Текст книги "Эффект Рози"

16

«Калькулон[4]4
  Калькулон – герой мультсериала «Футурама». В данном случае это отсылка к разговору Юджинии и Дона о способностях девочки к математике.


[Закрыть] хочет связаться с вами по скайпу».

Никого по имени Калькулон я не знал.

Одно из преимуществ малого количества друзей состоит в том, что легко избавиться от нежелательного общения. Я проигнорировал запрос. На следующий вечер я получил новое сообщение от Калькулона: «Это я, Юджиния».

Я подтвердил запрос, и уже через несколько секунд раздался звонок.

– Приветствую, Юджиния.

Юджиния показалась на экране.

– Ух ты, круто!

Я догадался, чем вызвана такая оценка – ранее так же отреагировал в разговоре со мной Саймон Лефевр, мой соавтор по исследованию из Мельбурна.

– Это мой кабинет. В нем есть унитаз. Но сейчас я использую его только в качестве сиденья.

– Прикольно. Надо будет обязательно рассказать маме. Только она не должна знать, что мы разговаривали.

– Почему?

– Я сделала, как ты сказал. Я превратила это в шутку.

– Что ты превратила в шутку?

– Одна девчонка сказала, что у моего папы типа сто любовниц, а я сказала, что это потому, что он клевый. А ее папа не такой клевый, поэтому он трахает только ее мать, которая вообще тролль.

– В смысле охраняет мост? Как в сказке?

Юджиния засмеялась.

– Нет, в смысле достает других в соцсетях. Папа назвал ее троллем. Ну вот, и все стали смеяться над этой девчонкой, а не надо мной, а потом другая девчонка нас всех спалила, и нам на неделю запретили выходить из дома, а мама получила замечание. И мы теперь все против нее.

– Против твоей матери?

– Нет, против той девчонки, которая на нас настучала.

– Возможно, вам стоит создать расписание, чтобы подвергаться издевательствам по очереди. Это поможет избежать несправедливости.

– Не думаю.

– Но проблема решилась?

– У нас тут другая проблема, – сказала Юджиния очень серьезно. – Карл.

– Над ним тоже издеваются?

– Нет. Он говорит, что, если папа вернется домой, он его убьет. Из-за любовниц.

Голос Юджинии свидетельствовал о сильном волнении. Я обнаружил признаки возможного появления слез.

– А я очень хочу, чтобы папа вернулся.

Прогноз оказался правильным. Юджиния заплакала.

– Решение проблемы невозможно до тех пор, пока ты не контролируешь свои эмоции, – сообщил я.

– Ты можешь поговорить с Карлом? С папой он разговаривать не станет.

Мачеха Карла – психолог-клиницист. Отец возглавляет отделение психологии в крупном университете. Но вразумить их сына должен я – ученый-генетик, заточенный под понимание логических связей и абстрактных идей, но практически не разбирающийся в тонкостях межличностных коммуникаций.

Я нуждался в помощи. К счастью, она – в виде Рози – была под рукой.

– Сын Джина хочет его убить, – сообщил я.

– Придется ему постоять в очереди. Джин что, опять где-то шляется с Инге?

– Совершенно верно. Я пытался ее предупредить. Что мне сказать Карлу?

– Ничего. Ты не можешь брать на себя ответственность за жизнь всех окружающих. С Карлом должен говорить Джин. Он его отец. А тебе он – сосед по квартире. Уже полтора месяца как. Что тоже необходимо обсудить.

– У нас длинный список тем для обсуждения.

– Я знаю. Но давай не сейчас, хорошо? А то я потеряю мысль.

Два часа спустя я постучался и вошел в кабинет Рози. Пол был усеян бумагой, зажеванной принтером. Такое состояние бумаги делало невозможным ее повторное использование и затрудняло утилизацию. Заметно было, что Рози также находится в нерабочем состоянии.

– Помочь?

– Не надо, разберусь. Просто меня все это, мать его, бесит. Я разговаривала со Стефаном по скайпу, и все сходилось, а теперь не сходится. Я не понимаю, как я со всем этим справлюсь за три недели.

– Это может иметь серьезные последствия?

– Ты знаешь, что я должна все закончить за каникулы. И я, наверное, смогла бы это сделать, если бы мозги у меня работали и мне не надо было заниматься проблемами Джина. И походами к врачу. У которого я, кстати, побывала. УЗИ в следующий вторник в два дня. Ты доволен?

– Это почти на две недели позже, чем положено.

– Доктор сказал, двенадцать недель – нормально.

– Двенадцать недель и три дня. В Книге сказано: от восьми до одиннадцати недель. Опубликованное согласованное мнение важнее заключения одного практикующего врача.

– Как бы то ни было. Сегодня я сходила к гинекологу. Врач мне понравилась. Все остальное будем делать по правилам.

– И в соответствии с проверенными на практике последними достижениями науки? Следующее ультразвуковое исследование должно произойти на сроке от восемнадцати до двадцати двух недель. Я рекомендую двадцать две недели, поскольку первое назначили слишком поздно.

– Я запишусь на двадцать две недели, день в день, час в час. Между прочим, здесь эта процедура называется сонограмма. Но прямо сейчас я хочу закончить со своими статданными прежде, чем пойду спать. И еще я хочу бокал вина. Один.

– Алкоголь запрещен. Первый триместр еще не закончился.

– Если ты не нальешь мне вина, я выкурю сигарету.

Я мог помешать Рози употребить алкоголь, только применив насилие или ограничив ее в возможности перемещения в пространстве. Поэтому я принес в кабинет бокал белого и сел в свободное кресло.

– Сам не будешь? – спросила она.

– Нет.

Рози сделала глоток.

– Дон, ты что, разбавил его водой?

– Это вино с низким содержанием алкоголя.

– Теперь-то уж точно.

Я смотрел, как она делает второй глоток, и представлял, как алкоголь проникает через плацентарный барьер и повреждает клетки головного мозга нашего нерожденного ребенка, уменьшая шансы Бада стать будущим Эйнштейном и превращая его в физика, который остановится в шаге от того, чтобы поднять науку на новый уровень. В ученого, который, по определению Ричарда Фейнмана, не приобретет невиданных доселе познаний об устройстве Вселенной. Или, учитывая наличие медиков в генеалогическом древе Рози, споткнется на пороге открытия лекарства от рака. Несколько клеток мозга, погубленных иррациональными поступками матери, которая находится под воздействием гормонов беременности…

Рози посмотрела на меня.

– Все ясно. Иди и приготовь мне апельсиновый сок, пока я не передумала. А потом покажешь, как правильно анализировать эти сраные данные.

Джин сидел у меня в кабинете, когда Инге принесла небольшую посылку, пришедшую по почте.

– Секретарю доставили. Это для Дона. Из Австралии.

Пока Джин и Инге обсуждали планы на ланч, я пытался разобрать небрежно написанное имя отправителя: Фил Джармен. Бывший игрок в австралийский футбол, ныне владелец фитнес-клуба и отец Рози. Почему он отправил посылку на адрес Колумбийского университета?

– Я полагаю, это для Рози, – сказал я Джину после того, как Инге ушла.

– Адресовано Рози?

– Нет, адресовано мне.

– Тогда открывай.

В посылке обнаружилась коробочка, в ней – кольцо с бриллиантом. На обручальном кольце, которое я подарил Рози, бриллиант был больше.

– Ты этого ждал? – спросил Джин.

– Нет.

– Тогда должно быть еще письмо.

Джин оказался прав. В посылке обнаружился сложенный лист бумаги.

«Дорогой Дон.

Прилагаю кольцо. Оно принадлежало матери Рози, и та хотела, чтобы оно было у нее. По традиции, на первую годовщину свадьбы дарят семейное кольцо, и мне будет приятно, если ты примешь этот подарок от меня и матери Рози и передашь ей.

С Рози бывает нелегко, и я всегда боялся, что человек, за которого она выйдет замуж, не сможет сделать ее счастливой. Судя по тому, что она мне рассказывает, у тебя пока все получается. Скажи ей, что я по ней скучаю, и не считай, что в жизни что-то бывает навсегда.

Фил (твой тесть).

P. S. Я научился этому твоему айкидо. Если ты все прощелкаешь, я приеду в Нью-Йорк и выбью из тебя все дерьмо».

Я протянул письмо Джину. Он прочитал, затем сложил листок.

– Дай мне минуту подумать, – попросил он.

Я обнаружил в его поведении признаки волнения.

– Мне кажется, что Фил обо мне не лучшего мнения, – сказал я.

Джин встал и принялся ходить по комнате. Мы оба так поступаем, когда размышляем над трудной проблемой. Мой отец любит цитировать Торо. «Генри Дэвид Торо, американский философ, Дон, – говорил он мне, когда я расхаживал по нашей гостиной, ломая голову над математической задачей или шахматным этюдом, – сказал: никогда не доверяй решению, принятому сидя».

Джин закрыл дверь кабинета.

– Дон, пожалуйста, сделай кое-что ради меня. Представь, что твой ребенок уже родился, и это девочка, и ей десять лет. И вот вы едете втроем на машине, Рози за рулем, ты рядом, потому что выпил, и попадаете в аварию. Ты знаешь, что произойдет дальше, а я знаю, потому что ты мне рассказывал эту историю, – ты оказываешься перед эволюционным выбором и спасаешь свою дочь, а не Рози. И вас остается только двое.

Джин разволновался так, что не мог говорить. Я решил ему помочь:

– Естественно, я знаю, что произойдет дальше.

Это была история из жизни Фила, Рози и ее матери, только имена Джин назвал другие.

– Нет, не знаешь. Эта история тебе известна как нечто, произошедшее с кем-то другим. С какой-нибудь семьей где-нибудь в Канзасе, например. Я хочу, чтобы ты представил себя в этих обстоятельствах. Стань Филом. Вообрази, что твоя дочь вышла замуж за парня, который сломал тебе нос и вообще не вполне нормален, потом они уехали в Нью-Йорк, и она там забеременела. А теперь представь, что ты пишешь это письмо.

– Слишком многое надо представить. Слишком много совпадений. Рози присутствует и там, и там, но в разных ролях.

Джин посмотрел на меня с выражением, которого я у него никогда не наблюдал. Возможно, потому что раньше он на меня никогда не сердился.

– Слишком многое надо представить? Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы получить черный пояс по айкидо? Как долго ты разучивал всю эту костоломную хреновину? Так вот, Дон, ты будешь все это воображать до тех пор, пока не почувствуешь себя Филом Джарменом, который со сломанным тазом вытаскивает из машины своего ребенка. Потом ты напишешь письмо своему тестю, а после всего этого попробуй прийти ко мне и сказать: «Мне кажется, что Фил обо мне не лучшего мнения».

Я подождал, пока Джин успокоится.

– Но зачем?

– Затем, что тебе предстоит стать отцом. А любой отец – Фил Джармен.

Джин уселся на место.

– Сходи, принеси нам обоим кофе. А потом я хочу поговорить с тобой о годовщине свадьбы. Которую, как я понимаю, ты отмечать не планировал.

17

Вопреки рекомендациям Книги, Рози занималась физкультурой абсолютно бессистемно. Каникулы на медицинском факультете заканчивались через две недели, и сейчас было самое время озаботиться решением этой проблемы. Я планировал добавить час физических упражнений в утреннее расписание перед уходом в университет. Рози могла отправляться на учебу прямо из фитнес-центра. Поскольку мы теперь жили ближе к университету, подъем сдвигался всего на сорок шесть минут.

Все выглядело просто, но любое новое начинание требует пилотного проекта.

Я разбудил Рози на сорок шесть минут раньше обычного. Реакция оказалась предсказуемой.

– Который час? Еще темно. Что случилось?

– Шесть сорок четыре. Темно, потому что занавески задернуты. Солнце взошло примерно сорок минут назад, до этого посветлело, что типично для предрассветного времени. Ничего не случилось. Мы идем в бассейн.

– Какой бассейн?

– Крытый бассейн в фитнес-центре в Челси на Двадцать пятой улице. Тебе понадобится купальник.

– У меня нет купальника. Я ненавижу плавать.

– Ты австралийка. Все австралийцы умеют плавать. Почти все.

– Я исключение. Иди один. И на обратном пути купи мне кекс. Или его полноценный аналог. Я себя чувствую получше. Для такой рани.

Я заметил, что у Рози недостаточно данных о том, каким должно быть ее самочувствие в указанную рань, и напомнил, что в занятиях спортом нуждается именно она и что плавание относится к числу физических нагрузок, рекомендованных беременным женщинам.

– Плавание рекомендуют всем и всегда.

– Совершенно верно.

– И почему тогда ты им не занимаешься?

– Я не люблю толпу в бассейне. Я очень не люблю, когда вода попадает в глаза. И я ненавижу опускать голову в воду.

– Вот именно, – сказала Рози. – Тогда ты можешь меня понять. Я не стану заставлять тебя плавать, если ты не будешь заставлять меня. Возможно, мы сейчас открыли фундаментальный закон нормальных отношений.

Во время пробежки от дома до Колумбийского университета я начал вживаться в шкуру Фила, представляя себя на его месте, что кроме Джина также советовал делать и Аттикус Финч из «Убить пересмешника». Это было ужасно трудно, и я никак не мог добиться результата, на котором настаивал Джин. Я уже подумал, что это потребует многомесячных усилий, а также вмешательства гипнотизера или бармена, но тут подсознание взяло свое.

В ту ночь я проснулся от Самого страшного сна. Мне снилось, что я командир космического корабля и набираю текст команды. А Рози находится в разведывательной капсуле, которая удаляется от корабля, и вернуть ее я не могу. Экран сенсорный, я промахиваюсь и ошибаюсь. Огорчение превращается в ярость, и я вообще теряю способность действовать.

Учащенно дыша, я открыл глаза и протянул руку. Рози была здесь. Интересно, подумал я, Филу тоже снятся кошмары, очнувшись от которых он выясняет, что в мире происходит ровно то, что ему привиделось?

Первая годовщина нашей свадьбы была одиннадцатого августа. В этом году дата пришлась на воскресенье. Согласно инструкциям Джина я должен был заказать столик в хорошем ресторане, купить цветы и приобрести подарок, сделанный из материала, который символизирует порядковый номер годовщины.

– Ты хочешь сказать, что мне придется покупать новый подарок каждый год? Весь срок брака?

– И протяженность второго нередко зависит от первого, – сказал Джин.

– Ты дарил что-нибудь Клодии на вашу годовщину?

– У тебя есть возможность научиться на моих ошибках.

– Рози согласна с тем, что нам не нужно большое количество барахла.

– Клодия говорила то же самое.

– Это может быть предмет потребления? Одноразовый?

– Главное, чтобы он был бумажным. Подарок должен продемонстрировать, что ты выбрал его не просто так. Можешь проверить на мне. Ты должен проверить его на мне.

Я начал строить планы в соответствии с указаниями Джина, но меня отвлек конверт, который я обнаружил на полу своего кабинета-ванной утром в субботу, за день до годовщины. Я работал над изображением Бада на двенадцатой неделе, и дверь была закрыта; значит, Рози или Джин подсунули конверт под дверь, чтобы случайно не помешать отправлению физиологических потребностей. Сочетание ванной и кабинета в одном пространстве имело свои преимущества.

Это было приглашение – о чем свидетельствовало слово «Приглашение» на конверте. Внутри я обнаружил небольшой тонкий блокнот в красной обложке. На первой странице почерком Рози было написано: «Дон, я хочу, чтобы для тебя это был сюрприз, но не стану испытывать твое терпение. Листай страницы, пока не почувствуешь себя счастливым. Чем меньше пролистаешь, тем лучше».

Похоже, семья Джармен решила поддерживать со мной связь с помощью посланий, написанных от руки. Я перевернул страницу.

«Годовщина нашей свадьбы завтра. Отвечаю за мероприятие я».

Я уже забронировал столик в ресторане, так что теперь от него придется отказаться. Удивление и смятение стали результатом действий, которые должны были оградить меня от этих ощущений.

Джин постучал, как раз когда я собирался перелистнуть страницу.

– С тобой все в порядке, Дон?

Я открыл дверь и объяснил ситуацию.

– Как честный человек ты не можешь прочитать все до конца, а потом притвориться, что ты этого не делал, – заявил Джин.

– Я намерен минимизировать стресс, а потом сказать Рози.

– Неправильное решение. Ты должен принять вызов. Рози не сделает ничего, что может тебе повредить. Она только хочет удивить тебя. И получить от этого удовольствие. Если ты немного расслабишься, ты тоже получишь удовольствие.

Джин выхватил у меня блокнот.

– Теперь у тебя выбора не осталось.

Я отменил бронь в ресторане и начал готовиться к неожиданному.

Неожиданное началось в воскресенье в 15.32. В дверь позвонили. Это оказались Исаак и Джуди Эслер, с которыми после Происшествия с голубым тунцом я не виделся. Они направлялись в музей «Метрополитен» на выставку «В поисках единорога» и зашли спросить, не хочу ли я пойти с ними.

– Иди, – сказала Рози. – Мы с Джуди видимся каждую неделю. А я пока поработаю над диссертацией.

До музея мы добрались на метро. Выставка оказалась умеренно интересной, но выяснилось, что главная цель этого похода состояла в том, чтобы подтвердить неизменность наших дружеских отношений после Происшествия с голубым тунцом. Говорила в основном Джуди:

– Я не ожидала, что Лидия так себя поведет. Она пропустила уже три заседания книжного клуба. Мне очень жаль, Дон.

– Не стоит извиняться, – ответил я. – Вы все делали правильно, а я виноват в том, что проявил бесчувственность при выборе блюда. Рози тоже возражала бы, если бы я заказал голубого тунца.

Я решил не сообщать им, что мы встречались с Лидией в ходе обследования. В любом случае у нас была более важная тема для обсуждения.

– Вы рассказали Рози, к каким выводам Лидия пришла в отношении меня?

– Я сказала Рози, что говорила Лидия и что Исаак поставил ее на место.

– Это сделал Сеймур, – возразил Исаак.

– Это был ты, я твердо помню. Не важно. У Лидии свои проблемы. Я думала, что они с Сеймуром подойдут друг другу. Ему плохо, если рядом нет кого-то, кто в нем нуждается, а у нее появился бы собственный лечащий врач. Забудьте, что я это говорила, но, по-моему, он бы ей не помешал.

Джуди не ответила на мой вопрос, во всяком случае, не обнародовала нужную мне информацию.

– А ты сказала Рози о том, как Лидия оценила мою способность быть родителем?

– Я не помню, чтобы Лидия об этом говорила. А что она сказала?

Я вовремя остановился.

– Это очень интересные картины.

Джуди явно не заметила, как поменялась тема разговора. Мое мастерство росло.

Я вернулся домой в 18:43, купив по дороге одну высококачественную красную розу, призванную символизировать первый год нашего брака. Когда я открывал дверь, мне пришло в голову, что Рози могла подговорить Эслеров увести меня из дому, пока она готовила какой-то сюрприз. Я оказался прав. Более того, оправдались мои худшие ожидания: Рози была на кухне!

Она готовила или по крайней мере собиралась этим заняться. Или пыталась приступить к подготовке. На нашем первом свидании Рози призналась, что под страхом смерти не подойдет к плите, и с тех пор никаких данных, опровергающих это утверждение, я не получал. Последняя кулинарная катастрофа случилась в день Происшествия с апельсиновым соком, когда я не мог заниматься готовкой из-за потери самоконтроля и последующего секса. Гребешки тогда просидели в духовке лишнюю пару часов.

Я направился на кухню, чтобы предложить свою помощь и советы, но Джин перехватил меня, затолкал в свою комнату и захлопнул дверь.

– Ты ведь шел на кухню, чтобы помочь Рози?

– Совершенно верно.

– И ты собирался начать со слов: «Тебе чем-нибудь помочь, дорогая?»

Я задумался. На самом деле я оценил бы ситуацию и попытался определить, что надо делать. Так поступил бы любой здравомыслящий человек, прибыв на место происшествия.

Джин заговорил раньше, чем я сформулировал ответ:

– Прежде чем ты выйдешь отсюда, реши, что для тебя важнее: качество отдельно взятого блюда или качество ваших с Рози отношений. Если выберешь второе, тебя ждет одно из самых замечательных блюд в твоей жизни, приготовленное безо всякой твоей помощи.

Естественно, я бы выбрал еду. Но в доводах Джина усматривалась своя логика.

– То, что розу купил, – это ты молодец, – похвалил меня Джин.

Мы вышли из его комнаты.

– Ребята, с вами все в порядке? – поинтересовалась Рози.

– Конечно, – ответил я и без лишних слов протянул ей розу.

– Дон по дороге наступил в собачье дерьмо. Я спасал ковер, – сообщил Джин.

Рози велела мне одеться официально, что означало рубашку и строгий пиджак. Кожаные туфли тоже были необходимы.

– Я думал, мы ужинаем дома, – сказал я из спальни.

Опять вмешался Джин:

– Я сейчас ухожу. Оденься так, будто идешь куда-нибудь, где есть дресс-код. Делай все, что тебе говорят. Выражай неподдельную радость по поводу всего. Плоды будешь пожинать десятилетиями.

Я пошел за парадной одеждой.

– Выходи на балкон, – крикнула Рози.

Перед этим я отступил в свой кабинет, где опасность причинить вред нашим отношениям сводилась к минимуму. Если рассуждать рационально, в худшем случае нам грозило отравление и медленная мучительная смерть. Но с точки зрения статистики наиболее вероятным исходом стало бы просто несъедобное блюдо – далеко не первое в моей жизни. В отдельных случаях их появление, надо признать, оказывалось результатами моих ошибок. Некоторые подобные блюда я даже предлагал Рози. Но все равно по каким-то необъяснимым причинам я испытывал напряжение.

В 19:50 Рози поставила на балконе маленький стол – один из ненужных предметов мебели, хранившихся в ее кабинете, – и накрыла его на двоих, как в ресторане. По моим подсчетам, температура воздуха составляла двадцать два градуса по Цельсию. Было очень светло. Я сел за стол.

Появилась Рози в невероятном белом платье, которое до этого она надевала только однажды – в день нашей свадьбы. Выглядела она потрясающе. В отличие от обычных свадебных нарядов платье было простым и изящным, как компьютерный алгоритм, который выдает впечатляющий результат с помощью кода длиной лишь в несколько строчек. Дополнительной элегантности способствовало отсутствие фаты, которая была на Рози год назад.

– Ты говорила, что никогда не сможешь надеть это платье вновь, – сказал я.

– Дома я ношу то, что мне нравится, – ответила Рози. Ее слова прямо противоречили инструкциям, полученным мною по поводу моей формы одежды. – Оно мне немного жмет.

Платье действительно стало ей слегка мало, особенно в верхней части. Это зрелище увлекло меня до такой степени, что я лишь некоторое время спустя обратил внимание на два бокала в руках Рози. На самом деле я не замечал их, пока она не протянула мне один.

– Да, в моем тоже шампанское. Я выпью немного, хотя могла бы выпить полный бокал, практически не рискуя здоровьем ребенка. Гендерсон, Грэй и Броклхерст, издание две тысячи седьмого года.

Рози радостно улыбнулась и подняла бокал.

– С годовщиной, Дон. Вот так оно все и начиналось, помнишь?

Я серьезно задумался. Наши отношения перешли на другой уровень, когда мы в первый раз побывали в Нью-Йорке, но на балконе мы тогда не ужинали… Ну конечно! Она имела в виду наше первое свидание и Ужин на балконе в моей квартире в Мельбурне. Воспроизвести его – отличная идея. Я надеялся, что повторять эксперимент с салатом из омаров Рози не станет. Тут важно не пережарить лук, иначе блюдо будет горчить… «Стоп», – сказал я себе. Вместо продолжения я поднял бокал и сказал первые слова, которые пришли мне на ум:

– За самую идеальную женщину в мире.

Повезло мне, что рядом не было моего отца. Прилагательное «идеальный» не подлежит усилению, так же как «уникальный» или «беременная». Я так сильно люблю Рози, что подсознательно допустил грамматическую ошибку.

Мы пили шампанское и наблюдали, как солнце заходит за Гудзон. Рози принесла помидоры с моцареллой, заправленные оливковым маслом и присыпанные базиликом. Приготовлено было безупречно. А может, и лучше. Я вдруг понял, что улыбаюсь.

– Довольно трудно плохо нарезать сыр и помидоры, – сказала Рози. – Не волнуйся, ничего экстраординарного я не затеяла. Я хочу, чтобы мы просто сидели здесь, смотрели на огни и разговаривали.

– Ты запланировала какие-то конкретные темы для обсуждения? – спросил я.

– Одну, но мы до нее еще дойдем. Давай просто поболтаем. Но сначала – следующее блюдо. Только не психуй.

Рози вернулась с тарелкой тонко нарезанного чего-то, посыпанного приправами. Я пригляделся. Тунец! Сашими из тунца. Сырого тунца. Сырая рыба, разумеется, входила в список запрещенных продуктов. Я был спокоен. Нескольких секунд хватило мне, чтобы понять: Рози самоотверженно приготовила мою любимую еду, разделить которую со мной она не могла. Я хотел уже выразить благодарность, но увидел, что Рози принесла две пары палочек. Вот тогда я занервничал.

– Не психуй, сказано же, – предупредила Рози. – Знаешь, в чем проблема с сырой рыбой? От нее мне может стать плохо, ты все правильно говоришь. Причем независимо от того, беременна я или нет. До сих пор такого ни разу не произошло. А причинить прямой вред плоду, как токсоплазмоз или листериоз, она не может. Ртуть опасна, но не в таком количестве. Тунец богат омега-3 полиненасыщенными кислотами. Источник? Хиббельн и соавторы, «Потребление морепродуктов будущей матерью в период беременности и развитие головного мозга в детстве», журнал «Ланцет», две тысячи седьмой год. И речь идет о голубом тунце. Несколько граммов которого, съеденные раз в жизни, не могут повредить мировому океану.

Рози улыбнулась, подняла палочками кусок тунца и окунула его в соевый соус. Я действительно женился на самой идеальной женщине в мире.

Рози совершенно справедливо предположила, что будет здорово просто поболтать. Мы говорили о Джине и Клодии, Карле и Юджинии, об Инге, о Дейве и Соне и о том, что мы будем делать, когда закончится наша псевдоаренда. Джордж пообещал предупредить меня за три месяца. Ни к каким выводам мы не пришли, но я осознал, что с тех пор, как мы перебрались в Нью-Йорк и погрузились в работу, в наших планах не отводилось достаточно времени на разговоры. Ни один из нас не поднимал тему беременности. Я – потому что в прошлый раз она стала причиной конфликта. Возможно, Рози избегала ее по той же причине.

Время от времени Рози уходила на кухню и возвращалась с новым, всякий раз превосходно приготовленным блюдом. Мы съели крабовые котлеты, а затем Рози достала из духовки горячее.

– Морской окунь в пергаменте, – объявила она. – То есть в бумаге. В честь нашей первой годовщины, то есть бумажной свадьбы.

– Невероятно. У тебя получилось безотходное блюдо.

– Я знаю, что ты ненавидишь мусор. Поэтому нам останутся только воспоминания.

Рози подождала, пока я попробую рыбу.

– Годится?

– Восхитительно.

И это была правда.

– А вот теперь я хочу кое-что сказать. Ничего серьезного. Я могу готовить. Я не собираюсь готовить каждый вечер, и ты все равно делаешь это лучше меня, но, если нужно, я могу следовать указаниям поваренной книги. Если иногда у меня что-то не получается, не беда. Мне нравится все, что ты делаешь для меня, но ты должен знать, что я не беспомощная неумеха. Для меня это по-настоящему важно.

Рози отпила вино из моего бокала и продолжила свою речь:

– Я знаю, что делаю это в том числе и для тебя. Помнишь тот вечер, когда я оставила тебя в баре и беспокоилась, что ты без меня не справишься? И у тебя все было нормально, так ведь?

Вероятно, выражение лица меня все-таки выдало.

– Что произошло?

Теперь, по прошествии семи недель, я уже не видел смысла молчать об истории с Шумной женщиной, из-за которой мы потеряли работу. Я рассказал, как развивались события, мы посмеялись. Мне стало намного легче.

– Я знала, что что-то случилось, – сказала Рози. – Знала, что ты от меня что-то скрываешь. Никогда не бойся говорить мне все как есть.

Наступил решающий момент. Рассказать Рози о Происшествии на детской площадке и Лидии? Сегодня вечером она расслабилась и воспринимала все благосклонно. Но завтра утром она, возможно, вновь начнет беспокоиться, и на смену ее нынешнему счастливому состоянию придет стресс. Угроза судебного преследования ведь никуда не делась.

Вместо этого я решил узнать, насколько успешно удается врать третьей стороне.

– Когда Джин сказал, что я наступил в собачье дерьмо, ты ему поверила?

– Нет, конечно. Он тебя уволок, чтобы ты не совался на кухню или чтобы дать тебе цветок для меня. Так?

– Первое верно. Цветок я купил сам.

Будь я на месте Рози, я бы, конечно, поверил Джину, но то, что она обнаружила обман, меня почему-то не удивило.

– Как ты думаешь, Джин знал, что ему не удалось тебя обмануть?

– Думаю, да. Я немного знаю вас обоих.

– А зачем он лгал, если знал, что в это никто не поверит и всем все равно?

– Хотел сделать приятное, – ответила Рози. – И я, похоже, это оценила.

Правила поведения в социуме. Непостижимо.

Настала очередь моего сюрприза. Я ушел с балкона. В комнате я обнаружил Джина, который наливал себе остатки шампанского из бутылки, которую достал из холодильника.

Я вернулся на балкон и вынул из кармана кольцо, принадлежавшее матери Рози. Я взял руку Рози и, следуя традиции, надел кольцо на безымянный палец, как сделал это год назад. Считается, что семейное кольцо не позволит снять обручальное, что могло бы ослабить узы брака. Мне кажется, Фил хотел именно этого.

Прошло несколько секунд, прежде чем Рози узнала кольцо и заплакала, и в этот момент Джин принялся одной рукой сыпать на нас конфетти, а другой – делать фотографии.