Текст книги "Перстень царицы Савской"

Глава XIV. Кошка и Фараон

Едва послы удалились, повисло тяжелое молчание, поскольку даже легкомысленные придворные поняли: случилось что-то страшное и последствия не заставят себя долго ждать. Потом участники совета все разом загалдели, как обезьяны, и каждый норовил перекричать своего соседа, пока мужчина в пышном наряде, которого я принял за священнослужителя, не вышел вперед и не заставил всех замолчать. Он заговорил возбужденным язвительным тоном, настаивая на том, что мы, белые язычники, – главная причина всех несчастий народа абати, что, пока мы не явились сюда, многие поколения абати жили под угрозой нападения, но все-таки в мире и со славой; да, так он и сказал: со славой. Теперь же мы, пришельцы, раздразнили фангов, как шершень быка, и у тех от злобы помрачился рассудок, вот они и решили уничтожить мирных абати. В заключение он потребовал, чтобы нас немедленно изгнали из Мура. При этих словах принц Джошуа что-то прошептал на ухо стоявшему подле него придворному, который тотчас же закричал:

– Нет-нет, такого нельзя допустить! Тогда эти белые, – он указал рукой в нашу сторону, – побегут к своему другу Барунгу, такому же дикарю, как они сами, и, поскольку им ведомы многие наши тайны, язычники помогут султану выступить против нас. Я считаю, что их нужно убить, и чем скорее, тем лучше.

Оратор выхватил меч и начал угрожающе размахивать им. Квик спокойно подошел к разбушевавшемуся негодяю и приставил ему револьвер к виску.

– Убери эту штуку, – мрачно велел он, – или ты не дослушаешь, чем закончится совет.

Абати в испуге спрятал меч и поспешно ретировался, а сержант вернулся к нам, после чего заговорила Македа. Держалась она довольно уверенно, но я видел, что на самом деле она вся дрожит от волнения.

– Эти чужестранцы – наши гости, – объявила она, – и прибыли сюда, чтобы служить нам. Неужели вы допустите убить своих гостей? Мне неприятно слышать это от своего народа. Кроме того, какая вам от того выгода? Нас, абати, спасет только одно: мы должны разрушить идола фангов, ведь, согласно древнему пророчеству, когда падет сфинкс, фанги покинут город Хармак. Задумайтесь над тем, что сказали послы, над новым прорицанием жрецов Хармака. Раньше, чем закончится жатва, его голова будет спать над равниной Мура. Как же это случится, если идол не будет повержен? Это наверняка означает, что Хармак взлетит на воздух. Но способны ли вы, абати, уничтожить лживого бога своих врагов, посмеете ли вы сражаться с фангами? Вы сами знаете, что нет, а иначе зачем бы мне посылать за чужестранцами? Неужели вы думаете, что умиротворите Барунга, убив европейцев? Глупые люди! Султан – смелый, отважный, достойный уважения человек, и он в десять раз сильнее разгневается на вас, а месть его будет в десять раз ужаснее. Кроме того, вам придется найти другую госпожу, потому что я, Македа, Вальда Нагаста, не хочу править народом трусливым и вдобавок подлым.

– Это невозможно, – произнес кто-то из рядов, – ты, дочь царей, – последняя представительница царского рода.

– Тогда выберите правительницу из другого рода: если вы убьете моих гостей, я умру от позора.

– Чего именно ты хочешь от нас, Вальда Нагаста? – спросил один из членов совета.

– Чего я хочу от вас? – взволнованно переспросила она, откидывая с лица покрывало. – Соберите войско и помогите чужестранцам, которые поведут вас к победе. О люди племени абати! Неужели вы желаете, чтобы всех вас убили, ваших жен сделали рабынями, а ваше древнее имя вычеркнули из числа живых народов?

Некоторые советники громко закричали:

– Нет! Мы такого не допустим!

– Тогда спасайте самих себя. Вас довольно много, чужестранцы опытны в военном искусстве и знают, как повести вас на бой, если только вы способны сражаться и готовы подчиняться воинской дисциплине. Будьте отважными, и клянусь вам: настанет день, когда абати завладеют городом Хармаком, а не фанги – Муром. Я высказала свое мнение, поступайте, как знаете. – Поднявшись с трона, Македа покинула залу, сделав нам четверым знак последовать за ней.

В результате дебатов между советом и нами был заключен мир. Абати торжественно поклялись помогать нам в борьбе против фангов и выполнять все наши военные распоряжения, на которые требовалось разрешение только малого совета, состоявшего из нескольких военачальников. Короче говоря, абати так сильно испугались фангов, что на время позабыли свою ненависть к нам, чужеземцам.

Несмотря на жесточайшее противодействие, нам удалось провести через совет закон о всеобщей воинской службе, абсолютно чуждый домовитым и мирным абати. Они с детства привыкли к тому, что фанги угрожают им, но до войны дело не доходит, и теперь жителям Мура казалось невероятным, будто фанги могут ворваться в город, сжечь дома, увести в рабство женщин и поголовно истребить мужчин. Поэтому набор на службу проходил очень трудно, но все-таки нам кое-как удалось сформировать войско в пять-шесть тысяч человек и отправить его на обучение в лагерь, откуда новобранцы дезертировали без счета, команды выполняли из ряда вон плохо и несколько раз даже бунтовали, избивая своих начальников.

Оливер вместе с сержантом, помогавшим капитану не менее шести часов в день (все остальное время он вместе со мной следил за обучением солдат), был занят работами по прорытию туннеля из дальнего конца гробницы царей в глубину скалы, из которой был высечен огромный Хармак фангов. План этот оказался бы невыполнимым, не подтвердись догадка Орма о том, что из погребальной пещеры существует древний проход к идолу. Такой туннель действительно нашли, и заканчивался он в стене позади трона, на котором лежали кости царя-горбуна. Под чрезвычайно крутым углом проход тянулся на несколько сот ярдов, а дальше на протяжении еще ста ярдов его стены и потолок так развалились и растрескались, что мы, боясь обвала, сочли нужным немедленно укрепить их лесами.

Наконец мы добрались до такого участка, где стены совсем обвалились, вероятно, вследствие того землетрясения, которое разрушило большую часть пещерного города. Место это, насколько можно было верить инструментам и вычислениям Оливера, находилось в двухстах ярдах от пола львиной пещеры, куда, вероятно, и вел в свое время этот туннель, и теперь встал вопрос о том, что нам делать. Собрали малый совет, на котором присутствовали Македа и несколько военачальников абати. Орм объяснил им, что, даже если это возможно, нет никакого смысла расчищать старый проход, который снова выведет нас в львиную пещеру.

– Что же ты собираешься предпринять? – спросила Македа.

– Госпожа, – ответил он, – я, твой слуга, обязан сделать все, чтобы разрушить идола фангов Хармака с помощью тех веществ, которые мы привезли с собой с нашей родины. Ты продолжаешь настаивать на этом? Ты не изменила решение?

– Почему я должна отказаться от своего замысла? – спросила Македа. – Какие у тебя возражения против него?

– Следующие, Вальда Нагаста. С военной точки зрения, взрывать идола фангов бесполезно: даже стерев его с лица земли и убив некоторое количество жрецов и воинов, мы не добьемся успеха в нашем деле. Кроме того, сделать это очень сложно, если вообще достижимо. Вещества, которые мы привезли с собой, обладают огромной разрушительной силой, но кто поручится, что их будет достаточно, чтобы сдвинуть с места гору из твердого камня, вес которой я никак не могу вычислить, не зная объема пустот внутри нее. Наконец, чтобы попытаться взорвать Хармака, нам надо прорыть туннель длиной не менее трехсот футов в основании идола, сначала по направлению вниз, а потом вверх. Соорудить такой проход мы должны в течение шести недель, то есть не позднее дня свадьбы дочери Барунга. Осуществить подобный план неимоверно трудно, даже если сотни людей будут работать день и ночь.

Македа немного подумала, взглянула на Орма и промолвила:

– Друг, ты отважен и искусен в военном деле. Скажи, что ты предлагаешь? Как бы ты поступил на моем месте?

– Госпожа, я вооружил бы всех способных носить оружие мужчин и напал бы с ними на город фангов в ту самую ночь, когда враги абати будут справлять великое празднество и всюду снимут сторожевые посты. Я взорвал бы ворота города Хармака, ворвался в него и выгнал фангов, а потом завладел бы идолом и разрушил его по частям изнутри.

Македа посовещалась со своими военачальниками, которых, похоже, смутил новый проект, подозвала нас и сообщила свое решение.

– Мои советники, – объявила она, – считают, что твой план безумен. Они ни за что не согласятся на него, поскольку им никогда не удастся убедить наш народ пойти на такое опасное дело, как нападение на город Хармак. Это непременно окончится гибелью всех абати. Кроме того, мои военачальники говорят, что ты, сын Орма, и твои товарищи приняли присягу в течение года служить народу абати и что ваша задача исполнять приказания, а не отдавать их, а также что вы получите свою награду только при условии, если разрушите идола фангов. Таково решение совета, высказанное устами принца Джошуа; принц приказывает тебе, сын Орма, чтобы ты и твои друзья немедленно взялись за выполнение того поручения, ради которого вы прибыли в Мур.

– Ты тоже приказываешь нам это, о дочь царей? – спросил Оливер, слегка покраснев от смущения.

– Я согласна с тем, что абати ни за что не удастся подвигнуть на поход против столицы фангов, поэтому, сын Орма, я поддерживаю приказ Джошуа, и слова, в которых я все это изложила, принадлежат не мне, а ему.

– Хорошо, повелительница, я сделаю все, что в моих силах. Но последствия этой затеи пусть падут на головы твоих советников. Я прошу тебя выделить мне двести пятьдесят горцев под началом Яфета, и пусть он сам выберет их. Они нужны мне, чтобы осуществить все так, как задумано.

– Будет по-твоему, – пообещала она.

Мы поклонились и ушли. Проходя мимо членов совета, мы услышали, как Джошуа заявил намеренно громко, чтобы его слова достигли наших ушей:

– Наконец-то мы указали язычникам их настоящее место.

Оливер вспылил и так резко повернулся к принцу, что тот отскочил, боясь, как бы Орм его не ударил.

– Остерегись, твое высочество, – прошипел капитан, – как бы еще раньше, чем мы окончим дело, тебе самому не указали твое место, несколько пониже вот этого… – Оливер многозначительно взглянул на землю.

Работа по прорытию туннеля началась и оказалась столь же трудной, сколь и опасной. К счастью, кроме пикрата мы захватили с собой несколько ящиков динамита, и теперь он очень пригодился для подрывных работ. В стене туннеля проделывали отверстие, закладывали мину, а потом все отступали в гробницу царей и сидели там, пока не происходил взрыв. Когда дым рассеивался, горцы после продолжительного времени спускались в туннель с железными кирками и лопатами и убирали обломки, потом снова закладывали мину, и все повторялось сначала.

Люди задыхались от жары и отсутствия воздуха, двое заболели и умерли. Остальные стали отказываться работать, но Оливер и Яфет убедили их потерпеть, тем более что на расстоянии около ста футов от начала нового туннеля воздух заметно улучшился – быть может, оттого, что мы пересекли какую-нибудь расщелину, по которой притекал свежий воздух. Много хлопот доставляла также вода: пару раз мы натолкнулись на источники, в которых она была насыщена какими-то вредными минеральными солями, страшно разъедавшими кожу. Воду приходилось отводить по деревянным желобам.

В таких едва выносимых условиях работали Оливер, Квик, я и горцы. Хиггс поначалу пытался помогать им, но вскоре выяснилось, что он не переносит жару, поскольку слишком полный, и плюс ко всему страдает одышкой. В итоге профессор стал наблюдать за тем, как переносят щебень и камни в гробницу царей, следить за ящиками с взрывчаткой и тому подобное. Надо признаться, занимался он этим бегло, а в действительности все свое время посвящал каталогизации и описанию древностей и групп скелетов, находившихся в гробницах, и изучению остатков пещерного города. Конечно, бедному профессору, любителю старины, была не по душе наша работа, ведь она преследовала прямо противоположную цель.

– Подумать только! – возмущался он. – Я, всю жизнь проповедовавший охрану объектов культурного наследия, теперь вынужден принимать участие в разрушении самого замечательного памятника минувших веков. Мы все вандалы! Что страшного в том, если абати погибнут? Разве прежде них не исчезало с лица земли множество и более достойных народов? Пусть даже и мы погибнем вместе с ними, лишь бы уцелел этот изумительный сфинкс, которым станут восхищаться грядущие поколения. Во всяком случае, я счастлив, что видел его. Черт возьми! Какой-то идиот снова завалил щебенкой череп номера четырнадцатого!

Мы трудились в шахте без устали, сменяя друг друга и не останавливаясь ни на мгновение. Оливер руководил работами днем, Квик – ночью, и так в течение недели, после чего они менялись. Иногда Вальда Нагаста спускалась к нам посмотреть, что удалось сделать, и приходила в основном в те часы, когда Оливер отдыхал. Под тем или иным предлогом они вдвоем отправлялись бродить по развалинам пещерного города или другим темным закоулкам. Напрасно я предупреждал капитана, что за каждым их с Македой шагом следят, что каждое их слово и движение замечают шпионы, что я лично дважды натыкался на соглядатаев, – мой молодой друг и слушать меня не хотел. Он лишь на два-три часа в неделю покидал подземный город, чтобы подышать свежим воздухом. Он устроил себе постель в святилище внутри древнего храма и спал там, охраняемый лишь верным Фараоном, не покидавшим хозяина даже в шахте. Забавно было видеть, как преданное животное мало-помалу привыкло к темноте, тем более что развитый нюх никогда не подводил Фараона. Постепенно он постиг все особенности процесса подрывной работы, и когда, готовясь к взрыву, мы закладывали детонатор, пес поворачивался и, не дожидаясь людей, убегал из туннеля.

Однажды ночью едва не разыгралась трагедия, которой я боялся, и она наверняка случилась бы, не будь Фараона. Около шести часов вечера Оливер освободился после почти восьмичасового беспрерывного пребывания в туннеле и передал наблюдение за работами Хиггсу, пока Квик не заступит на место. Я весь день занимался с новобранцами, один полк которых взбунтовался. Большинство солдат заявили, что им нужно идти домой на сенокос. Я пожаловался Македе, и ей пришлось строго наказать зачинщиков мятежа. Когда мы наконец-то усмирили недовольных солдат, дочь царей, которую сильно расстроили все предшествующие события, отослала провожатых и попросила меня спуститься с ней в туннель.

У входа она увидела Орма – создалось впечатление, что они условились встретиться там, – и после того, как он доложил ей обо всем сделанном за день, они взяли каждый по лампе и отправились осматривать какой-то закоулок подземного города. Я пошел за ними на небольшом расстоянии, но не из любопытства и не из желания еще раз увидеть пещерные древности, которыми был сыт по горло, а лишь потому, что подозревал за ними слежку. Вскоре они скрылись за углом, где, как я знал, находился тупик. Я погасил свою лампу, сел на упавшую колонну и стал ждать, пока не увижу свет их лампы, чтобы вовремя ретироваться. Я был очень подавлен и глубоко задумался, как вдруг меня вывел из оцепенения необычный звук. Я зажег спичку, и она осветила фигуру и лицо человека, в котором я тотчас признал одного из телохранителей Джошуа, хотя, конечно, не смог понять, идет ли он в ту сторону, где скрылись Оливер и Македа, или уже возвращается оттуда.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

– Какая тебе до этого забота, врач? – дерзко ответил он.

Спичка потухла, и, прежде чем я успел зажечь новую, шпион исчез. Первым моим движением было предупредить Македу и Оливера, что за ними следят, но потом я подумал, что это неудобно и что шпион все равно удалился и на сегодня оставил их в покое. В итоге я отказался от своего намерения и возвратился в гробницу царей, чтобы помочь Хиггсу. Вскоре вслед за мной пришел Квик, причем задолго до того, как настал его черед заступать на работу. Он не слишком доверял профессору и не полагался на него как на руководителя саперных операций. Увидев, что сержант на месте, мы с Хиггсом покинули душный тесный туннель и в течение часа или двух занимались археологическими разысканиями, что являлось для нас блаженным отдыхом. Устав осматривать древности и поделившись друг с другом опасениями, которые внушало нам поведение Оливера, мы направились к древнему храму. Орм был там и ждал нас с обедом, который нам доставляли из дворца. Поев, мы накормили Фараона и закурили трубки. Тут-то я и сообщил капитану про шпиона, которого застукал за выслеживанием возлюбленных.

– Что за ерунда? – возмутился Орм, сильно покраснев по своему обыкновению. – Македа повела меня показать древнюю надпись на колонне в северной части пещеры.

– В таком случае ей скорее следовало бы взять с собой меня, дорогой мой мальчик, – покачал головой Хиггс. – Как выглядит эта надпись?

– Не знаю, – ответил капитан с виноватым видом. – Дочь царей не смогла отыскать ее в темноте.

Наступило молчание, которое я прервал первым:

– Оливер, по-моему, вам лучше не ночевать здесь одному. У вас слишком много врагов.

– Глупости, – ответил он, – хотя Фараон и вправду что-то беспокоился нынче ночью, а когда я проснулся среди ночи, мне послышались шаги.

– Приходите спать во флигель вместе со всеми.

– Нет, это неудобно. У сержанта сегодня трудная работа, он сильно устанет, и я обещал сменить его около часа пополуночи, если он позовет меня. – Орм указал на полевой телефон, привезенный нами из Англии, который стоял теперь подле него, и прибавил: – Вот если бы у нас имелось еще ярдов сто проволоки, я отправился бы с вами. Но, увы, ее нет, а я не могу лишиться связи с работами. – В это мгновение раздался звонок, и Оливер бросился к аппарату. В течение пяти минут он отдавал краткие и непонятные для нас распоряжения. – Вот видите, – сказал он, кладя трубку, – если бы меня здесь не было, у них сейчас обвалился бы потолок, задавило бы много народу. Нет-нет, я не отойду от телефона, если только не пойду в туннель, а я слишком устал и хочу поспать. Ладно, не волнуйтесь за меня. Со мной револьвер, телефон и Фараон – значит, я в полной безопасности. Спокойной ночи. Идите-идите, завтра мне рано вставать, я буду ложиться.

Около пяти часов утра нас с Хиггсом разбудил стук в дверь. Я встал и отпер. Вошел Квик, и по его усталому грязному лицу и мокрому платью мы поняли, что он явился прямо с работы.

– Капитан зовет вас как можно скорее, – сообщил он.

– В чем дело, сержант? – спросил Хиггс, пока мы одевались.

– Сами увидите, профессор, – последовал лаконичный ответ, и большего мы от Квика так и не добились.

Через пять минут мы уже бежали среди густой тьмы подземного города и каждый из нас держал в руке лампу. Я первым добрался до развалин храма, потому что Квик, вероятно, утомился и отстал от меня, а Хиггс вообще не в состоянии был быстро двигаться в душной пещере. У дверей стояла высокая фигура Орма с зажженной лампой. Он ждал нас. Подле него сидел огромный Фараон, который, учуяв знакомых, запрыгал, задорно виляя хвостом.

– Сюда, – пригласил Орм тихим торжественным голосом, – сейчас вы удивитесь. – Он ввел нас в помещение, где спал. В дверях он на мгновение задержался, опустил лампу, указал на какой-то темный объект, лежавший на полу, и сказал: – Посмотрите!

Мы увидели труп мужчины, подле него валялся нож, очевидно, выпавший у него из руки. С первого же взгляда мы узнали это лицо, хотя теперь оно было вполне мирным и казалось принадлежавшим спокойно спящему человеку. Присмотревшись внимательнее, мы содрогнулись: горло мужчины немного пониже подбородка было буквально выдрано с мясом.

– Шадрах! – воскликнули мы в один голос.

Да, это был наш бывший проводник, который предал нас. Шадрах, который, спасая свою жизнь, указал нам путь к спасению профессора. Человек, которого за это простили, помиловали и дали ему свободу. Я не верил собственным глазам.

– Кошка вышла погулять и встретила собаку, – грустно пошутил Квик.

– Вы понимаете, что случилось? – сухо и жестко спросил Оливер. – Пожалуй, будет лучше, если я все объясню по горячим следам. Шадрах, похоже, забрался сюда нынче ночью – не знаю, в котором часу, поскольку я крепко спал, – преследуя вполне определенную цель. Но он забыл о существовании своего старого врага – Фараона, и пес загрыз его. Вы видели, что он сделал с горлом злодея? Когда Фараон атакует, он не рычит. Шадрах не мог ни крикнуть, ни отбиться – нож он выронил. Когда примерно час назад меня разбудил телефонный звонок, пес крепко спал, потому что привык к звонкам, и его голова лежала на трупе Шадраха. Теперь главный вопрос: зачем Шадраху забираться ко мне ночью с ножом?

– Как зачем? – удивился Хиггс. – Он хотел убить вас, капитан, а верный Фараон оказался начеку. Этот пес – самое ценное приобретение, которое вы когда-либо сделали, друг Оливер.

– Я понимаю, – кивнул Орм, – что Шадрах явился убить меня, но кто послал его? С чего вдруг такое произошло, ведь Кошку помиловали, а с абати у нас мир?

– Над этим вопросом можно ломать голову до конца своих дней, капитан, – усмехнулся Квик, – но, если подумать хорошенько, догадаться не так уж сложно.

Гонца с известием о покушении на жизнь Орма срочно отправили во дворец, и через час прибыла Македа в сопровождении Джошуа и нескольких членов государственного совета. Когда она своими глазами увидела труп и поняла, в чем дело, то сильно испугалась и резко спросила своего дядю, что он думает по поводу такого вопиющего инцидента. Он тотчас заявил и клятвенно заверил и дочь царей, и всех остальных, что понятия не имеет об этом скверном проступке. Все немного успокоились, предположив, что Шадрах пытался отомстить язычникам в лице Орма за прежние обиды и получил заслуженный отпор. Однако в тот же день бедного Фараона отравили. Он совершил свой подвиг и спас хозяина от смерти. Да будет благословенна его память!