Текст книги "Хрущев: интриги, предательство, власть"

Жажда славы

После отъезда Кагановича в Москву, Хрущев еще два года хозяйничал на Украине. По его оценке, это было спокойное и самое лучшее время в его жизни. Правда, сильно докучали националисты Западной Украины. Они убивали врачей, учителей и всех, кто сотрудничал или даже сочувствовал советской власти. Однако это Хрущева мало волновало. Борьбой с бандитскими формированиями на западе Украины занималось союзное НКВД, а Никита Сергеевич следил только за развитием событий. В основном он занимался внутрипартийными делами. Сталин ему доверял, и он, пользуясь этим доверием, прежде всего, уничтожил тех коммунистов, которые поддерживали Кагановича. На их место Никита Сергеевич назначил своих сторонников.

Хрущеву хотелось прослыть крепким и умным хозяйственником, хотелось, чтобы его заметил и похвалил Сталин. В голове не то что рождались, а роились идеи.

В январе 1948 года, Никита Сергеевич отправил Сталину письмо, в котором изложил свою идею перестройки сельского хозяйства:

«Отдельные паразитические и преступные элементы, – писал он, – присосались к колхозам, пользуются льготами, предоставленными колхозникам, но никакого участия в работе колхозов не принимают. Подобные элементы, используя колхозы, как ширму, занимаются спекуляцией, воровством, самогоноварением и совершают другие преступления».

К письму прилагался проект постановления, где предлагалось предоставить собраниям колхозов право высылки «нежелательных элементов». Причем, срок высылки ничем не регламентировался. Получалось, что ссылка по приговору суда могла когда-нибудь закончиться, а по решению народного суда – нет.

Вот такую инициативу подбросил Хрущев Сталину, Иосиф Виссарионович тут же позвонил Никите Сергеевичу.

– Борьба со спекуляцией, бездельниками и лодырями– дело хорошее, – сказал он, – но где гарантия, что здесь не будет злоупотреблений и под благовидным предлогом не пострадает честный и работящий человек?

– Товарищ Сталин, – встрепенулся Хрущев, – партийная организация республики дает такую гарантию. Я лично возьму все дело под контроль.

Что из этой затеи вышло, стало известно только сейчас. Собрания колхозников использовались для сведения счетов с неугодными и неудобными начальству тружениками полей и животноводов. Больше того, из многих колхозов выселили передовиков, из-за которых повышались нормы выработки. Это было сущее бедствие. Хрущев внимательно следил за тем, кто и как выполняет его директивы. Но в суть дела особо не вникал.

– Сколько ты выселил из своего района бездельников и спекулянтов? – спрашивал он секретаря райкома партии, и если ответ его не устраивал, грозил: – Тебя самого нужно выдворить из района. Ты бездельник или еще хуже – враг народа.

Когда колхозники поняли, что выселять больше некого, а все равно нужно, то в массовом порядке стали избавляться от тех, кто просто физически не мог работать. Выносились общественные приговоры о выселении престарелых колхозников, инвалидов. Подсчитано, что жертвами хрущевской инициативы стали тридцать три тысячи человек.

На пленуме ЦК КП(б) Украины, который состоялся 25 мая 1948 года, Хрущев, как обычно, активно жестикулируя, разглагольствовал: «Борьба за укрепление трудовой дисциплины в колхозах, за образцовую организацию труда должна все время находиться в центре внимания парторганизаций. Борясь с лодырями, со злостными нарушителями дисциплины, с паразитическими элементами сельские коммунисты… расчищают путь для еще более успешного продвижения вперед по пути к коммунизму».

В Москву на имя товарища Сталина шли победные телеграммы и письма по наведению порядка и трудовой дисциплины в колхозах и совхозах. Год выдался урожайным, и Украина успешно справилась с выполнением плана по поставкам хлеба.

– Надеюсь, – сказал Сталин, – что вы достойно оплатили колхозникам по трудодням и оставили им семенной фонд.

Хрущев понял намек.

– Товарищ Сталин, – сказал он, – колхозники всем обеспечены, и они благодарят вас за заботу о них.

Он не мог удержаться, чтобы не лизнуть вождя. В его речах, посвященных сельскому хозяйству, опять появилась задористая живость и запал, исчезнувшие после отставки. В 1948 году по случаю тридцатилетней годовщины образования УССР Хрущев и другие высшие руководители республики были награждены орденами Ленина. В 1949 году, во время празднования десятилетия присоединения западных областей Украины, первые полосы всех газет украшали портреты Ленина, Сталина и Хрущева. Причем, снимки были сделаны таким образом, что на переднем плане находился Хрущев, а уже за ним Ленин и Сталин.

Гладко было на бумаге…

Летом 1949 года семья Хрущева отдыхала в бывшем царском Ливадийском дворце, где четыре года назад проходила встреча Сталина с лидерами западных стран. Хрущев гордо вышагивал по просторным залам дворца, подходил к столу, за которым заседали главы правительств, садился то в одно кресло, то в другое и надувал щеки. В его воображении не Сталин проводил эту встречу, а он сам… «Я им задам перцу, – говорил он сам себе, – покажу кузькину мать. Это Сталин церемонился, а я…»

Хрущева никогда не мучило чувство собственной неполноценности. Он всегда был уверен в себе. Знал, что при любых обстоятельствах может выйти сухим из воды. «Вот как ни ловок был Каганович, – думал он, – а я ведь его легко переиграл». Единственное, что не давало ему покоя – так это зависть. Он завидовал Молотову, Жукову, Берии… Примерял их посты на себя и был убежден, что лично он повел бы все дела лучше. На посту министра иностранных дел он этих там всяких англичан и американцев обвел бы вокруг пальца и слова не дал бы им сказать.

«А взять Жукова. Трижды Герой Советского Союза, маршал, а я разве меньше его был на фронте, – думал Никита Сергеевич, – а мне ни разу не дали Звезду Героя».

Однако свое недовольство он тщательно скрывал за добродушной и открытой улыбкой, мнимой доброжелательностью и простецкой ненавязчивой дружбой. Многие в окружении Сталина считали его недалеким и ограниченным человеком, а он, будучи, как говорится, себе на уме и не пытался кого-либо переубедить в обратном. Он избрал другую тактику – неизменно быть на виду у Сталина. Когда Иосиф Виссарионович заговорил о необходимости увеличения производства сельскохозяйственной продукции, он тут же выступил с новой инициативой – завалить страну мясом и салом.

– А как вы это сделаете? – спросил Сталин. – Для развития животноводства нужна кормовая база. А ее очень не просто создать.

– Товарищ Сталин, я все продумал, – сказал Никита Сергеевич. – Чтобы обеспечить животных кормами, нужно увеличить посевные площади под кукурузу и чу-мызу.

– А как же быть с производством пшеницы? – усомнился Сталин. – Стране нужен хлеб.

Хрущев и здесь нашелся.

– За счет лучшей пахоты и внесения удобрений, – сказал он, – мы повысим урожайность.

В логике Хрущеву было трудно отказать. В спешном порядке тогдашний министр сельского хозяйства

В. Мацкевич был откомандирован в Китай для закупки семян чумызы. Десятки тысяч гектар лучших украинских черноземных полей были отданы под посевы этой незнакомой культуры. Стали ожидать кормового чуда. Однако из хрущевской затеи ничего путного не вышло. Тут, как говорится, гладко было на бумаге… Чумыза дала низкие урожаи. Это был сильнейший удар по всему животноводческому комплексу. Однако, всю эту круто заваренную кашу, Хрущеву не пришлось расхлебывать. Его к этому времени Сталин отозвал в Москву, а его сменщики бросились к Мацкевичу с просьбой выделить корма для содержания животных. Никто не мог понять, как Украина, считающаяся житницей всей страны, не имеет своей кормовой базы. О том, что в этом большая «заслуга» Никиты Сергеевича, как-то не вспоминали.

Людские судьбы

Отзыв Хрущева из Украины в Москву не был для него неожиданным. Находясь в Киеве, он внимательно следил за событиями, происходящими в столице, знал, что наибольшим доверием у Сталина пользовались Маленков и Берия. Они часто встречались и о чем-то подолгу говорили. С другими членами Политбюро Иосиф Виссарионович практически не общался. Молотов находился в опале из-за своей жены Полины Жемчужиной. Ее настоящая фамилия – Карповская Перл Семеновна, а Жемчужина – подпольная партийная кличка. Она работала наркомом рыбной промышленности. Никита Сергеевич знал ее как делового и активного работника, знал он и то, что она была арестована по личному указанию Сталина. В поздних воспоминаниях Хрущев скажет, что Сталин сделал это в силу своих садистских наклонностей. Чтобы держать своих соратников на коротком поводке, он, мол, арестовывал их жен. Однако сам Молотов уже в конце жизни в беседе с писателем Ф. Чуевым охарактеризовал причину ареста жены по-другому: «За плохие связи. В этом смысле Полина Семеновна немного вольно себя вела».

Однако это довольно мягкая, скажем так, оценка поведения Полины Семеновны. Фактически жена второго человека в правительстве провоцировала нестабильную ситуацию в стране. Страсти разгорелись вокруг создания на Дальнем Востоке Еврейской автономной области. По размерам она превосходила Бельгию. Однако ни место расположения области, ни ее размеры не устраивали евреев. Они требовали автономного национального образования в Крыму.

Жена Молотова была в дружественных связях с Михаэльсом и под его влиянием поднимала евреев на протест против образования Еврейской автономной области на Дальнем Востоке. Сталин об этом знал, но молчал. Однако, когда ему доложили, что посол недружественной Советскому государству страны живет у жены Молотова и они организуют пикеты с лозунгами: «Крым – евреям!», он не поверил и потребовал доказательств. Он их получил. В них говорилось, что на протяжении четырех лет Михаэльс, Ферер, Лозовский, Жемчужина, Мейэр ведут подрывную работу, требуя создания в Крыму еврейской области. Сталин познакомил с этими документами Молотова, и тому ничего не оставалось, как развести руками и пожать плечами.

Полину Семеновну сослали в Кустанайскую область Казахстана. Она держалась мужественно и никогда не упрекала Сталина в предвзятости и жестокости по отношению к себе. Видимо, считала, что была наказана справедливо.

Позже Хрущев узнал, почему пошатнулся авторитет Маленкова. Это случилось после того, как были арестованы маршал авиации Новиков, министр авиационной промышленности Шахурин, ряд генералов авиации и работников ЦК. В воспоминаниях Никита Сергеевич будет утверждать, что это были послевоенные сталинские репрессии и самодурная расправа над невинными и заслуженными людьми. Однако дело обстояло несколько иначе, чем трактует Хрущев.

Во время Потсдамской конференции Сталин встретился с боевыми летчиками, которые рассказали ему о катастрофическом положении дел в авиации.

– Многие летчики гибнут не в бою, – говорили они, – а из-за низкого качества самолетов.

Для Сталина это сообщение стало полной неожиданностью, и он приказал проверить все факты аварий в авиации. Вскоре ему на стол положили документы, подтверждающие серьезные дефекты самолетов «Як-9». Однако Сталин не был удовлетворен следственным разбирательством.

– Еще раз проверьте, – потребовал он, – и чтобы без всяких натяжек, чтобы следователи не выслуживались на таких громких делах.

Началась новая проверка. Выяснилось, что с ноября 1942 по февраль 1946 года, из-за технических неисправностей более 45 тысяч самолетов не вылетели на боевое задание, в воздухе произошло семьсот пятьдесят шесть аварий, погибло триста пять летчиков. Сталин приказал наказать виновных, невзирая на чины, звания и прежние заслуги.

Были арестованы: нарком авиационной промышленности генерал-полковник Шахурин; командующий ВВС, главный маршал авиации Новиков; главный инженер ВВС, генерал-полковник Репин; член Военного Совета ВВС, генерал-полковник Шиманов; начальник Главного управления заказов, генерал-лейтенант Селезнев; заведующие отделами ЦК РКП(б) Будников и Григорян. Все они были осуждены кто к трем, кто к пяти годам лишения свободы. Крепко досталось и Маленкову, отвечающему в Политбюро за авиационную промышленность.

Сталина глубоко взволновало дело авиаторов. Ему пришлось отдать под суд людей, которых он сам назначал на эти посты и которым доверял.

Однако на этом дело не закончилось. Вскоре после войны Сталину доложили, что руководители Наркомата военно-морского флота – адмиралы Кузнецов, Галлер, Агофузов и Степанов передали англичанам секретную информацию на изобретенную в СССР парашютную систему. Служба КГБ расценила это как акт государственной измены и выступила с предложением расстрелять предателей.

– Не торопитесь с выводами, – остановил ретивых разоблачителей Сталин, – проверьте еще раз.

Проверили. Выяснилось, что подобный факт стал результатом элементарной халатности и головотяпства. За это адмиралы и понесли наказание. Кузнецов был понижен в звании, но уже в 1951 году его вновь назначили министром военно-морского флота.

Вскоре возникло дело и против ближайших помощников Сталина– Поскребышева и Власика. Оба они долгие годы работали бок о бок с Иосифом Виссарионовичем. В их честности и преданности он никогда не сомневался. Однако ему пришлось изменить свое мнение. Современники утверждали, что эта «заслуга» принадлежит Берии. Он изо всех сил старался скомпрометировать преданных Сталину людей, и заменить их только ему послушными кадрами. Говорят, когда арестовывали Поскребышева, обвинив его в потере ценных документов, он сказал: Сталину долго жить не дадут.

Александр Николаевич Поскребышев с 1945 года был заведующим канцелярией Сталина, постоянно общался с ним и был предельно дисциплинирован и аккуратен в работе. О том, чтобы он потерял важные документы, не могло быть и речи. Догадливые современники утверждали, что документы были просто похищены. Вскоре место Поскребышева занял человек, приближенный к Берии.

Генерал Власик, отвечающий за безопасность Сталина, был осужден по приказу Сталина. Но компрометирующие его материалы, путем многоходовых комбинаций, поступили к Иосифу Виссарионовичу от Берии.

Однажды Сталин собрал членов Политбюро и сказал – Ходят слухи, что на мое содержание тратятся большие деньги, поэтому я хочу знать, сколько я стою государству? Проверьте и доложите.

Была создана комиссия во главе с Маленковым, которая, как утверждал заместитель министра МГБ СССР Рясной, нигде не была зарегистрирована. Она-то и «докопалась» до сути. Выяснилось, что селедка, которую подавали Сталину, стоила на бумаге в тысячу раз дороже обычной.

– Это же золотая селедка, – возмутился Иосиф Виссарионович. – Пусть Власик посидит и подумает, что почем в нашем государстве.

Власика не расстреляли. Он был осужден за расхищение на восемь лет, а его место опять-таки занял человек, близкий к Берии.

Если это не подготовка покушения на Сталина, то что это?

Сталин, Жуков, Хрущев

Когда Хрущев говорил о послевоенных сталинских репрессиях, то неизменно вспоминал маршала Жукова. Сталин, мол, завидовал ему, его военной славе, а потом удалил от себя и изгнал из Москвы. Однако это утверждение было ничем не обосновано. Не мог великий человек с непререкаемым авторитетом в своей стране и во всем мире завидовать военному таланту Жукова. Есть все основания утверждать другое. У Жукова было много врагов и недоброжелателей. Прямой и резкий в общении, несговорчивый, всегда и на все имеющий свое мнение, он порой совершал непродуманные поступки. С ним трудно было работать. Ему действительно завидовали. Но завидовал не Сталин, а мелкие сошки, в том числе и Хрущев, считающий себя обделенным наградами, а Жукова выскочкой. Они же распускали о нем самые невероятные слухи. Говорили, что Жуков приписывает себе разработку всех крупномасштабных военных операций, что если бы, мол, не он, то немцы взяли бы Москву, и вообще не было бы и Победы над фашистской Германией. Говорили и о том, что он готовит заговор против Сталина, что он шпион и враг народа. У Иосифа Виссарионовича накопилась пухлая папка с жалобами и доносами на Жукова. Дело дошло до того, что Абакумов предложил арестовать Жукова. Сталин возмутился:

– Вы что, генерал, – сказал он, – совсем спятили. Какой Жуков шпион? Он просто грубый и лишенный всяких дипломатических тонкостей человек, но не шпион. За годы войны я его лучше узнал, чем сам себя.

Однако Сталин понимал, что в атмосфере всеобщего недовольства и неприязни Жукову в Москве оставаться нельзя, и он назначил Георгия Константиновича командующим Одесским военным округом. Лобовая атака на маршала провалилась. Завистники Жукова стали искать обходные пути. Абакумов арестовал адъютанта Жукова майора Семечкина и друга Георгия Константиновича генерала Крюкова, обвиняя их в мародерстве. Пока с них выколачивали признания, Жуков проявил свою строптивость и непокладистость в новой должности и на новом месте.

* * *

Послевоенная Одесса кишела бандитами и «малинами». Людей грабили средь бела дня. Убивали и офицеров. Жуков был вне себя от злости. Люди прошли войну, вернулись живыми и гибнут от бандитских ножей. Разговоры на эту тему с милицейскими чинами не дали никаких результатов. Жуков подписал приказ о выдаче офицерам табельного оружия для самообороны. Практически он включил армию в борьбу с бандитами. Милицейские чины заволновались: Жуков мол подрывает авторитет правоохранительных органов, хочет быть хозяином в городе.

Не по душе пришелся маршал и первому секретарю обкома Алексею Илларионовичу Кириченко, лучшему другу Хрущева. Конфликт начался из-за плохого обеспечения офицеров жильем.

– Нет свободных квартир, – заявил Кириченко, – городская и областная смета на строительство жилья исчерпаны, а залезать в другие сметы, мне не позволено.

Жуков ему не поверил. Он организовал военную команду по проверке жилья в городе. Были обнаружены сотни пустующих квартир, куда он и заселил офицеров. Возмущенный Кириченко позвонил Хрущеву.

– В городе хозяйничает Жуков, – стонал он, – подменяет административные и партийные органы.

У Хрущева были свои причины быть недовольным маршалом. В годы войны, будучи членом Военного совета, Никита давал такие «советы», от которых всем было плохо. Жуков неоднократно говорил об этом в Генеральном штабе и докладывал Сталину, что вмешательства Хрущева в разработку военных операций неизменно приводит к большим потерям. Однако Никита, воображая себя крупным военным стратегом, считал, что Жуков завидует ему и ждал случая поквитаться с ним. Во время войны такого случая не представилось, а вот сейчас появилась возможность отыграться на маршале.

– Все, что ты мне рассказывал о Жукове, сообщи товарищу Сталину в письменном виде, – посоветовал он. – Я, со своей стороны, также постараюсь поярче расписать жуковские художества. Организуй еще с десяток писем в адрес товарища Сталина о том, что Жуков фактически захватил власть в городе и области. Этого заносчивого вояку давно следует проучить.

Для проверки жалоб, поступивших из Одесского обкома партии и других организаций, Сталин направил в Одессу представительную комиссию Министерства вооруженных сил во главе с недавно назначенным министром Николаем Булганиным.

Естественно, перед отъездом в Одессу Николай Александрович позвонил Хрущеву в Киев.

– Еду в твои края, – сказал Булганин, – проверять жалобу от Кириченко на Жукова. Ты в курсе?

Никита не заставил себя долго уговаривать и сказал все, что думает о Жукове.

– Он в Одессе все подмял под себя, – сказал Никита Сергеевич, – на всех кричит, шумит, изображает великого полководца.

Булганин и сам знал крутой нрав Жукова, но таким холодным приемом своего подчиненного был обескуражен. По всем правилам командующий округом должен был лично встречать военного министра, своего непосредственного начальника. Однако Жуков не появился на вокзале. Булганин и его многочисленная свита были шокированы. Дальнейшие отношения Жукова с проверяющими развивались ничуть не лучше. Можно сказать, что фактически Георгий Константинович вызывал огонь на себя. Возвратившись в Москву, Булганин так и доложил Сталину.

– Жуков не избавился от замашек военного времени, – сказал он, – и пытается командовать не только военным округом, но и партийными, советскими и административными органами.

– Захват жилья был? – спросил Сталин.

– Был, товарищ Сталин, – рапортовал Булганин. – Очень много недовольных. Самовольно заселил пустующие квартиры, в том числе и из резервного фонда города и промышленных предприятий. У местного руководства никакой власти. Люди знают, кто решает вопросы, и по всем делам обращаются в штаб округа, к Жукову, а не к местным властям.

Слушая доклад Булганина, Сталин медленно прохаживался по кабинету, думая о чем-то своем. Когда министр замолчал, он не стал задавать наводящие вопросы и коротко сказал:

– Хорошо, идите.

К этому времени Абакумов выбил признания из арестованного адъютанта Жукова майора Семечкина, показавшего, что во время войны некоторые генералы занимались мародерством и что лично Жукову было доставлено много трофейного имущества. К слову сказать, этим делом занимался сам Семечкин без указания Жукова. Так или иначе, грязное пятно легло и на Георгия Константиновича. Он написал объяснительную на имя Жданова, смысл которой сводился к тому, что дача и все находящееся там имущество принадлежит не ему, а государству, и ему ничего не нужно. Однако трезвон пошел по Москве. Узнал о нависшей над маршалом опасности и Хрущев. Начались аресты генералов, причастных к присвоению трофейного имущества. Никита Сергеевич уже потирал руки, ожидая расправы над Жуковым. Этого хотел и Абакумов. Вскоре им пришлось разочароваться. Сталин назначил Жукова командующим Свердловским военным округом – подальше от завистников и недоброжелателей маршала. Не удалось Хрущеву расправиться со своим врагом. Однако он не намерен был отступать.

Сталин продолжал доверять Жукову и на XIX съезде партии Георгия Константиновича избрали кандидатом в члены Президиума ЦК.