Текст книги "Экология права. На пути к правовой системе в гармонии с природой и обществом"

В подлунном мире Галилей проводил опыты со свободно падающими телами, поведение которых ему удалось описать математически. Галилей утверждал, что для того, чтобы преуспеть в математическом описании природы, ученым следует ограничиться изучением таких свойств материальных тел, которые могут быть измерены и посчитаны: их формой, числом и движением. Прочие свойства, присущие изучаемым объектам, – цвет, звук, вкус или запах, – лишь их субъективные проекции, находящиеся в уме исследователя, и они должны быть исключены из сферы научного интереса. Говоря о математическом порядке, обнаруженном им в мире, Галилей не прибегал к термину закон; но тот новый способ ведения научного исследования, который был предложен Галилеем, в действительности и сделал возможным упоминание порядка, существующего в природе, как ее законов.

Принцип, которому следовал Галилей, сконцентрировавший внимание ученых на измеримых свойствах материи, доказал свою эффективность в области физики, однако за этот успех пришлось заплатить большую цену. В течение нескольких веков после Галилея область применения этого принципа расширялась – он стал использоваться в том числе и там, где исследованию подвергались любые природные и социальные явления. В продолжение нескольких веков это служило препятствием для ученых на их пути к изучению множества существенных свойств бытия.

Пока в Италии Галилей занимался проведением своих гениальных экспериментов, в Англии Фрэнсис Бэкон (1561–1626) издал сочинение, в котором прямо излагался эмпирический метод ведения научного исследования. Бэкон сформулировал ясную теорию индуктивного рассуждения, которое следует использовать в научном исследовании. Такое индуктивное рассуждение строится, во-первых, на проведении экспериментов и, во-вторых, на выведении из этих экспериментов следствий, которые затем могут быть проверены с помощью дальнейших экспериментов. Бэкон приобрел огромное влияние благодаря широкой пропаганде своего индуктивного метода. «Дух» Бэкона и его «дух» индуктивного метода в корне изменили природу и назначение научного поиска. Со времен античности целью натурфилософии было достижение мудрости – понимание естественного порядка и жизнь в гармонии с ним. К XVII веку, однако, такое мировоззрение кардинальным образом меняется. Взгляд на природу как на живой организм заменяется представлением о ней как о машине, и сообразно этому изменяется представление о цели, которую преследует наука. Теперь эта цель – поиск такого знания, которое можно было бы использовать для утверждения своей власти над природой, для установления над ней контроля. Отныне Земля воспринималась не как кормящая мать, а как ресурс, подлежащий неограниченной эксплуатации.

Ньютоновский мир-машина и понятие законов природы

Начало перехода от органической картины мира, когда Вселенная мыслилась как единое живое существо, к механистической картине мира было положено Рене Декартом (1596–1650) – одной из самых значительных фигур в XVII веке. Обычно о Декарте говорят как об основоположнике философии Нового времени, однако кроме этого он также был выдающимся математиком и очень влиятельным ученым. Декарт разработал новый метод мышления, который был изложен им в знаменитом сочинении «Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках». И хотя эта работа стоит в ряду величайших сочинений по философии, изначально в ее цель не входило учить философии – напротив, она должна была стать введением в науку.

В основе метода Декарта лежат аналитические процедуры. Он был разработан для того, чтобы открывать научные истины. Сам метод заключается в делении мыслей и задач на части с последующим упорядочением этих частей, некоторым образом задаваемым их содержанием. Такой метод с успехом может использоваться в самых разных областях, однако злоупотребление им в последующие века обернулось фрагментарным характером наших академических дисциплин и нашего мышления в целом. Также картезианский метод привел к получившему широкое распространение в науке редукционизму – убеждению, что все стороны сложного явления могут быть поняты через сведение их к их составным частям.

Основанием взглядов Декарта на природу было фундаментальное деление всего существующего на два независимых, обособленных и сущностно отличных друг от друга мира – на мир мышления, или res cogitans (мир «мыслящих вещей»), и на мир предметный, res extensa (мир «протяженных вещей»). Мир, населенный «протяженными вещами», для Декарта был миром машин, автоматов, и сверх этого в нем не было ничего иного. Природа функционировала в соответствии с законами механики, и все в этом мире вещей, живое и неживое, могло быть объяснено исходя из взаиморасположения и движения его частей.

Декарт утверждал, что единственное, чем отличаются друг от друга объекты, созданные природой, и искусственные объекты, – это размеры. В артефактах, изготовленных ремесленниками, работают большие и хорошо различимые механизмы, тогда как в природе они маленького размера и невидимы, однако ход часов по своему принципу не отличается от того, как растет дерево. Декарт распространял это сравнение на человеческое тело: «[я] [рассматриваю] тело человека в качестве некоего механизма, – писал он[42]42
  Rodis-Lewis (1978). Цитата дана по: Декарт (1994), с. 67. – Прим. пер.


[Закрыть]. – Моя мысль сопоставляет человека, больного какой-либо болезнью, и испорченные часы со здоровым человеком и исправными часами». Такой механистический взгляд на природу лег в основание парадигмы, господствовавшей в науке в течение последующих столетий.

Кроме этого, Декарт был первым, кто выдвинул термин «законы природы» в натурфилософии на первый план. Он предложил три принципа, объясняющие то, как тела сохраняют движение и сообщают его другим телам, и ссылался на них как на «конкретные правила, которые я буду называть законами природы»[43]43
  См.: Daston and Stolleis (2008).


[Закрыть]. Первый и второй законы Декарта утверждают, что тело, пребывающее в покое, будет пребывать в покое; и что тело, находящееся в движении, будет продолжать двигаться прямолинейно до тех пор, пока на него не будет оказано какое-то внешнее воздействие. Позднее эти законы были заново сформулированы Ньютоном. Сегодня они известны как первый закон Ньютона. Третий закон Декарта описывает поведение сталкивающихся тел. Так как у Декарта не было ясного представления о том, что мы сегодня называем сохранением импульса, в формулировке закона был допущен ряд неточностей. И все же именно за этими тремя принципами Декарт сохранил название законов. Больше в его системе никакой другой принцип, теорема или правило не именовались законами. Следуя традиции средневековой философии, которая была еще сильна в то время, Декарт объяснял свои три закона теологическими причинами – он считал их основанием неизменности Бога и его действий.

Заложенная Декартом терминологическая традиция наибольшее распространение получила в Англии. Королевское общество, основанное в 1660 году и ставящее своей целью развитие новой науки в рамках механистической картины мира, привлекало немалое внимание публики, что в конечном счете дало повод подозревать его членов в наличии атеистических взглядов. Для того чтобы защитить себя от подобных обвинений, члены Королевского общества сочли удобным обратиться к Декартовым формулировкам, которые связывались с представлением о божественном происхождении законов природы. Понятие закона получило широкое употребление, и теперь стали говорить о законах механики, движения, оптики, магнетизма и т. д.

Расцвет науки, сформированной в рамках механистической парадигмы, и одновременно с этим широкое распространение понятия «законы природы» связаны с именем Исаака Ньютона (1642–1727). Ньютон выдвинул исчерпывающие математические формулировки, отражающие механистический взгляд на природу, и тем самым завершил великий синтез трудов Коперника, Кеплера, Галилея, Бэкона и Декарта. Ньютоновская физика – достижение, венчающее всю науку XVII века, – дало непротиворечивую математическую теорию Вселенной, остававшуюся незыблемым основанием научного мышления вплоть до XX века.

Теория Ньютона была изложена им в знаменитом сочинении Philosophiae Naturalis Principia Mathematica («Математические начала натуральной философии»), которое увидело свет в 1687 году. В нем Ньютон сформулировал «аксиомы или законы движения», так же как и законы притяжения, рефракции и другие. С этого момента понятие законов природы прочно утвердилось не только в Англии, но и во Франции, где раньше ученые с неохотой прибегали к нему. В действительности большое количество великих открытий XVII века не было представлено их авторами как законы природы; это имя было дано им лишь позднее. К ним принадлежат, например, законы свободного падения тел, сформулированные Галилеем, закон преломления света, открытый Виллебрордом Снеллом (1580–1626), или закон давления, открытый Блезом Паскалем (1623–1662).

Ньютоновская механика широко и успешно применялась на всем протяжении XVIII и XIX веков. Теория, разработанная Ньютоном, подробнейшим образом объясняла движение планет, комет и спутников, равно как и явления приливов и отливов, многие другие явления, имеющие отношение к земному тяготению. Систему мира, описанную Ньютоном с помощью языка математики, ядром которой были закон всемирного тяготения и три закона движения, очень скоро стали принимать как верную теорию физического мира; она вызывала громадный энтузиазм как среди ученых, так и в рядах непрофессионалов. Ньютон стал образцом ученого-гения, почти так же как в XX веке таким образцом стал Альберт Эйнштейн.

Вдохновленные фантастическими успехами приложения механики Ньютона к астрономии ученые, занимавшиеся физикой, расширили область их применения далеко за пределы существования объектов, видимых невооруженным глазом. Поведение твердых и жидких тел, газов, включая явления тепла и звука, с успехом объяснялись движением элементарных материальных частиц. В XIX веке учеными-химиками была разработана точная атомистическая теория строения вещества, которая открыла путь для принципиального объединения химии и физики, состоявшегося в XX веке. И снова ученые неоднократно упоминают о закономерностях наблюдаемых химических реакций как о «законах».

Так, для ученых XVIII и XIX веков колоссальный успех механистической модели служил подтверждением их веры в то, что Вселенная – это огромный механизм, работающий в соответствии с ньютоновскими законами движения, а ньютоновская механика – это совершенная теория природных явлений. Освященное веками представление о Вселенной как об упорядоченном, стройном и живом целом осталось навсегда в прошлом. Его место было отведено новому представлению, где Вселенная мыслилась как составленная из частей, которые можно отделять друг от друга, изучать, подвергать количественной оценке и перестраивать в соответствии с нуждами человека. Как мы увидим в дальнейшем, этот механистический взгляд также оказал существенное влияние на законы совершенно другого рода, на законы, в соответствии с которыми живут люди (human law), эти последствия все еще с нами и сегодня.

Глава 3
От общедоступных благ к капиталу: эволюция западной юридической мысли

Фундаментальное преобразование науки, к которому привел механистический подход с его понятием законов природы, обнаруживает поразительные параллели с развитием западной юридической мысли. Также как натурфилософы – последователи Галилея, Декарта и Ньютона – разделили целое на совокупность отдельных частей, управляемых строгими естественными законами, ученые-юристы раздробили средневековый правовой порядок – целостную систему, приспособившую традиционные для религиозного и римского права нормы к практическим нуждам отношений между людьми, сделанными из плоти и крови. При переходе к эпохе модерна западные ученые-правоведы стали смотреть на закон как на совокупность отдельных составляющих, управляемых строгими естественными законами индивидуального разума. Древний холистический взгляд на мир как на космос, взгляд на Землю как на щедрый дар Бога всему человечеству, как на всеобщее благо, дарованное в изобилии всем и коллективно доступное каждому, был заменен гуманистическим взглядом, в центр которого был поставлен человеческий и индивидуальный разум. В конечном итоге эта замена сформировала механистическое правовое миро воззрение, известное как рационалистическое естественное право[44]44
  См.: Grossi (2010).


[Закрыть].

Гуманисты, исследующие правовые вопросы, подготовили теоретическое основание для радикального перехода от народных правовых институтов, базирующихся на общедоступности, к юридически закрепленной локализованной частной собственности и в конечном счете – к капиталу. Частная собственность – индивидуальное право на собственность и владение землей – сделалось наиболее важным юридическим понятием, разделившим целое на частные составляющие. Система, управляющая отношениями между этими частями, обнаружила себя в том, что в дальнейшем стало суверенным государством.

Подобно преобразованиям в науке, переход от правовой целостности к современному западному взгляду на право, основанному на институтах частной собственности и суверенитете государства, занял несколько столетий и сопровождался трудностями философского и правового характера, так как четких границ между религией, правом, наукой и философией еще не существовало. И действительно, тому, кто закладывал теоретические основания этого перехода, приходилось работать с сегодняшней точки зрения в совершенно разных областях, как, например, Фрэнсису Бэкону, исследования которого охватывали и право, и естественные науки. И хотя правовые системы, принадлежащие континентальной традиции (известной как романо-германское право), и те, что принадлежат английской традиции (известной как общее право), берут свое начало в разных правовых источниках, они в конечном счете вместе укоренены в древнем римском праве и вместе разделяют основополагающую правовую идеологию, господствующую в мире сегодня[45]45
  См.: Garnsey (2007).


[Закрыть].

Римское абсолютное право собственности

Древняя Греция внесла гораздо больший вклад в западную политическую мысль, чем в западную правовую традицию. Замечания Аристотеля по поводу законов, регулирующих отношения между людьми, носят довольно поверхностный характер и разбросаны по множеству его трактатов. И все же он ввел несколько основополагающих правовых различий, дошедших до сегодняшнего дня, таких как деление права на обычное и законодательное, писаное и неписаное. Также центральное место в рассуждениях Аристотеля об обществе занимает тема частной собственности. Он решительно стоял за частную собственность как за то, что признается законным самим разумом, и то, что ведет к добродетели. Эта позиция была противопоставлена платоновскому идеалу общественной собственности, в которой Платону виделся способ освобождения правящей верхушки общества от мирских, земных забот[46]46
  См.: Garnsey (2007).


[Закрыть].

В общем же отдаленный источник западной правовой традиции находится не в Древней Греции, а в Древнем Риме, где способ решения споров между членами общества дал начало профессиональной правовой традиции[47]47
  См.: Watson (1995).


[Закрыть]. Из легенды о Ромуле и Реме, а также из последних научных исследований известно, что Рим к моменту его основания (750 г. до н. э.) занимал относительно небольшую территорию на берегу Тибра, которую первый царь города, Ромул, разделил между людьми, принимавшими участие в основании нового города. Каждый из них – глава своего рода – получил в распоряжение участок земли, где полностью реализовывалась его абсолютная власть, распространявшаяся на все, что находилось на этом участке, включая всех членов его рода и его рабов. Более того, подобно Ромулу, который обладал абсолютной властью и мог запретить всякому приближаться к границам нового города (и этой властью он не преминул воспользоваться, когда убил своего брата-близнеца, попытавшегося нарушить установленную им границу), каждый глава рода получил похожие полномочия и мог изгнать всякого за пределы его владений.

Для того чтобы избежать вооруженных конфликтов, источником которых могли служить препирательства о границах земель или другие спорные вопросы, главы исконных римских родов («отцы») образовали совет, названный Сенатом, в котором обсуждались важные общественные проблемы – обороны, политического устройства, хозяйственных нужд города. Было чрезвычайно важно поддерживать мир между землями, принадлежащими «отцам» и не подчиняющихся какой-либо единой для них всех власти, и поэтому в самом начале для сохранения границ владений были созданы правовые институты. Частная собственность легла в основание правовой системы Рима.

Однако выдающийся вклад, внесенный римским правом в западную юридическую традицию, не так сильно связан с признанием частной собственности, что уже было сделано раньше и в Греции, и во многих других государствах и странах; он в гораздо большей степени заключается в придании официального статуса профессиональной правовой среде – системе, в рамках которой тщательнейшим образом определялось содержание интересов собственников, владеющих и землей, и другими вещами, и требовалось неукоснительное соблюдение этих интересов[48]48
  См.: Watson (1968).


[Закрыть]. Эта система олицетворяет собой важные изменения, произошедшие с ранней народной правовой традицией Апеннинского полуострова и других мест.

В обществах с преобладающим кочевым и полукочевым образом жизни, таких как доримское, или в тех, что существуют и сегодня в труднодоступных районах Афганистана, Йемена, Сомали, Мали или в Андах – там, где можно встретить аналогичную патриархальную систему общественного устройства, большая часть земель используется сообща в соответствии с нуждами полукочевого народа. В условиях децентрализованной власти решение конфликтов, возникающих на почве собственности, является жизненно важным, так как от этого зависит дальнейшее существование поселения или общества. Однако решения спорных вопросов, принимаемые на основании обычая, не рассматриваются как дела, которыми руководят специалисты и в которых есть выигравшая и побежденная стороны. В таких обществах люди понимают, что им придется жить вместе и дальше уже после того, как спор будет разрешен. Следовательно, самым частым решением является поиск путей примирения его участников. Вместо того, чтобы заставлять одну из сторон конфликта идти на уступки, ссылаясь при этом на официальную, ранее установленную систему юридических норм, описанную специально обученными для этого специалистами, решения принимаются с оглядкой на будущие отношения.

Такие механизмы решения общественных споров являются наиболее древними, и естественно, что более или менее оседлое население Апеннинского полуострова уже со времен неолита умело решать конфликты не только с помощью оружия. Римское право порывает с этой традицией. Даже если согласиться с мнением некоторых современных археологов и признать, что Рим с самого момента его основания был продуктом постепенного сращивания сельских домохозяйств, то все же сращивание в Риме никак не напоминало идущий снизу процесс объединения патриархальных независимых собственников. Рим создал городскую правовую систему, для которой собственность была политическим институтом, принадлежащим исключительно главам родов, – что не мешало им, со своей стороны, иметь доступ к землям, примыкавшим к их владениям и находящимся в общем пользовании.

Со временем в Риме возникают правовые различия, касающиеся тех вещей, что не являются частной собственностью в строгом смысле слова: «вещи, никому не принадлежащие» (res nullius) – все то, чем можно владеть, все, чем еще никто не владеет, но может свободно завладеть; «вещи, принадлежащие всем» (res communis omnium) – воздух, море и морской берег, проточная вода – все, чем, исходя из их природы, нельзя завладеть, основываясь на принципе исключения; «вещи, принадлежащие городу» (res publicae) – общественные земли, площади, акведуки, канализации. Принуждение к соблюдению этих различий, которые никогда не были достаточно ясными, содержание которых в течение времени и от места к месту менялось, был возложен на официальных лиц. Сначала в самом городе, где окружающие город земли коллективного пользования, не находящиеся в частной собственности, были постепенно приватизированы крупными землевладельцами, использующими труд рабов, и позднее на всей огромной захваченной территории, вошедшей в состав империи, такая методика применения права вложила в руки римлян средства, позволяющие решать споры таким образом, что каждый отдельный вопрос мог быть снят исходя из ранее установленной юридической нормы, коренящейся в индивидуализированном абсолютном праве собственности, что приводило к похожим последующим решениям.

Здесь мы видим основание для закрепленного формально и переведенного на профессиональную основу понятия права. В условиях Римской республики (возникшей около 510 г. до н. э.) эти ранние институты права превращаются в сложные правовые структуры. Сенат значительную часть своих административных полномочий делегирует претору. Претор – выборная государственная должность; занимавший ее человек, помимо многих других обязанностей, среди которых защита государственной собственности, был ответственен за урегулирование конфликтов между гражданами, обычно касающихся их собственности и ее границ. Предполагаемый истец направлялся с жалобой к претору, который затем назначал другого гражданина Рима быть заседателем по делу, непрофессиональным судьей (iudex), единственным членом своего рода суда присяжных. Претор вводил такого гражданина в курс дела, указывая на то, какие законы должны быть применены к данному случаю для того, чтобы установить, кто действовал в рамках своих прав собственности, а кто переступил их границы или ущемил права другого.

В действительности на практике претор не обладал ни временем, ни навыками для того, чтобы свести сложный набор фактов, обрисовывающих конфликт, к простой претензии, по которой выбранный судья должен принимать сообразное с законом решение. Фактически же к моменту возникновения Республики эдикты и другие принятые законы, ограничивающие полномочия граждан, накопились в таком количестве и стали так трудны для понимания, что ни претор, ни iudex не имели о них ни малейшего представления. Поэтому претором назначались частные лица, помогающие справиться с такими сложными юридическими задачами. Обычно это были состоятельные патриции (представители земельной аристократии), интересовавшиеся правом. Ловко изучая состоявшиеся решения, эдикты и мнения граждан, они готовили инструкции для судей, называвшиеся formulae. В течение долгого времени небольшие школы юристов, обладавшие значительным влиянием, разрабатывали и сохраняли эти инструкции, для того чтобы обращаться к ним снова и снова. Так возникла высокопрофессиональная система права, основанная на действительных, практических конфликтах, возникавших преимущественно в среде граждан, владеющих имуществом.

Во II веке н. э. почти никому не известный учитель права Гай, положение которого мало чем отличалось от положения раба, впервые предпринял попытку упорядочить и представить в виде системы это множество текстов – юридических инструкций. Он объединил их в небольшой книге по римскому праву, названной им Institutiones («Наставления»)[49]49
  См.: Honoré (1962).


[Закрыть]. Его определение закона – «закон есть то, что народ одобрил и постановил» – сегодня звучит исключительно современно. Гай выделил в едином универсуме права те области, которые относятся к людям, к собственности и к действиям. Общее свойство этих трех областей права, заключающееся в том, что частный собственник действует исходя из своих собственных интересов и вопреки интересам других, продолжает оставаться архетипичным для западного права до настоящего времени.

В течение последующих веков римское право развивалось, разрешая множество частных споров; с ростом социальной активности оно становилось все более сложным и запутанным. В конечном счете судебные решения, полученные на основании постановлений императора и уточнений уже существующих судебных инструкций, стали слишком сложными для понимания и часто противоречили одно другому, что порождало в большей степени правовой беспорядок, а не правовой порядок. Император Юстиниан (ок. 482–565 н. э.) постановил сформулировать заново, упростив и избавив от противоречий, весь существующий свод норм права, который затем будет установлен им – верховным законодателем Римской империи – для всех, раз и навсегда, в качестве обязательного к исполнению. Эти преобразования, завершенные в 534 г. н. э., составили содержание Corpus iuris civilis, Свода римского гражданского права, также известного как Кодификация Юстиниана.

Этот текст представляет собой первую попытку специального создания свода норм права, сосредоточенного преимущественно на полномочиях и привилегиях частных собственников и получившего силу закона решением правителя. Он также дает теоретическое основание для нашего сегодняшнего представления о праве, которое развивалось исходя из него в течение последующих столетий и в центре которого стоит понятие собственности. Уже только поэтому Свод Юстиниана остается самым важным правовым документом из когда-либо написанных, основополагающим источником для западной правовой традиции[50]50
  См.: Buckland (1963).


[Закрыть].

Возникновение юридической профессии

Со смертью Юстиниана (565 г. н. э.), унесшей с ним и его мечту о воссоединении Римской империи, Свод потерял свое влияние и в конечном счете был физически утрачен в скором времени после его обнародования. В самом начале XI века его копия непостижимым образом была обнаружена в одной из библиотек недалеко от Пизы. Довольно скоро Свод стал основным текстом для изучения права в старейшем западном университете, основанном в 1088 году в Болонье. Эта вторая, академическая, жизнь римского права, разумеется, не обеспечивалась поддержкой императорской власти, исчезнувшей много веков назад. Вместо этого, как любят говорить юристы, римское право господствовало с помощью «власти разума» (imperio rationis), а не посредством «разума власти» (ratione imperii). В континентальной Европе профессиональные юристы все еще обеспечивали римскому праву его властное положение за счет его развития и переработки, однако вместо того чтобы заниматься судебной практикой, они принимали активное участие в преподавании и исследованиях. Благодаря их действиям римское право, постепенно приспосабливаясь к новым обстоятельствам, сделалось основным законом в континентальной Европе, предоставляя единый субстрат латинского языка для развития новых институтов в городах-государствах, районах с самоуправлением, королевствах и молодых империях. Римское право в их руках стало гармоничным целым, согласующимся с запросами плюралистичного средневекового общества[51]51
  См.: Wieacker (1995).


[Закрыть].

В конце XI века юрист Ирнерий (1050–1125) – первый глоссатор и комментатор вновь обретенного Свода – основал в Болонском университете школу глоссаторов. Авторитет текстов Свода, служивших материалом для изучения права, был почти так же высок, как авторитет Библии в средневековых теологических школах. Таким образом, континентальная правовая традиция в условиях отсутствия полноценных централизованных политических институтов берет свое начало и развивается в академической среде.

Эти первые исследователи права были, прежде всего, заинтересованы в уяснении буквального значения текстов Свода, так как в них содержались в большом количестве описания древнеримских фактических обстоятельств дел и судебных решений по ним, вне каких бы то ни было легко различимых ссылок на схемы или принципы вынесения этих решений. Снабжение текстов глоссами – указаниями на буквальные значения слов – и составление к ним примечаний во все возрастающем количестве экземпляров было трудом в высшей степени похвальным, сложной интеллектуальной работой. В скором времени возникает юридическое сословие – класс специалистов в области права, хорошо знакомых с текстами Свода. Им предстояло занять важные посты в поздних средневековых и периода раннего Нового времени политических институтах.

К 1230 году Франциск Аккурзий (1182–1260) – исследователь права, имевший французские корни и трудившийся в Болонье, практически закончил составление глосс: он объединил свои собственные глоссы с тысячами тех, что были написаны до него, в их исчерпывающем собрании, известном как Glossa ordinaria. Бартоло де Сассоферрато (1313–1357) – выдающийся средневековый юрист и мыслитель – вместе со своими учениками подготовил комментарий текстов римского права, более последовательный и имевший более прочные теоретические основания, чем работа Аккурзия. Этот фундаментальный комментарий к Кодификации Юстиниана использовался в континентальной Европе подобно общему праву. Так, Кодификация Юстиниана стала авторитетным текстом для обучения романо-германскому праву и на Европейском континенте, и в университетах Оксфорда и Кембриджа в Англии. (Как об этом будет сказано далее, английская правовая традиция возникает в процессе работы первых судов, действующих по нормам общего права, в то время как судебная власть сосредотачивается в руках представителей династии Плантагенетов.)

Почти всюду за пределами городов закон, регулирующий повседневную жизнь простого народа, по-прежнему основывался на обычаях и традиции, как это было на протяжении многих веков. Поэтому наиболее значительное воздействие, связанное с распространением римской юридической мысли, испытал на себе правящий класс, чьи основополагающие идеи в области права были выработаны в рамках этой традиции. В частности, это касается и Римско-католической церкви, которая всегда привлекала к работе просвещенное в области права духовенство, для того чтобы организовать себя как властную иерархическую структуру. Точка зрения частного собственника, основанная на толковании частных, индивидуальных прав как важнейших прав, и коллективных обязательств, как того, что постепенно переходит от общин (res communis) к централизованным политическим институтам (res publicae), преобладала среди этих первых профессиональных юристов.

Римские частные собственники и позднее римские консулы и римские императоры насильственным образом расширяли свои владения, захватывая находящиеся в коллективном пользовании ресурсы, которые, чтобы оправдать приватизацию, тут же именовались юристами res nullius, то есть никому не принадлежащими. Вдруг то, что принадлежало всем, включая привычный для крестьян доступ к общим ресурсам (commons), в действительности оказывалось не принадлежащим никому и, значит, могло быть присвоено. То, что природными ресурсами стала распоряжаться централизованная власть, вне зависимости от того, имела эта власть частное или общественное начало, ознаменовало начавшееся изъятие этих ресурсов из нераздельного общего использования. До этого общими благами распоряжались в соответствии с законами, основанными на обычаях и традиции, что могло обеспечить к ним доступ. Теперь охранять стали главным образом власть тех, кто мог ограничить такой доступ другим[52]52
  См.: Levy (1951).


[Закрыть].