Текст книги "Победитель"

– Нет у меня никаких мыслей.

– Наверное, вам было очень тяжело, – продолжает Джессика. – Все прошлое вдруг вернулось к вам.

– Прошлое вернулось ко мне?

– Гибель вашего старшего сына.

Ванесса улыбается:

– Думаете, проходит хотя бы день, когда я не вспоминаю Фредерика?

По-моему, это великолепный ответ. Я бросаю взгляд на Джессику. Она делает новую попытку:

– Когда вы услышали, что Рай Стросс найден…

– Я простила его, – перебивает ее Ванесса Хоган. – Причем уже давно. Я их всех простила.

– Понимаю, – говорит Джессика. – Как по-вашему, где он сейчас?

– Рай Стросс?

– Да.

– Горит в аду. – На лице Ванессы появляется озорная улыбка. – Я-то его простила, а вот Господь вряд ли. – Она медленно поворачивается ко мне. – Как ваша фамилия?

– Локвуд.

– Вин Локвуд?

– Да.

– Он украл вашу картину. – (Я не отвечаю.) – Вы поэтому приехали сюда?

– Отчасти.

– Из-за Рая Стросса вы потеряли картину. Я потеряла сына.

– Я не провожу сравнения, – говорю я.

– Я тоже. Так зачем вы здесь, мистер Локвуд?

– Пытаюсь найти кое-какие ответы.

Кожа на ее руках напоминает пергаментную бумагу. Вижу следы от внутривенных игл.

– Другую вашу картину так и не нашли, – говорит Ванесса. – Я узнала из новостей.

– Да.

– Так вы ее разыскиваете?

– Отчасти.

– Но это лишь малая часть ваших поисков. Я права?

Наши глаза встречаются, и между нами проскакивает что-то сродни пониманию.

– Мистер Локвуд, скажите, чтó вы на самом деле ищете?

Я оглядываюсь на Джессику. Она не вмешивается.

– Вы когда-нибудь слышали о Патрише Локвуд?

– Полагаю, это ваша родственница.

– Двоюродная сестра.

Ванесса садится повыше, жестом прося рассказать подробнее. И я рассказываю:

– В девяностые годы было похищено около десяти девочек-подростков. Их против воли удерживали в хозяйственном сарае, не очень далеко от Филадельфии. Их истязали месяцами, возможно, годами, постоянно насиловали, а затем убивали. Удалось найти тела лишь нескольких жертв.

Она пристально смотрит на меня:

– Вы говорите о Хижине ужасов? – (Я молчу.) – Я по кабельному смотрю много криминальной хроники. Насколько помню, это дело так и не было раскрыто.

– Вы правы.

Она пытается удержаться в сидячей позе.

– Значит, вы думаете, что Рай Стросс…

– Есть доказательства его причастности, – говорю я. – Возможно, он действовал не один.

– Одной девушке удалось сбежать. Это и была…

– Да. Это и была моя сестра.

– Боже мой! – Она взмахивает рукой и тут же опускает на грудь. – Это главная причина вашего приезда?

– Да.

– Но почему ко мне?

– Вы способны прощать, – отвечаю я.

– А вы нет, – договаривает она за меня.

Я пожимаю плечами:

– Кто-то убил моего дядю. Кто-то похитил мою двоюродную сестру.

– Вам следовало бы отдать это в Божьи руки.

– Нет, мэм. Я так не думаю.

– Послание к римлянам, глава двенадцатая, стих девятнадцатый.

– «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: „Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь“».

– Меня восхищает ваше знание Библии, мистер Локвуд. Вы понимаете, что означает этот совет?

– Мне ровным счетом все равно, что он означает. Я хорошо знаю другое: люди, творящие подобные злодеяния, никогда не останавливаются. Они убивают снова и снова. Всегда. Они не излечиваются, не поддаются реабилитации и, простите меня, не находят Бога. Они продолжают убивать. Вы включите вечерний выпуск новостей и услышите о пропаже какой-то девушки. Возможно, ее похитили те же убийцы.

– Если только Рай Стросс не действовал в одиночку, – говорит Ванесса.

– Возможно, но вероятность предельно мала. Моя сестра рассказывала, что ее похищали двое.

– Вы настроены решительно, мистер Локвуд. – Она улыбается одними губами.

– Ваш сын утонул в упавшем автобусе. Патрик О’Мэлли, агент ФБР, отец шестерых детей, был застрелен. Мой дядя Олдрич тоже был застрелен. – Я делаю паузу, больше для драматического эффекта. – Добавьте к этому жестокое обращение с теми девушками и их убийство в Хижине ужасов. По-моему, это недостаточно емкое название. – Я подаюсь вперед, тоже для драматического эффекта. – Да, миссис Хоган, я настроен решительно.

– А если вы найдете правду? – (Я молчу.) – Вдруг вы найдете правду, которую не сможете подтвердить? – Лицо Ванессы Хоган оживилось; голос стал энергичнее. – Допустим, вы найдете виновного, но никоим образом не сможете в суде доказать его вину. Что вы тогда будете делать?

Я оглядываюсь на Джессику. Она тоже ждет моего ответа. Я не любитель врать, поэтому стараюсь уклониться от вопроса:

– Вы спрашиваете, позволил бы я серийному убийце и насильнику преспокойно уйти?

Ванесса Хоган выдерживает мой взгляд. Я пытаюсь вернуться к цели нашего приезда:

– У вас тогда побывал Билли Роуэн.

Она моргает, приваливаясь к спинке кресла.

– Когда он появился на моей кухне, он был таким смиренным, полным раскаяния. – Подумав немного, Ванесса тихо вскрикивает. – Вы думаете, Билли Роуэн как-то причастен к тому жуткому сараю?

– Не знаю. Но я четко знаю: все это непонятным образом взаимосвязано. «Шестерка с Джейн-стрит». Гибель вашего сына. Украденные картины. Хижина ужасов.

– И потому вы приехали сюда.

– Да.

– Я устала, мистер Локвуд.

– Что говорил Билли Роуэн, когда приходил к вам?

– Он просил у меня прощения. И я простила его.

Ванесса Хоган смотрит не моргая. Ее взгляд остается сосредоточенным. Губы едва заметно шевелятся, но я убежден, что она улыбается.

И тогда я говорю:

– Вы ведь знаете, где сейчас находится Билли Роуэн?

Ванесса Хоган сидит, как изваяние. Ни малейшего движения. Глаза неподвижны.

– Разумеется, нет, – без малейшего напряжения в голосе отвечает она. – Время уже позднее. Не буду больше задерживать вас обоих.

Глава 18

С этими словами Ванесса Хоган закрывает глаза и отключается.

– Напрасно съездили, – говорит Джессика, когда мы выходим из дома.

Съездили мы не напрасно, но сейчас я не хочу ломать над этим голову.

Мы усаживаемся на заднее сиденье машины. Звонит мой мобильник.

– Излагайте, – говорю я, поднося телефон к уху.

Джессика таращит на меня глаза.

– Хотите услышать всю историю или сократить до погони? – спрашивает Кабир.

– Давай самую суть и без многословия. Ты знаешь, что мне надо.

– Черный «линкольн», преследовавший вас, принадлежит парням Ниро Стонча.

Мне хочется спросить, как он это узнал, но я же сам просил его обойтись без лишних подробностей. Кабир – человек исполнительный. Но кое-что он все-таки сообщает:

– Машина зарегистрирована на компанию по производству крафтового пива. Компания – ширма для делишек семьи. Кстати, вам известно, кто нынче там всем заправляет?

– Понятия не имею.

– Лео Стонч, племянник Ниро. Важнее то, что Лео – младший брат погибшей Софии Стонч.

– Вот как! – хмыкаю я. – Интересно.

– Не говоря о том, что еще и опасно.

– И где сейчас находится этот черный «линкольн»?

– Откройте карты на вашем айфоне. Я послал ПИН-код от маячка, так что вы сможете следить за ними.

– Отлично. Есть еще новости?

– Помните, как нас вчера осаждали СМИ, когда стало известно, что на месте преступления найден ваш Вермеер?

– Да.

– Теперь вообразите, насколько вырос их напор, когда объявили, что убитый – это Рай Стросс.

Представляю, каково приходится Кабиру.

– И что ты им отвечаешь?

– Я узнал, как сказать «Без комментариев» на двенадцати языках.

– Спасибо.

– Ei kommenttia, – произносит Кабир. – Это по-фински.

– Что-нибудь еще?

– Завтра утром вы завтракаете с Эмой.

Об этих встречах я никогда не забываю и еще ни одну не пропустил.

Я заканчиваю разговор. Джессика смотрит в окошко.

– Хочешь куда-нибудь заглянуть на ранний обед? – спрашиваю я.

Она задумывается и быстро отвечает:

– Почему бы и нет?

Мы едем в гриль-зал клуба «Лотос», уютного частного клуба, членом которого когда-то был Марк Твен. Клуб находится в Верхнем Ист-Сайде и занимает здание, построенное в стиле французского ренессанса. Гриль-зал расположен в цокольном этаже. Мебель здесь темных тонов, а стены покрашены в сочный бордовый цвет. Самое лучшее место в зале отведено бару. Мужчин сюда допускают только в пиджаках и при галстуке. Нынче такое редко встретишь в Манхэттене. Кто-то считает этот дресс-код устаревшим, но мне нравится здешний налет старины.

Метрдотель Чарльз рекомендует попробовать морской язык в кляре. Мы с Джессикой соглашаемся. Я выбираю «Шато О-Байи», красное вино из апелласьона Пессак-Леоньян. Их белые вина гораздо хуже.

У меня снова звонит мобильник. Приходится вставать из-за стола. В клубе «Лотос» пользоваться мобильным телефоном разрешается только в специальных телефонных будках. Иду туда. Как я и ожидал, звонит ПТ.

– Излагайте.

– Извини, что не позвонил раньше, – говорит ПТ. – Сегодня был безумный день. Да ты и сам представляешь.

– Есть что-то новенькое на вашей стороне?

– Ничего достойного упоминания. А ты приблизился к поимке убийцы?

– Убийц, – поправляю я. – Их было несколько.

– Ты все-таки думаешь, что убийства совершал не одиночка?

– А вы так не думаете?

– Меня по-настоящему интересует только один.

Естественно, речь идет об Арло Шугармене, когда-то застрелившем напарника ПТ Патрика О’Мэлли.

– Здесь наши интересы расходятся, – говорю я.

– Пусть будет так. Что тебе требуется от меня?

– Четыре месяца назад в отделении Манхэттенского банка произошла кража.

– И что?

– Мне нужны все сведения по этой краже. Особенно информация по подозреваемым.

– Манхэттенский банк, – повторяет ПТ. – Кажется, одного мы поймали.

Это меня удивляет.

– Где он?

– Откуда ты знаешь, что это не она?

– Хорошо, где она?

– В данном случае он. Просто хочу, чтобы ты не терял бдительности, Вин. – (Я жду.) – Я поищу сведения.

– И еще, у вас есть что-нибудь об офшорной компании, которую создал Стросс для покупки квартиры и оплаты счетов?

– Компания анонимная. Тебе ли не знать, как тяжело добывать информацию по таким компаниям?

Это я знаю очень хорошо.

– И все-таки можно найти дату основания, штат, фамилию уполномоченного юриста, проводившего сделку. Возможно, даже банк, оплачивающий счета. Ведь кто-то платил за жилье Стросса в «Бересфорде».

– Принято.

Я возвращаюсь за столик. Вино уже открыто. Мне нравится общество Джессики. Мы много смеемся. Распив одну бутылку, открываем другую. Морской язык выше всяких похвал.

– Странно, – произносит Джессика.

– Что странно?

– Мы раньше когда-нибудь оставались наедине?

– Кажется, нет.

– Рядом всегда присутствовал Майрон.

– Похоже, он и сейчас незримо присутствует, – замечаю я.

– Да, знаю. – Джессика моргает и тянется к бокалу. – Я все здорово испортила.

Я не пытаюсь возражать.

– Нынешний брак меня тяготит, – говорит она.

– Мне грустно это слышать.

– Серьезно?

– Вполне.

– Когда я ушла от Майрона, ты меня ненавидел?

– «Ненавидел» не совсем то слово.

– А какое то?

– Питал отвращение.

Она смеется и поднимает бокал:

– Туше!

– Я пошутил. На самом деле ты не вызывала у меня никаких чувств.

– Это честно.

– Я не воспринимал тебя как самостоятельную личность.

– Только как часть Майрона?

– Да.

– Как придаток?

– По правде говоря, не настолько серьезно. Как руку или ногу? Нет. Не на таком уровне значимости.

Джессика делает новую попытку:

– Как маленький спутник, вращающийся вокруг него?

– Это ближе. Ведь ты причиняла Майрону страдания. Это все, что меня волновало. То, как ты влияла на него.

– Потому что ты его любишь.

– Да, люблю.

– Как мило! Может, теперь ты лучше понимаешь всю ситуацию.

– Нет, не понимаю. Но если хочешь, продолжай.

– Само присутствие Майрона было чем-то огромным, – говорит Джессика.

– Оно и сейчас такое.

– Вот именно. Там, где он находится, нечем дышать, поскольку весь воздух Майрон засасывает в себя. Просто стоя рядом, он уже доминирует. Когда я жила с ним, моя писательская деятельность страдала. Ты знал об этом?

Я изо всех сил стараюсь не хмуриться.

– Ты его обвиняешь?

– Я обвиняю нас. Он не планета, вокруг которой я вращалась. Он – солнце. Когда я слишком долго находилась с ним, мощность его присутствия была такой, что я боялась исчезнуть в нем. Казалось, еще немного – и гравитация притянет меня слишком близко к его пламени, оно захлестнет меня со всех сторон, и я утону.

Теперь я хмурюсь, не пытаясь это скрывать.

– Что? – спрашивает Джессика.

– Оставим твои путаные метафоры. Так и не понять, тонешь ты или сгораешь? Не хочу копаться в этой чепухе. Майрон тебя любил. Заботился о тебе. Мощность его присутствия, в котором ты боялась исчезнуть? Это называлось любовью. Настоящей, идеальной, наиредчайшей. Когда он тебе улыбался, ты ощущала тепло, какого никогда не чувствовала прежде, поскольку он тебя любил. Ты была счастливицей. Да, счастливицей. И ты все это отшвырнула от себя. И причина была не в поступках Майрона, а в тебе, поскольку ты, как и очень многие из нас, склонна к саморазрушению.

Джессика прислоняется к спинке стула:

– Вау! Расскажи о своих ощущениях.

– Ты бросила Майрона ради скучного богатого парня по имени Стоун. Почему? Потому что у тебя была настоящая любовь и она тебя очень пугала. Ты не могла смириться с потерей контроля. Вот почему ты упорно разбивала Майрону сердце. Ты стремилась вернуть контроль. У тебя был величайший шанс на счастье, но ты слишком испугалась и не воспользовалась им.

Глаза Джессики влажно блестят. Большим и указательным пальцем она быстро смахивает слезы.

– Представь, что я пыталась вернуть Майрона, – говорит она, и я качаю головой. – Почему нет? Думаешь, у него не осталось ко мне никаких чувств?

– Возвращения не получится. Мы оба это знаем. Майрон не так устроен.

– А ты, Вин?

– Мы говорим не обо мне, – напоминаю я.

– Можно сменить тему? Ты изменился, Вин. Раньше я думала, что вы с Майроном как инь и ян – противоположности, дополняющие друг друга.

– А теперь?

– Теперь я думаю, что ты не знаешь, насколько похож на него.

Я заставляю себя улыбнуться:

– По-твоему, это так просто?

– Нет, Вин. Это никогда не бывает просто. О чем и речь.

Джессика хочет вернуться домой пешком. Одна. Я не набиваюсь в провожатые. Хотя меня ждет машина, я тоже решаю пройтись пешком. Джессика идет в южном направлении. Я сворачиваю на запад и по Шестьдесят шестой улице захожу в Центральный парк. Вечер прекрасен, парк тоже. Минуты три я наслаждаюсь прогулкой, потом ее очарование прерывает звонок мобильника. Мне звонит Сейди Фишер.

Меня охватывает дурное предчувствие.

Не успеваю я произнести обычное приветствие, как Сейди буквально набрасывается на меня:

– Где вы сейчас?

Мне не нравится тембр ее голоса. В нем звучит гнев. И не только. Я ощущаю ее страх.

– Иду к себе через Центральный парк. А что, возникла проблема?

– Возникла. Я в нашем офисе. Приезжайте как можно быстрее.

Она отключается.

Я ловлю такси и еду на юг по Сентрал-Парк-Вест. Машин мало. Через десять минут я уже вхожу в Лок-Хорн-билдинг на Парк-авеню. Сегодня дежурит Джим. Киваю ему и прохожу к своему персональному лифту. Время довольно позднее, одиннадцатый час, но в здании еще работают. В основном это финансовые консультанты всех мастей, многим из которых приходится применяться к часам работы зарубежных рынков. Но еще больше тех, кто добровольно трудится сверхурочно, показывая начальству свое рвение и надеясь обойти конкурента, тоже метящего на повышение. Я нажимаю на кнопку четвертого этажа. После выпитого в голове царит сумбур. Перед глазами мелькает лицо Джессики Калвер. Я вспоминаю разговор с управляющей Манхэттенского банка и ловлю себя на том, что его аббревиатура – МБ – схожа с инициалами Майрона Болитара. Майрон и так сокрушается, что его инициалы не блещут оригинальностью. Вот такая каша ворочается в моем мозгу.

Сейди уже ждет меня у лифта и здоровается, когда я выхожу. Пожалуй, «здоровается» не совсем то слово. Это больше похоже на неуместный выплеск эмоций.

– Что вы наделали, Вин?!

– Сейди, я тоже очень рад вас видеть.

Она поправляет очки. Это скорее демонстративный жест, чем необходимость, попытка показать, что с ней все в порядке.

– Я что, выгляжу соответствующим образом? – огрызается она.

– Лучше расскажите прямо, что случилось.

Сейди открывает дверь приемной. Замечаю, что секретарский стол Тафта пуст – там лишь коробка с его вещами. Сейди перехватывает мой взгляд и выгибает бровь:

– У меня побывали посетители.

– И что?

– Они обступили меня на улице. Двое здоровенных мужчин. – (Я жду продолжения.) – Что вы наделали, Вин?

– Кто они?

– Братья Тедди Лайонса. – (Я жду.) – Вин!

– Они вам угрожали?

– Нет, приглашали выпить.

– Что они сказали?

– Обвинили меня в организации нападения на Тедди. Дескать, я послала человека, который его измолотил.

– Что вы им ответили?

– А как вы думаете, что я им ответила?

– Что вы никого не посылали… Они вам поверили?

– Нет, Вин, они мне не поверили. – Она подходит ближе. – Вы были на том матче.

– Не только я. Еще семьдесят тысяч зрителей.

– Вы намереваетесь мне лгать.

– Сейди, и что, по-вашему, я наделал?

– Об этом я и спрашиваю.

– К вам это не имеет никакого отношения.

– Нет, Вин, имеет. – Сейди указывает на пустой стол. – Это ведь Тафт рассказал вам об издевательствах Тедди Лайонса над Шэрин?

– И вы тоже.

– Только после того, как узнала о его избиении. Вы знаете, что у Тедди могут отказать ноги?

– Но язык у него пока ворочается, – отвечаю я. – А вы решили уволить Тафта?

– Я не люблю шпионов у себя на работе.

Что ж, вполне честно.

– Мне искать новое место для нашей фирмы? – спрашивает она.

– Это вам решать.

– Вин, теперь придется расхлебывать эту кашу. О чем вы только думали?

– О том, что Шэрин заслуживает справедливости.

– Вы это серьезно? – (Я жду.) – Мы соблюдаем законы. Мы пытаемся менять сердца, умы… и законы тоже.

– Тафт рассказал, что Тедди нашел себе другую жертву.

– Возможно.

– Он не собирался изменять своим привычкам лишь потому, что вы хотите изменить законы, – говорю я, сознавая, что те же слова говорил Ванессе Хоган по поводу мерзавцев, издевавшихся над девушками в Хижине ужасов.

– И вы решили устроить самосуд? – (Я не вижу смысла отвечать.) – И теперь эти головорезы намерены расправиться с нами.

– Я с ними разберусь.

– Я не хочу, чтобы вы с ними разбирались.

– Тогда дело дрянь.

– И это мир, в котором вы хотите жить? – Сейди мотает головой. – Вы всерьез хотите, чтобы люди занимались самоуправством?

– Люди? Ни в коем случае. А я? Да.

– Это у вас шутка такая?

– Я доверяю своим суждениям, – отвечаю я. – А вот обывательским не доверяю.

– Вы вредите нашей работе. Вы это понимаете? У нас был шанс изменить…

– Шанс, – подхватываю я.

– И что?

– Шанс не помог Шэрин. Возможно, не помог бы и следующей жертве Тедди. Сейди, мне очень нравится деятельность вашей фирмы. Я верю в нее. Вы без колебаний должны продолжать ваше дело.

– А вы продолжите вершить суд по собственному произволу?

Я пожимаю плечами:

– Вы действуете на макроуровне. Ваша работа очень важна.

– И вы надеетесь, что моя работа однажды сделает вашу совершенно ненужной?

Я улыбаюсь, но мне не смешно:

– Моя работа никогда не станет не нужной.

Она думает над моими словами и говорит:

– Вы не можете шпионить за мной.

– Вы правы.

– И любые ваши действия не должны затрагивать меня и моих клиентов.

– И снова вы правы.

Сейди качает головой. По правде говоря… возможно, в этом деле я действительно перегнул палку. Разумеется, мне абсолютно наплевать на Тедди Лайонса. Он пересек черту и огреб все мыслимые последствия. Я не считаю случившееся самоуправством. Я рассматриваю это как превентивный удар. Вспомните неписаные правила школьного двора. Некий забияка кого-то поколотил. Даже если жертва расскажет учителю и тот накажет забияку, забияка отыграется на ком-нибудь еще.

Я знал о возможных последствиях, знал, что они могут оказаться катастрофическими, но взвесил все «за» и «против» и предпочел действовать. Возможно, я был не прав. Не претендую на непогрешимость.

Как говорят: чтобы приготовить омлет, нужно разбить яйца. Так это или не так, но, уж если вы разбиваете яйца, лучше приготовить омлет, чем несъедобное месиво.

Довольно аналогий.

– После угроз братьев Тедди я едва не вызвала полицию, – говорит Сейди.

– А почему не вызвали?

– И что бы я сказала полицейским? Эти двое заявили бы, что вы напали на их брата.

– Они бы не смогли доказать факт нападения. Хотите, я назову причину, по которой вы не стали вызывать полицию?

Сейди хмурится и жестом предлагает мне продолжать.

– Вы этого не сделали, поскольку поняли, что закон не сможет вас защитить.

– Черт бы вас побрал за то, что по вашей вине я оказалась в таком положении! – Сейди зажмуривается. – Вы хоть понимаете, чтó вы сделали? Я училась в юридическом колледже. Я приносила клятву. Я знаю, что наша правовая система несовершенна, но я верю в нее. Я следую ее законам. А теперь вы заставляете меня забыть о честности и принципах. – Она глубоко вдыхает. – Вин, я сомневаюсь, что смогу и дальше арендовать у вас помещение. – (Я молчу.) – Скорее всего, я разорву договор аренды.

– Советую вам сначала подумать. Вы правы. Ваш гнев…

– Вин, здесь не только гнев.

– Можете называть свои чувства как хотите. Гневом, разочарованием, крушением иллюзий, подрывом доверия. Все это вполне оправданно. Я сделал то, что считал наилучшим. Возможно, я ошибался. Я продолжаю учиться. С меня причитается. Приношу вам свои извинения.

Кажется, она удивлена моими извинениями. Я и сам удивлен.

– И что нам теперь делать? – спрашивает Сейди.

– У вас был шанс поговорить с братьями.

– Да.

– Как вы думаете, они оставят нас в покое?

– Нет, – тихо отвечает Сейди.

– Итак, яйца разбиты. Вопрос в том, что мы хотим из них приготовить: омлет или несъедобное месиво?