Текст книги "Собачья работа"

– Без посторонней помощи? Думаю, что да, – и легко спрыгнул с гребня стены на помост. – Только вы мне поможете? Моя комната… вы сказали, что она разгромлена. Надо придумать, что сказать слугам. И что мне делать дальше?

Совсем замять дела не удалось. Пока мы бродили туда-сюда, поднялась челядь. Двое слуг заглянули в распахнутые настежь двери княжеских покоев и, конечно, подняли тревогу. К тому моменту как Витолд вернулся в моем сопровождении, Генрих Хаш был на ногах и кинулся к моему подопечному:

– Витолд, мальчик! Где ты был?

– Гулял, – ответил тот.

– В такую рань и… в таком виде?

– А что? – Мужчина внимательно оглядел помятые штаны, кое-как заправленную рубашку, камзол на одном плече, башмаки на босу ногу. – Мне не спалось, вот решил подышать свежим воздухом. Я… сильно расстроился…

– Из-за смерти мастера Лелуша?

– Да. Мы можем найти другого целителя?

– Точно такого же – вряд ли. Есть одна проблема.

Старый рыцарь помрачнел и, взяв собеседника за локоть, отвел его в сторонку. Я, чтобы не мешали, встала к ним спиной, заслоняя мужчин от любопытных взглядов. К сожалению, самой мне остаться совершенно глухой не получалось. Волей-неволей, а кое-что услышала.

– Видишь ли, Витко, твой отец… как бы это сказать… этот человек находился при его дворе нелегально. Я помалкивал ради тебя и твоего отца, да и не мне судить о делах князя, но этого мастера-алхимика Доброуш в свое время спас от церковного суда и спрятал здесь, в замке. Прошло много лет, и если эта история всплывет в связи с тем, что срочно нужен новый придворный алхимик, у тебя будут неприятности. Конечно, сын за отца не отвечает, но у представителей церковного суда могут возникнуть вопросы: а зачем вообще князьям Пустопольским нужны алхимики? Нет ли тут подвоха! Ты понимаешь, о чем я?

Он говорил спокойно, ласково, даже по-отечески, но я физически ощущала ужас, нарастающий в душе князя.

– Вы… знаете? – только и промолвил он.

– Про то, что эти настои как-то помогали тебе защищаться от болезни? Да. Я же воспитывал тебя чуть ли не с младенчества. И твой отец перед смертью многое мне открыл, прося позаботиться о тебе. Я люблю тебя как четвертого своего сына. И после смерти Янека и Мирчо ты стал мне еще дороже. По сути ты и Тодор – все, что у меня есть на этом свете. И твоя болезнь…

– Я не болен! – воскликнул Витолд. – Я совершенно здоров!

– Да, а эти странные ежемесячные приступы – всего лишь первый признак того, что я впадаю в старческий маразм…

– Что же мне делать? – Голос князя был одновременно растерянным и гневным. Бывает, что одновременно ощущаешь страх и злость – то же самое, если судить по голосу, происходило с моим подопечным.

– Не знаю. Могу пока посоветовать скрыть историю с убийством целителя. И пригласить другого, со стороны.

– Откуда?

– Придумаем. Можно выписать какого-нибудь молодого специалиста, только что получившего бакалавра медицины и жаждущего проявить себя в работе. Если хочешь, я сегодня же займусь этим делом. И через две недели, самое большее – через месяц – у тебя будет новый придворный целитель.

– Месяц, – со вздохом повторил князь. – А что мне делать до этого момента?

– Крепись, мальчик мой. Крепись!

С этими словами рыцарь отошел, оставив князя в раздумьях. А я неожиданно поняла, что кое-что могу сделать! И развернулась к Витолду, охваченная внезапной идеей:

– Мне нужно кое-куда съездить!

– Что?

– Доверьтесь мне! Конечно, дело может кончиться неудачей, но нужно рискнуть. Пожалуйста!

Если бы князь стал упрямиться, клянусь, что уехала бы все равно. Но он лишь кивнул и в самый последний момент поймал меня за запястье:

– А вы… ты надолго? Сколько дней тебя… то есть вас не будет?

– Несколько часов.

Ехать в самом деле было недалеко, в Пустополь. Вернее, в монастырь Богини-Матери, возле которого, практически примыкая к его ограде, стоял дом целительницы Яницы, где я жила столько времени. За три недели мне ни разу не довелось побывать там, а так хотелось навестить знакомую и поблагодарить за все. Я обещала, что перед отъездом домой непременно заверну к ней попрощаться, а случай выдался раньше.

Нет, на самом деле меня интересовала вовсе не Яница – она лечила больше наложением рук и готовила настои из лекарственных трав, ничего не зная об алхимии и составлении магических эликсиров. Иначе ее можно было бы попросить сварить порцию лекарства для Витолда, но разве она знает рецепт? Я о ней даже не думала – моей целью была мать Любана, настоятельница монастыря.

Как того требовал обычай, ворота обители оказались распахнуты настежь – как знак того, что Богиня-Мать, словно добрая матушка, всегда готова открыть сердце для детей Своих, утешить, приголубить, помочь, а если и наказать, то любя. Откровенно говоря, я Ее не слишком почитала – сначала потому, что на войне о Богине вспоминали редко, только молясь перед боем: «Матушка, сбереги дитя Свое!» – а потом, чего греха таить, из-за обиды. Мне все казалось, что Богиня-Мать ко мне несправедлива. Даже думала переметнуться к другим богам – хотя бы к Дочери, она ведь честно обещает, что помогает только в любовных делах. Или к Брату-Воину, которому чаще всех молились на войне. Да, я считаю, что жизнь обошлась со мной слишком строго. И сильно за это обижена на богов. Но еще больше огорчало то, что им мои обиды не слышны.

Не сказать что я так уж игнорировала службы. В замке имелась небольшая часовенка, и князь Витолд ходил туда каждый день. Ну, и я тоже таскалась за ним. Только пока он и его семья молились, я скромно стояла в уголке. Не знаю я, о чем просить Богиню-Мать. А благодарить за то, что жива осталась? Да сколько можно одно и то же твердить? Кроме самой жизни, человеку для счастья нужно еще много всего!

Внутри монастыря было уютно, чисто, ухоженно. Посыпанные мелким гравием дорожки, лужайки, ровными рядами посаженные яблони. Большой собор стоял за садом, где сейчас расцветали яблони и груши, пестрели ранними цветами клумбы. Справа и слева от величественного здания виднелись службы – монастырская гостиница, трапезная, низкий длинный дом с кельями монашек. Прочие хозяйственные постройки располагались позади. Я там никогда не бывала и совершенно не представляла, где что искать. Но да ничего – если бы случилось поселиться тут навсегда, живо бы все выучила.

Коня пришлось оставить у ворот, под присмотром сестры привратницы, и пройтись пешком, глядя на расцветающий сад и любуясь окрестностями. Несколько трудившихся в саду монашек негромко распевали хвалебный гимн Матери и не обратили на меня внимания.

Широкие ступени храма подметала еще одна монахиня с таким усталым и печальным лицом, что я бы не удивилась, если бы она разрыдалась.

– Мир тебе, сестра, – я остановилась в нескольких шагах от нее. – Не подскажешь, где мне найти мать настоятельницу?

– У себя мать Любана, – вздохнула монашка. – В келье молится.

– Я могу ее увидеть?

– Не знаю. – Женщина отвернулась и принялась мести ступени с еще большим тщанием.

– Я приехала из замка Пустопольского. У меня дело, касающееся ее племянника, князя Витолда…

Монашка перестала шаркать веником по камням.

– Вон туда пройди, – она указала рукой на боковую дверь в сторонке от основного входа в храм. – Да ноги вытри!

Я тщательно потопталась по циновке, прежде чем постучать. Мне отворила еще одна привратница, которой тоже пришлось объяснять, что дело не терпит отлагательств. Эта монашка тоже была какой-то насупленной. М-да, ну и «весело» тут у них! Интересно, смогу ли я всю жизнь прожить среди людей, которые не умеют улыбаться?

Узким полутемным коридором мы прошли в покои матери-настоятельницы.

– К вашей милости гонец из замка, матушка, – представила меня монашка.

В комнате оказалось просторно, чисто, светло, хотя и скромно. Ни дорогой обивки кресел, ни расшитых портьер, ни золотых подсвечников, ни мебели из дорогих пород дерева, ни всяких безделушек, которых так много скапливается в комнате любой женщины. Даже у меня, когда жила с Яницей и во многом себе отказывала, и то на полочке как-то сами собой появились резная шкатулка и несколько глиняных куколок, а также большая, яркая, хотя и дешевая брошка. А тут – ничего. Словно здесь живет не женщина. Или настоятельница не тут обитает?

Мать Любана сидела за столом и что-то торопливо писала, часто-часто макая перо в чернильницу. На столе был такой же беспорядок, что и у Витолда. Явно семейная черта.

– Сейчас, погоди, – не поднимая головы, буркнула она. – Дай дописать!

Черканув еще пару строк, пробежала написанное беглым взглядом, быстро вывела в конце еще несколько слов, расписалась и посыпала пергамент песком. После чего свернула в трубочку, запечатала и отдала моей спутнице:

– Пошлешь в Тышню с верным человеком. Как можно скорее!.. Ну, что у тебя? Давай письмо.

– Мать Любана, – я шагнула к столу, – мне нужно с вами поговорить.

– Погоди… Ты? – Настоятельница подалась вперед. – Ну да! Одноногая… как там тебя?

– Дайна Брыльская. Мать Любана, я по поводу вашего племянника…

– Которого?

Простой вопрос поставил в тупик. Ах да, совсем забыла! Этот пан Матиуш тоже приходился ей дальней родней – троюродным или даже четвероюродным…

– Князя Витолда Пустополя.

– А что с ним? Впрочем, все и так понятно. Полнолуние близко. Оборотень опять вылез, да?

– Мм… почти. У нас в замке несчастье.

Коротко, не вдаваясь в подробности, я рассказала о смерти старого целителя и о тех настоях, которые он давал князю.

– Понятно – вздохнула настоятельница. – И чего ты хочешь от меня?

– Тот артефакт, который был изготовлен в старые времена. Я думаю, что его можно использовать вроде оберега…

– Правильно думаешь. – Мать Любана поднялась из-за стола. – Пойдем, кое-что покажу.

Махнув рукой – мол, следуй за мной! – она подошла к стене и потянула за закрепленный на ней подсвечник. Тотчас же один из книжных шкафов тихо отъехал в сторону, открывая небольшой проход, погруженный во тьму.

– Видишь, как все просто? – Монахиня остановилась на пороге. – Никакой защиты, никаких охранных чар… Идем!

Я шагнула в темноту. Судя по всему, это был не просто ход, вырубленный в стене – при закладке храма два ряда каменных блоков установили двумя параллельными линиями, чтобы они держали тяжелую кровлю. В результате получился целый коридор, опоясывавший собор по периметру. По одному крылу этого коридора меня только что привели в кабинет настоятельницы, который, если судить по планировке здания, располагался в боковой пристройке. Значит, должен быть еще один вход, со стороны хозяйственных служб.

Мы дошли до того места, где один из блоков, составлявших стену, отсутствовал. Отверстие высотой почти в человеческий рост было достаточно широким, чтобы в него боком мог протиснуться любой человек, даже самого мощного сложения – только без доспехов.

– Вот тут.

Я посмотрела. Снаружи дыру загораживало основание большого, в три человеческих роста, изваяния Богини-Матери. Как выяснилось, оно оказалось полым внутри – где-то на уровне колен часть статуи просто отсутствовала, и можно было рассмотреть, что внутри! Некий благоговейный ужас обуял душу. Такое не всякому показывают.

– Простите, мать Любана, но я не понимаю… Я тут не вижу ничего такого…

– Я тоже не вижу. – Настоятельница протянула руку и пошарила внутри статуи. – Поищи сама!

Еще не совсем понимая, что она имеет в виду, я протянула руку. Был миг страха – а вдруг это ловушка? – но обошлось. Железные тиски капкана не сдавили запястья, зубы притаившейся гадюки не вцепились в пальцы. Вместо этого рука наткнулась на небольшое углубление, выстланное, судя по всему, войлоком. Там было пусто. Я обшарила все внутренности статуи, куда могла дотянуться – да там и дотягиваться-то оказалось не до чего! – и ничего не нашла.

– Пусто?

– Пусто, – мать Любана кивнула головой. – А ведь это был тайник.

Я поскорее отдернула руку и спрятала ее за спину. Тайник в статуе Богини-Матери!

– Много лет это было надежное хранилище, – сделав знак следовать за нею, настоятельница направилась прочь. – Один из моих предков создал артефакт ради себя, своих предков, допустивших такое, ради потомков, которым теперь с этим предстояло жить и мучиться. За минувшие века его несколько раз прятали заново, всякий раз находя лучшее хранилище. И все это время он исправно нес свою службу, переходя из рук одного хранителя в руки другого. Каждый новый хранитель находил для артефакта новое место, о котором знали весьма и весьма немногие. Последний раз это сделала я, когда приняла постриг. До этого артефакт почти полвека находился в замке. Я сама положила его в этот тайник. Но недавно он был украден.

– Как? – Я не поверила своим ушам.

– А вот так. Случилось это, скорее всего, во время вечерней службы – мы тогда открываем храм для горожан, пускаем их на службу. Да и вообще наши ворота открыты в любое время – Богиня-Мать одинаково милостива и приветлива ко всем своим детям. К Ней в любое время можно прийти с нуждой, за советом или просто за утешением и лаской, как к родной матери. Ты, например, ничего не хочешь у Нее попросить?

– Новую ногу, если можно, – буркнула я, не оценив доброты, но услышав иронию. Моя собственная мама… Я восемь лет не видела ее и мечтала обнять. Скорее бы покончить с этим делом и вернуться домой!

– Если будешь усердно молиться, возможно, твое желание однажды сбудется!.. Короче говоря, это мог сделать кто угодно.

– Не кто угодно, – неожиданно сообразила я, – а только тот, кто точно знал, что красть, зачем красть и где это лежит. Сколько человек вообще знали про артефакт?

Мать Любана посмотрела на меня так, словно я была говорящей свиньей.

– Я уже думала об этом, – произнесла она. – Не так уж много людей знало о существовании артефакта – только члены княжеской фамилии. Да еще ты.

– Мне о нем рассказали совсем недавно. А могли рассказать кому-то еще.

– Кому, например?

Я напрягла память. По всему выходило, что знали об артефакте единицы. Госпожа Мариша, домоправительница. Старый Хаш с сыном. Теоретически – уехавший Коршун и убитый старый алхимик. Это люди, наиболее приближенные к семье. Не стоит сбрасывать со счетов и пана Матиуша – одновременно по крови Пустополя и Хаша. Могли ли они кому-то проболтаться, если бы знали? Некоторые могли. Я даже заподозрила алхимика – а что, если его убил тот, кому старик рассказал об артефакте? Убил проговорившегося свидетеля, пошел и выкрал… Что?

– Простите, а как он выглядел? Ну, артефакт?

– Кость, – помолчав, произнесла настоятельница. – Небольшая косточка, оправленная в серебро. Тело первого оборотня сожгли. Она одна не сгорела и лежала в груде пепла и углей. Раскрошились в пыль даже зубы, а она – уцелела. Даже не покрылась копотью! Я написала в Орлиное Гнездо.

– Зачем?

– В его анналах хранится упоминание о том, как артефакт был изготовлен. Это же не так просто, как оправить в серебро драгоценный камень. Мне ведомы многие тайные силы, но даже я не способна на такое. Я только хранительница. Когда этой ночью в небе первый раз взошла луна, я почувствовала его отсутствие – и только.

– Как почувствовали? – Меня пронзила дрожь нетерпения.

За разговором мы дошли до кабинета и остановились возле двери. Мать-настоятельница уставилась на меня снизу вверх прищуренными глазами. В полутьме они казались горящими, как две свечки. Она словно ощупывала мое лицо. Было странное чувство, словно прикасаются изнутри. Не знаю, как описать точнее. Словно проглотила живого ужа, но он не провалился в желудок, а каким-то образом добрался до головы и извивался там.

– Я ощутила страх, – наконец рискнула признаться женщина. – И непонятное чувство. Стало тесно и душно в спальне. Захотелось бежать куда глаза глядят. Мне показалось, что…

– Что каменные стены вот-вот обрушатся на вас?

– Откуда знаешь?

– Его светлость Витолд ночью чувствовал то же самое. Он ушел из спальни и всю ночь просидел на крепостной стене. Ему хотелось убежать в лес.

– Ничего удивительного. Он мужчина. Они переносят это тяжелее.

– Артефакт смягчал… э-э… влечение?

– Можно сказать и так.

– А что будет без него?

– Я не знаю.

Мы прошли в кабинет настоятельницы. Не предложив наемнице сесть, она позвонила в колокольчик и приказала вошедшей служке подать чаю. Хорошо хоть, кружек с обжигающим настоем из целебных, пряно пахнущих трав, было две. А какой настой варил для князя старый алхимик? Вряд ли рецепт держался в строгой тайне – зачем-то ведь нужен был погром в лаборатории. Наверняка убийца попытался уничтожить и нужные эликсиры, чтобы никто не мог восстановить их.

Итак, князя Витолда лишили и настоев, и артефакта. Стоп! А лишили ли?

– Матушка, – я отставила недопитую кружку, – а как он действовал? На таком расстоянии… Ведь артефакт до недавнего времени находился отнюдь не в замке князей Пустопольских, а здесь!

Мать Любана выпрямилась. Глаза ее изумленно расширились.

– Ты права, – прошептала женщина. – Ты сто раз права! О, Богиня! Я сейчас же этим займусь. А ты можешь быть свободна. Передай моему племяннику, что я постараюсь что-нибудь сделать. Пусть он держится! Ступай, ступай!

Она опять позвонила в колокольчик и приказала служке проводить гостью до выхода. Спорить и сопротивляться было бесполезно – я помнила, что настоятельница колдунья и сердить ее не стоит. Но, шагая к воротам, не переставала напряженно размышлять: что же я такого сказала? Что-то ведь очень важное. Понять бы что!

Все еще погруженная в раздумья, вернулась в замок. Нелегкая предстояла задачка – сообщить Витолду Пустополю, что моя идея провалилась. Он наверняка знал про существование артефакта, и весть о его исчезновении отнюдь не обрадует моего подопечного. Это будет означать, что он окажется беззащитен перед оборотнем, когда тот придет… Когда? Полнолуние уже послезавтра. Осталось так мало времени. И я ничего не успевала сделать. Надо было как следует все обдумать.

Я шла по замку, не обращая внимания на суету челяди. Люди бегали туда-сюда, с кухни доносились будоражащие запахи. На дворе вообще дым стоял коромыслом – две подводы выезжали, одна приехала. Это здорово отвлекало. Неожиданно я поймала себя на мысли, что стою, держась за ручку, и прислушиваюсь к доносящимся из-за двери голосам.

У князя Витолда была женщина. Голос ее казался смутно знакомым, но понадобилось минуты две, чтобы его узнать, – обычно он звучал намного тише, без этих странных визгливых ноток.

– Вы не можете так поступить!

– Почему? Я дал слово, и…

– Это не ваше слово! В этом клялся ваш отец, но не вы!

– Однако, ясная пани, я – сын своего отца. И не могу нарушить его обещания.

– Можете! Прошло много лет.

– Пани Ярослава…

– Она вам нравится?

– Я только выполняю свой долг. Король еще до войны одобрил наш брак. Его задерживала только молодость невесты – девочке тогда было всего двенадцать лет. Если бы не война, она бы уже года три или четыре была моей супругой.

– Но этого не случилось! Война многое изменила. Вы не можете слепо следовать чужим приказам! Вспомните о том, что нас связывало!

Ой! Что я слышу? Князь и… вдова его шляхтича?

– Нас ничего не связывало, ясная панна. Я просто пожалел вас, когда вы остались вдовой. Тем более что смерть Мирчо не назовешь легкой и естественной. Я был бы рад, если бы вы вышли за кого-нибудь замуж или удалились от мира…

– Я этого не хочу – я еще молода и мечтаю о нормальной жизни. А снова выйти замуж? За кого? Кроме вас, во всем Пустополе нет никого, равного мне по происхождению! Если бы не война, которая лишила меня всего! Да я бы и не посмотрела в сторону Мирчо! Он спас мне жизнь, дал мне свое имя – но и только. Что его род по сравнению с титулом, который я носила на родине! Тогда была война, особого выбора судьба не предоставила, да и то, что дала, отняла. А теперь я всего лишь хочу вернуть себе хотя бы часть того, что должно принадлежать мне по праву. Я хочу замуж, князь!

По уму следовало бы уйти и не подслушивать дальше, но ноги словно приросли к полу. Деревянная, так вовсе будто корни пустила. С пылающими от волнения ушами, дрожа и прислушиваясь к малейшим звукам (вдруг кто-то идет?) я застыла у двери.

– А я тут при чем? Я обручен, помолвлен, уже назначен день свадьбы…

– Но вы же ее не любите! Я вижу. Вам тягостна сама мысль о том, что пани Ярослава станет новой княгиней Пустопольской. Ведь так?

Он почему-то долго не отвечал, словно был в сомнениях.

– Да, – наконец прозвучал глухой голос. – Вы правы… панна Ярослава… Я ее совсем не знаю! И не люблю.

– Тогда разорвите помолвку! Еще не поздно! И я стану вашей княгиней.

– Послушайте, – послышался мужской смех, – пани, если вам так уж хочется замуж, то выходите за вашего деверя, Тодора! Мне кажется это вполне логичным, брат наследует брату. В таких делах законы мирские и божеские будут на вашей стороне. И потом, – помолчав, добавил он, – разорвать его помолвку с моей сестрой намного проще, чем мою. Ведь Агнешке только восемь лет. Она не достигла даже возраста невесты. Разница в летах слишком велика, любой монах или монахиня разрешат этот обет. И девочке ее нареченный жених никогда не нравился…

– И как вы себе это представляете? – теперь рассмеялась уже женщина. – Я ношу фамилию Хаш. Хватит! Эта фамилия принесла мне несчастье. Жизнь и так была ко мне несправедлива. Сначала я во время этой войны потеряла все – дом, семью, титул. Даже свободу, пусть и ненадолго. Мирчо меня спас, я думала, что все позади, но сначала он ничего не сделал для того, чтобы попытаться вернуть мне то, что принадлежало по праву и что могло бы стать его собственностью, а потом и вовсе глупо погиб. Сейчас я – никто и ничто. Собственный свекор велит мне идти в монастырь. А я не хочу! Я имею право на счастье.

– Ну тогда… может быть, Матиуш вас устроит? Он тоже Пустополь и…

– И как вы себе представляете этот союз? – фыркнула пани Бедвира. – У меня нет ничего, и он живет в вашем замке как приживала, из милости! Сирота, да еще и незаконнорожденный! Хороший союз вы мне предлагаете! Нет уж, хотите – так отдавайте ему вашу Ярославу, если она вам так безразлична. А я желаю быть с вами, князь! Я люблю вас!

– Оставьте меня, – глухо прозвучал голос Витолда. – Не прикасайтесь! Пойдите вон!

– Вы меня прогоняете? Вы не хотите, чтобы замок узнал о…

– Уходите! – Теперь в голосе звучала злость.

– … правду о смерти Мирчо?

О чем это она? Еще минуту назад я была уверена, что хочу уйти и не мешать этим двоим выяснять отношения. В конце концов, мне-то что до того, кто станет княгиней? Отыскать убийцу, защитить своего подопечного, получить деньги и вернуться в Брыль – вот все, что мне надо. Но последние слова вдовы заставили насторожиться.

– Какую правду?

– Мирчо вам угрожал. И его убил оборотень. Убил по вашему приказу!

– Бред.

– Не совсем. Вы из рода Пустопольских князей. Ваш предок заключил договор с этим племенем…

Ого! Это что-то новое!

– Это ложь!

– Это та правда, которую вы скрываете. Ваша так называемая болезнь…

– Я не болен! – зло зарычал Витолд. Я не видела выражения его лица, но догадывалась, что оно искажено гневом.

– Больны. Эти ваши приступы… припадки… Эта ярость, которая сейчас владеет вами…

– Я хорошо умею контролировать свои чувства.

– Ой ли? – Она рассмеялась. – Особенно сейчас! Это – первый признак того, что на вас лежит проклятие…

Я попятилась от двери. Только этого не хватало!

– Докажите! – глухо прозвучал мужской голос.

– Вы знаете, кто оборотень. А я знаю, почему вас хотят убить!

– Уходите. – В голосе Витолда послышался гнев. – Прошу вас. Я пока еще прошу…

– Нет! – судя по скрипу, она села в кресло. – Я не уйду, пока не получу от вас ответа на мое предложение. Не станете же вы силой выталкивать меня вон?

Несколько долгих секунд за дверью было тихо. Так тихо, что я чуть ухом к двери не прижалась в надежде уловить хоть один звук.

– Тогда, – голос князя дрожал от сдерживаемой ненависти, – уйду я.

– Интересно куда? К своей невесте, рассказывать, кто вы есть на самом деле?

Бес! Шепотом выматерившись, я метнулась вбок, пытаясь успеть улизнуть за угол, чтобы меня не застали подслушивающей. Шпионить за своим работодателем? Всерьез я о таком даже подумать не могла. А с этой проклятой деревяшкой мои шаги были слышны за версту!

Прижалась к стене, завидуя призракам, которые могут запросто раствориться в воздухе. Князь, распахнув дверь, вышел и, не заметив застывшей в двух шагах от двери меня, решительно зашагал прочь. Первым порывом было кинуться следом, но что-то подсказывало, что сейчас мужчина просто хочет побыть один. Поняла это и вдова – хоть и бросилась за ним, хоть и окликнула, остановившись в дверях, но не побежала вдогонку.

Выждав пару минут, все-таки отправилась следом. На каком-то повороте он меня заметил. Быстро оглянулся – и резко прибавил шаг, переходя на бег.

Вот бесы! Чувствуя себя донельзя глупо, помчалась следом. Ей-богу, хотелось придушить этого типа – заставил гоняться за собой в самом прямом смысле слова!

К счастью, недолго. То ли опасаясь, что нас заметят, то ли просто устав, через пару минут Витолд остановился.

– Ваше сиятельство?

– Чего еще?

Никогда не видела у Витолда Пустополя такого выражения лица! Злость, досада, негодование, отчаяние – все смешалось в горящих глазах. Верхняя губа приподнялась, подрагивая, словно у хищника. Казалось, даже привычные черты его породистого лица исказились и стали звериными.

– В-ваше сиятельство? Что с вами? – Я подбежала, но тут же попятилась, нащупывая рукоять меча.

Он помотал головой, сжал виски руками.

– Ничего… Я себя контролирую. Слышите? Контролирую! Я нормален!

– Верю. Но что произошло? – Не то что бы я его не боялась. Просто это был не тот страх, который нельзя преодолеть.

– Она вывела меня из себя, – прошептал мужчина, глядя остановившимся взором куда-то в пустоту. – Как она смеет от меня требовать, чтобы я на ней женился, когда у меня есть невеста?

– Которую вы любите? – С этим мужчиной я провела не самую худшую ночь в жизни. И пусть нас связывали только деловые отношения, но внутри все равно что-то болезненно сжалось, когда я произнесла эти слова.

– Да какое это имеет значение? Что вы все ко мне прицепились? Я должен на ней жениться, потому что так захотели наши отцы. Король еще до войны одобрил этот брак.

– Но все-таки…

– Если бы я мог выбирать, то взял бы женщину, которую знаю немного лучше, чем панну Ярославу. Но она – дочь наших соседей. Пустополь – не слишком богатое княжество, эта женитьба поможет поправить материальное положение и пополнить казну. Я женюсь ради денег. Вы это хотите от меня услышать, Дайна? Я это сказал. А теперь – оставьте меня. Надо подготовиться к приезду моей невесты. Да и вам не помешало бы переодеться. Во что-нибудь получше.