Текст книги "Учитель истории"

27. Конец детства

Десятый год обучения прошёл в Валке. Вернее жил в Валке, школу посещал в Валге.

Это был знаменательный год. Последний год учёбы в школе. Подготовка к государственным экзаменам на аттестат зрелости. Ответственный момент в жизни школьника. Но особого страха не испытывали. Детская самонадеянность. Нет, не в том, что «двойку» не поставят. Напротив не сомневались, засыплешься, провала не миновать. Были уверены в себе. Не могут не сдать экзамен. А экзаменов была целая куча: сочинение, русский и литература (устно), история, математика (письменно), математика (устно), физика, химия и иностранный язык. После таких экзаменов можно смело поступать в любой вуз, хоть технический, хоть гуманитарный.

У Аркаши с друзьями одна дорога – в авиацию. В том году парашютный кружок для молодёжи организовали при Доме офицеров. Володя первым прознал, и все трое аккуратно посещали занятия, у Аркадия один прыжок, у Володи и Виктора по два, уверенно сдали зачёты и совершили ещё один.

В конце апреля в школе объявились представители военных училищ. Аркадий Львович протянул мне письмо. У матери сохранилось с того времени:

«Здравствуйте, дорогие мама и Лёля! Не ругайте, что редко пишу. Поздравляю с Первомаем! Мама, вышли справку, что ты домохозяйка (в сельсовете возьми) и метрику (высылайте скорей, а то будет поздно). Нужна справка о роде занятий родителей. Сегодня в школе был представитель от морских училищ: моряк-лейтенант. Он ездит по всей Эстонии. Хорошо, что я учусь и состою на учете в военкомате в Валге. Оказывается, в этом году проводится четвёртый набор комсомольцев в морские училища. Первый набор был в 1924 году. Этот всего четвёртый. Поступать по набору значительно легче. Имеет свои преимущества. Не нужно сдавать конкурсные экзамены. Только вступительные. На каждое место по одному человеку. Сдашь хоть на «тройки», всё равно примут. Но отбирают только таких, у кого в аттестате по основным предметам не ниже «четвёрок». А у меня вообще «троек» не предвидится. Ничего учусь. И кончу неплохо, и знания есть. Вы, наверное, удивитесь, зачем мне «воздушному волку» море? Не удивляйтесь. Дело в том, что есть одно место в Высшее Военно-Морское авиационное училище. Срок обучения три года. Отделения летчиков-истребителей и торпедоносцев. Как раз то, что мне нужно. Летать на сухопутных машинах. Только больше над морем. Училище под Ленинградом в Лебяжьем. Форма морская (морской офицер-лётчик). Выходишь лейтенантом. В общем, условия хорошие, главное попасть. Высылайте скорей документы. 13 мая будем проходить врачебную комиссию. Потом числа 28 июня мандатно-отборочную в Таллинне. Приёмные экзамены в конце июля. Проезд, питание бесплатные. Если мандатная комиссия примет, на 50 % можно сказать в училище. Сейчас остаётся поднажать на учёбу, сделать последний рывок. 29 апреля прыгали. Подробности расскажу, когда приеду. До свидания! Крепко целую! Без пяти минут пилот». Росчерком из букв «АТ» подпись заканчивается изображением «мёртвой петли», по выходе витки «штопора» и летящий над морем самолёт.

Первый раз врачебную комиссию по полной программе Аркаша с Витькой прошли после окончания седьмого класса. Заявились в амбулаторию, сказали, что нужно пройти комиссию для поступления в военное училище. Прошли успешно, везде врачи-специалисты поставили «годен». Только в том году не нашли авиационного училища, куда принимали бы с семилетним образованием. Перед прыжками тоже проходили врачебную комиссию. Никаких погрешностей в здоровье.

Так что на врачебную комиссию в военкомате Аркаша шёл, не сомневаясь в успехе. Но случилось непредвиденное. Женщина-терапевт объявила присутствующим после осмотра, что у юноши хроническая ангина, хроническая, ещё раз подчеркнула она, если мы напишем «годен», в училище комиссия всё равно не пропустит. Молодому человеку надо избрать гражданскую профессию.

Это был жестокий удар. Крушение многолетней мечты о небе. Первое серьёзное поражение в жизни. Позже во взрослой жизни Аркадию Львовичу доведётся испытать разные жизненные неудачи, но эта была самая памятная, самая трудная. Надо отдать должное, Аркаша стоически перенёс свою беду, удар судьбы, как принято выражаться. В запасе были другие профессии, которым он мог посвятить свою жизнь, в которых сможет проявить себя, показать, на что способен.

Вспомнил, как сожалел, что в городе нет художественной школы. Получив необходимые навыки, освоив технику рисунка и живописи, мог бы пойти в высшее художественное учебное заведение. И, как знать, может быть стал знаменитым художником. Он помнит, как увлекли его уроки физической географии, когда вознамерился стать географом-путешественником. В девятом классе под впечатлением прочитанных книг Макаренко всерьёз помышлял о профессии педагога. На уроках физики и химии учителя говорили о том, сколько неизведанных тайн предстоит раскрыть, сколько великих открытий ожидает человечество в этих науках. «А почему бы не стать учёным? – размышлял Аркаша.

Вспомнил, как с Витькой пытались совершить путешествие в Африку. А что если стать историком? Пойти учиться на исторический факультет университета? Осталось определить, в какой университет поступать. Закончилось строительство новых зданий Московского университета на Ленинских горах. Поделился своими соображениями с друзьями и некоторыми одноклассниками. Все единодушно отговаривали. Это нереально. Большие конкурсы везде. Надо выбрать учебное заведение поскромнее. А то замахнулся аж на Московский университет! Чего захотел! Но Аркаша остановил свой выбор на Московском. Что он плохо подготовлен?

Витька сам передумал поступать в авиационное училище. Вернее его отговорил отец-фронтовик. Зачем в мирное время рисковать жизнью? В военное время никуда не денешься. Все воюют. А сейчас какая необходимость? И Витька поддался уговорам отца. Видимо, не так был влюблён в небо, как Аркаша. Аркаша ни за что ни отказался, если бы не подвела врачебная комиссия. Аркаша и останется верен мечте.

Витька учился прилично, решили вместе поступать на исторический.

Потом почти целый месяц шли выпускные экзамены. Напряжённое было время. Волнительное. Но в успехе оба не сомневались.

Запомнился выпускной. Торжественная обстановка. Директор каждому вручал аттестат зрелости под аплодисменты присутствующих, говорил добрые напутственные слова. Потом торжественное застолье. По такому случаю было разрешено красное вино в расчете бутылка на четверых. Одна рюмка, тем более и тост был один: «С успешным окончанием! С вступлением в самостоятельную жизнь!»

Юноши с аттестатом зрелости почувствовали себя взрослыми, тайком принесли ещё вина и потихоньку распивали. Аркаша не пригубил даже единственного бокала. Он собирался стать лётчиком, читал, что настоящие лётчики не должны ни пить, ни курить. И хотя Чкалов курил трубку и в Кремлёвском дворце пил вино вместе со Сталиным, Аркаша для себя решил, что он не позволит излишеств, которые могут повредить здоровью, помешать безупречно летать, выполняя самые сложные задания. И хотя теперь знал, что лётчиком не будет, решил не менять своего отношения к ненужным привычкам.

Покидая школу, Аркаша сохранил особое уважение к учителям математики и истории. Математику преподавал учитель-фронтовик Геннадий Иосифович Геродник. Крупный плотный мужчина. Немолодой. На уроки приходил всегда в одном и том же тёмно-синем костюме, наград не носил. Уроки вёл деловито, никогда не улыбался. Не делился своими воспоминаниями. Всё общение замыкалось на школьном курсе математики.

Но Аркаша знал о нём то, о чём не ведали одноклассники. В своё время сестра Аркаши училась у Геннадия Иосифовича. Она рассказала, что учитель математики пишет и издаёт книги. У неё была небольшая книжечка – сборник рассказов, на обложке значилась фамилия автора – Г.И.Геродник. Аркаша эту книжечку ещё в девятом классе прочитал.

Но представить себе, что его учитель математики писатель, как-то в голове не укладывалось. Настоящие писатели те, кто в учебник литературы попали, книги которых удостоены Сталинской премии. Сам Геннадий Иосифович никогда с учениками о своём литературном творчестве речь не заводил. Поэтому в глазах школьников был и оставался обычным, как и все остальные, учителем. И только десятилетия спустя Аркадий Львович узнает, что Геродник Геннадий Иосифович – член союза писателей СССР. С уважением поставит на книжную полку повесть школьного учителя «Моя фронтовая лыжня».

К тому времени Аркадий Львович будет знать правду о второй ударной армии. Геннадий Иосифович помянет в книге о том, что десятилетия после окончания войны не следовало упоминать, что воевал во второй ударной. И в печати, и в народном представлении, кто воевал во 2-й ударной армии Власова, «власовцы» – предатели.

Возможно, некоторые читатели что-то слышали о «власовцах» и генерале Власове. Но уверен, не все знают, что произошло со второй ударной армией в 1942 году. Военные историки повествуют о Любанской наступательной операции. Однозначно указывают дату начала и окончания: 7 января – 31 апреля 1942 года. Ставка Верховного Командования поставила задачу совместным встречным наступлением 2-й ударной, 52-й и 59-й армий Волховского фронта и 54-й Ленинградского фронта прорвать блокаду Ленинграда.

Наступление начала 2-я ударная армия при поддержке 52-й и 59-й 7 января с форсирования реки Волхов. Наступление провалилось. 13 января Волховский фронт возобновил наступление. 54-я армия, наступавшая изнутри блокадного кольца, израсходовала боезапас и 17 января прекратила масштабные боевые действия.

В трудных условиях, получая снабжение через узкий коридор в Мясном Бору, 2-я ударная начала наступление на Любань. До Любани оставалось 15 километров. 54-я находилась 30–40 километрах от Любани. Ставка требовала взять Любань. 1 марта войска 2-й ударной оказались в окружении, тем не менее, 10 марта продолжили наступление.

12-го возобновила наступление 54-я армия. Район, занимаемый 2-й ударной, выглядел как колба радиусом 25 километров с узкой горловиной в Мясном Бору. 19 марта противник перекрыл коридор. По существу армия оказалась в окружении вторично. 20 марта в штаб армии самолётом пребывает представитель командующего фронтом генерал Власов. 28 марта удалось пробить не широкий коридор.

20 апреля, через месяц после прибытия в расположение 2-й ударной армии Власов приказом ставки назначен исполняющим обязанности командующего. Хочу обратить внимание читателя, что армия была уже обречена, когда принял командование Власов. Армию надо было вывести ещё в марте до наступления весенней распутицы. Ставка не учла, что имеющимися силами сопротивление немцев не сломить, осуществить прорыв невозможно. Армия не сдавалась. Тем более армию не сдавал и не мог сдать в плен генерал Власов. Приказ прекратить наступление и перейти к обороне поступил 30 апреля.

Вот почему военные историки окончание Любанской наступательной операции датируют 31 апреля. Но армия продолжает сражаться. 25 июня группа во главе с командармом пытается самостоятельно выйти из окружения. Попытка не удалась. Власов в шоковом состоянии, командование принимает на себя начальник штаба армии полковник Виноградов. В группе 45 человек. Отходят на юг. Потом снова меняют направление. 11 июля (обратите внимание – уже июль месяц) скрытно перешли железную дорогу Батецкая – Ленинград и остановились в 2-х километрах от деревни Поддубья. Виноградов предложил разделиться на мелкие группы.

Начальник связи армии генерал Афанасьев настаивает идти всем вместе до реки Оредеж и искать партизан. Не поддержали. С генералом ушли четыре человека, и нашли партизан. Генерал Афанасьев был самолётом отправлен в тыл.

Оставшиеся разделились на мелкие группы. Власов взял с собой солдата, штабного шофёра и медсестру (она же шеф-повар столовой военного совета) Воронову. На следующий день 12 июля встретили немцев. Солдат Котов был ранен. Ушли в болото и оказались около двух деревень.

Власов и Воронова пошли в одну деревню, сопровождавшие рядовые в другую. Власов представился учителем, объяснил, что беженцы, попросил поесть. Полицаи приняли за партизан, заперли в сарае. 13 июля староста вызвал немецкий патруль.

Обер-лейтенанту на немецком языке: «Не стрелять, я генерал Власов». И передал документы немецкому офицеру. 14 июля берлинское радио сообщило: «…взят в плен командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Власов».

Далее следует история предательства. Власов согласился сотрудничать с немцами, возглавить Русскую освободительную армию (РОА). Предложил сформировать 10 дивизий из русских военнопленных. Немцы остановились на пяти. Но кроме двух дивизий и нескольких батальонов сформировать не удалось. К тому же немцы с недоверием отнеслись к сформированным частям, избегали держать на фронте. Власовцев использовали против партизан и как карателей.

Сталину нужно было свалить на кого-то ответственность за провал Любанской операции. Для этого более всего подходил генерал Власов. Сдал в плен армию и сам пошёл служить к немцам. Так из-за предательства Власова была оболгана вся армия.

Из-за просчётов Ставки потери составили по официальным данным – 146546 погибших. Немецкие сведения о захваченных в плен во время Любанской операции и при выходе из окружения – 30 000 человек. Сюда входят не только воины 2-й ударной, но и других волховских армий.

О судьбе раненых страшно говорить. По воспоминаниям ветеранов, часть раненых перед прорывом из окружения 24 июня уничтожил Особый отдел 2-й ударной армии: особисты убивали раненых из ручного пулемёта; автомашины, на которых были погружены раненые, взрывали.

Случаи уничтожения наших раненых особыми отделами в условиях окружения в минувшую войну не были редкостью. Но особисты не могли на виду у всех уничтожить много раненых. Это в штольнях Севастополя в конце обороны взорвали всех раненых одновременно. Это в окружении под Вязьмой в 1942 году расстреляли всех сразу в домах-госпиталях и госпитальных палатках.

Оставшихся раненых 2-й ударной армии, кого не уничтожили особисты, добили немцы.

В Мясной Бор немцы прислали дополнительные отряды поляков, «фольксдойче», голландцев из легиона «Нидерланд». Дольше всех в Мясном Бору находились части латышского легиона СС, о чем свидетельствует большое кладбище у реки Кересть.

Только в 1983 году учитель математики смог опубликовать свою книгу воспоминаний. Десятилетия после окончания войны замалчивалась правда о 2-й ударной армии, считали «власовцами».

Научный сотрудник Института российской истории Академии Наук Борис Иванович Гаврилов в своей книге «Долина смерти. Трагедия и подвиг 2 ударной армии» среди других имён называет новгородского краеведа Н.И.Орлова и писателя Г.И.Геродника, статьи и воспоминания которого помогли воссозданию правды о героизме солдат и офицеров 2-й ударной армии. Школьный учитель оставил о себе память в воссоздании истории Великой Отечественной войны.

Уроки истории Аркаша не выделял среди остальных школьных дисциплин. Но учительница истории была не похожа на остальных учителей. Красивая женщина, не достигшая тридцати, могла бы пользоваться, по мнению Аркаши, большим успехом на сцене. Её походка, жесты, мимика завораживали, приковывали внимание старшеклассников. Речь благозвучная, эмоционально насыщенная не оставляла места равнодушию. Изучать историю современности не очень занимательно. Другое дело древние цивилизации: Египет, шумеры, загадочный Китай или сказочная Индия.

Но Лидия Петровна рассказывала столько интересного, знала такое, чего нет в учебнике. Поэтому историю уважали за то, что ведёт такая учительница. Но больше всего Лидия Петровна поразила Аркадия, когда на последнем уроке, прощаясь с выпускниками, сказала: «История – не только наука о прошлом. История учит, как надо устраивать жизнь сегодня, чему следовать, к чему стремиться. История хранит и указывает на ошибки прошлого. Не всё благополучно в обществе, когда власть сосредоточивается в руках одного человека: фараона, царя, вождя. Ошибки маленького человека могут иметь неприятные последствия для ограниченного круга лиц. Ошибки исторической личности, кто вознесён цепью исторических событий на вершину власти, пагубны для всего общества, для целого народа. Неумеренное восхваление и поклонение исторической личности может обернуться трагедией для всего народа».

Аркадий не мог объяснить, почему эти слова учительницы запомнились и запали в душу. В тот момент показались какими-то пророческими. Каково же будет удивление, когда студентам на комсомольском собрании в 1956 году зачитали закрытое письмо ЦК КПСС о культе личности Сталина. Аркадий сразу вспомнит свою учительницу истории Лидию Петровну. И будет недоумевать: она знала, что имел место культ Сталина или это интуиция историка высокой квалификации?

Самое яркое впечатление на Аркашу во все годы учёбы в школе производили уроки литературы. Вернее рассказы, с которыми знакомились на уроках литературы. Длинные дочитывали дома. В памяти всплывает, прежде всего, рассказ о детстве Илюши Обломова.

Любопытно было читать о жизни такого же маленького мальчика, детские годы которого проходили в барской усадьбе. Легко и беззаботно жилось барчуку. Он не знал ни в чём нужды. Окружён вниманием, заботой, любовью. Но родительская любовь к Илюше не знала границ. Ему не позволяли подняться на галерею, залезть на голубятню, забраться по крутой лестнице на сеновал, уйти со двора, сходить до таинственного оврага, о котором рассказывают невероятные истории, поиграть с деревенскими мальчишками.

Когда няня после обильного обеда не могла противиться обаянию сна и впадала во всеобщий послеобеденный сон, начиналась настоящая жизнь для Илюши. Пока взрослые вновь не брали под контроль каждый шаг ребёнка. Жил в тепле и уюте. Но ограничения во всём. Аркаша сочувствовал ему. Илюша хороший мальчик, с ним можно было дружить, играть, совместно проводить время.

Но родители не позволяли мальчику даже одеться самому. Учёбой не докучали. А в результате вырос несчастный человек, не приспособленный к жизни, её трудностям и невзгодам. Аркаша сам не очень прилежен в учёбе, Аркаша видит, что в нём многое от Обломова. Он непрочь был понежиться в постели вместо того, чтобы спешно собираться и идти в школу, ему часто бывает лень приниматься за дела, которые необходимы, но делать неинтересно, не хочется.

И всё-таки Аркаша предоставлен себе. Дедушка строг, если Аркаша делал не то на его глазах. Мама на работе, дома тоже всегда занята. Ей недосуг приглядывать за сыном. Только когда вместе садились за стол, тут возможны всякие напоминания, предостережения и нравоучения. Аркаша рос самостоятельным, потому сочувствовал Илюше Обломову, которому не повезло в жизни, оттого и взрослая жизнь потом не удалась. У Аркаши всё будет по-другому. Ведь он живет в советской стране, которой нужны люди решительные, мужественные, способные к борьбе за светлое будущее народа и всего человечества.

Живо, с большим интересом знакомился семиклассник Аркаша с рассказом Максима Горького о своём детстве. Мальчик понимал, что детство писателя несопоставимо с собственным детством. Это, прежде всего, другая эпоха. Время было другое. Это же было в царское время, когда были капиталисты и помещики. И, тем не менее, читал о жизни маленького Алёши, а воспринимал, будто речь шла о собственном детстве. Всё время представлял себя на месте Алёши, словно всё происходило с самим. Как и Алёша испытывал страх перед дедом с первых строк, с момента, когда увидел его и попал в его дом.

Когда разгневанный дед сёк Алёшу розгами, Аркаша испытал и пережил ту нестерпимую, жгучую боль. Это Аркаша хворал несколько дней, лёжа вверх спиной на постели. Переживал за маленького Алёшу, сочувствовал ему. Алёша пристрастился к книгам, когда научился читать. Такого пристрастия к книгам Аркаша не питал. Он с уважением относился к книгам. Но обучаясь в нормальной школе, читал учебники и что требовали прочитать учителя по множеству школьных предметов. Учебники были главными книгами школьника. В школе получал все необходимые для жизни и полноценного образования знания.

Алёша Пешков вырос в неимоверно трудных условиях, не хотел для себя такого детства Аркаша. Детство Аркаши совпало с тяжелейшим периодом истории страны – войной. Жестокой, кровопролитной. Тяжелое время, тяжкие испытания. Но это происходило со всем народом. Аркаша не пережил тех зверств, нечеловеческого обращения, унижения человеческого достоинства, которое выпало на долю Алёши Пешкова в семье деда.

Но Алёша оказался талантливым человеком. Смог самостоятельно постичь то, что другие с меньшими трудностями приобретали в школе, а потом в университете. И не только постиг, но стал великим писателем. Аркаша не собирался стать писателем. У него другие планы и намерения. У него другая жизнь. Но многие качества, которыми обладал писатель Максим Горький, хотел иметь, унаследовать, обладать школьник Аркадий Титов.

«Детство» Толстого Аркадий прочитал в девятом классе. Рассказ великого писателя поразил воображение подростка. Оказалось, многое, что испытал и пережил в детстве Николенька, имеет прямое отношение к нему. Повезло тому с Карлом Ивановичем. «Какой он добрый и как он нас любит», – признаёт мальчик. И это не могло не отразиться на характере взрослого Толстого. В жизни Аркаши тоже было много добрых людей.

Николеньку Карл Иваныч ставил в угол на колени. И Аркаше из-за подвижного, неугомонного характера немало пришлось постоять в углу. Вслед за Николенькой повторял Аркаша: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?»

Аркаша, по правде сказать, никого так не любил, с кем хотел бы подолгу сидеть вместе. Аркаша вообще не собирается сидеть, терпеть не мог сидеть. Всё остальное прямо про него сказано.

Когда матушка Николеньки улыбалась, её хорошее лицо становилось ещё лучше, и кругом всё как будто веселело. Читает Аркаша эти строки и видит улыбку своей мамы. Она почти всегда улыбается. И когда разговаривает с кем-нибудь, и когда обращается с просьбой, и когда шьёт. Ей идёт улыбка. Улыбка мамы добрая, располагающая, часто застенчивая, иногда грустная. Улыбку мамы унаследовал Аркаша. Вернее улыбчивость. Постоянно приветливо улыбался, с улыбкой обращался даже к незнакомым людям. Улыбка такая же доброжелательная и застенчивая, как у мамы.

Аркаше, как и Николеньке, была присуща жалость к людям, сострадание к тем, кто в этом нуждался.

Ему были близки и понятны стремления Николеньки увильнуть, избежать нудного заучивания скучных знаний. Закрадывалась надежда. Если из мальчика не очень прилежного в учебных занятиях вырос знаменитый писатель, может, и его огрехи в учёбе не помешают со временем достичь успеха в жизни, прославиться, стать знаменитым?

Как и Николенька мог подолгу наблюдать за трудолюбивыми муравьями, сосредоточенно и целеустремлённо пробирающимися по проторенным дорожкам, за стрекозой, сверкающей на солнце прозрачными крылышками, то неподвижно зависающей в воздухе, то ускользающей в стремительном полёте. Обожал бабочек. Любовался их изумительной раскраской, едва поспевал переводить взгляд за хитроумными перелётами, ухитрялся поймать, накрыв ладошкой, и отпускал на волю, не повредив нежных крылышек. Или бывало, снимет с листика божью коровку, поместит на раскрытую ладошку и смотрит, как та уверенно ползёт до самого кончика пальца. Доползёт, а Аркаша: «Божья коровка! Улети на небо, принеси мне хлеба». И коровка замашет крыльями и улетает. На самом деле хлеба не просил и не ожидал такого чуда. Все так говорили. И Аркаша повторял. И хорошо ему было в это время.

Николенька пережил смерть матери. У Аркаши умер отец. Но Аркаша был в том младенческом возрасте, когда это произошло, что вообще не помнит отца. Не помнит общения с ним. Не помнит, каким тот был, как выглядел, не помнит его лица. Память не сохранила никаких признаков отца, будто у Аркаши его никогда и не было.

Лев Толстой записал: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминания о ней?» Аркадию Львовичу на протяжении всей жизни было приятно вспоминать своё детство. Было ли оно счастливым? Затруднялся ответить. Но оно было радужным, воспоминания были светлыми, милыми сердцу, дорогими. Охотно мысленно возвращался в детство, припоминал те или иные подробности, эпизоды, зримые как волшебный сон картины. Дорожил этими воспоминаниями.

Лев Толстой описал своё детство, отрочество и юность. Максим Горький детство, пребывание в людях и свои «университеты». Психологи установили возрастные границы детства, юности, годы зрелости и старости. Детство до десяти-одиннадцати лет. Отрочество: от одиннадцати-двенадцати до пятнадцати-шестнадцати лет.

У Аркаши границы не совпадают с установленными всезнающими учёными. Детство Аркаши кончилось с получением аттестата зрелости. Он не ощутил переходные ступени. Детство продолжалось до семнадцати лет. Но это нисколько не смущало и не огорчало юношу.