Текст книги "Продажные твари"

Она говорила тихо и вполне серьезно, а на словах про гейшу опять расхохоталась, обвила его шею тонкой рукой с непропорционально длинными для ее роста пальцами, чмокнула в щеку, а потом шаловливо лизнула ее, как щенок.

– Ну что, герой Кавказской войны, жениться-то будешь или уже передумал?

Так они познакомились в середине апреля 2010 года, когда еще живы были Миклуха, Алла Голышева, Леонард Лейкинд, а по мобильному телефону судьи Дымкова еще не раздался звонок с того света.

Пока бравые сотрудники правоохранительных органов осуществляли операцию «Белая «копейка», Марьяна решила времени не терять и съездить в Козловск. Фоторобот Аси благоразумно туда не посылали, Марьяна была резко против: если эта Ася случайно с убийцей в контакте, утечка завалит весь розыск.

Два часа езды, недавно приобретенная, почти новая малышка «тойота йарис» – одно удовольствие. Вот и городской отдел следственного управления, любезный, веселый, неформальный какой-то старший лейтенант выслушал:

– Есть фоторобот девушки, она нам очень нужна по одному делу. Имя Ася, фамилия неизвестна. Гласный поиск невозможен по соображениям безопасности. Вероятнее всего, занимается проституцией. Возможно, что отсюда родом. Ваши рекомендации по оптимально быстрому, но скрытому выяснению личности? Может быть, есть картотека?

– И картотека есть, и человек, который вам нужен. Разумеется, не у нас, а в УВД. Он лет семь как сидит на этом контингенте, в лицо их знает всех, можно сказать, для них отец родной. Они у него в кутузке чуть не все перебывали по сто раз. Но, правда, это все до того, как отдел возглавил. Теперь его ребята на рейдах, а он координирует и суд вершит – в переносном, конечно, смысле. Как говорится, борьба с продажной любовью, исторически обреченная на поражение.

Старший лейтенант заулыбался еще шире, поднял трубку, представился, спросил Буренкова. Прикрыв трубку ладонью, обрадованно прошептал: «Есть Матвеич, повезло!» Когда подозвали, дружески поприветствовал, кратко изложил, кто подъедет и зачем.

– Ждет вас, Марьяна Юрьевна! Капитан Буренков Матвей Матвеевич, отличный мужик, честный воин. Возглавляет отдел по борьбе с проституцией, наркоманией и прочими антисоциальными явлениями. Два квартала отсюда, из ворот и налево, адрес Королева, 12, как телевидение в Москве, не промахнетесь.

Буренков был толст и круглолиц, по всему, питался досыта и калорийно, пил дорого и много, а с учетом репутации стражей порядка на этом участке фронта – нередко и в солидных заведениях. Но Марьяна мысленно перечеркнула этот экспресс-анализ по внешним признакам и впечатлениям – сейчас не до психологического тренинга.

Буренков был радушен. Как-никак дамочка из высокой инстанции, почему бы и не продемонстрировать лишний раз, что и здесь, в провинции, органы внутренних дел не зря свой скудный хлеб едят?

Марьяна изложила, показала фоторобот. Буренков некоторое время вглядывался, тужился: вспоминал.

– Вы говорите – Ася? Анастасия, стало быть…

– Не знаю, Матвей Матвеевич, нет у нас ничего, кроме имени Ася и рода основных занятий. Может, Анастасия по паспорту или Александра… Я, конечно, могу отправиться в паспортный стол и тупо пересматривать там тысячи фоток, сличая с роботом. Но это черт знает сколько времени без малейших гарантий. Может, вспомните или кто-то из ваших сотрудников… Давайте вашу картотеку смотреть.

– Не надо, – вдруг сказал Буренков, отклеив взгляд от изображения с ориентировкой. Глаза его посверкивали торжеством удачи. – То есть картотеку посмотрим, конечно, но… вспомнил я. Не отнял еще Бог памяти-то! Никакая она не Ася, это скорее всего рабочее имя к ней прилепилось. Профессиональные проститутки по вызову или которые в салонах – они по договоренности с «мамкой» или сутенером придумывают себе другие имена. Такая слабенькая страховка на случай неприятностей. От наших оперативников это, конечно, их не спасает, но при разборках с клиентами или еще в каких инцидентах может пригодиться. Так вот, «робот» сильно мне напоминает одну девчоночку, с которой я сталкивался еще когда в старшинских погонах по бардакам да подворотням рыскал с ребятами, девок брали, за «мамками» охотились, за сутенерами. Я ее про себя «малышкой» называл. Она тут намного старше выглядит, оно и понятно, прошло-то без малого лет десять, но это Сонька, точно Сонька. Вот фамилию не помню, грешен. Но установим быстро, вы не волнуйтесь. Я ее брал раза два-три по подозрению… Да чего там подозрение – с клиентами брали, на бордельных квартирах. То, что она до шестнадцати начала – это сто процентов. Но первый раз взяли уже при паспорте. Мать у нее алкоголичка была, спилась. Сонька, точно Сонька! Повзрослела, а что-то в лице детское осталось. Потому и узнал, наверно. Вот что, Марьяна Юрьевна, вы пока пообедайте, у нас тут есть пара-тройка приличных, так сказать, точек общепита. А через часок-полтора заходите, я вам и фамилию, и школу, где училась, и все, что у нас найдется, предоставлю в лучшем виде.

– Очень вам благодарна. И большая просьба: информация о цели моего визита не должна выходить за стены вашего уютного кабинета.

Марьяна вышла из здания УВД не чуя под собой ног. Она совершенно не была уверена, что ее находка приведет в конечном счете к убийце. Но то, что искомую девочку Миклухи она все же запеленговала, почему-то безумно ее обрадовало. Она испытала чувство профессиональной гордости, а сразу вслед за ним – острого голода на нервной почве. Рекомендованный Буренковым ресторан нашла быстро. И позволила себе от души, несмотря на вполне столичные цены. Она и здесь угадала: Матвей Матвеевич знал толк как минимум в дорогих кулинарных потехах.

От Владика пришло электронное письмо. Дымков раскрыл его, ощущая волнение, вполне объяснимое. Он ожидал этой минуты. Перед ним должен оказаться приятнейший выбор, какой он когда-либо делал в жизни.

Люди постарались. Три предлагавшихся домика в Земмеринге предстали во всех ракурсах, со всеми искусно запечатленными деталями и декорами интерьеров, видами из окон и подробнейшим описанием комнат, удобств и даже мебели. Дымков позвал Валерию Павловну, усадил ее у монитора, сам примостился рядом, и они долго и внимательно изучали предложения, слегка спорили, не сходясь в каких-то предпочтениях, но Олег Олегович прекрасно отдавал себе отчет, что сделает тот выбор, какой сделает она.

Остановились на очаровательном особнячке неподалеку от местной маленькой кирхи, уютно примостившемся на склоне горы, среди высоких сосен. На одном особенно эффектном снимке домик с верандой словно парил над лесистой альпийской долиной, излучая волшебство и очарование сказочно-театральной декорации.

В нем было все, что он хотел, и все, о чем она и не мечтала. Стоимость более чем приемлемая, оставалось даже больше, чем он рассчитывал. Все хлопоты по оформлению и даже заказ авиабилетов, как еще раз подчеркнул Владик в сопроводительном письме, он берет на себя. Надо только сделать выбор, оформить документы и приехать. Он послал ответ Владику, указал дом, рассыпался в благодарностях и если бы мог прослезиться в электронном виде, сделал бы это со всею искренностью.

В суде как назло ожидало много дел. Но он решил, что через месяц – не позже приступит к сбору и оформлению документов на получение визы. Он назначил им с Лерочкой вылет на март – апрель будущего года. Оставалось чуть меньше девяти месяцев. Не так долго, если бы не эта проклятая неотступная тревога…

Он ловил себя на том, что все это время вспоминал о просьбе, с которой обратился к Грине. Может, зря и просил: все спокойно, все идет как по маслу, будущее, о котором мечтал, не за горами («а в горах», – мысленно потешил себя каламбуром), и пусть все прочее, все прошлое идет к чертям собачьим – авось, со временем и вовсе вытравится из воспоминаний. Хотя вряд ли…

«Вот они, достоинства коррумпированной правоохранительной системы!» – с удовольствием констатировал Федор Пилюжный, получив через человека «по общественным связям» информацию о направлении и методах розыска белой «копейки» официальными следаками. Особая прелесть и удобство заключались в том, что «свой большой человек» в городском УВД пообещал немедленно сливать всю информацию, которая будет приходить с мест по результатам розыскных мероприятий.

Но, немного поразмыслив, он пришел к выводу, что не все так просто и гладко. Для него лично.

Пилюжный не получал от шефа указания изловить, тем паче ликвидировать предполагаемого убийцу. Это вообще не его, Пилюжного, функции. Только сыскать, установить, доложить. Планы совпали, следаки действуют. Казалось бы, вот и славно: либо загребем жар чужими руками, либо доложим (как это ни печально!), что предпринято то-то и то-то, пока результата нет, готов продолжить. Но и так и эдак плохо. Доложить, что «они сами нашли», – ударить по собственному престижу. Не уложиться в срок, да еще просить дополнительное время с туманными перспективами – того хуже.

Оставалось одно: договориться через «куратора» и воспользоваться кратковременным преимуществом в получении информации. И тогда – попытаться опередить следователей, первым примчаться к автору доверенности.

Быть расторопнее заваленной делами и заморочками следственной бригады не такая уж проблема. А там – как повезет!

И опять расчет его оказался верен. Через четыре дня после начала рейдов по городам и районам «проживания» белых «копеек» Пилюжный держал в руках распечатку сводного отчета по шестидесяти четырем объектам. Он жадно, пристально и внимательно стал изучать все. Абсолютное большинство – гаражная гниль, ржа, останки в овраге или во дворе, недокомплект, не позволяющий и метра проехать, а то и вовсе давно разобранный и проданный на железки фантом.

Всего девять машин представляли собою «движимое» имущество. Все как один владельцы – люди пожилого возраста, пенсионеры, малообеспеченные. Трое сообщили, что доверенность имеют жены, но ни сами они, ни их благоверные за руль не садились очень давно – здоровье, дорогой бензин, ненадежное старье, отсутствие необходимости, намерение продать «хоть за сколько на самый черный день» и проч. Остальные шестеро заверили, что никому доверенностей не выписывали – ни через нотариуса, ни в простой письменной форме.

Милиционеры и дознаватели провели, как им и велено было, устный опрос соседей. Ну, провели не провели – поди проверь.

«Оп-она!» – воскликнул Пилюжный, дойдя последней страницы последнего из докладов и срочно вернувшись к началу.

Инспектор отдела по работе с несовершеннолетними районного УВД по городку Тишары младший лейтенант милиции Удальцов В.В. («понятно, привлекли по причине дефицита кадров») докладывал, что опросил Мамыкина Валентина Степановича, 1939 г.р., владельца автомобиля «Жигули» модели 2101, выпуска 1981 года, пенсионера, проживающего: Монастырский тупик, 8, частный дом старой деревянной постройки, работающего по временному трудовому договору гардеробщиком и по совместительству слесарем в досуговом центре «Яблочко» г. Тишары. Вышеозначенный Мамыкин В.С. подтвердил, что владеет автомобилем, соответствующим имеющейся ориентировке. С его слов, машина находится на ходу, поскольку с момента приобретения он осуществлял за ней постоянный уход, являясь по одной из прежних профессий автомехаником, а в последние десять лет использовал транспортное средство редко, только летом, для поездок на дачный участок. Двигатель автомобиля трижды перебирался им лично и был заменен в 1994 году, что зафиксировано в документах. Шасси и кузов автомобиля сохранились и соответствуют номерам, указанным в ПТС и техпаспорте, автомобиль перекрашивался трижды, последний раз в 2005 году, каждый раз в родной белый цвет (Пилюжный тотчас вспомнил слова участкового Панина «выглядит как новая»: если почти не ездить, ухаживать, то за пять лет что ей будет, краске, тем более профессионал работал). Утверждает, что никому за последние пятнадцать лет доверенности не давал и в пользование автомобиль не предоставлял.

А дальше – самое главное…

«В соответствии с указанием я провел негласные беседы с жильцами двух соседних частных домов. Гр. Самосудов Б.Н. и Доструева П.Д. утверждали, что никогда не видели за рулем машины Мамыкина В.С. посторонних водителей. Однако я провел дополнительно опрос охранника досугового центра «Яблочко» Дядько Л.Н., осуществляющего наружную охрану по графику сутки через двое. Вышеназванный Дядько Л.Н. вспомнил, что приблизительно три-три с половиной месяца назад, то есть в первой декаде июля днем, около 15.00 он случайно заметил, как с тыльной стороны здания, где обычно ставит свои машины персонал и отдельные гости, Мамыкин В.С. подъехал на своей машине «Жигули» белого цвета, передал ключи поджидавшему его высокому мужчине (других примет свидетель не запомнил), тот сел в машину и уехал. Дядько Л.Н., встретив Мамыкина у входа в центр, поинтересовался, кто поехал на его машине. Мамыкин пояснил, что отдал на пару дней одному умельцу, потому что сам не может разобраться в причинах стука в какой-то системе. Больше он с Мамыкиным на эту тему не разговаривал и на машине его не видел».

«Ай да Удальцов, оправдал фамилию! По нашим-то временам дотошность и добросовестность тоже, считай, удаль. Это чтобы механик с таким стажем, знающий свою тачку-старушку до винтика, да еще явно живущий от получки до получки, не смог разобраться в каком-то стуке, отдал чужому дяде – а кто сейчас чего бесплатно-то делает?! «Не верю!» – как восклицал кто-то из великих то ли в Древнем Риме, то ли еще где…»

Пилюжный схватил теплую куртку и кепку (на дворе уже стояла зябкая, зрелая осень), выдернул из ящика пневматический пистолет и фальшивое милицейское удостоверение и кинулся к машине.

Через полтора часа Марьяна сидела напротив капитана Буренкова Матвея Матвеевича. У нее в руках был единственный сохранившийся протокол задержания гражданки Кутеповой Софьи Леонидовны, 1984 г.р., проживающей по адресу: г. Козловск Славянской обл., ул. Гастелло, 15. Протокол был датирован 16мая 2000 года. Гр. Кутепова была задержана младшим лейтенантом Буренковым М.М. в результате оперативного рейда в непристойном виде по подозрению в занятиях проституцией и дала письменные объяснения дознавателю Воронцову Б.А. Из них следует, что по адресу задержания она оказалась случайно, пришла к подруге в гости и там познакомилась с опрошенным по тому же делу и находившимся по тому же адресу в голом виде гр. Витийко Е.Н. Вступила с ним в половую связь добровольно, по обоюдному согласию без материальной компенсации. Оштрафована по протоколу на 100 рублей и повторно предупреждена об ответственности за аморальное поведение.

– Были еще протоколы до этого, но не нашли. Видимо, уничтожили по истечении срока, хранить – то негде, – уточнил капитан. – Вот, собственно, все. Больше у нас на нее ничего нет. И где она – не знаю. В адресном столе спросите, у соседей.

Марьяна поблагодарила искренне, пошла в адресный стол. Кутепова С.Л. выписалась в 2002 году, квартиру продала. По адресу жила семья с ребенком. Они и были покупателями. Чистая сделка. С тех пор о ней ничего не слышали, где она – не знают.

Поход в школу мало что дал. Три преподавателя и директор, помнившие Соню Кутепову, отозвались о ней примерно одинаково: замкнутая, своевольная, училась кое-как, кроме, кажется, русского языка и литературы, как ни странно. Курила, уже в восьмом классе замечена была в пьянстве и свободных отношениях с юношами. После восьмого ушла, дальше ее судьбой никто не интересовался, но слышали, что стала проституткой и уехала из города.

Марьяна сильно приуныла. По существу, кроме подлинного имени и фамилии да известного и без розыска характера занятий – ничего. Где искать? Всероссийский розыск? И надо ли?

Залесская вдруг осознала, что упрямое, настырное выслеживание этой молодой женщины, одной из последних встречавшейся с Миклухой, изначально выглядело авантюрой, блажью интуиции, был большой риск зря потратить время и силы. Что ее так подзуживало, подталкивало изнутри, вводило в азарт?

«Нет, конечно, теперь хоть знаешь, кого именно ищешь. А вдруг все же Славянск или область?»

Марьяна села в машину и набрала по мобильному Пашу. Поймала себя на желании поделиться с ним переживаниями и сомнениями – такого за собой не помнила. По телефону ничего говорить не стала. Паша пообещал дождаться в отделе.

Через два часа в кабинете у Марьяны Паша узнал, куда она ездила и как на самом деле зовут Асю. Глаза у Паши стали квадратными, лицо вспыхнуло, как это часто бывает у натуральных блондинов при большом волнении, он раскрыл рот и торжествующе заорал, да так, что проходивший по коридору мимо сотрудник распахнул дверь и в испуге спросил: «Что у вас, ребята? Что случилось-то?»

Случилось! Наконец-то что-то сходится, сошлось…

– Черт подери, Марьяша, так она с Миклухой не только из одного города. То-то я пытался понять, с чего у меня в башке этот Козловск сидел! Нет, черт подери, они не просто из одного города – Ася, то есть Соня, и Миклуха! Я же дело читал. У меня память… Точно, Кутепова! Миклуха бабку ее задавил! Бабку!

– Чью?

– Сонину бабку, старшую Кутепову. Мы не могли знать, пока ты фамилию не выяснила. А судил наш великий и неподкупный Дымков. И, считай, помиловал, дал ниже нижнего.

Марьяна тряхнула головой, мол, хорошо бы помедленнее, по порядочку, мозги не справляются.

И Паша объяснил.

Они оба на минуту замолчали, уставясь друг другу в глаза, и во взгляде каждого было торжество вперемешку с недоумением.

– Итак, – попыталась подытожить Залесская, – внучка невольно убитой Миклачевым старушки подросла, стала проституткой, уехала в Славянск, встретила Миклуху и, памятуя о том, что он придавил горячо любимую бабушку, решила его пришить. Месть, которую вынашивала с детства. Или спонтанно план созрел. Или… Погоди, а при чем здесь Дымков?

Паша притих, задумался.

– Может, и ни при чем. Но Миклуха точно «при всем».

– А Голышева? Она-то какое имела отношение к давнему наезду, который совершил Миклуха? Значит, здесь еще один мотив – ревность. То, что я изначально подозревала. Получается, она его ненавидела за убиенную любимую бабушку и одновременно любила. А он ее бросил. И руками киллера она отомстила сразу за все.

– А несчастный Лейкинд с какого боку? – недоуменно спросил Паша.

– Попал как кур во щи. Тут как раз все ясно. Киллер нашел у Миклухи расписку Лейкинда и решил рискнуть – поживиться. Отследил засаду и реализовал запасной вариант. Очень серьезный мальчик нам попался. Удары дикой силы из арсенала восточных единоборств, блестяще продуманные операции, ни малейших следов, исчезает, как тень… Джеймс Бонд отдыхает.

– Найду, – спокойно и злобно прошипел Паша, сжав кулак. – Обоих найду. Если не в области, по стране искать будем. Найдем. Кстати…

Он набрал по Марьяниному телефону Кудрина – на удачу. Тот был еще у себя. Пригласил.

– Пошли сдаваться? – галантно предложил Паша, встав и куртуазным жестом указав направление к двери.

На радостях, а потом и впопыхах Федор Пилюжный выпустил из виду один нюанс: он не уточнил (а ведь мог бы по телефону), выполнил ли дотошный и удалой инспектор Удальцов важную часть приказа, разосланного депешей: строго предупредить опрашиваемых лиц о неразглашении данных, которыми интересуется сотрудник милиции, и самого факта разговора. По закону нужна расписка, но тогда всех соседей и знакомых владельцев «копеек» надо было вызывать повесткой, что невозможно и глупо: шума еще больше. Требовалось просто «надавить авторитетом органов», строго «попросить». На большинство это наверняка бы подействовало.

Предупредил ли инспектор Удальцов соседей Мамыкина и бесценного охранника Дядько? Этот вопрос Пилюжный задал себе уже на подъезде к Ти-шарам, но решил, что теперь это не имеет значения: через час он все узнает сам.

Кадык был обучен всегда готовить страховочный вариант. Даже если знаешь наверняка, уверен на сто процентов, держишь бога за бороду – все равно…

Он должен был «лечь на дно». Хотя бы на год. Его искали по приказу человека, могущество и возможности которого были велики. Только этот человек и знал о существовании Кадыка. Только один Кадык и остался от группы сверхсекретных диверсантов и киллеров, выполнявших невыполнимые поручения этого человека. Он был бельмом на глазу, потенциальной опасностью, раздражающим фактором, потому что знал. Слишком много знал.

Логично воспользоваться известным вроде бы только ему коридором и уйти за кордон. Именно в силу естественности такого поступка Кадык не стал его совершать. По той простой причине, что коридор теоретически мог быть уже засвечен.

Он выбрал точку в стране, почти наугад. Огромный регион, города, городки, поселки, леса – он умел «затеряться».

Обосновавшись в Тишарах по одному из трех имевшихся в его распоряжении очень надежных документов и устроившись на работу, он сразу стал искать лежбище. Туда он должен перевезти потрепанный старый чемодан, где все необходимое: набор документов и приспособлений для подделки, парики, накладки, грим, второй пистолет, важная иголочка, продукты, немного, увы, денег и кое-какие нужные мелочи. А до тех пор вынужден был, сильно рискуя, держать его в камере хранения Центрального вокзала Славянска. Но иного выбора не было.

Он нашел. Задача оказалась несложной. Город окружали поселки, хутора, с востока примыкали два лесничества с обширными, дремучими участками леса, ну а чуть дальше и южнее от железки и вовсе тайга на три сотни километров.

По выходным он совершил с десяток вылазок, доезжая до разных станций или до остановок по автобусным маршрутам. При себе имел удочку, либо (летом) лукошко, либо (ближе к осени) корзину для грибов. Одевался соответственно. Таких сотни.

Нашел. Перевез, перенес туда в четыре приема в рюкзаке содержимое чемодана, запас провизии и выпивки недели на три. А также кое-что из одежды, набор лекарств. Это была заброшенная заимка в тайге, в глухом месте, километрах в десяти от маленького села Стогово, а до него еще от Тишар сорок пять. Болотце, еловая чащоба, крупный валежник, потом сгоревший участок леса, дальше непролазный густой ольшаник, проход пришлось прорубать, как в джунглях. Заимка что надо: сруб еще крепкий, крыша хоть и худая, но терпимо, печурка сохранилась, стол о трех ножках, пара перекошенных табуретов, лежанка под сгнившей соломой (какие проблемы подправить!) и никаких следов недавнего пребывания человека. И главное: рядом ручей протекал, чистый, довольно широкий. Из него пить, по нему, если что, уходить.

Прошло почти пять месяцев, как появилась в его жизни Ася. Вчера, в воскресенье, когда она заснула, он решил. Он все же рискнет воспользоваться тем единственным коридором. Вместе с ней. Шансы на успех увеличились за этот год с небольшим. Ведь если бы хотел, ушел бы раньше – думают они. Но с ней – сложнее.

В понедельник он отправился в школу. По дороге зазвонил мобильный. Это был его случайный знакомец Мамыкин, у которого тогда взял на один день «жигули» напрокат – «кое-какие вещички из Славянска перевезти». Познакомились в закусочной, разговорились. Кадык видел, на чем тот подъехал. Счел вариант подходящим: эту модель уже мало кто и помнит, цвет неброский, состояние приличное.

«Моя без карбюратора стоит, колодки опять же… Мне бы туда-сюда, прикуплю как раз для машины, погружусь и назад. Три тысячи устроит? А если что случится, головой и деньгами отвечаю. Я человек военный, мое слово железо».

Старик Мамыкин согласился не задумываясь: а что, свой, городской, права в полном порядке, военный опять же, в школе детишек учит, а денежки-то за один день отличные. Тут же доверенность написал на всякий случай. Телефонами обменялись. Деньги сразу вперед заплатил, хотя он и отказывался. Пригнал этот Николай «старушку» на следующий день к вечеру в лучшем виде. Еще бутылку подарил.

– Слышь, Николай, тут такое дело…

Он выслушал спокойно, засмеялся: «Да вы что, Валентин Степаныч, никаких проблем не было. Да разве бы я в такой ситуации… Да вы что – женщину сбить!.. Я честный человек и присягу давал. А не сказали вы этому инспектору про доверенность правильно – сами же знаете, какие у нас стражи порядка: чуть что, затаскают и вас и меня. Так что не волнуйтесь, проехали, дело давнее… Больше ведь никто не интересовался, а наша с вами договоренность – она только наша и была».

И тут он услышал про охранника Дядько. Это был второй сигнал об опасности, еще более внятный.

Ищут. Столько времени прошло, казалось, все чисто… Нет, подобрались. Тот самый случай один из ста, на который всегда закладывался Кадык. Надо же – машину кто-то приметил в Славянске. Если местный тишарский мент дотошный, мог случайно опросить и охранника. Тогда надо уходить. Нет, в любом случае надо уходить.

Он давал им с Асей (Кадык до сих пор мысленно называл ее Асей) время до декабря. У него были соображения, по которым считал, что лучше – под Рождество или под самый Новый год.

Она была согласна. Теперь она была на все согласна. Она так и жила почти затворницей. Для соседей, школьной директрисы, нескольких коллег (слух донесся), для старухи Замятиной, хозяйки квартиры и очень редкой гостьи, – «знакомая» (произносил с доброй, обезоруживающе лукавой улыбкой). Иногда выходила прогуляться по недальнему скверику, иногда в магазин, в салон косметический. В основном сидела дома. Он покупал ей книги и DVD– диски с фильмами. Она читала и смотрела днями напролет. К вечеру готовила ему и себе, как умела. Было всегда вкусно.

Она пила днем все чаще и, когда он приходил, встречала уже «тепленькой». Просила купить – не мог отказать. Потом шла традиционная бутылка за ужином. Он верил, что их отъезд будет спасением, кроме прочего, и от надвигающегося алкоголизма. В последнее время она забывалась еще до того, как начинался секс, а если нет – реагировала по навыку умело, но вяло и как бы машинально. Но от этого он не меньше любил ее, дрожал над ней, говорил невозможные для него слова, – Соня стала и его настоящим, и каким-то образом частью его тайного, никому не ведомого прошлого, казалось бы, намертво замурованного в дальних, глубоких подвалах памяти.

Надо уходить, рвать когти немедленно. В идеале – сегодня или завтра. Но он не готов. Он многое схоронил там, на заимке. Деньги, оружие, надежные документы, парики и специальные косметические «примочки и прибамбасы», средства, отбивающие запах для собак, и много всего другого – то, без чего им не выбраться было из региона, тем более по коридору за кордон. Значит, завтра – в тайгу. Там подготовка, ночевка, и наутро уходить. Неудачно, что не суббота.

Около семи вечера позвонили в дверь. Нина Дмитриевна, супруга счастливого обладателя злосчастной «копейки» Валентина Степановича Мамыкина, пошла открывать, с удивлением гадая, кто бы это мог быть, – Валя сам всегда открывал ключом. В глазке нарисовался прилично одетый средних лет человек.

– Вам кого, вы кто?

Человек поднес к дверному «прицелу» открытую красную книжицу и представился: «Капитан Алтухов, управление внутренних дел Славянска. Мне необходимо поговорить с Валентином Степановичем».

Голос прозвучал из-за двери глухо, но почему-то убедительно. Нина Дмитриевна открыла, оставив дверь на цепочке.

– Так нет его еще. Должен вот-вот подойти. А что случилось-то? Опять, что ль, про машину и доверенность? Так его доставал уже милиционер наш, чего к нему пристали?

– Нам надо уточнить кое-какие детали. Но вы не беспокойтесь… Простите, как вас величать?

– Нина Дмитриевна.

– Не беспокойтесь, Нина Дмитриевна, я здесь его подожду, на лесенке.

– Да ладно уж, заходите!

Она еще раз глянула в удостоверение, без очков все равно ни черта не видно, но корочка солидная, с орлом.

– Садитесь, чайку хотите? Сейчас он явится.

Он пришел через пятнадцать минут. Жена прошаркала в прихожую, Пилюжный слышал, как объяснила, кто его ждет.

Старик Мамыкин вошел с уверенным видом, чувствовалось – раздражен.

– Ну, чего хотите-то от меня, я же…

– Тихо! – вдруг рявкнул Пилюжный и вскочил, нарочито громко опрокинув стул. – Слушать меня и не перебивать! Два старика дожить спокойно не хотят. Вы что, ценою своей свободы решили убийцу покрывать?

И уже приблизившись вплотную к побледневшему, трясущемуся Мамыкину:

– Быстро, четко ответил, кому дал ключи летом на стоянке за «Яблочком». Имя, фамилия, где работает, где живет, телефоны, как выглядит, внешность – подробно?

Чета Мамыкиных оцепенела. Но старик довольно быстро пришел в себя, плюхнулся на стул, держась за сердце, выдавил дрожащим, сдавленным голосом: «Гос-с-пади! Да что ж это!..»

Потом встал тяжело, прошел к старенькому комоду и извлек из выдвижного ящика записную книжку.

– Вот, пишите: Петров Николай Викторович…

Пилюжный все записал.

– Телефон домашний есть у него? Мобильный есть?

– Про мобильный не знаю, а домашний дал. Записывайте…

– Так, теперь вот что: вы ему, этому Петрову, о визите участкового говорили?

– Ну сказал по телефону. Я сам-то забеспокоился, а вдруг и правда чего?

– Что он ответил?

Мамыкин пересказал, все еще заикаясь и держась за сердце. Нина Дмитриевна, опомнившись, принесла валокордин.

– Так, ясно. Не вздумайте ему звонить после моего ухода: посажу как пособника, в тюрьме догниете.

– Да вы что, боже сохрани!

Уходя, Пилюжный резко изменил тон и добавил почти ласково, шепотом:

– Да не переживайте вы так, уважаемый! Все обойдется, выясниться. Может, и вправду ошибка произошла и никого этот ваш Петров не сбивал. А вы-то в любом случае не виноваты. Выбросьте все из головы и спите себе спокойно. Только не звоните никому и ничего не рассказывайте. Не надо…

Он вышел на вечернюю улицу и закурил.

«Похоже, но не очень. Расхождения во внешности. Четко судить нельзя. Похоже, но не факт. Совпадение по-прежнему не исключается. Докладывать рано. Можно попасть пальцем в небо и подмочить репутацию навсегда. Хозяин не простит. Что делать? Завтра пробивать Петрова Николая Викторовича по всем базам – понятно. А сегодня? А сегодня он может уйти, если уже не ушел. Мамыкин-то стукнул… Проверить сейчас, дома ли… Один ли. Если один живет, можно днем взломать, аккуратно обыскать квартиру. Мамыкин не пикнет – очевидно. А сейчас? Позвонить, положить трубку? Нельзя. Матерый, встревожится. Спросить кого-то, извиниться? Не так! Разыграть надо. Потом следить за подъездом до ночи, – нет, лучше всю ночь. Утром отследить, пойдет ли на работу. Если да – значит, относительно спокоен. Можно ждать результатов шмона и проверки по базе. Но с утра в любом случае вызвать подмогу, спецов, к вечеру взять его жестко и прокачать по полной. Если только… Если только реальные следаки не объявятся. А ведь могут. Чай, не козлы там сидят, донесения читать умеют. Все, решил…»