Текст книги "Одна ночь соблазна"

Алек считал, что, по всей вероятности, рано или поздно Курков тоже там объявится. Если сам Алек станет играть так, как он умеет, когда бывает в форме, если станет рассчитывать на свою дьявольски умную голову, а не беззаботно полагаться на богиню удачи, тогда, при небольшом везении, он хорошо подготовится к приезду князя.

Алек шел по улице и чувствовал, как воодушевляет его общая с Бекки задача. Он смотрел на мир твердым взглядом. В его походке ощущалась сила и цель. Чтобы уехать из города, требовалось добыть денег, но прежде всего он собирался навестить клубы и провести рекогносцировку.

Изучить врага.

Он намеревался послушать, что говорят в «Бруксе» и «Уайтсе», надеясь уловить какие-нибудь обрывки сплетен об одном русском князе, знаменитом герое войны.

Идти было недалеко. Найт-Хаус находился всего в одном квартале от того участка Сент-Джеймс-стрит, где располагались самые избранные клубы английских джентльменов. Вскоре он уже входил в «Уайтс», где он был одним из признанных наследников места в эркере знаменитого Браммеля.

Он, словно хозяин, бродил из одной комнаты в другую, здоровался со знакомыми с привычным видом утомленного превосходства и беспокойного безразличия. Задал несколько вопросов, немного поболтал, просмотрел журнал «Пари». Здесь Куркову были посвящены две страницы. На одной принимались ставки насчет его женитьбы. Спорили, возьмет ли Курков английскую невесту или привезет из России. На другой спорили, к какой партии он присоединится – к вигам или к тори.

Интересно.

Алек уже собрался уходить и попытать счастья в «Бруксе», когда в большом клубном кресле заметил величественного русского посла. Граф Ливен держал в одной руке папку с документами, а в другой кофейную чашку.

Алек улыбнулся ленивой улыбкой и подошел к этому добродушному, проницательному дипломату.

Они были немного знакомы, в основном через графиню Ливен, которая за время пребывания своего мужа в должности царского посла при королевском дворе сумела стать одной из самых заметных светских львиц лондонского большого света.

Алек всегда восхищался Ливеном за мягкую терпимость по отношению к этому дракону в юбке – своей жене.

Высокая, элегантная, чрезвычайно аристократичная, графиня была отпрыском одного из первых семейств России и, казалось, полагала, что способна править как Россией, так и Англией куда лучше, чем неуклюжий регент или же нервный, вечно сомневающийся император. Говорят, эту женщину боялся сам Веллингтон.

Если удавалось, то Алек ее избегал, а если нет, то обращался с ней как с хрустальной вазой и в глубине души испытывал тайное сострадание к этому толстяку – ее терпеливому мужу, особенно с тех пор, как в городе появился князь Курков. С момента, когда князь ступил на английскую землю, для графини Ливен стало делом чести обеспечить ему успех в свете. Алек опасался, что она слегка неравнодушна к своему земляку.

Ее собственный любимый брат стал героем войны, и если графиня вообще имела слабости, то это была любовь к мужчинам в военной форме. Сам граф Ливен имел чин генерала, хотя Алек с трудом представлял, как столь грузный ныне посол мог вести войска на штурм. У графа были стриженые редеющие волосы и утиная походка. Из-за округлой фигуры он с некоторым трудом втискивал тело в клубное кресло. Однако, несмотря на свои размеры, этот русский обладал жизнерадостным темпераментом, а его любезность могла соперничать лишь с тонкой остротой его шуток.

– Здра-зтву-тиа. – Алек с трудом выговорил русское слово, – господин посол. – И поклонился.

– А, лорд Алек, – с добродушной улыбкой воскликнул посол. – Рад вас видеть.

Алек ответил ему озорной усмешкой, благодарный брату Люсьену, полудипломату, полушпиону, за те немногие русские слова, которые почерпнул у него несколько лет назад, чтобы выманить у графини Ливен приглашение в «Олмак» для одного из своих не столь богатых друзей.

– Я вижу, вы заняты, сэр, но нельзя ли мне на минутку воспользоваться вашими познаниями для нужд одного пари.

– А, пари. Слышал, слышал. Говорят, вы ими увлекаетесь.

– Боюсь, слишком сильно.

Они посмеялись.

– Вы лучше меня разбираетесь в таких вещах, лорд Алек, – признался посол. – Прошу вас, присаживайтесь. Так чем я могу вам помочь?

Алек принял приглашение, изящным жестом отбросил полы фрака и опустился в кресло рядом с графом.

– Известно ли вам, что в данное время у нас в журнале принимаются ставки на два пари относительно одного из ваших соотечественников? – спросил Алек с лукавой усмешкой в глазах.

– О да. Курков. – Улыбка графа стала несколько напряженной, в глазах появился холод. – Весь мир только и делает, что судачит о его подвигах.

– Я как раз обдумываю, на что поставить. Видите ли, я привык всегда наводить справки.

– Очень разумно.

– Так как, виги или тори? Что он предпочтет?

– Виги, – безапелляционно заявил посол.

– Графы Толботы всегда были тори.

Ливен спокойно покачал головой.

– Возможно. Но верьте моим словам, Курков будет голосовать за вигов. Чтобы угодить императору, – понизив голос, добавил граф.

– Понимаю. Что ж, отлично. – Алек осторожно улыбнулся. – А как насчет выбора невесты? Русская или англичанка?

– Англичанка. Я бы поставил на англичанку.

– А почему?

Ливен посмотрел на Алека со странным выражением мягкого сожаления и придвинулся чуть ближе.

– Позвольте, лорд Алек, я кое-что расскажу вам о нашем князе Куркове. В данный момент в Лондоне он куда популярнее, чем в Санкт-Петербурге.

– Ах так? Я полагал, что он любимец двора. Друг детства царя и все такое.

– Был, лорд Алек, был, – негромко поправил Алека Ливен.

– Угу, – промычал тот, напряженно глядя на посла. – Расскажите же.

– Ну, это всего-навсего придворные сплетни, но… – Ливен улыбнулся, изящно кивнул проходящему мимо знакомому и продолжал разговор с Алеком, поглядывая по сторонам острым, проницательным взглядом. – Похоже, несколько месяцев назад Курков в своих отношениях с императором несколько перешел границы. Сам я этого не слышал, но говорят, что на одном банкете, где присутствовала масса гостей, Курков – заметьте, он был не пьян – так вот, Курков абсолютно хладнокровно обвинил императора в неудачном ведении войны.

– Что?!

– Да-да. В частности, указал на его юношескую доверчивость, которая позволила Наполеону обмануть императора в краткий период после Тильзитского мира. Курков возложил вину за вторжение французов и пожар Москвы непосредственно на его императорское величество.

Алек присвистнул.

– Дьявол побери!

– Самодержцу Всея Руси не принято напоминать: «Я же вам говорил…»

– Но если позволите, милорд… Сам я в политике не разбираюсь… Может быть, Курков прав? Если бы царь не доверял Наполеону, войну можно было закончить, сохранив сотни тысяч жизней с обеих сторон.

Ливен решительно покачал головой, но его взгляд позволил Алеку заключить, что граф отчасти разделяет такую точку зрения.

– На это я не могу ответить. Знаю только, что после этого любопытного заявления император на шесть месяцев сослал Куркова в его сельское поместье. И смею сказать, что, если бы не детская дружба, князь за эту дерзость оказался бы на сибирской каторге.

– Говорят, ваш император великодушен. Должно быть, это правда, – пробормотал Алек. – Значит, князь Курков выберет английскую невесту потому, что скомпрометировал себя в России?

– Именно так.

– И станет вигом, чтобы помириться со своим повелителем?

Ливен кивнул.

– Очень интересно, милорд. Благодарю вас. – Алек помолчал. – Почему у меня создалось впечатление, что вы за ним присматриваете?

– Дорогой лорд Алек, я зорко присматриваю за каждым. Особенно же за человеком, которого так превозносит моя жена.

Алек сочувственно улыбнулся.

– А упомянутый инцидент не беспокоит леди Ливен?

– О Господи, ничуть. Напротив, она согласна с точкой зрения Куркова и еще больше восхищается его «мужеством» потому, что он посмел высказать ее вслух.

– Что ж, – Алек слегка приподнял бровь, – можно лишь восхищаться уверенностью ее светлости в своих понятиях. Вы должны гордиться, что ваша супруга так твердо придерживается своих убеждений.

Ливен негромко рассмеялся этому лестному предположению и погрозил Алеку пухлым пальцем.

– Ах, лорд Алек, дипломатия потеряла способного человека, когда вы избрали карьеру игрока. Я серьезно. Мои инстинкты говорят мне, что вы обладаете тем тонким пониманием человеческой натуры, которое так необходимо на нашем поприще.

– Очень польщен, сэр, – приятно удивленный, отвечал Алек.

Они еще поболтали, затем Алек поблагодарил графа и оставил его, а тот принялся за работу. Теперь, когда Алек познакомился с теорией графа Ливена о том, что Курков станет вигом, он еще больше захотел узнать, что говорят в «Бруксе».

«Уайтс» был бастионом тори, а «Брукс», где Алек проигрывал самые крупные суммы за всю свою карьеру картежника, являлся форпостом вигов.

Алек был одним из немногих в Лондоне, кого любезно принимали в обоих клубах, потому что сам он политикой не интересовался, умел себя вести в любом месте, а самое главное, имел могущественных братьев и в том, и в другом лагере. Доступ в оба клуба позволял ему играть в самом избранном обществе. Несколько лет назад к вигам присоединился Роберт, и ради него Алека с радостью принимали в «Бруксе». Однако оба близнеца по-прежнему были преданными тори, и долгие годы Алек считался неотъемлемой частью «Уайтса».

Пройдя сквозь черно-белый холл «Брукса», Алек вошел в тихую утреннюю гостиную и удивился, что там почти темно. Толстые портьеры загораживали солнечный свет. Несколько пожилых членов клуба, которых он сумел разглядеть в полутьме, едва слышно переговаривались между собой.

Алек не сразу понял почему. Но вот на его губах появилась насмешливая ухмылка – в центре комнаты он заметил группу светских львов – своих дорогих приятелей, которые в живописных позах распростерлись в шезлонгах и креслах. Страдальцы, очевидно, еще не оправились от вчерашней пирушки.

Алек с сочувствием отметил, что недвижимые тела – это Форт, Дрэкс и Раш. Холодные салфетки прикрывали им глаза, на столике стояли содовая вода и тарелка имбирных печений. Четвертое кресло, место Алека, оставалось свободным, ожидая его появления.

Он не мог отказать себе в удовольствии и не подразнить их слегка с садистским товарищеским сочувствием. Тихонько проскользнув к окнам, он резким движением поднял все портьеры. Тишину раскололи яростные крики протеста. Алек с беззаботным видом повернулся к страдальцам. Форт смахнул с лица салфетку и со стуком спустил ноги на пол.

– А, это ты…

– Доброе утро, джентльмены. – Алек громко хлопнул в ладоши, отчего стоны несчастных лишь усилились. – Он жизнерадостно потер руки. – Готовы к наступившему дню?

– Чудовище!

– Господи, Найт, ради Бога, закрой эти проклятые шторы! – пробормотал Дрэкс, прикрывая ладонью глаза.

Алек засмеялся, но все же слегка смягчился, позволив тяжелой портьере на ближайшем окне слегка опуститься.

– Насчет вчерашнего вечера у меня в голове некоторый туман, но я так понимаю, ты поймал свою добычу, когда умчался за нею под проливным дождем, – вяло протянул Форт. – Мне помнится, что ты вроде бы не вернулся.

– Не вернулся. – Алек подошел ближе к кружку страдальцев и положил руку на спинку стула.

– Ну и как она? – спросил Дрэкс и подтолкнул Рашу тарелку с печеньем.

Три пары налитых кровью глаз выжидательно уставились на Алека, ожидая его отчета о способностях Бекки в постели. Он сделал непроницаемое лицо, вдруг осознав, что ему совсем не нравится привычный вопрос.

В этот момент его внимание привлекли отчетливые звуки шагов. Алек оглянулся и тут же напрягся, увидев, что по комнате идет герцог Уэстленд с кожаной папкой в одной руке и свернутой газетой под мышкой. Уэстленд бросил единственный презрительный взгляд в сторону Алека и его дружков и прошествовал к буфету, где налил себе кофе из самовара.

У Алека заколотилось сердце, когда он понял, что сейчас ему представляется удачный случай обратиться к герцогу.

– Извините, джентльмены, – собравшись с духом, пробормотал Алек. – Кому-нибудь кофе или чай? – И, не дождавшись ответа, он отошел с громко бьющимся сердцем.

Приятели несколько секунд наблюдали за ним с вялым интересом, потом, проклиная себя за невоздержанность, снова приняли страдальческие позы.

Алек подошел к Уэстленду и сделал вид, что собирается выпить чашечку отличного, крепкого чая. Тем временем Уэстленд, поворачивая серебряную ручку самовара, бросил на молодого человека полный сомнения косой взгляд.

Алек с вежливой улыбкой предложил ему сахар.

Уэстленд скептически на него посмотрел, стального цвета глаза блеснули, но он взял маленькие сахарные щипчики и, пренебрежительно фыркнув, достал несколько кусочков.

– Вы младший братец Хоксклиффа, так?

– К вашим услугам, ваша светлость. Лорд Алек Найт. – И он почтительно поклонился герцогу.

– Так я и думал. Один из тех, кто досаждал моей дочери пару лет назад. Вы и эти юные шалопаи. – Уэстленд посмотрел на друзей Алека и снова фыркнул. – Вас бы всех забрить в армию, вот что я вам скажу, – пробормотал он себе под нос.

– Что же, сэр, не могу с этим спорить.

– До свидания, лорд Алек. – И величественный лидер вигов с достоинством отвернулся. Алек понял, что не преуспел, когда Уэстленд посмотрел на него как на пустое место и коротким кивком приветствовал какого-то нового посетителя. – А, Курков, здравствуйте, здравствуйте.

– Уэстленд, – отвечал ему холодный скрипучий голос.

Алек застыл, волоски на его шее стали дыбом от инстинктивной вражды. Он помнил этот голос. Стиснув зубы, он мобилизовал каждую каплю своей актерской крови, которая текла в его в общем-то аристократических жилах. Надо ловить момент. Ему может не скоро выпасть шанс изучить врага на столь близком расстоянии.

– Простите, Уэстленд, – проговорил Курков, – боюсь, я на несколько минут опоздал на нашу встречу.

– Вовсе нет. Я сам пришел раньше.

Стоя в нескольких шагах от них, Алек снова поблагодарил случай, что ему удалось запомнить несколько слов по-русски.

Он медленно обернулся и с макиавеллиевской улыбкой посмотрел на мучителя Бекки.

– Здра-зтву-тиа, – с изящным поклоном приветствовал он князя.

Курков с удивлением повернулся в его сторону.

Даже Уэстленд был поражен.

– Господи Боже мой, – воскликнул герцог, не донеся чашку до рта.

– Это, ваша светлость, означает «добрый день», – сообщил Алек, на полную мощность используя навык светского снобизма, которому учился у Браммеля и который за десять лет довел до степени высокого искусства. Он слегка откинул назад голову, намереваясь взглянуть на князя сверху вниз, как будто бы именно он диктовал моду и тон в высшем свете. – Вы не представите меня своему другу?

Глава 8

Приветствие на родном языке поразило Михаила и даже отчасти развеяло мрачные мысли.

А тем временем светловолосый нахал выжидающе смотрел на князя, словно бы полагая его ровней себе. «Самовлюбленный юнец!» – подумал Михаил с циничным весельем и с ног до головы оглядел скептическим взглядом высокого крепкого англичанина. Тот был лет на десять моложе князя и имел вид избалованного, сытого жеребца, который отлично знает, что хорош собой и удачлив.

Уэстленд, джентльмен до мозга костей, неохотно сдался.

– Князь, разрешите представить вам этого молодого бездельника. Его зовут лорд Алек Найт. – И сухо добавил: – Он известен своими шалостями. Найт, это князь Михаил Курков, наследник графства Толбот.

– Хм-м-м… – скучающим голосом протянул молодой наглец. – Как поживаете, князь? – Красивая голова склонилась в едва заметном поклоне.

Михаил лишь посмотрел на него, сам не зная, оскорбило или позабавило его поведение этого странного создания природы – английского повесы и хлыща. В Санкт-Петербурге таких не бывало, как не было и оппозиционной партии вроде здешних вигов. Разумеется, при императорском дворе тоже хватало бездельников, но как крепостные работали на землях дворян, так и сами дворяне, в свою очередь, считались слугами царя и должны были исполнять различные гражданские обязанности.

Ни один молодой русский дворянин не посмел бы проводить целый день на углу улицы с модными магазинами, рассматривая в монокль проходящих женщин, а здесь, в Лондоне, это было самым обычным времяпрепровождением. Михаил немедленно заподозрил, что этот дерзкий молодой человек провел не один день, лениво предаваясь подобному занятию.

«Плохо, – думал он. – Пустая трата времени и сил». Курков был известен тем, что умел видеть в человеке военный талант, а у этого англичанина были те холодные, острые, бесстрашные глаза, какие он всегда выискивал, отбирая дельных офицеров.

– Лорд Алек? – переспросил князь с обманчиво-любезной улыбкой.

– Да, Александр, как ваш знаменитый император. Но многие зовут меня просто Алек.

– Ну, они зовут вас не только так, – буркнул себе под нос Уэстленд.

– Его светлость так шутит.

– Вы говорите по-русски, лорд Алек? – поинтересовался князь.

– Господи, нет. Несколько слов, только чтобы произвести впечатление на дам.

Уэстленд фыркнул, но Михаил снизошел до короткого смешка над дерзкой живостью этого денди.

– Вы член этого клуба?

– Я бываю здесь, только чтобы играть. Вы играете, ваше сиятельство?

– Немного.

– Видите ли, лорд Алек везде вхож, подходит он для заведения или нет, – прокомментировал Уэстленд. – Регент его обожает, к тому же он брат герцога Хоксклиффа, о чьем последнем билле я рассказывал вам сегодня утром.

– Билли, законопроекты… – воскликнул молодой бездельник. – Ни за что не хотел бы быть герцогом. Столько работы! Я по натуре стрекоза. А дорогой Роберт теперь превратился в трудолюбивого муравья.

– Я перескажу ему ваши слова, – пообещал Уэстленд и сложил руки на груди. – Они все еще позволяют вам здесь играть, лорд Алек? Я слышал, золотой мальчик попал в полосу неудач.

– Выигрываешь – проигрываешь, ваша светлость. Это как на войне. Или в политике.

– Или, как в вашем случае, лорд Алек, в любви? – парировал Уэстленд.

– На самом деле не так. В этой игре я никогда не проигрываю.

Михаил рассмеялся своим резким смехом. Остроумные реплики повесы его позабавили.

– Не сердитесь, Уэстленд. Неплохо сказано.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – обратился Алек к Михаилу и поклонился, слегка оттаивая от своей прежней позы ледяного высокомерия, но в его синих глазах мелькнул огонек, которого Михаил не понял, но чувствовал, что ему не следует доверять.

Уэстленд отставил кофейную чашку.

– Курков, нам действительно пора. Я договорился представить вас сегодня премьер-министру.

– А, старая треска Ливерпуль! – воскликнул Алек. – Вам легче будет его переварить, если вы заткнете нос.

– Дерзкий мальчишка! Не следует его поощрять, – проворчал Уэстленд, услышав новый смешок князя. – Пойдем, нельзя опаздывать.

– Досви-да-ниа, – проговорил Алек любезным тоном, когда эти двое собрались уходить.

Курков небрежно махнул ему рукой и ответил тем же словом, а Уэстленд нахмурился и сказал:

– Смотрите же, держитесь подальше от моей дочери.

– Да к ней и ангелы боятся подступиться, на что же грешнику рассчитывать тогда?

– Шут гороховый, – пробормотал Уэстленд.

При этой фразе Михаил резко обернулся, но ленивая улыбка Алека оставалась такой же безмятежной.

– Очень интересно, – пробормотал он себе под нос. Князю совсем не понравилось замечание насчет леди Парфении.

Когда они вышли, Алек, сцепив за спиной руки, пошел снова к друзьям.

– Что тебе нужно от нудного старого Уэстленда? – спросил Дрэкс, слегка приподнимаясь, чтобы сделать глоток содовой.

– А… Просто развлекался. Из спортивного интереса. Кстати, завтра я уезжаю в Брайтон.

– Без нас? – хором вскричали молодые люди.

– Мы там встретимся, – успокаивающим тоном пообещал Алек. – Вместо того чтобы толкаться с вами в доме на Блэк-Лайон-стрит, я остановлюсь на семейной вилле к западу от города.

– Что?! – воскликнул Форт. – Не будешь жить с нами?

– Что происходит? – потребовал объяснений Форт.

– Мне просто надо несколько дней отдохнуть. Что в этом дурного? Под одной крышей с вами невозможно даже выспаться!

Да, лучше всего уехать в Брайтон, размышлял Алек, вышагивая по улице с тщательно соблюдаемой миной безразличного равнодушия на лице. Ни казаков, ни кредиторов. Только небо, и море, и прекрасная Бекки. И масса богатых картежников.

«Дополнительное удобство», – думал Алек. Он не мог себе позволить сесть за стол с высокими ставками, пока для начала не раздобудет денег.

С этой целью Алек посетил известный аукцион «Сотбис». Немного поморщившись из-за необходимости пойти на жертвы, он договорился о продаже своих драгоценных ваз и еще нескольких предметов мебели. Таким образом, Алек простился со своими длительными попытками сохранить лицо, ибо знал: когда эти вещи покинут его жилище, оно совсем оголится. Любой, кто заглянет внутрь, поймет, что оказался на территории кредиторов.

Как ни странно, теперь, в отличие от вчерашнего дня, эта мысль его больше не волновала. Слишком высоки были ставки, чтобы думать о подобных мелочах.

Алек отвел нескольких рослых и крепких грузчиков из аукционного дома к себе в «Олторп», присмотрел за вывозом своего имущества и получил сумму наличными. Потом упаковал одежду для поездки, прихватил все припасы для пистолетов.

В комнате для гостей, где отдыхала Бекки, были такие обои, что девушке казалось, будто она находится в летнем саду. Она оделась в одно из удобных дневных платьев молодой герцогини – простое, но воздушное одеяние из тонкого белого муслина со свободными рукавами и отделкой из голубой ленты по квадратной горловине, с высокой талией и струящимися юбками.

Бекки ждала, пока вернется домой Алек.

В этой идиллической тишине ее мысли были отнюдь не спокойны. Вопрос, который обдумывала сейчас Бекки, сводился к следующему: в чем теперь ее собственный долг по отношению к Алеку?

Он ясно дал понять, что чувствует ответственность за ее благополучие из-за того, чем они занимались ночью. Но если дело обстоит именно так, то не означает ли это, что и она, в свою очередь, несет за него ответственность? Разве справедливо, что он так по-рыцарски идет на все ради ее спасения и в ответ не получает ничего, кроме ее благодарности? Алек прав. Здесь действительно замешана честь. Честь, долг заставили его сделать ей предложение, а ослиное упрямство и гордость обусловили ее отказ.

Но если он примет ее «да» вместо нынешнего отчаянного «нет», это вовсе не будет означать, что такой исход сделает их счастливыми. Нет, связанный и одомашненный, бесшабашный Алек вскоре начнет тяготиться своими узами. Бекки с тяжелой душой понимала, что тогда она сделается для него объектом неприязни и сожалений об ошибке.

С его гедонистическим отношением к жизни, страхом перед скукой легко представить, что их отношения будут становиться все хуже и хуже. Они станут жить раздельно. Она – в Йоркшире. Он в столице вернется к привычной погоне за пустыми удовольствиями. Каким адом это будет для женщины, вышедшей замуж, нет, хуже – любящей необузданного, очаровательного донжуана, который может получить любую красавицу, какую захочет?

Такой мужчина вполне может сломать женщине жизнь. Бекки намеревалась прожить свою жизнь с кем-то, кто действительно хочет быть с ней, она это заслужила.

«Возможно, тебе следовало подумать об этом прошлой ночью», – нашептывала ей совесть. В душе Бекки вина мешалась с горечью потери. Должно же быть какое-то разумное решение! Однако сердце подсказывало ей, что брак из чувства долга приведет к катастрофе. Если бы они могли любить друг друга…

Тихий шорох прервал легкую дремоту девушки. Она открыла глаза и увидела, что на нее смотрит Алек, замерший на месте в попытке не потревожить свою гостью.

– О, прости. Я не хотел тебя будить, – испуганно прошептал он. – Я только что вошел, хотел проверить, как ты. И еще хотел закрыть шторы. – Он махнул рукой в сторону окна, в которое вливались сверкающие лучи солнца.

Бекки улыбнулась и протянула ему руку.

– Все нормально. Оставь их в покое. Я люблю свет. Иди сюда.

Алек повиновался.

– Хотел проверить, как я, правда? – промурлыкала она и перекатилась на бок, наблюдая за ним с женским удовлетворением, пока он шел к другой стороне кровати. – Очень мило.

Алек снял утреннюю визитку, и взгляд Бекки с удовольствием скользил по великолепным линиям его тела, по стройной талии под застегнутым темным жилетом. Рукава полотняной рубашки свободного покроя были плотно застегнуты на кистях рук.

– Да-да… Так и есть… Насчет того, чтобы… – Он присел на край кровати на почтительном расстоянии от Бекки и повернулся к ней вполоборота. – Я все утро думал… как ты… Все ли в порядке.

– О, все прекрасно, – отвечала Бекки с бодрой улыбкой, затем сожалеюще покачала головой. – Мне… мне так жаль, что я тебя втянула во все это.

– Не жалей. – Алек протянул руку и взял ее ладонь.

Их сомкнутые пальцы лежали на гладком белом покрывале.

– Правда в том, что сожалеть должен я, – тихо проговорил Алек и опустил голову. – Я много думал сегодня о том, что ты мне сказала.

– Правда? – Она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на Алека. – О чем же?

– О… О том, как мы с друзьями относимся к женщинам. – Алек почесал щеку и криво улыбнулся. – Глядя на мои манеры, ты ведь решила, что я не стану тебе помогать, что ищу лишь одних развлечений. Я признаю, что часто кажусь эгоистичным да иногда и бываю эгоистичным, но… Но, Бекки, я не такой!

Бекки наблюдала за ним с терпеливым любопытством.

– Я понятия не имел, в какую ужасную историю ты попала. Но клянусь, если бы я знал…

– Ш-ш-ш… – успокоила его Бекки, протянула руку и погладила по плечу. – Я знаю.

Он заглянул ей в глаза.

– Если бы ты могла довериться мне!

Бекки помолчала.

– Мой отказ тебя очень удивил, – осторожно начала она.

– Ну да, – признался он. – Не хочу хвастаться, но девушки из общества множество раз пытались завлечь меня в свои сети. Но дело в том, что на самом деле они меня совсем не знают. Они видят только это… – Он многозначительно оглядел покои герцогского дома. – Внешнюю сторону. Семейные связи.

Бекки нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что если бы они тебя знали по-настоящему, то не захотели бы за тебя замуж?

Он приподнял брови и отвернулся.

– Но ты же не захотела.

– Алек!

– Все в порядке, Бекки. Не ищи для меня оправданий. Будь я человеком, которому ты могла бы довериться, ты до сих пор была бы девственницей. А теперь потеряла ее из-за меня. Знаешь, я научился жить со многими грехами, но не знаю, сумею ли жить с этим. – И он уставился в потолок, как будто там был написан ответ. – Хотелось бы мне, чтобы ты вышла за меня замуж. Так будет куда лучше и порядочней.

– Посмотри на меня, – попросила Бекки и села. Алек с неохотой встретился с ней взглядом. Она погладила его по чисто выбритой щеке, стараясь изгнать из его глаз тоскливое выражение. – Я не жалею о том, что мы сделали. К счастью, я уже убедилась, что ты герой и смельчак, Алек.

– Пожалуй. – Он повернулся к девушке и прижался губами к ее ладони, но тут же беспокойно вскочил на ноги и подошел к оконной нише.

Бекки молча им любовалась.

– Каким бы я ни был сейчас, хотелось мне стать совсем другим, – глядя невидящим взглядом в окно, проговорил он после долгого молчания, потом насмешливо фыркнул: – Даже такой пресыщенный бездельник, как я, в восемнадцать лет мечтает о славе.

Бекки смотрела на него с нежностью.

– И о чем ты мечтал?

– Хотел поступить в кавалерию, – коротко ответил Алек и, обернувшись, улыбнулся Бекки.

Бекки в ответ улыбнулась с мягкой теплотой. Так легко было представить его отчаянным кавалерийским офицером, блестящим и неподражаемым в великолепной форме конногвардейского полка.

– Так почему это не вышло?

– Не судьба. – Алек повернулся к ней лицом и прислонился к оконной раме. – Роберт заявил, что я не могу становиться «пушечным мясом», а он глава семьи, его слово закон. Когда мальчишки стали мужчинами, Джек отправился в море, близнецы стали военными, а когда наступила моя очередь решать, чем заняться, Роберт сказал, что, раз у других мало шансов выжить, я должен относиться к себе как к наследнику герцогского титула. Так сказать, оставаться на племя. Пусть Роберт человек холодный и чопорный, семья для него всегда была на первом месте. – Алек задумчиво покачал головой. Лицо молодого человека оставалось в тени, и Бекки не могла разглядеть его выражения. – После всего, что он для нас сделал, я просто не мог не пойти ему навстречу. А потому я отложил свой сверкающий меч и остался.

С минуту Бекки молчала.

– Твоей преданностью семье можно только восхищаться.

Алек пожал плечами, отметая похвалу.

– Я уже говорил, что многим обязан Роберту. Он сам был почти мальчик, когда пропала наша мать, но он удержал семью от распада. Он самый лучший человек, какого я знаю, – тихим голосом закончил Алек, прошел к мягкому креслу и сел, опустив плечи. Он улыбался непонятной улыбкой, а в глазах его за показной лихостью читалась тайна. – Итак, мои братья отправились на войну и стали героями, а я выбрал веселую жизнь в Лондоне и превратился в павлина.

– Павлина? – эхом откликнулась Бекки и удивленно улыбнулась.

Алек с иронией кивнул, выпрямил спину и развалился в кресле.

– Видишь ли, дорогая, мы, братья Найты, всегда и во всем должны быть первыми, чем бы ни занимались. А потому я, естественно, стал самым ярким, самым напыщенным из здешних павлинов.

– Понимаю. И что это значит?

– Жить в бешеном круговороте, отчаянно играть, выигрыши пускать на ветер, по малейшей прихоти ввязываться в дикие авантюры. Соблазнять подряд всех, кто носит юбки… Ладно, об этом не будем. Вызывать на дуэль при любой царапине на своей чести.

– Правда? Ты участвовал в дуэлях?

– Их не избежать, если жить подобным образом. О, поверь, у меня куча врагов.

– Значит, вот почему ты как хорошо дерешься.

– Не надо меня хвалить, cherie, – сухо возразил Алек. – Мне говорили, что мое эго уже и так больше луны. – Поставив локоть на подлокотник кресла, он оперся щекой на ладонь и с улыбкой продолжал: – Но похоже, я действительно преуспел. Предводитель шайки бездельников. Капитан всех лондонских повес. Вот как меня называют. И какое-то время я наслаждался своей славой. Потом война кончилась, и герои вернулись домой.

– Все твои браться живы?

– Слава Богу, да. Как видишь, я в конце концов не понадобился. Потом у Роберта родился сын – продолжатель рода… И с тех пор, что же… Я и сам не знаю, зачем живу. – Он горько хмыкнул и стал смотреть в окно. – Господи, зачем я тебе все это рассказываю?

Бекки встала, подошла к Алеку, села ему на колени, обняла его за шею и посмотрела в лицо.

Алек не двигался, по-прежнему сидел, опираясь щекой на руку, и лишь бросил на девушку беглый взгляд. Голос его оставался все таким же насмешливым и безразличным, но что-то переменилось. Выражение лица у него сделалось тревожным и даже мрачным.