Текст книги "Экология права. На пути к правовой системе в гармонии с природой и обществом"

Создание законов, поощряющих изоляцию и концентрацию власти, обусловило перевод материальных и нематериальных общедоступных благ в частную собственность и капитал, сосредоточенные в немногих влиятельных частных или государственных руках. Однако сегодня мир существенным образом отличается от того, каким он был, когда о нем рассуждали Локк, Гоббс, Гуго Гроций, Жан Домат, Блэкстон и Адам Смит. Они жили в мире, где избыток общедоступных благ и совсем немного капитала; но сегодня у нас много капиталов и практически не осталось общедоступных благ. Тем не менее мы продолжаем использовать все те же экстрактивные институты, которым удалось создать существующее положение дел чуть больше чем за 300 лет. Наша первейшая задача заключается в превращении гигантского излишнего капитала в общедоступные блага, и мы не сможем с ней справиться, если просто будем продолжать использовать старую экстрактивную логику количественного роста.

Механистическая институциональная система заключает в себе конфликт между линейным мышлением и производственными капиталистическими процессами, с одной стороны, и нелинейными моделями, содержащимися в биосфере, экологическими сетями и циклами, составляющими сеть жизни, – с другой[192]192
  См.: Capra и Luisi (2014).


[Закрыть]. Тогда как эта в высшей степени нелинейная, естественная глобальная сеть содержит бесчисленное количество обратных связей, посредством которых планета сохраняет собственный баланс и осуществляет саморегуляцию, наша сегодняшняя экономическая система, напротив, движется материализмом и правовой структурой, не признающей никаких пределов, ей оказывают поддержу такие идеи из области права, как идея личной свободы в накоплении собственности.

В главе 3 мы упоминали о чрезмерном насилии, выражавшемся в огораживаниях и колонизации, к которому прибегали в течение первого этапа накопления капитала для того, чтобы зажать население в тисках частной собственности и государственной власти. Бунты среди сельского населения, войны, отличавшие XV и XVI века, подавлялись и останавливались как с применением насилия, так и с помощью идеологических инструментов. Например, Мартин Лютер выдвигал яростные обвинения в адрес бунтовщиков и открыто призывал к расправе над ними, именуя их «бешеными собаками»[193]193
  См.: Meiksins Wood (2012).


[Закрыть]. Сегодня сопротивление людей, которые все больше и больше убеждаются в ложном сознании доминирующего нарратива, подавляется соответствующими физическими и идеологическими мерами. В западных странах активистов все чаще привлекают к ответственности по обвинениям в терроризме. Приведенные в боевую готовность правительства европейских стран следуют примеру Англии и США и принимают все более строгие законы, сдерживающие протестующих угрозами ареста и уголовного преследования.

Во Франции юноша, принимавший участие в демонстрации против строительства дамбы, был в ноябре 2014 года убит полицией, все более приспосабливающейся к выполнению военных задач[194]194
  См.: Fardeau и Williamson (2014).


[Закрыть].

Жестокость закона, направленная преимущественно на бесправное меньшинство, поражает. Институты должны существовать ради какой-то цели. Если задачей военных является защита государства от внешнего противника, то в условиях демократии задачей полиции должна быть защита граждан. Смешение этих задач в случае, когда речь идет об экологическом активизме тех, кто сражается за лучший мир, – это мрачное свидетельство нашего времени. Однако там, где притеснение ведет к катастрофе, где система оправдывает свое существование только через насилие, там быстрыми темпами развиваются условия для революции.

Экограмотность – концептуальная основа экологической революции

Так как в нашем распоряжении находится только одна планета, экологический след, который мы оставляем, должен быть соразмерен одной планете: другими словами, мы должны тратить только малую часть нашего общего богатства, не ограничивая к нему доступ ни для кого из живых существ, и в то же время – сохранять на планете условия, необходимые для поддержания и воспроизводства жизни[195]195
  Последние данные см. на ресурсе «Глобальная сеть, изучающая экологический след человека» (Global Footprint Network), www.footprintnetwork.org.


[Закрыть]. Сегодня, однако, наш глобальный экологический след закрыл бы собой полторы планеты, что означает, что нам нужна еще половина Земли, вдобавок к уже имеющейся целой, для того, чтобы поддерживать наш глобальный образ жизни. Примерно в августе каждого года мы начинаем жить за счет невоспроизводимых ресурсов, что ускоряет приближение точки невозврата. В действительности экологический след равен полутора планетам только потому, что жизнь значительной части населения Земли, ввиду бедности людей, намного ниже стандарта, принятого на планете. Сегодня экологический след жителей Северной Америки равен почти пяти планетам, а экологический след европейцев – трем. Если бы все в мире жили так, как живут в США, в этой «стране свободы», то нам бы нужно было целых пять планет для того, чтобы выжить!

Раньше люди могли не обращать внимание на эту тенденцию. Мы не могли раньше видеть всю картину целиком и преследовали в мире такие цели, которые теперь имеют мало общего с нашими сегодняшними целями и с сегодняшним миром. Сегодня, тем не менее, знание внутренних природных процессов уже не распространено исключительно среди ученых-экологов и философов. Сегодня стало достаточно ясно, что правильное понимание фундаментальных принципов экологии и жизни существенно для нашего дальнейшего существования на планете. Также ясно, что капитализм сопротивляется преобразованиям, которые влекут неизбежные требования уменьшить потребление и увеличить совместное пользование, – требования, которые могут быть выполнены вовремя только внутри сообществ, связанных едиными целями. Для создания такого нового мира требуется не что иное, как культурная революция, которая справится с задачей преобразования культуры экстрактивного индивида в культуру генеративного сообщества. Мы должны быть готовы сделать это.

Сегодня нашей общей задачей должно стать согласование применения наших законов с порядком природы с целью создать и развить устойчивые сообщества – социальное, культурное и природное окружение, где мы сможем удовлетворять собственные желания и потребности, не сокращая при этом шансы на будущее последующих поколений. Экосистемы и сообщества людей отличаются друг от друга по многим параметрам. К примеру, экосистемы не способны к самопознанию. У них нет языка, сознания и культуры и, значит, нет законности и демократии, но вместе с тем они не знают жадности или несправедливости. Мудрость природы должна стать ядром наших законов, с поправкой на то, что такие законы – это правила поведения для сообществ, и основной вопрос, вокруг которого выстраиваются эти правила, – это вопрос о человеческих ценностях. Потому экосистемы ничего не скажут нам о наших ценностях или недостатках, и поэтому для создания своих сообществ недостаточно просто копировать экологию. Однако мы можем и должны учиться у экосистем тому, как вести устойчивое существование. Такое обучение требует от нас согласования наших ценностей с фундаментальной ценностью поддержания жизни на Земле. Следует повторять снова и снова: устойчивым в устойчивом сообществе является не экономический рост или конкурентное преимущество, а вся сеть жизни, от которой зависит наше долговременное выживание. Другими словами, устойчивое сообщество организуется таким образом, что его способ существования, его деятельность, экономика, инфраструктура и технологии не нарушают присущей природе способности поддерживать жизнь, а, напротив, оказывают содействие ее воспроизводящей работе. Такое преобразование требует того, чтобы мы отказались от некоторых черт культа личной свободы, которые сделались преобладающими в эпоху Просвещения и которые, как следствия гуманизма, вобрал в себя капитал.

Нам нужно срочно перестраивать наши законы – и те, что выступают как внешние ограничения, и те, что касаются существующего внутреннего устройства государственных институтов и корпораций. Как можно больше из колоссальных объемов капитала, накопленных благодаря добыче, должно быть переведено обратно в общедоступные блага. Для того чтобы преобразовать законы, мы должны преобразовать самих себя, так, чтобы мы смогли осознавать природу законов и ту колоссальную власть над правом, которой мы обладаем как сообщество. Мы должны знать о том, что законы существуют до тех пор, пока они выполняются, и что мы создаем законы нашим выбором как сообщества между подчинением и неподчинением им. Подобно тому, как выбор неподчинения Розой Паркс был необходим для того, чтобы изменить статус сегрегации с законного на незаконный, аналогичное сопротивление требуется и для того, чтобы сделать экстрактивные законы и практики нелегальными[196]196
  См.: Mattei и Nader (2008).


[Закрыть].

Первый шаг на пути к устойчивости должен, разумеется, заключаться в понимании того, как поддерживает жизнь природа. Это включает в себя новое экологическое понимание жизни, равно как и новый системный тип мышления, который мы здесь уже обсуждали. На протяжении миллиардов лет экосистемы Земли вырабатывали определенные типы организации, для того чтобы поддерживать сеть жизни. Сегодня мы называем этими принципами организации, или экологическими принципами, то, что раньше обыкновенно называлось законами природы. Может быть, они едва уловимы, и они формулируются в качественных терминах – в терминах систем отношений и процессов, – но они обязательны в такой же степени, в какой обязательным является закон всемирного тяготения Ньютона.

Знание этих экологических принципов известно под именем экологической грамотности или экограмотности[197]197
  См.: Orr (1992); Capra (1993), Capra (1996), Капра (2003).


[Закрыть]. В грядущие десятилетия выживание человечества будет зависеть от нашей экограмотности и от нашей способности жить в соответствии с ней. Отсюда, экограмотность должна стать решающей компетенцией для политиков, руководителей бизнеса и профессионалов во всех областях, в особенности в области юриспруденции; она должна стать наиболее важной частью образования на всех уровнях, включая непрерывное образование и подготовку специалистов. Наши дети, наши студенты, наши политические лидеры и руководители бизнеса должны знать фундаментальные факты жизни: например, то, что отходы жизнедеятельности одного вида являются пищей для другого вида; что материя циркулирует непрерывно по сети жизни; что энергия, управляющая экологическими циклами, поступает от солнца; что разнообразие обеспечивает приспособляемость; что жизнь насаждается на планете не с помощью борьбы, а через сотрудничество.

Все экологические принципы тесно связаны между собой; они представляют различные аспекты единого фундаментального типа организации, который на протяжении миллионов лет эволюции действовал с целью создать и развить сообщества. Ни один отдельный организм не может существовать изолированно. Животные из-за своих энергетических потребностей зависят от фотосинтеза растений; растения зависят от углекислого газа, который выделяют животные, и от азота, который фиксируется в их корнях бактериями; и все вместе – растения, животные и микроорганизмы – контролируют всю биосферу и поддерживают необходимые для жизни условия.

В таком случае это основательный урок, который мы должны извлечь из природы: устойчивость не является индивидуальным качеством, она – качество, которое присуще сети отношений в целом и которое всегда подразумевает сообщество целиком. Устойчивое человеческое сообщество взаимодействует с другими сообществами – человеческими и нечеловеческими – так, что все они получают возможность жить и развиваться в соответствии со своей природой. Устойчивость не означает, что не происходит никаких изменений. Это в большей степени динамический процесс коэволюции, нежели статическое состояние.

Следует отметить, что правовые и научные убеждения, в особенности те из них, которым оказывается сильная поддержка со стороны доминирующей индустриальной культуры, трудноискоренимы, потому как они завоевали умы людей, которые по большей части ведут себя соответствующим образом, не подвергая серьезному сомнению существующее положение либо из страха, либо из-за того, что им кажется, будто система действует в их же интересах. Смена разделяемых большинством убеждений растянется во времени на несколько поколений, и именно здесь образование оказывается существенным. Обучение детей экограмотности в школах сегодня даст нам экограмотных студентов на юридических факультетах завтра и в конечном счете – экограмотных юристов, занимающих властные посты на всех уровнях общества.

Экопроектирование: учиться мудрости у природы

Следующий шаг после обретения экограмотности, в соответствии с планом, который должен привести к экологической революции, – это экологическое проектирование, или экопроектирование – радикальное перепроектирование наших технологий и социальных институтов с целью преодолеть существующий разрыв между планами человека и устойчивыми системами природы. С экологической точки зрения проектирование означает преобразование материи и потоков энергии в соответствии с целями человека. По словам Дэвида Орра, экопроектирование – «это осторожное объединение наших человеческих целей с более крупными моделями и потоками природного мира»[198]198
  См.: Orr (2002), с. 27.


[Закрыть]. Принципы экопроектирования отражают принципы организации природы, которые она вырабатывала, чтобы поддерживать нить жизни; они нацелены в большей степени на формирование понимания того, что такое сообщество, а не на то, чтобы отрывать людей от природы и прививать им экологическую безграмотность. Методы такого экопроектирования требуют фундаментального изменения нашего отношения к природе – за счет открытия, как об этом говорит специалист в области экопроектирования Джанин Бениус, «не того <…>, что мы можем извлечь из природы, но того, чему мы можем у нее научиться»[199]199
  См.: Benyus (1997), с. 2.


[Закрыть].

В последние годы произошел впечатляющий подъем в области экологически ориентированных методов проектирования и программ[200]200
  См., например: Hawken, Lovins и Lovins (1999).


[Закрыть]. Например, мы наблюдаем возрождение по всему миру органического земледелия, когда фермеры для повышения урожаев, борьбы с вредителями и формирования плодородной почвы используют технологии, основанные на экологическом знании, а не на химических технологиях или генной инженерии. Мы наблюдаем, как различные производственные отрасли объединяются в экологические кластеры, где отходы одного производства служат сырьем для другого. Специалисты в области экопроектирования выступают в защиту перехода от товарно-ориентированной экономики к экономике непрерывного потока и обслуживания (service-and-fow economy), где промышленное сырье и промышленные комплектующие непрерывно циркулируют между производителями и потребителями. Процветающей областью является зеленая архитектура. Теперь у нас есть здания, которые спроектированы так, чтобы производить больше энергии, чем они потребляют, не давать загрязнений и следить за собственной работой. В области транспорта у нас есть гибридные электромобили, топливная эффективность которых в два или в три раза выше по сравнению с обычными автомобилями, а разработка водородных топливных элементов обещает начать новую эру в производстве энергии.

Все эти технологии и программы экопроектирования включают в себя основные принципы экологии и поэтому обладают некоторыми общими характеристиками. Они стремятся быть программами небольшого масштаба и выполнять разнообразные функции, быть энергосберегающими, не загрязняющими окружающую среду, ориентированными на сообщество, трудоемкими и создающими большое количество рабочих мест.

Экоправо сейчас

Сегодня у нас есть знания, технологии и финансовые средства для того, чтобы конвертировать капитал в общедоступные блага. Однако законы, регулирующие отношения между людьми и выполняющие требования капиталистического производства, указывают нам на обратное направление. Нам необходимо, следовательно, смелое политическое руководство на всех уровнях общества для того, чтобы бросить вызов неустойчивому status quo. Чрезвычайно важно правовое измерение такой политической воли, оно требует от нас глубокой перемены нашего понимания того, что есть закон. Оно требует разработки некоторых экологически ориентированных правовых принципов, которые начнут перевод экологического мировоззрения в институциональную теорию и практику. Исходя из этих принципов, сообщества смогут выбирать между подчинением существующим законам и осуществлением такого права на сопротивление в интересах их собственного выживания и выживания будущих поколений, которое в то же время позволит им избежать беспорядка и индивидуалистического поведения вне зависимости от того, насколько благими намерениями оно вызвано.

Нам нужна новая концепция, которая сделает экологическое поведение привлекательным, и новая правовая система, созданная масштабным сопротивлением сообществ и их сотрудничеством. Такая правовая система, которая основывается на принципах, полностью противоположных безответственной экстрактивной конвертации общедоступных благ в капитал, превозносимой нами на протяжении последних 300 лет. В центре этой концепции должен стоять переход от количества к качеству и мудрость, которой мы учимся у природы, утверждающая, что потребление сверх необходимого не приводит к благополучию. На языке социальных категорий это означает, что свобода выступает условием жизни, построенной на отношениях, и, вопреки искусным идеологическим конструкциям Локка, не имеет ничего общего с накоплением собственности.

В противоположность существующему порядку капиталистической добычи требуется усиление социализации и воспроизводства, которые вместо индивидуалистического самоутверждения и конкуренции будут создавать такие ценности, как самоотверженность и сотрудничество. Совместное времяпрепровождение для того, чтобы заботиться с большим вниманием и терпением о том, что признано в качестве общедоступного блага, наделяет жизнь смыслом и радостью в большей степени, чем борьба и нервное напряжение, сопровождающие накопление власти для подчинения себе других. Каждый найдет множество возможностей преуспеть в горизонтальных сообществах и внутри экономики «достаточного», а не «все большего».

Мы должны, где это возможно, заново открывать для себя и уважать самостоятельное производство продовольствия, предметов материальной культуры и одежды. Это, конечно, не означает, что в будущем не должно быть разделения труда. Нам необходимо признать, что те из нас, кто способен что-то производить самостоятельно, не должны зависеть от рынка. Важно понимать, что рейтинговые системы и культ «акул» бизнеса – это идеологические конструкции, выстроенные для того, чтобы превратить тех, кто на этом празднике жизни получает гораздо больше, чем полагается, в уважаемых членов общества, а не в персон нон грата.

Устойчивое будущее человечества требует значительного уровня критического мышления и юриспруденции, концептуально базирующейся на экограмотности. Экологическое проектирование права не будет абстрактным или устроенным по принципу «сверху вниз», скорее, оно будет проистекать из конкретных потребностей каждого и из разнообразного опыта совместного использования общедоступных благ, который мы получаем сегодня. Такой экоправовой порядок, установленный экограмотными людьми, способен дать практические принципы, противоположные тем, которые конвертировали большинство наших общедоступных благ в капитал; это означает, что он способен конвертировать непрерывно увеличивающиеся объемы капитала обратно в общедоступные блага. Этот порядок должен поощрять рассеивание власти и представительную демократию, а не концентрацию власти и секретность; включение, справедливое распределение благ и совместное участие, а не исключение, неравенство и эгоизм.

В такой системе юристы будут переводить существующее на сегодняшний день экологическое знание, полученное в результате участия в социальной борьбе и, кроме этого, почерпнутое из сохраняющей биологии, климатологии, экологии человека и других смежных научных областей, в политику и нормативные толкования права. В центре экоправа должно находиться экологическое сообщество, а не отдельный индивид, потому как самым важным «законом природы» является то, что целое не тождественно простой совокупности его частей.

Чтобы достичь этого, мы должны прекратить рассматривать право как закрытую систему правил, составленных профессионалами и выстроенную вокруг принципа политического суверенитета. Такое представление является не только слишком узким и догматичным – сверх этого, оно основывается на той же самой системе исключения и концентрации власти, с которой воюет экологическое мышление. В доминирующем представлении люди исключены из права профессиональными юристами. Власть сосредоточена в руках групп профессионалов, которые исторически оправдывали это социальной эффективностью и тайным знанием, без которого не обойтись. В западной правовой традиции, как мы уже обсуждали это в предыдущих главах книги, одной из таких групп профессионалов (одной из самых значительных) выступают юристы. Писцы в Древнем Египте были единственными, кто мог вести счет зерна, хранившегося в централизованных государственных учреждениях, – аналогичной властной стратегии в отношении знания придерживаются юристы и ученые. Сегодня юристы пользуются этой стратегией для того, чтобы заявить монополию на знания в области правовой системы, существующей в некотором абстрактном мире в виде судебных дел и сводов законов.

Люди, обладающие экограмотностью и осведомленные о необходимости изменений, не должны мириться с существующей изоляцией права, основанной на власти. Как все общедоступные блага, такие как язык или культура, право принадлежит его пользователям. Следовательно, знаниями в области права нужно делиться, их нужно распространять, с тем чтобы получить пользу от коллективного опыта. Это не означает, что в процессе создания экоправа нет места профессионалам. Это означает лишь то, что правовое знание должно быть частью коллективной попытки перепроектировать общество, оно должно обеспечить создание генеративных институтов, которые придут на смену экстрактивным институтам, доминировавшим последнюю четверть тысячелетия.

Такая внушающая страх коллективная попытка может быть успешной только в том случае, если различные виды знания и различные культуры станут открытыми и откажутся от методов изоляции, непосредственно связанных с тем положением дел, которое нам нужно изменить. И действительно, ученые-правоведы уже довольно продолжительное время расширяют горизонт своей дисциплины. Множество исследований в таких областях, как юридическая антропология и сравнительное право, исследований в области права и общества, истории права протестовали против ограниченного представления о правовой системе как полностью объективной и неизменной. Все они подчеркивали то, что право существует внутри правовой культуры – как профессиональной, так и массовой (на которую иногда ссылаются как на «народную» правовую культуру), – она оказывает влияние на официальную власть и обусловливает ее законотворческую деятельность.

Однако множество доминирующих подходов внутри наших глобальных правовых институтов, как, например, экономический анализ права или теория рационального выбора, всегда действовали в противоположном направлении. Их цель – постепенно превратить право в чистую технологию, тем самым ограничив его горизонт и сделав его объективным, универсальным орудием, неспособным уважительно относиться к местным культурным особенностям. Слияние ньютоновского представления о науке с узким объективистским представлением о праве как технологии, а этих представлений – с господствующей экономической теорией, произведенное с целью создать иллюзию безграничного роста и прогресса и вселить иррациональную веру в технологию, является, несомненно, очень мощной идеологией. И это именно та, встроенная в современные институциональные структуры идеология, которая отвергает системное мышление и экограмотность и которую мы должны преодолеть как политически, так и в культурном отношении.

Существенной частью стратегии по окончательному согласованию законов, регулирующих отношения между людьми, с природой и сообществом, является возвращение ощущения того, что мы все вместе владеем правовой системой, то есть обретение правовой системы как общедоступного блага. Право не является мертвой системой принципов и правил, записанных в книгах, которые только юристы знают, как читать. Напротив, оно существует в настоящем и выражает наше социальное и этическое поведение, состоящее из обязательств друг перед другом и перед общедоступными благами. Если право воспринимается так всем сообществом, оно снова может стать живым и генеративным. И в качестве такового оно служит выражением для «целого» – того, что полностью отлично от совокупности своих частей, и того, что возникает через отношения частей, минуя эксплуатацию и принуждение.

Применение экоправа

Фонд театра Валле и компании водоснабжения Неаполя и Парижа, описанные в предыдущей главе, – это примеры применения экоправа, основанного на соучастии. В Латинской Америке существенные черты экоправа можно обнаружить в конституционных правах, которыми обладает на территории от Эквадора до Боливии и Венесуэлы природа или же богиня Пачамама[201]201
  См.: May и Daly (2014).


[Закрыть]. В конечном итоге в Конституциях всех этих стран, содержание которых широко обсуждалось с общинами на сельских собраниях и в других представительных собраниях, было введено понятие прав природы, которые должны защищаться людьми с использованием государственных институтов и коллективных методов охраны. Подобно корпорациям в Северной Америке, в некоторых странах Латинской Америки не принадлежащие к человеческому роду субъекты были наделены правами. Такие конституционные заявления сейчас имеют в большей степени символическое значение, чем реальную силу, но они, тем не менее, значимы, потому как в них отражаются и переводятся на письменный язык Конституции представления коренного народа тогда, когда его допускают до обсуждения. Это именно те сообщества, которые жили коллективно на протяжении сотен лет в природе вместе со своей Матерью-Землей, не зная индивидуалистических прав собственности.

Хотя все это еще находится в зародышевом состоянии, что-то меняется в сознании юристов, и некоторые из них делаются восприимчивыми к нечеловеческой субъектности, как это показывают последние изменения в Германии. Опять-таки, изменения должны затронуть право собственности. Немецкий закон о собственности исключил домашних животных из списка «предметов собственности» в Гражданском кодексе[202]202
  Гражданский кодекс, параграф 90 а, Bundesgesetzblatt (Вестник федерального законодательства) от 2 января 2002 года; последнее изменение от 1 октября 2013 года.


[Закрыть]. Другие европейские правовые системы пошли на аналогичный шаг в отношении диких животных, которые больше не могут приобретаться путем захвата, так как они рассматриваются в качестве собственности государства. Исследователи в США и за рубежом трудятся не покладая рук, с тем чтобы разработать формы общего доверительного владения для будущих поколений, наделить деревья правосубъектностью или даже обеспечить будущим поколениям адвоката либо какой-то аналогичный институциональный инструмент для защиты общедоступных благ, которые исключаются из рыночной логики. Еще раз укажем на то, что представляющие интерес примеры можно брать из прошлого. Сооружение соборов – это коллективный труд трех и даже четырех поколений. С тем, чтобы минимизировать риск того, что общий труд будет прерван действиями властей, а ресурсы будут затрачены впустую, средневековые нотариусы создали правовые институты, известные как фонды соборов, накладывая на государственную собственность и ресурсы обязательства участвовать в общем строительстве. Такой метод был сложным институтом общих благ.

В условиях нового экоправового порядка правилом станет то, что сегодня считается исключением. Генеративная структура каждого экоправового субъекта будет четко прописана во внутренних уставах институтов общих благ, как это уже сделано в компаниях, занимающихся водоснабжением Неаполя и Парижа. Механизмы, направленные на поощрение генеративных внутренних уставов, будут основываться на экологически грамотном участии государства, а не на рынке чистой прибыли, как это встречается повсеместно сегодня. Рынок в состоянии успешно контролировать погоню за прибылью, но его механизмов недостаточно для того, чтобы учитывать экологические границы всех институтов.

Минимизация катастрофического воздействия эксплуататорского поведения и чрезмерного экономического роста вместе с накоплением экологической цельности и социальной справедливости требуют использования общего знания, с тем чтобы осуществлять превентивный контроль за теми экономическими программами и экономической деятельностью, которые могут, используя разнообразные, сложно организованные институты соучастия, ставить под угрозу будущее. Сегодня это случается только как исключение.

Ведение бизнеса по-старому больше невозможно. Должны ли компании-производители автомобилей иметь право выпускать какие им заблагорассудится внедорожники для использования в городских условиях, вне зависимости от того, насколько неоправданно велики эти машины? Должен ли 1 %, составляющий верхушку общества, пользоваться неограниченной свободой летать на частных самолетах только потому, что они могут себе это позволить? Должны ли вообще выпускаться самолеты такого типа, если начинать сначала? Должны ли компании поддерживать интенсивное животноводство теперь, когда нам известно об опустошающем влиянии чрезмерного потребления мяса? Допустимо ли то, что рыболовецкие суда ведут добычу любой рыбы вне зависимости от времени года? Допустимо ли, что обедневшие государства продают красивые средиземноморские острова олигархам и тем самым лишают всех остальных доступа к ним, как это произошло недавно с островами Повелья или Буделли?

Это правда, что даже сегодняшняя концепция права в исключительных случаях допускает ведение экологического регулирования, с тем чтобы ограничить решения, принимаемые собственником. Вместо этого экоправо, расположив общедоступные блага в центре, просто делает исключение правилом. Для экологически грамотных юристов, политиков и простых людей будет выглядеть совершенно обоснованным то, что правило и исключение поменяются местами; бремя доказательства социальной приемлемости данной модели собственности ляжет на противоположную сторону. Никто из тех, кто пользуется общими благами, не рассматривает ограничения на использование частных самолетов как ограничение свободы собственности 1 % населения. Скорее владение таким самолетом будет считаться неприемлемым ограничением свободы сообщества на благополучное выживание и продолжение рода на этой планете. Не стоит забывать, что, когда были основаны США, было естественно иметь рабов – так же как сегодня естественно летать на частном самолете, если вам это по карману.