Текст книги "Сияние"

Серовек остановил ее взмахом руки.

– Терпение, – ответил он на том же языке. – Здесь я – закон, который он нарушил, убивая и воруя на моей земле.

Серовек повернулся к налетчику и снова перешел на всеобщий:

– Ты забрел далеко от дома, и мне известно, что там, откуда ты родом, нет каи, так что позволь просветить тебя.

Ильдико не смогла найти в себе ни капли сочувствия к внезапно побледневшему пленнику. Холодная улыбка Серовека заморозила бы даже пламя свечи.

– Давным-давно каи охотились на людей, как на дичь. Если и дальше будешь молчать, я скормлю тебя им. Насколько я знаю, им неважно, жива или мертва еда во время трапезы.

Если бы Ильдико не привыкла к каи, прожив с ними несколько месяцев, то убежала бы в ужасе при виде стольких клыкастых ухмылок, сверкнувших после угрозы Серовека.

Мужчина заскулил. Воздух заполнил резкий запах мочи. Слова вырвались изо рта пленника так быстро и отрывисто, что Серовеку пришлось заставить его повторить сказанное несколько раз. К концу допроса они знали все: количество врагов, ищеек, в какой пещере прячут Бришена.

Серовек встал и махнул рукой. Заключенного рывком подняли на ноги. Ильдико ахнула, когда беладинский лорд атаковал с захватывающей дух скоростью. Мелькнули руки, раздался хруст кости, и мертвый разбойник упал наземь. Ильдико лишь успела сделать вдох, а Серовек одним отточенным движением сломал наемнику шею. Ильдико покачнулась и вцепилась в руку Анхусет. Голова закружилась, в ушах зашумело.

Кузина Бришена прижала ладонь к ее спине и прошептала на ухо:

– Мужайтесь, херцегеши. Бришен нуждается в вас.

Эти слова оказали магическое действие, на которое был не способен ни один чародей. Головокружение прошло, Ильдико выпрямилась. Она не хотела смотреть на распростертое у ног Серовека тело, но и в обморок падать не собиралась.

Очаровательный, веселый мужчина, которого она впервые повстречала в Верхнем Салюре и с кем танцевала в Саггаре, исчез. На его месте стоял безжалостный беладинский лорд, судья и палач любому, преступившему закон на вверенной ему земле. Серовек отпихнул мертвеца ногой.

– Отвезите тело обратно на холм и повесьте на деревьях рядом с остальными. Разденьте, если одежда не сильно испачкана – нам она понадобится.

Ильдико доверяла Серовеку, но от одной мысли, что ей придется облачиться в одежду покойника, по коже побежали мурашки.

– Что теперь будем делать?

Серовек одарил ее волчьим оскалом. Ильдико возрадовалась, что они союзники в этом конфликте.

– Поиграем в разбойников, – ответил он. – И вам даже не придется ехать верхом.

* * *

– Не слишком ли туго? – Анхусет потянула за узлы, связывающие руки Ильдико.

Та покачала головой.

– Нет. В случае необходимости я смогу быстро освободиться.

Их укрывал густой подлесок и темная тень каменистых выступов. Пока Ильдико готовилась выступить в роли столь необходимой Серовеку наживки, каи и беладины ждали в лесу.

Порванная грязная одежда. Взлохмаченные и спутанные волосы. Лицо, перепачканное грязью и засохшей кровью. Анхусет добавила мрачных деталей в образ, вырвав куски ткани на тунике Ильдико.

– Я по-прежнему против этого паршивого плана.

Ильдико пожала плечами.

– Лорд Пангион прав. Если мы хотим удостовериться, что найдем нужную пещеру, то я – лучшая приманка.

– Бришен никогда не простит, если ты умрешь, находясь под моей защитой.

Ахнусет привязала один из своих кинжалов к поясу на талии Ильдико.

Кожа каи оказалась липкой под кончиками пальцев Ильдико, а нездоровый румянец на скулах свидетельствовал о лихорадке.

– Мне кажется, он простит тебе все, ша-Анхусет, – тихо ответила она. – Кроме того, я не планирую сегодня умирать.

Кузина Бришена молча разглядывала ее несколько мгновений.

– Когда-то я считала тебя слабой. Я ошиблась. – Она закончила пристегивать кинжал. – Ты боишься?

Ильдико кивнула.

– Я в ужасе.

– Хорошо. Значит, будешь начеку.

К ним присоединился Серовек в сопровождении одного из своих людей, переодетого в одежду убитого наемника.

– Готовы?

Ильдико судорожно выдохнула.

– Настолько, насколько это возможно.

План достаточно прост. Им нужно выманить нескольких налетчиков из пещер и убедиться, что пленник не солгал во время допроса. Доверенный человек Серовека поведет ее перед наемниками: плененную гаури, которую они так яростно искали. На этом роль Ильдико в этом спектакле заканчивалась. Беладины и каи разобьются по парам: одни будут сражаться на свету, другие во тьме. Так, прикрывая тыл друг другу, они сберегут себе жизнь. Воины ворвутся в пещеры и выйдут оттуда, как все надеялись, с живым Бришеном.

Сумерки поглотили небо, когда спотыкающаяся, плачущая Ильдико последовала за своим фальшивым похитителем, который тащил ее за канат через поляну к пещерам. Желудок сделал кульбит, и она посмотрела сквозь завесу растрепанных волос на россыпь пещер. Казалось, сотни глаз наблюдали за ними из пустых глазниц.

Она ударилась носком сапожка о камень, скрытый за пучками высокой желтой травы и упала на колени. Шедший впереди солдат замешкался.

– Ваше Высочество? – прошептал он.

– Потяни за веревку, – прошептала она в ответ. – Обзывай и кляни на чем свет стоит.

Если кто-то услышал его вопрос, с маскарадом покончено.

Солдат с силой дернул за веревку, волоча Ильдико по земле. Она вскрикнула, когда камни оцарапали обнаженную кожу на боку, а канат впился в запястья.

– Вставай, сука! – рявкнул он. – У меня нет времени возиться с тобой всю ночь.

Она с трудом поднялась на ноги, пьяно пошатываясь. Ее внимание привлекло какое-то движение. Из небольшого отверстия пещеры появились двое мужчин и осторожно приблизились. «Похититель» замахал им рукой и поднял веревку.

– Я поймал ее! – крикнул он торжествующим голосом.

В ответ раздались ликующие возгласы, и к ним побежали двое грязных бандитов.

Триумф разбойников оказался недолгим. Засада, устроенная ими ранее на каи, теперь обернулась против них. Воины каи и беладины выскочили из леса и кинулись к выходу из пещеры. Ильдико успела лишь мельком увидеть Серовека и Анхусет, когда те нырнули в темноту, прежде чем один из солдат каи подхватил ее на руки и убежал вместе с ней в лес.

На этот раз она не боролась, как с Анхусет. Ильдико ждала, освободившись от пут, в кругу напряженных, вооруженных до зубов охранников, и наблюдала за пещерой. Глаза начали слезиться, так она боялась моргнуть.

Вспышки света освещали темноту короткими заревами. Звон металла о металл смешивался с криками и воплями боли. Шум стих, и громогласно колотящееся в груди сердце пропустило удар. Тишину заполнило тихое уханье филина, завывание зверей и шорох грызунов в листьях.

В кромешной тьме луна окутала пейзаж серебряной кольчугой. Ильдико сплела пальцы и помолилась богам в надежде, что этой ночью они будут милостивы. Ее молитвы были услышаны, когда воины Серовека и Анхусет вышли из пещеры. Ильдико вскрикнула и полетела по сухой траве к военному отряду.

Анхусет вынырнула из гущи, обхватила Ильдико за талию и закружила.

– Херцег у нас, – сдержанно сообщила она.

Ильдико стиснула ей руки.

– Где он?

– Ильдико, его пытали.

Колени подогнулись, она обмякла в объятиях Анхусет. Потрясение быстро сменилось яростью.

– Я хочу его видеть. Немедленно, – сказала она.

Анхусет кивнула и повела ее сквозь поток солдат к небольшой группе, собравшейся у входа в пещеру. Серовек преградил ей обзор и путь.

– У вас крепкий желудок? – спросил он. Лорд выглядел еще более суровым, чем когда свернул налетчику шею. Кровь капала с его меча, темные глаза сверкали в лунном свете, подобно алмазам.

– Прочь с дороги, лорд Пангион, – отрезала Ильдико.

Серовек отступил в сторону. Протиснувшись мимо него, Ильдико упала на колени рядом с распростертой в траве фигурой.

Бришен тихо и неподвижно лежал перед ней. По крайней мере, она думала, что это он. Нарастающий в груди крик клокотал в горле и прорывался сквозь стиснутые зубы в нечеловеческом вопле.

Анхусет не солгала, но не описала подробностей. Прежде элегантное, царственное и возвышенное по меркам каи лицо Бришена усыпали синяки и порезы. Оно распухло до неузнаваемости и было залито кровью. Кровь запеклась на щеках черными бороздами, которые тянулись от линии волос до подбородка. Рот рассекли во множестве мест, а высокая переносица искривилась и раздулась вдвое. Правый глаз заплыл, а на том месте, где должен был находиться левый, осталось лишь запавшее веко над пустой глазницей.

Ильдико зажала рот рукой, но не стала отводить взор. Все тело Бришена покрывали синяки. Ее взгляд задержался на его руках. Они не остановились, лишив его глаза. Ильдико очертила тонкую линию на тыльной стороне ладони супруга. Смертоносные когти, способные разрубить человека от глотки до пупка, но при этом дразнившие ее кожу легчайшими прикосновениями, вырвали с мясом. Истерзанные, окровавленные ногтевые пластины украшали кончики его пальцев на обеих руках.

Ильдико погладила дрожащей ладонью воздух над его головой, боясь прикоснуться, опасаясь, что избитое, истерзанное тело превратится в прах перед ее взором. Она не знала, чего жаждет больше: разрыдаться от боли или завопить от ярости.

– Мой бедный возлюбленный, – прошептала она. – За что?

– Мы думаем, главарь сбежал. Мы убили всех, кроме полудюжины негодяев. Те уверяли, что смогут выдать заказчика, если к ним проявят милосердие. Как желаете поступить, Ваше Высочество? – промолвил Серовек за ее спиной.

Ильдико не могла отвести очей от Бришена, глядя, как медленно вздымается и опускается грудь мужа от тяжелого дыхания. От него веяло болью и кровью. Ветер поднял прядь его волос, и Ильдико поймала ее двумя пальцам. Покрытый запекшейся кровью локон прилип к коже. Ей было все равно, кто нанял чудовищ, способных сотворить такое.

– Убейте их, – бесцветным голосом произнесла она. – Убейте их всех.

* * *

По возвращении в Саггару она заперлась в комнате Бришена и не выходила оттуда четыре дня. Там она купалась, переодевалась и ела. Ильдико почти не смыкала глаз, лишь изредка ее одолевала дремота.

Целители приходили и уходили, каждый раз уверяя Ильдико, что время, отдых и регулярные дозы отвара из сока марсерета помогут Бришену пережить это испытание. От Ильдико не ускользнула ирония того, что ядовитый сок, обездвиживший Анхусет, теперь служил более милосердной цели – избавить Бришена от боли.

Он мирно спал, положив забинтованные руки на живот. Повязки также покрывали раны от стрел на плече и ногах. Ильдико часами сидела в кресле рядом с кроватью, радуясь тому, что он жив. Опухоль медленно спадала, кровь и грязь давно смыли. Правое веко дергалось во сне. Левого Ильдико не видела. Белая ткань закрывала эту сторону лица, скрывая глубокий порез, тянувшийся от нижних ресниц до верхней части скулы как свидетельство того, с какой жестокостью похитители вырезали ему глаз.

Лихорадочный бред его не мучил. Бришен пил принесенные целителями отвары, не приходя в сознание. Ильдико иногда читала ему и отваживалась петь, пока голос окончательно не охрип. Анхусет часто навещала кузена, рассказывая о повседневных делах в крепости, словно он сидел перед ней и требовал отчета.

Она не задерживалась надолго. Ильдико всегда знала, когда Анхусет собирается выскочить из комнаты. Ее пальцы сжимали рукоять меча, словно она жаждала лишь одного: снова убить мучителей Бришена. Ильдико разделяла ее чувства.

– Позовешь меня, как только он проснется? – каждый раз спрашивала Анхусет, прежде чем сбежать.

– Конечно, – всегда обещала Ильдико.

Больше не опасаясь прикасаться к нему, она гладила забинтованную сторону лица. Ильдико когда-то восхищалась им, обнаженным и великолепным, когда он лежал на этой кровати в ореоле золотого солнечного света и казался неуязвимым.

Как же она ошибалась!

– Этого не должно было случиться, Бришен, – В глазах защипало от неизбежных раздражающих слез, и она с трудом сморгнула. – Ты и я ни для кого не представляли ценности или значения. Никому не должно было быть до нас дела.

Медленный, глубокий вздох сорвался с его губ, и правое веко открылось, являя сияющий, золотистый глаз. Голос охрип от долгого молчания, но слова прозвучали четко.

– Солнечная дева, – медленно произнес он. – Ты значишь для меня весь мир.

На этот раз Ильдико даже не пыталась сдержать слез. Они потекли по щекам, капая с подбородка на плечо Бришена.

– Принц ночи, – тихо выдохнула она. Слова отозвались эхом воспоминаний другого момента. – Ты вернулся ко мне.

Глава 22

Бришен привык видеть хорошее в любой ситуации. Пока ему не удалось найти плюсы в потере глаза, но он обнаружил преимущества в потере когтей. Хотя память о пытках осталась смутной, пальцы иногда пульсировали, будто воспоминания о страшной боли врезались в плоть. За прошедшие месяцы ногтевые пластины зажили, и когти стали медленно отрастать. Пока короткие и тонкие, но с каждым днем они удлинялись и твердели. Через год у него будут прежние смертоносные когти.

Однако сейчас Бришен пользовался этим недостатком, рисуя чувствительными кончиками пальцев картины на обнаженной спине и ягодицах жены.

Ильдико лежала на животе в его постели – их постели, – ее голова покоилась на скрещенных руках, пряди рыжих волос частично скрывали лицо. Бришен лежал рядом, выводя витиеватые узоры вдоль изящного изгиба позвоночника, вплоть до ямочек, украшавших поясницу. Кожа жены покрылась мурашками под его прикосновениями, мышцы непроизвольно напряглись.

Непередаваемое чувственное удовольствие – прикасаться к ней вот так. Прекрасный опыт, неожиданно рожденный из жестокости. Ильдико могла не опасаться ран, в то время как Бришен обнаружил, что пальцам с короткими ногтями доступно то, что невозможно сделать с когтями. Он творил с ней такое, от чего Ильдико извивалась в его объятиях и оставляла царапины на плечах. Если бы он не полагался на боевое преимущество когтей, только ради этого не позволил бы им отрасти вновь.

Откинув волосы, Ильдико посмотрела на него.

– Что? – спросил он.

Несколько недель назад Бришен перестал искать у нее признаки отвращения. Их просто не было. Если не брать в расчет сочувственные поцелуи в бровь и приплюснутое веко над пустой глазницей, жена спокойно относилась к его изуродованному лицу.

Теперь она томно смотрела на него, изнеженная любовными ласками.

– Кажется, я влюбилась в тебя во время нашего венчания.

От прилива эйфории у Бришена закружилась голова. Его ладонь легла ей на спину, скользнула меж лопаток и зарылась в волосах. Каждое ее движение, поступок, смех и ласка свидетельствовали о большой привязанности к нему. Однако впервые она заговорила о своих чувствах открыто. Воспитание при дворе каи научило Бришена контролировать свои эмоции, и в данной ситуации это оказалось огромным плюсом, иначе он бы случайно переломал жене все кости, сжав в крепких объятиях.

Бришен ограничился тем, что подхватил Ильдико под руку и притянул к себе.

– Это заняло у тебя так много времени? – поддразнил он. – Тебя трудно завоевать. Я очень старался произвести на тебя впечатление во время нашей первой встречи в саду.

Ильдико фыркнула. Скользнула ногой меж его коленями, поднялась выше и обхватила бедро.

– Обозвать женщину ведьмой не лучший способ ее завоевать.

– Насколько я помню, ты угрожала проломить мне череп боевым молотом отца. А ведь тогда я был великолепен.

Он многозначительно пошевелил бровями.

Бришен перестал улыбаться, когда жена промолчала. Ильдико прочертила пальцем по изуродованной шрамами скуле.

– Они отняли твой глаз, – промолвила она. – Не твой характер. Ты по-прежнему великолепен.

Он потерял голову от такого признания. Бришен застонал и перекатился на спину, увлекая за собой Ильдико. Прошло не меньше часа, прежде чем он покинул объятия жены и сбросил одеяло.

Ильдико схватила простыню.

– Что ты делаешь?

Ее кожа светилась, приобретя оттенок розового, столь напоминающий моллюска. Бришен сжал руки в кулаки, сдерживая желание приласкать жену и забыться в ее объятиях еще на час.

Он сел и спустил ноги на пол.

– Моя мать скоро будет здесь.

Ильдико со стоном откинулась на подушку.

– Не напоминай. Я уже предупредил Синуэ, чтобы она проверила постельное белье и сундуки с одеждой в обеих спальнях, как только королева отбудет.

Он поразился не менее Ильдико, когда неделю назад прибыл гонец из Халматуса, известив их о предстоящем визите Секмис.

– По крайней мере, она пробудет здесь всего две ночи.

– Это будут самые длинные две ночи в нашей жизни.

«С этим не поспоришь».

Они в полном молчании помогли друг другу одеться. Остальная часть крепости сейчас напоминала осиное гнездо – подготовка к визиту королевы шла полным ходом. Бришен хотел отослать прислугу из Саггары навестить семьи, друзей, кого угодно на несколько дней. Секмис могла сама о себе позаботиться. Однако Ильдико с негодованием встретила это предложение. От ярости у нее даже затрепетали крылья носа.

– Я не желаю, чтобы меня сочли нерадивой хозяйкой, – заявила она таким же тоном, каким, по утверждению Анхусет, приказала казнить его похитителей.

Скрыв улыбку, Бришен быстро отказался от этой затеи.

Он медлил, зашнуровывая тунику, когда Ильдико протянула ему повязку на глаз.

– Мне казалось, тебе не нравится, когда я ее ношу.

Впервые, когда он ее повязал, Ильдико испуганно отпрянула.

– Из-за нее у тебя свирепый вид.

Бришен по-прежнему недоумевал, почему ее не заботят клыки или когти, в отличие от безобидной повязки. Однако желая угодить жене, он надевал тряпицу, лишь когда они принимали гостей или посещали деревни и селения.

Ильдико пожала плечами.

– Твоей матушке понравится.

* * *

Несмотря на то что Бришен согласился с желаниями Ильдико разнести крепость по кирпичикам и снова собрать к приезду королевы, он не собирался встречать королевскую процессию с фанфарами. Он бы заставил ее почивать в конюшне, если бы только искренне не верил, что за такое Секмис не попытается вырвать у него второй глаз. Так что его солдаты выстроились в две шеренги и отсалютовали королеве мечами, когда она проехала со скромной свитой через ворота.

Бришен ждал в конце шеренги с Ильдико и Анхусет по бокам.

– Если решишь устроить танцы и заставишь меня присутствовать, я выпотрошу тебя во сне, – вполголоса промолвила кузина.

Приглушенный смех Ильдико разрядил обстановку, и Бришен криво улыбнулся Анхусет.

– Не переживай. Будь моя воля, я бы даже на трапезу ее не пригласил. А танцы лишь дадут повод продлить ее пребывание в Саггаре.

Визит оказался столь же мучителен, как и предсказывала Ильдико, но его невозмутимая жена упорно выдерживала презрительные взгляды и критические замечания Секмис. По сути, Ильдико игнорировала королеву, за исключением тех случаев, когда заговаривала с ней напрямую или справлялась о благополучии. Все ее внимание сосредоточилось на Бришене, который считал минуты, когда его мать наконец покинет Саггару и оставит их в покое.

Он не стал интересоваться, пытались ли беладины договориться о его освобождении, заставив аннулировать брак с Ильдико. Сама Секмис хранила молчание по этому поводу. Она лишь с любопытством скользнула взглядом по его изменившемуся лицу и наблюдала, как неудобно сыну теперь наливать вино в кубок.

Потеря глаза не прошла бесследно. Бришен полностью ослеп на левую сторону. Он не видел ни движения, ни смены света. Первые две недели оказались самыми неприятными. Ему мешал собственный нос. Казалось, он перекрывает обзор, словно длинный клюв журавля. Со временем это ощущение пропало, но он все еще боролся с восприятием глубины.

Подъем по лестнице превратился в испытание с первого шага, но угол тени помог ему почувствовать изменение глубины и высоты ступеней. Спуск – иное дело. Его тень падала прямо перед ним, и ступени сливались в плавный пологий спуск. Бришен по-прежнему держался одной рукой за стену, пока не привык к планомерности подъема и спуска.

Он не желал быть калекой, и как только целители позволили покинуть кровать, Бришен надел легкие доспехи и присоединился к Анхусет на тренировочной арене. Кузина отнеслась к его внешности как к чему-то обыденному. Ее терпение не знало пределов, а сочувствие отсутствовало, так что Анхусет научила его сражаться с одним глазом.

Бришен ни словом не обмолвился о произошедшем Секмис. Он не сомневался, королева рассмеялась, когда беладины начали угрожать. Смерть младшего сына не имела значения, а его выживание и выздоровление и подавно.

От постоянных разглагольствований Секмис у Ильдико в конце концов лопнуло терпение. Незадолго до рассвета херцегеши с извинениями скрылась в убежище их покоев. Бришен отпустил ее с вежливым кивком и холодным поклоном. Если матушка догадается о его привязанности к жене, то проблем не оберешься.

Секмис стучала когтем по краю кубка, наблюдая, как Ильдико исчезает в лестничном проеме, а потом повернулась к Бришену.

– Она уже взяла в любовники твоего беладинского соседа?

А Бришен все гадал, когда же мать попытается ужалить.

– Нет.

Королева посмотрела на него с сомнением.

– Уверен? Мне говорили, женщины находят его красивым, даже некоторые каи. Тем более, у него два глаза.

А вот и вторая попытка, побольнее, на этот раз с примесью злобы.

– Без сомнения.

Увидев, что сын никак не реагирует на оскорбления, королева нахмурилась.

– Ты так и не поинтересуешься целью моего визита?

Бришен пожал плечами.

– Саггара – часть королевских владений. Я всего лишь смотритель. Полагаю, ты здесь в качестве эмиссара короля.

Что бы ни привело ее сюда, это не сулит ничего хорошего. Ему просто нужно дождаться, когда королева поведает, зачем пожаловала, и быть готовым к удару.

Вольготно раскинувшись в кресле, Секмис напоминала кошку: гибкая, голодная и готовая выпотрошить все, что шевелится.

– Может, я просто захотела навестить своего младшего сына.

Бришен глотнул вина, чтобы не расхохотаться.

Секмис продолжила монолог:

– Твои когти снова отрастают. Похоже, пережитое никак на тебе не отразилось, если не считать шрама и потери глаза, – она рассуждала так, словно он ушиб палец на ноге, гуляя по лесу. – Я произвожу на свет сильных детей.

«Когда не ломаешь им шеи», – подумал Бришен, но смолчал.

Самодовольная улыбка королевы изменилась, отчего у него по спине побежали мурашки. Потребовалась вся сила воли, чтобы не отпрянуть и не вскочить с места, когда Секмис медленно погладила его по руке.

– Жаль, что ты мой сын, – промурлыкала она. – Из тебя получился бы великолепный супруг.

Волна желчи опалила горло. Бришен схватил кувшин и налил в кубок вина по самые края, а потом в два глотка осушил его.

– Зачем вы пожаловали, ваше величество?

Никогда Бришен еще так сильно не старался скрыть своего отвращения к женщине, родившей его.

Ее понимающий взгляд доказывал, что он оказался не таким стойким, как надеялся. Секмис достала маленькую декоративную шкатулку из кармана туники. Мать положила вещицу на стол и подтолкнула к сыну. Бришен подавил желание отшвырнуть «подарок».

– Я приехала, чтобы отдать тебе это. Оно твое. – Королева беспечно пожала плечами. – Не знаю, зачем мне это прислали. Какой мне от него прок.

Она встала. Бришен тоже поднялся и поклонился.

– Можешь полюбоваться содержимым шкатулки вместе со своей супругой.

Она обошла стол и подала знак двум стоящим неподалеку служанкам, готовым исполнить любую ее прихоть.

– Я не останусь здесь еще на одну ночь, – объявила Секмис. – Саггара лишена самых элементарных удобств. Жесткие кровати, пресная еда и еще более скучная компания. Не нужно провожать меня до ворот. Я уеду быстрее без тебя и грязного отряда солдат в сопровождении. Твое почтение отцу я передам.

* * *

Когда два часа спустя Секмис вместе со свитой исчезла за горизонтом, Бришен вздохнул с облегчением. Путешествие для всадников будет трудным. Королева укрылась от солнца в фургоне с темными занавесками, а вот сопровождающим придется ехать в капюшонах и щуриться на протяжении нескольких часов, прежде чем день пойдет на убыль. Бришен им не завидовал.

Он застал Ильдико стоящей у одного из окон их покоев, все еще облаченной в праздничный наряд.

Она приветливо улыбнулась, обернувшись к нему.

– Королева предпочла уехать? Хвала богам! – Жена буквально впорхнула в его объятия. – Никогда не поверю, что ты плоть от плоти этой женщины.

К сожалению, это горькая правда. Однако, судя по недоверию окружающих, он преуспел в своем стремлении не быть похожим на матушку.

Кожа покрылась мурашками, когда Бришен вспомнил слова королевы:

«Жаль, что ты мой сын. Из тебя получился бы великолепный супруг».

– Я велел приготовить ванну, – сказал он. – Мне нужно хорошенько вымыться. Присоединишься ко мне?

Ильдико охотно кивнула и заметила принесенную им шкатулку.

– Что это?

– По словам королевы, цель ее визита.

Ильдико попятилась от него.

– Может, тебе стоит облачиться в доспехи, прежде чем открыть ее?

Бришен догадывался о содержимом шкатулки. То, что Секмис находила забавным, для других было живым воплощением их ночных кошмаров.

– Я позже гляну, что там.

Однако унять любопытство жены оказалось не так легко.

– И не дашь мне посмотреть?

Он вздохнул.

– Ильдико, не думаю, что это будет приятным сюрпризом.

Она нахмурилась.

– Тогда, тем более, тебе не следует открывать ее в одиночку.

Она была рядом с ним и выстояла при куда более мрачных событиях, чем подарок Секмис. И сейчас сможет.

Бришен открыл крышку, явив их взору содержимое шкатулки. Ильдико покачнулась, схватив его за руку.

– Вот сука, – выдохнула она – Мерзкая дрянь. Она ехала в такую даль, чтобы вонзить кинжал в едва зарубцевавшуюся рану.

Догадка Бришена оказалась верна, поэтому он не вздрогнул, увидев подарок Секмис. Внутри шкатулки, точно резной шарик в детской игре, катался его глаз, сморщенный до иссохшей красновато-желтой горошины. Бришен захлопнул крышку и швырнул шкатулку в огонь полыхающего очага. Языки пламени поглотили коробку, бросив сноп голодных искр на решетку.

– Наверное, она изнывала от скуки в Харадисе.

Ильдико нахмурилась и язвительно спросила:

– Почему ты не злишься? Мне хочется кулаком стереть ухмылку с ее лица.

Она ударила по правой ладони кулаком.

Бришен развернул ее к себе и успокаивающе провел руками по шелковистым рукавам ее рубашки.

– Она предсказуема и еще не сделала ничего такого, чего бы я от нее не ожидал.

Глаза Ильдико заблестели от слез, и она заморгала.

– Она подписала тебе смертный приговор. Расселась на своем троне, как огромная паучиха, и разрешила им убить тебя!

– Не забывай, жена. Я не представляю никакой ценности.

Ильдико бросилась к нему и крепко обняла за талию. Мягкие груди прижались к его торсу.

– Ты бесценен для меня, – сказала она ему в тунику и подняла голову, прищурив полные от слез глаза. – Жаль, что я не могу снова убить их, Бришен. И еще больше мне жаль, что не могу убить королеву.

Он зарылся пятерней в ее волосы, прежде чем наклонился и поцеловал в лоб.

– Я люблю тебя, моя кровожадная ведьма.

Ильдико хмыкнула и слабо улыбнулась.

– Это хорошо, потому что за ужином тебя ждет пытка. Я думала, твоя матушка задержится еще на одну ночь и уговорила повара приготовить картошку.

Бришен запрокинул голову и расхохотался. Он поднял Ильдико на руки и закружил.

Стоило ему остановиться, Ильдико вырвалась из его объятий, пошатываясь от легкого головокружения.

– У меня тоже есть для тебя подарок, – заявила она. – И это не частичка плоти.

Она достала бархатный мешочек из сундука у изножья кровати и протянула ему.

– Его доставил ювелир из Халматуса, пока ты выздоравливал. Я не вспомнила об этом, пока мы с Синуэ не стали проверять шкафы в поисках скорпидов.

Бришен развязал шнурок и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У него перехватило дыхание при виде кабошона по размерам вполовину меньше того, что подарила Ильдико мать. Вырезанный из цитрина, он сиял подобно глазам каи в полночь. В глубине камня пульсировала искра более глубокого оранжевого цвета. Воспоминание. Ильдико удалось найти драгоценный камень памяти.

Бришен посмотрел на супругу.

– Как он попал к ювелиру?

Ильдико пожала плечами.

– Он сказал, они редки.

Если этот камень хранит то, о чем он подумал, то Бришен собирался снова посетить Халматус, и визит будет далеко не дружеский.

– Ильдико, заклинание, способное раскрыть потенциал камня, опасно и непредсказуемо. Ты же не… – Она кивнула, подтверждая его страх. – Я убью этого ювелира.

Ильдико обижено засопела.

– Для меня магия не представляла опасности. Безумие воспоминаний затрагивает лишь каи, а я – человек. Мы с ювелиром не особо верили, что заклинание сработает. Думаю, он не меньше меня удивился, когда все получилось.

Ее пальчики неуверенно и робко скользнули по его пальцам, камню. Странные глаза жены умоляли принять подарок.

– У людей нет огня жизни, который можно отнести в Эльмек, если я умру раньше тебя. Этот камень хранит одно из моих воспоминаний. Пусть этот бледный свет будет для тебя вместо огня.

Она его сила и слабость, а сейчас едва не поставила на колени. Бришен заключил ее в объятия, сжимая в руке кулон. Он целовал щеки, виски, мокрые от слез уголки глаз Ильдико. Дойдя до губ, Бришен остановился.

– Ты не бледный свет, а сияние, рядом с которым я никогда не ослепну.

– Люби меня, – прошептала она ему в губы.

– Вечно.