Текст книги "Победитель"

Глава 28

Если вы ждете, что помещение допросов в ФБР похоже на те, какие показывают в телесериалах, то не ошиблись. Мы находимся в тесной комнате без окон и доступа воздуха. Посередине стол казенного вида и четыре металлических стула, три из которых заняты. Я сижу один. Напротив меня расположились Стив – так зовут пойманного грабителя – и его адвокат Фред.

– Мой клиент заключил сделку со следствием по делу о его участии в ограблении банка, – начинает Фред.

– Я чего-то не пойму, – говорит Стив. – Откуда взялся этот парень?

Он невысокого роста, тонкокостный, с руками пианиста, а может – взломщика сейфа. Поди разберись. На его маленьком лице выделяются громадные усы, которые сразу же притягивают взгляд.

– Все нормально. – Фред касается руки своего подзащитного.

Стив сердито смотрит на руку адвоката.

– Вы возражаете? – Адвокат убирает руку.

– Что вам надо? – обращается Стив ко мне.

– Мне нужна информация.

– На прокурора вы не похожи.

Акцент выдает в нем уроженца Бронкса. Добавьте к этому манеру комкать окончания, свойственную центральным штатам.

– Я и не прокурор, – говорю я. – Меня вообще не интересует ваша виновность или невиновность и прочее. У меня к вам совсем другой вопрос.

Стив щурится. У него почти нет бровей, что выглядит странно для человека с такими впечатляющими усами.

– Какой вопрос?

– Содержимое одной банковской ячейки.

Говоря, я пристально слежу за ним и сразу замечаю: он точно знает, о какой ячейке идет речь.

– Не знаю, про что вы тут толкуете, – отвечает Стив.

– Стив, вы плохо умеете владеть лицом. Наверное, мало играете в покер.

– Чего?

– У меня просто нет времени на словесные игры, поэтому сразу делаю вам предложение. Вы можете его принять или отклонить.

Идеей встречи со Стивом я во многом обязан Эме. Если я сумею вытащить сведения из этого усача, она будет законно гордиться своей проницательностью.

– Я прошу рассказать мне о содержимом одной банковской ячейки. И только. Всего одной. За это я дам вам пять тысяч долларов и ничем не подорву ваш судебный иммунитет.

– Условия судебного иммунитета высечены в камне, – заявляет Фред. – Вы не можете его подорвать.

Последнее слово он заключает в воздушные кавычки. Я смотрю на адвоката и улыбаюсь.

– Он это может? – спрашивает у Фреда Стив.

Когда он говорит, его усы подпрыгивают, как у героя комиксов Йоземита Сэма.

– Да, Стив. Я могу. Вы принимаете или отклоняете мое предложение?

– Отклоняю, – отвечает он, и в его голосе ощущается страх. – Мне не нужны деньги.

Он начинает поглаживать усы, словно собачонку.

Я ожидал, что он окажется сговорчивее.

– Еще как нужны, – говорю я.

– Для меня лучше молчать. Целее буду.

– Так-так…

– Если узнают, что я сказал хоть слово, мне конец.

– Но об этом узнают, даже если вы будете молчать, – говорю я.

– Это как? – хмурится Стив.

– Да, – подхватывает адвокат Фред и выпрямляется на стуле. – О чем вы говорите?

– Все очень просто. – Я откидываюсь на спинку стула и сцепляю пальцы. – Если Стив предпочтет не говорить со мной, я всем сообщу, что он говорил.

Мои слова приводят обоих в недолгое замешательство.

– Но вы же ничего не знаете, – бросает мне Стив.

– Я знаю достаточно.

– Если вы уже знаете, чтó я скажу, зачем тогда меня спрашивать?

– Вы попали в точку, Стив, – со вздохом говорю я. – У меня есть кое-какие соображения. Хотите их услышать?

– Мне это не нравится, – заявляет Фред. – Мы проявили любезность, согласившись на встречу с вами, а теперь вы начинаете угрожать моему подзащитному. Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Я смотрю на него и подношу палец к губам:

– Тсс!

Стив приваливается к спинке стула и продолжает теребить усы. Кажется, будто он ведет молчаливый диалог с усами.

– Ну что же, красавчик, выкладывайте ваши соображения.

– На самом деле они не мои. Это…

Я чуть не сказал «гипотеза моей дочери». Но я не хочу даже косвенного присутствия Эмы в этой паршивой комнатенке. Решаю обойтись без предисловий:

– Когда вы начали взламывать банковские ячейки, вам попались сведения о нынешнем местонахождении некоего Рая Стросса.

Дрогнувшие усы подсказывают, что я напал на золотую жилу.

– Погодите, – прерывает меня Фред, глаза которого округляются. – Того самого Рая Стросса? Если это касается…

– Тсс, – повторяю я, не сводя глаз со Стива. – Возможно, вы просто передали эту информацию, а может, продали… не знаю, какой способ выбрали вы… Важно другое: информация оказалась у того, кто убил мистера Стросса. А это, мой усатый друг, делает вас соучастником убийства.

– Что?

Стив и его усы замирают, но Фред готов начать псевдобитву за интересы своего подзащитного.

– У вас нет доказательств, – выдавливает из себя Стив.

– Стив, в данный момент это знаю только я. Я не скажу властям ни слова. Никогда. Я ничего не разглашу. Я не допущу, чтобы об этом узнал тот, кого вы так отчаянно боитесь. Вы расскажете мне то, что знаете, а затем мы все продолжим жить так, словно ничего не случилось. Что изменится в вашей жизни? Вы станете на пять тысяч долларов богаче.

Ответа нет.

– Если вы решите отклонить мое предложение, или солжете мне, или заявите, что понятия не имеете, о чем таком я тут говорю, я выйду в коридор, загляну к своим друзьям из правоохранительных органов и назову вас соучастником убийства Рая Стросса. Фред подтвердит, что у меня есть такие друзья. Очень много друзей. Если бы у меня их не было, никто бы меня сюда не допустил и не позволил болтать с грабителем банка, находящимся под следствием. Фред, я прав?

– Вы не можете…

– Тсс… – в третий раз говорю я адвокату и смотрю на Стива.

Стив ерзает на стуле:

– Что именно вы хотите знать?

– Содержимое взломанной банковской ячейки, и кто еще знает о нем.

Стив смотрит на Фреда. Тот пожимает плечами. Стив вновь принимается теребить усы:

– А как насчет десяти кусков?

Я легко могу заплатить ему и десять, но зачем лишать себя развлечения?

– Я это понимаю как отказ от моего предложения. – Я упираюсь в стол, словно хочу встать. – Хорошего вам дня, джентльмены.

Стив машет мне своими маленькими ручками:

– Вы это… погодите. Вы обещаете, что никому не скажете? И копам тоже. Если узнают, что я разболтал…

– Ни одно ваше слово не выйдет за пределы этой комнаты.

– Обещаете?

Приложив руку к сердцу, изображаю клятву.

Похоже, Фред собрался возражать, но Стив отмахивается от него.

– Слушайте. Короче, вломились мы туда. А налички в сейфе – кот наплакал. Один из наших ребят недокумекал. Думал, прилично наваримся… Ладно, это уже не по делу. Ну вот. Торчим мы в банке. С наличкой облом вышел. Ребята приуныли. Чего теперь, сваливать? И тогда я предлагаю пошарить в банковских ячейках. Инструменты у нас имелись. Технические подробности интересуют?

– Это как вы взламывали ячейки?

– Ага.

– Ничуть, – говорю я. – Рассказывайте дальше.

– О’кей. Значит, приволокли мы эти вещи в наше убежище. Это в Миллбруке. Бывали там? Потрясающее местечко. Неподалеку от Покипси.

Я недовольно смотрю на него.

– Ладно-ладно, ненужное опускаю. Там вот заграбастали мы кучу знатного барахла. Люди хранят в ячейках много чего ценного. Часики, брюлики.

Я нетерпеливо машу рукой, требуя переходить к сути:

– Что было в ячейке Рая Стросса?

– Извините. Теперь о нем. Да, нашел я свидетельство о рождении. Вполне из себя официальное. Уже выкинуть хотел, а потом подумал: может, кому из подделывателей бланк сгодится. Там и тисненая печать стоит. Передал я свидетельство Рэнди, брату моей жены. Рэнди как прочел, выругался и говорит: «А дай-ка мне взглянуть на другие его бумаги». Бумаг там хватало. Фальшивые паспорта, договор на квартиру и все такое. Я говорю: «Охота тебе с этим возиться? Кто этот Райкер Стросс?» Так было в свидетельстве написано. Райкер. А Рэнди мне отвечает: «Дурень, это же Рай Стросс». – «Это кто?» – спрашиваю я. Тогда Рэнди мне объясняет, что он за птица, как долго его считали пропавшим и все такое. Хотите знать, какая мысль первой стукнула нам в голову?

Вряд ли это так уж интересно, но я отвечаю утвердительно.

– Такие бумажки можно было бы продать какому-нибудь телеканалу.

– Телеканалу?

– Ну да, какому-нибудь ихнему шоу. Скажем, «Шестьдесят минут» или «Сорок восемь часов». Они бы сляпали солидную историю. Но я еще подумал и про Херальдо.

– Херальдо?

– Херальдо Ривера. Вы знаете, кто он такой?

Я говорю, что знаю.

В глазах Стива появляется грусть.

– Мне всегда нравился Херальдо. Говорит все как есть. Правда, облажался он тогда с хранилищем Аль-Капоне[30]30
  Речь идет о реалити-шоу 1986 г. с участием Херальдо Риверы по вскрытию подземных помещений под чикагским отелем «Лексингтон», якобы принадлежащих знаменитому американского гангстеру Аль Капоне. Там не нашли ничего, кроме грязи и пустых бутылок.


[Закрыть]. Повелся на ложные сведения. Помните?

Я отвечаю, что помню.

– Мне уже виделось, как разные новостные каналы сцепились между собой за право купить бумажки Стросса. Голова кругом пошла. Я же сказал, что восхищаюсь Херальдо. Думаю: может, договориться с ним? Я бы с ним встретился. Херальдо кажется мне правильным парнем. Говорит все как есть.

– И усами вы с ним похожи, – говорю я, поскольку не смог удержаться.

– Верно. – Стив пришел в возбуждение. – Понимаете? Кто знает, может – мечтать не вредно, – мы бы даже сфотографировались вместе с Херальдо. Посмотрит, что я ему притащил, и предложит снимок на память. Херальдо – правильный парень. Он бы меня отблагодарил. И репутация его укрепилась бы. Если Херальдо найдет Рая Стросса – вау! Люди забудут про это чертово хранилище Аль Капоне. Я прав?

Я смотрю на Фреда. Тот пожимает плечами.

– Тут Рэнди дает мне щелбан. Не сильный. Слегка. Мы ж с Рэнди близки, потому вы о нем нигде ни словечка. Рэнди говорит: нельзя нам это продавать никакому телеканалу, поскольку каша заварится нехилая и привлечет к себе кучу внимания. К ним нагрянут копы, дожмут телевизионщиков, или как их там называют, а потом и нас накроют. Я спорю, говорю, что Херальдо никогда нас не продаст. Ни в коем случае. Не такой он человек. А Рэнди свое: может, он и не продаст, но копы припрут к стенке других, и кто-нибудь да расколется. Мне досадно. Я всерьез думал, что Херальдо такой материал сгодится. Я начинаю защищать Херальдо, и тут Рэнди говорит про другую опасность.

– И какая это опасность?

– Послушайте, кое-где доподлинно знают, что семья Стонч давно охотилась за Раем Строссом. Так мне Рэнди сказал. И не за одним Строссом. За всей этой группой. Ходили слухи, что одного они еще давно нашли, и старик – Ниро его звать – заживо содрал с парня кожу. В самом прямом смысле. Тот парень не одну неделю мучился, пока концы не отдал. Жуткая история. Вот такая причина. Потому и нельзя об этом говорить, понятно?

Стив гладит усы, как любимую женщину, с которой давно не виделся.

– Хорошо, – успокаиваю я его. – Я никому не скажу.

– Наши ребята – мы на Стончей не работаем. Держимся от них подальше. Понятно, о чем я говорю? Нам приключений не надо. Но Рэнди усмотрел шанс оказать им услугу. Может, и немного долларов сшибить.

– И Рэнди продал сведения Стончам?

– Был у него такой план.

– План?

– Думаю, все у него прошло гладко, но меня уже месяц как сцапали. Сами понимаете, мне теперь у Рэнди не спросить.

Глава 29

«Пивоварня Стонча», где подают крафтовое пиво, была набита под завязку – здесь мне не стоило бы опускаться до шаблонного словечка – раздражающего вида хипстерами. Заведение находится в Уильямсберге – заповеднике хипстеров. Это бывший склад, которому снаружи и изнутри придан оттенок изысканности. Зал кишит публикой, чей возраст колеблется от двадцати с небольшим до тридцати, может, чуть старше. Они так усиленно стараются не выглядеть мейнстримом, что повторяют все его черты, только в более гротескной форме. Мужчины в хипстерских очках (видели, наверное, такие очки); у них асимметричные прически, тонкие шарфы, небрежно болтающиеся на шеях; искусно разодранные джинсы на подтяжках; старые концертные футболки, претендующие на ироничность. Их волосы убраны в пучок или спрятаны под жуткими головными уборами, начиная с шапок-мешков крупной вязки, плоских кепок, популярных у разносчиков газет, и до тщательно нахлобученных мягких фетровых шляп федора. Неписаное хипстерское правило: за столиком в федоре может сидеть только кто-то один. Обувь у них разной высоты и расцветки, но вы сразу чувствуете, что это хипстерские ботинки. У женских особей разнообразия больше: винтажные украшения из секонд-хенда, фланелевые рубашки, кардиганы, одежда, нестыкуемая по цвету и стилю, «варенка», колготки в крупную сетку. И здесь непреложное правило: ничего мейнстримовского, что опять-таки придает этим девицам еще более зловонный мейнстримовский облик.

Я слишком строг в своих суждениях.

Разливное пиво здесь подают на любой вкус: индийский бледный эль, крепкое, лагер, пильзенское, портер, осеннее, зимнее, летнее (теперь пиво различается по временам года), апельсиновое, тыквенное, арбузное, шоколадное (я уже начал было высматривать пиво из хлопьев для завтраков). И все это подается не в стаканах и не в стеклянных кружках, а в керамических, с крышечкой. Над одной дверью светится надпись: «ЭКСКУРСИЯ ПО ПИВОВАРНЕ», над другой – «ДЕГУСТАЦИОННЫЙ ЗАЛ». Толпа, вываливающаяся оттуда, спешит занять липкие пластиковые столики. Проходя мимо, я слышу набор соответствующих словечек: «братан», «детка», «съедобный», «глютен», «СУВ»[31]31
  Синдром упущенных возможностей.


[Закрыть], «кудрявая капуста», «тусовка», «самопомощь», «отпадный», «сценарий», «комбуча»[32]32
  Чайный гриб и напиток из него.


[Закрыть], «нет слов», «реальная проблема».

Пояснение: я не слышу эти словечки в буквальном смысле, но мне кажется, что слышу.

В прежние времена гангстеры предпочитали собираться в барах, ресторанах и стриптиз-клубах. Времена, как известно, меняются. Едва я появляюсь, ко мне подлетает молоденькая барменша в коротких шортах и с косичками.

– О, должно быть, вы и есть Вин, – говорит она. – Идемте за мной.

Мы идем по бетонным полам. Освещение тусклое. В правом углу кто-то крутит виниловые пластинки. Слева расстелены экологичные коврики для йоги; удобства в них не больше, чем в твидовом нижнем белье. Гибкий мужчина с бородой, похожей на детский слюнявчик, учит слегка подвыпивших «адептов» позе приветствия солнцу. Барменша ведет меня по коридору, по обеим сторонам которого выстроились бочки и прочий товар, предназначенный для продажи. Через какое-то время мы подходим к большой металлической двери. Барменша стучится и говорит:

– Обождите здесь.

Она уходит раньше, чем я успеваю дать ей на чай. Дверь открывается. Кажется, меня встречает верзила, приходивший ко мне в палату вместе с Лео Стончем. Но утверждать не берусь. Рост его превышает шесть футов шесть дюймов. Широкие плечи. Густые волосы свисают чуть ли не до самых бровей. У него такая же хипстерская прическа и федора, слишком маленькая для его головы. Мне вспоминаются спортивные талисманы с головой в виде бейсбольного меча и крошечной бейсболкой.

– Входите, – произносит он.

Я вхожу. Он закрывает за мной дверь. В комнате я вижу еще четверых хипстеров, буравящих меня тяжелыми хипстерскими взглядами из-под хипстерских очков.

– Отдайте все оружие, что при вас, – говорит хипстер, открывавший дверь.

– Все оружие я оставил в машине.

– Все до последнего?

– Все до последнего.

– А как насчет бритвы, припрятанной в рукаве?

Большой хипстер улыбается. Я тоже улыбаюсь и повторяю:

– Все оружие я оставил в машине.

Большой хипстер просит отдать телефон. Я убеждаюсь, что тот заблокирован, и послушно отдаю. Затем большой хипстер кивает другому. Этот достает ручной металлодетектор и начинает водить по моему телу, пока не раздается голос:

– Пропустите его. Если он сделает какую-нибудь глупость, всем стрелять по нему. Понятно?

Я узнаю голос Лео Стонча. Он жестом приглашает меня в свой кабинет. Если бы я лучше разбирался в подобных вещах, то охарактеризовал бы его кабинет как «дзеновский» или «фэншуйский». Белые стены, шары светильников и громадное окно с видом на внутренний двор и фонтан. Вдоль стены поблескивают металлические поручни и пандус для инвалидной коляски.

Дверь закрывается, и все звуки пивоварни исчезают. Мы словно попали в другой мир. Хозяин кабинета предлагает сесть. Я сажусь. Он обходит вокруг плексигласового письменного стола и садится напротив меня. Его стул на несколько дюймов выше моего. Мне хочется выпучить глаза и сделать слабую попытку продемонстрировать свой испуг, но я вспоминаю визит Лео Стонча в больницу. В одном он был прав. Я не являюсь пуленепробиваемым. Склонности к самоубийству у меня тоже нет. И хотя я слишком часто пренебрегал личной безопасностью, хочется думать, что какая-то осторожность присутствовала во мне всегда.

Короче говоря, здесь мне нужно вести себя осмотрительно.

– Итак, – начинает Лео Стонч, – вам известно местонахождение Арло Шугармена?

– Пока нет.

Лео Стонч хмурится:

– Но по телефону…

– Да, я вам солгал. Увы, я не единственный, кто прибегает ко лжи.

Он молчит, затем говорит:

– Будьте осторожны, мистер Локвуд.

– Зачем?

– Что зачем?

– Поскольку вы не показались мне человеком, которому нужно подслащивать пилюлю, буду говорить прямо. Там, в больнице, вы меня уверяли, что непричастны к убийству Рая Стросса.

Не знаю, какой реакции я жду от Лео Стонча. Возможно, отрицания. Или ложного удивления. Но вместо этого он молчит и ждет.

– Это оказалось неправдой, – добавляю я.

– Что заставляет вас так говорить?

– Я наткнулся на кое-какую новую информацию.

– Понятно… – Стонч раскидывает руки. – Слушаю.

– Рая Стросса убили вы?

– Это вопрос, а не новая информация.

– Так вы?

– Нет.

– До смерти Рая Стросса вы знали, то он живет в «Бересфорде»?

– И снова нет. – Он проводит по волосам, откидывая их назад. Восковая кожа на лице Лео Стонча намекает на косметические процедуры вроде впрыскивания ботокса. – Так в чем заключается ваша новая информация, мистер Локвуд?

– Незадолго до убийства вам сообщили, что Рай Стросс живет в «Бересфорде».

Он скрещивает ноги и начинает постукивать указательным пальцем по подбородку.

– Это факт? – спрашиваю я и жду ответа.

– Скажите, как вы об этом узнали.

– Не имеет значения.

– Для меня имеет. – Лео Стонч пытается напугать меня жестким взглядом, но вспыхнувшая искра гаснет. – Вы обманным путем заходите на мою территорию. Вы называете меня лжецом. Думаю, я заслуживаю объяснений.

Я не хочу закладывать Стива, но что имеем, то имеем.

– В одном банке произошло ограбление.

Выражение лица Стонча непроницаемо. Просто холодный камень. Пару минут я рассказываю про ограбление банка и содержимое ячейки Рая Стросса. Никаких имен не называю, но разве такому, как Лео Стонч, трудно выяснить, кем является мой источник?

– Итак, ваш источник утверждает, что продал мне сведения о Рае Строссе, – говорит Лео Стонч, когда я заканчиваю.

– Или передал.

– Или передал. – Стонч кивает, словно вдруг понял, о чем речь. – И чего вы хотите от меня?

Вопрос сбивает меня с толку.

– Я хочу знать, убивали ли вы Рая Стросса.

– Зачем?

– Что зачем?

– Какая вам разница? – продолжает Стонч, но я чувствую перемену. – Предположим, ваш источник говорит правду. Допустим, он передал нам эту информацию. Допустим – чисто гипотетически, – что я решил воспользоваться ею и отомстить за сестру. И что? Вы намерены меня арестовать?

Я счел его вопрос риторическим и просто жду. Он тоже. Через несколько секунд я отвечаю:

– Нет.

– Вы собираетесь донести копам на меня?

– Нет, – повторяю я.

– В таком случае нам с вами нужно сосредоточиться на важном.

– И на чем же?

– На поиске Арло Шугармена.

Голос Лео Стонча стал каким-то странным, отрешенным. Что-то в атмосфере кабинета безусловно изменилось, но я не уверен, на пользу ли мне эта перемена. Стонч вдруг поворачивается на стуле, оказываясь спиной ко мне, и тихо добавляет:

– Если Рая Стросса убил я, что это меняет?

Я ощущаю замешательство и не знаю, как действовать дальше. Решаю вспомнить его начальное предупреждение и быть осмотрительным.

– Это еще не все.

– То есть смертью Рая Стросса история не кончается?

– Нет.

– Вы намекаете на кражу картин?

– Отчасти.

– Что еще?

Хочу ли я рассказывать ему про Патришу и Хижину ужасов? Нет, не хочу.

– Мне бы это помогло, – говорю я, с предельной тщательностью подбирая слова, – узнать всю правду. Вы хотели отомстить за вашу сестру. Я это понимаю.

Слышу смешок.

– Ничего-то вы не понимаете.

В его голосе ощущается тяжесть и неожиданная печаль. По-прежнему не поворачиваясь ко мне, Лео Стонч встает и подходит к окну высотой во всю стену.

– Вы думаете, я прошу вас найти Арло Шугармена, чтобы затем его убить.

Поскольку это не вопрос, я предпочитаю молчать.

– Дело совсем не в этом.

Он продолжает стоять ко мне спиной. Я молча жду.

– Я кое-что расскажу вам, но эти слова не должны выйти за пределы моего кабинета, – говорит он и наконец поворачивается ко мне. – Вы даете слово?

Сегодня я дал слишком много обещаний. Считается, что «лояльность» и «умение выполнять обещания» – качества, достойные восхищения. На самом деле это два величайших заблуждения. Тут нечем восхищаться. Зачастую они являются удобным предлогом для недостойного поступка или защиты недостойного человека, поскольку вы «хозяин своего слова» или как-то связаны с тем, кто не заслуживает снисхождения. Лояльность нередко подменяет собой мораль и этику. Понимаю, какими странными могут вам показаться мои назидательные слова. Так, вырвалось.

– Разумеется, – отвечаю я и с легкостью лгу (но не аморально), затем, поскольку слова почти ничего не стоят, добавляю: – Даю вам слово.

Лео Стонч снова стоит лицом к окну.

– С чего начать?

Я не говорю: «С начала». Во-первых, это штамп, а во-вторых, мне хочется, чтобы он побыстрее закончил свой рассказ.

– Когда погибла София, мне было шестнадцать. Ей – двадцать четыре. Других детей у нашей матери не было: только я и Соф. Когда мать рожала Софию, ей сказали, что детей у нее больше не будет. Но через восемь лет, к удивлению родителей, появился я. – По отражению в окне вижу, что он улыбается. – Не представляете, как они все баловали меня. – Лео Стонч качает головой. – Не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Не вижу смысла его прерывать и потому молчу.

– Вы ведь знаете, кто мы такие?

Любопытный вопрос.

– В смысле, ваша семья?

– Вот именно. Семья Стонч. Коротко расскажу, что к чему. Мой отец и дядя Ниро были родными братьями. Про таких говорят не разлей вода. Но в нашей, так сказать, сфере деятельности, требуется только один лидер. Дядя Ниро был старше и пронырливее. Мой отец, которого все называли кроткой душой, был только рад оставаться за кулисами. Но это его не спасло. Когда в шестьдесят седьмом моего отца замочили… может, вы знаете, чем все кончилось.

Немного знаю. То была война гангстерских кланов. Стончи победили.

– И тогда дядя Ниро заменил мне отца. Он и сейчас мне как отец. Вы знаете, что он сюда приезжает несколько раз в неделю? В его возрасте это подвиг. После инфаркта ему тяжело передвигаться. Вынужден пользоваться инвалидной коляской.

Я смотрю на поручни и вспоминаю пандус у двери.

– Я не стану на этом задерживаться. Не возражаете?

– Пожалуйста.

– Когда из-за выходки этих студентов погибла моя сестра, никаких слов не требовалось. Все понимали: семья должна отомстить за смерть Софии. По мнению дяди Ниро, это было хуже, чем случившееся с моим отцом. По крайней мере, там дело касалось бизнеса. Для нас «Шестерка с Джейн-стрит» была кучкой избалованных, шибко умных пацифистов. Леваки-либералы, косящие от призыва. В наших глазах это делало гибель Софии еще более бессмысленной.

Мне понятно настроение, царившее в его семье. Эти богатые, избалованные ребята смотрели на таких, как Ниро Стонч, сверху вниз, заставляя его ощущать собственную ущербность и злиться еще сильнее.

– И тогда дядя Ниро заявил, что начинает поиски «Шестерки». Он ясно дал понять: каждый, кто сообщит сведения по любому из «Шестерки с Джейн-стрит» или сумеет доказать, что ухлопал кого-то из них, будет щедро вознагражден.

– Держу пари, вы тут же начали получать наводки, – говорю я.

– Да. Но хотите узнать кое-что удивительное?

– Конечно.

– Все наводки оказывались фуфлом. Мы два года потратили впустую.

– А потом?

– А потом копы схватили Лейк Дэвис. Или она сама сдалась. Точно не знаю. Лейк понимала, что к чему. Она знала: едва она окажется к тюрьме, мы до нее доберемся. А если не сможем, если ее, например, поместят в особо охраняемую тюрьму, мы дождемся, когда она выйдет. И потому ее адвокат приехал к нам для заключения сделки.

– Дэвис передала вам информацию, – говорю я.

– Да.

Я вполне понимаю мотивы Дэвис. Для спасения собственной шкуры она заключила сделку со Стончами. После выхода из тюрьмы она сменила документы и вскоре вновь исчезла из виду. На всякий случай. Вдруг Стончи передумают?

Я припоминаю слова Лейк Дэвис, когда мы встречались в ее собачьем пансионате «Риц – Веселый лай». Я спросил, почему она спряталась в Западной Виргинии. «Вы боялись, что Рай попытается вас найти?» – «Не только Рай», – ответила она.

– И кого же Дэвис вам выдала? – спрашиваю я.

Лицо Лео Стонча мрачнеет.

– Лайонела Андервуда.

В кабинете становится тихо.

– Где он скрывался? – спрашиваю я.

– Так ли это важно?

– Конечно нет.

– Я всегда думал, что они прячутся в коммунах хиппи или в похожих местах. Но Лайонел… может, потому, что он был чернокожим, или еще почему… словом, он жил под именем Беннета Лейфера в Кливленде, штат Огайо. Работал водителем грузовика. Успел жениться. Жена была беременна.

– Жена знала, кто он на самом деле?

– Трудно сказать. Какая вам разница?

– В общем-то, никакой, – отвечаю я.

– Про остальное вы уже, наверное, догадались.

– Вы его убили?

Лео Стонч молчит, и его молчание говорит само за себя. Он тяжело опускается на стул, словно кто-то врезал ему по коленям. Какое-то время мы сидим в тишине. Потом Лео начинает говорить. Голос его звучит тихо и глухо.

– На этой стороне улицы нам принадлежат все склады. Через пару домов отсюда есть здание. Сейчас там мастерская по ремонту автомобильных глушителей, а тогда… – Он закрывает глаза. – Это длилось три дня.

– Вы тоже там были?

Его глаза по-прежнему закрыты. Он кивает. Я не знаю, как относиться к услышанному. Подвожу краткий итог. Лайонел Андервуд мертв. Из «Шестерки с Джейн-стрит» мне теперь достоверно известна судьба троих. Рай Стросс и Лайонел Андервуд мертвы, Лейк Дэвис жива. Нужно узнать, что сталось еще с троими: Арло Шугарменом, Билли Роуэном и Эди Паркер.

Но сейчас меня куда больше занимает не их судьба, а моя собственная. Вопрос так и жжет: почему Лео Стонч решил мне это рассказать? Кто-то подумает, что мне теперь крышка, и после того, как я узнал правду, Лео Стонч будет вынужден меня убить. Я в это не верю. Даже если бы мне хватило безрассудства помчаться к федералам, что они смогут после стольких лет? Какие у них доказательства?

И потом, если бы Лео Стонч вознамерился меня убить, ему было бы незачем устраивать эту исповедь.

– Наверное, вы или ваш дядя расспрашивали мистера Андервуда о местонахождении остальных членов «Шестерки с Джейн-стрит».

Он смотрит куда-то мимо меня невидящим взглядом. Глаза похожи на разбитые шарики.

– Мы не только расспрашивали.

– И?..

– Он ничего не знал.

– Он рассказал вам еще что-то?

– Под конец, – глухим, отрешенным голосом произносит Лео Стонч, – Лайонел Андервуд рассказал нам все.

Мысленно он возвращается во времена, предшествующие появлению мастерской по ремонту автомобильных глушителей. Его лицо бледнеет.

– Например?

– Он не бросал «коктейль Молотова».

– Вы ему поверили?

– Поверил. Он был сломлен. Полностью. Ко второму дню он умолял о смерти. – В глазах Стонча стоят слезы, которые он смаргивает. – Вы, наверное, хотите знать, зачем я это рассказываю.

Я жду.

– На какое-то время я себя убедил, что так ему и надо. Я отомстил за сестру. Пусть Лайонел Андервуд и не бросал бутылку с керосином, по словам моего дяди, это не снимало с него вины. Но я не смог спать. Мне и сейчас по ночам слышатся крики Лайонела, а ведь прошло столько лет. Я вижу его изуродованное лицо. – Лео Стонч упирается в меня взглядом. – Мистер Локвуд, я не боюсь применять насилие. Но это… это, по-моему, самосуд… – Он смахивает слезы указательным пальцем. – Желаете знать, почему я вам это рассказываю? Не хочу, чтобы нечто подобное случилось с Арло Шугарменом. Пусть его ловят власти, судят и разбираются, в чем он виновен. Я потерял вкус к мести. – Лео Стонч подается вперед. – Я прошу вас найти Арло Шугармена по одной причине: чтобы я смог его защитить.

Верю ли я услышанному?

– Есть одна проблема, – говорю я.

– Их больше чем одна, – печально усмехается Лео.

– Мой источник из числа грабивших банк твердо стоял на своем. Он говорил, что продал вам сведения о местонахождении Рая Стросса.

– Вы ему верите?

– Верю.

Лео задумывается.

– А ваш источник говорил, что продал сведения лично мне или кому-то из Стончей?

Я собираюсь ответить, когда мой взгляд натыкается на поручни. Взглянув на них, я снова поворачиваюсь к Лео:

– Вы думаете, он продал сведения дяде Ниро?

– Не знаю.

– Ваш дядя перенес инфаркт. Он передвигается в инвалидной коляске.

– Да.

– Но это не значит, что он не мог кого-то нанять для такого дела.

– Сомневаюсь, что он кого-то нанимал, – отвечает Лео.

– Тогда что?

– Вы сначала найдите Арло Шугармена.

– А что насчет остальных?

Лео Стонч встает и направляется к двери.

– Когда найдете Арло Шугармена, вы получите все ответы, – говорит он.