Текст книги "Учитель истории"

24. Место в жизни

Мемуары ученика 9-го класса Аркадия Титова. Продолжение

Село Лохусуу привольно разместилось на обоих берегах реки Авийыги. На левом берегу реки сразу за мостом наезженная дорога вела в сторону озера. В самом устье вдоль берега озера правильной улицей разместились дома старожилов этих мест русских рыбаков, поселившихся, Бог знает когда. Эта часть села неофициально именовалась «русская деревня». На подходе красивая красного кирпича православная церковь.

Деревня Лохусуу упоминается в списках польской ревизии ещё в конце шестнадцатого века. В начале семнадцатого эти места были опустошены шведско-польскими войнами. После чего вновь много новых русских поселилось здесь, по западному побережью. В конце семнадцатого века на побережье близ Муствеэ появились русские староверы. Рыбацкие семьи русской деревни в Лохусуу исповедовали православие. Православный храм сначала деревянный построен в начале 70-х годов девятнадцатого века. В 1898 на средства купца II гильдии Медведева из Петербурга возведено здание из булыжника, углы, карнизы и колокольня обложены кирпичом.

Из учебников я знал, что после Октябрьской революции в Прибалтике была провозглашена советская власть. После гражданской войны Эстония, Латвия и Литва объявили себя независимыми государствами. В сороковом году с согласия правительств этих республик введены части Красной Армии, чтобы надёжнее укрепить границы в возможной войне с Германией, как объясняли учебники. Летом того же года прошли выборы, народ проголосовал за новые государственные органы и присоединение к СССР. Получалась такая картина. Народ поверил, что в государстве рабочих и крестьян им будет лучше, голосовали за присоединение, потом убедились, что ошиблись, но было поздно. И я искренне сочувствую этому народу.

Интересные вещи попали в мои руки. Сестра у кого-то из местных жителей раздобыла целую пачку пластинок с романсами русской эмиграции. Не все же уехали во Францию или Германию. Многие обосновались поближе, нашли приют в Эстонии.

Память о белоэмигрантах в Эстонии хранили эти пластинки. Больше других понравился романс со словами: «Молись, кунак, в стране чужой, молись, кунак, за край родной». Слово «кунак» никогда не слышал, и разобрать его было невозможно, мне слышалось: «молись у нас».

Воспитан я на героических фильмах о гражданской войне, был за красных, меня очень огорчало, что поздно родился и не смог, как Павка Корчагин, в будёновке, на лихом коне саблей рубить белых, чтобы отстоять Республику Советов. Но белоэмигранты вызывали у меня сочувствие. Переживал так, будто сам оказался в их числе, вместе с ними заодно. Не осуждал, но считал, что совершили ошибку, не поняли, что такое власть трудового народа и со временем преодолеют заблуждение и вернутся на родину, как это сделали писатели Максим Горький, Алексей Толстой и Александр Куприн.

Вместе с этими неведомыми мне белоэмигрантами я пел:

 
Пускай теперь мы лишены
Родной семьи, родной страны.
Но верим мы, – настанет час,
И солнца луч блеснёт для нас.
 

Сочувствовать белоэмигрантам было не патриотично, в любом случае, предосудительно. Вслух об этом говорить не следовало. Но я ничего с собой поделать не мог. Слушал пластинку и пел, пел наедине, стеснялся в присутствии близких. Пел самозабвенно, словно о себе, о своём неудачном прошлом и неизвестном будущем. А когда слушал и пел романс:

 
Дорогой длинною и ночью лунною,
И с песней той, что вдаль летит, звеня,
И с той старинною, с той семиструнною,
Что по ночам так мучила меня…
 

– будто вспоминал своё прошлое, с молодецкой лихостью, бубенцами, влюблёнными женщинами, жизнь, которую утратил из-за происшедших в стране перемен.

Ценной находкой оказалась раздобытая сестрой «Антология русской поэзии», изданная где-то в Европе белоэмигрантами. Стихи особого впечатления не произвели, да я в них особо и не вчитывался. Завораживало предисловие, которое многократно читал и перечитывал. Сообщалось, что в годы революции в библиотеках уничтожалась контрреволюционная литература. Полуграмотные чекисты и политработники изымали из библиотек и уничтожали томики Пушкина, поскольку тот был дворянским писателем и поэтом. Уничтожали книги со стихами Лермонтова. На портретах был изображён царский офицер, следовательно, заключали инквизиторы – белогвардеец. И это не было выдумкой. Много всяких нелепостей и непоправимых бед принесла культуре революция.

Выпускники сельской школы поступали в техникумы и училища, но большинство продолжало учёбу в средней школе Муствеэ, поближе к дому, там был интернат. В том году восьмиклассников набралось на целый класс и девятиклассников оказалось более чем достаточно. Так что директор получила разрешение райцентра открыть вечернюю школу. Для меня это было очень кстати. Занятия четыре раза в неделю, по вечерам, целый день в твоём распоряжении.

У сестры была библиотечка в несколько десятков книг: Гюго, Бальзак, Золя, Мопассан, Драйзер, Диккенс, Джек Лондон. Русские классики, советские писатели, отмеченные Сталинской премией. Гордостью сестры было собрание сочинений Макаренко в семи томах. Кроме того рядом при клубе была отличная сельская библиотека. Питая интерес к науке, с увлечением читал биографии учёных, книги, написанные Ферсманом и другими известными учёными, выдающимися путешественниками, полярными исследователями, научно-популярную литературу.

Когда начался учебный год, съездил в Муствеэ, разыскал районный комитет ДОСААФ. Так сокращённо именовалось Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. У председателя комитета оказалось много интересной литературы, в том числе по авиационным видам спорта, рассказы и воспоминания парашютистов. Самое ценное, в комитете нашлось несколько наборов материалов для изготовления моделей планёров и самолётов с резиновым мотором. Настоящая авиационная резина, прочная и тягучая. Накупил на все имеющиеся при себе деньги. В школе собрал членские взносы, и после очередного посещения районного комитета мальчишки с гордостью красовались значками оборонного общества.

Директор одобрительно отнеслась к моим инициативам. Для занятий авиамодельного кружка выделила пустовавшую комнату. Я получил ключ и по выходным стали строить модели. Начали с простейших бумажных, мастерили змеи, и, приобретя некоторые навыки, взялись за изготовление парящих планёров и самолётов с резиновыми моторами.

Вам когда-нибудь приходилось запускать модель планёра с леера? Леер – обычная катушка прочных ниток с проволочным колечком на конце. Один держит планёр. Колечко цепляется за специальный выступ в носу летательного аппарата. Второй идёт вперёд, разматывая катушку. Разойдясь метров на десять, оба начинают бежать. Когда планёр набирает скорость, впереди бегущий начинает понемногу разматывать катушку. Делается то, что и при запуске змея. Набрав высоту, планёр освобождается от леера и начинает свободно парить.

Допустим, вы никогда не интересовались авиацией, но много раз видели летящий в небе самолёт, и это зрелище не вызывало особого восторга. Увидев высоко в небе летящую модель самолёта, обязательно остановитесь и с нескрываемым изумлением будете наблюдать, как маленький летательный аппарат покоряет небо. Зрелище летящей игрушки никого не оставляет равнодушным. Ещё более поразительным выглядит полет модели самолёта. Выпущенный из рук, увлекаемый стрекочущим пропеллером миниатюрный самолёт, лишь крыльями и хвостовым оперением напоминающий настоящий, летит сам, преодолевая пространство.

Имя Сталина нам сопутствовало ежедневно по самым различным поводам. В газетах и по радио. В оформлении школы и сельского клуба. На уроках всех без исключения дисциплин. В разговорах взрослых. Мы к нему привыкли. Мы его почитали.

Я учился в шестом классе, когда в журнале «Пионер» прочитал статью о выставке подарков товарищу Сталину в связи с 70-летием со дня рождения. В журнале были помещены цветные изображения оригинальных ваз и кубков из фарфора и хрусталя с портретами вождя. Ковры, на которых рабочие, крестьяне, военные радостно приветствует великого Сталина. В статье рассказывалось, что из Индии в качестве подарка прислали рисовое зерно, на котором полностью уместилось содержание Сталинской Конституции. Читать можно только через микроскоп. Я тогда уже знал про Левшу Лескова, который сумел подковать английскую механическую блоху. Но уместить целую книжку на маленьком рисовом зёрнышке? Это было поразительно.

Разглядывая в журнале великолепные изделия, я загорелся желанием к очередному юбилею товарища Сталина тоже изготовить подарок. Поскольку моя мечта – стать лётчиком, а Сталин поставил задачу: «Летать дальше всех, выше всех, быстрее всех!», решил, что Сталину понравится, если получит от школьника в подарок модель самолёта будущего. Стал размышлять, мысленно представлять и делать эскизы на бумаге, как выглядит самолёт будущего. Я воображал, как Сталин посмотрит на мой самолёт и порадуется, какое будущее ожидает авиацию. Он, несомненно, одобрит мою модель. И, возможно, даст распоряжение авиаконструкторам создать по этому образцу настоящий самолёт. Не беда, если товарищ Сталин не запомнит мою фамилию. Когда стану знаменитым лётчиком, после выдающегося рекордного полёта товарищ Сталин устроит торжественный приём в Кремле, будет за руку поздравлять каждого из нас со славной победой, я ему тогда напомню о своём подарке, сделанном пионером-школьником.

В школе эстонские дети обучались в классах, где преподавание велось на родном языке. То есть обучение проходило на русском и эстонском языках. Была одна общая единая пионерская и комсомольская организация. В моём кружке вместе мастерили модели эстонцы и русские. Дети легко уживались под крышей одной школы. Между собой могли поссориться и повздорить, даже подраться. Но не было ссор и драк между русскими и эстонцами. Случалось какой-нибудь невоспитанный оболтус обзовёт эстонского парнишку какими-нибудь обидными словами. Но это не находило одобрения и поддержки у присутствующих русских одноклассников. Раздавалось: «Чего зазря пристаёшь?» И повздорившие стороны, игнорируя друг друга, расходились.

Учёба в вечерней школе нравилась. Но, чтобы поначалу сделать домашние задания, а потом перейти к любимым занятиям, так и не научился. За уроки садился в последний момент, когда надо было уже собираться в школу. Выполнив письменные работы, устные не всегда успевал прочитать. Класс был маленький, спрашивали ежедневно. Нередко выходил из положения тем, что перед самым уроком уже в школе прочтёшь первый кусочек параграфа на случай, если спросят первым. А потом во время урока, когда другие отвечают, дочитываешь параграф до конца. Так что учить приходилось весь пройденный материал.

У заведующей интернатом Валентины Андреевны сын Денис на год старше меня, тоже девятиклассник. Мы с ним стали приятели. У него были проблемы с математикой. Я охотно ему помогал, а то и просто давал списывать. Во всяком случае, на контрольных работах нередко выручал, сидели за одной партой. При этом Денис был сильный шахматист. Он на равных играл с учителем физики Натаном Давидовичем. Частенько по приглашению приходил к нему домой, и они часами могли сражаться, чтобы одержать победу, поставить красивый мат.

Я иногда присутствовал на этих турнирах и поражался, как умело одерживал мой школьный товарищ победу над маэстро. Меня Денис обыгрывал с такой лёгкостью, что, в конце концов, стал играть со мной, убирая с доски одну свою ладью. Такой маневр был обидным и унизительным. Мы часами просиживали за шахматной доской. За целый год, может, и было у меня несколько выигрышей, но, я так полагаю, что Денис специально мне проигрывал, чтобы не разочаровался в игре и не отказался от последующих партий, ему нужен был партнёр.

Я собственно проявлял интерес к шахматной игре из-за Ленина. В какой-то из книг прочитал, что Ленин любил шахматную игру и неплохо играл. Раз вождь мирового пролетариата ценил шахматную игру и самолично играл, значит и я должен владеть этой игрой. Я – человек коммунистического будущего должен быть всесторонне развитым, как Ленин, развивать у себя все имеющиеся способности. Если Ленин любил «Аппассионату», то и я должен прививать любовь к музыке, театру, искусству.

Тогда даже книжку приобрел «Школа начинающего шахматиста». Случайно попалась на глаза в книжном магазине. Очень ценное пособие. Но заучить все предлагаемые советы, разобрать различные варианты игры, потренироваться в решении шахматных этюдов у меня терпения не хватало. Много раз принимался за книгу, но где-то на десятой странице останавливался и дальше продвинуться не смог. Только и усвоил шахматный дебют е2 – е4. А Денис ещё и подшучивал надо мной: «Как же так, Аркаша? Мне не даётся математика, но я отлично владею шахматной игрой. Ты силён в математике и совершенно беспомощен в шахматах». Говорил безобидно. Потому меня не раздражали его рассуждения, но играть как он так и не научился. Оказалось, что нет у меня такой способности, и я с этим смирился.

В тот год я многие профессии перебрал, ко многим примеривался, о многих размышлял. И как витязь на перепутье никак не мог определиться. Конечно, мечта стать лётчиком не оставляла меня. Но были и другие не менее привлекательные профессии.

Попалась как-то в руки книжка, рассказывающая о сельских специалистах. Читаю про механизаторов: трактористов и комбайнёров. Так упоительно интересно. Это такая нужная и занятная работа. Ведь они обеспечивают продуктами питания всю страну. Сытая, обеспеченная жизнь, благополучие людей зависят от того, как сработают механизаторы, как обеспечат высокие урожаи, соберут без потерь, и на столе всех трудящихся страны в достатке будет ароматного свежевыпеченного хлеба, румяные булочки к чаю, аппетитные бутерброды с колбасой и сыром. Колбаса с круглыми жиринками мягкая, сочная, приправленная чесночком. Ломтики сыра все в дырочках, нежные, во рту такой смак.

Управлять трактором может и проще, чем автомобилем или самолётом. Но и с этой техникой надо умело обращаться. Напряжения и мастерства требует любая специальность. Чтобы трактор работал справно, чтобы нормы выполнять, агротехнику соблюдать, надо быть мастером высокой квалификации. Разве труд тракториста менее достоин, чем труд шофёра или лётчика?

Следующий очерк повествовал о сельских электриках. Обслуживание маленьких сельских электростанций, содержание в исправном состоянии электрической сети, механизация работ в животноводстве при посредстве электричества. Не зря Ленин сказал, что коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны. Такая важная и ответственная специальность. Тем более, что и дома и в школе пользуемся до сих пор керосиновой лампой.

Поразил и изумил рассказ о доярах. Да, да. Не о доярках, а о доярах. Мы как привыкли? На ферме в стойлах разместилось целое стадо колхозных коров. Утром чуть свет доярки приходят на дойку. Стадо уходит на пастбище. Днём доярок везут в поле на обеденную дойку. Вечером дойка опять на ферме. Труд доярок тяжелый. Поэтому в советском государстве ведётся работа по механизации всех работ на ферме: чтобы напоить коровушек строится водопровод, для раздачи корма лебёдка с электромотором, дойка тоже электрифицируется. Доярки больше не нужны. На такой ферме два человека в состоянии управится со стадом в сто и даже двести коров. Тут теперь нужен технически подготовленный человек. Заниматься техническим обслуживанием фермы мне показалось не очень привлекательным. Не вызвали у меня энтузиазма профессии агронома и ветеринара. Никто не спорит, нужные профессии. Но мне по душе работа с техникой и её управлением.

Ещё в пятом классе увлекла физическая география. Географы совместно с геологами исследуют поверхность земли, расположение и строение её недр, изучают моря и океаны. Одним словом это путешественники. Вот это настоящая жизнь. С проникновением туда, где не ступала нога человека, с опасностями и трудностями выживания вдали от городов и человеческих поселений.

А когда мы стали изучать химию, сестра на день рождения подарила книгу Ферсмана «Занимательная геохимия». Я уже умел читать химические формулы. Вот это специальность.

Ферсман мне был хорошо известен. Он увлекательно рассказывает о геологических экспедициях, как он во главе таких экспедиций открыл нужные стране богатые месторождения полезных ископаемых. Стать геологом, как Ферсман, было бы здорово. При этом я заметил, что меня интересует поиск, нахождение месторождений. Разработка, строительство шахт, промышленная добыча меня не привлекали. Хотелось быть первопроходчиком, поисковиком, первооткрывателем. Осваивать придут другие люди, кому больше по душе оседлый образ жизни, наличие нормальных бытовых условий, без экзотики палаток и дыма костра, на котором готовится пища.

Конечно, я был бы не против стать учёным. На уроках физики, химии, биологии учителя обращают внимание, сколько еще не открытых тайн, сколько в науке всего неизвестного, какие великие открытия ждут будущих учёных. При этом мне хотелось быть не просто учёным-физиком или учёным-химиком, мне хочется быть таким как Ломоносов. Проводить исследования в самых разных науках, сделать великие открытия во множестве областей научного знания. Размышляя о Ломоносове, его достижениях во всех науках, к каким он проявлял интерес или внимание, я задался вопросом: «Сталин выше Ломоносова, или нет? Ведь Сталин также занимается и обеспечивает развитие всех наук, промышленности, авиационной техники. Нет такой области человеческой деятельности, куда бы не проникал мудрый взгляд вождя. И это не просто интерес, это непосредственное участие в разрешении научных и технических проблем. Но они занимают разное положение. Ломоносов – учёный, он непосредственно проводит научные опыты, чтобы прийти к великим открытиям. Сталин обладает не меньшими знаниями, но он руководит всей страной, организует и воплощает самые великие проекты. И самое главное, Сталин в результате многогранной деятельности, недоступной даже для такого учёного как универсальный Ломоносов, возглавляет строительство коммунизма, открывает реальные возможности для перехода всего человечества к коммунистической организации жизни. В этом отношении Сталин безусловно превосходит Ломоносова. И если бы Сталин был не вождём, а академическим учёным, то, работая в лабораториях, сделал бы гораздо больше открытий, чем числятся за Ломоносовым.

После всех этих рассуждений признавал, что и Ломоносовым стать совсем неплохо. В любом случае учёный, сделавший великие открытия, сколько бы их ни было, уже обессмертит своё имя. Другого бессмертия для человека не существует. Чтобы стать бессмертным, надо стать великим, известным своими достижениями во всём мире.

Время от времени в клубе выступали театральные коллективы, не уступающие профессиональным. Мне особенно запомнилось выступление народного танцевального ансамбля. Красиво выступали. Задорно. Весь зал от души аплодировал артистам. Я тоже испытал сильное вдохновение и не щадил ладоней. Но на протяжении всего концерта меня не оставляли философские размышления. Ансамбль исполняет коллективные номера. Здесь нет вокалистов. Красота исполнения в одновременном участии множества артистов. В жизни каждый в отдельности артист, самостоятельная личность. Но выступая в коллективе, утрачивает своё лицо, растворяется в массе. Зритель видит сразу всех участников, не успевает разглядеть и запечатлеть каждого в отдельности. Выступать на сцене в коллективе, который пользуется успехом, признанием, восхищением зрителей, почётно. Слава коллектива распространяется на каждого участника. Но каждый вне коллектива оказывается безвестным. Захотел бы я быть танцором в ансамбле? Однозначно нет. Я хочу, чтобы знали меня, признали мои выдающиеся способности, чтобы открытый в физике закон носил моё имя. Моим именем была бы названа горная вершина или кратер на Луне. Может я индивидуалист? Нет, я понимаю, что в современном мире все жизненно важные задачи решаются коллективами. Да и любая профессия носит массовый характер. Сколько в Советском Союзе лётчиков? Видимо-невидимо. Но среди них есть менее способные и более способные. Конечно, я хочу и рассчитываю оказаться среди более способных. Но таких тоже великое множество. Значит, я должен летать так, как на это делают единицы. Быть среди этих единиц лучшим – это и есть настоящий жизненный успех.

Участие в ансамбле такой перспективы не открывает. Или взять артиста, играющего в спектакле. Его игру смотрела заполнившая зал публика по числу имеющихся мест и проданных билетов. На следующие спектакли придут другие зрители. И всё же их число ограниченно. Автор пьесы может получить всемирное признание и славу. Артист останется известным только тому кругу лиц, которые побывали на его спектакле, видели его игру. За счёт гастролей его узнают в других городах, о его игре могут написать в газетах, круг его известности расширится. Театры, побывавшие с гастролями в иных странах, ещё больше поспособствуют известности актёра. И всё же узок круг известности актёра. К тому же он привязан к своему времени. В новые эпохи старые роли, а тем более новые, будут играть другие актёры. Недолговечна известность актёра. Даже киноактёра. Новые поколения увлечены игрой своих современников, они не будут считать своими кумирами актёров пятидесятилетней и, тем более, столетней давности. Но, видимо, не всем дано и не все рассчитывают на посмертную славу. Разве рассчитывает искусный печник или пекарь на посмертную известность и славу. Так что избравший профессию актёра изначально должен быть готов к тому, что посмертной славы ему не иметь.

На посмертную славу не могут рассчитывать люди любой профессии. Подвиг в жизни может совершить каждый человек при определённых благоприятных обстоятельствах. Благоприятных не в смысле последствий. Подвиг нередко приводит к гибели героя. Благоприятными обстоятельствами называю ситуацию, в которой человек, если преодолеет растерянность, забудет о страхе, о присущей ему трусости и инстинкте самосохранения, сделает решительное действие, не пытаясь думать о возможных последствиях для себя. Согласен, не каждый решиться в такой ситуации на самопожертвование. Но такие люди есть. Их деяния называем подвигом, а самих – героями. Но повторяю, для этого должна выпасть на долю человека такая критическая ситуация.

Я очень рано стал задумываться о том, кем буду, когда стану взрослым. Меня всегда привлекали профессии, требующие мужества, связанные со смертельным риском. Но желание прославиться, обессмертить своё имя не было главным в поисках места в жизни.

Не исключал, что жизнь может оборваться раньше, чем успею прославиться. Значит, что главное? Подготовить себя, закалить, не только физически, закалить свою волю, в совершенстве овладеть профессией. Стать мастером своего дела. Быть на равных с другими мастерами. Не соперничать с ними, не соревноваться, а быть на должном высоком уровне. Можно ли ставить вопрос: кто выше Моцарт или Бетховен? Две самостоятельные вершины. Горные вершины замеряют. С точностью до метра определяют, какая – выше. Вершины в музыкальном искусстве не соизмеримы, каждая недосягаема для простых смертных, каждая вызывает восхищение и преклонение. В большинстве видов человеческой деятельности лучшего не определяют. Но в любой деятельности есть люди, достигшие мастерства в своём ремесле. Чем их больше, тем лучше для человечества.