Текст книги "Одна ночь соблазна"

Девушка ощупала его руками, но не нашла никакого тайника, никакой выемки, где могла бы скрываться драгоценность. Дьявол побери! Не отступаясь от поисков, она спустилась с сундука, но задела ногой медальон, и он покатился, как диск, и упал лицевой стороной вверх.

Нахмурившись, девушка подобрала его с пола, осторожно перевернула. И вскрикнула от неожиданности. К тыльной стороне медальона был прикреплен маленький кожаный мешочек. Он держался на вбитом в дерево крошечном крючке, привязанный двумя замшевыми тесемками.

Сердце стучало с неимоверной скоростью. Дрожащими пальцами Бекки развязала тесемки, открыла мешочек и вытряхнула его содержимое себе на ладонь. Оттуда выскользнул огромный рубин кроваво-красного цвета.

Девушка стояла, раскрыв рот, и смотрела на камень. Настоящая «Роза Индры»! И она нашла ее! Нашла, хотя сама в это почти не верила. Вскрикнув от радости, она закружилась по комнате, но тут услышала шум.

Шум, похожий на низкий звериный рык.

Бекки замерла, задержала дыхание и прислушалась. Звук шел из соседней комнаты. Она поняла, что кто-то… или что-то может находиться в этом уединенном месте. Мурашки побежали у нее по спине.

Собравшись с духом, девушка подошла к двери между двумя комнатами и подняла свечу.

– Кто здесь? – тихонько спросила она и, открыв дверь, сразу же ощутила запах мочи и крови. В углу что-то зашевелилось. – К-кто здесь? – дрожащим голосом повторила Бекки.

– Помогите! – послышался хриплый шепот на французском.

В темном углу возник силуэт человека, который неловко поднялся и подошел к свету. У Бекки от страха подкосились ноги. Она разглядела босого человека в разорванных панталонах и заляпанной кровью белой рубашке с закатанными рукавами.

Рубашке джентльмена.

– О Господи! – Бекки прикрыла рукой рот и смотрела на мужчину широко распахнутыми глазами.

У него были темные, спутанные волосы. Высокий, могучего телосложения, он теперь явно страдал от голода. Об этом говорили впалые щеки под высокими скулами. Лицо заросло густой бородой.

Темные глаза мужчины были наполнены ужасом, он бросил испуганный взгляд на окно, потом жалобно повторил:

– Пожалуйста, мадемуазель, помогите мне!

Бекки попятилась к двери.

– Вы француз?

– Non! Ро-о-ссиа. Je suis de Ро-о-ссия.

– Россиа? – как эхо, повторила Бекки. – А, так вы русский?

– Oui! Je suis Russe! – И еще что-то забормотал.

Бекки непонимающе замотала головой.

– Что вы делаете в сторожке?

Мужчина быстро заговорил по-французски, гладко, благозвучно. Бекки убедилась, что он явно не из простых людей, но по-прежнему не понимала ни слова.

И тут Бекки наконец заметила, что руки несчастного скованы цепью.

Она вскрикнула от удивления. В голове у нее прояснилось. Так вот что скрывает ее кузен Михаил.

Двигаясь с решительной быстротой, девушка осмотрела комнату, нашла ключи от наручников и осторожно приблизилась к несчастному.

Показав ключи пленнику, Бекки бросила на него настороженный взгляд. С выражением полной покорности мужчина прикрыл глаза, повернулся и протянул ей руки.

У Бекки дрожали пальцы, пока она пыталась освободить пленника. Как только руки его оказались свободны, он тут же взял у девушки свечку и задул пламя. И тут она услышала отдаленные мужские голоса. Кто-то идет! Казаки! Решили проверить своего пленника. Бекки бросила взгляд на окно и побледнела как смерть. На угловатом лице русского появилось грозное выражение. Бекки не понимала слов, но вопросительные интонации ясно говорили: «Куда нам бежать?»

Нужно было спасаться.

Бекки схватила незнакомца за рукав и потянула к двери. Они выскочили из сторожки и оказались в зеленой чащобе. Незнакомец был слишком слаб и к тому же бос, а потому все время спотыкался. Будь он здоров, он выглядел бы настоящим богатырем.

Беглецы углубились в лес и побежали быстрее. Мешали колючие растения и острые камни. Вот они оказались у края пустоши, но гортанные крики раздавались все ближе и ближе.

– Быстрее! Вы можете. Я знаю эти пустоши и болота, как свою ладонь.

Казалось, он ее понял.

Деревья кончились. Впереди лежала голая холмистая равнина с низким кустарником. Преследователи наконец их увидели. Над головами беглецов засвистели пули. Бекки вскрикнула, но русский сохранял хладнокровие. Он подтолкнул девушку вперед, прикрывая ее сзади.

Он, без сомнения, дворянин, джентльмен.

Должно быть, казаки вызвали самого Михаила. Далеко за спиной Бекки слышала, как он отдает своим людям приказы по-русски. Вдруг до нее донесся ясно слышимый в ночи зов, эхом покатившийся по равнине:

– Ребе-е-е-е-е-ка-а-а-а! Ребекка, вернитесь! – кричал Михаил.

В воздухе с новой силой засвистели пули, рикошетом отскакивая от невысоких холмов. Пленник отчаянно вскрикнул и упал лицом в дерн. На спине человека, которого она только что освободила, зияла рана.

Бекки дико закричала, бросилась рядом с ним на колени.

– О Господи, Господи!

Мужчина с трудом приподнял голову. Бекки видела, что он умирает. Пленник яростным жестом указал на горизонт. Язык был не нужен, Бекки и так все поняла: иди! Он вдруг рванул с шеи маленькую серебряную икону и вложил в руку Бекки. Рыдая, девушка закрыла его слепо смотрящие в темное небо глаза. Потом, стиснув зубы, поднялась на ноги и сквозь слезы посмотрела на цепочку вооруженных людей у края пустоши.

При свете луны она разглядела вытянутую руку Михаила: кузен отдавал приказ прекратить огонь. Другой отряд казаков вел к месту событий своих лошадей.

– Слишком поздно, Ребекка! – закричал князь. В ночной тишине его голос легко достиг ушей Бекки. – Вернитесь добровольно, и с вами ничего не случится. Не заставляйте охотиться на вас, как на зверя.

«Ты сам зверь», – подумала Бекки. Глаза ее горели ненавистью. Она повернулась к кузену спиной и побежала.

Ее отделяло от преследователей значительное расстояние, к тому же она знала эти места куда лучше их. Болотистая почва и бесчисленные норы различных животных давали пешему преимущество перед любым всадником, который не хочет переломать ноги своей лошади.

– Ребе-е-е-е-е-ка-а-а-а! – снова раздалось у нее за спиной. – Только посмей мне мешать, и я сожгу деревню дотла!

Вернувшись мыслями в настоящее, в тишину маленькой церкви, Бекки почувствовала, что страшные воспоминания той ночи все еще крепко держат ее в плену.

– Ах, Алек, я так ужасно себя чувствую. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела тебя в это втягивать? Я и так уже виновата в смерти того человека.

– Ты сделала все, что смогла. Не надо себя винить, Бекки. – Алек поцеловал девушку в лоб.

Бекки крепко обняла его, пытаясь сдержать слезы.

– Я боюсь, Алек. – И она уткнулась ему в шею.

– Знаю, дорогая. Но теперь ты не одна, понимаешь? Что бы ни случилось, мы будем бороться вместе. И я тебе еще кое-что скажу. – Алек взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб. – Я не спущу с тебя глаз, пока все это не кончится.

– Правда?

– Правда. – Он медленно кивнул головой, пытаясь скрыть от нее улыбку. – Я назначил себя вашим королевским телохранителем, миледи. Полагаю, вы довольны?

Алек ходил по церкви, скрестив на груди руки и время от времени постукивая себя пальцами по губам.

– Но… Если сначала мы привлечем его к суду… И он будет приговорен за свое преступление, его собственность отойдет короне. Тогда вернуть твой дом станет еще сложнее. Королевская семья может сохранить его для своих нужд или выставить дом на аукцион, где у тебя не будет никаких шансов. В конце концов, древний охотничий замок возле вересковых пустошей обязательно привлечет любителей охоты, не говоря уж о его исторической ценности. Лучше всего не привлекать к дому внимание, иначе цена возрастет.

– Я об этом не подумала, – нахмурилась Бекки. – Так что же нам делать?

– Мне кажется, сначала надо вернуть твой дом и лишь потом привлечь твоего кузена к ответу. Чем раньше мы отнимем у него дом, тем скорее его отряд уберется из деревни. Думаю, это будет нетрудно. Похоже, он не слишком держится за этот дом. Тем временем надо придумать, где тебя спрятать и как получить за рубин лучшую цену. Можно мне его посмотреть? – почтительно спросил Алек.

Бекки кивнула и вытащила камень из-за корсажа.

– Ужасно жаль, что тебе приходится продавать свою семейную реликвию, – словно бы подумал вслух он, неспешно подошел к окну с цветным витражом, чтобы рассмотреть камень при свете. – У меня полно друзей из общества, которые просто помешаны на коллекционировании таких булыжников. Кто знает? Может, Дрэкс или Раш из соображений галантности могут взять ее в залог.

– Нет!

Алек бросил на Бекки удивленный взгляд.

– Прости меня, Алек. Я знаю, они твои друзья, но они не из тех, у кого девушка захочет оказаться в долгу.

Алек приподнял бровь.

– В любом случае я уверена, лорд Рашфорд ненавидит меня за то, что я его так сильно ударила. Ну пожалуйста… Я не хочу, чтобы весь мир знал, как Михаил угрожал мне и как меня отвергла собственная семья. Я… я не хочу огласки. Может, ты и сам заметил. Мне и с тобой было трудно поделиться. Герцогу Уэстленду я собиралась все рассказать лишь из крайней необходимости. Пожалуйста, обещай мне, что не станешь больше никого втягивать.

– Тогда дело будет более сложным, но… Ладно. Если для тебя это важно… – В глазах Алека ясно читалось привычное мужское превосходство. – Уверен, я прекрасно справлюсь и сам.

– Спасибо, – с облегчением проговорила Бекки.

– Посмотрим, что у нас тут. – Он вытряхнул рубин из маленького кожаного мешочка, зажал между пальцами и поднес к свету. – Говорят, у меня верный глаз на красивые вещи. – И он улыбнулся Бекки лукавой улыбкой.

– И кто тебе это сказал?

– Георг.

– Какой Георг?

– Его королевское высочество принц Уэльский. – В глазах Алека бегали смешинки. – Наш принц.

– Регент? – изумленно воскликнула Бекки, но тут же понизила голос, вспомнив, что она в церкви. Алек коротко хохотнул. – Ты знаком с регентом?

– Ну разумеется. Мы много раз играли в карты.

Бекки продолжала удивляться такому открытию, но тут церковная дверь снова скрипнула. Девушка нервно оглянулась и увидела, что прихожан стало больше.

– Скоро нам придется уйти. Служба может начаться в любую минуту. Ну как? – подтолкнула она Алека, не в силах справиться с нетерпением. – Сколько, ты думаешь, он может стоить?

Алек не ответил, даже не шелохнулся. Стоя к ней в профиль у цветного витражного стекла, он продолжал рассматривать рубин в падающем из окна единственном световом столбе.

– О Господи, – чуть слышно пробормотал он.

Бекки не понравился его тон.

– В чем дело?

Не говоря ни слова, Алек развернулся и вышел из придела на более освещенное место. Бекки с удивлением двинулась следом.

– Алек?

Молодой человек по-прежнему хранил молчание. Не обращая внимания на рассаживающихся по скамьям людей, он прошел к окну с обычным стеклом и снова долго рассматривал драгоценность. На его узком лице читалась крайняя сосредоточенность.

– Алек, в чем дело? – снова повторила Бекки.

Он медленно опустил камень и повернул к ней разочарованное лицо.

– Ох, Бекки, даже не знаю, как тебе сказать…

– Сказать что? – с тревогой воскликнула девушка. Алек вложил рубин ей в ладонь и бросил на Бекки виноватый взгляд.

– Он фальшивый.

Глава 7

– Этого не может быть!

– Тем не менее… – мрачно проговорил Алек, досадуя, что именно ему приходится сообщать ей об этом.

– Но «Роза Индры» столетиями хранилась в моей семье.

– Ш-ш-ш… – зашипела на них старая дама, когда все прихожане встали, чтобы запеть приветственный гимн.

Алек взял Бекки за руку и вывел ее из церкви.

– Обычная история, – заговорил он, открывая перед Бекки тяжелые двери. – Должно быть, один из твоих предков попал в переделку, продал оригинал за наличные, потом заменил его подделкой, надеясь, что семья никогда не узнает. Поверь, такие вещи случаются каждый день.

– Но это невозможно! – настаивала Бекки, пока они выходили на пестрый от солнечных пятен церковный двор. Сзади со скрипом захлопнулась тяжелая дверь храма, заглушив начальные аккорды знакомого гимна. – Я уверена, что ты ошибся.

– А я знаю, что прав. Поверь, Бекки, мне очень жаль, но я понимаю в драгоценностях и всяких таких штуках. Я всю жизнь прожил среди красивых вещей, а это, – с нажимом сказал он, – подделка. Это страз, особый вид стекла. Если ударить его обо что-нибудь твердое, он превратится в осколки.

– Что же, сейчас посмотрим. – Глаза девушки вспыхнули, она отвернулась, Алек не успел ее остановить.

– Бекки, не надо!

Дзынь!

Она изо всех сил ударила рубин о каменную балюстраду и вскрикнула от разочарования, когда он рассыпался у нее в ладони на кусочки и пригоршню клубничного цвета пыли. Бекки в ужасе смотрела на свою руку.

– Ох, Бекки, – устало произнес Алек и уперся кулаками в бока. – Лучше бы ты этого не делала.

«Она и в самом деле решительная особа, – подумал он, – как и я сам».

Когда песчинки фальшивой драгоценности просочились сквозь ее пальцы, Бекки подняла на Алека потрясенный, растерянный взгляд.

– Он все же имел некоторую цену, – грустно сообщил он. – Этот страз можно было продать фунтов за двадцать-тридцать.

– Тридцать фунтов? – побледнев, переспросила Бекки. – На это мой дом не выкупишь! Он стоит не меньше пяти тысяч фунтов!

– Конечно. Но этого бы хватило, чтобы попробовать сыграть в приличном месте.

– Сыграть в карты? – в ужасе вскричала Бекки. – Ты собирался играть на деньги?

Алек пожал плечами и ответил ей непонимающим взглядом.

– У тебя есть идея получше?

За окном кареты проплывали оживленные, нарядные улицы Лондона, но Бекки смотрела невидящим взглядом, еще не оправившись от потрясения при известии, что драгоценность, которую она защищала с риском для жизни, оказалась простым кусочком стекла.

– Бекки?

Пытаясь успокоить свою спутницу, Алек стиснул ее плечо. Девушка осознала, что все это время он внимательно наблюдал за ней.

– Как ты себя чувствуешь? Поговори со мной. Ты слишком тихо сидишь.

Бекки пожала плечами.

– Смешно, правда? Ты притворяешься богатым, хотя на самом деле беден. Я притворяюсь шлюхой, чтобы получить пищу и кров. А теперь вот «Роза Индры» тоже оказалась не тем, чем ее привыкли считать. – Девушка засмеялась натужным смехом и затрясла головой. – Стекло!

– Все будет хорошо, Бекки! Я тебя не подведу.

– Ах, Алек. Не хочу быть неблагодарной. Я и в самом деле очень тебе благодарна, но как может осуществиться такой план – выиграть в карты деньги на мой дом? По смерти моего деда недвижимость и триста акров земли были оценены в пять тысяч фунтов, а ты сам говорил, что тебе сейчас не везет.

– Есть способы. Стратегические игры, где умение важнее удачи.

– Например, какие?

– Вист, двадцать одно. Я попал в беду не из-за таких игр. – Алек колебался. – Играл в фараон. В кости. Там только риск и удача. А я… Я мог бы играть осторожно. Но не делал этого, – признался он через мгновение.

– О Господи, – вздохнула Бекки и недоверчиво отвела глаза.

– Попробуй мне верить, Бекки. Я знаю, ты боишься, но попробуй.

Бекки смотрела в окно кареты, но чувствовала на себе его серьезный взгляд.

– Похоже, у меня нет выбора.

Вскоре экипаж остановился. Алек выпрыгнул первым и помог выйти Бекки.

– Что это за место? – пробормотала она, прикрывая глаза ладонью от полуденного солнца. Они стояли перед особняком «Палладиум» на краю Грин-парка.

– Это дом Найтов – Найт-Хаус. – Карета у них за спиной тронулась и покатила в сторону Сент-Джеймс. – Тут живет мой старший брат, Роберт. Он – герцог Хоксклифф. Сейчас тут никого нет, – добавил Алек, чтобы успокоить Бекки, в фиалковых глазах которой билась тревога. – Все семейство удалилось на лето в Хоксклифф-Холл. Это на севере.

Вдруг он заметил, что Бекки словно бы съежилась и плотнее закуталась в свою ротонду. Она во все глаза смотрела на величественный Найт-Хаус.

– Что с тобой?

– Грандиозно, правда? – подавленным тоном заметила Бекки.

– Так и было задумано. – Алек криво усмехнулся, искоса посмотрел на Бекки, понимая, что его отчаянная сельская подружка начинает чувствовать себя не в своей тарелке. Он окинул взглядом парадное здание и как-то по-новому увидел его.

Городская резиденция герцогов Хоксклиффов была построена так, чтобы поражать воображение любого, кто попадал в ее стены. Пышное сооружение каждым своим камнем утверждало власть и амбиции клана – от крепостного фундамента до хоровода бронзовых богинь, венчающих крышу здания.

– Так что мы здесь все-таки будем делать? – Похоже, Бекки совсем не радовала перспектива попасть внутрь.

Откуда ей было знать, что любая светская девица сделает все, что угодно, лишь бы получить приглашение в Найт-Хаус, особенно для частного осмотра под руку с одним из братьев Найтов.

– После того, что случилось в конюшнях, я не рискнул вести тебя снова в «Олторп». Вдруг кто-нибудь видел сегодняшнюю схватку. Не желаю, чтобы твой кузен разыскал тебя через меня.

– Ты думаешь, это возможно?

Алек пожал плечами.

– Не хочу рисковать. Как ты заметила, все мои соседи – молодые холостяки. К нам нельзя незаметно провести такую красотку, как ты. Кроме того, если ты останешься у меня, нам потребуются кое-какие припасы.

– Какие, например?

– Тебе никто не говорил, что ты задаешь слишком много вопросов? – весело спросил он. – Пошли. – Он слегка пожал ей руку. С переплетенными пальцами они двинулись к дверям. Алек не стал стучаться и потянул за собой Бекки.

– Потрясающе, – выдохнула Бекки, с восхищением оглядывая мраморный холл и изгиб широкой лестницы, которая возносилась на первый этаж без всякой видимой опоры.

Алек обернулся на звук неторопливых шагов. В своей обычной неспешной манере к ним приближался седоволосый мистер Уолш, мрачный дворецкий Хоксклиффов. Ноздри мистера Уолша грозно раздувались при виде легкомысленного Алека Найта в обществе еще одной растрепанной девицы. Но Алек лишь весело усмехнулся:

– Доброе утро, Уолш.

В ответ дворецкий церемонно поклонился.

– Лорд Алек, – проговорил он. – Мисс.

– Добрый день, сэр, – пробормотала Бекки, смущенно прячась за спину Алека, который решил, что его дева-воительница больше пугается ледяного взгляда величественного дворецкого, чем вооруженных казаков. Впрочем, он прекрасно ее понял, вспомнив о печальном опыте с герцогскими дворецкими, который она получила как раз сегодня.

Мистер Уолш смотрел на девушку с явным подозрением. Казалось, его взгляд говорил: «Кто вы такая, раз держите под руку одного из молодых хозяев? И где, молодая леди, сопровождающая вас дама? О Боже!» Потом обернулся к Алеку и высокомерным тоном спросил:

– Чем могу служить, милорд?

Алек тотчас придумал, чем отвлечь этого непреклонного стража ворот.

– Э-э-э… Не распорядитесь ли вы подать нам завтрак в утреннюю гостиную?

Мистер Уолш поджал губы и поклонился:

– Сию минуту, милорд.

– Отлично! Он добрый малый. Сюда, пожалуйста, мисс Уорд.

– Он напугал меня до смерти, – прошептала Бекки, пока они рука об руку поднимались по мраморной лестнице.

– Да нет. Он просто притворяется, поверь мне. – И он повел Бекки по коридору третьего этажа, пытаясь вспомнить, которая из дверей ведет в гардеробную Бел. – Через час он уже будет есть из твоих рук.

– Сомневаюсь.

Услышав за спиной эхо быстрых шагов мистера Уолша, Алек негодующе фыркнул. Бекки со страхом оглянулась на дворецкого, но Алек кивком распорядился продолжать путь.

Внезапно он остановился и резко обернулся назад:

– Послушайте, старина, вы что, следите за нами?

– Прошу прощения, милорд, но его светлость…

«Да старика не проведешь!»

– Можно вас на два слова, мистер Уолш? – Алек ухватил дворецкого за костлявый локоть и отвел в сторонку, сделав знак Бекки, чтобы подождала.

– Несомненно, лорд Алек.

– Послушайте, старина, – начал он доверительным тоном. – Эта молодая леди оказалась сейчас в затруднительном положении. Я знаю, что вам пришло в голову, но поверьте, она вовсе не то, что вы думаете. На самом деле она внучка графа.

– Естественно, сэр. И какой же это может быть граф?

Алек вспыхнул от скептического тона дворецкого.

– Толбот. Но вы должны поклясться, что никому не скажете ни слова.

– Даже его светлости?

– Особенно его светлости. Никому, – с нажимом повторил Алек. – Дело вот в чем, старина. У малышки нет ничего, кроме того, что на ней надето. Сами видите, это уже почти лохмотья. Она попала в серьезную переделку, и сейчас я – единственное, что у нее есть.

– Позвольте узнать, сэр, – прервал его мистер Уолш, – это ваша кровь на рукаве или чья-то еще, милорд? Что с вами произошло?

– Небольшая потасовка. Не беспокойтесь. Там просто царапина. Говорю же, она в опасности. Эту девушку преследуют некие довольно неприятные… личности. У нее никого нет.

Мистер Уолш с новым беспокойством посмотрел на Бекки.

– Не могу представить, что Роберт или Бел отказали бы этой девушке в помощи, особенно учитывая их заботу о бедных.

– Я обещал его светлости, что в его отсутствие не допущу никаких ваших… эскапад.

– Никаких эскапад, слово чести! – Алек поднял правую руку. – Это не для меня, для нее. Роберт бы ни за что не оставил бедную молодую даму в беде. А что касается Бел, то она сейчас размером с амбар. Ей ведь скоро рожать.

– Ох, сэр! – замахал руками дворецкий.

– Но ведь это правда. Пройдет много месяцев, прежде чем она сумеет влезть в свои наряды, а к тому времени весь ее гардероб в любом случае выйдет из моды. Имейте же сердце, старина. Ведь никакого убытка! Мы оба знаем, что у герцогини по крайней мере две комнаты набиты платьями.

– Ну хорошо, – сдался Уолш, поджал губы и снова посмотрел на Бекки, но на сей раз из-под привычно высокомерной маски мелькнул сострадательный взгляд. – Я вызову на помощь одну из горничных. Это может оказаться нелегким делом, – вздохнул он. – Туалет вашей молодой леди, – с нажимом добавил он, – в полнейшем беспорядке.

В битве между гордостью и практичностью последняя победила.

Наконец в чемодане оказалось все необходимое, от чулок, сорочек и нижнего белья до шелкового палантина, лайковых перчаток, двух шляп с широкими полями и маленькой шляпки с козырьком, желтого зонтика, четырех простых утренних платьев, нескольких нарядов на выход, обеденных платьев, платьев для прогулок и дорожных костюмов.

Далее последовал роскошный завтрак в светло-голубой утренней гостиной, где им прислуживали несколько ливрейных лакеев. В белых париках слуги прошествовали в высокие белые двери, внесли подносы с кофе, чаем, свежим апельсиновым соком, булочками. Под крышками блюд прятались сосиски, бобы, яйца и горячие тосты с маслом.

Одетая в свободное дневное платье из узорчатого муслина, Бекки бросила на Алека выразительный взгляд. Он уже избавился от окровавленной рубашки и куртки и надел кое-что из гардероба своего брата. Одежда сидела отлично, но Алек жаловался, что она «скучная, скучная, скучная»!

«Безупречный герцог», как, по словам Алека, называли Хоксклиффа, одевался слишком консервативно по сравнению с более живым стилем его младшего брата.

Алек ленивым жестом велел лакеям ставить подносы с едой на стол, а не на буфетную стойку. Бекки видела, он привык, чтобы ему прислуживала толпа лакеев.

«О Господи, – думала Бекки, – если бы я так прожила всю жизнь, то тоже стала бы испорченным ребенком».

Завтрак поднял им настроение. Алек поглощал огромные количества еды и кофе, а Бекки обнаружила, что аппетит у нее куда лучше, чем она ожидала.

– Кто это? – спросила она через некоторое время, кивнув на портрет над алебастровой каминной полкой, где была изображена величественная дама с лукавой искоркой в темных глазах.

Алек помолчал, едва взглянув на картину.

– Это мама. Она ушла, когда я был подростком. – И продолжил завтрак.

– Ушла?

Молодой человек пожал плечами.

– Умерла. Такие дела.

Бекки была поражена.

– Как так? Умерла или ушла?

– И то и другое. Ушла, потом умерла. – Он вытер уголки рта льняной салфеткой и холодно осведомился: – Ты действительно хочешь знать или просто так спрашиваешь?

Бекки нахмурилась, с удивлением глядя на Алека.

– Думаю, действительно хочу знать.

Алек налил себе еще чашку кофе.

– Очень романтичная история, – проговорил он с насмешливым безразличием. – Когда мне было четырнадцать лет, она ударилась в авантюру со своим возлюбленным, маркизом Карнартеном, своей «истинной любовью». Он – отец двух моих братьев-близнецов, Дальмена и Люсьена. Строго говоря, сводных братьев.

Бекки смотрела на него огромными глазами.

– Мама и лорд Карнартен бежали во Францию спасать детей аристократов от гильотины. Многие их друзья в Париже были убиты толпой. Их детей спрятали слуги, и никто не знал, что с ними сталось. Мама считала, ее долг – помочь отпрыскам казненных друзей, а потому она попыталась их разыскать и привезти в Англию.

Речь Алека показалась девушке странной, словно бы он, не вдумываясь, заучил ее наизусть.

– Вместе они совершили несколько рейсов через Ла-Манш, привозили детей на корабле Карнартена. А однажды она не вернулась, – бесстрастно сообщил он. – Должно быть, ее поймали и поставили перед французским расстрельным взводом.

Бекки едва не вскрикнула.

– Карнартен тогда был занят с контрабандистами, которые позволяли им заходить в свои порты, и не успел ее спасти.

– О Господи! – Бекки положила вилку и переводила взгляд с Алека на лукаво улыбающуюся с портрета герцогиню. – Ужасно, это просто ужасно. Я не знаю, что сказать.

Алек напряженно смотрел ей в глаза. Он совсем не выглядел расстроенным, но такая потеря, конечно, должна причинять ему боль.

– Ты не скучаешь по ней? – мягко спросила Бекки.

– Пожалуй, нет, – отвечал Алек.

Пораженная Бекки смущенно смотрела на Алека. Он вертел в руках вилку.

– Ты выглядишь шокированной.

– Я действительно потрясена.

– Что ты думаешь об этой истории?

Девушка осторожно покачала головой:

– Вы, городские жители… вы другие.

– Тебя не слишком шокирует история с маркизом? – легким тоном спросил Алек, откидываясь на спинку кресла в расслабленной позе. – Видишь ли… Мне неприятно это говорить, но у нас у всех разные отцы. Понятно, за исключением близнецов, которые явились в комплекте. И еще Роберта с Джесиндой, которые оба являются его отпрысками. – И Алек кивнул на портрет чопорного мужчины с несчастным выражением лица, который висел на противоположной стене. Под портретом на золотой пластине было написано: «Восьмой герцог Хоксклифф». – Бедный хлюпик, – продолжал меж тем Алек таким тоном, словно говорил о чужой семье. Несколько мгновений он смотрел на портрет герцога. – Он в жизни не сказал мне ни одного слова, но по крайней мере соблюдал приличия и признал нас всех как своих детей. Не мог пойти на скандал, знаешь ли.

Бекки едва не поперхнулась чаем и закашлялась.

– Т-т-ты говоришь, что он не был твоим настоящим отцом? – осторожно спросила она.

– Нет, малышка, – с ухмылкой протянул он. – Мой настоящий отец попался на глаза матери однажды вечером, когда вышел на сцену «Друри-Лейн» в роли Гамлета.

Бекки не была склонна к обморокам, но если бы была, то сейчас наступил самый подходящий момент, чтобы попросить нюхательную соль.

– К-как, актер?

– Вот именно. – И он улыбнулся притворно-сладкой улыбкой. – Его имя сэр Филипп Престон-Лоуренс. Во времена его славы от него сходили с ума все лондонские дамы. Говорят, я очень на него похож. – Алек пожал плечами и отхлебнул кофе. – Не знаю. Никогда его не видел.

– Понимаю. – Бекки опустила взгляд в чашку.

Алек рассмеялся.

– Вот теперь я тебя шокировал.

Она посмотрела на него с сомнением.

– Так ты все придумал? – Бекки уже знала, что он любит мистификации.

– Боюсь, что нет, любовь моя. Это истинная правда, – отозвался он со светской улыбкой. – В обществе все об этом знают. Но все же мой отец получше папаши Джека. Джек родился вторым. Это был первый проступок матери. И видит Бог, крупный проступок. Она долго обдумывала, как отомстить его светлости, когда узнала о его любовнице.

Бекки вопросительно взглянула на Алека, собираясь с духом, чтобы услышать продолжение.

– Настоящим отцом Джека был профессиональный борец по имени Килларни Крушер, «таран» Килларни.

– О Господи! – Бекки прикрыла рот ладонью.

– Но зато Джек унаследовал от него борцовский дух. И пару кулаков размером с пушечное ядро. И это оказалось очень кстати, потому что они ему пригодились, когда в школе пришлось без конца драться со всеми парнями, которые обижали нашу дорогую мамочку, называя ее хоксклиффской блудницей.

Бекки ахнула и на мгновение прикрыла глаза. Возможно, жизнь Алека была не такой уж безоблачной, как ей показалось с первого взгляда.

Сам Алек развалился в кресле и наблюдал за ней с видом полного удовлетворения, но когда он бросил еще один будто бы беззаботный взгляд на портрет матери, в глазах его отразилась застарелая обида.

– Ты… Ты был с ней близок.

– Близок? – Алек помолчал, глядя в пустоту. Потом помотал головой, прикрыв глаза длинными ресницами. – Она была для меня луной и солнцем, всем на свете, – чуть слышно сказал он через минуту. – А я был ее любимцем. – И он улыбнулся Бекки странной улыбкой.

Бекки смотрела на него, и у нее щемило сердце. В его синих глазах плескался подавленный гнев. Бесстрастный голос звучал на пределе.

– Она часто крепко обнимала меня и говорила: «Ты единственный, кто когда-нибудь меня любил, солнышко».

– Должно быть, ты был потрясен, когда она умерла.

– О нет. Я не был потрясен. Я был в ярости. Я говорил ей, чтобы она не уезжала. Там было слишком опасно. Но ее светлость, как всегда, делала то, что хотела и с кем хотела. За тебя, Джорджиана. Ты не была трусихой. Это я могу утверждать точно. – Он приподнял кофейную чашку и посмотрел на портрет. Ирония, прозвучавшая в его голосе, чем-то напомнила Бекки шпагу дуэлянта. Она видела боль в его синих глазах, так тщательно скрываемую за небрежной лихостью манер.

Она на минуту отвернулась от его горькой и такой далекой улыбки и прикрыла глаза. Если они действительно вместе в этом деле, думала Бекки, то ей следует обращаться с ним мягче. За этим безмятежным фасадом скрывается куда более чувствительный и уязвимый человек, чем ей показалось вначале.

– И все же, Алек, что бы ты ни говорил, – начала Бекки, не поднимая глаз от чашки, – не все женщины живут лишь для себя.

Он положил на стол газету и посмотрел на Бекки жестким, испытывающим взглядом. Горечь как будто ушла из его глаз.

Он улыбнулся портрету матери и произнес:

– Слышала, мама? Бекки Уорд этого не одобряет.

Через некоторое время Алек оставил Бекки отдыхать в одной из многочисленных гостевых спален, а сам занялся приготовлениями к отъезду из Лондона.

Завтра на рассвете они уедут на морской курорт в Брайтон.

Идея состояла не только в том, чтобы обеспечить безопасность Бекки, ведь казаки продолжали прочесывать улицы Лондона, разыскивая девушку. Другой целью Алека была карточная игра. Таким образом он рассчитывал выиграть деньги, необходимые для выкупа ее дома. Для этого ему надо было попасть в круг богатых игроков, делающих крупные ставки. Лондонский сезон кончился. Самые известные картежники модного света переезжали на лето в Брайтон, как делали это каждый год.