Текст книги "Эффект Рози"

Мы с Рози остались в квартире одни. На столе лежала недоеденная пицца. Я взял рулон упаковочной пленки, и Рози потянулась, чтобы забрать его у меня. Я не позволил ей это сделать, умело – очень умело – оторвал кусок требуемого размера и завернул в него остатки пиццы.

Рози наблюдала за мной. С того момента, когда она опознала Лидию как человека, которого подвергла критике Джуди Эслер, Рози не произнесла ни слова.

– Тебе не надо сегодня возвращаться к Дейву, – сказала она. – Но завтра я лечу домой, ты помнишь?

– Выводы, к которым пришла Лидия, не заставили тебя передумать? – спросил я.

– А тебя?

– Я ушел, потому что только порчу тебе жизнь. Я сделал этот вывод на основании того, что Лидия посчитала меня негодным отцом.

– Дон, она ошиблась. Все наоборот. Ты, наверное, лучший отец в мире. Партнер, которому это нужно, тебя бы оценил. Ты знаешь все. Про правильную диету, физические нагрузки и про то, какую коляску надо покупать. Ты знаешь даже про выпадение пуповины, чего не знаю я, хотя учусь на врача. Мы будем все время спорить, и ты всякий раз будешь прав. Как это всегда и происходит.

– Ошибка. Я…

– Мне не нужны примеры, свидетельствующие об обратном. Когда-то ты бывал не прав, не сомневаюсь. Но речь не об этом. Я хочу растить своего ребенка, любить его и заботиться о нем без твоих бесконечных указаний. Я не хочу быть слепым исполнителем, как сегодня.

Рози встала и начала ходить по комнате.

– И еще я не хочу быть участником проекта «Ребенок». Я хочу, чтобы у меня были свои отношения с моим ребенком.

– Ты считаешь, что мое влияние будет противоречить твоему?

Клодия оказалась права. Рози искала абсолютно новых отношений, в которые никто не мог вмешаться.

Рози пошла на кухню и включила чайник. Начинался цикл горячий шоколад – туалет – и обратно. Я в это время пытался найти аргументы, которые убедят Рози остаться в Нью-Йорке. Она вернулась в гостиную примерно через шесть минут.

– Может, мы ни о чем не будем спорить. И это тоже станет проблемой. Я сейчас смогу быть только матерью и больше никем. А ты будешь появляться время от времени и делать все лучше меня. Быть более-менее хорошей матерью тяжело, даже если партнер не напоминает тебе о каждой твоей ошибке.

– Может, я смогу передать тебе свои знания вместо того, чтобы применять их напрямую.

– Нет! Наверное, я выражаюсь слишком мягко. Да, я сказала, что ты лучший отец в мире, но это пока только в теории. А для заботы о ребенке одной теории мало. Детям нужно что-то большее, чем правильно надетый подгузник.

– Ты окончательно решила вернуться домой? Без меня?

– Дон, я не хотела это обсуждать, но я тебе говорила – есть другой человек. Это было самое трудное решение в моей жизни. Я составила сравнительную таблицу.

34

Мы вновь спали в одной постели, в последний, насколько я понимал, раз. Секс выглядел неуместно, особенно с учетом существования «другого человека», кроме того, мы оба чрезвычайно устали. Мне предстояло обработать большой объем противоречивой информации, и я знал, что бессмысленно начинать этот процесс до тех пор, пока в голове у меня не прояснится. Но торопиться было уже некуда. Со временем я, как и положено, подведу итоги проекта.

– Мне тяжело будет видеть Дейва и Соню, – сказала Рози утром. – Я останусь дома. Джуди заберет меня в десять.

Это было мое второе прощание с Рози после того, как я ушел жить к Дейву. В исследовании, которое я когда-то читал, утверждалось, что многоэтапные расставания более болезненны. Мой опыт подтверждал это.

Когда я вернулся после своей обычной пробежки, Рози паковала вещи в своем кабинете. Она была чрезвычайно красива, как всегда, но изменившаяся фигура усиливала мое восхищение.

– Он продолжает двигаться? – спросил я.

– Если бы он этого не делал, я бы забеспокоилась.

– Я имею в виду – прямо сейчас.

– Сейчас нет. Несколько минут назад двигался.

Я испытывал противоречивые чувства. Из разговоров с Дейвом мне было известно, что человек, которого можно отнести к числу самых обычных, очень хочет чувствовать, как ребенок «толкается» в утробе матери. Я не испытывал такого желания. На то могло быть три причины.

1. Если это вызовет глубокие эмоциональные переживания, боль от расставания с Рози увеличится. В аналогичных обстоятельствах Дейв или любой другой обычный человек вполне мог прийти к схожим выводам.

2. Поскольку ребенок получился незапланированным, я по-прежнему в той или иной форме продолжал отрицать факт его существования. Ощущение того, как он движется, будет противоречить этому комфортному состоянию отрицания.

3. Моя природная нерасположенность к физическим контактам с незнакомыми людьми. Мы с Рози провели прошлую ночь в одной постели, но очевидно было, что наши отношения изменились.

Я знал, что, если поведу себя иначе, это может изменить мнение Рози обо мне, но такое поведение было бы с моей стороны обманом. Вместо этого я повел себя честно – естественно.

– Можешь показать мне свою таблицу? – попросил я. Мне оставалось надеяться только на то, что она допустила ошибку.

Мы с Джином отправились в больницу навестить Соню. Джин впервые увидел Соню вчера вечером, но мотивы его поступка выглядели разумно.

– Мы здесь ради Дейва. После рождения ребенка мужчинам остается только раздавать сигары[7]7
  Речь идет о традиции дарить сигары близким друзьям, которые пришли полюбоваться на новорожденного.


[Закрыть]. Больше им делать нечего, по крайней мере первые шесть месяцев. И не надо мне рассказывать о родительской привязанности. Если Дейв рассчитывает, что ребенок обнимет его и скажет «папа», то с этим придется немного подождать.

Слова Джина не противоречили тому, что я читал последние несколько месяцев. Лицам мужского пола рекомендовалось участвовать в решении бытовых задач, то есть выполнять работу, которую легко перепоручить наемным служащим, особенно в странах с низким минимальным уровнем оплаты труда. Дейв поступил рационально, сконцентрировавшись на работе в попытке увеличить свою почасовую оплату.

– Где Рози? – спросила Соня, когда мы появились. Ребенок спал в кроватке в общей палате, а Соня находилась в отдельной комнате. Дейв должен был приехать после работы, но он уже видел ребенка. Явных дефектов не обнаружилось, а рассчитывать на то, что его внешность будет меняться день ото дня, не приходилось.

– К сожалению, положение не изменилось. На самом деле наш разрыв стал окончательным. Рози возвращается в Австралию.

– Нет! Ну почему? Вы столько для меня сделали… ребята, вы так здорово смотритесь, когда вы вместе!

Сонины логические построения таили в себе ошибку. Если бы она была права, то между профессионалами, работающими над совместными проектами, всегда возникали бы постоянные отношения. Время от времени такое случается, но в нашем случае этого оказалось недостаточно.

Нашу дискуссию прервала медсестра, которая принесла ребенка – Сони и Дейва, согласно моему предположению. Из опыта, полученного в результате Скандала на предродовых курсах, я знал, что соблюдение норм социального поведения важнее укрепления иммунитета за счет общего грудного молока.

Соня начала процесс кормления и укрепления иммунитета.

– Так что случилось? – спросила она после того, как ребенок взял грудь. – Что произошло между тобой и Рози? Если это из-за Лидии, то я напишу на нее жалобу. Я серьезно говорю.

Соня – бухгалтер. Она должна понять логику принятия решений. Я вынул из кармана распечатку таблицы, которую составила Рози, и протянул ей. Одной рукой Соня держала ребенка, другой взяла листок. То, как быстро она научилась обращаться с младенцем, произвело на меня сильное впечатление.

– Господи, вы оба сумасшедшие, – сообщила она мне. – Именно поэтому вы должны быть вместе.

Несколько секунд Соня рассматривала таблицу.

– А что это значит – уже купила билет на самолет?

– Билет Рози невозвратный. Она считает, что обязана экономить. Это один из факторов, побудивших ее вернуться домой.

– Вы готовы разорвать отношения из-за стоимости авиабилета? В любом случае она ошиблась. Невозвратные затраты не учитываются при принятии инвестиционных решений.

Джин забрал у Сони таблицу.

– Вычеркиваем билет на самолет. Соня, ты молодец. Иногда с Доном и Рози надо разговаривать на их языке.

Теперь он принялся рассматривать таблицу.

– Рози тебе лгала.

– На каком основании ты делаешь такой вывод?

– Где ее другой человек? Где твой тридцать четвертый номер? Которым, если хочешь знать мое мнение, Стефан быть не может. Я знаю Стефана. Ближе чем на километр он к женщине с ребенком не подойдет. Даже если это Рози. Если бы он существовал как фактор, влияющий на ее решения, ничего более важного не было бы. И ей не понадобилась бы никакая таблица.

Действительно, эмоциональные факторы в таблице отсутствовали. В основном там фигурировали практические соображения: уход за ребенком (отец и многочисленные родственники, проживающие в Австралии), шансы найти работу (примерно одинаковые), вопрос о продолжении медицинского образования (многообразие факторов, отсутствие определенного результата).

– Возможно, она составила эту таблицу, чтобы я почувствовал себя лучше, – предположил я.

– Знаешь, – сказал Джин, – такое можно вообразить только в ваших с Рози отношениях. Вы должны быть вместе ради того, чтобы сберечь психическое здоровье окружающих. Дон, никакого тридцать четвертого номера не существует. Это предлог.

– Она переписывалась с ним по скайпу.

– Выбрось из головы этот скайп. Я по опыту знаю, что такие, как Рози, нечасто встречаются. А теория подсказывает мне, что мужчины, как правило, не очень охотно заботятся о детях, в которых отсутствуют их гены.

Соня как-то странно посмотрела на Джина.

– Если бы вы работали в клинике ЭКО…

Но я сейчас думал о другом. И старался делать это быстро. Мне всегда легче было обращаться с цифрами, чем с именами. Я пытался вспомнить, где встречал тридцать четвертый номер.

Соня помешала мне завершить обработку информации.

– Хочешь подержать Рози? – спросила она.

Вопрос показался мне слишком личным, потому что я не сразу понял, о чем речь. Имя не может служить уникальным идентификатором человека.

– Ребенка зовут Рози?

– Розина. Но мы будем звать ее Рози. Мальчика мы бы назвали Донато. Наша дочь родилась только благодаря вам. Тебе и Рози.

– Но так мы будем путаться.

– Надеюсь! Это будет означать, что Рози никуда не делась из твоей жизни. И ты обязан этого добиться. Держи.

Соня передала мне ребенка. Я подержал его несколько секунд, продолжая размышлять о тридцать четвертом номере в связи с открывшимися мне обстоятельствами. Потом вернул маленькую Рози Соне.

– Какой окончательный результат? – спросил я у Джина. – После вычета невозвратных затрат?

– Они ценились в девять баллов. Итого – минус два.

– Ты уверен?

Насколько я помнил, такой фактор, как стоимость авиабилета, тянул всего на четыре балла. Я потянулся за таблицей, чтобы убедиться в правильности его подсчетов, но Джин передал листок Соне.

– Ты что, хочешь проверить мое знание арифметики? – осведомился он.

– Минус два, – подтвердила Соня.

Я был ошеломлен.

– Она допустила ошибку? Данные таблицы свидетельствуют о том, что мы не должны расставаться?

– В том мире, в котором ты живешь, – не должны. Про Рози – не знаю. Может быть, она накинет три балла за страдания, которые испытает, если ей придется поменять свое решение. Откуда я знаю?

Пока я раздумывал, как следует на это реагировать, появился Дейв.

– Все в порядке? – спросил он.

– В состоянии ребенка изменений не зафиксировано, – ответил я. – Ты на машине?

– Да. Она…

– В Кеннеди, – сказал я. – Немедленно.

Дейв уже держал наготове ключи от машины, но Соня должна была еще что-то мне посоветовать.

– Не ищи никаких аргументов. И не забудь сказать ей, что ты ее любишь.

– Она это знает.

– Когда ты говорил ей это в последний раз?

– Ты полагаешь, я должен это повторять?

Любовь – состояние длительное. С тех пор как мы поженились, никаких существенных перемен не произошло, за исключением, возможно, некоторого ослабления романтических чувств. Но я не видел пользы в том, чтобы регулярно информировать Рози об этом.

– Да. Каждый день.

– Каждый день?

– Дейв каждый день говорит мне, что он любит меня, правда, Дейв?

– Угу, – ответил Дейв, крутя на пальце ключи.

35

В машине я забронировал билет на самолет через интернет. Остались только билеты за полную стоимость, но в случае необходимости их можно было сдать. Рози известна своей неорганизованностью, но в таких важных вопросах, как международные перелеты, она проявляет чрезмерное старание и обычно приезжает в аэропорт заранее. Я надеялся, что ко времени нашего прибытия она еще не успеет пройти предполетный контроль. Рози не обладала особым статусом, который авиакомпания присвоила мне по итогам нашего сотрудничества в прошлом, поэтому ВИП-зал был для нее недоступен.

По пути в аэропорт мы заехали домой, чтобы забрать мой паспорт.

– Он тебе не нужен, – сказал Джин. – До Лос-Анджелеса этот рейс считается внутренним. Водительского удостоверения будет достаточно.

– У меня его нет. Оно просрочено.

– Ты еще какие-нибудь вещи берешь с собой? Давай я на всякий случай их сложу.

– Дальше аэропорта я не собираюсь.

– Ну, просто кинь пару вещей в сумку.

– Я не могу собраться, не имея списка.

– Я скажу тебе, что класть.

– Нет.

Я оказался на грани стресса, и Джин это почувствовал.

Я достал паспорт из шкафчика в ванной-кабинете. Время в дороге от дома до аэропорта я планировал потратить на то, чтобы выслушать советы Джина и Дейва. До того как я встречусь с Рози, мне необходимо было выстроить аргументацию. Я понял, что состав экспертной группы можно усилить. Я поднялся к Джорджу, и он согласился к нам присоединиться.

Я занял место впереди рядом с Дейвом. Джин и Джордж уселись сзади.

– Что ты собираешься ей сказать? – спросил Дейв.

– Я планирую сообщить ей, что при составлении таблицы она допустила ошибку.

– Если бы я не знал тебя, то решил бы, что ты шутишь. Хорошо, давай попробуем порепетировать, я буду Рози. Готов?

Я предположил, что раз Соня изображала Рози, Дейв может сделать то же самое. Я отвернулся и стал смотреть в окно, чтобы внешность Дейва не сбивала меня с толку.

– Дон, я забыла включить в таблицу один пункт. Ты храпишь. Прощай.

– Ты можешь говорить своим обычным голосом. Я не храплю. Я проверял это с помощью магнитофона.

– Дон, что бы ты ни говорил, я найду, что добавить в таблицу. Она нужна только для того, чтобы ты убедился – я приняла правильное решение.

– Значит, что бы я ни делал, ты не вернешься?

– Может, вернусь, а может, и нет. Ты понял, из-за чего я ушла?

– Объясни еще раз.

– Я не могу. Я Дейв. Это ты должен объяснить мне, чтобы самому быть уверенным, что ты все понял.

– Я делал то, с чем ты сама могла справиться, и это тебя раздражало.

– Верно. Ты все время служил мне немым укором. Самое трудное в отцовстве – найти для себя правильную роль. С моей точки зрения, это – кормилец.

– Ты хочешь быть кормильцем? А я думал, что ты намерена сидеть с ребенком, а потом заняться научной работой.

– Это я сейчас как Дейв сказал. Надо заниматься тем, что ты умеешь. Ну, в смысле, играть на своей позиции. Она думает, что ты ей не нужен. Ее сейчас волнуют отношения только между ней и ребенком. Так заложено природой.

– Я смотрю, мои уроки не прошли даром, – заметил Джин.

Ее волнует только ребенок. Ребенок затмил наши отношения, сделал их второстепенными и невостребованными. Рози получила то, что хотела. И я стал ей не нужен.

– Наверное, это случается со всеми, – сказал я. – Почему же не все отношения заканчиваются разрывом?

– Стадное поведение, – объяснил Джордж. – Но если говорить серьезно, то каждый случай уникален. У меня, например, после рождения первого ребенка все отношения складывались по-разному.

– Подожди полгода, – посоветовал Джин. – Там полегчает.

Джин выбрал срок, который подтверждал его тезис, то есть вел себя как популист, отрицавший глобальное потепление. Очевидно, что сейчас его брак находился в худшем состоянии, чем через шесть месяцев после рождения Юджинии. Но недавно он восстановил контакт с Карлом. Из этого можно было сделать вывод, что счастье в браке – не просто вопрос времени и что нестабильность – та цена, которую приходится платить за общее благополучие. Мой опыт это подтверждал.

В разговор вновь вступил Дейв:

– «Ты должен разгрузить свою жену, чтобы у нее оставалось время для тебя. Мой посуду, пылесось квартиру…» Так все говорят. Все, у кого нет своего бизнеса.

– Соня может вести всю отчетность, – сказал я. – И тогда у тебя появится больше времени для того, чтобы заниматься вашими отношениями.

– Я могу сам отвечать за свой бизнес, – сообщил Дейв. – Помощь жены мне не требуется.

– Я считаю, – сказал Джордж, – что, если жена предлагает заняться вместо тебя бумагами, ты говоришь «спасибо большое», берешься за чертов пылесос и, когда заканчиваешь, используешь освободившееся время на то, чтобы заслуженно трахнуть ее.

Дейв замолчал и заговорил, только когда мы въехали в зону высадки пассажиров:

– Подождать тебя?

– Нет, – сказал я. – На обратном пути удобнее будет воспользоваться экспрессом.

– Ваша ручная кладь, сэр?

Сотрудник службы безопасности (возраст около двадцати восьми, ИМТ приблизительно двадцать три) остановил меня после того, как я спокойно прошел через рамку.

– Только телефон и паспорт.

– Разрешите ваш посадочный талон. Вы сдали вещи в багаж?

– Нет.

– Вы летите в Лос-Анджелес без багажа?

– Совершенно верно.

– Можете предъявить какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?

Я протянул ему свой австралийский паспорт.

– Пройдите, пожалуйста, сюда, сэр. Сейчас с вами побеседуют.

Я знаю, что означает в Америке слово «сейчас».

Я прошел в помещение для собеседований, а время отправления рейса Рози между тем неумолимо приближалось. К счастью, мой собеседник (возраст около сорока, ИМТ двадцать восемь, лысый) решил обойтись без формальностей.

– Перейдем к делу. Вы вдруг решили отправиться в Лос-Анджелес, верно?

Я кивнул.

– Времени на то, чтобы взять с собой нижнее белье, у вас не нашлось, но паспорт вы не забыли. Что планируете делать в Лос-Анджелесе?

– Пока не знаю. Вероятно, полечу домой.

После этого они устроили мне тщательный личный досмотр. Я не возражал, чтобы не терять время. Это было ненамного неприятнее, чем обычный осмотр для профилактики рака простаты.

Меня опять привели в помещение для собеседований. Я решил, что будет полезно поделиться с ними некоторой информацией.

– Мне нужно лететь вместе с моей женой.

– Ваша жена летит тем же рейсом? С багажом? Почему вы не сказали об этом раньше?

– Это могло все усложнить. Меня часто обвиняют в склонности к избыточным подробностям. Мне просто надо попасть на рейс.

– Как зовут вашу жену?

Я сообщил данные Рози, и сотрудник службы безопасности позвонил, чтобы проверить их.

– Она зарегистрирована на рейс до Мельбурна транзитом через Лос-Анджелес. А вы нет.

– Я хотел полететь вместе с ней. Чтобы провести вместе как можно больше времени.

– Похоже, вам больше нравится разговаривать с вашей женой, чем мне.

– Вполне вероятно, поскольку мы с Рози поженились, а вы с ней не знакомы.

Он посмотрел на меня как-то странно. Такое со мной происходило не впервые.

– Посадка на ваш рейс заканчивается. Давайте бегом. На выходе к самолету получите новый посадочный талон. И еще они поменяли вам место, чтобы вы с женой сидели рядом.

У выхода на посадку было пусто: Рози уже была в самолете. Мне ничего не оставалось, кроме как подняться на борт.

Она удивилась, когда я сел в соседнее кресло. Очень удивилась.

– Как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Как ты оказался в самолете?

– Меня привез Дейв. Я пришел, чтобы убедить тебя вернуться. Я купил билет.

Я воспользовался молчанием Рози, чтобы изложить свои аргументы, которые, благодаря совету Дейва, начинались не с упоминания о невозвратных затратах, ошибочно указанных ее таблице.

– Я люблю тебя, Рози.

Мое сообщение соответствовало истине, хотя и прозвучало нехарактерно для меня.

– Соня велела это сказать?

– Совершенно верно. Я должен был говорить это чаще, но я не знал, что это необходимо. Однако я могу подтвердить, что это чувство никогда не исчезало.

– Я тоже люблю тебя, Дон, но дело не в этом.

– Я хочу, чтобы ты вышла из самолета и мы вместе поехали домой.

– Но ты сказал, что купил билет.

– Я сделал это только для того, чтобы меня пустили в аэропорт.

– Слишком поздно, Дон. Мой билет не подлежит возврату.

Я повторил слова Сони об инвестиционных решениях. Но Дейв оказался прав относительно таблицы.

– Подожди, подожди, – остановила меня Рози. – Таблица нужна была только для того, чтобы показать тебе, что я подошла к проблеме рационально. Есть еще много других обстоятельств, которые нельзя просчитать. И другой человек, о котором я тебе говорила.

– Фил.

Тридцать четвертый номер значился на его футбольной майке, как свидетельствовали фотографии на стене спортивного клуба Джармена.

Рози выглядела смущенной. Кажется, ей было стыдно за то, что она пыталась меня обмануть.

– Почему ты не сказала, что речь идет о твоем отце?

В салоне зазвучало объявление, из-за чего разговор стал невозможен, и у Рози появилось время на размышление.

«Мы ожидаем трех пассажиров со стыковочного рейса…»

– Я хотела, чтобы все получилось легче… проще…

– И для этого ты изобрела другого мужчину?

– А ты изобрел воображаемую меня.

Возможно, Рози углубилась в дебри психологии – или же она имела в виду Соню. В любом случае это было не важно.

– Ты хочешь заменить меня на Фила, худшего отца в мире.

Разумеется, сейчас я оценивал Фила иначе, но я помнил, что Рози говорила о нем до того, как они помирились. В данный момент точность оценок не была для меня в приоритете.

– Думаю, таким он и был, – сказала Рози. – И посмотри, что из меня выросло. Я ходячее недоразумение, я не смогла сохранить семью, и быть мне родителем-одиночкой, как мой отец.

Повторяющиеся модели поведения. Однажды дождливым утром, после того как Рози отвергла мое первое предложение выйти замуж, я направлялся в университетский клуб, чтобы попытаться еще раз – так же, как сейчас предпринимал еще одну попытку. Но в тот раз у меня был план – намного лучше нынешнего, который основывался на ошибочном включении невозвратных затрат в список существенных факторов.

Трое пассажиров прошли по проходу.

– Самолет готовится к взлету, – сказал я.

– Значит, тебе надо выходить, – отозвалась Рози.

– Есть много доводов в пользу того, чтобы остаться в Нью-Йорке.

Я не сдавался, я импровизировал, хотя и знал, что аргументы, изобретенные мною на ходу, имеют минимальные шансы убедить Рози.

– Первый заключается в том, что медицинский факультет Колумбийского университета является престижным местом…

– Просьба выключить все электронные приборы.

Рози остановила меня и этим, возможно, спасла мою психику:

– Дон, я очень ценю то, что ты пытаешься сделать, но ты должен задуматься. Тебя с этим ребенком ничто не связывает. Эмоционально – ничто. Ты привязан ко мне. Я верю, что это так, что ты любишь меня, но это не то, что мне нужно именно сейчас. Пожалуйста, езжай домой. Я свяжусь с тобой по скайпу, как только прилечу.

К сожалению, по сути Рози была права. Клодия верно описала мотивы, которые ею двигали, и никакие рациональные соображения не могли заставить ее передумать. Бад по-прежнему оставался для меня некой теоретической величиной. Я не мог обмануть Рози, притворяясь, что эмоционально почувствовал себя отцом. Я нажал на кнопку вызова бортпроводника. Он (ИМТ примерно двадцать один) появился почти мгновенно.

– Вам чем-то помочь?

– Мне надо выйти из самолета. Я передумал лететь.

– Извините, но двери уже закрыты. Мы готовимся начать руление.

Мужчина, сидевший в кресле у прохода рядом со мной, поддержал мою просьбу:

– Выпустите его. Пожалуйста.

– Извините, но в этом случае нам придется разгружать багаж. Вы не больны?

– У меня нет багажа. Даже ручной клади нет.

– Мне очень жаль, сэр…

– Просьба к пассажирам и членам экипажа занять свои места.

Оглядываясь назад, я понимаю: именно осознание того факта, что, если бы я подтвердил свое болезненное состояние, меня выпустили бы из самолета, привело меня в состояние, граничащее с потерей самоконтроля. Происходящее наложилось на стресс от вчерашней чрезвычайной ситуации, на катастрофу, постигшую наш брак, на некомпетентность ответственных лиц и на грубое вторжение в личное пространство. Еще один, совсем небольшой обман, и я смог бы уйти. Но я достиг предела во всех отношениях.

Я не мог уйти. Мне не дали уйти.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Я представил себе цифры, альтернативные суммы кубов, которые ведут себя с предсказуемой рациональностью, как они это делали до появления человека и эмоций и будут делать всегда.

Кто-то склонился надо мной. Это был проводник.

– Пожалуйста, сэр, приведите спинку кресла в вертикальное положение.

Да пошел ты! Я уже пробовал это сделать, но спинка оказалась сломанной, а вероятность того, что из-за ее неправильного положения чья-то жизнь окажется под угрозой, стремилась к нулю.

Я дышал. Вдох. Выдох. Я не решался заговорить. В тот момент, когда бортпроводник перевесился через соседа и стал выпрямлять мое кресло, я почувствовал, что начинаю терять контроль над собой, но ремень безопасности не позволял мне двигаться. Я не мог позволить этому случиться в присутствии Рози.

Я начал беззвучно и монотонно выговаривать свою мантру, задерживая дыхание перед каждым повтором. Рамануджан – Харди, Рамануджан – Харди, Рамануджан – Харди…

Не помню, сколько раз я повторил эти слова, но, когда в голове у меня прояснилось, я почувствовал, что Рози держит меня за руку.

– С тобой все в порядке, Дон?

Со мной все было не в порядке, но причина этого крылась в изначальной проблеме. И у меня появилось пять часов на то, чтобы найти ее решение.