Текст книги "Собачья работа"

Глава 13

Поезд пани Ярославы Клевеньской прибыл примерно через полтора часа. Я только успела надеть чистую рубашку, наскоро вымыть волосы и почистить сапоги. Да, знаете, у меня пара сапог, хотя обычно пользуюсь только одним. Второй натягиваю лишь в особенных случаях – когда надо как-то отвлечь внимание людей от деревянного протеза. Надраила бляху на поясе – в общем, привела себя в порядок, как перед приездом в нашу часть командующего.

А вот Витолду Пустополю это не понравилось. Князь смерил меня взглядом и мимоходом заметил:

– Я думал, вы будете в платье.

Очень захотелось ответить, как-то защититься или оправдаться – я же не на празднике, а на работе, – но тут в воротах показался поезд невесты.

Впереди скакали два гайдука с вымпелами на копьях. За ними – коляска невесты, которую сопровождали две пожилые дамы. Еще три коляски с девушками и женщинами следовали сзади. Около полутора десятков рыцарей, в том числе, если судить по доспехам и камзолам, из числа Клевеньской шляхты, скакали по бокам. Припасы, слуги и все, что нужно в дороге, было размещено на нескольких простых подводах. Из прибывших я узнала только отца пани Ярославы. Остальные лица оказались новыми – видимо, это та свита, которую невеста ожидала в поместье.

Два лютниста и флейтист грянули веселую мелодию, но музыка тотчас же оборвалась, когда коляски остановились. Князь сошел со ступеней, протягивая к невесте руки:

– Ясная пани! Позвольте приветствовать вас в моем скромном замке!

Князь Клевень, отец невесты – как его зовут, кстати, не забыть бы спросить! – подъехал к коляске с другой стороны. Девушка встала, озираясь по сторонам и протягивая руки к мужчинам.

– Скромный замок, как же! – воскликнула она. – Здесь великолепно! И мне ужасно нравится!

Опершись сначала на отца, она сошла с коляски и только тут подала руку князю. Музыканты опять заиграли нечто веселое, и пара направилась к крыльцу, где ждали остальные. Князь Витолд представил невесту матери, младшей сестренке, пану Матиушу как своему родичу и милсдарю Генриху, после чего все направились в замок.

Я пристроилась в сторонке. На меня никто не обращал особого внимания, так что можно было вовсе раствориться в толпе. Все-таки в положении телохранителя есть свои преимущества. Можно спокойно наблюдать за всеми, думать, делать выводы. Тем более что подумать было нужно. Кто-то из этих людей не просто знал про артефакт, оберегающий князей Пустопольских, но и отдал приказ выкрасть его. Вряд ли, например, сам Генрих Хаш или княгиня Эльбета прокрались к статуе и запустили внутрь руку…

А почему бы и нет? У кого была возможность? Посмотрим по порядку.

Княгиня Эльбета. Была замужем за братом матери Любаны. Могла приезжать по-родственному, тем более что Богиня-Мать милостива ко вдовам, которые одни растят детей. Ее как богатую покровительницу прекрасно знали в монастыре и могли не обратить особого внимания на то, куда и зачем она пошла. Она могла от мужа знать про артефакт, и ее высокое положение вполне помогло легко его украсть.

Затем милсдарь Генрих Хаш. Давний возлюбленный пани Любаны, какое-то время даже ее жених. Помнится, они довольно мирно встретились тогда, у постели Агнешки. А что, если он навестил бывшую возлюбленную в обители и украл косточку? Мог. И он прекрасно про нее знал – ведь именно из-за этого и расстроилась свадьба. Кстати, он мог сделать это не сам, а попросить Тодора – пока отец разговаривал с настоятельницей, сын прокрался к статуе, и… Тоже все легко.

Кто еще? Госпожа Мариша? Могла приехать в монастырь помолиться о своих умерших детях и заодно поговорить с настоятельницей, а потом свернуть не туда. Она – птица не слишком высокого полета, ее вряд ли провожали, так что проследить, куда она пошла, невозможно.

Не стоит забывать и про Матиуша Пустополя. Насколько мне известно, он единственный, кто по крови относится и к Пустополям, и к Хашам. Троюродный брат князя Витолда, теоретически имеющий все права, но, будучи незаконнорожденным, лишенный их всех. Он тоже мог приехать к матери-настоятельнице по-родственному и в отличие от князя имел возможность сделать это свободно.

Оставался еще покойный алхимик, но с ним все сложно. Во-первых, он мужчина в летах и само посещение им монастыря выглядит странно. Во-вторых, его наверняка встречали и провожали монашки, как и меня. Тут незаметно к тайнику не подкрадешься. В-третьих, если он был на нелегальном положении, то вряд ли стал бы просто так раскатывать по городу. Но он мог рассказать кому-то об артефакте. Кому-то, кто его убил. Кто этот человек? Как его найти? Как доказать, что он вообще был?

Ладно, об этом подумаю потом. Есть самое главное – зачем был украден артефакт? Какую личную выгоду это могло принести? Ведь это значит, что Витолд остается беззащитным перед оборотнем, который много веков преследует их род. Кто из них больше всех выиграет от того, что князь погибнет?

Ответ был однозначным – пан Матиуш Пустополь. Пусть незаконнорожденный, пусть сирота, но он был принят князем Доброушем и жил в замке. И в случае смерти Витолда именно он должен стать новым князем.

Правда, имелась еще княгиня Эльбета. Она еще молода. Оставшись без мужчины, но с большим богатством (наличие дочери не позволит дальним родственникам претендовать на княжество), она сможет вторично выйти замуж. Не стоит забывать и маленькую Агнешку. Нет, девочка тут ни при чем. Но ведь она будет объявлена наследницей. Рука и сердце маленькой княжны – солидный куш.

Погодите, а как же Тодор Хаш? Тогда ее нареченный жених тоже под подозрением. Нет, так дело не пойдет. За всем этим стоит один человек – либо пан Матиуш, либо княгиня Эльбета, либо Тодор. Дальний родич, друг детства и мачеха. Им троим была бы выгодна смерть Витолда. И все трое могли украсть артефакт.

Я выдохнула. Чувствовала себя так, словно весь день сражалась на жаре в полном доспехе. Не мое дело – думать. Нет, на войне приходилось принимать решения мгновенно, но планы наступления, атак и контратак – все это решалось в штабах, наверху. «Пехота думать не должна», – так говорили даже наши командиры.

Ладно, об остальном можно побеспокоиться и позже. Мне останется лишь навестить еще раз мать Любану и расспросить ее, кто из семьи и родни приезжал накануне похищения. Вряд ли ее посетило так много народа, что она не вспомнит всех поименно.

А они красивая пара, будущие жених и невеста! Мягкие черты лица князя вполне сочетались с острым носиком и резкими прямыми бровями девушки. Одно как бы дополняло другое. Мне нравилось. Я уж не говорю про наряды. Витолд весь в золотом с черными и бурыми нитями вышивки, она – в небесно-голубом платье с белыми рукавами до пола. Эх, все-таки ей тут нет соперниц, с какой стороны ни посмотри. Вот только почему хмурятся отец и сын Хаши? Такое впечатление, что приезд пани Ярославы спутал им все планы, и сейчас они лишь притворяются радушными, а сами внутри кипят от негодования. Что касается князя и его невесты, то лично я даже ревновать не могу. И так ясно, что здесь с нею некому тягаться.

Впрочем, кое-кто думает иначе. В стороне топталась вдова Мирчо Хаша, пани Бедвира. И, судя по выражению ее лица, она тоже не выказывала восторгов. Более того, присмотревшись, я почувствовала неладное. Тихая, незаметная, все время державшаяся в стороне и почти не подававшая голоса, она преобразилась. Я видела такие лица – лица женщин, потерявших детей, мужей, близких. Они приходили к нам в лагерь, искали командиров и просили дать им оружие – дескать, мы хотим мстить. Этот блеск глаз, эти сжатые кулаки были мне хорошо знакомы. Вот только что это зажато между пальцами?

Так. Тихо-тихо придвинемся ближе. Пока все нормально, постараемся не привлекать лишнего внимания…

Как назло в замок съехалось полным-полно народа. Я многих из тех, кто сейчас стоял на ступенях крыльца, знала по именам – за три недели легко запомнить десяток имен. Но откуда-то набрались и новые. Пока всех обойдешь, да так, чтобы никто раньше времени ничего не заподозрил… Это ведь только мое предположение. Если я потороплюсь или ошибусь с выводами…

Витолд взял Ярославу за руку и остановился на верхней ступени лестницы. Справа и слева его окружали близкие родственники и некоторые придворные. Те, кому не хватило места на вершине лестницы, занимали большую часть ступенек или теснились внизу.

– Приветствуйте княжну Ярославу Клевеньскую! – воскликнул князь. – И мою невесту!

– Да! Да! – послышались крики. – Многая лета панне Ярославе! Здравы будьте, князь с княгиней! Ура!

– Чудовище!

Признаться, я хоть и ждала от пани Бедвиры какой-то выходки, но не такой, и посему сначала слегка растерялась. А молодая женщина рванулась вперед, взмахнув рукой:

– Ты чудовище! Чудо…

Я дернула ее за платье, останавливая бешеный порыв, но она успела замахнуться… Испуганно вскрикнула панна Ярослава. В следующий миг я перехватила запястье вдовы, заломив руку назад. Сдавила кисть так, что пани Бедвира вскрикнула. Тонкий женский стилет, больше похожий на вязальную спицу с рукояткой, с легким звоном упал на ступени.

– Пустите! – закричала вдова, извиваясь в моих руках с неожиданной силой. Попробовала лягнуть – если бы не подол, в котором запутались ее ноги, наверняка бы попала. Мне пришлось приложить усилия, чтобы просто удержать пленницу.

– Бедвира, что ты делаешь? – воскликнул Витолд.

– Ты чудовище! – почти зарычала от гнева и ярости та. – Ты мне обещал! Предатель! Такие, как ты, не должны жить!

– Опомнись! Что ты говоришь?

– Говорю, что хочу! Это вы все опомнитесь! Посмотрите на него! Кто перед вами? Это чудовище! Зверь! Оборотень! Убейте его, пока он не убил вас всех!

Витолд тихо зарычал сквозь стиснутые челюсти. На миг мне даже показалось, что он может ударить женщину – его обычно мягкое лицо исказилось до неузнаваемости. Пожалуй, в эту минуту он как нельзя больше походил на чудовище.

– Уведите ее, – распорядился он. – И заприте где-нибудь.

– Это тебя надо запереть! – закричала Бедвира. – Предатель! Ты меня обманул! Зверь! Оборотень! Будь ты проклят!

Я с трудом поволокла ее прочь. К сожалению, воспользоваться классическим способом переноски подобных девиц – оглушить ударом кулака по затылку, перекинуть через плечо и нести как овцу у меня не было сил. Она цеплялась свободной рукой за все подряд, упиралась ногами так, что пришлось пару раз дать ей пинка, чтобы просто сдвинуть с места. За моей спиной отец и сын Хаши, пан Матиуш и сам князь наперебой уверяли гостей, что все в порядке. Несчастная женщина, мол, просто ревнует – она осталась вдовой после смерти горячо любимого мужа и завидует чужому счастью.

На помощь мне пришел кое-кто из челяди, так что отчаянно сопротивляющуюся пани Бедвиру удалось втащить в ее комнату, расположенную на половине, занимаемой княгиней Эльбетой. Мелькнула в голове и тут же пропала мысль о том, что после свадьбы мачехе князя придется подыскивать себе новые покои.

В комнате я, не жалея сил и не щадя хрупкую противницу, впихнула истерически рыдающую женщину в кресло. Она с ненавистью уставилась на меня снизу вверх – оценила силу и не полезла на рожон.

– Ты, – голос дрожал от гнева и ненависти, – за это заплатишь!

– За что? Мне как раз платят за то, чтобы я оберегала князя Витолда от покушений.

– Он не должен жить! Он должен умереть!

– А с чего вы взяли, что лучше знаете, кто должен жить, а кто – нет?

– С того! – Она вскочила, растрепанная, раскрасневшаяся, с потеками косметики на щеках. – Ты знаешь, кто он на самом деле? Он – чудовище!

– Я это уже слышала.

– Оборотень! Князь – оборотень.

Хм, смелое заявление. Но бредовое. С чего бы это оборотню защищаться от себя самого с помощью магического артефакта?

Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Бедвира фыркнула:

– Скоро ты сама это поймешь! Но будет поздно! Ему лучше умереть. Он давно должен был умереть.

Так-так. Что-то начало проясняться.

– Так это вы ударили его по голове в галерее?

– Я? – Она презрительно фыркнула. – Да за кого ты меня принимаешь? Это сделал Матиуш.

– Но зачем?

– Он в меня влюблен, – дернула вдова плечом. – И пытался доказать мне свою любовь. Всего-то и надо было, что столкнуть этого типа с лестницы. Но он не сумел даже этого…

– А вы?

– Что – я? Я хотела отомстить.

– Но ведь вы любите Витолда, – вырвалось у меня. – Вы хотели за него замуж… Когда ненавидят, в жены себя не предлагают.

– А ты подслушивала? – Ее всю затрясло. – Грязная тварь!

Реакция у меня все-таки была отменная – когда пани Бедвира бросилась на меня с голыми руками с намерением вцепиться в волосы, я успела не просто перехватить ее за запястья, но и, вывернув кисти рук, отбросить противницу в сторону. Она отлетела на несколько шагов, чудом удержавшись на ногах. Хватаясь за каминную полку, выпрямилась, шаря глазами по сторонам в поисках подходящего предмета, который можно использовать как оружие.

Но женская драка отнюдь не входила в мои планы. Я попятилась к выходу. Бедвира бросилась следом, но в длинном платье двигалась недостаточно быстро. Мне удалось первой выскочить за порог и захлопнуть дверь перед носом женщины.

– Выпусти меня! – завопила она, ударившись о дверь всем телом. – Немедленно выпусти! Я приказываю!

– Это будет решать уже князь, а не я.

– Ты дура! Он тебя убьет! Он же зверь!

– Кто вам это сказал?

– Не твое дело! Это все знают! Весь замок! Знают или догадываются, но молчат! Его надо убить! Скорее, пока не наступило полнолуние!

«Это послезавтра», – мелькнула шальная мысль.

– Он всех убьет! Как моего мужа! Мирчо пытался меня защитить от зверя, в которого превратился князь, и тот его убил! Слышишь? Он убил моего мужа! И не захотел взять в жены меня!

Что ж, это логично со всех сторон. Во-первых, далеко не всякая вдова с радостью пойдет за убийцу своего супруга, если только вынашивая дальновидные планы мести – мол, сначала стать его женой, а потом – второй раз в жизни вдовой. Даже если Витолд был виновен в смерти Мирчо Хаша, он мог отказаться от руки и сердца его вдовы по этим соображениям. Но не стоит забывать еще и помолвку. Князь не хотел бросать нареченную невесту ради женщины, которая, возможно, лелеет планы мести. О том, что она способна на такой поступок, свидетельствовало ее нападение.

– Посидите здесь, – предложила я, достав из ножен на поясе кинжал и всадив его в дверной косяк так, чтобы он заклинил дверь и не позволил ее отпереть. – Постарайтесь успокоиться…

В ответ изнутри на меня хлынул поток площадной брани. Это меня не оскорбило – обложить со всех сторон и я могу. Удивило другое – откуда она-то набралась? Неужели от своего покойного мужа? Они, помнится, познакомились на войне… Ладно, пусть матерится сколько душе угодно.

В большом зале, куда я вошла некоторое время спустя, уже закончилась церемония представления и поздравления. Гости вслед за хозяевами спешили к столам. Музыканты по-прежнему играли, но за шарканьем ног, стуком отодвигаемых стульев и негромким бормотанием мелодия была еле слышна.

Князь Витолд и княжна Ярослава уже заняли места во главе стола. Оба были просто прекрасны, но я заметила, что князь еле сдерживает раздражение. Что его так рассердило? Неужели еще не может отойти после выходки Бедвиры? Вон и Хаши как-то странно косятся в его сторону. Еще бы! Возмутительница спокойствия оставалась их родственницей, снохой одного и свояченицей другого. Они могли действовать заодно или хотя бы покрывать женщину. А пан Матиуш… Он держался в стороне, помалкивал, прятал глаза, но за ним тоже стоило присматривать. Оказывается, он способен на убийство. Какие еще сюрпризы меня ждут? Стоит ли рассказывать Витолду о том, что мне случайно стало известно?

Стук деревяшки об пол трудно было не услышать. Едва дождавшись, пока все займут свои места, князь оглянулся на меня:

– Ну как она?

– Проклинает вас. Я заперла ее в комнатах.

– Это… не слишком хорошо.

– Мне ее привести?

– Нет-нет, не стоит. Пусть посидит, подумает. Я потом с нею поговорю. То, что Бедвира сделала, – это неправильно, недопустимо! Она должна быть наказана. И наказана сурово!

Я с любопытством смотрела на потемневшее от гнева лицо князя. На моей памяти он злился едва ли не впервые. И это было не простое раздражение, которое время от времени прорывалось в последнее время.

– Так что пусть посидит там одна. Я потом с нею поговорю.

– Мой дорогой, – вклинилась в разговор княжна Ярослава, – о чем речь? О той ужасной женщине, которая…

– Да! – непривычно резко ответил Витолд.

– Это кошмарно! Ее поступок не заслуживает одобрения.

– И она будет за него сурово наказана. Я потом придумаю для нее достойное наказание.

– А скажите, – девушка придвинулась ближе, – что такое она кричала? «Чудовище! Оборотень!» Это правда?

– Нет, – отрезал князь. – И вы, ясная панна, меня очень обяжете, если выкинете эту дурь из головы! Давайте начинать пир! Дайна, займите место…

Я кивнула, в глубине души терзаясь в догадках, в чем причина такой перемены настроения, и отступила на шаг, встав за кресло.

– Нет! – прозвучал недовольный голос. – Займите место за столом. Вместо пани Бедвиры!

Все гости рассаживались отнюдь не как попало. Для каждого, будь то приезжий из свиты княжны, дальний родич князя или человек из его свиты, было свое место. Один стул с высокой спинкой оставался пустым. Тот самый, который предлагалось занять мне.

– Витолд, – негромко промолвил милсдарь Генрих, – ты хорошо подумал, прежде чем…

– Да! – рявкнул тот, стукнув кулаком по столу. – Я давно уже не маленький мальчик и сам умею думать. Пора бы это понять… Займите свое место, Дайна, – тише повторил он. – В конце концов, у вас не меньше прав присутствовать на этом пиру, чем у кое-кого из приглашенных гостей.

Я пожала плечами и прошла к пустому стулу, чувствуя на себе десятки вопросительных, недоумевающих, настороженных взглядов. Особенно красноречиво было выражение лица Генриха Хаша. Еще бы – ведь освобожденное пани Бедвирой место находилось как раз рядом с ним. Да, праздничный обед в честь приезда княжеской невесты обещал запомниться надолго!

Вечером мне не сиделось на месте. Обед завершился через несколько часов и продлился меньше, чем планировали гости. Обычно такие застолья, начавшись во второй половине дня, продолжались до заката и даже до полуночи. Здесь же князь Витолд уже через три часа начал выказывать нетерпение. Он перестал пробовать блюда, которые ему предлагала княжна, почти не пил и посматривал по сторонам с растущим раздражением.

– Что с вами? – поинтересовалась пани Ярослава, когда князь в очередной раз отверг угощение – пирог с ягодной начинкой. В конце весны ягоды были огромной редкостью. Наверняка ради такого праздника открыли последний бочонок. Лично я вгрызлась в свою порцию, наверстывая упущенное. Да, мне часто приходилось присутствовать при обедах и ужинах князя и его приближенных, но лишь стоя за креслом, как и положено охране. Исключение составили те несколько дней, когда Витолд был вынужден обедать в своих покоях. Трапезу я большую часть времени делила со слугами. И хотя на наш стол перепадало кое-что от господского угощения, это были жалкие остатки того великолепия, которым потчевали князя. А тут… Я жевала за двоих, прекрасно понимая, что в следующий раз такой случай представится не скоро. Вряд ли я задержусь тут до свадьбы. Мне осталось всего один-два шага до того, чтобы вычислить, кто хотел убить моего подопечного. Завтра-послезавтра я их предприму, назову Витолду имя, получу восемьдесят злотых и вернусь домой. Мысль о доме, отце, матери и сестрах не отпускала ни днем ни ночью. Я уже мысленно представляла, как описываю девчонкам свои приключения; и не сразу сообразила, что со мной разговаривают.

– А?

– Я спросил, вы всегда так много едите? – грубовато повторил Генрих Хаш.

– Нет. – Я откусила от пирога и кивнула проходившему мимо виночерпию, чтобы он обновил содержимое моего кубка. – Только если представляется такая возможность.

– Странная черта для женщины, – подумал вслух старый рыцарь. – Обычно благородные дамы ведут себя более сдержанно.

Он показал глазами на княгиню Эльбету, которая старалась личным примером объяснить Агнешке, как надо есть – маленькими кусочками, не спеша. С другой стороны от девочки занимала место ее пожилая воспитательница, которая явно сидела на диете из-за несварения желудка. Маленькой княжне было скучно. Она давно уже наелась и вяло ковыряла поданное ей блюдо двузубой вилкой, даже не пытаясь повторить движения матери.

– А кто вам сказал, – я быстро дожевала пирог и облизала пальцы, – что я – благородная госпожа?

– Вы сами, кто же еще? Дочь шляхтича Дайна Брыльская. Ваш род древний?

– Ну, – я покопалась в памяти, – мой прапрадед сто двадцать лет назад был оруженосцем тогдашнего короля Людмила Второго Длинноногого.

Уже одного этого было достаточно, чтобы на меня посмотрели с уважением – королям не могли служить оруженосцами те, чей род насчитывал менее трех поколений знатных предков.

– Брыль – это…

– Городок. Небольшой такой городок. Он ничем не знаменит. Во всяком случае, ничем таким, о чем стоило бы говорить.

– А ваша семья?

– Обыкновенная, – я задумалась, сообразив, что мне нечего рассказать о родных. Я восемь лет никого не видела, не знаю, как они сейчас живут. Знаю, что у отца два брата – один ушел в монастырь, второй решил заняться торговлей и вроде неплохо преуспевал до войны. Но среди родных про него не говорили – такое считалось позором, роняющим рыцарскую честь. Кто еще? Всякие дядюшки и тетушки, большинство из которых уже старики, а некоторые умерли. Два или три трехродных брата, которые наверняка тоже ушли на войну и неизвестно, все ли вернулись. Ничего особенного!

– После смерти короля Людмила Длинноногого мой предок покинул двор. Ему показалось, что его наследник, Бруно Третий, не столь велик и достоин, как его отец, – уклончиво ответила я. – С тех пор род Брыльских не видели при дворе.

– Хм. Интересно! Это очень интересно, – милсдарь Генрих смотрел на меня как-то странно, отчего делалось слегка не по себе. Такое впечатление, что он приглядывался, примеривался… К чему? Этот человек меня недолюбливал с самого начала, так что его внезапные симпатии отнюдь не радовали. Особенно если учесть, что он – в числе подозреваемых.

И вот теперь я не находила себе места. Собственная комната стала казаться клеткой. Хотелось бежать куда глаза глядят. Нет, это был не страх дикого зверя, а просто предчувствие. Завтра полнолуние. Завтра – нет, уже почти сегодня! – оборотень выйдет на охоту. Артефакт исчез и наверняка уничтожен, князя лишили лекарства, которое делало его глухим и слепым к магии чудовища. А тут еще и пани Бедвира… Ох, не кончится все это добром!

Вооружившись мечом, я переступила порог. Где-то вдалеке затихали звуки голосов, музыка и смех – приехавшие вместе с княжной Ярославой гости никак не могли успокоиться и отходили ко сну с неохотой. Они веселились, вспоминали пир и странное поведение княжеской родственницы. А рядом…

Рядом бродил зверь.

Мне казалось, я чувствую его запах, слышу его шаги, тихое осторожное клацанье когтей по полу, его тяжелое дыхание и смрадный запах из пасти. Мир словно разделился на две части. Там – возбужденные взволнованные голоса и звуки музыки, а здесь – зловещая тишина, нарушаемая только шагами и дыханием чудовища. Оно уже здесь, в замке. Я знала это так же точно, как знала, что держу в руках меч. Оборотень бродил по замку. Не было времени думать, как он попал внутрь. Главное, где он сейчас? Только бы не пошел к людям! Пусть лучше я одна пострадаю, чем они! Я вооружена и готова. Оберег, врученный Коршуном несколько ночей назад, никуда не делся, он со мной.

Шаги. Неровные, неуверенные. Так мог идти тот, кому непривычно стоять на двух ногах.

Оборотень!

Впереди изгибался коридор, погруженный в полутьму. Почему тут так мало факелов? Их всего два. Один – где-то в коридоре у меня за спиной, а второй там, за углом. Видно, как колеблется пятно света… как его перекрывает тень… на двух ногах.

Рука вспотела, сжимая меч. Внутри все сжалось. Грудь сдавило. Так, спокойнее. Тише. Шаг. Еще… Шорох. Оно приближалось. Еще шаг. Оно меня пока не чувствовало. Его выдала тень – факел остался позади. Я в таком же положении, но если успею пройти еще немного вперед, то…

Шорох. Голова пустая. Время тянулось как патока. Оно приближалось. Стояла, ждала. Вот сейчас я его увижу. Сейчас. Сей…

Темный силуэт еле держащегося на ногах человекоподобного существа внезапно приобрел знакомые черты. Как же хорошо, что я промедлила с замахом!

– Дай… Дайна? – Бледный до синевы мужчина с трудом вспомнил мое имя. – А вы что тут…

– Ищу вас, – не признаваться же, что пару секунд назад всерьез охотилась на оборотня и даже, кажется, начала слышать острый запах псины.

– Спасибо! – Князь с благодарностью повис на протянутой руке. – Помогите мне!

Боги и бесы! Да он едва на ногах стоит!

– Вы ранены?

– Н-нет. Кажется… Не отпускайте меня, пожалуйста! И проводите!

Подставив Витолду плечо, заковыляла обратно. Вот бы кто нас увидел – картинка та еще! Оборотню не пришлось бы даже напрягаться – я была не в том положении, чтобы сражаться. А среди людей мигом поползли бы нехорошие слухи.

До его комнаты мы не дошли – уже привычно ввалились ко мне. Князя трясло, он буквально терял сознание, лихорадочно цепляясь за меня из последних сил. Я кулем свалила его на постель, стащила сапоги и камзол и повалилась рядом.

Если кто-то думает, что у нас опять была ночь бурной страсти, он ошибается. Почти до рассвета я лежала, прислушиваясь к неровному дыханию прижавшегося ко мне мужчины. Он то затихал, как мертвый, то задыхался и хрипел, то принимался стонать сквозь стиснутые челюсти и метаться, как будто ему снились кошмары. Однажды в голову даже пришла мысль связать его и вставить кляп, чтобы он ничего себе не повредил. И когда под утро Витолд провалился в обычный сон, я со спокойной душой последовала его примеру.

Отчаянные женские крики, шум и суета – не лучшее средство для пробуждения, особенно когда полночи не спала. Все же привычка сделала свое дело. Я проворно вскочила, скатилась с постели, закрепляя на колене протез. Действовала машинально, не раздумывая. Уже потом сунула ноги в штаны, набросила рубашку и, цапнув лежавший рядом меч, похромала открывать.

Замок был взбудоражен весь – от крыши до подвалов. Куда-то бежала стража, слышались голоса. Я схватила за рукав спешащую мимо служанку:

– Что случилось?

– Госпожа… милсдарыня… там… – Женщина всхлипнула. Она была чем-то сильно напугана, так что пришлось оставить ее в покое.

Витолд еще спал, свернувшись калачиком на своей половине постели. Пришлось его долго будить, трясти за плечо, и лишь через минуту он поднял на меня осоловелые глаза:

– А? Что?

– Вставайте, князь! Скорее!

– А что случи… – Он приподнялся на локте, озираясь так, словно впервые увидел комнату: – А где я?

– Вы что? – от такого заявления у меня челюсть отвисла. – Ничего не помните?

– Смутно. – Он сел на постели, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. – Голова болит… И все как в тумане. Дайна, ты… вы… я опять провел ночь с вами?

– Не совсем. Бродили по замку как потерянный. Я случайно нашла вас, притащила к себе… Что случилось?

На меня из-под пальцев взглянули несчастные глаза:

– Я ничего не помню.

В голосе мужчины звучал откровенный страх. Я решила пока не заострять на этом внимания – в его комнату уже ломились:

– Ваше сиятельство! Князь! Скорее!

– Что это? – Он услышал стук и встрепенулся, как раненый зверь.

– Понятия не имею, – ответила я. – Быстро приводите себя в порядок. Наверное, в замке произошло нечто ужасное.

– Ужасно то, что я второй раз проснулся здесь, у вас в постели, – пробормотал Витолд, торопливо поправляя одежду. Спал он прямо так, в рубашке и штанах, которые теперь имели весьма помятый вид. Как и его бледное лицо, обрамленное всклокоченными волосами.

– Не берите в голову, – отмахнулась я. По опыту знаю, что есть вещи намного страшнее, чем пробуждение в незнакомом месте. Например, пробуждение в незнакомом месте в окружении незнакомых людей. И хорошо, если эти люди говорят на одном с тобой языке.

Наскоро приведя себя в порядок, мы вдвоем поспешили на шум и голоса. На пути нам попалась госпожа Мариша. Она неслась куда-то, не разбирая дороги, взмахивая руками, как курица крыльями, и практически налетела на нас. Пришлось как следует встряхнуть женщину и даже шлепнуть по щеке, чтобы она хоть немного начала соображать.

– Т-там… в покоях милсдарыни княгини…

Пани Эльбета занимала добрую половину этажа – тут были не только ее комнаты, но и спальни многих женщин и девушек замка, за исключением гостевых комнат и моей, расположенной в непосредственной близости от покоев князя. Сейчас тут царил кошмар – все бегали, кричали, суетились. Слышались истеричные рыдания. Возле одной из комнат толпился народ – челядь, гости, гайдуки.

– Пропустите!

Перед князем расступились с охотой, мы переступили порог. И тут же чуть было не отпрянули назад.

Сказать, что комната была залита кровью – это лишнее. Не так уж много там обнаружилось крови. И следов борьбы – тоже. Ну опрокинуто кресло. Ну сорвана драпировка, ну кое-какие мелочи, упавшие на пол с каминной полки, валялись под ногами.

Растерзанное и окровавленное тело пани Бедвиры лежало недалеко от камина. Такое впечатление, что она пыталась спрятаться за креслом, кидалась в убийцу всем, что стояло на каминной полке и попалось ей под руку, но тот, кто ее прикончил, разрушил ненадежную преграду и добрался до жертвы.

Любопытство заставило сделать несколько шагов. Похожие раны я, кажется, видела совсем недавно. Ну да, почти так же были располосованы горло и грудь Тювика – то ли сразу несколькими ножами, то ли длинными когтями. Женщину ударили наотмашь по лицу, груди и шее. Платье порвали, правого глаза больше не было, на щеке виднелись раны. Второй удар – тоже несколькими ножами, прикрепленными к перчаткам или, что вернее, все-таки когтями, пришелся на другую сторону тела. Но там он (насколько я могла видеть, не снимая с жертвы порванного платья) был слабее и попал ниже. Если по голове, шее и груди били справа, сверху вниз и наискосок, со всей силой, то слева по ее телу ударили сбоку. Я наклонилась, борясь с желанием дотронуться и проверить свои догадки. Да, похоже, что сначала ее попытались схватить за бок. Вернее, за левую руку, но женщина вывернулась, и когти убийцы, распоров платье, оставили на ее боку царапины. Там наверняка просто содрана кожа, но вид и запах крови, а самое главное, отчаянный первый крик жертвы довершили дело. Самый сильный удар – мысленно я воспроизвела его – был нанесен справа, как если бы убийца оказался левшой и был нацелен на то, чтобы прикончить жертву.