Текст книги "Звезда надежды"

Только оказавшись вне палатки Мелдора, Керис достаточно овладела собой, чтобы почувствовать настоящий страх. Кто такие эти люди? Что собой представляет Мелдор, раз он способен лишить человека воли и превратить его в своего сообщника? Керис хотелось закричать на весь мир: «Даврон – слуга Разрушителя!» – но она не могла произнести ни звука. Язык ей не повиновался. Достаточно было ей только подумать о том, чтобы выдать Даврона, как мысли ее стали туманными… она никак не могла вспомнить, что же именно…

«Проклятие на вас на всех!» – подумала Керис в ярости.

ГЛАВА 13

Приспешники верно служат во всем Разрушителю вместе с Дикими, прикованными к ним невидимыми для нас цепями; и Подручный, и его господин равно упиваются гнусными деяниями во славу Разрушителя. Бди, паломник, ибо говорю я тебе: бессилен будешь ты против слуг Карасмы, если пошлет он их по твоим следам. Преклони колено, приложи руку к сердцу, воззови к Создателю, чтобы допустил он тебя в царство свое.

Книга Паломников, V: 11—6

– Ты действительно дочь Пирса? Клянусь тьмой Хаоса, как тебя сюда занесло, девчоночка?

Огромный зеленый тролль озадаченно моргал, глядя на Керис через стол в главном зале станции. Девушка с трудом преодолела искушение в ответ на «девчоночку» назвать его лягушечкой и вместо этого мягко спросила, хоть и чувствовала себя в присутствии великана ребенком:

– Почему бы и нет, мастер Пикль?

– Ну, во-первых, твой папаша этого бы не одобрил. Во-вторых, обычные паломники, девонька, тут не бывают, уж никак не из Первого Постоянства.

– А я и не обычная паломница. Я леувидица и дочь мастера-картографа. Дочь Пирса – это кое-что да значит. Я приехала потому, что хочу узнать, как он погиб. И почему. – Керис погладила посох, прислоненный к столу. Это был тот самый посох Пирса из черного дерева, который он всюду брал с собой, и девушка захватила его из своей комнаты, подчиняясь странному порыву: она подумала, что, может быть, отдаст его Пиклю. Дерево под ее пальцами показалось теплым и гладким, дарующим уверенность.

– Керис, Керис, какое имеет значение, как он погиб? Он мертв, и был он хорошим человеком. Только это и запомни. Я найду тебе товарищество наставников или других подходящих попутчиков, направляющихся в Первое Постоянство…

«Ты не стал бы так говорить, будь я Фирлом», – подумала Керис, но вслух сказала:

– Спасибо. Я ценю твою заботу. Однако я направляюсь во Второе Постоянство, а не в Первое. И я с места не тронусь, пока не получу ответы на некоторые свои вопросы, мастер Пикль. – Она крепче стиснула посох, ища в нем опоры.

Пикль несколько мгновений смотрел на нее, потом опустил глаза и задумался. Керис воспользовалась возможностью оглядеть основное помещение станции.

Даврон, Скоу и Мелдор, как всегда, сидели вместе и разговаривали с каким-то жителем Неустойчивости. Все они пили самогон, изготовленный Пиклем из одному ему – может быть, к счастью – известного растения. Корриан уже отправилась в спальню на втором этаже с беззубым торговцем, известным как Гасп Вонючка; Гравала и Хамелеона нигде не было видно, а Портрон, хорошо помнивший, что как-то сказал Даврон о кинезисе, отправился в прихожую и собрал там небольшую группу желающих вознести молитвы Создателю. Единственными другими обитателями станции были Защитники, угрюмо смотревшие в свои кружки и еще более угрюмо – на меченых служанок.

– Почему я должен отвечать на твои вопросы? – наконец сказал Пикль. – Ох, не понравятся тебе ответы…

– Потому что Пирс был твоим другом, а я – его дочь.

Пикль снова погрузился в раздумье. Керис твердо выдержала его взгляд, не позволяя себя смутить. Когда Пикль наклонился к ней через стол, толстая доска под его весом заскрипела.

– Упрямая… – протянул хозяин станции. Керис кивнула и не отодвинулась от него, хоть Пикль и дохнул на нее чесноком.

– Твой папаша говорил, что в тебе вдвое больше духу, чем в твоем братце… Как его – Тирл?

– Фирл.

– Он, как я понимаю, остался дома. – Керис кивнула. – Ладно, девонька. Я все тебе расскажу, да только тебе не понравится… – Увещевания не помогли, и теперь Пикль явно собирался наказать Керис за непокорность. Впрочем, она понимала, что теперь по крайней мере услышит правду и хозяин станции не станет сглаживать неприятные подробности ужасной смерти Пирса.

Пикль откинулся в своем специально для него сделанном массивном кресле.

– Твой папаша поужинал со мной, как приехал, все было нормально, хоть поездка ему выдалась особенно тяжелая. После ужина он поднялся в свою комнату, чтобы не участвовать в занятиях кинезисом. Несколько леувидцев поднялись следом, чтобы купить карты.

А потом тем же вечером две… твари перелезли через палисад во двор. Приспешница и ее Подручный, Дикий. Мой конюх оказался убит. Дикий откусил ему голову и выел сердце. Охранник у ворот отправился узнать, что за шум, и его убили тоже. Подручный разворотил ему живот, все внутренности вывалились на солому… Ни один из них не успел поднять тревогу. Потом Приспешница и Подручный влезли на второй этаж, сорвали ставень с окна и пробрались внутрь. Никто, похоже, ничего не заметил – в комнате никого не было, все постояльцы еще оставались внизу.

Твари обнюхивали коридор, пока не нашли комнату, в которой остановился отверженный по имени Богомол. Он был нездешний, и нам мало что о нем известно. Он, бедолага, сам открыл им дверь. Что в точности потом случилось, мы не знаем, только определенно они его пытали. В конце концов они сломали ему шею, должно быть, чтобы не кричал. После того как они его убили, комната была разгромлена.

Ну а потом ублюдки отправились в комнату Пирса. Пирс не сдался без борьбы. Немногое он, конечно, мог сделать – сама понимаешь, но к этому времени народ услышал шум, и люди стали выходить из своих комнат и спрашивать, в чем дело. Меня позвали снизу. Я поднялся наверх и сразу увидел, что из-под двери комнаты Богомола сочится кровь. Я вошел в комнату и увидел его… К тому времени Дикий, должно быть, уже прикончил Пирса – не знаю, как именно. Тут ты что хочешь выбирай: шея у него была сломана, ребра вдавлены внутрь, а на горле отпечатались зубы: может быть, когда Пирс был уже мертв, тварь пила кровь.

Керис смотрела на свои руки. Пока Пикль рассказывал, она передвигала по столу крошки хлеба. Он умер, говорила она себе, и не имеет значения, как именно… не имеет значения…

Но значение это имело. Ужасное значение.

Рука Керис снова погладила посох Пирса.

– Продолжай, – хрипло прошептала она. Комок в горле мешал дышать, слезы жгли глаза. «Будь ты проклят со своей „девчоночкой“, – подумала девушка. – Не стану я вести себя так, как ты ожидаешь».

Пикль стал рассказывать дальше.

– Я вышел из комнаты Богомола и стал искать Пирса. В потасовке не найти было товарища лучше, чем он с его метательными ножами, а я был уверен, что убийцы Богомола где-то неподалеку. Но Пирс не появился, а такое было на него не похоже, да и народу в коридоре собралось уже много, и шумели мы так, что разбудили бы и впавшего в спячку червяка. – Пикль вздохнул. – И тут тварь выскочила из комнаты Пирса. Дикий… с лапами в крови. Кровь Пирса капала и из его пасти, покрывала лохматую шерсть… Жуткое зрелище. Что-то вроде огромной собаки с длинными когтями и таким количеством зубов, что во рту не умещаются – я помню, они торчали во все стороны, так что челюсти не смыкались.

На этот раз хриплым стал голос самого Пикля, и он сделал глоток из своей кружки.

– Потом появилась Приспешница – рыжеволосая сука… Цисси Вудраг – вот как ее звать.

– Ты ее знаешь?

– Ага. Была моей подружкой, пока не запродалась Разрушителю. Дочка курьера, леувидица. Папаша брал ее с собой после смерти жены. Ушлая была девчонка Цисси. И прелесть что за милашка, хоть из тех, кому попасть на зубок не приведи Господь. А уж Неустойчивость знала, как свои пять пальцев.

Пикль помолчал, и Керис не стала его торопить.

– Она посмотрела мне в глаза и говорит: «Привет, Пикль! Давненько мы не виделись». А сама вся в крови Пирса… Эх, будь на свете справедливость, я бы одним взглядом ее тогда на месте убил бы… «Собираешься и меня прикончить, Цисси?» – спросил я ее. «Да нет, – отвечает, – как-нибудь в другой раз. Пока мне хватит и того, что тебе придется вытерпеть из-за твоего дружка-картографа. Не стоит мешать человеку страдать – Приспешники так не делают». Она вся была пропитана леу, так что даже треск стоял. Я, понятное дело, видеть леу не мог, да только леувидцы потом говорили: она рассыпала искры, как головня в печи. Сдается мне, это и давало ей защиту против постоянства станции. Цисси с этим ее проклятым Подручным каким-то образом запаслись леу, вот она им и служила щитом.

«За что Разрушитель невзлюбил Пирса?» – спросил я Цисси, да только она не ответила. «Собери всех в зале», – говорит, властно так. Ну я и собрал. А что было делать-то? Этот ее Подручный всех из комнат повыгонял, даже поваренка, беднягу. Некоторые из Защитников, которые тогда здесь были, попробовали было напасть на Цисси с ее зверем, да только куда им! Проклятая собака кидалась быстро, как молния, а парень, который почти достал Цисси пикой, заорал на всю Неустойчивость: она только взмахнула в его сторону своим оружием, и руки у него оказались обожжены до кости.

Пикль невольно бросил взгляд на темное пятно посередине пола.

– Из растерзанного в клочья человека течет много крови, – тихо сказал он. – И эта сука была права: иногда страдаешь больше, если остаешься в живых и не можешь ничего забыть… – Пикль пожал плечами. – Что ж тут еще скажешь? Она выстроила нас и принялась по одному допрашивать: не знает ли кто чего о какой-то карте или картах, которые были у Богомола или у Пирса. Особые карты – так она их назвала. Ну так никто ничего не знал – и думаю, не врал. Когда жуткая тварь, с клыков которой капает кровь, посмотрит на тебя, оторвавшись от жертвы, которую пожирает, а мерзкая сука заглянет тебе в душу своими горящими глазами, никто, сдается мне, не станет лгать, чтобы спасти свою любимую бабушку, а не то что какую-то карту.

Пикль снова отхлебнул из кружки, на этот раз допив все до дна.

– Вот и все, девонька. Потом Цисси удалилась. Просто спокойненько ушла со своей собакой, хотя, как мне кажется, постоянство станции к тому времени уже начало сказываться на них обоих. Цисси начала дергаться. Ну а Подручный ее захватил с собой мальчишку-поваренка, чтобы подкрепиться в дороге. Он стал восьмой жертвой. Ох да, был же еще младенец… Проклятие Хаосу, как это я мог забыть? Малыш погиб потому, что показался вкусным твари. Она проглотила его целиком, он даже все еще плакал…

Керис и Пикль долго молча сидели за столом. Пикль налил себе еще кружку и медленно пил крепкое пойло, а Керис просто сидела, сцепив руки на посохе Пирса.

– И вот еще что странно, скажу я тебе, – через некоторое время заговорил Пикль. – Мы нашли бумаги на владение лошадью Пирса в комнате Богомола, а на лошадь Богомола – в комнате Пирса. Мы так ничего и не поняли. Так или иначе, я сунул свидетельство на владение Игрейной в сумку Пирса, когда упаковывал его вещи для отправки домой. Имущество Пирса тоже все было перерыто, конечно, а комната разорена. Жуткое зрелище…

– А удалось тебе что-нибудь узнать насчет Богомола? Кто он такой был и откуда приехал?

– Ну, ясное дело, я несколько недель спрашивал о нем всех, кто проезжал мимо, – пытался узнать, есть ли у него семья или кто близкий, чтобы сообщить о его смерти. Один отверженный из южных краев сказал, что знает Богомола. По его словам, Богомол всегда держался особняком и только в последнее время поступил в услужение к тамошнему картографу по имени Деверли. Вот и все, что мне удалось узнать о бедолаге. Не очень-то роскошная эпитафия, а? Только Создатель знает, как его звали на самом деле.

И еще одна странность была, Керис, девочка моя. Вон та компания, – Пикль кивнул в сторону Мелдора, Скоу и Даврона, – побывала здесь за день или за два до того, как появились Богомол с Пирсом. Так вот, они спрашивали Пирса. Я сказал им, что, по моим прикидкам, Пирс должен быть уже на обратном пути в Кибблберри. В конце концов, паломникам уже требовались новые карты. Эти парни уехали, а через день или два появились Богомол и Пирс. Ну да они, наверное, уже и сами рассказали тебе, чего им было от Пирса нужно.

Лицо Керис напряглось.

– Нет, – сказала она. – Не припоминаю, чтобы они это упоминали.

– Они побывали здесь еще раз, недели через две. Хотели осмотреть вещи Богомола. Я им позволил – не видел причин отказать. Ничего ценного там все равно не было. Потом они пожелали увидеть и имущество Пирса, да я давно уже отправил все с Синькой Кеттером. Поговорили они и с Котенком – это наша служанка, та, что с кошачьими усами. Она укладывала вещички Пирса – мне на это духу не хватило. Он был моим добрым другом…

Керис подняла глаза от кучки крошек на столе:

– Пожалуй, я пойду к себе, мастер Пикль.

Тот кивнул:

– Я ведь предупреждал: тебе не понравится.

– Я и не рассчитывала, что твой рассказ доставит мне удовольствие. Но все равно мне нужно было знать.

– Мы похоронили его за частоколом. Но… ты же знаешь, как это бывает.

– Знаю. – Неустойчивость быстро уничтожила все следы могилы, и если верить церковникам, Пирс никогда не войдет в царствие Создателя. Его тело теперь стало частью Хаоса, а душа… найдет ли душа путь к спасению, не знал никто.

Церковники твердили, что каждый человек должен совершить паломничество. Церковники изгоняли нежеланных им людей в Неустойчивость. Церковники отказывали отверженным в праве появляться в Постоянствах, даже на то короткое время, которое те смогли бы там пробыть. И те же самые церковники учили, что нет ничего страшнее для души, чем смерть во владениях Хаоса.

«Будь они все прокляты, эти церковники!» – подумала Керис.

Она резко выпрямилась и взяла посох. Неожиданно она почувствовала, что никогда не будет в силах с ним расстаться.

– Спокойной ночи, мастер Пикль.

Хозяин станции печально кивнул ей и начал катать по столу хлебные крошки, как только что делала Керис.

Чтобы выйти из зала, девушке нужно было пройти мимо стола Даврона; тот протянул руку и дернул ее за рукав.

– Здесь есть кое-кто, с кем тебе стоит познакомиться. – Он показал на незнакомого Керис человека – маленького остроглазого старичка, одетого в грубую кожаную одежду, которую обычно носили те, кто зарабатывал себе на жизнь в Неустойчивости. – Это Россел. Он разносчик…

– Булавочки и иголочки, нитки и гвозди, амулеты и ножницы, оселки и ножички, – пропел старичок. – Если тебе что-нибудь понадобится, девонька…

Керис улыбнулась ему:

– Сейчас мне ничего не нужно. Меня зовут Керис.

– Кейлен, – добавил Даврон, не обращая внимания на раздраженный жест, который сделала девушка, когда он назвал ее полное имя. – Дочь Пирса. Я хочу, чтобы ты услышала рассказ Россела, Керис. На юге происходит что-то странное, и мне интересно, что ты, как дочь картографа, об этом скажешь.

Россел кивнул – и тут же отбросил свои замашки мелкого торговца. Сейчас он, может быть, и разносчик, решила Керис, но раньше был кем-то гораздо более значительным. Он говорил как образованный человек; разбитной торговец неожиданно превратился в исследователя с острым и наблюдательным взглядом. Керис не удивилась: большинство изгнанных из Постоянств зарабатывали себе на жизнь в Неустойчивости совсем не тем, чем занимались раньше.

– Новости хорошие, как мы надеемся, – сказал он, глядя на Керис блестящими глазами. – Появилось несколько новых мест, где сохраняется постоянство – неизменные точки, как мы их называем. Семь штук, если говорить точно, – по крайней мере тех, которые были обнаружены. Все они недалеко от Восьмого Постоянства.

– Какого они размера? – спросила Керис и опустилась на стул, который ей подвинул Даврон. Она не собиралась задерживаться в зале, но все ее изнеможение и печаль забылись, когда она услышала о появлении новых участков, неподвластных Неустойчивости. «Надежда! – подумала она. – Наконец-то надежда!»

– О, не особенно большие, хотя и больше, чем известные раньше неизменные точки. И все более или менее одинаковые. Сам я там не бывал, но, по рассказам, они имеют примерно милю в длину и чуть поменьше в ширину, а границы – как по линейке проведенные. Насколько мне удалось узнать, все они появились примерно в одно и то же время, но каким образом и почему – мы не знаем.

– Никто не видел, как они возникли?

– Нам пока не удалось найти очевидцев. Рядом с одним таким местом находился лагерь паломников, и они говорят, что ночью слышали странный шум, земля задрожала, и это сопровождалось вспышкой света, такой яркой, что осветилась даже внутренность палаток. А когда они утром проснулись, у них на пороге, так сказать, и была неизменная точка.

– Если бы только удалось узнать, как это сделали! И кто… Или при помощи чего, – тихо пробормотал Скоу.

– Если бы мы смогли скопировать процесс, – отозвался Россел. – Впрочем, у этих новых неизменных точек есть одно не очень хорошее свойство: похоже, они непригодны для меченых. Те говорят, что начинают чувствовать себя больными, если долго там находятся.

– В таком случае эти новые участки могут быть ближе к обычным Постоянствам, чем к неизменным точкам, – сказал, нахмурившись, Даврон.

– У меня нет предположений о том, что могло создать такие места, – сказала Керис. – Я часто задумывалась: как возникли неизменные точки? Некоторые люди говорят, что это просто остатки прежнего маркграфства, такие же, как и восемь Постоянств. Но почему у них всегда прямые границы? Отец однажды брал меня с собой в большую церковную библиотеку в Драмлине, чтобы посмотреть на карту, которая там хранится под стеклом. Считается, что ее начертили вскоре после Разрушения. Так вот, на ней не было неизменных точек – ни одной! Может быть, это говорит о том, что они возникли позднее.

– К несчастью, как все мы знаем, – добавил Мелдор, – время сразу после Разрушения было периодом ужасной неразберихи, голода, упадка… Летописи погибли, свидетельства о многих важных событиях не сохранились… Сомневаюсь, что мы найдем ответ, оглядываясь на прошлое.

Керис пожала плечами:

– Мне очень жаль, что я не могу тут помочь. Лучшее, что приходит мне в голову, – это чтобы все новые неизменные точки были нанесены на карту, и очень точно: тогда их взаимное расположение и ориентация могут что-то подсказать. Если же окажется, что они разбросаны случайным образом, тогда и не знаю, что еще предложить. – Керис замолчала, внезапно сообразив, что дает полезные советы людям, которые могут не так уж заботиться о пользе других людей. – Простите, я устала. Думаю, мне пора лечь спать. Рада была познакомиться с тобой, мастер Россел. – Прежде чем кто-нибудь смог возразить или задержать ее, девушка вышла из зала.

Даврон вздохнул:

– Подозрительна, как котенок перед сворой собак.

– Ты винишь ее в этом? – спросил Скоу. Даврон рассмеялся и покачал головой:

– Нет! О Создатель, что за паломничество ей выпало! Всего две недели, как мы в Неустойчивости, а приключений хватило бы на полдюжины поездок. Как это еще она не потребовала свои денежки обратно!

Россел поднял брови:

– Неужели все так плохо?

– Даже еще хуже, чем ты думаешь, – ответил Мелдор. – Поверь мне, новость об этих неизменных точках – единственная хорошая вещь, случившаяся за последние недели. Спасибо, что порадовал нас, Росс.

– Мне повезло, что я вас нашел. Что ты хочешь, чтобы я сделал следующее?

– Думаю… Думаю, что пришло время всем нам отправиться домой.

– Домой, вот как? Ничего против не имею. Завтра ты расскажешь мне, с чего это у тебя такой мрачный вид, а сейчас, если вы, друзья, меня извините, отправлюсь-ка я в постель тоже. Меня уже шатает от усталости: я сегодня скакал так долго, что теперь не могу свести вместе колени. – Россел положил на стол несколько монет и двинулся к лестнице.

Скоу махнул рукой служанке, чтобы та принесла новый кувшин пойла, и взглянул на все еще сидевшего за столом хозяина станции.

– Что, как ты думаешь, рассказал Пикль Керис? – спросил он Мелдора.

– Подробности того, что случилось с Пирсом, наверное.

Скоу задумчиво покивал:

– Может быть, она только за этим сюда и ехала. Может, она ничего о картах и не знает. Наверное, все они пропали, даже если Богомол и привез их сюда с собой.

Лицо Даврона помрачнело.

– Конечно, привез. Цисси Вудраг полагала, что они на станции. Она допросила Богомола, а тот указал на Пирса, потому что уже продал все картографу. Это же логично, верно? Богомол знал, что мы мчимся за ним по пятам. Может, он даже догадывался, что Разрушитель пронюхал о существовании карт и будет стараться их уничтожить. А тут ему встречается картограф, который заплатит сколько угодно за карту тромплери…

– Но ни у Богомола, ни у Пирса карт не оказалось, когда нагрянула Приспешница Цисси, – заметил Мелдор. Даврон тихо рассмеялся:

– О Создатель, как же она, должно быть, ярилась, когда сообразила, что слишком поторопилась разделаться с единственными людьми, которые могли знать о местонахождении карт!

– Если бы мы только еще немного подождали, – сказал Скоу, – вместо того чтобы счесть, будто Богомол все еще нас опережает…

– Брось, – возразил Мелдор. – Мы сделали то, что считали лучшим. Откуда нам было знать, что мы его обогнали? Суть дела в том, что карты, должно быть, оказались переданы Пирсу, а Пирс их где-то спрятал, – где-то здесь.

– И оставил в своих вещах какое-то указание для дочери, – предположил Скоу. – Иначе что ей здесь делать? И откуда ей известно имя Керевен?

– Такое возможно, – согласился Мелдор. – Думаю, пришло время нам поговорить с Керис Кейлен.

– Поговорить? – с мрачным смехом переспросил Даврон. – Да не скажет она тебе ничего! Используй леу, Мелдор! Заставь ее!

– Даврон, Даврон, есть и лучшие способы. Она ведь…

– Она глупая девчонка, которая пытается ехать на лошади, которая ей не по росту, – из жадности, я думаю. Наверное, рассчитывает, что сможет нажить состояние на карте тромплери. Неужели она не понимает, что ее отец заплатил за это жизнью? А может быть, ей все равно. – Даврон осушил кружку и поднялся. – Я буду в своей комнате, если понадоблюсь.

Мелдор еле заметно улыбнулся ему вслед.

– Не кажется ли тебе, Сэмми, что наш друг обнаружил в Керис больше привлекательности, чем рассчитывал?

– Поэтому-то он в последнее время и ведет себя, как мул, у которого разболелась голова? – поразился Скоу. – Да ведь там и смотреть-то не на что! Проклятие, Мелдор, как может он сохнуть по этой мышке, когда его жена – Алисс Флерийская? Алисс ведь прекрасна, как летний день!

– Мышка? Ты так смотришь на Керис Кейлен, Сэмми?

Скоу взболтал остатки пойла в кружке.

– Ну, не совсем. У нее, пожалуй, слишком острые зубки для мышки.

– Продолжай.

Оба они знали, что обсуждают вовсе не внешность Керис.

– Она молода, конечно, но совсем не ребенок. Лучше сказать – женщина, которой еще не касался мужчина. Очень хочет быть сильной, во многих отношениях – бунтовщица, но пока еще не имеет истинной силы для того, чтобы проложить собственный путь. Сейчас в ней все перемешано. Она очень способна во многих отношениях, но не уверена в себе. Боится Неустойчивости, но не желает этого показывать. Она мечется между самоуверенностью и робостью, любовью к приключениям и страхом, между знанием, чего хочет, и полной неуверенностью. – Скоу улыбнулся, вывалив язык. – Примерно такая же, какой мы все были в ее годы, по-моему. В ней нет ничего такого, чего так или иначе не излечил бы возраст.

– Мне кажется, ты к ней несправедлив. Большинство не бывает такими в ее возрасте. Она всю свою жизнь прожила под властью Закона, да только не покорилась, а разозлилась. Она уже подвергает Закон сомнению – а мы ведь не начали задавать вопросы, пока не пожили на свободе, пока не увидели другие возможности, пока не познакомились с другими идеями. Эта девочка особенная, Сэмми.

Скоу задумчиво кивнул:

– Ты думаешь, она уже сомневается в учении церкви? Но ведь она почти все время проводит с наставником.

– А с кем еще ей проводить время? С Корриан? Или с Гравалом? Сомневаюсь, что она так уж обожает церковь. Будь Портрон типичным законником, не думаю, что она и пять минут выдержала бы его общество. У Портрона хватает здравого смысла понять, что обычные проповеди ничего ему не дадут. Сам-то он, может быть, и верует, но ненавидит любые споры, в том числе на религиозной почве. При первом же признаке несогласия или угрозе неприятностей он отступает.

– Да, я это заметил, – улыбнулся Скоу.

– Пожалуй, мне стоит переброситься словечком со здешним хозяином. Если мои чувства меня не обманывают, он все еще в зале – и не особенно трезвый.

Скоу взглянул на Пикля.

– Определенно лыка не вяжет. Крепкое пойло этот его самогон. Пикль поднял глаза, когда к нему приблизился Мелдор, и на его зеленом лице отразилось еще более глубокое уныние.

– Будь оно все проклято, маркграф, – проворчал он. – Знал бы ты, как трудно становится удерживать здесь слуг! Всякий, у кого есть хоть капля соображения, смывается, узнав о Звезде Надежды. Это все твоя вина!

Поднявшись к себе в комнату, Керис принялась разбирать вещи, откладывая те, которые нуждались в стирке или починке, и вообще пересматривая все, что требовало ее внимания. Было уже поздно, но девушка была слишком испугана, чтобы лечь в постель. Ее преследовала единственная мысль: Пирса убили из-за той самой карты, которая теперь была спрятана в ее сумке. Его – одного из самых осмотрительных и умеющих за себя постоять жителей Неустойчивости – убили в этом доме, полном Защитников и бдительных отверженных вроде Пикля. Убили Приспешница и ее Подручный. Убили из-за карты.

И теперь Керис не знала, что делать. Спрятать карту где-нибудь? Уничтожить? Держать у себя в надежде, что Разрушитель и его Приспешники не смогут узнать о новой владелице карты? Само существование карты погружало девушку в ужас. Она гадала: не потому ли Карасма пытался совратить ее, что догадывался о причастности Керис к тайне, или же это было просто случайное совпадение?

Керис не знала ответов, а спросить ей было некого.

Она вытряхнула на постель колчан, чтобы проверить оперение стрел, и вместе со стрелами на одеяло высыпалась горсть песка.

– Вот ведь дерьмо! – буркнула Керис. Откуда, во имя Создателя, мог он взяться? Должно быть, она где-то положила колчан на землю и случайно зачерпнула им песок. Керис высыпала щепотку песка на ладонь и растерла пальцем. «Очень похоже на растворимую соль железа, которая используется для составления красок», – подумала она. У Керис как раз кончался такой порошок, поэтому вместо того, чтобы выбросить песок, она пересыпала его в пустую баночку из-под краски.

Девушка как раз убирала ее в сумку с картографическими принадлежностями, когда кто-то постучал в дверь. «Он открыл им…» – вспомнила Керис. Сначала Богомол, потом ее отец…

– Кто там? – Голос Керис прозвучал гораздо более визгливо, чем обычно.

– Это Мелдор. Я очень хотел бы с тобой поговорить.

– Как будто у меня есть выбор!

Старик рассмеялся:

– Ну, время назначить ты все же можешь. Дело терпит до завтра, если ты устала и предпочитаешь отложить разговор.

Керис открыла дверь.

– Ну да – и провести ночь без сна, гадая, что ты собираешься приказать мне на этот раз. Нет уж, спасибо. – Девушка не знала, следует ли ей испытывать облегчение или, наоборот, беспокойство: Мелдора сопровождали Даврон и Скоу.

– Хочешь выпить? – показал ей меченый бурдюк с вином и оловянные кружки Пикля. – Это красное вино из Восьмого Постоянства, а не здешнее выворачивающее внутренности пойло.

Керис никогда в жизни не пробовала спиртных напитков, но сейчас ей показалось, что начать – самое время.

– Спасибо. – Она показала на свою постель. – Здесь довольно тесно, но садитесь.

Скоу налил кружку и протянул девушке. Она осторожно пригубила, совсем не уверенная, что ей понравится.

– Мы хотим знать, почему ты решила ехать сюда, на станцию Пикля, – сказал Мелдор, усаживаясь. Даврон устроился с ним рядом, а Скоу сел рядом с Керис на пол, прислонившись к стене.

– Мне казалось, что это совершенно очевидно, – ответила Керис.

– Не говори ерунды, – бросил Даврон. – Ты явилась сюда совсем не потому, что тут погиб твой отец… Мелдор нахмурился и перебил проводника:

– Керис, мы полагаем, что твоему отцу как раз перед смертью передали некоторые предметы, принадлежащие нам. Мы хотим, чтобы их нам вернули.

– Вы искали отца даже еще до того, как он сюда прибыл, – обвиняюще сказала Керис.

– Не совсем так. Мы искали отверженного, который тоже погиб той ночью: Богомола. Впрочем, начну-ка я с самого начала. – Мелдор взял кружку с вином, которую ему протянул Скоу. – У нас был друг, человек по имени Керевен Деверли, молодой картограф. Он был очень талантлив, почти гениален. Может быть, даже более талантлив, чем твой отец. Однако он не делал обычных карт для паломников; его больше интересовали… э-э… карты тромплери. Как я понимаю, ты знаешь, что это такое?

Керис неохотно кивнула.

– Он считал, что наилучший способ сделать Неустойчивость безопасной для путешественников, – продолжал Мелдор, – это вновь открыть секрет изготовления таких карт. Мы с Давроном знаем о леу больше, чем кто-либо, и Керевен обратился к нам, полагая, что мы сможем ему помочь. Ну, мы и помогли: нашли ему место, где он мог работать, заплатили… а он обещал дать нам знать, если ему удастся открыть секрет. Похоже, он преуспел и изготовил несколько карт тромплери. Он послал нам сообщение, но, к несчастью, прежде чем мы прибыли, Разрушитель узнал о его успехе и подослал меченого – предателя, который должен был убить Керевена и уничтожить все карты.

Есть, однако, шанс, что несколько карт уцелело. Сколько именно – мы не знаем. Может быть, всего одна. Так или иначе, карты – или карта – были похищены помощником Деверли, Богомолом.

Керис слушала, ничего не говоря, и отхлебывала вино из кружки. Она пыталась определить, правду ли говорит Мелдор, но ни к какому выводу прийти не могла. «Как человека обычно выдает выражение глаз!» – подумала она. У слепого же слушатель ничего такого заметить не может…

– Если бы Богомол привез карты нам, – продолжал Мелдор, – он мог бы до сих пор оставаться в живых. К несчастью, он попытался их продать. Мы об этом услышали, но услышали и Приспешники. Они сообщили Карасме, а тот послал Цисси Вудраг по следам Богомола. Бедняга удирал как мог быстро. Мы отправились в погоню, но каким-то образом опередили его. Считая, что Богомол может связаться с Пирсом и попытаться продать ему карты, мы, побывав здесь, отправились в Первое Постоянство. Даврон, как ты знаешь, заглянул в Кибблберри, но не нашел там Пирса, который на самом деле к тому моменту был уже мертв. Когда мы узнали о случившемся, мы вернулись сюда, но ничего не смогли найти, решили, что карты безвозвратно потеряны, и намеревались уже вернуться домой. И тут-то, когда мы собирали товарищество в Набле, появилась ты. Ну и, понятно, нас заинтересовало, что тебе нужно на станции Пикля.