Текст книги "Эффект Рози"

Бен улыбнулся.

– Я ваш должник, ребята. Простите, я не расслышал, как вас зовут?

– Дейв.

– Что ж, Дейв, познакомьтесь с Дейвом-теленком. Он обязан вам жизнью. И Лорин – да вам всем. Жена будет его кормить. И проклинать вас каждый день.

24

Проконсультировавшись с кем-то по телефону, Джордж велел водителю изменить маршрут и отвезти нас в бар в Уайт-Плейнсе. На часах было 22.35, а мы еще не ели. На мне была одежда, которую одолжил Фермер Бен, так как моя вымокла при рождении Дейва-теленка.

– Сегодня вечер пива, – объявил Джордж и заказал четыре кружки.

Мы их быстро выпили, и Джордж повторил заказ.

– Должен поделиться с вами одним секретом, – сказал он. – То, что я сегодня наблюдал бедную корову, – это правильная карма. Небольшая компенсация за то, что я не присутствовал при родах своего первого ребенка.

– Того, у которого бережливая мать, – уточнил Джин.

– Его самого. Я был на гастролях. – Джордж помолчал. – Из клиники позвонили мне в гостиницу, но я в это время был занят одной из наших фанаток. Такая была жизнь.

Я был поражен:

– Ты занимался сексом с другой женщиной в тот момент, когда жена рожала твоего сына?

– Откуда ты знаешь, что это был мальчик?

– Ты упоминал раньше. И в интернете это есть.

– У меня в жизни ни одного гребаного секрета нету. Если не считать тот, который я вам рассказал.

– Мы все должны поделиться своими секретами, – предложил Джин. – С каждого по одному. Дон начинает.

– Секрет?

Происшествие на детской площадке случилось шестнадцать недель назад, и за это время я скопил множество секретов, но не считал разумным раскрывать их после выпитого пива. Правда, решение Джорджа поделиться примером собственного аморального поведения представлялось мне по-настоящему дружеским жестом. Так он давал возможность каждому из нас рассказать о безнравственном или противозаконном поступке и получить совет от остальных, зная наверняка, что наше поведение не было таким постыдным, как действия самого Джорджа. Я не сразу оценил этот тонкий психологический прием.

– Тогда начнем с меня, – предложил Джин. – Но все остается между нами, договорились?

Джордж настоял на нелепом четырехстороннем рукопожатии.

– Угадайте, сколько у меня было женщин?

– Меньше, чем у меня, – заявил Джордж. – Раз ты можешь их сосчитать.

– Больше, чем у меня, – сказал я.

Джин засмеялся.

– Продолжай.

Я вспомнил, как Джин втыкал флажки в карту, обозначая изученные места. Я добавил еще пятьдесят процентов на повторные случаи с женщинами одной и той же национальности, а также на недавние достижения.

– Тридцать шесть.

– Сильно мимо.

Джин отхлебнул пиво и показал нам раскрытую ладонь.

– Пять.

Я был поражен. Джин солгал? Это было обоснованное предположение, ведь если он не врет сейчас, то, следовательно, неоднократно делал это в прошлом. Или же, осознав невозможность конкуренции с Джорджем за абсолютное первенство, он поставил себе целью выглядеть наименее склонным к беспорядочным половым связям.

Судя по выражению лица, Дейв тоже был потрясен. Именно потрясен.

– Пять? – переспросил он. – То есть…

– …меньше, чем у тебя, правильно?

Джин улыбался.

– Я не изменяю жене, но…

Всего на четыре больше, чем у меня!

– А как же теория брака без обязательств? А твоя карта мира?

– Теория брака без обязательств не подтвердилась. Первая же женщина оказалась озабоченной. А этого мне еще с первой женой хватило.

– Игра не стоит свеч, – заметил Джордж.

– Особенно в нашем возрасте, – отозвался Джин.

– А как же карта? – снова спросил я. До тех пор пока он временно не пересмотрел свое поведение и не убрал ее со стены, на карте Джина были вколоты двадцать четыре флажка. – А как же Исландская женщина?

– Я приглашаю их поужинать. Если она готова к ужину вдвоем, я считаю это свиданием. Ты не пойдешь ужинать вдвоем с женатым мужчиной, если не готова к продолжению. Остальное последует, если я этого захочу.

Невероятно. То, что Джин лгал, желая представить свое поведение хуже, чем оно было на самом деле, имело катастрофические последствия. Я указал на это очевидное обстоятельство:

– Клодия выгнала тебя из дома, потому что ты признался, что занимался сексом с Исландской женщиной. А ты всего лишь поужинал с ней? Верно?

– Собственно говоря, мне пришлось от нее отбиваться. Она была совсем не – как ты говоришь, Джордж?

– Не Джерри Холл?

Джин рассмеялся.

Я вернулся к изначальной теме:

– Так расскажи Клодии правду, и она тебя примет обратно. Все проблемы решены.

– Все не так просто.

– Почему?

Все смотрели на Джина и молча ждали ответа. Мы действовали как опытные терапевты. Как же мне хотелось решить проблему Рози, просто сказав ей правду.

– Сомневаюсь, что Клодия интересовалась бы мною, не будь я тем, кем она меня считает. Это одна из тех причин, по которым ее ко мне тянет.

– Ее привлекает то, что ты лжешь? – переспросил я. – Это все теории… твои теории…

– Женщины любят мужчин, привлекательных для других женщин. Им надо постоянно демонстрировать, что у них есть кто-то, востребованный другими женщинами. Посмотрите на Джорджа. То, что с ним произошло, не помешало ему найти еще трех жен.

– Если бы я был не в форме, может, обошелся бы одной. Но Дон правильно заметил – ты ничего не теряешь, если признаешься.

– Все намного сложнее. Мы позволили ситуации зайти слишком далеко, ничего уже не спасти. Насколько я помню, все началось после рождения Юджинии. Я начал эту игру, хотя не всегда действовал сознательно. Но нельзя на протяжении девяти лет пренебрегать браком и рассчитывать, что когда-нибудь можно будет все вернуть. В любом случае я встретил другого человека.

– Кого?

– Ты знаешь кого. Я своим секретом поделился. Твоя очередь, Дейв.

Дейв взглянул на Джина.

– Ты меня поймешь. Это не мой ребенок.

В ожидании продолжения мы опять превратились в опытных терапевтов.

– Мы делали ЭКО. И у меня обнаружились проблемы. Некоторые связаны с лишним весом, некоторые нет. В конце концов кто-то другой зажег с ее яйцеклеткой.

Я предположил, что «кто-то зажег» означает только и исключительно анонимное предоставление спермоматериала.

– И вот я думаю, может быть, я поздно прихожу домой и дома продолжаю работать – все, на что Соня жалуется, – из-за того, что не хочу тратить время на какого-то ребенка, в котором нет моих генов? Подсознательно, как ты, Джин, выражаешься.

– Чушь, – сказал Джин. – Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать на жизнь.

– Забавно, – продолжал Дейв, – до тех пор пока ты не рассказал, как работает вся эта ваша генетика, я боялся, что Соня меня бросит. И теперь понимаю, что вложил в нашего ребенка не больше, чем в Дейва-теленка. Если Соня это поймет, то задумается, зачем я ей такой нужен.

Джин рассмеялся.

– Прости, я не над тобой смеюсь. Просто забавно, как сложно все устроено. Поверь мне, Соня из-за этого тебя не бросит. Что хорошо в человеке, так это то, что у нас есть мозг, который способен управлять нашими инстинктами. Если мы этого захотим.

Меня так заинтересовали удивительные откровения Джорджа, Джина и Дейва, что я не успел подумать о том, каким секретом поделиться. Джордж спас меня.

– Дон недавно рассказал нам о трудностях с его браком, это засчитывается. Как продвигается дело?

– Я приобретаю знания о процессе деторождения. Я достиг экспертного уровня в вопросе привязанности детей к однополым и разнополым родителям и последующего воздействия на уровень окситоцина. И я консультируюсь с психологом, чтобы оценить прогресс.

– Как складываются ваши отношения? – спросил Джордж.

– С Рози?

– Именно с ней.

– Все по-прежнему. У меня еще не было возможности применить свои знания.

В такси по дороге домой все молчали. Я думал о двух вещах. Ложь разрушила брак Джина. И правда уже не могла его спасти.

Когда лифт остановился на моем этаже, Джордж попросил меня на несколько минут подняться к нему, чтобы кое-что обсудить.

– Уже очень поздно, – сказал я, хотя подозревал, что легко заснуть не получится. Я выпил недостаточное количество алкоголя, чтобы компенсировать повышение уровня адреналина после появления на свет Дейва-теленка. Кроме того, несмотря на возвращение к привычному времени отхода ко сну, из-за отсутствия матраса спал я не очень крепко.

– Всех дел на несколько минут, – попросил Джордж.

– Алкоголь может помешать мне вынести здравые суждения. Лучше перенесем это на утро.

– Ладно, – ответил Джордж, – пойду тогда, наверное, порепетирую на барабанах, чтобы пар спустить.

Джин во время нашего разговора придерживал дверь лифта.

– Джордж хочет поговорить с тобой с глазу на глаз. Все в порядке. Пойди выпей с ним.

Мне ничего не оставалось, кроме как подняться к Джорджу. Он налил в широкие стаканы виски «Балвени» двадцатиоднолетней выдержки.

– За тебя, – сказал Джордж. – Я говорил, что не хочу быть членом еще одного мужского коллектива, но ты не останавливался. Если бы ты не звонил и не напоминал всем каждую неделю, когда мы собираемся, никто бы и не почесался.

– Ты предлагаешь распустить наш коллектив? Ты считаешь, что он нужен только мне?

– Наоборот. Я только хочу сказать, что в таких делах нужен лидер, иначе ничего не выйдет. Если бы не Мистер Джимми, Dead Kings развалились бы тридцать лет назад. И никому от этого не было бы лучше.

Я допил свой виски. Мне казалось, что Джордж уже все сказал, но он вновь наполнил стаканы. У меня возникло подозрение, что вторая порция решит проблему сна, лишив меня способности стоять на ногах.

– Помнишь, я говорил, что у меня нет секретов? – спросил Джордж.

Я кивнул.

– Я солгал. Мой сын, тот, при рождении которого я не присутствовал… Он наркоман. Секрет не в этом. А вот в чем. Это произошло по моей вине. Причина во мне. Он даже не пил и не курил. Он был джазовым барабанщиком. Чертовски хорошим.

– Ты полагаешь, что допустил какую-то ошибку как родитель и из-за этого он пристрастился к наркотикам?

– В генах у него этого не было, это я точно могу сказать.

Джордж медленно допил виски. Я следовал терапевтическим правилам и хранил молчание. Джордж налил себе еще.

– Я его подсадил. Затолкал его туда. Это я говорил: ты трусишь попробовать что-то новое, боишься жизни… Джин объяснит тебе, почему я это делал.

– Я думал, это секрет. Хочешь, чтобы я рассказал Джину?

– Нет. Но, если бы ты ему рассказал, Джин объяснил бы, что я хотел опустить и сына до своего уровня. Подсознательно. Или не так уж подсознательно.

Не было никаких сомнений в том, что Джорджу плохо. Я надеялся, что мне не придется обнимать его одной или двумя руками.

– Вот такие дела, – сказал он. – Ты единственный, кто об этом знает, кроме меня и его. Он меня ни разу не упрекнул.

– Тебе нужна помощь в решении этой проблемы?

– Если понадобится, ты будешь первым, кто об этом узнает. Слишком поздно ее решать. Я просто хотел рассказать кому-то все как есть. И если обо мне будут судить, то пускай это делает тот, кого я уважаю.

Джордж поднял свой стакан в безмолвном тосте и выпил до дна. Я последовал его примеру.

– Спасибо тебе, – сказал Джордж. – Я твой должник. Если решишь проблему наркомании, загляни по дороге на Нобелевскую церемонию, расскажешь. Но, если бы я держал пари, что кто-то это сделает, я бы ставил на тебя.

Когда я вернулся от Джорджа, в квартире было темно. Я достал мокрые вещи из пластикового пакета для мусора, почистил зубы, проверил расписание на следующий день, и тут у меня возникла мысль. Нужно было действовать немедленно.

Джин спал, и мое появление его не обрадовало.

– Нам надо позвонить Карлу, – сообщил ему я.

– Что? Что случилось? С Карлом что-то произошло?

– Может произойти. Он может начать употреблять наркотики. Из-за своего психологического состояния.

Джин объяснил, почему он не говорил Клодии правду, хотя звучало это неубедительно. Но было очевидно, что эта ложь вызывает у Карла ненависть к Джину. Ненависть становится причиной расстройства, способного навредить физическому и психическому здоровью. Подростки крайне уязвимы. Спасать сына Джорджа было поздно, но мы могли спасти Карла.

– На состояние его психики влияет неверное представление о твоем поведении. Ты должен это исправить.

– Давай отложим это до утра.

– Сейчас два четырнадцать ночи, в Мельбурне пять четырнадцать дня. Отличное время для звонка.

– Я не одет.

Действительно, Джин спал в нижнем белье, что было негигиенично. Я начал рассказывать ему об угрозе опоясывающего лишая, но он меня прервал:

– Ладно, давай позвоним. Только видео не включай.

Калькулон был онлайн. Я установил соединение, и Юджиния позвала Карла. Я остался в текстовом режиме.

«Приветствую, Карл. Джин (твой отец) хочет поговорить с тобой».

«Спасибо, нет. Извини, Дон, я знаю, что ты хочешь помочь».

«Он хочет кое в чем признаться».

«Я не хочу больше слышать про то, что он сделал. Спокойной ночи».

«Стой. Он не вступал в сексуальные отношения с многочисленными женщинами. Это была ложь».

«Что?»

Я решил, что настало время включить видео. На экране возникло лицо Карла. Он давно не брился, отчего живо напомнил мне Стефана, и производил впечатление человека, способного на отцеубийство.

– Что ты сказал?

Я пихнул Джина локтем. Судя по моим наблюдениям, это был традиционный способ дать понять человеку, что пора говорить.

– Черт, Дон, больно же.

– Предоставь Карлу информацию.

– Э-э, Карл, ты должен знать, что я не спал со всеми этими женщинами. Я просто пыжился. Не говори Клодии.

Наступило молчание. Затем Карл сказал:

– Какой же ты лузер, – и отключился.

Джин начал вставать с бортика ванной, но потерял равновесие из-за опьянения и упал на мою одежду, вымокшую в коровьей амниотической жидкости. Пахла она неприятно. Джин ничего, похоже, не повредил и, насколько я мог судить со своего места на крышке унитаза, вполне мог выбраться самостоятельно.

Вопль Джина, когда он упал, вероятно, и разбудил Рози. Она открыла дверь в ванную-кабинет и как-то странно на нас посмотрела. Причина, скорее всего, была в непрекращающихся попытках Джина покинуть ванну, а также в моем необычном наряде – штаны Фермера Бена были длинноваты и держались на мне с помощью веревки. Джин, конечно, был в нижнем белье.

Рози быстро потеряла интерес к Джину и перевела взгляд на меня.

– Вечер удался? – спросила она.

– Отличный получился, – ответил я.

Родовспоможение крупному млекопитающему должно было стать важной вехой в деле восстановления наших отношений.

Рози не проявила интереса к продолжению разговора. Джин опять упал в ванну.

– Извини, – сказал я Джину. – Я не должен был называть этот вечер отличным. Мы, похоже, не убедили Карла.

– Думаю, ты ошибаешься, – ответил Джин. – Ему просто нужно время, чтобы обдумать это.

Я встал с унитаза, но Джин, как выяснилось, еще не закончил мысль:

– Дон, скоро у тебя будет свой ребенок. И тогда ты поймешь, насколько далеко можешь зайти, чтобы сохранить отношения с ним.

– Конечно. Я убеждал тебя приложить максимум усилий, чтобы решить проблему Карла.

– Так вот, если ты когда-нибудь догадаешься, что я сделал, то, надеюсь, поймешь меня. Даже если не простишь.

– Что ты имеешь в виду?

– Карл ни за что бы не поверил, если бы услышал это от кого-то другого, кроме тебя.

– Ты почему не на работе? – спросила меня Рози в понедельник утром. На часах было 9.12, и она готовила себе завтрак. Он выглядел здоровым, что, пожалуй, было неизбежно, поскольку в холодильнике лежали только продукты для беременных. Силуэт Рози, как и ожидалось, менялся; сейчас он соответствовал диаграмме пятого месяца беременности, приведенной в Книге. Мне выпал шанс видеть разные варианты самой красивой женщины в мире. Ощущение было, как от прослушивания новой версии любимой песни. Например, «Satisfaction» в исполнении Cat Power.

– Я взял выходной на весь день. Чтобы присутствовать при второй сонограмме.

Я не стал заранее сообщать Рози, что приду на обследование, чтобы мой повысившийся уровень вовлеченности произвел максимальный эффект. Сюрприз.

– Я тебе ничего про сонограмму не говорила.

– Ты не собираешься ее делать?

– Я ее сделала на прошлой неделе.

– Раньше времени?

– На сроке двадцать две недели. Как ты и настаивал пару месяцев назад.

– Совершенно верно. Прошедшая неделя была двадцать первой плюс неопределенное количество дней. Мы же договаривались: двадцать две недели, ноль дней.

– Пошел ты, – сказала Рози. – То просишь тебя прийти, и ты не приходишь, то берешь выходной, когда тебя никто не просит.

Она повернулась, чтобы набрать воды в чайник.

– Ты ведь на самом деле не хотел идти со мной на сонограмму? На первую же не пришел.

– Это была ошибка. Которую я хотел исправить.

– В чем ошибка?

– Считается, что мужчины должны присутствовать при сонограмме. Я не знал об этом правиле. И сожалею о допущенной ошибке.

– Я не хочу, чтобы ты приходил, потому что это считается правильным.

– Ты не хотела, чтобы я приходил?

Рози залила кипятком пакетик с травяным чаем (на самом деле не травяным, а фруктовым без кофеина).

– Дон, мы друг друга не поймем. Это не твоя вина, но тебя же все это мало интересует?

– Ошибка. Процесс воспроизводства человека крайне интересен. Благодаря твоей беременности я узнал…

– Знаешь, он толкается. Двигается. Я видела это на экране. И чувствую, когда лежу в постели.

– Прекрасно. Обычно движения начинают ощущаться примерно с восемнадцатой недели.

– Знаю, – сказала она. – Я с этим живу.

Я сделал мысленную пометку занести эту информацию на плитку № 18. Падая в ванну, Джин смазал некоторые диаграммы, но те, что я нарисовал недавно, уцелели. Рози смотрела на меня так, будто ждала продолжения разговора.

– Это признак того, что ребенок развивается нормально. Что сонограмма и должна была подтвердить. Он ведь развивается нормально?

– Спасибо, что спросил. Все согласно расписанию, сбоев не зафиксировано.

Рози отхлебнула фруктовый чай.

– Уже можно определить, мальчик это или девочка, – сообщила она.

– Не всегда. В зависимости от расположения ребенка.

– Так вот, в день сонограммы он располагался правильно.

У меня появилась идея.

– Не хочешь сходить в Музей естественной истории? В будни там не так много народу.

– Нет, спасибо. Я лучше почитаю. А ты сходи. Ты хочешь знать, девочка у нас или мальчик?

Я не понимал, какое значение эта информация имеет сейчас, разве что поможет при покупке вещей для ребенка конкретного пола. Но я был уверен, что Рози сочтет такой подход сексистским. Моя мать уже поинтересовалась, какого цвета носки покупать ребенку.

– Нет.

Благодаря практике я хорошо понимаю мимику Рози, хотя в выражениях лица других людей разбираюсь хуже. На этот раз я обнаружил то ли печаль, то ли разочарование – в любом случае реакция была отрицательной.

– Я передумал. Да, хочу. Какой пол у ребенка?

– Я не знаю. Они могли сказать, но я им запретила.

Рози сама себе устроила сюрприз. И это решало проблему цвета носков.

Я собрал рюкзак у себя в ванной-кабинете. Когда я вышел оттуда, Рози остановила меня, взяла мою руку и положила себе на живот, который уже заметно выдавался.

– Чувствуешь, как он толкается?

Я почувствовал и подтвердил этот факт. Я довольно давно не дотрагивался до Рози, и мне пришла в голову мысль сходить за тройным эспрессо и черничным маффином. Но и то и другое входило в список запрещенных продуктов.

25

Рози закончила писать диссертацию. В соответствии с традицией отмечать важные события я забронировал столик на двоих в престижном ресторане, заранее убедившись, что они готовят блюда, рекомендованные беременным. По просьбе Рози я отложил празднование, чтобы она могла подготовиться к экзамену по дерматологии. Она успешно сдала его в тот день, на вечер которого и был заказан ресторан.

С момента Недоразумения из-за второй сонограммы в наших отношениях ничего существенно не изменилось. В прошлую субботу я заполнил плитку № 26, точнее, две соседние плитки. На одной изображение Бада уже не умещалось.

Ездить вместе с Рози на метро мы перестали. Когда похолодало, я взял за правило добираться на работу и обратно бегом через Гудзонский парк. Секса не было. В двадцать лет я снимал жилье в складчину с другими студентами. Наше нынешнее положение напомнило мне те времена.

Когда мы с Джином пришли домой, Рози уже вернулась.

– Привет, ребята! Как ваш день прошел? – крикнула она из своего кабинета-спальни.

– Интересно, – отозвался я из гостиной, где открывал хранилище пива с целью проверить исправность системы и достать два образца для дегустации. – Инге обнаружила существенную аномалию в группе 17Б.

После первой реакции Рози на сообщение о проекте «Матери-лесбиянки», который, согласно подсказке Джина, находился «на ее территории», я ограничивался рассказами об изучении мышиной печени.

– Она использовала тест Уилкоксона для парных выборок… Подожди немного, я проверяю пиво.

Джин воспользовался паузой и вступил в разговор:

– Как прошел твой экзамен?

– Память стала как решето. Ничего не помню из того, что учила.

Я вернулся с двумя бутылками пива, одну из которых протянул Джину. Охлаждающая система работала безупречно, и я задумался, как скоро Джордж поймет, что может обходиться без моих услуг.

Я вновь оказался в зоне слышимости.

– Анализ неожиданно указал на…

– Мы говорили об экзамене Рози, – заметил Джин.

Я не стал заострять внимание на том, что еще раньше мы обсуждали результаты вскрытия мышей, быстро сориентировался и подхватил новую тему:

– Нарушение когнитивной функции – распространенный побочный эффект при беременности. Ты должна требовать к себе особого отношения.

– Из-за беременности?

– Совершенно верно. Это научный подход.

– Нет.

– Это иррациональная реакция. Еще один побочный эффект беременности.

– У меня просто был тяжелый день. Думаю, я сдала. Забудем про это.

Человек не умеет забывать по команде. Велеть ему забыть – все равно что запретить думать о розовом слоне или покупать определенные продукты питания.

Обусловлено ли ослабление когнитивной активности при беременности эволюцией или же оно отражает переориентацию ресурсов в пользу репродуктивного процесса? Второй вариант представляется более вероятным. Я раздумывал над этим, пока Джин пытался успокоить Рози с помощью выкладок, согласно которым преподаватели обычно неприязненно относятся к студентам в промежутке между собственно экзаменом и выставлением оценки.

Я пришел к определенному выводу и поделился им:

– Неудача на экзамене может способствовать повышению качества ребенка.

– Что? Дон, иди оденься к ужину.

Рози вернулась в свой кабинет-спальню, предположительно, для того чтобы также одеться к ужину. Джину хотелось договорить. Я подозревал, что причина его неспокойного поведения заключалась в переизбытке выпитого кофе либо в Инге.

Он крикнул вслед Рози:

– Думай о диссертации. Этот экзамен – мелочь. А диссертация – это шесть лет работы. Если это поможет вам хорошо отпраздновать сегодня вечером, то слушай меня: я твою диссертацию утвержу, в худшем случае – с минимальными поправками. Мы можем не сходиться с тобой во взглядах, но это настоящий вклад в науку, и ты должна собой гордиться. Я на тебя наезжал все это время, чтобы ты не расслаблялась. Иди и отметь это дело.

– Ты разве с нами не идешь? – отозвалась Рози через дверь.

– Я где-нибудь добуду себе пиццу.

– Я думал, ты ужинаешь с Инге, – сказал я.

– Не каждый вечер. Пока нет.

– Я думала, ты пойдешь с нами. Ты очень много сделал, чтобы все состоялось, – продолжала Рози.

– Нет, оставлю вас вдвоем.

– Серьезно, я тебя очень прошу, пойдем с нами, пожалуйста.

Рози создавала проблему – совершенно неожиданную проблему. Она постоянно жаловалась на Джина – как на научного руководителя, как на жильца и как на человеческое существо в целом, – поэтому я предполагал, что она не захочет видеть его в тот момент, когда будет праздновать «избавление от этой сволочи» (ее собственные слова). Я заказал столик на двоих в ресторане, который пользовался чрезвычайной популярностью. Я объяснил ситуацию, но Рози продолжала настаивать:

– Чушь. Поставят еще один стул. Не могут же они нас выгнать.

Судя по моим переговорам с персоналом ресторана, второе утверждение Рози не соответствовало истине.

Ресторан находился в Верхнем Ист-Сайде, и до него можно было дойти пешком, хотя последние три квартала Джин и Рози преодолели с трудом. Обоим пора было обратить внимание на свою физическую форму. Я подсказал Рози, что именно таким образом она могла использовать время, освободившееся после завершения диссертации и сдачи экзамена. За стойкой, расположенной прямо у входной двери, стояла администратор. Я обратился к ней в своей стандартной манере:

– Добрый вечер. Я заказывал столик на фамилию Тиллман.

Можно подумать, я сообщил ей, что в ресторане обнаружили бубонную чуму. Она торопливо удалилась.

– Что ей не понравилось? – поинтересовалась Рози. – Ты в пиджаке.

Это была правда, хотя формально дресс-код в ресторане отсутствовал. Я понял, что речь идет о том вечере, когда мы с Рози впервые ужинали вдвоем. Цепочка событий, которая началась с того, что меня не хотели пускать в заведение из-за разногласий в толковании понятия «пиджак», в конечном счете привела к возникновению наших отношений.

Администратор вернулась в сопровождении строго одетого мужчины. Я предположил, что это метрдотель.

– Профессор Тиллман. Добро пожаловать. Мы ждем вас.

– Разумеется. Я сделал заказ. На это время. Точно.

– Да. На двоих, если я не ошибаюсь?

– Совершенно верно. Было на двоих. Теперь на троих.

– Ресторан очень переполнен. И шеф-повар, как я понимаю, затратил немало усилий, чтобы выполнить ваши пожелания.

«Очень переполнен» – хорошо, что мой отец этого не слышал. Но пойти без Джина после того, как он преодолел расстояние до ресторана пешком, было неприемлемо и грубо.

– Тогда мы найдем другое заведение, – сообщил я метрдотелю.

– Нет, бога ради, нет, мы все уладим. Подождите минуту.

Какая-то пара вошла в ресторан, и он переключил внимание на них.

– Заказ на двоих на восемь часов, – сказал мужчина.

На часах было 20.34.

Они не назвались, но метрдотель явно узнал их и сделал пометку в списке гостей. Я посмотрел на них еще раз. Это была Шумная женщина, с которой мы познакомились в ночь нашего увольнения из бара «Алхимик»!

Теперь не могло возникнуть никаких сомнений в том, что она беременна. И, насколько я мог судить, трезва. По крайней мере, я не ошибся, когда пожертвовал своей работой ради того, чтобы уберечь ее ребенка от синдрома внутриутробного алкогольного отравления.

Спутник Шумной женщины обратился к ней:

– Ты жизнь отдашь за бри с трюфелями.

«Жизнь отдашь» – он выразился удивительно точно.

– Непастеризованные сыры могут содержать возбудителей листериоза и потому противопоказаны в период беременности. Вы создадите угрозу плоду. Снова.

Она взглянула на меня:

– Вы! Коктейль-наци! Какого хрена вы здесь делаете?

Вопрос казался очевидным и не требовал ответа, но тут вмешался метрдотель:

– У нас сегодня очень необычная дегустация. Один клиент предъявил некоторые специфические требования, и в конце концов повар изменил меню для всех посетителей.

Он посмотрел на меня как-то странно и медленно добавил:

– Дабы сохранить собственное психическое здоровье.

– Бри с трюфелями есть? А сашими из омаров? – осведомилась Шумная женщина.

– Сегодня вместо бри овечий сыр от местного производителя, а омары из штата Мэн приготовлены в виде бульона, что усиливает…

– Не пойдет.

– Мадам, простите мне мою смелость, но меню сегодняшнего вечера особенно подходит для вашей… э-э… ситуации.

– Моей ситуации? Охренеть!

Она потащила своего спутника к двери.

– Пошли к Дэниелу.

Дважды я спас ребенка этой женщины, по крайней мере дал ему шанс. Я заслужил право быть его крестным отцом. Оставалось надеяться, что Дэниел осознает опасность пищевого отравления в период беременности.

Рози хохотала. Джин качал головой. Но проблему мы решили.

– Теперь у вас есть два свободных места, – сообщил я метрдотелю. – И заведение уже не так страдает от переполненности.

Нас отвели к столику у окна.

– Они гарантируют, что все продукты показаны ребенку в соответствии с самыми строгими стандартами и что итоговый питательный баланс будет идеальным. И что это будет невероятно вкусно.

– Как у них это получится? – спросила Рози. – Ни один шеф-повар не разбирается в таких вещах. Во всяком случае, не так… как ты.

– Этот разбирается. Теперь.

Телефонный разговор с разъяснениями занял два часа и восемь минут, затем понадобились несколько дополнительных звонков. Рози и Джин нашли это смешным. Затем Джин поднял бокал с шампанским, чтобы произнести тост за успех Рози, и мы с Рози, согласно правилам, тоже подняли наши бокалы – с минеральной водой и шампанским соответственно.

– За будущую доктора Джармен, – предложил Джин.

– Дважды доктора Джармен, – сказал я. – Когда Рози закончит учебу, у нее будут сразу два медицинских диплома.

– Ну, – ответила Рози, – это одна из тех вещей, которые я хотела тебе сегодня сообщить. Я беру академический отпуск.

Наконец-то! Она прислушалась к голосу разума.

– Правильное решение.

Принесли еду.

– Печень теленка богата витамином А, – не замедлил объявить я.

– А ты всерьез поверил, что я отказалась от вегетарианства? – спросила Рози.

– Если ты хочешь минимизировать экологический ущерб, – сказал я, – следует съедать животное целиком. Кроме того, это вкусно.

Рози попробовала печень теленка.

– Неплохо. Ладно, хорошо. Отлично. Что бы ни случилось, я никогда не скажу, что ты проявлял бесчувственность в вопросах питания.

После того как подали птифуры на основе плодов рожкового дерева с низким содержанием сахара и кофе без кофеина, я попросил счет, а Джин вернулся к обсуждению планов Рози:

– Станешь мамой на полную ставку? О яслях не думала?

– Я хочу найти работу на полставки, чтобы нам было на что жить. Я обдумываю разные варианты. Может быть, я временно вернусь домой. В Австралию.

Это предложение содержало противоречащие друг другу сведения. Чтобы нам было на что жить. Но домой поеду я. Надежда на то, что Рози допустила грамматическую ошибку, испарилась, когда я понял, что местоимение «мы» относится к ней и Баду. Если бы оно включало меня и Рози или Рози, меня и Бада, то уровень нашего общего благосостояния был таков, что Рози не требовалось искать работу. И по поводу возвращения в Австралию она со мной не советовалась. Я был поражен. Официант принес счет, и я автоматически положил поверх него свою кредитку.

Рози глубоко вдохнула, посмотрела на Джина, затем на меня.

– А теперь я хочу сказать еще что-то. То есть я не думаю, что это секрет – какие могут быть секреты у людей, которые живут под одной крышей…

Она замолкла, потому что Джин встал и сделал знак официанту, который подошел к нашему столу с моей кредиткой на серебряном подносе. Я подсчитал чаевые и внес их в счет, но Джин забрал у меня поднос прежде, чем я успел поставить подпись.