Текст книги "Экология права. На пути к правовой системе в гармонии с природой и обществом"

Фритьоф Капра, Уго Маттеи
Экология права. На пути к правовой системе в гармонии с природой и обществом

Тем талантливым молодым людям по всему миру, которые стремятся к академическому образованию, еще надеясь изменить мир

Предисловие

За последние 40 лет множество научных и популярных книг было посвящено исследованию фундаментального изменения мировоззрения или смены парадигм, которая происходит сегодня в науке и обществе, – переходу от механистического к холистическому и экологическому представлению о реальности. Однако ни одна из этих книг не обращала внимание на то, что эта смена парадигм имеет важное правовое измерение. Это измерение и есть главная тема книги «Экология права».

Идея этой книги родилась из ряда бесед о понятии права в науке и юриспруденции, которые вели мы между собой – ученый (Капра) и правовед (Маттеи). Первые беседы проходили на теннисном корте; они привели к более структурированным дискуссиям и впоследствии к двум семестровым семинарам, которые мы вели в Гастингском колледже права Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Так как предмет увлекал нас все больше и больше, мы решили представить наше исследование в виде книги.

Когда люди думают о праве, они обычно думают о юристах и их судебных делах. «Экология права» – это первая книга, в которой право предстает в качестве системы знаний и юриспруденции (теории и философии права) и в качестве интеллектуальной дисциплины, чья история и концептуальная структура обнаруживают удивительные параллели с естественными науками. И действительно, право и наука взаимодействовали между собой на всем протяжении истории: по мере того, как протекала их коэволюция, аналогичный процесс шел на уровне концептуальных отношений между «законами природы» и законами, регулирующими отношения между людьми.

Наш основной тезис заключается в утверждении, что западная юриспруденция, объединившись с наукой, внесла существенный вклад в современное механистическое мировоззрение. Так как эпоха модерна произвела материалистическую ориентацию и экстрактивный образ мышления индустриальной эпохи, которые стоят у истоков сегодняшнего глобального экологического, социального и экономического кризиса, то и юристы, и ученые должны взять на себя долю ответственности за то положение, в котором находится мир сегодня. Так как основной мишенью этой книги является доминирующая глобальная система знания и власти, то в ней анализируется только западное право и западная наука. В таком выборе нет никакого этноцентризма – только крайняя необходимость возложить ответственность на тех, кто должен ее нести.

Сегодня на переднем крае науки происходит радикальная смена парадигм – механистического мировоззрения на системное и экологическое. В самом центре этого сдвига парадигм лежит фундаментальная смена метафор: от восприятия мира в качестве машины – к пониманию его как сети экологических сообществ. Более того, экология показала нам, что природа поддерживает сеть жизни с помощью набора экологических принципов, которые являются в большей степени генеративными, чем экстрактивными[1]1
  В данном случае противопоставляется два типа экономики со своими принципами: экстрактивная, добывающая (extractive), и генеративная, воспроизводящая (generative). Если собственность построена на экстрактивном принципе, то собственники ориентируются прежде всего на финансовые показатели; если же на генеративном, то этот тип устройства экономики в идеале способствует воспроизводству общества и природы, а также достижению социальной справедливости и экологической устойчивости. – Прим. ред.


[Закрыть].

Соответствующий сдвиг парадигм еще только должен произойти и в юриспруденции, и в общественном понимании права. Сегодня он крайне необходим, так как главные проблемы нашего времени – это системные проблемы и наш глобальный кризис – это экологический кризис, в самом широком смысле этого слова. В этой книге мы призываем к глубокому преобразованию правовой парадигмы, призванному привести к новому экологическому порядку в законах, регулирующих отношения между людьми.

Сквозь всю книгу проходит обсуждение трех взаимосвязанных тем: связи науки и юриспруденции, законов природы и законов, регулирующих отношения между людьми; влияния юриспруденции и науки на современную картину мира, вклада эпохи модерна в текущий глобальный кризис; современного сдвига парадигмы в науке и необходимости соответствующего сдвига в праве, который бы способствовал развитию экологического правового порядка.

Книга состоит из введения и десяти глав. Во введении мы представляем наш основной тезис. В главе 1 вносим ясность в некоторые ошибочные представления о сходствах и различиях науки и юриспруденции.

В главе 2 предпринимаем обзор эволюции западной научной мысли, от Античности до научной революции и Просвещения, вершиной развития которой стала механистическая парадигма, отстаивающая примат человека над природой, рассматривающая материальный мир как машину, допускающая существование объективных, неизменных законов природы и поощряющая рационалистический, атомистический взгляд на общество.

В главе 3 мы анализируем соответствующую эволюцию западной юридической мысли, которая привела к механистической правовой парадигме, где общество представлено как совокупность отдельных индивидов, а собственность – как индивидуальное право, охраняемое государством. В этой связи мы показываем собственность и государственный суверенитет как два организующих принципа правовой современности. Более того, мы придаем особое значение тому, что в механистической парадигме право стало «объективной» системой, где нет места для человека-интерпретатора.

В главе 4 мы описываем возникновение и основные характеристики правовой современности, включая полную социальную трансформацию, которая заняла всего лишь 300 лет, начавшись в ситуации изобилия общедоступных благ и дефицита капитала и завершившаяся сегодняшним положением дел, когда количество капитала чрезмерно, а экологические общедоступные блага и сообщества чрезвычайно слабы. Мы также анализируем возвышение и господство экономической науки, миф о корпорациях как о юридических лицах и редукционистскую идею о едином правовом порядке.

В главе 5 мы разбираем сдвиг парадигмы в науке – от восприятия мира в качестве машины – к пониманию его как сети, куда входит концептуальная революция в физике, которая пришлась на первые три десятилетия XX века, и последовавшее за ней возникновение системного мышления в науках о жизни.

В главе 6 мы показываем, как романтической и эволюционной критике картезианского рационализма в области правового мышления не удалось преодолеть механистическое представление, оказавшееся в силу этого гораздо более стойким в праве, чем в науке.

В главе 7 мы описываем то, что мы назвали «механистической ловушкой» – множество систем стимулирования, «натурализующих» текущую ситуацию. Выбраться из механистической ловушки особенно сложно из-за того, что существующее положение кажется чем-то естественным, а не тем, что создано искусственно – и это обезоруживает людей.

В главе 8 мы говорим о трех фундаментальных принципах, необходимых для того, чтобы преодолеть ситуацию, описанную в главе 7; для этого необходимо отделить закон от власти и насилия; сделать общество независимым; сделать собственность генеративной.

В главе 9 мы вкратце описываем правовую структуру «общего» – социального института, который должен стоять в центре правовой системы, согласной с экологическими принципами, поддерживающими жизнь на нашей планете.

Заключительная глава 10 содержит первый набросок некоторых основных принципов «экоправового» порядка, которые иллюстрируются с помощью примеров текущей революционной борьбы, когда такой новый порядок пытаются воплотить в жизнь.

Помимо того что механистическое мировоззрение эпохи модерна поддерживается юристами и адвокатами, оно также царит в кругах крупных бизнесменов и политических лидеров. Они, в частности, неустанно воспроизводят стойкое заблуждение о постоянстве экономического роста на конечной планете за счет продвижения чрезмерного потребления и экономики одноразовых вещей, которые являются энерго– и ресурсозатратными, создают отходы, загрязняют окружающую среду и истощают природные ресурсы Земли.

И современная глобальная экономика, и правовой порядок, встроенный в нее, заведомо неустойчивы; новый экоправовой порядок, основанный на экологической и правовой грамотности, справедливом совместном пользовании общим, гражданской активности и участии, оказывается крайне востребованным. Однако такая новая правовая система не может быть введена принудительно; также на данном этапе нельзя дать ее точное описание. Мы должны позволить ей возникнуть самостоятельно и призываем всех граждан принять участие в этом процессе. Мы завершаем нашу книгу обнадеживающим заявлением о том, что каждый из нас может уже сейчас принять участие в создании нового экоправового порядка.

Ведущие ученые и знатоки в области науки и юриспруденции

Введение
Законы природы и природа закона

Нильский окунь – одна из самых крупных пресноводных рыб: его длина может достигать шести футов, а вес – 400 фунтов и более. Место его происхождения – тропическая Африка, и встречается он не только в водах Нила, но и в реках Конго, Нигер и других, а также в озере Чад и в некоторых других крупных акваториях. В последние 50 лет нильского окуня можно встретить также и в озере Виктория, расположенном на территории Восточной Африки, хотя это место и не является естественным ареалом его обитания. Это один из самых известных примеров непредвиденных последствий введения новых видов живых организмов в чуждую им экосистему. Благодаря великолепному документальному фильму «Страшный сон Дарвина» режиссера Хуберта Саупера, вышедшему на экраны в 2004 году, история нильского окуня стала известна широкой общественности.

Нильский окунь – это огромного размера хищник, сильный и жадный, способный пожирать практически всех рыб, встречающихся на его пути, в том числе и представителей своего вида. Продолжительность жизни нильского окуня может достигать 16 лет, и все это время он, не останавливаясь ни на секунду, продолжает свою опустошительную деятельность. Люди ввели этот вид рыб в сложившуюся экосистему озера Виктория, руководствуясь стремлением получать коммерческую прибыль, и это обстоятельство привело к исчезновению большинства других видов рыб, являющихся эндемичными для этого озера, что, в свою очередь, породило очень серьезные экономические и социальные проблемы. В частности, деятельность ориентированных на экспорт крупных компаний, занимающихся промышленным ловом рыбы, привела к тому, что многие местные жители, основным занятием которых была торговля рыбой, лишились средств к существованию. Население городов, расположенных на берегах озера, стало расти за счет увеличения числа работников рыбной отрасли, притом что эти города не имели возможности обеспечить возрастающие потребности людей в воде и электричестве. Те из местных жителей, кто вел натуральное хозяйство и не сумел приспособиться к новому для них денежному хозяйству, вынуждены были покинуть свои дома, чтобы отправиться на поиски другой работы. Среди беспризорных детей начала быстро распространяться наркомания, стал расти уровень проституции и СПИДа. Ситуация усугублялась тем, что нильского окуня не вялят на солнце, как это обычно делают с другой рыбой, а коптят, чтобы законсервировать. Это привело к полному истощению запасов дров в округе озера.

Сложно найти лучшую метафору, показывающую то, какое влияние может оказать на локальное сообщество современная экономическая и правовая парадигма. Во всем мире, снова и снова, ставка на скорое извлечение прибыли и эксплуатацию, на суверенитет государства и частную собственность, подпитываемая деньгами (в свою очередь, юридической абстракцией, сконцентрированной в частных руках корпоративных банков), создает огромные выгоды для немногих за счет окружающей среды и местных сообществ. Государственная и капиталистическая собственность, прежде всего современные транснациональные корпорации, мало чем отличаясь от нильского окуня, демонстрируют людоедские замашки, уничтожая и поглощая друг друга[2]2
  Наиболее живое и хорошо известное описание такого положения дел см. в: Perkins (2004); Перкинс (2009).


[Закрыть].

Подобные примеры можно встретить в самых разных странах мира. На северо-западном побережье Тихого океана из-за столетних экстрактивных сплошных рубок местность была полностью очищена от леса, течение рек из-за ила стало затруднено, что стало представлять собой серьезную угрозу природной среде обитания лосося. В Калифорнии да и вообще по всему Западу и Юго-Западу Соединенных Штатов потребление воды возрастающим населением пустынь и предприятиями агропромышленного комплекса стало чрезмерным; это привело к истощению водоносного слоя и подвергло чрезмерной нагрузке водосборные бассейны, усугубило воздействие засухи и в настоящее время представляет собой угрозу источникам пропитания и уровню продовольственной безопасности населения. По всему миру нехватка продовольствия, болезни и перенаселение, зачастую являющиеся следствием краткосрочных экономических стимулов и других действий человека, вносят свой вклад в неравенство доходов населения и деградацию окружающей среды[3]3
  См., например: Klein (2014).


[Закрыть].

Не впадая в преувеличение, можно сказать, что, подобно нильскому окуню, опустошающему новую среду своего обитания и даже прибегающему к поеданию представителей своего вида, что может привести к его полному исчезновению в озере Виктория, – человеческая цивилизация (вместе с другими высшими организмами) также может исчезнуть с лица Земли, если мы, пока еще не поздно, полностью не изменим наш разрушительный экстрактивный способ существования. Сравнение способов действия капиталистов, которые они демонстрируют в самых разных частях света, с повадками нильского окуня не столь уж надуманно. Например, возможность разрушения объектов сложившейся архитектуры, деструктивных изменений привычных ландшафтов в результате реализации международными корпорациями собственных девелоперских проектов, направленных на привлечение состоятельных туристов в страны третьего мира, никогда не принимаются во внимание, если речь идет об экономических показателях и достигнутом, благодаря проектам, экономическом росте.

Однако прежде чем искать средство, способное изменить сложившийся порядок, необходимо понять, как он возник. Было бы неверно думать, что сложившаяся недальновидная экономическая и политическая система сама потерпит крушение, хотя, как мы покажем, она не была и вполне спланирована. Как было сказано в предисловии, основной тезис этой книги состоит в том, что юриспруденция (теория права) вместе с наукой оказали существенное влияние на формирование современной механистической картины мира. Поэтому и юристы, и ученые должны взять на себя определенную долю ответственности за то состояние, в котором находится сейчас мир, так как именно результаты их деятельности в эпоху модерна начиная, по крайней мере, с XVII века наложили свой отпечаток на присущие нам сегодня материалистические установки, сформировали экстрактивный склад ума, свойственный индустриальной эпохе; и эти обстоятельства лежат в основании сегодняшнего всемирного кризиса. В ходе исследования взаимных отношений юриспруденции и науки мы обнаруживаем, что юриспруденция демонстрирует ряд удивительных параллелей с естественными науками в том, что касается ее истории и концептуальной структуры. Мы также увидим, что их обоюдное влияние развивалось с течением времени подобно отношениям между законами природы и законами человеческого общества.

В естественных науках механистическая парадигма, возникшая в XVI–XVII веках, опирается на квантификацию, введенную Галилео Галилеем, на идею господства человека над природой, первым поборником которой стал Фрэнсис Бэкон; на выдвинутое Рене Декартом представление о материальном мире как о машине, отделенной от сознания; на концепцию объективных, неизменных «законов природы» Исаака Ньютона; а также на рационалистический, атомистический взгляд на общество, отстаиваемый Джоном Локком.

В юриспруденции рационалистическая, механистическая парадигма, разработанная к XVII веку такими юристами, как Гуго Гроций и Жан Домат, толковала реальность как совокупность отличимых и определимых элементов, а общество – как совокупность собственников, чьи права охраняются государством. Действительно, идея права собственности, отстаиваемая Джоном Локком, и идея государственного суверенитета, обоснованная Томасом Гоббсом, представляют собой два важнейших организующих принципа правовой современности[4]4
  См.: Meiksins Wood (2012).


[Закрыть]. Более того, до сих пор, в соответствии с методом Декарта, право рассматривается как «объективная» конструкция, отделенная от его субъекта.

В течение трех последних десятилетий на переднем крае науки появляется совершенно новая парадигма – холистическая[5]5
  См.: Capra, Luisi (2014).


[Закрыть]. В основе перехода от механистической к холистической парадигме, к экологической картине мира мы обнаруживаем принципиальную смену метафоры: взгляд на мир как на машину уступает место пониманию мира через сеть. Сети, как известно, представляют собой модели отношений; и для того, чтобы объяснять жизнь с помощью понятия сетей, нужно уметь мыслить в терминах паттернов и отношений. В науке этот новый способ мышления известен как системное или систематическое мышление. Наряду с необходимостью смены установок мы также осознали и то, что поддержание жизни в природе обеспечивается действием множества экологических закономерностей, которым присущ скорее генеративный, чем экстрактивный характер.

Это изменение парадигмы мышления еще не произошло ни в юриспруденции, ни в подходе общества к пониманию права. Для всех нас необходимо, чтобы эти изменения осуществились в самое ближайшее время, потому что все основные проблемы современности приобрели системный характер, все они являются взаимосвязанными и взаимозависимыми, и наш мировой кризис представляет собой, в самом широком смысле, кризис экологический.

В этой книге мы призываем к необходимости принципиальной смены правовой парадигмы, способной привести к появлению новой «экологии права». В основе нового экологического правового воззрения лежит взгляд на социальную реальность не как на совокупность независимых друг от друга «строительных блоков», а как на то, что состоит из множества социальных сетей, из сообществ. Право при таком подходе рассматривается не как объективно существующая структура, а как результат гражданской активности человека и сообществ граждан как юридического воплощения их самоорганизации[6]6
  К этой точке зрения нас подтолкнула работа Лоры Надер, см.: Nader (2005).


[Закрыть].

От холизма к механизму

До конца Средних веков в культурах всего мира наблюдается очень тесный контакт с миром природы и приспособление жизненного уклада к окружающей среде. Результаты этого ничем не опосредованного наблюдения за миром природы часто находили свое выражение в религиозном или мифологическом языке. Природа и ее законы, как правило, рассматривались как то, что сотворено Господом Богом или какими-то иными божественными силами. Такие взгляды формировали правила поведения, считавшиеся обязательными для всех людей. Равным образом и право как таковое было понятием в высшей степени духовным, – понятием, основанным на долге и обязательствах каждого отдельного человека, которые тот, являясь участником общественных отношений, имел перед миром природы, обеспечивающим и его собственную жизнь, и жизнь общества в целом[7]7
  См.: Grossi (2010).


[Закрыть]. Латинское слово, обозначающее сельское хозяйство, agriculture, «возделывание земли», отражает это высокое представление об обязательствах людей перед природой, обязательствах, подразумевающих именно созидательную и воспроизводящую деятельность, которая реализуется через труд, знания и умения людей, а ни в коем случае не экстрактивную деятельность, то есть извлечение из природы «стоимости».

Такое раннее холистическое представление о единстве, охватывающем Вселенную и нашу планету, преобладало в обществе до начала научной революции XVI и XVII веков, когда было положено начало исследованию материи и когда заявила о себе механистическая наука Галилея, Декарта и Ньютона. Отныне природа рассматривалась как механизм, составленный из отдельных, поддающихся измерению, частей. Галилей утверждал, что ученые должны изучать только то, что измеримо и что поддается количественному определению: форму, число и движение физических тел. Их прочие свойства, указывающие на качество, – цвет, звук, вкус или запах, – это лишь проекции, существующие в уме исследователя, и как таковые они должны быть исключены из множества предметов, которыми занимается наука, стремящаяся описать природу математически.

Принцип, проповедуемый Галилеем, сконцентрировавший внимание ученых на измеримых свойствах материи, доказал свою высокую эффективность в области классической физики. Однако за этот успех пришлось заплатить большую цену. В течение нескольких веков после Галилея область применения этого принципа расширялась – он стал использоваться в том числе и там, где исследованию подвергались любые природные и социальные явления. Возникшая следом механистическая картина мира Декарта и Ньютона, вдобавок к исключению из рассмотрения качественных свойств объектов, ничего не говорила и о более сложных качественных образованиях, например о красоте, здоровье или о восприимчивости человека к добру и злу. Упор на количественный анализ обернулся тем, что из области научного исследования на протяжении нескольких веков было исключено множество важнейших свойств нашей жизни.

Власть в науке и праве

Так как холистический взгляд на природу был вытеснен представлением о мире как о машине, целью науки стало получение такого знания, опираясь на которое можно было бы господствовать над природой и управлять ею. Аналогичные процессы происходили и в области правовой мысли. Такие юристы, как Гроций и Домат, оба – современники Декарта, популяризировали взгляд на реальность, в соответствии с которым она представала как совокупность отдельных элементов – свободно действующих индивидов; право собственности, гарантированное индивиду государством, предлагалось рассматривать как частное право на освоение природы, то есть как право на преобразование объектов природы, на превращение природного материала в вещи. И действительно, право собственности и государственный суверенитет – идеи, отстаиваемые соответственно Джоном Локком и Томасом Гоббсом, представляют собой два важнейших организующих принципа правовой современности, которую юристы называют правовым абсолютизмом[8]8
  См.: Grossi (2010).


[Закрыть]. В то же время на закон начинают смотреть как на объективную структуру, независимую от его толкователя. Такой взгляд – это еще одно наследие Декарта, обнаруживаемое в правовом мышлении и сегодня.

Господство людей над миром природы, о необходимости которого говорил юрист и ученый Фрэнсис Бэкон, породило продолжающиеся до настоящего времени эксплуатацию и разрушение этого мира, проводимые с использованием все более мощных технических средств и все более совершенных технологий[9]9
  См.: Merchant (1990).


[Закрыть]. Мир Бэкона и его современников отличало, во-первых, колоссальное изобилие природных богатств, таких как лес и рыба, и, во-вторых, наличие в нем особых форм общежития, таких как ремесленнические сообщества и сельские поселения, в совокупности представляющих собой то, что известно под названием общего или общедоступных благ. Класс капиталистов, необходимый для создания мануфактурного и промышленного производства, был ничтожно мал. Для того чтобы преобразовать некоторые из этих общественных благ в концентрированный капитал, были созданы институты частной собственности, акционерных обществ, независимых государств, был утвержден принцип свободы договора и определена ответственность за нарушение гражданских норм. Все это дало поразительный результат – меньше чем за 300 лет изначальные условия полностью изменились, и сегодня мы испытываем острый недостаток в общедоступных благах вместе с переизбытком капитала[10]10
  См.: Polanyi (1949), Поланьи (2018).


[Закрыть].

Право сыграло фундаментальную роль в присвоении капиталистами общих благ, в «натурализации» власти над природой[11]11
  См.: Foucault (1975), Фуко (1999).


[Закрыть]. Независимое государство и независимый частный собственник действовали как два могущественных союзника, когда разрушали старый правовой порядок, основывающийся на общественных отношениях и приспосабливании людей к экологическим требованиям природы. Законы служили инструментом, с помощью которого человек устанавливал свое господство над природой, постепенно отталкивая людей от участия в природных репродуктивных процессах, понуждая их отказаться от старинной органической мудрости, присущей Средним векам. С этого времени природа предстает как то, что принадлежит людям, а основной функцией природы объявляется удовлетворение их потребностей. Если повседневная жизнь в обществах, занимающихся традиционной обработкой земли, тяжелая и жестокая, какой она, вероятно, и была, связывала людей с землей и поддерживала их символические отношения, то право и наука, действующие в духе эпохи модерна, для которого характерно противопоставление человека и всех прочих живых существ, напротив, «освободили» людей от их экологических цепей. Остальные живые существа рассматривались как пребывающие в их естественном состоянии, но человек уже больше никогда не принадлежал к их числу. С помощью науки люди объясняли природу, с помощью технологии – преобразовывали ее, а с помощью правовых институтов собственности и суверенитета люди преобразовывали природу в то, что по сути представляло собой товар, в физический объект, который люди могут эксплуатировать или «улучшать»[12]12
  См.: Meiksins Wood (2012), ps. 267 и далее.


[Закрыть].

Такой взгляд на взаимоотношения человека и природы преобладает и сегодня. Вот почему введение нильского окуня в экосистему озера Виктория большинством расценивается как само собой разумеющееся, «естественное» действие, раз оно является законным и к тому же способствует промышленному росту и развитию. Большинство людей придерживаются мнения, что извлечение прибыли лицами, владеющими правами на доступ к коллективным благам наподобие озера Виктория, из которых такую прибыль можно извлечь, – совершенно естественное поведение. Запуск нильского окуня в новую экосистему, подготовка к добыче полезных ископаемых в не тронутой ранее пещере, добыча нефти на Аляске, использование технологии гидроразрыва пласта – все это примеры того, чем является экономическая свобода, защищенная принципом частной собственности и дающая людям независимость. Единственное, что может служить препятствием этой свободе, – это суверенное государство в ситуации игры с нулевой суммой (больше государства – меньше частной собственности, и наоборот), которое само тоже рассматривается как закон природы. Если законом не устанавливаются границы для некоторого действия, то тем самым подразумевается, что субъект волен извлекать из этого действия доход. Более того, считается, что и государство, и частная собственность, выступая в роли независимых систем, действуют в рамках следующей неопровержимой логики: чем больше рынка, тем меньше государства, а большее участие государства предполагает меньше рынка.

Рынок и государство

Следствием механистического взгляда на собственность и суверенитет является то критическое состояние, в котором наша планета пребывает сегодня. Права собственности, наделяющие при поддержке государства компании большой властью, позволили британской компании BP увеличить свои прибыли за счет отказа от соблюдения ряда норм безопасности на нефтяной платформе Deepwater Horizon. В результате это привело к загрязнению Мексиканского залива, нанесшему сокрушительный удар по его экологии. По той же причине американской компании Exxon удалось избежать необходимости ремонта радара, установленного на нефтяном танкере Exxon Valdez; крушение танкера и последующий разлив нефти уничтожили экосистему пролива Принца Вильгельма на Аляске. Благодаря этой культурно обусловленной системе свободной добычи и эксплуатации образовался ипотечный пузырь, непобежденными остаются малярия и СПИД в Африке, процветает торговля оружием, а финансовая «изобретательность» становится угрозой для жизни многих людей. Сосредоточие власти в руках государственных учреждений закончилось ядерными авариями на АЭС в Чернобыле и Фукусиме. Взгляд на природу как на машину, которую следует приспособить к нуждам человека, привел к трагическим событиям на озере Виктория и другим похожим экологическим катастрофам.

Современные права собственности, как они структурированы, не только определяют поведение участников в рамках правовой системы, но, что самое главное, демонстрируют примечательную независимость даже от государственной власти[13]13
  См.: Hertz (2001).


[Закрыть]. Когда корпорации получают от государства такие привилегии, которые открывают им возможности ведения бизнеса в бессрочной перспективе и при этом позволяют на законных основаниях уклоняться от наказания за долговременные последствия своей деятельности, они могут с легкостью избегать возложенной на них гражданской ответственности. Закон, основанный на правах собственности отдельного человека, начинает жить собственной жизнью и показывает способность противостоять даже самым могущественным силам, которые, руководствуясь благими намерениями, призывают изменить сложившееся положение дел.

Сегодня все политические дискуссии с необходимостью разворачиваются в академическом поле экономической теории, которая, успешно позиционируя себя как строгая наука, определяет характер принятия решений и законодательства. К сожалению, экономическая наука до сих пор исходит из краткосрочных, редукционистских, линейных и количественных предубеждений, характерных для традиционной научной мысли, выросшей из механистической парадигмы[14]14
  Убедительное в своем блеске и изяществе доказательство этого положения можно найти у Robbins (1998), Роббинс (2017).


[Закрыть]. Через экономическую теорию этот устаревший взгляд основного течения проник в правовую систему и укоренился в дуополии собственности и государства. Сегодня он стоит у истоков наших методов ведения хозяйства, разрушающих экологию. Так называемые экономические законы порождают значительные искажения картины мира, так как они основываются на допущении, что для любого института или организации естественно и желательно ставить рост в качестве цели, что подразумевает экстрактивное поведение индивидов, подавляющее добродетельные занятия. Например, если рассматривать воду просто как еще один товар, то в соответствии с законами «редкости» желательной окажется такая ситуация, когда вода будет иметь цену и перестанет находиться в свободном доступе. Экономисты придают большое значение этому наблюдению, когда указывают на то, что увеличение стоимости товара дает снижение количества, в котором этот товар потребляется. Таким образом, они используют экологический довод, когда советуют перевести общественные системы водоснабжения на коммерческую основу. К сожалению, законы «спроса и предложения» ставят компании в такие условия, когда для того, чтобы обеспечить свой рост и процветание, они должны все время продавать все больше и больше товаров. Чем больше времени западный человек наслаждается душем, тем большую прибыль извлекают из этого компании. Вместо того чтобы принимать в расчет глобальные потребности в экологическом балансе, субъекты экономической деятельности должны в соответствии с «естественными» законами спроса и предложения искать для своего бизнеса новые возможности роста, вкладывая средства в производство индивидуальных запросов с помощь рекламы, так что главной задачей теперь становится производство бесполезных и вредных для окружающей среды товаров[15]15
  См.: Galbraith (1958), Гэлбрейт (2018).


[Закрыть]. Например, компании, производящие шампуни, насаждают в людях желание принимать долгий освежающий душ и предлагают видеть в этом необходимое условие для того, чтобы ощутить удовлетворение от своей жизни; компании, производящие минеральную воду, стимулируют потребность пить бутилированную воду, доставляемую с помощью загрязняющих окружающую среду грузовиков, потому что продавать такую воду выгоднее более чем в 500 раз по сравнению с обычной водой из-под крана. В Калифорнии, например, средняя цена на водопроводную воду составляет 1,60 доллара за 1000 галлонов, в то время как средняя цена на бутилированную воду примерно в 650 раз выше – 0,9 доллара за один галлон[16]16
  См.: http://www.nrdc.org/water/drinking/bw/chap2.asp.


[Закрыть].