Текст книги "Учитель истории"

15. Мы – не бандиты

С первых дней, как поселились в Валке, детей предупредили, что в лес ходить не следует. По уезду орудуют бандиты. И ни какие-нибудь грабители, а вооружённые небольшие отряды из тех латышей, кто воевал на немецкой стороне. Теперь скрываются в лесах от возмездия. И не только скрываются, но нападают на милиционеров, волостных руководителей, партийных работников. Расправляются с их семьями, убивают даже детей.

Аркаша видел, как дядя Эрнест, отправляясь в поездку по уезду, всякий раз брал с собой наган и гранату «лимонку». Все работники укома, кому приходилось выезжать в волости, были вооружены. Наган у дяди Эрнеста был именной, трофейный «парабеллум», с войны остался, имел право на личное оружие.

Но сколько лет прожили в Валке, Аркаша не помнит ни одного случая, чтобы этим оружием дядя воспользовался. Аркаша не слышал ни об одной бандитской акции в Валкском уезде. Может, и были, но взрослые об этом при детях не упоминали. Так что только в кинокартинах о прибалтийских республиках приходилось видеть, как расправлялись с советскими активистами бандиты. Чаще показывали фильмы, в которых латыши-партизаны мужественно сражались с немцами. Как в фильме о литовской девушке-партизанке Марите Мельникайте.

Сами бандиты именовали себя «лесными братьями» – борцами за независимость прибалтийских государств, которые боролись с ненавистным большевистским режимом. Кстати, немцы советских партизан в официальных документах тоже называли бандитами.

Считать вооруженных латышей, скрывающихся в лесах и совершающих убийства представителей властей, бандитами убеждали книги, написанные латышскими писателями. Аркаша в шестом классе прочитал роман «В гору» Анны Саксе. За роман писательница получила Сталинскую премию. Но предметом особой гордости Аркаши было то, что он сам, лично, своими глазами видел Анну Саксе. Проходила встреча избирателей с кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР в Доме культуры. С замиранием сердца слушал выступление знаменитости. Анна вышла на сцену в черного цвета бархатном длинном до пола платье. В представлении пацана выглядела королевой. Стройная, красивая, молодая, уверенно разговаривала с переполненным залом. Такой запомнилась Аркаше. Он – школьник присутствовал, слушал выступление настоящей писательницы, известной своим романом на весь Советский Союз.

В старших классах прочтёт Лациса «Сын рыбака», «Буря» и «К новому берегу». Не было никаких сомнений, что латыши приняли и признали советскую власть. Боролись с немецкими захватчиками. Погибали во время фашистской оккупации. И лишь небольшая кучка изменников, предателей продолжала партизанскую борьбу во вред латышскому народу. Среди погибших от рук «лесных братьев» большинство будут составлять латыши. Выходит, бандиты боролись против своего народа. Чего же тут неясного?

С любопытством рассматривали пацаны молодых солдат истребительного батальона, сформированного из латышей. Во время войны истребительные батальоны комплектовались из добровольцев, не подлежащих обязательной мобилизации. А в сорок пятом, в сорок шестом годах пополнялись за счёт призывников. Казарма находилась в двухэтажном особняке с изящной башенкой, на Рижской улице, рядам с банком, красным кирпичным зданием в глубине обширной территории, напоминающей парк. Одеты «истребки» в синюю форму из дешёвой ткани. Синие гимнастёрки, синие галифе, армейские сапоги. Всё как у настоящих солдат, только синего цвета. Вооружены автоматами ППШа, это те, что с круглыми дисками. У них была грузовая полуторка со скамейками по бортам. В холодное время сверху над кузовом натягивался серый брезент под цвет машины. Шинелей Аркаша у них не видел. Зимой выезжали на задание в телогрейках тоже синего цвета. Сколько их в батальоне горожане не считали. Но всем было известно, что на Рижской улице в любую минуту готов подняться по тревоге истребительный батальон. За годы, что прожил Аркаша в Валке, он всего два раза был свидетелем, как «истребки» по тревоге выезжали на задание. Один раз с оружием быстро заняли места в кузове автомобиля, и машина увезла их куда-то за город. В другой раз летом, уже к вечеру машина с истребками проехала мимо купающихся на озере и скрылась на лесной дороге. Некоторое время спустя, так же молча с сосредоточенными лицами, возвращались обратно. Стрельбы не было слышно, видимо, бандиты успели скрыться, вооружённое столкновение не состоялось.

Если в первое лето проживания в Валке предостережение взрослых не ходить в лес соблюдалось пацанами, то постепенно привыкли, что лесные прогулки в поисках патронов и оружия вполне безопасны. Бандиты видимо держались подальше от уездного центра, где размещалась воинская часть, а в соседней Валге целых три. Во всяком случае, ребята настолько осмелели, что самостоятельно ходили по ягоду, за три километра от города купаться на озеро, пешком за шестнадцать километров с удочками на Гаую рыбачить. Жизнь в маленьком городе проходила тихо, мирно, без бандитских вылазок, вооруженных столкновений и убийств, о чём предостерегали книги и показывали в кино. Мальчишки настолько освоились в местных лесах, что через болота проникали в самые потаённые уголки, не встречая никого, кроме белок и зайцев. Особенно часто встречали белок. Они забавные такие. Убегать не торопились. Сидит высоко на дереве и разглядывает пришельцев. Надоест, начинает прыгать с дерева на дерево, да так ловко, словно на крыльях преодолевает расстояния в несколько метров. И не боится высоты, видимо, привыкла.

С озера в город можно вернуться по шоссейной дороге, можно вдоль речки по протоптанной годами широкой тропе. А ещё рядом с тропой в сторону города шла лесная дорога, наезженная телегами. По этой дороге ребята ни разу не ходили, даже не знали, как она пролегает и куда выводит.

Однажды после купанья на озере, Аркаша со своими друзьями решили добраться в город по этой неизвестной им дороге. Но и ста метров не прошли, как увидели развилку. Одна дорога явно продолжала свой путь к городу. А влево от неё уходила другая почти под прямым углом неизвестно куда. Хотя нет. На дереве увидели дощечку, вырезанную в виде стрелки с надписью «Саласзвиргздни» на латышском языке. Ребята закончили четвёртый класс, прочитали без труда. Любопытство разобрало. Пошли по дороге, куда показывает указатель. Заблудиться не боялись. В случае чего повернут обратно.

Прошли совсем немного. Глядь, деревянные строения, а возле несколько громадных толстенных дубов. Дом с высокой крышей покрытой дранкой. Неподалёку высокий длинный сарай-амбар. Поприземестей сарай-ферма для скота. В глубине банька, сразу видно, её ни с каким другим строением не спутаешь. За баней виден спуск, и лес сплошной стеной начинается. По правую руку от дороги, прямо перед хутором, так поняли ребята этот набор построек, лес расступился по обе стороны, образуя широкое далеко уходящее поле. Идут ребята по дороге мимо хутора, а из фермы выходит женщина молодая с ведром молока, уже процеженным. На ведре марля висит и с неё молоко капает. Увидала женщина мальчишек, спрашивает: «Куда путь держите, “пуйки”?». Это так по-латышски звучит слово мальчики. Аркаша первый нашёлся: «Мы – русские. В школе изучаем латышский язык, но говорить ещё не научились. Мы из города. На озере купались. Хотим посмотреть, куда эта дорого ведёт». «О, далеко. Выходит на шоссе, которое ведёт в эстонскую Валгу. Хотите, молоком угощу?» – предложила женщина. Мальчишки дружно закивали головами. Вынесла женщина три кружки и три ломтя домашнего вкусно пахнущего хлеба. Ковшиком разлила по кружкам молоко, а ковшик на дужку ведра подвесила. Ребята давно из дома, проголодались. Да и молоко не часто приходилось пить. Сорок восьмой год. Карточки отменили, но сытной жизни дети ещё не видели. Потому так обрадовались угощению. С благодарностью посматривали на женщину, уминая хлеб и запивая молоком. Ребята дружно справились с угощением и каждый сказал: «Палдиес». «Спасибо» на латышском все знали.

Угощение подходило к концу, когда из дома вышел мужчина с автоматом в руке. Будь он в военной форме, ребята не удивились бы. А тут явно бандит. Не по себе стало. А мужчина увидел пацанов и к себе подзывает: «Кто такие будете? Откуда?» В дом пройти приглашает. Заходят. А в доме ёще пять мужчин, Аркаша машинально сосчитал. Сидят на лавках, у всех оружие рядом. Тут ребята не на шутку встревожились, страшно стало.

Бандиты, молча, разглядывают ребят. А тот, что привёл их в дом, продолжает расспрашивать, кто родители, откуда приехали, как в Латвии оказались. Витька рассказал, что его отец заведующий гаражом, из Хабаровска, с Дальнего Востока направили сюда работать. У Володи отца нет. Отчим – сапожник. Они из Псковской области приехали, родители прослышали, что в Латвии прожить легче. Дошла очередь до Аркаши. Сказал, что отец ещё до войны умер, их у матери двое и дедушка старенький с ними живёт. Привезла в Латвию мамина сестра, её направили сюда работать ещё в сорок четвёртом году сразу после освобождения от немцев. Где и кем работает тётя расспрашивать не стали. Аркаша всё равно не стал бы бандитам рассказывать, что она член партии, работает вместе с мужем в укоме. Но к концу рассказа осмелел и спросил: «Дяденька, а вы бандиты?» Засмеялся невесело мужчина и остальные дружно улыбнулись. «Нет, – сказал мужчина, – мы не бандиты. Мы – «лесные братья». Мы хотим, чтобы латышский народ имел собственное государство. Мы хотим, чтобы латышский народ получил свободу. Мы не хотим, будь то немцы или русские, чтобы нам указывали, как нам жить. Мы сами определим, какой жизни хотим». Не всё было понятно в словах дяденьки-латыша. Разве русские мешают им жить? Красная Армия изгнала фашистских захватчиков из Латвии. И дядя Эрнест воевал в латышской дивизии, чтобы не хозяйничали здесь больше немцы, чтобы, такие как он, латыши построили свободную счастливую жизнь. Трудно было в этом возрасте понять и разобраться, что происходит. Почему одни латыши воюют против других, и те и другие говорят, что хотят счастья латышскому народу.

Не всё было понятно, вернее, всё оказалось совсем непонятным, но слова «Мы – не бандиты» остались в памяти.

Весной следующего сорок девятого года все жители двух соседствующих городов были встревожены проводимым органами НКВД выселением неблагонадежных горожан и враждебных хуторян. Никто ничего толком не знал. Обменивались между собой слухами. Говорили вполголоса. Даже в русских семьях, которым выселение не грозило, говорили с сочувствием. Были уверены, что латыши и эстонцы никакой угрозы советской власти не представляют. Из-за небольших групп дезертиров и предателей, скрывающихся в лесах должны пострадать люди, целые семьи, никакого отношения к бандитам не имеющие.

Говорили, что составлялись специальные списки, кого выселять. Туда заносились граждане, сотрудничавшие с немцами во время оккупации, из сельской местности кулаки. Не меньше месяца люди жили в тревоге, в тревожном ожидании, что их могут выселить. Остальные, в особенности приезжие русские, сочувствовали оказавшимся в списках, считали, что с ними неправильно поступают. Четыре года прошло после окончания войны, какие могут быть враги?

Про кулаков тоже непонятно. Анна Саксе писала в своём романе, что сразу после освобождения Латвии от оккупации у богатых земельных собственников земельные наделы урезали, малоземельным и безземельным выделяли до тридцати гектаров на семью. Бери, сколько можешь, и обрабатывай. Стране нужны хлеб, мясо, молоко. На таких угодьях можно содержать целое стадо коров, отару овец, разводить свиней. Аркадий помнит разговоры, что хуторяне имеют по десять-пятнадцать коров, не считая другой живности. Под посевы зерна, картофеля, овощей земли хватало. И теперь всех этих хуторян причислили к кулакам?

Понятное дело, хутора обеспечивали бандитов продовольствием. Так не будет хуторов, бандиты начнут грабить продовольственные склады и магазины. Выходит, что выселение крепких хозяев в итоге ничего не даёт. Только разорит налаженное производство сельхозпродуктов. А положение с продовольствием в разорённой войной стране хуже некуда.

Депортация весной 1949 года из Литвы, Латвии и Эстонии проводилась по установленным нормам. В списки вносили и тех, кто вынужден был работать в немецких учреждениях, чтобы выжить. Чекисты, составляя списки, вносили туда учителей, врачей, простых служащих. Большую часть депортированных составили хуторяне. Их, как в своё время в России в период коллективизации, вносили в списки как кулаков. Обвиняли в связях с бандитами. Считали, что выселив кулаков, бандитам придёт конец. Только всё сельское население не вывезешь в Сибирь.

Выселили одинокую хозяйку хутора «Саласзвиргздне». И тем же летом на этом хуторе поселится семья Андрея Михайлова. Откуда приехали, Андрей не рассказывал, Аркаша лишних вопросов не привык задавать.

В классе появился новый ученик. Ежедневно с младшей сестрой приходили пешком за три километра в школу, а после уроков следовали обратно. Андрей был старше на целых два года. И Аркаша не то чтобы подружился, у него установились близкие товарищеские отношения. Узнав, что живёт на известном хуторе, Аркаша как-то наведался в выходной и провёл там целый день. Понравилось, зачастил почти на все выходные. А в летние каникулы проводил время в компании Андрея почти каждый день. У Андрея была скрипка, он иногда играл, и Аркаша с интересом слушал. Играть на скрипке так сложно, что Аркаша даже не пытался пробовать. А у Андрея здорово получалось. Хотя он обучение не продолжал. Негде и не у кого. В те годы в Валке не было музыкальной школы. Но игра мало занимала ребят. Интереснее было проводить время на открытом воздухе, в лесу. Когда ты не один, загородом скучать не приходится.

Аркаша никому из взрослых не рассказал о встрече с бандитами. Зачем пугать. Ещё запретят прогулки в лес. А с Андреем поделился, какая встреча годом раньше произошла в этом доме. Андрей подумал, и стал вслух говорить о своих соображениях:

– Может, и не зря выселили хозяйку, раз она была связана с бандитами.

– Что значит связана. Она же не бандит. Она ни в кого не стреляла и не убивала. А что она могла сделать против вооружённых мужиков?

– Да это так. Но меня сейчас интересует другое. Раз здесь бывали бандиты, они могли на хуторе прятать оружие.

– Давай поищем, – заинтересовался Аркаша.

Товарищи принялись за поиски. Но ничего не нашли. Искали под домом, облазили все закоулки сараев. После высылки хуторян был организован колхоз, куда вошли и земли бывшего «Саласзвиргздне». В амбаре хранилось колхозное сено. В коровнике на два десятка голов у высланной хозяйки было две. Мать Андрея держала одну корову. С пятнадцатилетним мужичком-подростком сена на большее количество голов не заготовишь.

Ребята не отчаивались и продолжали поиски. Не зря сказано: кто ищет, тот всегда найдёт. При одном непременном условии: если оно там есть. И это «оно» там оказалось. Ребята не ошиблись. Однажды случайно потянули за отошедшую от столба доску. Амбар был дощатый, обит досками снаружи и изнутри. Поиски вели в земле, под полом. Владельцы оружия оказались хитрее. Между досками в стене схоронили. В земле, как ни упаковывай, отсыреть может. Оружие от сырости ржаветь начинает. А тут и в сухости, и никому в голову не придёт искать в стене. Да его никто и не искал. Про запас прятали. А воспользоваться не довелось. Мальчишки склад и обнаружили. Ну, не склад. Но два десятка красноармейских винтовок и четырнадцать штук немецких автоматов в исправном состоянии и аккуратно уложенных насчитали. Отдельно гранаты упрятаны. К ним и прикасаться не стали. К чему рисковать? Патронов оказалось несколько металлических ящиков. Два с винтовочными патронами и три под автоматные.

Нашли, обрадовались. Сколько ликования было. Ясное дело, оставлять всё оружие себе не станешь. Сообразили ребята оставить один автомат и к нему ящик с патронами.

Об остальном оружии следовало сообщить куда надо. Оставленный для себя автомат на территории хутора прятать не решились. Наверняка попробуют «энкэвэдэшники» искать. Могут обнаружить спрятанное. Андрей предложил поблизости в лесу припрятать. Люди в этих местах в лесу редко появляются. Под приметной сосной разгребли мох, уложили ящик, рядом автомат, завернутый в старое тряпьё. Накрыли мхом, как было. Ничего не видно, ничего не заметно, попробуй, найди.

Прежде чем упрятать автомат на хранение сделали по несколько выстрелов каждый.

Много раз будут приходить в это потаённое место пострелять. Очередями только один раз попробовали. Короткими. Патроны жалели. А тех, что достались, на целое лето потом хватило. Когда кончились патроны, пожалели, что ещё ящик не прихватили. Но деваться некуда. Время от времени наведывались полюбоваться на автомат, подержать в руках, поцелиться в обступившие со всех сторон сосны и аккуратно укрыть до следующего прихода.

Заявить о находке Андрей попросил свою мать. Она рассказала председателю колхоза, а уж тот сообщил в соответствующие органы. Приехала целая бригада. С миноискателем обследовали все помещения и территорию. Андрей и Аркаша переглядывались, довольные, что ловко сообразили оставленный автомат спрятать в лесу.

Оружие погрузили на полуторку. А когда начался учебный год, на имя директора школы поступило благодарственное письмо о патриотическом поступке двух школьников за подписью самого начальника уездного отдела милиции. Николай Иванович на линейке поставил перед строем Андрея и Аркашу и зачитал письмо. Мальчишкам была приятна оказанная честь.

Десятилетия спустя учитель истории Аркадий Львович из опубликованных материалов узнает то, чего не знали дети в своё время. Да и не только дети, многие взрослые, можно сказать большинство жителей латвийского города.

В донесениях того времени указывалось на действия небольших групп по 10–20 человек. В двух назывались отряды в 150 и 270 человек.

Сообщалось, что 3 июня 1945 года совершено нападение на Жазукалинский сельсовет Абренского уезда, убиты председатель сельсовета Лоцан, его заместитель Кипуч и комсомолка Буковская.

12 июля сожжено здание сельсовета деревни Каймишки Даугавпилского уезда.

14 июля три гранаты брошены в помещение волисполкома волости Синолес, убит физрук Валкского уездного исполкома Цалис и ранен боец истребительного батальона.

17 июля убит председатель исполкома волости Валвес Екабпилского уезда

Будвига.

В 1946 году 26 января в деревне Видага Гауенской волости Валкского уезда отряд националистов до 25 человек напал на избирательный участок. Обезоружили двух бойцов истребительного батальона, порвали документы сельсовета, забрали списки избирателей, пять лошадей, захватили председателя и директора коннопрокатного пункта. В трёх километрах от деревни были настигнуты оперативно-войсковой группой и разбежались, оставив уведённых лиц.

Инспектор Я.Я.Диман побывал в Арбенском уезде по поручению ЦК компартии Латвии. В докладе сказано: «На 5 июля 1945 года из 57 сельсоветов разгромлены и не работают 24. Разгромлены и сожжены два волостных центра – Берзпилский и Тылженский. По всему уезду идёт истребление сельского актива. Нападения совершаются днём. Все главные дороги в уездный центр контролируются бандитами».

Только за январь 1946 года в Латвии зафиксировано 24 бандитских нападения, убито 22 человека.

В мае 1945 года было создано «Национальное объединение патриотов Латвии» из отрядов, действовавших на территории Вилякского, Валкского и Лудзенского уездов. За 1945 год ими совершено 300 террористических актов. Возглавлял агроном Суппе по кличке «Цинитис». После его ликвидации с апреля 1946 организацию возглавил бывший ксёндз Букш по кличке «Клинтс».

К установлению советской власти в Латвии сталинские исполнители привлекли латышей, проживающих в Латвии и присланных из России.

Современные прибалтийские историки справедливо обвиняют Сталина и сталинский режим в том, что республики Балтии были присоединены по сговору с Гитлером в результате оккупации. Подчёркивают, что народы в своём большинстве были против присоединения к СССР, были обмануты, введены в заблуждение, а выборы фальсифицированы. В этом вопросе предстоит еще разбираться. Коммунистические партии до сорокового года во всех республиках были малочисленны. Не соверши Сталин акт оккупации, советская власть в сороковом году усилиями трудового народа под руководством социалистов и коммунистов не была бы провозглашена.

Но было бы неправильно исследовать этот вопрос без учета численности трудового народа той же Латвии. Народ Латвии и в сороковом и в сорок четвёртом был представлен не только мелкой буржуазией, хуторянами и прочими обеспеченными сословиями. Не менее 2/3 населения составляли батраки и рабочие. Вряд ли они против провозглашения социализма. По крайней мере, в то время. Следует помнить, малоимущие в любом обществе составляют большинство.

Знакомясь с материалами по Латвии, Аркадий Львович был повергнут в изумление биографией и судьбой главы советского латвийского правительства Вилиса Лациса.

Родился в Риге в 1904 году. В 1917 перед оккупацией немцами Риги семья переехала в Барнаул. Латышей в сорок первом, за неделю до начала войны, и в сорок девятом будут ссылать в Сибирь. А семья Лацисов самостоятельно уехала туда на местожительство.

В 1921 году, когда по мирному договору между республикой Латвия и РСФСР было предусмотрено возвращение российских граждан в Россию, а латышей на свою родину, Лацисы вернулись в Латвию. В том же году молодой Вилис начинает печататься в периодических изданиях. Статьи, новеллы. В 1933 году заканчивает трилогию «Бескрылые птицы». Становится самым печатающимся и самым популярным писателем Латвии. С 1928 года член Коммунистической партии Латвии. Но его творчество нравится главе правительства диктатору Ульманису, и это спасает его от политического преследования. В 1940 Лацис становится во главе правительства Латвийской ССР. В годы войны находится в Москве, возглавляет формирование и организацию партизанского движения в оккупированной немцами Латвии. После окончания войны продолжает возглавлять правительство Латвии. Не оставляет литературной деятельности. В 1947 ему присвоено звание «Народный писатель Латвийской ССР». В 1949 году Сталинская премия за трилогию «Буря». Критика неодобрительно отозвалась о романе «К новому берегу». Но как в своё время в судьбу Лациса вмешался диктатор Ульманис, так в 50-е Сталин обеспечил покровительство писателю. В 1952 году роман «К новому берегу» удостоен Сталинской премии.

Историки вправе не оставить без внимания, что Вилис Лацис подписал в 1949 году постановление о депортации из Латвии кулаков и других неблагонадёжных элементов.

Но многие ли латыши сегодня знают, что в 1946 году председатель СНК Латвии Вилис Лацис и первый секретарь ЦК КП(б) Латвии Ян Калнберзин обратились к Молотову, как заместителю председателя СНК СССР, с просьбой вернуть на родину латышей – бывших легионеров немецкой армии. Мотивировали тем, что «отправка бывших легионеров вглубь страны вызвала отрицательные настроения среди населения Латвии». Указывали на то, что для восстановления и развития промышленности и сельского хозяйства республики нужна рабочая сила. Понятно, что просьба не была исполнена. Но сам факт обращения о многом говорит.

Как бы ни был успешен Лацис и в литературном творчестве и на государственной службе, беда и его не обошла. С подачи Пельше в Латвии обвинили ряд ведущих руководителей в национализме. Первый секретарь ЦК КП Латвии Ян Калнберзин в 1959 году освободил место для Пельше, заняв почётный пост председателя Президиума Верховного совета Латвии, а классик латышского социалистического реализма «сибирский латыш» Вилис Лацис в 55 лет ушёл на пенсию, посвятив остаток жизни литературному творчеству.

Малолетка Аркадий не смог решить, можно ли считать «лесных братьев» бандитами. Но и постаревшему Аркадию Львовичу после провозглашения независимости Латвии не просто было ответить на этот вопрос.