Текст книги "Эффект Рози"

28

У меня появилась возможность компенсировать свое отсутствие на двух сеансах УЗИ.

Инструкцию по поведению в предродовой период Рози должна была получить в той же больнице, где она собралась рожать. Я был твердо намерен при этом присутствовать и не допускать никаких ошибок. Меня вдохновляло успешное завершение программы «Хороший отец», для которого понадобилось всего одно занятие.

Дейв уже посетил инструктаж по поведению в предродовой период.

– Это в основном для отцов, – сообщил он. – Чего ожидать, как поддерживать своего партнера, всякое такое. Женщины все это знают и так. Парни выглядят по-дурацки из-за того, как мало они знают, и жен своих ставят в неудобное положение.

Я не собирался ставить Рози в неудобное положение.

– Я туда иду только потому, что так положено, – заявила Рози, когда мы ехали на метро в больницу. – Я даже хотела отказаться, просто чтоб посмотреть на их реакцию. Что они сделают? Не позволят мне рожать? Я, может быть, вообще не там буду рожать.

– Рисковать в таком важном вопросе неразумно.

– Ладно, ладно. Но я уже говорила, нечего тебе там делать. Если бы они настаивали на присутствии отцов, это была бы дискриминация матерей-одиночек.

– Присутствие отцов предполагается, – сообщил я. – Благодаря этому инструктажу к ним приходит понимание, чего следует ожидать, как поддерживать своего партнера, не вызывая у него ощущения угрозы, а, наоборот, отвлекая его.

– Спасибо большое, – ответила Рози, – за отсутствие ощущения угрозы. Не хотелось бы наблюдать демонстрацию приемов карате.

Утверждение, с которым выступила Рози, было совершенно неоправданным, поскольку она не знала о тех двух случаях в Нью-Йорке, когда я в рамках разумной самообороны применил навыки боевых искусств. Она, предположительно, имела в виду Происшествие с пиджаком, случившееся на нашем первом свидании, что подтверждало избирательность ее воспоминаний в пользу событий, представляющих меня в дурном свете. Хотя тогда произошедшее ее развеселило, и она пошла ко мне домой.

В фойе стоял автомат, предлагавший низкокачественные растворимые напитки, в том числе с кофеином, и сладкую выпечку, которая не вся соответствовала списку продуктов, показанных в период беременности. Мы пришли на три минуты раньше, но там уже собралось человек восемнадцать. Все присутствовавшие женщины были на разных сроках беременности. Никого, кто выглядел бы как вспомогательный родитель в лесбийской паре, я не заметил.

Мы познакомились с компанией, состоявшей из двух беременных женщин и мужчины. Женщин звали Мэдисон (возраст около тридцати восьми, ИМТ определению не поддавался в связи с беременностью, но в обычных условиях находился, вероятно, на низком уровне) и Дилэнси (приблизительно двадцать три года, ИМТ в нормальном состоянии выше двадцати восьми). Я заметил, что в Нью-Йорке есть улицы с такими названиями – Мэдисон и Дилэнси. Мой мозг работал с максимальной эффективностью, благодаря этому я замечал любопытные закономерности. Мужа Мэдисон (около пятидесяти, ИМТ приблизительно двадцать восемь) звали Билл.

– Есть также Уильям-стрит, что совпадает с вашим полным именем, – сообщил ему я.

– Неудивительно, – разумно отреагировал Билл. – А вы уже выбрали имя для ребенка?

– Нет пока, – ответила Рози. – Мы еще это даже не обсуждали.

– Везет вам, – сказал Билл. – Мы все никак не определимся.

– А вы? – спросила Рози у Дилэнси.

– Мы с Мэдисон много об этом разговариваем, но у меня девочка, и я назову ее Розой в честь ее бабушки. Она тоже была матерью-одиночкой.

Повторяющиеся модели поведения.

Имя Роза похоже на Рози. Если бы ее фамилия была Джирмен, то Роза Джирмен представляла бы собой анаграмму Рози Джармен. А если бы ее фамилия была Минтилл, то получилась бы анаграмма для Рози Тиллман. Но это представляло бы интерес только в том случае, если бы Рози взяла мою фамилию, когда мы поженились.

– Я рекомендую избегать имен, указывающих на этническую принадлежность. Чтобы не создавать почву для предрассудков, – сказал я.

– По-моему, это у вас предрассудки, – ответила Мэдисон. – Здесь вам Нью-Йорк, а не какая-нибудь Алабама.

– Исследование Бертран и Муллайнатана о дискриминации при приеме на работу основано на данных, собранных в Бостоне и Чикаго. Я бы не стал рисковать.

У меня возникла новая идея.

– Есть еще вариант имени для ребенка – Вилма. Составлено из Уильяма и Мэдисон.

– Это что-то из доисторических времен. Как тебе, Мэд? – спросил Билл.

На этих словах он засмеялся. Значит, социальное взаимодействие мне сегодня удалось. Я выступал блестяще.

– А как вы познакомились с Мэдисон? – поинтересовалась Рози у Дилэнси.

Мэдисон ответила вместо нее:

– Дилэнси моя лучшая подруга. И наша домработница.

Отношения между этими тремя людьми были построены в высшей степени эффективно. Но, прежде чем я успел вникнуть в детали, прибыл опоздавший лектор. Я не замедлил подробно проинформировать ее о проблемах с предлагаемыми в фойе продуктами питания.

Вмешалась Рози:

– Мне кажется, она уже поняла, Дон.

– Я очень рада, что среди нас есть папа, который разбирается в проблемах питания во время беременности. Большинство не имеют об этом никакого представления.

Лектора звали Хайди (возраст около пятидесяти, ИМТ двадцать шесть), и держалась она очень приветливо.

Образовательная часть началась с того, что все присутствующие представились, а затем нам показали видеозапись настоящих родов. Я перебрался в первый ряд, где освободилось место после того, как один из отцов торопливо покинул помещение. Благодаря интернету я изучил множество видео с наиболее распространенными случаями и осложнениями, но на большом экране все, несомненно, смотрелось лучше.

После показа Хайди спросила, есть ли вопросы, и перешла к учебной доске, стоявшей в углу.

Я вспомнил рекомендацию Джека-байкера и потому заткнулся, чтобы другие могли задать свои вопросы. Первой стала женщина по имени Мая:

– При тазовом предлежании обычно делается кесарево сечение?

– Да. Полагаю, в данном случае это обнаружилось, когда схватки уже начались и было слишком поздно. Но все обошлось.

– Мне в прошлый раз сказали, что, если ребенок не перевернется, придется делать кесарево. А я так хотела родить сама.

– При тазовом предлежании естественные роды сопряжены с определенным риском.

– И насколько же это опасно?

– Я не располагаю всеми данными и цифрами…

К счастью, ими располагал я. Выйдя к доске, я с помощью красного и черного маркеров показал, как в случае тазового предлежания может порваться пуповина, а также описал совокупность факторов, предопределяющих проведение кесарева сечения. Хайди стояла рядом с открытым ртом.

Мая ждала третьего ребенка, что снижало возможный риск.

– Ваш таз и вагина уже достаточно пластичны.

– Спасибо, друг, что поделился знаниями, – заметил ее муж.

Когда я закончил, все присутствующие зааплодировали.

– Я полагаю, вы акушер-гинеколог, – сказала Хайди.

– Нет, просто отец, который полагает, что в период беременности ему отводится важная роль.

Она рассмеялась.

– Вы – пример для нас всех.

Надеюсь, Рози, сидевшая в заднем ряду, не пропустила сказанное.

Мы обсудили ряд тем, по большинству из которых мне было что добавить. Я не забывал совет Джека, но создавалось впечатление, что, кроме Хайди, я был единственным обладателем специализированных знаний среди собравшихся. Все шло отлично. Мы перешли к вопросу грудного вскармливания, по которому я читал помимо Книги и другие материалы.

– Это не всегда будет легко, и вы, отцы, должны поддерживать ваших партнеров в выборе грудного вскармливания.

– Или нет, – добавил я, поскольку слово «выбор» подразумевает альтернативу.

– Я уверена, Дон, вы не станете спорить с тем, что грудное вскармливание всегда предпочтительнее.

– Не всегда. Есть множество факторов, которые необходимо принять во внимание. Я рекомендую в каждом случае создавать сравнительную таблицу.

– Но грудное вскармливание обеспечивает ребенку иммунитет. Нужны очень серьезные аргументы против того, чтобы у ребенка был высокий иммунитет.

– Согласен.

– Тогда пойдем дальше, – сказала Хайди.

Но она забыла упомянуть важнейшее обстоятельство!

– Максимальный иммунитет достигается в тех случаях, когда матери кормят детей друг друга. Такая практика существовала в древности.

Я указал на своих новых знакомых.

– Мэдисон и Дилэнси – лучшие подруги, они живут в одном доме, их дети должны появиться на свет одновременно. Очевидно, что они могли бы кормить детей друг друга. В целях максимального укрепления иммунитета.

На обратном пути в метро я продолжал спорить с Рози на эту тему. Оглядываясь назад, следует признать, что это был не спор, а скорее, как выражается Рози, словоизвержение, потому что говорил один я.

– Пишут, что искусанные соски́ причиняют сильнейшую боль, но матери тем не менее должны продолжать кормить грудью. И все ради иммунитета. Общественного согласия, целенаправленно достигнутого общественного согласия, не требующего дополнительных доводов, было бы достаточно, чтобы положить конец практике…

– Пожалуйста, Дон, заткнись, – попросила Рози.

Через несколько минут, когда мы уже шли к дому от метро, Рози попросила у меня прощения:

– Извини, что я сказала «заткнись». Я знаю, что ты это делал не нарочно. Просто ты поставил меня в очень неловкое положение.

– Дейв предвидел, что такое может случиться. Это нормально.

Но я понимал, что на занятиях Дейва вряд ли кто-то стал причиной разрыва между двумя лучшими подругами, а также инициировал хаотическую дискуссию с участием большинства присутствующих, тем самым нарушив обещание не создавать ощущения угрозы.

Как выражается Дейв, главное – не выключаться из игры. Если продолжить его бейсбольную аналогию, мне постоянно грозило отчисление из команды. Я нуждался в помощи тренера, то есть своего врача.

– Я не ваш врач, Дон.

Я перехватил Лидию на выходе из клиники после окончания рабочего дня. Мне не удалось записаться к ней на прием. Кажется, она не горела желанием меня видеть. Мое предложение выпить где-нибудь кофе она отвергла и настояла, чтобы мы вернулись в ее кабинет и разговаривали там. Я пришел один.

Я рассказал Лидии все, за исключением истории про замену Рози на Соню. Точнее сказать, я планировал рассказать ей все, но описание Скандала на предродовых курсах, который я спровоцировал, заняло тридцать девять минут, и я еще не закончил, когда Лидия меня прервала. Она, к моему изумлению, смеялась. Я не мог представить себе смеющуюся Лидию, а сейчас ее смех был совершенно не к месту, ведь мой брак оказался на грани катастрофы.

– Боже, я знаю этих фанатичек грудного вскармливания. Женщины, у которых лучшие друзья – это их прислуга. Знаете, что говорит Дэвид Седарис? У таких людей никогда не бывает в лучших друзьях чужой прислуги.

Интересное наблюдение, но как оно могло помочь в решении моей проблемы?

– Ладно, – сказала Лидия. – Поначалу наши отношения складывались не слишком удачно, отчасти по моей вине. Вы – не наш случай. Я хочу, чтобы вы знали – положительный отчет для полиции я написала еще после нашей первой встречи. Единственный ребенок, для которого вы представляете угрозу, – ваш собственный.

Я был потрясен.

– Я представляю угрозу для своего ребенка?

– Я так думала. И поэтому ничего не сказала про отчет для полиции – чтобы встретиться еще раз. Хотела перестраховаться. Можете написать на меня жалобу, но у меня были основания так поступить, и вот теперь вы пришли добровольно.

Лидия взглянула на часы.

– Хотите кофе?

Предложение было настолько неожиданным, что я чуть не упустил тот социальный смысл, которое оно несло. Лидия хотела продолжить разговор.

– Да, спасибо.

Она ушла и вернулась с двумя чашками кофе.

– Мой рабочий день закончился еще час назад. Но я хочу вам кое-что сказать. Вдруг это поможет прояснить некоторые вещи.

Мы оба сделали по глотку кофе. Он был такого же качества, как и в нашем университетском кафе. Я его все равно пил, а Лидия начала говорить:

– Где-то год назад я потеряла пациентку. У нее был послеродовой психоз. Вы знаете, что это такое?

– Разумеется. Один случай на шестьсот рожениц. Чаще всего ничто не предвещает развития болезни. Обычно встречается у первородящих.

– Благодарю вас за разъяснения, доктор. Так вот, я потеряла ее и ребенка. Она убила новорожденного и покончила с собой.

– Вы не сумели выявить психоз?

– Я не заметила никаких признаков. Муж не сообщал ни о чем подозрительном. Он был… бесчувственным, настолько бесчувственным, что пропустил психическое заболевание собственной жены.

– И вы решили, что я могу оказаться таким же бесчувственным?

– Я знаю, что вы стараетесь все делать правильно. Но я боялась, что у Рози может развиться депрессия, а вы не обратите на это внимания.

– Вероятность возникновения послеродовой депрессии – от десяти до четырнадцати процентов. Но я специалист по применению Эдинбургской шкалы послеродовой депрессии.

– Она заполнила анкету?

– Я задавал вопросы устно.

– Поверьте мне, Дон, вы не специалист. Но я видела Рози. У нее исключительно устойчивая психика, возможно, благодаря тому, что ранний период жизни она провела в Италии. Она к вам очень привязана. Она очевидно любит вас, она целеустремленный и организованный человек, чему способствовала учеба на медицинском факультете, она преодолела свои семейные проблемы, и у нее хорошо налажены социальные связи.

Я не сразу вспомнил, что речь идет о Соне.

– А если бы она не училась на медицинском факультете? И у нее не было бы друзей? И она не любила бы меня? В такой ситуации поддержка со стороны даже бесчувственного отца все равно лучше, чем ничего.

Лидия поднялась со своего места.

– К счастью, это не так. Но как ни странно, иметь такого мужа хуже, чем остаться совсем одной. Такой партнер может помешать женщине предпринять что-нибудь, чтобы улучшить ситуацию. По моему мнению – и оно подтверждено научными данными, – ей будет лучше без него.

29

Весь следующий день в университете я пытался разрешить проблему, возникшую из-за информации, которой со мной поделилась Лидия. В частности, провел дополнительные исследования по вопросу о том, какими качествами должен обладать отец.

Отсутствие склонности к насилию. Это требование возглавляло список. Мои действия повлекли за собой арест и принудительное посещение курсов по управлению гневом. Случаи потери самоконтроля, происходившие со мной, практически ничем не отличались от тех, о которых рассказывал Джек-байкер. Я не считал, что представляю угрозу для окружающих, но предполагал, что многие люди, склонные к насилию, оценивают себя аналогичным образом.

Отсутствие пристрастия к наркотикам. Мой суточный уровень потребления алкоголя, уже находившийся на самой высокой отметке за все время наблюдений, существенно вырос с начала беременности Рози. Несомненно, это была реакция на стресс. Джек-байкер прав: вероятно, из-за алкоголя я стал хуже себя контролировать.

Эмоциональная стабильность. См. выше про потерю самоконтроля.

Способность прислушиваться к потребностям ребенка. Эмпатия, иначе говоря, умение устанавливать эмоциональный контакт с окружающими. Моя самая большая слабость как человеческого существа.

Способность к рефлексии. Для ученого она находится на должном уровне, но тот факт, что я не нашел решения проблемы моих отношений с Рози, означает неумение применить эти навыки в бытовых условиях.

Поддержка со стороны окружающих. Единственный обнадеживающий пункт в списке катастрофических недостатков. Моя семья находилась в Австралии, но, к счастью, меня поддерживали Джин, Дейв, Джордж, Клодия, Соня и декан. А Лидия оказывала профессиональную помощь.

Честность не входила в список, но явно была желательным качеством. Я надеялся, что, когда Происшествие на детской площадке благополучно разрешится, я смогу рассказать о нем Рози. Но это был признак нестандартного поведения, которое отныне неприемлемо.

Я нарисовал сравнительную таблицу, и сразу стало понятно, что недостатки перевешивают достоинства. Я явно не подходил на роль отца, да и на роль партнера больше не годился.

Дальнейшие исследования показали, что разрыв отношений зачастую приходится на период беременности или первые месяцы после родов. Внимание женщины в силу естественных причин переключается на ребенка в ущерб отношениям с партнером. А партнер мужского пола нередко хочет избежать ответственности, налагаемой отцовством. Наш случай явно относился к первой категории. Хотя я был готов взять на себя ответственность за ребенка, моя жена и профессиональный врач считали меня неспособным на это. Я и сам теперь так думал.

Следом я приступил к изучению вопроса о том, как лучше расставаться, и пришел к выводу, что быстрые и решительные действия лучше продолжительных дискуссий. Два фильма, которые я смотрел в рамках проекта «Рози», – «Касабланка» и «Мосты округа Мэдисон» – подтверждали мою гипотезу. Руководствуясь знаниями, почерпнутыми из кинематографа, я составил короткую речь на девять страниц, в которой описал создавшуюся ситуацию. Она далась мне непросто; во время работы я испытал целый спектр болезненных эмоций, но, изложив аргументы, вернул себе способность ясно мыслить.

После того как речь была готова, я отправился домой и по дороге позволил себе отвлечься. Я женат на Рози шестнадцать месяцев и три дня. Любовь к Рози стала лучшим, что я испытал в жизни. Я изо всех сил старался сохранить наш брак, но всегда подозревал – как и Дейв в отношении Сони, – что наш союз – результат вселенского недоразумения. Он изначально был обречен. И, разумеется, вселенная ни в чем не виновата. Виноват только я со своими недостатками. Слишком многое я сделал неправильно, и теперь чаша терпения переполнилась.

Я ушел с работы пораньше, чтобы оказаться дома до прихода Джина. И вновь застал Рози лежащей на матрасе. На этот раз она читала, но это был какой-то бульварный роман вроде тех, что читает моя тетя. Я сделал Рози настолько несчастной, что она вынуждена искать забвения в вымышленном мире.

Я начал свою речь:

– Рози, очевидно, что наши отношения не складываются. Отчасти вина…

Она прервала меня:

– Замолчи. Ни слова о вине. Это я забеременела, не обсудив это предварительно с тобой. Мне кажется, я знаю, что ты хочешь сказать. Я тоже об этом думала. Я знаю, сколько усилий ты приложил, но мы ведь никогда не были обычной семьей. Скорее двумя людьми, которым хорошо друг с другом.

– Зачем ты тогда забеременела?

– Наверное, из-за того что для меня очень важно иметь ребенка. Я вообразила, что мы оба можем быть родителями. Я поступила необдуманно.

Рози продолжала говорить, но моя способность воспринимать устные сообщения, особенно если речь шла об эмоциях, была серьезно ослаблена моими собственными эмоциями. Я понял, что надеялся на то, что Рози не согласится со мной. Возможно, даже будет смеяться над ошибками в моих умозаключениях – и все образуется.

Наконец она спросила:

– Что же нам делать?

– Ты сказала, что возвращаешься в Австралию. Разумеется, я буду, как положено, поддерживать Бада финансово.

– Я имею в виду – сейчас. Могу я здесь остаться?

Я не собирался оставлять Рози без крыши над головой. Близких друзей у нее в Нью-Йорке не было, если не считать Джуди Эслер. А я пока не хотел ставить Эслеров в известность о нашем расставании. Меня не покидала ничем не обоснованная надежда, что проблема как-то разрешится.

– Я поживу у Дейва и Сони. Временно.

– Это ненадолго. Я забронирую билет на рейс в Австралию. Пока врачи не запретили мне перелеты.

Рози настояла на том, чтобы эту ночь я провел в нашей квартире, потому что было уже слишком поздно идти к Дейву и Соне. Посреди ночи я услышал, как она пошла обычным маршрутом в туалет и за горячим шоколадом, потом дверь в мою комнату открылась. Свет в гостиной мы никогда не гасили полностью, и сейчас в полумраке Рози выглядела очень интересно, в самом положительном смысле этого слова. Ее силуэт еще больше изменился, и я испытал разочарование оттого, что не мог следить за этим процессом в непосредственном контакте.

Рози собиралась лететь домой. Я проведу несколько дней у Дейва и Сони, потом вернусь в нашу квартиру, где уже не будет Рози. Может быть, когда-нибудь я тоже вернусь в Австралию. Большого значения это не имеет. Окружающая действительность меня не очень интересует. Мне нравилось работать в Колумбийском университете вместе с Дэвидом Боренштейном, Инге, тремя Б и, по крайней мере сейчас, с Джином.

Где-то там будет расти мой ребенок, но по отношению к нему я мало чем буду отличаться от обычного донора спермы. Я буду посылать деньги Рози, чтобы она справлялась с расходами, и, возможно, опять пойду делать коктейли в баре, чтобы повысить свой доход и расширить социальные связи. Даже в Нью-Йорке мне удавалось организовать свою жизнь максимально эффективно. Скоро она станет такой же, какой была до встречи с Рози. Хотя нет, лучше – благодаря переменам, произошедшим с появлением Рози, и тому, что теперь я по-новому воспринимаю происходящее вокруг. Но я буду знать, что когда-то она была еще лучше, и из-за этого мне будет хуже.

Не говоря ни слова, Рози забралась под одеяло. Ее движения стали другими из-за того, что Бад и его или ее системы жизнеобеспечения опирались на клиновидный позвонок Рози, который у человеческих существ женского пола служит для этой цели. Наверное, она должна была спросить разрешения, ведь мне ни разу не пришло в голову присоединиться к ней с тех пор, как мы заняли отдельные помещения. Но я не собирался возражать.

Она обняла меня одной рукой, и я пожалел, что не создал в холодильнике запас черничных кексов для чрезвычайных случаев. К моему удивлению, они не понадобились.

Утром я не проснулся в свое обычное время. Рози еще была дома. Она могла опоздать на консультацию в университете, на которую отводилось субботнее утро.

– Тебе не обязательно уходить, – сказала Рози.

Я задумался над смыслом услышанного. Рози предоставляла мне выбор. Но она не дала прямо понять, что меняет свои планы и отказывается от возвращения в Австралию. И она не сказала: «Я хочу, чтобы ты остался».

Я собрал сумку, потратил еще час на создание изображения Бада на плитке № 31 и отправился на метро к Дейву.

Соня была в гостях у своих родителей, а вернувшись, потребовала, чтобы Дейв отвез меня домой. Немедленно. Дейв уже помог мне устроиться в своем кабинете, который должен был стать комнатой их ребенка через десять дней, когда тот появится на свет.

– Она беременна, – сказала Соня. – У всех бывают перепады настроения. Так ведь, Дейв? А ты, Дон, не должен сбегать из дому из-за того, что вы поссорились. Ты отвечаешь за ваши отношения.

Я посмотрел на Дейва. Он явно был удивлен. Ни один психолог не станет спорить с тем, что ответственность за отношения несут оба партнера.

– Мы не поссорились. Я был у врача. Ясно, что я плохо влияю на Рози. Она возвращается в Австралию. Я буду оказывать ей должную поддержку.

– Ты сам по себе – должная поддержка.

– Я не гожусь на роль отца.

– Дейв. Вези Дона домой. Помоги ему с этим разобраться.

Мы приехали ко мне в 19:08. Джин был дома, поскольку его выходы в свет вместе с Инге закончились.

– Где ты был? – спросил он. – Твой телефон не отвечает.

– Он у меня в сумке. В квартире Дейва, где я теперь живу.

– А где Рози?

– Я думал, она здесь. По субботам она обычно возвращается к часу дня.

Я объяснил Джину ситуацию. Он согласился с Соней насчет того, что нам с Рози надо попытаться восстановить отношения.

– Я старался их сохранить. Рози, по-моему, тоже. Произошедшее – моя вина. Проблема в особенностях моей личности.

– Дон, она ждет твоего ребенка. Ты не можешь сделать вид, что это не так.

– Согласно твоей теории, женщинам от биологического отца нужны качественные гены, но, кто будет воспитывать ребенка, она решает сама.

– Давай действовать поэтапно, Дон. Как я уже сказал Дейву, это все теории. Сейчас главная задача – найти Рози. Возможно, она в каком-нибудь баре топит в рюмке свои печали.

– Ты думаешь, она употребляет алкоголь?

– А ты бы что сделал на ее месте?

– Я не жду ребенка.

Если Джин прав, значит, мы столкнулись с чрезвычайной ситуацией. Возможно, ключ к разгадке удастся обнаружить в кабинете Рози. Я отправился туда.

Компьютер был включен. На экране высвечивалось сообщение, полученное от абонента под номером 34, местонахождение – Мельбурн.

«Я говорил тебе, что ты всегда можешь на меня рассчитывать. Не падай духом. Я люблю тебя».

Он ее любит!

Я открыл приложение и прочитал предшествующую переписку.

«Все пошло наперекосяк. Мы с Доном расстаемся».

«Ты уверена?»

«А ты уверен, что по-прежнему готов принять меня? С ребенком и всем прочим?»

Появилась Рози. Впечатление пьяной она не производила.

– Привет, Дейв. Что ты делаешь в моей комнате, Дон?

Было очевидно, чем я занимаюсь.

– В твоей жизни есть другой мужчина? – спросил я.

– Раз ты спросил, я отвечу: да.

Рози отвернулась от нас с Дейвом и уставилась в окно.

– И он говорит, что любит меня. Думаю, это взаимно. Прости, но ты сам спросил.

Повторяющиеся модели поведения. Мать Рози спала с одним мужчиной, замуж вышла за другого, и тот был предан ей, хотя они оба думали, что отцом Рози был первый. Рози обманула меня, точно так же, как я обманул ее. И, несомненно, по той же причине: чтобы не расстраивать.

Мы с Дейвом вернулись к нему домой. Он слышал мой разговор с Рози. Ни Дейв, ни я не знали, что сказать. Несмотря на вероятность – возможно, даже неотвратимость – такого развития событий, я был потрясен. У меня не было сомнений по поводу другого мужчины. Конечно же, это Стефан, ее коллега, привлекательный в своей заурядности. Он добивался расположения Рози в Мельбурне еще до нашей встречи. Когда мы познакомились, ему было тридцать два, а это было два года назад, то есть сейчас ему тридцать четыре. Рози предпочла, чтобы он, а не я помогал ей с обработкой статистики. А теперь решила растить Бада вместе с ним. Выбрать неустойчивую последовательность символов в качестве логина было довольно глупо.