Текст книги "Перстень царицы Савской"

Глава XV. Предчувствие сержанта Квика

С тех пор всех нас, а капитана Орма в особенности, охраняли и днем и ночью. Мы даже на мгновение не были предоставлены самим себе: шпионы и сыщики шныряли вокруг нас без устали, а перед тем как дать нам еду и питье, их отведывали особые люди, чтобы убедиться, что пища не отравлена. Иначе нам, пожалуй, не удалось бы избегнуть участи Фараона. Новые порядки неприятнее всего отразились на Македе и Оливере, которые больше не могли встречаться наедине без того, чтобы не возбудить всеобщее подозрение и не сделаться предметом пересудов по всей стране.

Как ни унизительны были эти предосторожности, они сыграли свою положительную роль: никого из нас, слава богу, не отравили и не перерезали горло, хотя странные происшествия продолжались. Однажды вечером, когда, сидя на холме, мы вчетвером разговаривали, сверху скатилась скальная глыба, лишь чудом не расплющив нас; в другой раз целая туча стрел полетела в нас из кустов, мимо которых мы проезжали верхом, и одна стрела убила под Хиггсом лошадь. Холм и кусты незамедлительно обыскали, но никого не нашли. Кроме того, малый совет раскрыл крупный заговор против нас, в котором, как выяснилось, были замешаны многие военачальники и священнослужители Мура. По законам абати всех их полагалось казнить, но положение в стране было таково, что Вальда Нагаста не решилась принять жестких мер против государственных преступников, а ограничилась тем, что вынесла им суровое предупреждение. Мы старались держать себя в руках и ни в коем случае не разжигать конфликты, и это разумное поведение принесло свои плоды: через некоторое время наши дела заметно улучшились.

Однажды во дворец пришли пастухи якобы с важным сообщением. Доверенные люди повелительницы выслушали их. Те, тяжело дыша и путаясь в словах, рассказали, что по обыкновению пасли коз на западных отрогах гор во многих милях от Мура, как вдруг заметили внезапно выросший на вершине холма конный отряд из пятнадцати фангов. Враги набросились на мирных поселян, скрутили им руки веревками и завязали глаза, как будто собирались забрать в плен, вдоволь поиздевались над насмерть перепуганными пастухами, когда те на коленях умоляли отпустить их домой, после чего развязали и велели передать Вальде Нагасте, государственному совету и четверым белым язычникам дословно следующее: «Если белые дьяволы хотят разрушить бога Хармака, пусть поторопятся, ибо в противном случае его голова, согласно пророчеству, будет спать над равниной Мура, а едва она окажется над Муром, фанги последуют за ней, ибо теперь они точно знают, как это осуществить». Потом фанги посадили дрожавших от страха пастухов на камень и под страхом смерти велели им не двигаться, пока не скроются всадники, после чего бежать во дворец дочери царей и исполнить приказание, что абати и поспешили сделать.

Данное происшествие тоже расследовали, и, как всегда, безрезультатно: никаких следов пребывания фангов не нашли, кроме одного брошенного копья, древко которого было врыто в землю, а наконечник предостерегающе указывал на Мур. Незадолго до выяснения обстоятельств шел дождь, и он, по всей вероятности, смыл отпечатки конских копыт. Призвали капитана, сержанта и меня, но нам тоже не удалось выяснить, каким образом фанги проникли в Мур и как удалились оттуда. Все известные проходы строжайшим образом охранялись, значит, фанги отыскали какую-то новую дорогу, а там, где прошли пятнадцать человек, при желании могли пройти и пятнадцать тысяч.

Вальда Нагаста обещала крупную награду тому, кто обнаружит тайный путь; вызвались местные следопыты, но все их усилия оказались напрасными, и абати, которые привыкли чувствовать себя в безопасности, не на шутку перепугались. Рассказ о внезапном появлении фангов с ужасающими подробностями переходил из уст в уста и вскоре стал одной из главных тем общения горожан. Самоуверенность и бахвальство абати, нелепые рассуждения о твердыне старого Мура улетучились за один час. Теперь в каждом доме говорили только о могучем, хорошо вооруженном и дисциплинированном войске фангов, у которых каждый мужчина прошел военную подготовку и обязан был служить в войске. Так какая же участь ожидает культурный и домовитый мирный народ, который добровольно отказался от военных тягот, если вражеское войско внезапно нападет на него? Абати кричали, что их обманули, и требовали казнить главных деятелей государственного совета. Белоручка, неженка и трус Джошуа, утративший всякое уважение соплеменников, поспешил на время скрыться из глаз, и только мужественная Вальда Нагаста оставалась общепризнанным вождем своего народа, который внезапно вспомнил, что дочь царей уже давно призывала абати сформировать боеспособное войско, чтобы в случае внешней угрозы суметь защитить себя.

Другой темой, занимавшей население, являлось пророчество фангов об идоле Хармаке: раньше, чем закончится жатва, его голова будет спать над равниной Мура. Как это понимать? Если разрушить идола до основания, то он никак не прилетит в Мур. Значит, его надо уничтожить? Но сами абати не могли этого сделать, а полагались лишь на нас, язычников, поэтому мы в одночасье стали очень популярны в народе. Нам льстили, за нами ухаживали – все, даже Джошуа; нам кланялись при встрече и с огромным интересом наблюдали за нашей работой. Покушения на нас, недоразумения, неприятности и обиды, о которых я рассказывал, внезапно прекратились. Вместо бедного Фараона нам подарили нескольких отличных собак, которых никто не травил; каменные глыбы на нас не падали, стрелы вокруг нас, когда мы ездили верхом, не свистели. Посовещавшись, мои товарищи решили даже отказаться от охраны (конечно, более других в этом был заинтересован Оливер), поскольку народ абати отныне и не помышлял нас убивать, а наоборот, сдувал с нас пылинки, холил и лелеял. Только у меня одного на душе скребли кошки, и я не уставал повторять друзьям, что, может статься, внезапно ветер подует в другую сторону и мы очутимся в неблагоприятном положении.

Будни наши протекали в беспрерывной работе. Мы работали, работали, работали. О, это было нелегкое дело – проложить туннель в девственной скале руками первобытных туземцев, а ведь туннель требовалось закончить не когда угодно, а к определенному сроку. Возникали тысячи самых непредвиденных и неожиданных затруднений, и одно за другим мы их устраняли. Никто из работников абати не погиб при строительстве; мало того, мы свели к минимуму производственный травматизм, и вся ответственность за жизни людей и за грандиозное предприятие лежала на плечах Оливера Орма, который, хотя и имел диплом инженера, не обладал достаточным опытом в подобных делах. Надо воздать ему должное: он поистине героически справлялся с трудностями, организовывал и вдохновлял людей и сам трудился, не покладая рук и всюду поспевая. Вкрадись в его расчеты малейшая ошибка, весь титанический труд сотен людей оказался бы пустой тратой времени: пусть читатели не забывают, что мы взяли на себя задачу взорвать идола фангов, а не просто какой-то кусок скалы. Наконец огромную важность имела мощность взрыва. Хотя у нас было довольно взрывчатки, обладавшей огромной разрушительной силой, следовало надлежащим образом распределить ее во избежание нежелательной утечки газов при их расширении.

В результате сверхчеловеческих усилий туннель мы построили. Весь запас взрывчатки, составлявший полный груз четырех верблюдов, мы разместили в отдельных камерах, каждая из которых была такого объема, что в ней как раз умещалось предназначенное количество смертоносного вещества. Камеры мы выдолбили в той самой скале, из которой был высечен сфинкс. Они располагались примерно в двадцати футах друг от друга, хотя, будь у нас больше времени, мы увеличили бы это расстояние до сорока футов, чтобы сила взрыва возросла. Согласно математическим выкладкам Оливера, камеры находились в самом центре основания идола, на тридцать футов ниже туловища. В действительности расчет был не идеально точным: камеры оказались несколько восточнее, ближе к голове сфинкса и чуть-чуть выше, чем планировал наш инженер. Но если учесть, что Орму так и не удалось произвести обмер колоссальной статуи, которую он видел всего-навсего один раз, сзади и при условиях, нисколько не располагавших к инженерным занятиям, приходится только удивляться незначительности математических погрешностей. Поистине замечательно, что наш план, задуманный всего лишь как гипотеза, был претворен в жизнь с высокой степенью инженерной точности.

Итак, взрывчатку и детонаторы разместили, где положено, проволоку подвели к батарее – все это Орм и Квик подготавливали своими руками в темном душном подземелье. Теперь требовалось заполнить камнями и замуровать туннель, не повредив при этом проволоку, чтобы газы, выброшенные при взрыве, не устремились по линии наименьшего сопротивления – по туннелю в гробницу царей. Пришлось пробить в скале небольшой канал для проволоки во избежание риска нечаянно оборвать ее.

Произвести взрыв мы условились в ночь полнолуния, когда, как нам сообщили, основываясь на данных лазутчиков, в городе Хармаке состоится свадьба сладкоголосого египетского певца, то есть моего сына, с дочерью султана Барунга. Выбор пал именно на эту ночь, потому что султан заверил: пока не завершится праздник по случаю свадьбы, фанги не начнут войну против Мура. Меня вполне устраивало, что взрыв произойдет в ночь праздника, ведь это означало, что моего сына наверняка не окажется внутри идола. Удачным стечением обстоятельств было и то, что многие жрецы и воины фангов в ту ночь собирались покинуть сфинкс для участия в торжествах, а мы с товарищами не хотели лишнего кровопролития.

Наступил решающий день. Оставалось лишь завалить туннель камнями и обломками скал, и около ста туземцев с самого утра без устали занимались этой работой. Провода провели в то помещение, где Фараон выгрыз Шадраху горло, и присоединили к электробатарее. Мы вчетвером сидели вокруг нее, как колдуны возле котла, в котором варится дьявольское зелье. Но в сложившихся обстоятельствах и в нашем положении нам было не до шуток. Похудевший и побледневший Орм вообще не мог ни есть, ни курить, ни разговаривать – мне с трудом удалось упросить его выпить немного местного вина. Он не нашел в себе сил пойти посмотреть, как заканчивают замуровывать туннель, и проверить целость проводов.

– Адамс, сделайте это за меня, – прошептал он, – а у меня больше нет сил. Пусть будет, как будет.

В полдень мы пообедали, Оливер улегся на кровать и крепко заснул. Около четырех часов пополудни туземцы под наблюдением Квика завершили замуровывание, сделав все, что требовалось, и их отпустили из подземного города по домам. Тогда мы с Хиггсом взяли светильники и пошли осматривать проложенные в неглубокой канавке провода на предмет их сохранности. Найдя их в полном порядке, мы вернулись в храм и у дверей столкнулись с Яфетом, который за все время строительства проявил себя самым положительным образом. Скажу больше: без помощи этого человека, которому беспрекословно подчинялись все горцы, нам, наверное, не удалось бы пробить туннель в отведенный срок. При тусклом свете ламп мы увидели, что Яфет чем-то напуган.

– Что случилось? – спросил я.

– Врач, – ответил он, – у меня есть слова, которые предназначены только для ушей капитана Орма. Проведи меня к нему.

– Яфет, капитан спит, не надо его тревожить, – объяснил я ему.

Но горец продолжал стоять на своем. Забеспокоившись, что дело неладно, мы вошли в небольшое помещение и разбудили Оливера. Он тревожно вскочил, решив, что в шахте случилось какое-то несчастье.

– В чем дело? – спросил он, глядя на Яфета мутными глазами. – Фанги перерезали провода?

– Нет, сын Орма, много хуже: я узнал, что принц Джошуа составил заговор и собирается увезти Вальду Нагасту.

– Что?! Говори четко и подробно, – велел Оливер.

– Господин, у меня есть родственник, только не спрашивай, как его зовут; так вот, он служит принцу Джошуа. Мы выпили с ним по чаше вина, и оно развязало ему язык. Он кое-что сообщил мне, и я ему поверил. Весь наш народ и сам принц хотят, чтобы вы разрушили идола фангов, поэтому хитрый Джошуа на время оставил вас в покое. Но он не такой дурак, когда это касается его шкуры и власти. Он знает, что будет, если вам удастся ваше дело, и боится, как бы абати из благодарности не потребовали возвести вас в ранг первых людей государства.

– В таком случае он полный остолоп, – перебил горца Квик. – Абати вообще не понимают, что такое благодарность.

– Он боится, – уклончиво продолжал Яфет, – что дочь царей осыплет вас, белых, своими милостями и особенно отличит одного из вас. – Тут Яфет понимающе посмотрел на Орма, и капитан, смутившись, отвел взгляд в сторону. – Принц обручен с Вальдой Нагастой и желает жениться на ней по двум причинам: во-первых, этот брак сделает его первым человеком в стране, а во-вторых, он уверил себя, будто любит ее и боится потерять. Поэтому он решился на хитрость.

– На какую именно? – нетерпеливо спросил сержант, которого раздражала медлительность Яфета.

– Не знаю, – ответил горец, – и не думаю, чтобы мой родственник был посвящен в планы Джошуа, иначе он поделился бы со мной. По его мнению, заговорщики увезут дочь царей в замок принца на одном из дальних концов озера, в шести часах верхом отсюда, и там принудят ее к обряду бракосочетания.

– Понятно, – сказал Орм. – А когда это произойдет?

– Опять-таки не знаю, господин. Все, что родственник по секрету шепнул мне, я решил передать тебе. Я пытался выяснить у него про время, но он ответил только, что, вроде бы, все это случится на другой день после ближайшей субботы.

– До субботы еще целых пять дней, а значит, дело терпит, – со вздохом облегчения произнес капитан. – Твоему родственнику, Яфет, можно доверять?

– Нет, господин, не особенно. Он брехун еще тот – все люди так считают.

– Ладно, Яфет, спасибо за сведения, но можно было и не будить меня, а сообщить попозже. Ступай проверить, все ли в порядке в шахте, и возвращайся сюда.

Яфет поклонился и вышел.

– Что скажете об этой истории, друзья? – спросил Оливер, как только горец исчез.

– Вранье, – пробурчал Хиггс. – На Востоке все любят чесать язык, и это одна из местных сплетен. Как не посплетничать о царице? – Он помолчал и взглянул на меня: – Вы, Адамс, со мной согласны?

– Пожалуй, да, профессор. Если бы родственник Яфета в самом деле располагал информацией, он рассказал бы ему куда подробнее. Мой совет: давайте пока помалкивать об этом, и не дай бог хоть словом обмолвиться Македе. Зачем зря тревожить ее?

– Конечно, – с готовностью согласился Орм. – Твое мнение, Квик? – обратился капитан к сержанту, который стоял в углу комнаты и сосредоточенно разглядывал пол.

– Я здесь, капитан, – рассеянно ответил тот, выходя из задумчивости и вытягивая руки по швам. – Прошу прощения, господа, но я не согласен со всеми вами. Полагаю, все это вполне может оказаться правдой, потому как Яфет – парень хоть и глупый, но честный, а такие люди берутся за палку с нужного конца. Раз уж Яфет поверил родственнику и даже не постеснялся рассказать об этом господину Орму, значит, за этим что-то кроется, ведь дыма без огня не бывает.

– Хорошо, я все понял. Допустим, ты прав, сержант. Что же нам следует предпринять? Дочери царей мы ничего говорить не будем, а я не могу покинуть свой пост раньше десяти часов вечера. Что ты там рисуешь? – Орм указал на пол, где Квик что-то чертил пальцем в пыли. – Что это такое?

– План покоев госпожи Македы, капитан. Она обмолвилась вам, а я случайно услышал, что собирается лечь спать при заходе солнца, так как почти не спала прошлой ночью и хотела бы хорошенько отдохнуть накануне важных событий. Ее спальня вот здесь, так? Впереди другая комната, где спят ее служанки, а позади – высокая стена и ров, через которые во дворец не пробраться.

– Я немного подправлю вас, сержант, – прервал его Хиггс. – Я получил у госпожи разрешение снять план ее дворца для научных целей: хочу включить его описание и зарисовки в свою новую книгу, которую напишу, когда мы вернемся в Англию. Так вот, впереди тянется небольшой коридор шириной в шесть футов и длиной в двенадцать, который ведет из помещения для стражи в личные покои дочери царей.

– Совершенно верно, профессор, и в этом коридоре, если я не ошибаюсь, имеется поворот, так что два хорошо вооруженных человека могут засесть там и выдержать натиск целой толпы. Предположим, вы, профессор, и я отправимся в этот коридор и устроимся на ночь в комнате стражи, которая пока пустует, потому что охрана стоит у ворот дворца.

– Вы собираетесь покинуть нас в такой ответственный момент? – недовольно спросил я товарищей.

– Мистер Адамс, мы здесь больше не особенно нужны, все работы окончены, – начал убеждать меня Квик. – Капитан сам взорвет мину, а если у него не получится, то ни профессор, ни я не в состоянии помочь. Вы как доктор на всякий случай оставайтесь с капитаном, а Яфет пусть наблюдает за целостью проводов. Как вам мой план, друзья?

– Сержант, вы лишаете меня возможности стать свидетелем такого грандиозного зрелища! Я мечтаю взобраться на вершину скалы и посмотреть, что произойдет, – ответил профессор.

– Вы все равно ничего не увидите, мистер Хиггс, – вмешался Орм, – кроме разве что отблеска взрыва на небе. Пожалуйста, я вас прошу отправиться вместе с Квиком. Я согласен с тем, что не следует зря пугать Македу, но я волнуюсь за нее, а если вы возьмете под охрану ее покои, я буду уверен, что с ней все в порядке, и вы облегчите мне тяжелый груз ответственности.

– Договорились, решено, – махнул рукой Хиггс, – мы сейчас же идем. Вот что, сержант, нам надо захватить с собой второй телефонный аппарат, поскольку капитану он больше не нужен. Проволоки нам хватит, чтобы дотянуть до дворца, и, если нам удастся настроить эту штуку, мы будем переговариваться и сообщать друг другу, какова обстановка.

Через десять минут сержант с профессором собрали все необходимое. Квик подошел к Орму, стал по стойке смирно и отрапортовал:

– К походу готов, господин капитан! Какие будут распоряжения?

– Вы знаете свои задачи, сержант, – ответил Орм, нехотя отрывая взгляд от маленькой электробатареи, на которую он смотрел так, словно это живое существо. – Ровно в десять, то есть через два часа, я нажму эту кнопочку. Что бы ни случилось, операцию ускорить нельзя, иначе может погибнуть сын доктора, да и вообще число жертв увеличится. Шпионы донесли, что свадьбу начнут праздновать через три часа после восхода луны, не раньше. Итак, ровно в десять я нажму кнопку, а что произойдет дальше – знает только Бог. Если вдруг я через какое-то время не присоединюсь к вам, лучше будет, если вы придете сюда, – не исключена возможность какого-нибудь несчастного случая. Все, сержант, включайтесь в новую операцию. Звоните нам по телефону, если он будет работать, и ждите нас с доктором около половины одиннадцатого. Прощайте!

– Прощайте, капитан, – ответил Квик, пожал Орму руку и, не говоря ни слова, взял лампу и вышел из комнаты.

Что-то заставило меня пойти за ним, а капитан и профессор еще некоторое время о чем-то спорили. Мы с сержантом прошли ярдов пятьдесят по безмолвному, ужасному подземному городу, темные пасти которого зияли по обе стороны от нас, после чего Квик остановился и спросил:

– Вы верите в предчувствия, доктор?

– Нет, – ответил я как можно убедительнее.

– Рад это слышать, а то у меня было сегодня дурное предчувствие: мне мнилось, что я больше никогда не увижу ни вас, ни капитана.

– Глупости, сержант, – осердился я, – вы городите чушь. У вас расстроились нервы от переутомления при прокладке туннеля.

– Да, наверное, доктор. Как бы то ни было, если вы вернетесь домой и привезете с собой немного золота, не забудьте про трех моих племянниц. Не говорите о моем предчувствии капитану, пока не закончится эта ночь, – не дай бог, он разволнуется, а ему сейчас нужно сохранять хладнокровие. Но если я действительно больше не увижу его, передайте ему, что Сэмюэл Квик благословил его перед смертью. Благословляю и вас, доктор, и вашего сына. Надеюсь, вы скоро свидитесь. Ой, сюда идет профессор. Прощайте.

Через мгновение мы расстались, и я долго смотрел вслед Квику и Хиггсу, пока обе звездочки их ламп не растворились во мраке.

Глава XVI. Как Хармак прилетел в Мур

Я возвращался в храмовую пещеру в угнетенном состоянии и мрачных раздумьях, ориентируясь по линии телефонной проволоки, моток которой профессор и сержант разматывали по мере того, как продвигались в сторону дворца. Я не верил в предчувствие сержанта и считал, что ему просто нужно хорошо выспаться и несколько дней отдохнуть. Однако его заключительные слова и тон, каким он их произнес, взвинтили мне нервы и разбередили душу. Я вошел в помещение, где в одиночестве сидел Оливер, – Яфета он отправил сторожить провода, поскольку очень тревожился за их сохранность.

– Я переживаю за Македу, доктор, – признался он мне. – Что, если во всех этих сплетнях есть доля истины? Она хотела быть с нами, со слезами просила, чтобы ей позволили прийти сюда. Но я не согласился, чтобы она присутствовала здесь, когда я нажму кнопку, мало ли что? Только и жди какой-нибудь беды, ведь сотрясение почвы может вызвать обвал или нечто подобное. В общем, я ей не разрешил. Я бы советовал и вам долго не задерживаться в пещере. Лучше отправляйтесь во флигель и оставьте меня одного.

– Нет, Оливер. Сегодня я ни за что вас не послушаюсь. Нельзя возлагать такое ответственное дело на плечи одного человека, даже очень сильного духом.

– Спасибо, доктор. Думаю, ничего страшного со мной не случится. Не упаду же я в обморок? С чего бы это? Хотя я жалею, что мы не устроили так, чтобы произвести взрыв из флигеля дворца, а ведь мы могли бы изобразить такую штуку, присоединив телефонные провода к остальным.

– Вас беспокоит что-то по технической части, Оливер?

– Сказать по правде, я не уверен в батарее; аккумуляторы у нас новые, но слабенькие, потому что на них не лучшим образом повлияли климатические условия, и я усомнился, подействуют ли эти приборы на большом расстоянии, поэтому и решил произвести взрыв отсюда. Ой, телефон звонит. Значит, Хиггс и Квик дотянули моток и установили связь. Ответьте, пожалуйста.

Я взял трубку и услышал бодрый голос профессора:

– Алло, добрались благополучно. Мы сейчас в передней собственных покоев Македы. Дворец на удивление безлюден – всего один часовой. Говорит, что все, кроме дочери царей и нескольких ее служанок, из страха попрятались в городе.

– А чего они боятся?

– Что на дворец упадут обломки скал после взрыва.

– Это вам часовой сказал? – спросил я с удивлением.

– Ага. Он не хотел пускать нас во дворец и уверял, что мы действуем вопреки воле принца Джошуа, чтобы язычники не смели приближаться к частным владениям Вальды Нагасты.

– А вы что?

– Мы его не послушались, и он побежал жаловаться начальству.

– Как там сержант? Что-то у него нынче неважное настроение…

– Да ничего, вроде бы. Сидит в углу и что-то бормочет. Походит на впавшего в меланхолию разбойника. Разложил вокруг винтовки, револьверы, ножи. Алло! Подождите секундочку! – Последовала довольно долгая пауза, потом снова раздался голос Хиггса: – Все в порядке. Одна из служанок Македы услышала наши голоса и зашла узнать, кто здесь. Когда дочери царей доложат, что это мы, она наверняка нас навестит – так ее девушка сказала; еще она добавила, будто госпожа страшно взволнована, не спит и мечется туда-сюда.

Хиггс оказался прав: не прошло и десяти минут, как телефон снова зазвонил, и на этот раз говорила Македа. Я тотчас передал трубку Оливеру и забился в дальний угол. Он долго беседовал с царицей, потом резко повесил трубку и указал на часы, лежавшие рядом с батареей:

– Без пяти минут десять, пора.

Эти последние пять минут показались нам веками. Мы сидели, словно каменные статуи, и каждый был погружен в собственные мысли, хотя, откровенно говоря, я утратил ясность сознания. Я лишь смотрел на циферблат, секундная стрелка которого в неверном свете лампы вырастала в моем воображении до невероятных размеров и металась от стены к стене. Орм начал обратный отсчет:

– Пять, четыре, три, два, один – пуск! – И нажал кнопку батареи.

Сию же секунду мощный утес содрогнулся над нами и массивный камень над входом в помещение, где мы сидели, упал и наглухо загородил единственную дверь. На некотором расстоянии от нас обрушивались другие камни и обломки скал, производя ужасный грохот. Я каким-то образом очутился на каменном полу, так как стул, на котором я сидел, выскользнул из-под меня. Потом последовал приглушенный шум, и одновременно с ним там, где воздух с самого сотворения мира был недвижен и спокоен, пронесся вихрь. Лампы погасли, спустя минуту опять раздался гул, как будто что-то огромное и тяжелое упало на поверхность земли вдалеке от нас. Наконец все успокоилось, и воцарились мертвая тишина и мрак.

– Кончено, – произнес Оливер каким-то чужим голосом, который звучал слабо и отдаленно в окружавшей нас непроглядной тьме. – Хорошо ли, плохо ли, но кончено. Хотелось бы как можно скорее узнать, – продолжал он, точно рассуждая сам с собой, – какой урон полторы тонны азоимида нанесли старому сфинксу, но ничего не поделаешь, придется подождать: узнаем, когда сами увидим. Чиркните спичку, доктор Адамс, и зажгите лампы. Что такое? Слышите?

Пока он говорил, откуда-то издали донеслись неожиданные звуки. Как ни слабы они были, мы догадались, что это ружейные выстрелы, раздававшиеся на большом расстоянии. Я ощупью нашарил в темноте телефонную трубку и приложил ее к уху. В мгновение ока все стало понятно. Из ружей стреляли возле другого конца провода, то есть из дворца, и эти залпы раздавались в нашей трубке. Совсем глухо, но отчетливо я расслышал голос Хиггса: «Сержант, еще один отряд!», а Квик закричал ему: «Стреляйте, профессор, да прицеливайтесь лучше, умоляю вас! Вы расстреляли всю обойму. Заряжайте, заряжайте быстрее! Вот новая. А! Этот черт ранил меня, но я тоже ему всадил по первое число – он больше никогда не будет метать копья!»

– Что там такое? – воскликнул я. – На них напали, Квика ранили. Алло! Кто это? Македа, ты? Что у вас случилось? Не слышу! Громче! Она говорит: «Оливер, приходи, на меня напали слуги Джошуа». Капитан, она зовет вас на помощь, – успел я сказать Орму.

Он вырвал у меня трубку, и в ту же секунду на том конце провода раздались крики и частые выстрелы, и связь оборвалась.

– Македа! Македа! – орал он в трубку, но тщетно, – с таким же успехом можно призывать планету Сатурн… – Провод поврежден! – закричал он, швыряя трубку и хватая светильник, который Яфет только что зажег. – Скорее бежим туда! Их там убивают! – Он метнулся к выходу и тут же отступил при виде огромного камня, завалившего дверь. – Господи, кошмар, мы заперты! – проскрежетал он зубами. – Как теперь выбраться отсюда? Как?

Он принялся бегать по пещере и прыгать на стены, подобно испуганной кошке. Трижды он подпрыгивал, пытаясь добраться до карниза, так как помещение не имело потолка, и трижды срывался и падал на каменистый пол. Я обхватил Орма поперек туловища и силой удержал на месте, хотя он отчаянно вырывался из моих рук.

– Успокойтесь, – попросил я, – вы же не хотите расшибиться? Куда вы будете годны, если поранитесь или убьете себя? Делу это не поможет. Дайте мне подумать.

Тем временем Яфет действовал на свой страх и риск. Он тоже слышал крики в телефоне и понял, в чем дело. Сначала он подбежал к огромному камню, загородившему выход, и попытался отодвинуть его, что, конечно, не удалось, – такую глыбу не сдвинул бы и слон. Тогда Яфет немного отступил и внимательно осмотрел камень.

– Я думаю, врач, – обратился он ко мне, – на этот камень можно влезть, только ты помоги мне.

Он указал на массивный стол, на котором стояла электробатарея. Мы подтащили его к выходу, и Оливер, поняв намерение горца, вскочил вместе с ним на столешницу. Потом по указанию Яфета капитан уперся лбом о камень и сделал то, что школьники называют «козлом», а горец влез ему на плечи. Цепляясь пальцами за неровности камня, Яфет по спине Оливера взобрался наверх и очутился на карнизе стены в двадцати футах над полом. Остальное не представляло трудности. Яфет скинул свое полотняное платье, скрутил из него веревку и спустил нам. С ее помощью меня подняли наверх, а потом мы оба втащили Оливера, который, не говоря ни слова, перекинулся через стену, повис на вытянутых руках Яфета и спрыгнул вниз. Настала моя очередь. Я спускался долго и неуклюже – возраст, что поделаешь! – и, наверное, разбился бы, если бы Оливер не подхватил меня. Наконец Яфет соскочил со стены и мягко, как кошка, опустился на землю. До этого он успел передать нам лампы, и через секунду они уже горели, а мы мчались по обширной пещере.

– Осторожнее! – кричал я. – Тут могут валяться обломки скал.

Я был прав. В то же мгновение Оливер зацепился ногой за камень и упал, сильно ударившись. Он тотчас вскочил, но дальше мы уже не могли бежать с прежней скоростью: кругом валялись сотни тонн скал и камней, рухнувших с потолка и преграждавших нам путь. Кое-как мы добрались до пограничного отверстия и в ужасе остановились: струя воздуха, образовавшаяся при взрыве, не нашла выхода и теперь стремительно катила перед собой обломки скал, которыми был завален весь угол пещеры.

– Мы в каменном мешке! – в отчаянии закричал Оливер.

Но Яфет с лампой в руке уже прыгал с камня на камень и вскоре позвал нас, чтобы мы следовали за ним.

– Здесь есть проход, только он очень опасен, – предупредил горец и указал на дыру в стене.

С огромным трудом, ежесекундно подвергаясь смертельной опасности вследствие того, что камни еле держались, мы наконец-то выбрались в первую шахту и бросились вперед. Мы боялись, что массивная деревянная дверь, ведущая в пещеру, завалена камнями, а мы понимали: наших слабых сил ни за что не хватит, чтобы расчистить себе путь. К счастью, наши страхи оказались напрасными: порывом ветра дверь сорвало с петель, и она лежала, разбитая в щепы, – проход был свободен.

Промчавшись по безлюдному и погруженному во мрак дворцу, мы влетели в первую попавшуюся комнату и заметили следы разыгравшейся здесь трагедии – свежие пятна крови на полу. Оливер едва успел указать на них, как из темноты выскочил какой-то человек, как козел из-за куста, и метнулся прочь от нас, зажимая рукой бок, по-видимому, раненый. Мы добежали до коридора, который вел в покои дочери царей, и замерли в ужасе: он был завален телами мертвых и умирающих людей. Один из них, как я заметил, – в отчаянные минуты всегда бросаются в глаза такие детали, каких в обычной жизни просто-напросто не видишь, – сжимал в руке провод нашего полевого телефона. Злодей, наверное, дернул и оборвал его в предсмертной агонии в тот самый миг, когда Оливер пытался докричаться до Македы.