Текст книги "Опоссум по имени Апельсинка"

Глава 26

Иззи говорит, что хочет пробыть остаток дня у себя в комнате. И дверь закроет – для уединения.

Мама и папа разрешают, потому что звери мрут в доме не каждый день, да и родители чувствуют за собой вину. По крайней мере, Иззи слышит, что они так шепчутся, когда думают, что она далеко.

Иззи выкладывает на чайное блюдечко нарезанное яблоко, сыр «чеддер» кубиками, хрустящее печенье с семечками и жареный миндаль, забирает угощение к себе в комнату и запирает дверь. Большое окно спальни она закрывает занавесками, а потом идет к комоду и очень-очень медленно выдвигает верхний ящик.

Опоссум сидит, скрестив задние лапы, и ждет ее. Зверушка смотрит на Иззи, и та улыбается застенчивой неуверенной улыбкой. Иззи медленно раскрывает ладонь, и зверушка (в одном ботинке) прыгает прямо к ней в руки.

Иззи переносит зверушку на свою постель, опускает на одеяло и ставит перед ней блюдечко с угощением. Зверушка сразу пробует яблоко. Судя по выражению мордочки, яблоко ей нравится. За яблоком следует кубик сыра, хрустящее печенье с семечками, а потом весь миндаль.

А Иззи смотрит на это пиршество, и ей хорошо как никогда.

Не в силах больше сдерживаться, она шепчет:

– Хорошо, что папа с мамой не знают, что ты здесь, не то бы рассердились.

Зверушка кладет голову на ногу Иззи.

У Иззи того и гляди разорвется сердце от счастья.

Теперь у нее есть друг. Самый настоящий друг, самый-пресамый.

Иззи замечает, что на лапах и в ушах у зверушки осталась копоть. Может, из трубы? Вокруг шеи шерсть порозовела и пахнет клубникой. Наверное, это остатки шампуня, думает Иззи. Она наклоняется к зверушке и шепотом говорит:

– Надо тебя искупать.

Иззи ждет, пока зверушка доест угощение, а потом несет ее в ванную. Девочка наполняет раковину теплой водой и осторожно снимает со зверушки голубой плащик, шляпку и ботинок.

Опуская опоссума в воду, Иззи ласково приговаривает:

– Вот так, вот, смотри, как тепло и приятно. То есть по-моему приятно. Не бойся. Ванна и расслабляет, и даже лечит. А тебе здорово досталось. Давай, сейчас будет хорошо.

Поначалу Апельсинка боится. Но теплая вода – это очень приятно. Как будто плывешь в залитых лунным светом облаках. Она и не знала, что вода – такая приятная штука. Людь зачем-то показывает большой палец на руке. Апельсинка хочет показать чудищу, что у нее тоже есть большой палец. Она высовывает из воды переднюю лапу и показывает ее люди.

Выставив при этом большой палец.

Почему-то это очень нравится люди – наверное, ей важно, что у них у обеих есть большие пальцы. Апельсинка выставляет из мыльной воды вторую лапу и тоже оттопыривает палец.

Младшее чудище издает тоненький звук – наверное, радуется. Апельсинка понимает, что все делает правильно, и выставляет из воды задние лапы.

А вот этого делать не стоило. Апельсинка тут же уходит под воду. Глаза она закрыть успевает, но мыльная вода льется в уши и в нос. Апельсинка в ужасе молотит хвостом, но тут рядом появляются две руки, и людь восклицает:

– Я тебя держу!

В несколько секунд Апельсинка оказывается завернута в полотенце и прижата к груди младшего чудища.

– Не бойся! Я с тобой!

Дальше жизнь становится еще интереснее.

Младшее чудище хватает со стены какую-то красную штуку, направляет ее на Апельсинку, и вдруг начинается ураган – только теплый, очень-очень теплый. Не проходит и минуты, как шерсть у Апельсинки из мокрой становится сухой и пушистой. А пахнет она теперь цветочным лугом.

Она никогда еще не была такой чистой и сытой. Апельсинка помнит, что должна найти способ сбежать, но, пока такая возможность ей не представилась, надо изображать радость и удовольствие. По правде говоря, сейчас изобразить это совсем не трудно.

Глава 27

Антонио все никак не успокоится.

Он изо всех сил пытается уснуть, но час идет за часом, а опоссум все ворочается с боку на бок в пустом цветочном горшке, в котором они с Амлетом устроились на сей раз. Антонио заставляет себя не открывать глаз, но не может ничего поделать с картинами, которые встают перед его внутренним взором. Он старается не думать ни о чем, но все равно помнит: его сестра сейчас у чудищ. И как Амлет может спать в такой момент?

Одно Антонио помнит твердо: мама говорила, что играть надо от всей души. Когда опустится ночь, они с Антонио сделают все как надо. А пока остается только ждать. И считать часы.

Как только солнце скрывается за горизонтом, Антонио придвигается к Амлету:

– Вставай!

Но, кажется, братец только крепче зажмуривает глаза. Антонио командует уже во весь голос:

– Слышал, Амлет? ВСТАВАЙ!

Амлет поворачивается на бок, и его хвост шлепает Антонио по ногам. Это явно не случайность, и Антонио переходит в контрхвостаку (это когда опоссум наносит ответный удар хвостом), берет хвост на изготовку и хлещет Амлета по боку.

Куда только подевался сон!

– Эй, ты чего!

Амлет вскакивает и садится нос к носу с братом.

– Не притворяйся, будто спишь!

– А я не притворялся!

– Нет, притворялся!

– Нет, не притворялся!

– Нет, притворялся!

От слов они вскоре переходят к делу: Амлет хватает Антонио за ухо и тянет изо всех сил. Антонио дергает Амлета за нос. Амлет прыгает прямо на спину Антонио. Антонио валится на Амлета, и драчуны катятся кубарем.

Ух, как они дерутся!

Антонио садится на Амлета верхом, сжимает его бока коленями, а передними лапами держит за усы. Теперь-то Амлету придется сдаться, думает он. Но братишка оказывается упрям. Он выкатывается из цветочного горшка и бежит, так и не стряхнув со спины Антонио. Наверное, он надеется, что на бегу тот не удержится и упадет.

Увы, из его плана ничего не выходит. Антонио отпускает усы Амлета, но тут же обхватывает братца передней лапой за шею. Поиграем в ковбоев! Он вскидывает свободную лапу и вопит:

– Йиии-хааа!

(Антонио знает, что так кричат ковбои, но где он это услышал – понятия не имеет. И вообще не очень знает, кто это – ковбои.)

Амлета захлестывает слепая ярость. Он брыкается задними лапами и пытается сбросить брата наземь – не получается. Бросается то влево, то вправо – тоже безрезультатно. И тогда он мчится вперед, к краю канавы. А ведь мама говорила, что так делать нельзя; бывает, что в иное время года по этой длинной яме течет вода.

Антонио держится крепко. Он не верит, что Амлет и впрямь прыгнет в канаву. Нет, он просто пугает брата.

И тут Амлет делает немыслимое. Он прыгает вперед.

Антонио отпускает шею братца, но уже поздно. Опоссумы летят вверх, на мгновение застывают в воздухе и тут видят друг друга. Лапы молотят по воздуху словно мельницы, хвосты вертятся пропеллерами. Братья хватаются за лапы, с визгом летят вниз, разбивают водяную гладь и уходят под воду.

Очень скоро они выныривают, целые и невредимые. Они принимаются работать лапами, словно бегут, и вскорости выбираются из холодной воды на берег. Они живы. И что самое странное, думает Антонио, им было даже весело.

Выбравшись на сырой берег ручья, они бросаются друг другу в объятия, хохочут и радуются: они живы и они вместе.

– С ума сойти! – вопит Амлет. – Я думал, ты испугаешься!

– А сам-то, сам-то! – хохочет в ответ Антонио.

Взявшись за руки, Антонио с братцем берут курс под сень высоких кустов, но вдруг перед ними невесть откуда появляется зверь. Он вдвое больше их, длиннонос, шерсть у него длинная и грязная, а глаза – черные, большие, с пронзительным взглядом. Зверь встает на задние лапы и рассматривает братьев сверху вниз.

Антонио встречается с ним взглядом, принюхивается и севшим голосом говорит:

– Папа?

Глава 28

Этот опоссум больше даже мамы, только мама куда опрятнее. У опоссума из уха выдран клок, а когда он открывает рот, чтобы заговорить, братья замечают язык в пятнах и дырку вместо двух зубов.

Они никогда в жизни не видели отца, но у любого опоссума есть такая штука, как инстинкт. И еще другая штука – запах. Этот зверь пахнет как родственник.

– Папа? Какой я тебе папа? – Огромный опоссум с ворчанием наклоняется к ним, и Антонио кажется, что сейчас он их покусает. Но тот просто хочет получше принюхаться. Он делает глубокий вдох, ноздри трепещут, брови поднимаются на лоб – что бы ни учуял этот зверь, выражение недовольства исчезает с его морды.

– Ух ты, вот так сюрприз. Какая неожи-и-данная встреча! – говорит опоссум.

Амлет и Антонио кивают. Они не знают, что и думать. Тем временем опоссум (теперь они видят, что лапы у него грязные, а шерсть жирная и свалявшаяся) с новым интересом рассматривает братьев.

– Так вы, значит, мои сыновья! Нос не обманет!

Антонио и Амлет с облегчением понимают, что, пожалуй, ничего особенно ужасного он с ними не сделает – по крайней мере, не съест. Отец опускается на все четыре лапы.

– В этих краях меня зовут Большой Оп.

– А нам тебя тоже надо так звать? – отваживается спросить Амлет.

Большой Оп вдруг резко хватает Амлета за хвост, поднимает в воздух и крутит над головой:

– А то! Уж вы-то и должны, и обязаны! Все понял, пуховичок?

С этими словами он выпускает хвост Амлета. Опоссум летит и падает на землю.

Большой Оп наклоняется к Амлету. От его дыхания в воздухе поднимается пар. Он спрашивает:

– А тебя как звать, малявка?

Исцарапанный, помятый опоссум смотрит на него снизу вверх и дрожащим голосом отвечает:

– Меня зовут Амлет.

Большой Оп хватается за брюхо и хохочет:

– Амлет? Это тебя мать так назвала?

Амлет молчит. За него отвечает Антонио:

– Мама у нас современная. Она разрешила нам самим выбрать себе имена.

Большой Оп смотрит на них вытаращенными глазами:

– Ах, современная? Вам-то что с того, малявки? Думаете, вы такие прямо умники, да?

Антонио не лезет за словом в карман:

– Между прочим, мы против ярлыков. И с задирами не разговариваем.

Большой Оп хохочет опять, только теперь он хватается за брюхо и весь трясется, от клочкастых ушей до кончика хвоста, которым молотит по земле. Он падает наземь и катается в грязи. Амлет и Антонио не могут понять: то ли это он так чешется, то ли специально еще сильнее пачкает шкуру.

– Ну вы даете, малышня! Стало быть, помоечники, ищете кусманчик на двоих?

Амлет не понимает:

– Какой кусманчик?

Антонио качает головой.

– Мы, конечно, голодные, но сейчас у нас есть дело поважней еды.

Большой Оп непонимающе на него смотрит:

– А так бывает?

Антонио кивает.

– Наша сестра угодила в логово к чудищам.

Вместо ожидаемого сочувствия Большой Оп только удивляется:

– Как это она так?

Амлет решает обойтись без подробностей.

– Сидела на крыше их дома и упала в колодец.

Большой Оп ерошит когтями шерсть на голове, и та встает дыбом – очень живописно.

– У чудищ на крышах не бывает колодцев. Колодец – это когда в земле дыра, а в дыре вода.

Амлет стоит на своем:

– Ну, дыра-то там была, а воду мы, может, просто не разглядели.

Большой Оп все возится со своей прической: когтем отделяет одну прядь и перебрасывает клок длинной шерсти вперед. Прическа занимает все его внимание, но он все же отвечает:

– Это называется труба. Что-то, я гляжу, ваша мама не слишком-то знакомила вас с практической стороной жизни. Чему она вообще вас учила, малявки?

Амлет говорит:

– Между прочим, мама спасла меня от совы. И вообще учила нас всякому полезному.

– Да? – равнодушно спрашивает Большой Оп. – Это чему, например? Что, по-ейному, самое важное в жизни?

Амлет зажмуривается и старательно думает. Мама учила их всему, что нужно знать, чтобы играть на сцене. Она много раз говорила, что если не знаешь – спрашивай и не бойся показаться дурачком. Амлет не знает, как обо всем этом сказать, и подталкивает локтем Антонио в надежде, что тот ответит сам. Антонио смотрит отцу в глаза:

– Самое главное в мире – это семья. Вот поэтому мы и хотим помочь сестре.

Большой Оп разворачивается и придвигается совсем близко к Антонио. Зубы у отца желтые и местами обломанные, но все еще острые.

– Да ну?

Антонио не решается даже моргнуть. Амлет застывает на месте. Большой Оп вдруг кричит:

– Ура! Круг замкнулся! Я пришел! Да здравствует семья!

Он падает наземь, в восторге катается туда-сюда, потом вскакивает на ноги:

– Ну, ребята, радуйтесь: беру вас под свое крылышко. Будете учиться у заслуженного артиста!

– А… а как же наша сестра? – робко спрашивает Антонио.

Большой Оп отряхивается, и грязь летит во все стороны. Достается и Амлету, и Антонио.

– Поживем – увидим. Как эту пискушку звать?

– Апельсинка, – отвечает Антонио, стряхивая грязь с лап. – Ее зовут Апельсинка.

Большой Оп снова хохочет.

– Сценария не будет! Придется импровизировать!

Он поворачивается к ним спиной и идет, вихляя бедрами. Братья не сразу понимают, что отец поет.

 
Мы идем из дальних стран,
Что нам солнце, что туман,
Мы – бродячий балаган!
Не держитесь за карман,
Не пугайтесь, мол, обман.
Мы – бродячий балаган!
 

Он прищелкивает языком, ухитряясь при этом хлопать в ладоши, и наконец скрывается в кустах, оставляя за собой сломанные ветки.

Делать нечего – Антонио и Амлет бредут следом, туда, где виднеется его грязный хвост.

Глава 29

Большой Оп (или «Большой Гоп-стоп» – Антонио втайне думает, что это прозвище подошло бы ему больше) выходит на асфальтированную тропу, что пролегла за домами чудищ. Он останавливается под фонарем (Антонио и Амлет в ужасе – это безумие, это очень опасно!) и объявляет:

– Итак, сегодня Большой Оп дает первый урок! Театральный мастер-класс!

Амлет не может удержаться и говорит:

– А мама говорит, что на свет выходить нельзя.

Отец бросает на него суровый взгляд:

– Оставь маму в покое, думай своей головой!

Большой Оп взбивает шерсть между ушами и принимает театральную позу. Голос его меняется, становится низким и внушительным.

– Знаете ли вы, отчего в мире нет места лучше переулка?

Антонио и Амлет молчат – они не очень хорошо знают, что такое переулок, – но Большой Оп отвечает на вопрос сам:

– В переулках есть мусорные баки! Отойдите-ка подальше и смотрите внимательно. Маэстро выходит на сцену!

По-видимому, Большой Оп пытается разбежаться, но на бегу вихляется туда-сюда, да и скорость набрать как следует не может. Так странно двигаясь, похрюкивая, он пересекает переулок, пригибает голову и впечатывается в бок огромного мусорного бака.

В тишине переулка раздается громкий звук удара. Антонио и Амлет ахают от страха: бак качается туда-сюда, накреняется и наконец падает.

Впрочем, падает не только контейнер с мусором.

Рядом с ним хлопается наземь Большой Оп.

Преднамеренное столкновение с мусорным баком дорого обошлось опоссуму. Он лежит на спине, разбросав лапы.

Антонио и Амлет бегут к нему через переулок.

– Ты живой? – спрашивает Антонио.

Амлет суетливо бегает вокруг отца. Тот открывает рот и медленно, печально говорит со стоном в голосе:

– Хочу… чтобы… вы… мне…

Антонио и Амлет наклоняются поближе. Антонио берет отца за переднюю лапу и крепко ее сжимает.

– Мы все сделаем, Большой Оп, только скажи!

Подражая брату, Амлет берет папу за заднюю лапу.

Большой Оп говорит очень тихо, и сыновья наклоняются к нему, чтобы расслышать.

– Это… очень… важно…

У Антонио глаза наполняются слезами.

– Да, папа…

Большой Оп грозно поправляет:

– Не папа, а Большой Оп… и для вас тоже.

Антонио кивает:

– Да, конечно, Большой Оп. Только скажи, чего ты хочешь.

Большой Оп медленно выдыхает, а потом длинно втягивает воздух. Воцаряется напряженная тишина, и в этой тишине опоссум озвучивает свою просьбу:

– Когда я вот так падаю на спину… – Его голос опять затухает.

Братья терпеливо ждут.

Ждут.

Ждут.

У них буквально рвется сердце.

Наконец Большой Оп находит в себе силы снова заговорить:

– Когда я вот так падаю на спину… ПОЧЕШИТЕ МНЕ ЖИВОТ!

Большой Оп с пронзительным воплем подпрыгивает и садится. Антонио и Амлет вскрикивают. Большой Оп хохочет до изнеможения и с трудом выговаривает:

– Ну? Поняли? Ай да папочка у вас! Ай да артист! Ай, звезда!

Антонио и Амлет теряют дар речи. Большой Оп награждает их тяжелым взглядом:

– Чтоб вы знали, восхищение принято выражать аплодисментами.

Антонио и Амлет несколько раз хлопают в ладоши. Без особого энтузиазма.

Большой Оп перекатывается на все четыре лапы и идет к опрокинутому баку.

– Представление окончено. Да что вы там стоите, как пугала хвостатые!

Антонио и Амлет смотрят, как Большой Оп тянет из бака пластиковый мешок. Оп оборачивается через плечо и приказывает:

– А ну, помогите!

Антонио и Амлет подбегают, тянут вместе с ним и извлекают большой черный мешок с бугрящимися боками.

Пахнет очень многообещающе.

Азартно сверкнув глазами, Большой Оп зубами рвет толстый пластик. Проделав дыру, он провозглашает:

– И устрицей мне будет этот мир!

И вот уже он выбрасывает из мешка все новые объедки и объявляет каждую находку:

– Чайный пакетик, рваный бумажный пакет (немного кукурузного масла), коробка от пиццы (даже колбаса осталась), спитой кофейный фильтр, старая овсянка, хлебные корки, скорлупа арахиса, винная пробка, винная пробка, винная пробка, сырная корка с плесенью, пакет из-под молока, вощеная обертка от масла, банка от джема (на дне еще осталось), яичная скорлупа, зубочистка, засохшая лапша в остром соусе, кость ягненка с жиром, хвостики от морковки, сухой горох, бумажки от кексов (пристала ежевика и мякоть), хвостик баклажана, банановая кожура.

Закончив раскопки, он поворачивается к сыновьям и восклицает:

– Пир горой!

Амлет и Антонио обводят взглядом разбросанное содержимое пластикового пакета. Мама учила, что искать еду надо очень осторожно. И что после еды всегда надо прибраться дочиста.

Опоссумы смотрят, как отец запускает нос в стеклянную банку. Когда нос выныривает, на кончике у него дрожит комок ярко-оранжевого джема с тонкой апельсиновой корочкой. Большой Оп немедленно слизывает джем. И улыбается во все сорок восемь зубов:

– Налетай, малышня!

Антонио и Амлет подходят к груде объедков и под чавканье Большого Опа выбирают и себе что-нибудь вкусненькое.

Глава 30

Проходит несколько часов, а Антонио и Амлет все никак не могут отвлечь Большого Опа от мусорных баков. Вот и теперь он жует пустой стаканчик от йогурта и выплевывает кусочки пластика. Антонио просит:

– Хватит есть, давай придумаем, как помочь Апельсинке.

Большой Оп перестает плеваться белыми комочками, поднимает голову и смотрит в небо. Наверное, он наелся – потому что спрашивает:

– Это ты про сестру?

– Да! Она попала в логово чудищ, помнишь?

Большой Оп прищуривает глаза и театральным шепотом говорит:

– У меня тут уже сложился один план…

Антонио и Амлет не знают, что за план, но с облегчением выдыхают.

– Правда? – радуется Антонио. – Вот здорово! А какой план?

Большой Оп встает на задние лапы и отряхивается всем телом. Объедки и остатки летят во все стороны. Он запускает пальцы в шерсть на макушке и привычно взбивает шевелюру.

Антонио и Амлет терпеливо ждут.

Потом отец потягивает себя за хвост, чтобы распрямился. Выдергивает из щели в темном асфальте сорняк с жестким стеблем и начищает им зубы. Отбрасывает сорняк, щелкает зубами и восклицает:

– А теперь – КУВЫРОК!

С этими словами Большой Оп прыгает вперед, упирается передними лапами в землю, а задние подбрасывает высоко в воздух и, изогнув изящно хвост, делает довольно приличное колесо.

Амлет смотрит широко открытыми глазами. Антонио спрашивает:

– Это что, весь план – крутить колесо?

Большой Оп поднимает передние лапы к небесам.

– Постановка – вот что главное! Вас что, ничему не учили?

В голосе Амлета слышится нотка иронии:

– Мы, наверное, это проболели.

Большой Оп откашливается и ступает в круг света от уличного фонаря. Выглядит зрелищно, но, кажется, ничего опасного не предвидится. Он произносит медленно и веско:

– Надо найти вашу мать.

Антонио больше не может сдерживаться:

– И весь план? Найти маму? Что ж ты нам раньше не сказал!

– И как ты ее собираешься искать? – добавляет Амлет. – Мы не видели ее уже много дней.

Впрочем, Большого Опа их крики нисколько не беспокоят. Он легкомысленно пожимает плечами:

– Да не беспокойтесь вы, спиногрызы, найдем уж как-нибудь. Ваша мама обожает скакать и прыгать. И особенно – танцевать в лунном свете.

Антонио презрительно отвечает:

– Мама никогда не скачет и не прыгает.

– И в лунном свете тоже не танцует, – добавляет Амлет.

Большой Оп издает стон:

– Эх, молодежь! Совсем вы не знаете своих родителей. Вот она, трагедия современности!

Амлет отвечает:

– Тебя-то, конечно, не знаем. Мы же только сегодня познакомились.

Большой Оп хватает себя за хвост и щелкает им, словно кнутом.

– Я вам говорю: ваша мама обожает скакать и прыгать. И точка.

Амлет отвечает дрожащим голоском:

– Э-э… да… конечно, как скажешь… Большой Оп.

Большой Оп разворачивается и делает мимолетное танцевальное па.

– Уходим в левую кулису.

Не давая сыновьям опомниться, Большой Оп падает на все четыре лапы, бежит к столбу, от которого тянутся телефонные провода, и энергично лезет вверх. Амлету и Антонио ничего не остается, кроме как последовать за отцом.

С ловкостью и сноровкой, которые в нем было трудно предположить, Большой Оп ступает на провода, протянутые между столбами. Под его весом провода прогибаются и пружинят, а Большой Оп распевает во все горло, так что номер получается потрясающий.

Братцы ужасно боятся отстать и даже не вспоминают о том, что никогда еще не уходили так далеко от привычных мест. Им кажется, что они ползут по проводам несколько часов подряд.

Наконец Большой Оп останавливается на перекладине, выходящей на широкий поток огней.

Никогда еще Антонио и Амлет ни видели такой широкой асфальтовой тропы. С одного бока она красная, а с другого светится белым. Амлет шепчет Антонио:

– Смотри, сколько чудищ! Жуть, правда?

Большой Оп обвивает хвостом провод и, перекрикивая производимый чудищами грохот, провозглашает:

– Взгляни, о пилигрим!

Антонио в недоумении:

– Ты что, вел нас посмотреть на миграцию чудищ?

– Что такое миграция? – шепотом спрашивает Амлет.

Вместо ответа Антонио пристально смотрит вперед, туда, где провода взбегают на огромную башню. Башни эти, одна за другой, стоят посреди широкой асфальтовой тропы, и добраться до них можно только по воздуху.

Большой Оп тоже вглядывается в даль:

– Ваша мама – на той стороне.

Антонио в ужасе делает шаг назад:

– Я не пойду! Я не могу! Я высоты боюсь! Да, боюсь! Я, конечно, большой, но еще маленький! Точно, пусть меня зовут Малыш!

Амлет шепотом поддакивает:

– Я тоже не могу.

Большой Оп в недоумении смотрит на сыновей:

– Что – не можете?

Амлет отвечает за обоих:

– Мы не можем перейти по проводам надо всеми этими машинами и грузовиками.

Большой Оп фыркает:

– Да не собираюсь я идти по проводам! Я просто хотел показать вам, какой отсюда вид.

Пятнистый язык исчезает в пасти, Большой Оп хватается за столб и лезет вниз. Амлет и Антонио ничего не понимают. Если он не собирается перебираться через тропу по воздуху, то что же – надо идти по земле?

– Ты что! – кричит Антонио. – Там столько машин, грузовиков, у нас ничего не получится!

Но Большой Оп ничего не отвечает.

Спрыгнув на землю, он идет к груде камней. В щелях между камнями проросли сорняки. Земля вокруг поникших зеленых побегов усеяна обрывками бумаги и пластиковыми пакетами (их много, и они по большей части рваные). Большой Оп явно знает эти места и идет быстро, но не по прямой, а зигзагом, и наконец выходит к большому входу в ливневую канализацию, которого не видно было за камнями.

– Идите за мной. Гуськом. И не вздумайте гоняться за жабами. Или болтать с крысами. Нет у нас времени слушать их болтовню!

Ливневая канализация перекрыта решеткой. Антонио и Амлет с легкостью пролезают внутрь, а вот для Большого Опа расстояние между прутьями маловато, поэтому ему приходится выдохнуть и протискиваться по миллиметру. Наконец он пробирается через решетку и радостно восклицает:

– Для настоящего артиста тело – послушный инструмент!

В канаве течет ленивый тонкий ручеек. Большой Оп идет первым. Антонио и Амлет бегут следом, оскальзываясь в грязи. Очень скоро темнота вокруг оживает. Сначала они слышат жабье кваканье. Амлету очень нравятся амфибии – на вкус, конечно. Но после исследования мусорных баков все трое опоссумов сыты, и к тому же Большой Оп велел не останавливаться.

Затем Антонио и Амлет сначала слышат, а потом уж видят крыс. Что-то шуршит, поскрипывает, а потом слышится свистящий шепоток:

– Эй, вы здесь первый раз? Поболтаем? Черепаху недорого – надо?

Большой Оп все так же идет вперед и лишь ворчливо обрывает невидимок:

– Ничего нам не надо, отвяжитесь!

Еще через несколько шагов что-то ударяет Антонио в спину. Камушек. Опоссум оборачивается и видит во тьме бесчисленные глаза. Услышав его аханье, Большой Оп встает на задние лапы и рычит:

– Значит, так, крысаки: я сюда пришел не за дракой, а по делу, но если кому надо, могу и задать!

И с этими словами Большой Оп прыгает прямо в темноту, разинув пасть, в которой видны все сорок восемь острых (но все же щербатых и пожелтевших) зубов. Впрочем, пускать их в ход ему не приходится. Крысы – а их несколько десятков – бросаются прочь, и трое опоссумов могут продолжить свой путь без помех.

Амлет и Антонио молчат, но в глубине души сознают, что представление вышло замечательное.