Текст книги "История франков"

Говорили, что Меровей снова стал искать убежище в церкви Святого Мартина, но Хильперик велел ее тщательно охранять, и его попытка не удалась. Охранники оставили открытой только одну дверь, через которую входили мои клирики, но люди были вынуждены протискиваться, ибо все остальные двери были закрыты. В это время в Париже видели небесное знамение. Двадцать лучей появились на севере, затем двинулись на восток и снова вернулись на запад. Один из них был длиннее и светил сильнее всех. Он поднялся в самое небо и исчез, а другие ослабели. По-моему, это предвещало смерть Меровея.

Меровей скрывался где-то возле Реймса, ибо не доверял восточным франкам. Причиной его гибели стали жители Теруана, заявившие, что если он согласится принять их, то они забудут о своей преданности его отцу Хильперику и признают его своим вождем. Вместе с группой самых преданных сторонников Меровей быстро отправился к ним. А они устроили ему западню и окружили его в одной загородной усадьбе. Поставив вокруг усадьбы охрану, они отправили гонца к его отцу. Услышав новости, Хильперик тотчас же бросился туда.

Меровей понял, что с ним сделали, и, испугавшись, что его враги могут жестоко расправиться с ним, позвал своего верного слугу Гайлена. «С этого дня, – сказал он, – мы должны думать и действовать одинаково. Если враги захватят меня, возьми мой меч и убей меня, чтобы я не попал к ним в руки». Гайлен не стал ждать, а тут же убил Меровея его же мечом. Прибывший туда король обнаружил тело Меровея. Говорили, что последние слова Меровея были обращены к королеве и что его убили по ее тайному распоряжению.

Гайлена схватили, жестоко пытали, а затем, отрубив руки, ноги, уши и нос, убили. Гриндиона колесовали, а затем повесили. Циоцилона, бывшего придворного короля Сигиберта, убили, отрубив голову. Со всеми, кто помогал Меровею, жестоко расправились. Говорили, что засаду тайно организовали епископ Эгидий и Гунтрамн Бозон, потому что Гунтрамн из-за убийтва им Теодеберта тайно пользовался расположением королевы Фредегунды, а Эгидий был ей дорог давно.

19. Когда император Юстин сошел с ума и был признан ненормальным, империей стала единолично править императрица София. Я уже рассказывал в книге IV, что люди выбрали кесарем Тиберия, талантливого человека, сильного и телом и духом, милосердного и посвятившего себя заботе о нуждающихся. Он раздал бедным большую часть сокровищ, которые скопил Юстин, так что императрица нередко упрекала его в том, что он разорил государство. «То, что я собирала многие годы, – говорила она, – ты так быстро растратил». – «Получив дары, бедные выкупят пленных, – отвечал Тиберий, – так что наша сокровищница не опустеет. Как говорит Господь: «Но собирайте себе сокровище на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет его и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф., 6: 20).

Как я уже говорил, Тиберий был искренним христианином, фанатично верующим и считавшим, что чем больше он отдаст бедным на земле, тем больше Господь даст ему на небесах. Однажды, проходя по дворцу, он заметил мраморную плиту, на которой был высечен крест. «Это твой знак, Христос, – воскликнул он, – мы осеняем им лицо свое и грудь, а здесь мы наступаем на него». Он распорядился немедленно выкопать плиту и перенести ее в другое место. Когда ее подняли, то обнаружили под ней вторую плиту с таким же знаком. Доложили Тиберию, и он велел поднять и вторую плиту. Под ней оказалась третья. Когда подняли и ее, то нашли огромный клад, более ста тысяч фунтов золота. Теперь Тиберий смог еще больше жертвовать беднякам. Очевидно, что Господь в Своем милосердии не допустил, чтобы Тиберий страдал.

Я должен поведать и о другом даре Господа Тиберию. Нарсес, знаменитый имперский полководец в Италии, имел дом в одном городе. Вернувшись из Италии, он поселился в нем. Под домом он тайно вырыл огромный подвал, где спрятал много сотен тысяч фунтов золота и серебра. Все, кто знал об этом, были убиты, и он доверил тайну только одному старому слуге, поклявшемуся хранить ее. Когда Нарсес умер, сокровища остались лежать в земле. Старик, о котором я говорил, увидел бесконечную щедрость Тиберия, пришел к нему и сказал: «Господин, я хочу раскрыть тебе один секрет». – «Говори, – ответил Тиберий, – и, если он того стоит, я награжу тебя». – «Я знаю, где спрятаны сокровища Нарсеса, – сказал тот, – и, поскольку жизнь моя подошла к концу, я не могу больше хранить эту тайну». Тиберий тут же послал с ним своих слуг. Они открыли вход в подвал и вошли туда. В подвале оказалось так много сокровищ, что они переносили их много дней. Теперь Тиберий смог еще больше помогать нуждающимся.

20. Против епископов Салония и Сагиттария поднялось недовольство. Они были дьяконами при святом Ницетии, епископе Лиона, и именно он поставил их епископами, Салония в Амбрён, а Сагиттария в Гап.

Но, став епископами, они, как безумные, погрязли в грабежах, резне, убийствах, блуде и других преступлениях. Когда Виктор, епископ Сен-Поль-Труа-Шато, справлял годовщину своего назначения, они напали на него, собрав отряд вооруженных мечами и луками людей. Напавшие разорвали на епископе одежду, перебили его слуг, унесли сосуды и весь пиршественный прибор, оставив епископа в высшей степени оскорбленным.

Узнав об этом, король Гунтрамн повелел созвать собор в городе Лионе. Епископы собрались вместе с блаженным Ницетием, установили, что обвиняемые виновны в этих преступлениях, и постановили лишить их епископского сана в наказание за содеянное. Но, зная, что король все еще к ним благоволит, Салоний и Сагиттарий пришли к нему в слезах, жалуясь на то, что их несправедливо лишили сана, и попросили у него разрешения отправиться в город Рим, к папе. Король удовлетворил их просьбу, дал им с собой письма и отпустил. Прибыв к папе Иоанну III, епископы изложили дело так, как будто бы их отстранили необоснованно. Папа направил королю письмо, приказывая восстановить епископов в должности на их прежнем месте. Король немедленно это выполнил, предварительно их сильно побранив. Но никакого улучшения в их поведении не последовало. Однако они попросили епископа Виктора о мире, выдав ему людей, которых они во время набега направили против него. Но епископ Виктор, помня заповедь Господню, что не следует воздавать никому злом за зло (Рим., 12: 17), позволил им свободно уйти. Вот почему впоследствии он сам был отлучен от церковного общения за то, что, публично обвиняя, он в то же время тайно простил врагов, не посоветовавшись с собратьями, перед которыми он их обвинял. Но по милости короля он снова был приобщен к церкви.

А Салоний и Сагиттарий все более и более запутывались в преступлениях. И как я уже писал, в тех сражениях, которые вел Муммол с лангобардами, они, наподобие светских опоясав себя оружием, собственноручно убили многих. По отношению к согражданам они свирепствовали так, что в гневе избивали некоторых палками до крови. Вот почему ропот народа снова дошел до короля, и он приказал вызвать их к себе, но не принял, заявив, что только в случае невиновности они удостоятся приема у короля.

Сагиттарий, взбешенный таким обращением, как человек легкомысленный и тщеславный, начал болтать о короле и говорить, что его сыновья не могут владеть королевством, потому что их мать до того, как она взошла на королевское ложе, была одной из служанок покойного Магнахара. Сагиттарий не знал, что теперь не обращают внимания на происхождение по женской линии и называют детьми короля всех тех, кто родился от короля. Узнав об этом, король сильно разгневался, отнял у них лошадей, слуг и даже все остальное, чем они владели, а их самих повелел заточить в монастыри, расположенные далеко друг от друга, где они совершали бы покаяние, оставив им лишь по одному клирику, приказав, чтобы их сторожила вооруженная охрана и чтобы к ним никого не допускали.

А в то время были еще живы сыновья короля, из которых старший заболел. Тогда приближенные пришли к королю и сказали: «Если ты удостоишь благосклонно выслушать нас, твоих слуг, то мы скажем тебе доверительно». Король ответил: «Говорите, что вам угодно». И они сказали: «Возможно, король согрешил, осудив безвинных епископов, и в наказание за этот грех сыну нашего господина грозит гибель?» Король сказал: «Идите как можно скорее к ним, освободите их и попросите их молиться за моих сыновей». И епископы были освобождены. Выйдя из монастыря, они встретились и расцеловались, так как долгое время не виделись, и вернулись в свои города. Они до такой степени были охвачены раскаянием, что казалось, что все время молятся, постятся, раздают милостыни, проводят день в чтении книги псалмов Давидовых, а ночи в пении гимнов и в размышлении над Писанием. Но эта их святость продолжалась недолго, и они вновь вернулись к старому. Они начали проводить ночи в пирах и пьянстве, даже когда в храме служили утреню, они требовали себе чаши и пили вино. Они не помнили больше о Боге и совершенно не вспоминали о своих обязанностях. С наступлением утра они вставали из-за стола, надевали ночную одежду и, погрузившись в сон от вина, спали до трех часов дня в объятиях женщин. Затем они вставали, и мылись в бане, и возлегали за пиршественным столом, и поднимались из-за него вечером, а затем насыщались ужином до самого того времени, о котором мы сказали выше. Так они поступали каждый день до тех пор, пока их «не настиг гнев Божий»[116]116
  Пс., 77: 31.


[Закрыть], о чем мы собираемся рассказать впоследствии.[117]117
  См. кн. V, гл. 27.


[Закрыть]

21. В то время некий бретонец Виннох в полном одиночестве проехал из Бретани до Тура, желая затем направиться в Иерусалим. Он не имел одежды, за исключением овечьей шкуры без шерсти. Увидев его набожность, я попытался оставить его при себе и даже рукоположил в священники.

Одним из обетов, выполнявшимся монахиней Ингитрудой, было собирание дождевой воды для обмывания гробницы святого Мартина. Однажды день выдался сухим, и Ингитруда вместо воды принесла кувшин с небольшим количеством вина. Когда наступила ночь, она принесла этот кувшин туда, где стоял священник Виннох, и попросила его добавить туда каплю святой воды, поскольку вина было слишком мало. Виннох выполнил ее просьбу, но, как только он добавил в кувшин всего одну каплю святой воды, полупустой сосуд оказался наполненным до краев. Обмывая гробницу, Ингитруда дважды или трижды опустошала кувшин, и каждый раз он снова наполнялся лишь от одной капли святой воды. Я уверен, что это было одним из чудес святого Мартина.

22. Через некоторое время от высокой температуры и поноса (видимо, дизентерии. – Ред.) умер Самсон, младший сын Хильперика. Этот ребенок родился в то время, когда Хильперик был осажден в Турне. Его мать Фредегунда подумала тогда, что ее конец близок, и хотела убить младенца, но не смогла. По воле Хильперика младенца крестил сам епископ и нарек Самсоном. Однако теперь ребенок умер, не прожив и пяти лет. Его мать Фредегунда также перенесла тяжелую болезнь, но поправилась.

23. Ночью накануне Дня святого Мартина, 11 ноября, когда я служил мессу, произошло знамение. В центре Луны появилась сияющая звезда, а другие звезды появились поблизости от Луны. Вокруг Луны образовался круг, который обычно считали признаком дождя. Я не понял значения этого знамения. В тот год произошло лунное затмение, и перед самым Рождеством разыгралась гроза. Сияния, которые крестьяне называли солнцами, видели перед вспышкой чумы в Клермоне, о чем я уже писал. Морской прилив поднимался выше, чем обычно, и было много других чудес.

24. Гунтрамн Бозон пришел в Тур с небольшой группой вооруженных людей и силой увел с собой своих дочерей, которые укрывались здесь в святой церкви. Он доставил их в город Пуатье, который принадлежал королю Хильдеберту. Король Хильперик напал на Пуатье, и его войско обратило его племянника в бегство. Затем тот же отряд захватил Эннодия в его усадьбе и доставил его к королю, который лишил его должности графа, а собственность конфисковал. Спустя год ему разрешили вернуться домой и даже вернули собственность. Гунтрамн Бозон оставил своих дочерей в храме Святого Илария и присоединился к королю Хильдеберту.

25. На третий год правления короля Хильдеберта, это был семнадцатый год царствования Хильперика и Гунтрамна, Даколен, сын недавно умершего Дагарика, покинул короля Хильперика. Скитаясь с места на место, Даколен был предательски захвачен герцогом Драголеном, которого прозвали Неистовым. Драголен связал Даколена и доставил его к королю Хильперику, находившемуся в Берни-Ривьере, поклявшись, что убедит короля сохранить ему жизнь. На самом же деле он нарушил клятву, обвинив Даколена в ереси и неуважении к королю и сделав все, чтобы Хильперик его казнил. Даколена отправили в тюрьму, и вскоре он понял, что у него нет надежды получить свободу. Не спрашивая разрешения короля, он покаялся перед священником и вскоре после этого был убит. Драголен же поспешил домой, как раз в то время, когда Гунтрамн Бозон перевозил своих дочерей в Пуатье. Узнав об этом, Драголен попытался захватить его, но люди Гунтрамна отогнали Драголена и продолжали защищаться. Гунтрамн Бозон послал к Драголену одного из своих людей. «Сообщите ему, – сказал он, – что он прекрасно знает, что мы заключили договор. Я прошу прекратить нападения на моих людей. Я не в состоянии сейчас защитить мою собственность. Пусть забирает ее, но отпустит меня и моих дочерей».

Будучи человеком неумным и недалеким, Драголен ответил: «Вот этой веревкой я связываю преступников, чтобы доставить их к королю. Сегодня твоя очередь, Гунтрамн Бозон». Сказав это, он пришпорил коня и напал на Гунтрамна Бозона, но потерпел неудачу, потому что его копье сломалось, а меч упал на землю. Оказавшись на краю гибели, Гунтрамн Бозон воззвал к Господу и святому Мартину, а затем ударил Драголена копьем в шею. Драголен вылетел из седла, и один из друзей Гунтрамна Бозона прикончил его ударом копья. Слуги Драголена разбежались. Гунтрамн Бозон раздел мертвое тело, а затем, оказавшись в безопасности, забрал своих дочерей.

Спустя некоторое время двое сыновей выдвинули перед королем серьезные обвинения против своего отца Севера, тестя Гунтрамна Бозона. Узнав об этом, Север отправился к королю, захватив с собой богатые дары, чтобы откупиться. Однако по дороге на него напали и ограбили. Севера приговорили к изгнанию, и он встретил жалкую смерть.

Два его сына, Бурголен и Долон, были приговорены к смерти за оскорбление короля. Одного из них убили воины, другой бежал, но его поймали и отрубили голову.

26. Затем люди из областей Турен, Пуату, Бесин, Мен и Анжу по распоряжению короля Хильперика вошли в Бретань и разбили свои шатры на берегу реки Вилен, готовясь напасть на Вароха, сына умершего Маклиава. Ночью Варох внезапно напал на саксов из Бесина и перебил много людей. Спустя три дня он связался с командующим войском короля Хильперика, поклялся в верности Хильперику и передал в качестве заложника своего сына. Он также восстановил город Ван, с условием, что Хильперик разрешит управлять им, а он, в свою очередь, будет без проволочек выплачивать королю годовую дань. Как только все это было сделано, войско покинуло этот район.

Король Хильперик впоследствии приказал взыскать штраф с бедняков и причетников из собора Тура и храма Святого Мартина за отказ выступить с войском, потому что военная служба была им непривычна.

Позже Варох забыл о своей клятве и, решив нарушить соглашение, послал Евния, епископа Вана, к Хильперику. Короля это сильно разгневало, он осудил епископа и распорядился отрешить его от прихода.

27. Под руководством короля Гунтрамна на четвертый год правления Хильдеберта или на восемнадцатый самого Гунтрамна и Хильперика был созван собор в Шалоне. На нем рассмотрели много вопросов, но в конце они вернулись к известному делу Салония и Сагиттария. Против них выдвинули обвинения во многих преступлениях, в том числе в прелюбодеянии и убийстве. Епископы считали, что за все эти грехи достаточно наложить на них покаяние, так что пришлось прибавить обвинения в оскорблении короля и в государственной измене. В результате Салония и Сагиттария лишили епископства и заключили в храм Святого Марцелла под надежную охрану. Они сумели бежать и были вынуждены скитаться. А на их место были избраны новые епископы.

28. Король Хильперик ввел в королевстве новые тяжелые налоги. В результате множество людей было вынуждено покинуть свои родные места и кормившую их землю и искать убежище на чужбине, где не было таких больших налогов. По этому закону каждый землевладелец должен был платить по амфоре вина с арипенна (арипенн – 1280 м2, амфора – 26,2 л, после подсчетов это примерно одна десятая и более урожая. – Ред.). Кроме того, взимались налоги в зависимости от числа занятых на земле работников, что было почти невозможно определить. Увидев, что их обирают до нитки, жители Лиможа 1 марта собрались и решили убить сборщика налогов Марка, который слишком ретиво взялся за дело. И они бы сделали это, если бы епископ Ферреол не спас Марка от грозившей ему опасности. Собравшаяся толпа нашла и сожгла налоговую книгу сборщика.

Король был сильно разгневан. Он прислал в Лимож своих людей, которые арестовали многих, жестоко пытали их и некоторых приговорили к смерти. Говорят, что эти люди прислали королю сообщения о том, что аббаты и священники якобы подстрекали народ к бунту, за что священнослужителей привязывали к столбам и жестоко пытали. Затем местное население обложили еще более жестокими налогами.

29. Бретонцы напали на земли вокруг Рена, сжигая и грабя усадьбы и дома, уводя пленных. Разрушив все на своем пути, они добрались до селения Кор-Над. Епископа Евния вернули из ссылки, но запретили вернуться в его собственный город Ван и отправили служить в Анже. Герцог Бепполен был направлен против бретонцев. Он предал отдельные местности огню и мечу, но лишь увеличил ненависть бретонцев.

30. Во время этих событий в Галлии скончался после восемнадцати лет правления империей Юстин, остававшийся невменяемым до самой смерти. Как только Юстин умер, императором стал Тиберий, в руках которого находилась вся реальная власть и до этого. По местному обычаю императора должны были чествовать на ипподроме, чем и решили воспользоваться заговорщики. Они хотели устроить ему ловушку и заменить императора его племянником Юстинианом, но Тиберий направился не туда, а к святыням. Там он совершил молитву, а затем вместе с патриархом и членами своего совета направился во дворец. Там Тиберия облачили в порфиру, надели диадему, а затем посадили на трон, провозгласив императором. Когда заговорщики, решившие напасть на него на ипподроме, узнали об этом, то разошлись, ибо поняли, что ничего не смогут сделать с человеком, которого Господь охраняет от врагов.

Спустя несколько дней Юстиниан пришел ко двору, бросился в ноги императору и покаялся, вручив пятнадцать сотен фунтов золота. Тиберий поднял его с колен и простил, разрешив остаться при дворе. Императрица София, забыв о своем обещании, начала строить козни против Тиберия. Когда Тиберий уехал к себе на виллу, чтобы провести там время сбора винограда, София вызвала к себе Юстиниана и тайно хотела посадить его на трон. Услышав об этом, Тиберий сразу же вернулся в Константинополь. Теперь он арестовал императрицу, лишив ее всего имущества, за исключением необходимого для ежедневного пропитания, а также заменил всех ее слуг своими, распорядившись, чтобы к ней никого не пускали. Юстиниана он выругал, но оставил при себе и позже так полюбил его, что обещал отдать свою дочь в жены его сыну, а Юстиниан, в свою очередь, просил в жены своему сыну дочь Тиберия; но этому не суждено было сбыться.

Войско Тиберия разбило персов, вернулось с победой и привезло с собой столько добычи, что она могла бы удовлетворить любую человеческую жадность. К императору были приведены двадцать захваченных слонов.

31. В следующем году (579 г. – Ред.) бретонцы атаковали окрестности городов Нант и Рен. Они захватили огромную добычу, пленных, опустошив поля и виноградники.

Когда епископ Феликс направил к ним посольство, бретонцы обещали возместить убытки, но так и не выполнили своих обещаний.

32. Одну женщину в Париже обвинили в том, что она оставила мужа и живет с другим. Родственники мужа пришли к ее отцу и сказали: «Или докажи нам невиновность твоей дочери, или пусть она умрет, чтобы смыть бесчестье с нашего рода». – «Я знаю, – сказал ее отец, – что моя дочь невиновна, а все, что про нее говорят, – неправда». – «Если это так, – ответили они, – то поклянись в этом на могиле святого Дионисия». Тот согласился, и все направились в храм Святого Дионисия, где, возложив руки на алтарь, тот человек поклялся в невиновности дочери. Но родственники мужа обвинили его в клятвопреступлении. Заспорив, они обнажили мечи и бросились друг на друга прямо перед алтарем, обагрив кровью храм и гробницу. С трудом их удалось примирить, но храм пришлось закрыть. А это были знатные люди из числа придворных Хильперика, так что слухи скоро достигли ушей короля. Король же отказался их слушать и распорядился отослать к епископу Рагнемоду, чтобы тот определил виновных и отлучил их от церкви. Только заплатив за нанесенные оскорбления, они смогли вернуться в лоно церкви. А вышеупомянутую женщину также вызвали в суд, но она повесилась.

33. На пятый год правления короля Хильдеберта произошло великое наводнение в Оверни. Дождь шел двадцать дней, и воды залили все поля. Реки Луара и Алье, а также их притоки поднялись высоко, как никогда. Многие замки были затоплены, дома разрушены, а урожай погиб. Река Рона, слившись с Соной, вышла из берегов и затопила Лион, разрушив стены.

Но после того как дожди прекратились, вновь зацвели деревья; а был уже сентябрь месяц. В этом же году в области Турен видели, как рано утром, еще до рассвета, по небу пробежала молния и исчезла на востоке. Кроме того, во всей окрестности раздался шум как бы падающих деревьев, но надо полагать, что он был не от деревьев, так как он был слышен на расстоянии пятидесяти миль или более. В этом же году произошло сильное землетрясение в городе Бордо, и городские стены чуть не обвалились. Все жители перепугались, что их вместе с городом поглотит земля, и многие ушли в другие города. Это землетрясение захватило соседние города и достигло Испании, но там оно было не таким сильным. Однако с Пиренейских гор обрушились огромные камни, давившие скот и людей. В окрестностях Бордо несколько селений сгорели от пожара. Во внезапно появившемся огне погибли и дома, и амбары с годовым запасом хлеба. Очевидно, огонь возник по Божьей воле, а не по какой иной причине. Сильно пострадал от пожара и город Орлеан, так что даже у наиболее богатых совершенно ничего не осталось. Тех, кто спасал что-нибудь от пожара, грабили подстерегавшие их воры. А в области Шартра из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь. Тогда же и город Бурж сильно пострадал от града.

34. За этими знамениями последовал тяжелейший мор. Пока короли враждовали и вновь готовились к братоубийственной войне, дизентерия охватила почти всю Галлию. У тех, кто ею страдал, была сильная лихорадка с рвотой и нестерпимая боль в почках; темя и затылок были у них тяжелыми. То, что выплевывалось изо рта, было цвета желтого или зеленого. Многие утверждали, что там находится яд. Простые люди называли эту болезнь внутренней оспой. Если ставили банки на лопатки или на бедра, то появлялись нарывы, которые лопались, гной вытекал, и многие выздоравливали. Многим приносили облегчение настойки из трав, исцеляющие от заражения. Эта болезнь началась в августе месяце, первыми поражала детей и уносила их в могилу. Мы потеряли милых и дорогих нам деток, которых мы согревали на груди, нянчили на руках и сами, приготовив пищу, кормили их ласково и заботливо. Но, вытерев слезы, мы говорим вместе с блаженным Иовом: «Господь дал, Господь и взял; Да будет имя Господне благословенно» (Иов., 1: 21).

В эти дни тяжело заболел король Хильперик. Когда он начал выздоравливать, заболел, еще не «возрожденный от воды и Духа Святого» (Ин., 3: 5), его младший сын. Видя, что он находится при смерти, его окрестили. Когда ему на некоторое время стало лучше, заболел этой болезнью его старший брат по имени Хлодоберт. Мать его, Фредегунда, видя, что Хлодоберт находится в смертельной опасности, охваченная поздним раскаянием, сказала королю: «Долгое время нас, поступающих дурно, терпело Божественное милосердие. Ведь оно нас часто карало лихорадкой и другими страданиями, а мы не исправились. Вот уже теряем мы сыновей! Вот их уже убивают слезы бедных, жалобы вдов, стоны сирот. И неизвестно, для кого мы копим. Мы обогащаемся, не зная сами, для кого собираем все это. Вот сокровища, отнятые силою и угрозами, остаются без владельца! Разве подвалы не изобилуют вином? Разве амбары не наполнены зерном? Разве твои сокровищницы не полны золота, серебра[118]118
  Подобное высказывание есть и в предисловии к книге V. Здесь, по всей вероятности, слова самого Григория, а не Фредегунды.


[Закрыть], драгоценных камней, ожерелий и других украшений королевского двора? И вот мы теряем прекраснейшее из того, что у нас было. Теперь, если угодно, приходите. Мы сожжем все несправедливые налоговые списки, пусть нашей казне будет достаточно того, что достаточно было нашему отцу и королю Хлотарю». Так говорила королева и била себя в грудь кулаками, велела принести налоговые книги, которые привез Марк из городов их королевства, и, бросив их в огонь, вновь обратилась к королю. «Что же ты медлишь? – сказала она. – Видишь, что я делаю? Делай и ты то же. Если деток потеряем, то хоть вечной муки избежим».

Тогда король, раскаявшись, предал все налоговые книги огню. И когда книги были сожжены, король послал людей, чтобы они запретили на будущее составлять налоговые списки. После этого младший мальчик, снедаемый сильным недугом, скончался. С глубочайшей скорбью его отвезли из виллы Берни в Париж и погребли в базилике Святого Дионисия. А Хлодоберта положили на носилки и принесли в Суасон, в базилику Святого Медара, и, опустив на могилу святого, дали обет от его имени. Но в полночь, задыхаясь и ослабев, он испустил дух. Его похоронили в базилике Святых Мучеников Криспина и Криспиниана. Тогда великое рыдание было во всем народе. Плачущие мужчины и женщины в траурных одеждах, в таких, в каких они хоронят мужей, следовали за похоронной процессией. И потом король Хильперик раздал много подарков церквам, базиликам и бедным людям.

35. В те же дни от этой болезни умерла и королева Острехильда, жена короля Гунтрамна. Еще до того, как ей испустить свой презренный дух, она поняла, что ей не избежать смерти. Тяжело дыша, она захотела иметь спутников своей смерти и добивалась, чтобы во время ее похорон оплакивались и похороны других. Говорят, что, подобно Ироду, она попросила короля: «У меня была надежда на жизнь, если бы не зелье, принятое от этих проклятых врачей. Оно отняло у меня жизнь и привело к тому, что я скоро уйду из мира сего. Чтобы смерть моя не осталась неотомщенной, я прошу тебя дать клятву в том, чтобы их умертвили, как только я покину этот свет. Если я умру, то пусть и они после моей смерти не наслаждаются жизнью, и пусть одно и то же горе будет у наших и у их близких». Сказав это, несчастная испустила дух. А король после положенного траура, связанный клятвой своей супруге, выполнил ее гнусное завещание: он приказал умертвить мечом двух врачей, которые лечили ее, что, по мнению многих умных людей, было грехом.

36. Истощенный этой болезнью, умер и Нантин, граф Ангулема. Следует рассказать, как он относился к святителям и церквам Божьим. Его дядя Марахар много лет был графом в этом же городе. Закончив эту службу, он подался в церковь и, став клириком, был рукоположен в епископы. С большим рвением он строил и возводил церкви и церковные дома, но на седьмом году епископства его безжалостно сгубили враги, положив яд в голову рыбы, которую он съел, ничего не подозревая. Но Господь вскоре отомстил за него: Фронтоний, по чьему совету было совершено это преступление и который вскоре принял епископство, скончался, прослужив епископом всего один год, так как Божественное правосудие настигло его.

После его смерти епископом поставили Ираклия из Бордо, который некогда был послом у Хильдеберта Старшего. Нантин же для того, чтобы расследовать обстоятельства смерти своего дяди, добился в этом городе должности графа. Получив ее, Нантин нанес епископу много обид. Он говорил ему: «Ты держишь при себе убийц, которые умертвили моего дядю; ты приглашаешь к столу и пресвитеров, причастных к этому преступлению». Затем, когда вражда стала все более ужесточаться, Нантин постепенно начал силой захватывать церковные виллы, которые Марахар оставил церкви, утверждая, что эта церковь не должна владеть его имуществом, так как завещатель был убит ее клириками. Убив некоторых мирян, он приказал схватить пресвитера, связать его и пронзить копьем. Заложив у него, еще живого, за спину руки и подвязав к столбу, он пытался выпытать у него, был ли он причастен к этому делу. Но тот отрицал это, и, когда у него потекла кровь из раны, священник испустил дух. Возмущенный этим, епископ приказал закрыть для графа двери церкви.

Но когда в городе Сент собрались епископы, Нантин умолял епископа (Ираклия) о мире, обещая вернуть все незаконно отнятое им церковное имущество и быть послушным епископу. Повинуясь воле собратьев, епископ удовлетворил его просьбу и, оставив дело об убийстве пресвитера до суда всемогущего Бога, милостиво принял графа. После этого Нантин вернулся в город, ограбил, разорил и разрушил дома, которые он незаконно присвоил, говоря следующие слова: «Если церковь это и получит, то пусть она найдет все опустошенным».

Вновь разъярившись, епископ отлучил его от церкви. Но во время этих событий блаженный епископ, окончив свой жизненный путь, преставился ко Господу. Нантин же, пустивший в ход лесть и подачки, был снова принят некоторыми епископами в церковное общение. Но спустя несколько месяцев он заразился вышеназванной болезнью. Страдая от сильной лихорадки, он кричал и говорил: «О, горе, горе мне! Меня жжет епископ Ираклий, он меня терзает, он меня зовет на суд. Я признаюсь в преступлении; я понял, что несправедливо обидел епископа. Молю о смерти, чтобы мне недолго страдать от этой пытки». Произнеся эти слова, он впал в сильный озноб, силы покинули его тело, и он испустил свой презренный дух, оставив несомненные приметы того, что это было карой за блаженного епископа. В самом деле, бездыханное тело так почернело, будто его положили на угли и сожгли. Все были так поражены, что боялись впредь наносить обиды святителям. Ибо мстит Господь за рабов Своих, «Он – щит уповающих на Него» (Притч., 30: 5).