Текст книги "Ответный удар"

– Нет, недосягаемый господин, – ответил Теэрц, который к своему ужасу обнаружил, что отлично понимает, о чем говорит майор.

Окамото приступил к объяснениям с обычной тосевитской грубостью – так, по крайней мере, воспринимал его поведение Теэрц.

– Мы никому не позволим опередить нас в области технологического развития. И вас мы тоже догоним, и тогда вы узнаете, что на нас нельзя нападать без предупреждения.

Нишина и другой ученый возбужденно закивали головами. Теэрцу не за что было их винить – абстрактно. Если бы кто-нибудь атаковал Дом, он сделал бы все, что в его силах, чтобы защитить родную планету. Но война с использованием ядерного оружия не имеет никакого отношения к абстрактным понятиям – а если ниппонцы действительно создадут и используют такую бомбу, Раса обязательно ответит им тем же. Причем постарается уничтожить самый большой город Ниппона.

«Иными словами, сбросит бомбу прямо мне на голову», – подумал он.

– Не твоя забота, – заявил майор Окамото, когда Теэрц высказал свои опасения вслух. – Мы накажем их за страдания, которые они нам причинили. Могу только добавить, что умереть за Императора огромная честь.

Он имел в виду ниппонского императора, говорят, его родословная началась две тысячи лет назад – очень древний род по представлениям тосевитов. Теэрцу ужасно хотелось рассмеяться прямо в их мерзкие лица. Умереть за Императора действительно большая честь, но ему совсем не хотелось делать это прямо сейчас, тем более от рук своих соплеменников.

– Давай вернемся к тому, что мы обсуждали на прошлой неделе, – сказал Нишина. – В какое место атомного котла лучше всего поместить уран? У меня есть отчет американцев. Я хочу знать, как решила данную проблему Раса. Вы наверняка используете более продвинутые методы.

«Уж можете не сомневаться», – подумал Теэрц.

– А что говорится в отчете американцев, недосягаемый господин? – спросил он с самым невинным видом в надежде понять, насколько далеко продвинулись Большие Уроды в своих исследованиях.

Да, ниппонцы отстали в области технического прогресса, но зато они обладали хитростью и многовековым опытом в искусстве обмана.

– Расскажи нам, как это делаете вы, а мы сравним. Остальное не твое дело, или тебе придется пожалеть о своем любопытстве.

Теэрц снова поклонился – так ниппонцы приносили извинения.

– Да, недосягаемый господин, – проговорил он и рассказал то, что знал.

Он был готов на все, что угодно, только бы не дать Окамото шанса снова превратиться в офицера, ведущего допрос.

Глава XV

Ристин широко раскрыл рот, показывая мелкие заостренные зубы и раздвоенный язык: он смеялся над Сэмом Иджером.

– Что у вас есть? – спросил он на довольно сносном английском. – Семь дней в неделе? Три фута в миле?

– В ярде, – поправил его Сэм.

– А я думал, в ярде note 11Note11
  Английское слово yard имеет два значения – «ярд» и «двор»


[Закрыть] растет трава, – сказал Ристин. – Ладно, не важно. Как можно все это запомнить? Почему вы до сих пор еще не сошли с ума?

– Привычка, – слегка смутившись, ответил Иджер.

Он с тоской вспомнил, как в школе переводил пеки note 12Note12
  Мера объема сыпучих тел; англ: – 8,81 л., амер: – 7,7 л.


[Закрыть] в бушели и тонны – одна из причин, по которой он, как только у него появилась такая возможность, заключил контракт с одной из команд низшей лиги С тех пор, если не считать обращений в банк и к букмекерам, Сэм навсегда забыл о математике.

– Почти во всем мире, за исключением Соединенных Штатов, – продолжал Сэм, – используется метрическая система, где счет идет десятками. – Если бы он не читал научную фантастику, то не знал бы этого.

– Даже время? – спросил Ристин – Разве шестьдесят секунд не составляют минуту, или час, или как там вы его называете, а двадцать четыре минуты или часа, не составляют день? – Он зашипел, точно наделенная иронией паровая машина, а затем добавил покашливание, демонстрирующее, что он действительно так думает.

– Ну, конечно, нет, – сказал Сэм. – Время во всем мире измеряется одинаково. Тут все дело в традиции. – Он радостно улыбнулся – ящеры жили и умирали в соответствии с традициями.

Однако на сей раз, Ристина объяснения Иджера не удовлетворили.

– В древние времена, сто тысяч лет назад, еще до того, как мы – как у вас говорят… стали цивилизованными? – да, стали цивилизованными, у нас тоже были такие традиции – но они приносили больше вреда, чем пользы. Какие-то из них мы заставили работать на нас, от других навсегда избавились. И мы не жалеем о забытых традициях.

– Сто тысяч лет назад, – эхом отозвался Иджер. Он уже понял, что год ящеров короче земного года, но все же… – Сто тысяч лет назад – пятьдесят тысяч лет назад – люди были дикарями и жили в пещерах. Они не умели ни читать, ни писать, даже не научились выращивать себе пищу. Проклятье, никто вообще ничего стоящего не знал.

Глазные бугорки Ристина слегка переместились. Едва заметно. Но Сэм много времени провел рядом с ящерами, он знал, что инопланетянину пришла в голову мысль, которой он не хочет с ним поделиться. Более того, Сэм догадался, о чем подумал Ристин.

– Мы и сейчас ничего толком не знаем – ты ведь так считаешь?

Ристин подскочил, словно Сэм воткнул в него булавку.

– Откуда вы знаете?

– Одна маленькая птичка нашептала, – усмехнулся Сэм.

– Бабушке моей скажите, – парировал ящер.

Он смутно представлял себе, что означает диковинная фраза, но научился правильно ее употреблять. Сэм каждый раз едва удерживался от хохота.

– Может быть, выйдем прогуляться? – предложил Иджер. – Погода стоит просто отличная.

– Ничего подобного, – возразил Ристин. – Холодно. В вашем ледяном мире всегда холодно. Впрочем, сегодня не так, как всегда. Вы правы. Если вы считаете, что нам следует погулять, значит, так и будет.

– Я вовсе не сказал, что мы должны выходить на улицу, – ответил Иджер. – Я лишь спросил, хочешь ли ты!

– Не очень, – признался Ристин. – Прежде чем стать солдатом, я жил в городе. Открытые пространства не для меня. Я на всю жизнь на них нагляделся во время долгого, долгого пути сюда из Чикаго.

Сэм в очередной раз развеселился, услышав свои собственные слова из уст существа с далеких звезд. Ему казалось, что теперь и он принял участие в ходе истории.

– Пусть будет по-твоему, но я не стал бы называть лужайки возле денверского университета открытыми пространствами. Может ты и прав; Ульхасс скоро вернется, и я отведу вас обоих в ваши комнаты.

– Вы им больше не нужны в качестве переводчика? – спросил Ристин.

– Так они говорят. – Иджер пожал плечами. – Профессор Ферми сегодня меня не пригласил – значит, может справиться собственными силами. Вы оба довольно прилично говорите по-английски.

– Если вы больше не будете переводить, вас заберут? – Ристин показал зубы. – Может быть, нам с Ульхассом забыть английский язык? Тогда вы им снова будете нужны. Мы не хотим с вами расставаться. Вы к нам очень добры, с тех самых пор, как нас поймали. Мы тогда думали, вы станете нас мучить и убьете. Вы показали нам, что мы ошибались.

– Не тревожься обо мне. Со мной все будет в порядке, – ответил Иджер. Год назад он бы не поверил, что существо с диковинными глазами и свистящим акцентом сможет его так тронуть. В последнее время Сэму часто приходилось напоминать себе, что Ристин и Ульхасс прилетели с далеких звезд, чтобы завоевать Землю. – Я и раньше немало времени проводил на скамейке запасных. Это еще не конец света.

– Может быть, – очень серьезно сказал Ристин. – Если люди создадут атомную бомбу, а такое вполне возможно, вы будете использовать ее снова и снова. И от вашей планеты мало что останется.

– Не мы первые взорвали атомную бомбу, – возразил Иджер. – Как насчет Вашингтона и Берлина?

– Ну, мы хотели вас предупредить, – ответил Ристин. – И постарались причинить вам как можно меньше вреда, – он проигнорировал сдавленный стон, вырвавшийся из горла Сэма, – у вас ведь не было такого страшного оружия. Если же мы начнем сбрасывать друг на друга атомные бомбы, планета серьезно пострадает.

– А если мы не применим атомное оружие, скорее всего; Раса нас покорит, – сказал Иджер.

Теперь Ристин издал звук, который напомнил Сэму скрежет сломавшегося пылесоса.

– Как вы называете две вещи, которые не могут быть верными одновременно, однако существуют?

– Парадокс? – предположил Сэм после некоторых размышлений – он далеко не каждый день употреблял столь мудреные слова.

– Хорошо. Парадокс, – повторил Ристин. – Вы можете проиграть войну без этих бомб, однако, существует вероятность того, что вы потерпите поражение из-за них. Парадокс?

– Наверное, да. – Иджер пристально посмотрел на ящера. – Но если ты это понимаешь, почему же вы с Ульхассом так охотно помогаете Металлургической лаборатории?

– Сначала мы не думали, что Большие Уроды смогут сделать бомбу, поэтому не видели никакого вреда в сотрудничестве, – ответил Ристин. Сэм заметил, что ящер волнуется: он уже давно не называл людей прозвищем, придуманным самцами Расы. – Очень скоро мы поняли, что жестоко ошибались. Вы знаете вполне достаточно – и даже больше, а нас использовали для того, чтобы проверить правильность полученных результатов. И тогда мы решили, что хуже от нашей помощи никому не будет.

– Приятно слышать, что нам удалось вас удивить, – заметил Иджер.

Ристин открыл рот и слегка покачал головой: он смеялся над собой.

– Вся ваша планета оказалось одним сплошным неприятным сюрпризом. В тот момент, когда люди начали стрелять в нас из ружей и пушек, мы поняли, что наши сведения о Тосеве-3 неверны.

Кто-то постучал в дверь кабинета, где разговаривали Иджер и Ристин.

– Ульхасс, – сказал Сэм.

Но когда дверь распахнулась, они увидели на пороге Барбару.

– Вы не Ульхасс, – строго сказал Ристин, приоткрыв рот, чтобы показать, что пошутил.

– Знаешь, что я тебе скажу? – заявил Сэм. – Лично меня это очень даже устраивает. Привет, милая. – Он обнял жену и поцеловал. – Я не ожидал, что тебя так рано отпустят с работы.

– У тех, кто специализируется на английском, есть одно достоинство: мы умеем печатать, – заявила Барбара. – Пока у нас не кончатся ленты для машинок, у меня всегда будет работа. Или пока не родится ребенок – уж не знаю, что случится раньше. Тогда им придется дать мне на пару дней отпуск.

– Пусть только попробуют не дать, – заявил Иджер и кашлянул, подчеркивая серьезность сказанного. Затем он повернулся к Ристину: – Видишь, каким я стал из-за того, что связался с вами.

– И это цивилизованное обращение! – прошипел в ответ Ристин и опять по-своему рассмеялся.

У него классно получилось. Но Сэм не стал с ним пикироваться – он вновь заговорил с Барбарой:

– Почему тебя так рано отпустили?

– Я немножко позеленела, – ответила она. – Уж не знаю, почему это называется «утреннее недомогание». Мерзкие ощущения возникают у меня в любое время дня и ночи.

– Сейчас ты выглядишь вполне прилично, – заметил Сэм.

– Я избавилась от того, что меня мучило, – уныло ответила Барбара. – Хорошо еще, что работает водопровод. Иначе пришлось бы устроить большую уборку.

– Тебе положено есть за двоих, а не отдавать обратно то, что съела одна, – проворчал Сэм.

– Если ты знаешь секрет, позволяющий сохранить в желудке пищу, я бы хотела, чтобы ты им со мной поделился. – В голосе Барбары появилось раздражение. – Говорят, что через некоторое время все пройдет. Надеюсь, они знают.

В дверь снова постучали.

– Добрый день, капрал, – сказал молодой парень, одетый в комбинезон из саржи. На боку у него висел пистолет. – Я привел вашего любимого ящера.

Ульхасс вошел в кабинет и обменялся свистящими приветствиями с Ристином. Парень, который, несмотря на пистолет, больше походил на старшеклассника, чем на солдата, кивнул Иджеру, бросил быстрый взгляд на Барбару, решил, что она слишком стара для него, еще раз кивнул и ушел.

– Я вовсе не любимый ящер, а самец Расы, – с видом оскорбленного достоинства заявил Ульхасс.

– Я знаю, дружище, – утешил его Иджер. – Разве ты не заметил, что люди далеко не всегда имеют в виду то, что говорят?

– Да, заметил, – сказал Ульхасс. – Но я пленник и не стану вам говорить, что думаю по этому поводу.

– А я и так все понял, – ответил Иджер. – Впрочем, ты вел себя чрезвычайно вежливо. Ну, пошли ребята, я отведу вас домой.

Домом ящерам служил офис, превращенный в квартиру.

«Может быть, тюремная камера более подходящее слово», – подумал Иджер: во всяком случае, ему еще никогда не приходилось видеть квартир с массивными железными решетками на окнах и вооруженной охраной у двери.

Однако Ристину и Ульхассу она нравилась. Никто заключенных здесь не беспокоил, а паровая батарея обеспечивала их теплом, в котором они так нуждались.

Когда их благополучно заперли, Иджер и Барбара пошли немного прогуляться. В отличие от Ристина, Барбара на холод не жаловалась.

– Жаль, нет сигарет, – вздохнула она. – Может быть, они помогли бы мне удерживать в желудке то, что я ем.

– От сигарет тебе стало бы только хуже. – Сэм обнял Барбару за талию, которая все еще оставалась удивительно изящной. – Раз уж ты освободилась сегодня пораньше, не хочешь зайти домой и… – Он замолчал, одновременно прижимая Барбару к себе.

Она устало улыбнулась.

– Я бы с удовольствием пошла домой, прилегла и немного вздремнула. Я постоянно чувствую усталость, а желудок опять чем-то недоволен. Ты не возражаешь? – В ее голосе послышалось беспокойство.

– Все в порядке, – ответил Иджер. – Пятнадцать лет назад я бы страшно распалился и обиделся, но теперь я уже взрослый. Могу подождать до завтра.

«Мой член перестал принимать за меня решения», – подумал Иджер, но говорить этого жене не собирался.

Барбара положила руку ему на плечо.

– Спасибо, милый.

– Первый раз в жизни мне сказали спасибо за то, что я постарел, – заявил он.

Барбара скорчила ему рожу.

– Нельзя усидеть на двух стульях. Ты взрослый и говоришь, что все в порядке, поскольку все и в самом деле в порядке? Или ты стареешь и говоришь, что все в порядке, поскольку чувствуешь себя слабым и усталым?

– Ох, – Сэм сделал обиженный вид.

При желании, Барбара могла заставить его бегать за собственным хвостом, как ошалевшего щенка. Он не считал себя глупым (а кто считает?), однако, никогда не изучал логику и не умел фехтовать словами. Обмениваться шпильками с игроками своей команды или соперниками несравнимо проще.

Поднимаясь по ступенькам, Барбара театрально застонала.

– Если так пойдет и дальше, я просто умру, – заявила она. – Может быть, следовало снять квартиру на первом этаже. Впрочем, теперь уже поздно жалеть.

Барбара опустилась на диван и снова застонала, но на сей раз от удовольствия.

– Может быть, тебе будет удобнее на кровати? – спросил Иджер.

– Пожалуй, нет. Здесь я могу задрать ноги. Сэм пожал плечами. Если Барбара счастлива, его тоже все устраивает.

Кто-то постучал в дверь.

– Кто там? – в один голос спросили Сэм и Барбара.

Почему бы вам не убраться восвояси?

Однако в дверь продолжали настойчиво стучать. Иджер вздохнул и пошел открывать, намереваясь побыстрее избавиться от бесцеремонного гостя. Однако оказалось, что их решил навестить Йенс Ларсен. Он взглянул на Сэма, как человек, заметивший в своем салате таракана.

– Я хочу поговорить с моей женой, – заявил Ларсен.

– Сколько раз можно повторять, что она больше не ваша жена, – устало проговорил Иджер, но руки у него сами сжались в кулаки. – Что вы хотите ей сказать?

– Не ваше дело, – ответил Йенс, после чего чуть не началась драка. Но прежде чем Иджер успел нанести первый удар, Ларсен добавил: – Я пришел с ней попрощаться.

– Куда ты отправляешься, Йенс? – Барбара подошла к Сэму так бесшумно, что он ее не услышал.

– В штат Вашингтон, – ответил Ларсен. – Я даже этого не должен тебе говорить, но я хотел, чтобы ты знала – на случай, если я не вернусь.

– Похоже, мне не следует спрашивать, когда ты отправляешься, – сказала Барбара, и Ларсен кивнул. – Удачи тебе, Йенс, – негромко добавила Барбара.

Ларсен густо покраснел.

– Я с тем же успехом мог бы отправиться в пустыню к ящерам – тебе все равно, – заявил он.

– Не думаю, что ты так поступишь, – ответила Барбара, но Ларсен был прав: она нисколько не встревожилась, узнав о его отъезде. Иджер изо всех сил старался не улыбаться. Барбара продолжала: – Я искренне пожелала тебе удачи. Не знаю, чего еще ты от меня хочешь.

– Тебе прекрасно известно, чего именно я от тебя хочу, – сказал Йенс, и Иджер вновь напрягся – если Ларсен хочет подраться, что ж, он свое получит.

– Но этого я не могу тебе дать, – спокойно проговорила Барбара.

Йенс Ларсен бросил мрачный взгляд на нее, а потом на Сэма, словно не мог решить, на кого из них он больше хочет выплеснуть свою злость. С проклятьями на английском и норвежском языках он с громким топотом сбежал вниз по лестнице и с такой силой захлопнул входную дверь, что задребезжали стекла в окнах.

– Как бы я хотела, чтобы все сложилось иначе, – сказала Барбара. – Я хотела бы… впрочем, разве мои желания имеют какое-то значение? Если Йенс на некоторое время уедет, мы получим передышку, а, вернувшись, быть может, он поймет, что ничего изменить нельзя.

– Господи, сделай так, чтобы Йенс Ларсен немного успокоился, – ответил Иджер. – Он не должен тебя мучить. – Иджер и сам жил как на вулкане, но говорить об этом не собирался.

«Барбаре пришлось пережить трудное время – ведь она любила Йенса – пока считала, что он жив», – подумал Сэм. Однако после того как она решила остаться Барбарой Иджер, а не возвращаться к Ларсену, Йенс сделал все, чтобы вызвать к себе ее отвращение.

Барбара вздохнула – на сей раз Иджер не сомневался, что у нее испортилось настроение вовсе не из-за беременности.

– Трудно поверить, что всего год назад мы с Йенсом были счастливы. Мне кажется, он стал совсем другим человеком. Я никогда не видела его таким ожесточившимся – впрочем, раньше у него и поводов не возникало. Наверное, о человеке можно судить только после того, как его покинет удача.

– Пожалуй, ты права. – Сэм не раз видел подтверждение ее слов, играя в бейсбол – кто-то готов рисковать, другие предпочитают ждать, рассчитывая, что им не придется делать серьезных ставок.

– Вот почему люди так много пишут о любви и войне, – задумчиво продолжала Барбара, – именно на войне возникают ситуации, при которых сила духа подвергается самым серьезным испытаниям – в результате, выявляются как лучшие, так и худшие стороны человеческой природы.

– Звучит разумно. – Иджер никогда об этом не задумывался, но считал, что Барбара права.

Он видел войну достаточно близко, чтобы понять, как она ужасна. Читать о войне гораздо интереснее, чем в ней участвовать. Только теперь Сэм понял, почему так получается.

– Ты помогла мне увидеть войну совсем в другом свете, – добавил Сэм.

Барбара посмотрела на него, а потом взяла его руки в свои.

– Ты тоже пролил новый свет на многие вещи, – прошептала она.

До самого вечера Сэму Иджеру казалось, что в нем десять футов росту, и он больше не вспоминал о Йенсе Ларсене.

* * *

– Недосягаемый господин, приветствую вас на нашей замечательной базе,

– сказал Уссмак, обращаясь к новому командиру танка.

«Мой четвертый командир», – подумал Уссмак, – «интересно, сколько их еще будет, пока мы не покорим Тосев-3 – если, конечно, это вообще когда-нибудь произойдет».

Мрачные размышления явились жалким отблеском прежнего духа братства, объединявшего Уссмака с другими самцами экипажа. С самого начала службы в армии им внушали, что самец, оставшийся без команды, достоин жалости.

С тех пор многое изменилось. На глазах у Уссмака погибли два командира танка и стрелок, а еще одного командира и стрелка забрали и увезли за чрезмерное увлечение имбирем. Уссмак смотрел на нового члена своего экипажа и размышлял о том, сколько тот здесь продержится.

Однако новый командир ему понравился. Аккуратный, внимательный, раскраска нанесена тщательно и аккуратно – любители имбиря обычно не утруждали себя такими мелочами (впрочем, тут ничего нельзя сказать наверняка; сам Уссмак всегда следил за своим внешним видом, чтобы его ни в чем не заподозрили – а на то имелись веские основания).

– Водитель Уссмак, я командир танка Неджас; тебя перевели в мой экипаж, – сказал самец. – Скуб, наш стрелок, скоро вернется, ему осталось завершить кое-какие формальности. Мы оба рассчитываем на твой боевой опыт – у тебя его больше, чем у нас.

– Я сделаю все, что в моих силах, недосягаемый господин, – ответил Уссмак в соответствии с уставом.

Он старался говорить искренне, но у него плохо получалось. Уссмак надеялся, что попадет в экипаж к ветеранам, но ему не повезло.

– Дойче очень опасные противники, – осторожно добавил он.

– Да, мне сказали, – заявил Неджас. – Кроме того, меня поставили в известность, что гарнизон столкнулся с проблемами и иного характера. Правда ли, что Большие Уроды сумели похитить один из наших танков?

– Боюсь, да, недосягаемый господин. – Уссмак и сам чувствовал себя неловко, хотя не имел к печальному происшествию никакого отношения.

Получалось, что Дрефсаб не сумел поймать всех любителей имбиря. Кто-то из них продемонстрировал, что для него на Тосеве-3 имеет значение лишь наркотик.

– Отвратительно, – заявил Неджас. – Нам следует навести порядок на собственном корабле, если мы рассчитываем победить тосевитов.

В казарму вошел еще один самец, поворачивая в разные стороны глазные бугорки – он явно оказался здесь впервые. Осмотр, очевидно, не вызвал у него энтузиазма. Уссмак прекрасно его понимал: в свое время он и сам испытал похожие чувства. Говорили, что даже Большие Уроды сейчас живут лучше.

Незнакомец показался Уссмаку удивительно похожим на Неджаса. Такая же аккуратная раскраска, внимательный взгляд. Создавалось впечатление, что они совсем недавно выведены из холодного сна, и ничего не знают о войне с Большими Уродами. Наверное, им неизвестно, что имбирь сделал с экипажами танков в Безансоне, или о том, сколько неприятных сюрпризов преподнес Расе Тосев-3. Уссмак не знал, завидовать новичкам, или пожалеть их.

– Водитель Уссмак, перед тобой Скуб, стрелок нашего танка.

Уссмак. внимательно изучил раскраску Скуба. Оказалось, что у них со стрелком одинаковые звания. Нейтральное представление Неджаса говорило о том же. С другой стороны, ему показалось, что Скуб и Неджас давно знают друг друга.

– Приветствую вас, недосягаемый господин, – сказал Уссмак. Скуб воспринял уважительное обращение как должное, что вызвало у Уссмака раздражение.

– Приветствую тебя, водитель, – ответил стрелок. – Я надеюсь, мы уничтожим много тосевитских танков.

– Надеюсь, так и будет. – Уссмаку ужасно захотелось имбиря; уж очень покровительственным тоном говорил с ним Скуб. Однако Уссмак отлично знал, что многое зависит от того, как исполняет свои обязанности стрелок, поэтому вежливо добавил: – Только вот нужно, чтобы Большие Уроды не сожгли прежде нашу машину.

– Какие проблемы! – заявил Неджас. – Я внимательно изучил технические характеристики тосевитских танков, в том числе новейших моделей дойче. Да, они стали заметно лучше, но мы по-прежнему превосходим их по всем параметрам.

– Недосягаемый господин, в теории, вы, вне всякого сомнения, совершенно правы, – ответил Уссмак. – Проблема, однако, состоит в том… могу ли я быть откровенным?

– Да, пожалуйста, – ответил Неджас, а Скуб поддержал его мгновением позже.

«Они давно вместе», – подумал Уссмак, – «я правильно сделал, что так уважительно обратился к Скубу, хотя он мог бы вести себя и поскромнее».

И все же, они были готовы его выслушать.

– Проблема с Большими Уродами состоит в том, что они сражаются совсем не так, как мы предполагаем, или не так, как воображаемый противник на компьютерных симуляторах. Они мастерски устраивает засады и ловушки, постоянно используют местность для маскировки, делают неожиданные ложные маневры, ставят мины, а потом заманивают нас на минные поля. Я уже не говорю о том, что у них превосходная разведка.

– Но наша должна быть лучше, – возразил Скуб. – Не следует забывать, что у нас есть разведывательные спутники, которые дозволяют вести постоянное наблюдение за передвижениями тосевитов.

– Да, мы можем увидеть, куда они направляются, но далеко не всегда понимаем, зачем, – возразил Уссмак. – Они очень ловко научились скрывать свои истинные намерения. Да, у нас есть спутники, но население планеты на их стороне – и гражданские тосевиты сообщают военным обо всех наших передвижениях. Здесь все не так, как в СССР, где некоторые Большие Уроды предпочитают нас дойче или русским. Местные Большие Уроды нас ненавидят и мечтают о том, чтобы мы исчезли.

Язык Неджаса показался и тут же исчез – словно у него во рту появился неприятный привкус.

– Нам должны помогать экипажи боевых вертолетов, – заявил он.

– Недосягаемый господин, здесь от них гораздо меньше пользы, чем в СССР, – сказал Уссмак. – Во-первых, холмистая местность дает дойче хорошее прикрытие – я уже об этом говорил. Во-вторых, они научились выдвигать на передовые позиции противовоздушную артиллерию. Они подбили большое количество наших вертолетов – теперь летчики вступают в бой только в случае крайней необходимости.

– Тогда какой от них толк? – сердито спросил Скуб.

– Хороший вопрос, – признал Уссмак. – Но какой от вертолетов будет толк, если они сгорят до того, как успеют причинить вред танкам Больших Уродов?

– Ты утверждаешь, что нам грозит поражение? – в голосе Неджаса слышался нескрываемый гнев.

Уссмак сообразил, что Неджас послан выявить не только любителей имбиря, но и тех, кто утратил боевой дух победителя.

– Недосягаемый господин, я не сказал ничего подобного, – ответил водитель. – Я лишь утверждаю, что нам следует быть максимально внимательными в войне с тосевитами.

– Вполне возможно, – заявил Неджас так, словно беседовал с самцом, умственные способности которого оставляют желать лучшего. – Однако я не сомневаюсь, что когда Большие Уроды столкнутся с серьезной военной доктриной, им придет конец.

Уссмак тоже не имел никаких сомнений до тех пор, пока не сгорели два танка, в которых он находился.

– Недосягаемый господин, я хочу лишь заметить, что коварство тосевитов превосходит все наши военные доктрины. – Он поднял руку, чтобы не дать Неджасу себя прервать, и рассказал об артиллерийском обстреле одной из баз, после которого танки Расы напоролись на мины, когда, преследуя отступающих Больших Уродов, подъезжали к мосту.

– Я слышал об этом эпизоде, – прервал его Неджас. – И у меня сложилось впечатление, что за наше поражение во многом в ответе любители имбиря. Они бросились вперед, не оценив возможного риска.

– Недосягаемый господин, вы правы, – ответил Уссмак, вспомнив, что именно так все и произошло. – Я имею в виду совсем другое. Если бы они проявили осторожность, то выбрали бы другой маршрут следования… но и там Большие Уроды заложили мощную мину. Мы проявляем хитрость в соответствии с нашей военной доктриной; им же коварство присуще чуть ли не с рождения. Они играют в гораздо более сложные игры, чем мы.

Слова Уссмака проняли Скуба.

– Но как же тогда нам защититься от коварства тосевитов? – спросил стрелок.

– Если бы я знал ответ на ваш вопрос, я был бы адмиралом, а не водителем танка, – ответил Уссмак, на что оба новых члена его экипажа рассмеялись. Он продолжал: – Могу сказать только одно: если следующий ход против Больших Уродов выглядит легким и очевидным, значит, нас ждут большие разочарования. Кроме того, не следует принимать и следующее очевидное решение – оно также может оказаться неверным.

– Я понял, – заявил Скуб. – Мы должны поставить наши танки в круговую оборону посреди огромного поля – после чего убедиться в том, что Большие Уроды не роют под нами подкоп.

В ответ Уссмак приоткрыл рот: приятно видеть, что новичок наделен чувством юмора. Однако Неджас сохранял серьезность. Оглядев казармы, командир танка сказал:

– Какое сумрачное место, так и хочется побыстрее убраться отсюда и отправиться в сражение. Я ожидал, что здесь будет гораздо удобнее. Тут есть хоть какие-то плюсы?

– Превосходный водопровод, – заявил Уссмак. Новички удивленно зашипели, и он объяснил: – У Больших Уродов более твердые выделения организма, поэтому им необходим эффективный слив. Вся планета имеет такую высокую влажность, что местные жители используют воду даже для очистки своих уборных – в Доме мы так никогда не делаем. К тому же, стоять под струями горячей воды очень приятно, хотя потом приходится подновлять раскраску.

– Покажи мне это устройство, – попросил Скуб. – Мы исполняли свой долг на континенте, который тосевиты называют Африка. Там довольно тепло, но вода есть только в реках, или потоками падает с неба; обитающие в Африке Большие Уроды даже не знают, что воду можно пускать по трубам.

Неджас тоже довольно зашипел.

– Положите вещи на койки, – раньше на них спали Хессеф и Твенкель – и я вам покажу, что у нас есть.

Все трое самцов с наслаждением плескались под душем, когда командир части, самец по имени Касснас, засунул голову в душевую и сказал:

– Всем на выход. Сейчас начнется оперативное совещание.

Чувствуя себя несправедливо обиженными, не говоря уже о том, что они не успели, как следует высушить и подновить раскраску, Уссмак и его товарищи по экипажу слушали приказ Касснаса о предстоящем наступлении на Бельфор. Уссмак не узнал ничего нового, а Неджас и Скуб сидели, точно завороженные. Судя по всему, им не доводилось участвовать в серьезных операциях в Африке, уровень технологического развития тамошних Больших Уродов находился на низком уровне

– таким, по предположениям ученых Расы, должен был оказаться уровень всех жителей Тосева-3. Здесь дела обстояли иначе.

Командир дивизиона отвел один глазной бугорок от голограммы, изображающей позиции войск дойче и Расы.

– Многие из вас попали сюда недавно, – сказал Касснас. – У нас возникли серьезные неприятности с этим гарнизоном, но клянусь Императором,

– командир и присутствующие танкисты опустили глаза, – нам удалось решить почти все проблемы. Наши ветераны знакомы с коварством дойче. Новичкам необходимо прислушиваться к их советам, и самим постоянно оставаться начеку. Если что-то покажется вам слишком привлекательным, можете не сомневаться: неприятностей не избежать.

– Точно, – прошептал Уссмак Неджасу и Скубу.

Оба промолчали – Уссмаку оставалось лишь надеяться, что они прислушаются к словам командира дивизии, если его слова они пропустили мимо ушей.

– Не позволяйте заманить себя на пересеченную местность, или в лес, – продолжал Касснас. – Как только ваш танк оказывается отсеченным от основных сил, вы сразу же становитесь уязвимыми – Большие Уроды начнут обстреливать вас с разных сторон. Помните: они могут позволить себе потерять пять, шесть или даже десять танков за каждый наш – и им об этом прекрасно известно. На нашей стороне скорость, броня и огневая мощь; они сильны числом, коварством и фанатичной храбростью. Нам необходимо использовать свои преимущества и минимизировать их достоинства.