Текст книги "Смерть экс-любовника"

Глава 35

В Глендейле было холодно, он располагается к северу от Уэствуда, от, «Бель-Эйр», от всего цивилизованного мира. Во многих местах Соединенных Штатов холодной считается температура ниже минус пятнадцати, но в Лос-Анджелесе десять градусов тепла – уже арктическая стужа. Я сумела припарковаться лишь в трех кварталах от дома, где жил дядя Тео, и в процессе этого чуть не стукнула чей-то внедорожник. Мне захотелось поджечь его просто потому, что он такой большой.

Какая нужда в автомобилях размером с сараи? Они перевозят войска? Или скот?

Да, я нервничала. Я понимала: Саймон на задании и спасает мир, возможно, не без помощи загадочной Илзе; такая уж у него работа, и весьма вероятно, не сплошной праздник.

Но понимание этого не поднимало моего настроения. Я вошла в квартиру дяди Тео, пребывая в мрачном расположении духа.

На этот раз никто не кричал; гости дома помнили меня и приветствовали улыбками и тарелкой с пахлавой. Я насчитала двух женщин, старуху в платке, двух девочек-подростков и носившихся по квартире четырех детей.

– Здравствуйте, – сказала я, кивая всем и каждому. – Кто-нибудь знает, где сейчас дядя Тео?

Последовал поток греческих слов, а затем одна из женщин ответила:

– Ваш дядя на работе.

– Понятно. А среди вас есть Аполлон?

– Аполлон! – крикнула другая женщина.

Из кухни вышел мальчик лет четырнадцати, одетый в футболку с изображением Супермена; руки его были невероятно худы, кости словно пытались порвать кожу. Я спросила мальчишку:

– Ты тот самый парень, который знает, где находится место под названием «Земля-2»?

Он кивнул и, в свою очередь, спросил:

– Вы Уолли?

Я тоже кивнула:

– Поехали.

Я никогда прежде не бывала в магазине комиксов, хотя мой брат на протяжении многих лет любил именно такую литературу. Обязанностью дяди Тео было снабжать Пи-Би комиксами, когда он лежал в больнице; моей же обязанностью было покупать ему носки, рубашки и лосьон для чувствительной кожи – и такое разделение труда никогда не обсуждалось. У нас с Пи-Би была мать, но она придерживалась мнения, что сделала для нас достаточно, родив на белый свет.

Я ожидала увидеть место, где всем заправляют Арчи и Вероника[15]15
  Персонажи серии комиксов «Арчи».


[Закрыть]. Но «Земля-2» оказалась маленьким стильным магазинчиком к востоку от бистро «Кунг Пао», откуда доносилась музыка «Уайт страйпс»; в его окне был выставлен сделанный в полный рост Человек-паук, он будто приглашал нас войти.

Аполлон повел меня по магазину. Он без остановки тараторил и успел рассказать; что ему пятнадцать, что он хорошо успевает по математике и что его приняли в Калифорнийский технологический институт. Поскольку он был слишком юн, чтобы жить в общежитии и обходиться без домашней стряпни, его мать последовала за ним в Америку по туристической визе. Остальные члены семьи потянулись за ними. Я подумала о том, сколько действует такая виза, и предположила, что не столь долго, как обучение в Калитехе.

Аполлон прекрасно разбирался в комиксах – не только в тонких книжечках, знакомых мне с детства, но и в рисованных романах, и в глянцевых изданиях, напечатанных на бумаге самого высшего качества. Я видела подобные книги в комнате Пи-Би, но не обращала на них внимания. Взяв в руки книгу под названием «Олимп», я порадовалась тому, что греки процветают и в «Земле-2». Рисунки были яркими и эротичными, изобиловали буквами, передававшими громкие звуки, как в комиксах про «Бэтмена»: «бум!», «та-ра-рах!».

– Вам, ребята, нужна помощь или вы и так во всем разбираетесь? – спросил продавец.

– У вас есть новый Крейг Томпсон? – поинтересовался Аполлон.

Парень поманил нас за собой:

– Посмотрите вот это.

Я пошла за ними, продолжая держать в руках «Олимп».

– Вашему брату понравится, – сказал Аполлон. – Мы каждый день разговариваем с ним по телефону, и потому я могу судить о его вкусах.

– Но переживет ли это мой банковский счет? – пробормотала я, глядя на цену.

– Учтите, – сказал Аполлон, – Пи-Би не захочет хранить такие комиксы в больнице, где другие пациенты могут одолжить их на время, да так и не вернуть. Или пролить на них апельсиновый сок.

– Хочешь сказать, у него появится побудительный мотив переехать в «Хейвен-Лейн»?

Аполлон кивнул.

Я посмотрела на него с уважением. Мне не нравилось, что утро оказалось испорченным, что мне пришлось тащиться в Глендейл и заниматься покупками в «Земле-2» вместе с подростком, в то время как мне хотелось оказаться в «Бель-Эйр», но тут уж ничего не поделаешь. Я изо всех сил старалась не паниковать, глядя, как кассовый аппарат суммирует цены на книжки «Дозорные», «300», «Планета», «На орбите», и так далее, и так далее, и так далее. Я сказала Аполлону, чтобы он выбрал пару комиксов для себя. Подумаешь! Это всего лишь деньги.

Зазвонил мой телефон. Детектив Айк Борн.

– Хочу переброситься с вами парой фраз, мисс Шелли, выяснить кое-что о вашей подруге Джо. Можно сделать это сегодня?

– Сегодня я очень занята, детектив! Может, встретимся с вами завтра?

– Может быть, – сказал они отсоединился.

«А может, никогда», – подумала я. В моем распоряжении не было фактов, которые помогли бы полиции. Были мнения. И убеждения. Но у Айка Борна наверняка хватало своих собственных мнений и убеждений.

Я покинула «Землю-2», став беднее на триста долларов. Плюсом было то, что Джад, владелец магазина, предложил мне принести образцы открыток. Если на свете и существует место, где витает дух «неортодоксального искусства», то это «Земля-2».

По дороге к машине мы услышали приветливое «Здравствуйте, Уолли!». Женщина в винтажном пиджаке и берете, с красным от холода лицом, подошла и протянула мне руку:

– Моника Пуллиам, из «Саутерн Калифорния мэгэзин».

Я пожала ей руку, но тут сообразила, что передо мной враг.

– Мне нет до вас дела, – сказала я.

– Моника Пуллиам, – повторила она, пожимая руку Аполлону. – Я хочу взять эксклюзивное интервью у Джо Рафферти.

– Вы его не получите, – ответила я. – Пошли, Аполлон.

– Не убегайте так стремительно. Вы ее подруга, а я друг. Выслушайте меня.

– Говорите.

– Я на стороне Джо. Остальные хотят ее ареста. Во-первых потому, что она актриса и модель, а люди ненавидят красоту. Во-вторых, она спит со знаменитыми мужчинами. В-третьих, двое из них умерли на этой неделе. В-четвертых, благодаря этому она сделалась гораздо богаче. В-пятых, ее засекли на собрании анонимных алкоголиков, а также в пьяном виде, и есть желающие заснять это как можно скорее. В-шестых, муж изменял ей, и теперь его горюющая возлюбленная готова рассказать свою историю таблоидам. И в-седьмых, мне нет нужды объяснять вам, какие у всего этого будут последствия.

– На самом деле такая нужда есть, – возразила я.

– Скажу вам всего два слова: Скотт Петерсон.

– Кто это такой? – поинтересовался Аполлон.

– Парень, который в сочельник убил беременную жену. Его любовница поведала свою историю таблоидам, и он стал изгоем.

– Это совсем другая ситуация, – сказала я, гадая, употребляют ли до сих пор слово «возлюбленная» и какая именно «возлюбленная» Эллиота, первая или вторая, продалась таблоидам. Я надеялась, что это была вторая, малозначимая. – И никто сейчас не верит таблоидам.

Моника сняла берет и тряхнула волосами, светлыми, но у корней черными.

– Это не имеет значения. Люди запоминают лица, а не факты. Если лицо выбрано правильно, они привыкают к нему и хотят видеть снова и снова. Затем за него принимаются основные средства массовой информации, потому что именно этого требуют читатели. Таблоиды достаточно влиятельны.

– И вы утверждаете, что можете обратить такую ситуацию на пользу Джо?

– Могу. Обожаю идти навстречу волнам.

– Джо не согласится на интервью, – заверила я корреспондентку. – Ничего личного, но она лучшего мнения о земляных червях, чем о прессе.

– Возьмите мою карточку. – Женщина достала потертый кожаный бумажник и начала в нем рыться. – Если Джо воспротивится, я могу взять интервью у вас. Голос в ее защиту может оказаться очень даже эффективным. Так поступают многие знаменитости, если сами не хотят иметь дела с прессой.

– Джо не пойдет и на это, – сказала я.

– Дело в том, что стали известны результаты вскрытия тела Хоровица. Парень не просто утонул. Токсикологическое заключение показало, что кто-то помог ему в этом с помощью каких-то химических веществ. И если это не были принимаемые ради развлечения наркотики, то на кого полицейские обратят свое внимание в первую очередь?

Я вытаращила глаза:

– Откуда у вас такая информация?

– У меня свои источники. Более того, против Джо, когда она была совсем молодой, выдвигались и другие обвинения. Дело закрыто, но можно держать пари, что жители Хоумтауна, штат Небраска, помнят об этом.

– У вас нет доказательств.

– Дело не в доказательствах, а в ощущениях. На уровне ощущений я могу доказать невиновность Джо Рафферти.

«Или виновность», – подумала я.

Моника Пуллиам протянула мне визитную карточку.

– Подумайте над тем, что я сказала.

Глава 36

В данный момент свидание с кем-либо, кроме Саймона, казалось мне не более притягательным, чем чистка зубов, но я не первая и не последняя, кому приходится работать в состоянии жизненного кризиса, поэтому, подбросив Аполлона до Глендейла, я направилась в Маунт-Олимпус.

Мои мозги работали с бешеной скоростью. Вероятность того, что смерть Эллиота не была случайной – можно ли, кстати говоря подсыпать человеку в еду или напиток какое-нибудь вещество, из-за которого он утонет? – повергла меня в шок. Два убийства за неделю, и я знала обоих мужчин, которые стали их жертвами. Но их знало и множество других людей, поскольку они вращались в одних и тех же кругах, так почему подозрение должно непременно пасть на Джо? Только потому, что она была замужем – в некотором смысле – за одним из них и унаследовала Климта от другого?

На Электра-драйв я припарковалась рядом с фургончиком съемочной группы под номером «ИШАК 222». Шеффо стоял на подъездной дорожке и разговаривал с Максом, а Наварре тем временем маячил на втором плане, словно подпирая – дорические? ионические? – колонны.

Я судила по моим предыдущим свиданиям для «Мыла и грязи» и была готова к поцелую под прицелом камеры. Однако, определив, что слева в профиль я выгляжу наиболее аристократично, Шеффо бросил оценивающий взгляд на солнце, выбрал самую выигрышную позицию и поднес мою руку к губам:

– Добро пожаловать, огненноволосая богиня! Твое присутствие благословляет мое жилище.

Он повторил это еще два раза и сказал операторам, что мы закончили.

– Но раз уж вы здесь, Уолли, то можете начать работать над стеной. Разве есть лучший способ отпраздновать Новый год? Мы принесем выпить и присоединимся к вам. Наварре приготовил коктейли «Космополитен».

Я посмотрела на часы. Мне хотелось как можно скорее добраться до «Бель-Эйр», я намеревалась разыскать Чарлза Зетракиса, но не было никакой гарантии, что он окажется в номере, а я уже устала от езды на автомобиле.

– Хорошо, – согласилась я. – В конце концов, Шеффо не только мужчина, с которым я «встречаюсь», но и мой босс.

– Наварре, включи обогреватели и принеси все необходимое для того, чтобы Уолли могла умыться. Макс, присоединяйся к нам. Кто знает, когда нам, тебе и мне, доведется еще выпить вместе, раз уж мои дни сочтены.

Я затаила дыхание и подумала: «Неужели и Шеффо обречен?» Но тут поняла, что он имеет в виду своего мыльного персонажа.

Макс согласился – скорее из уважения к Шеффо, а не из желания отведать «Космополитен» в исполнении Наварре. Несмотря на свою хромоту, он помог мне принести из гаража лестницу; Шеффо тем временем задавал нам какие-то вопросы, а Наварре принес поднос с напитками. Нас приветствовали слабые радиопомехи, доносившиеся из-за стены: голос через равные интервалы произносил: «Дабл-ю-восемь-ди-экс». Кто-то из хозяев Маффлер? Видение того, как Шеффо и Наварре разбрасывают по лужайке крысиный яд, закралось было мне в голову, но тут же исчезло.

– Согласно источнику сплетен, известному как Триша, – сказал Шеффо, – о чем поведал мне многоречивый Руперт, полиция уже готова произвести арест. А это правда, что Дэвида застрелили из пистолета, взятого из нашей реквизиторской?

– Да, – кивнул Макс. – Джен вручила Клэю уведомление об увольнении. Отдел теперь возглавит помощница Клэя Рене. Думаю, она окажется не такой…

– …наркоманкой, – закончил фразу Шеффо.

– …беспечной, – возразил Макс. – Клэй не слишком заботился о том, чтобы запирать оружие. Но Дэвид никогда бы его не уволил. Они дружили еще с тех времен, когда жили в Нью-Йорке.

– Люди театра очень лояльны, – кивнул Шеффо. – Идея моей надвигающейся смерти принадлежит вовсе не Дэвиду, сами знаете, а корейской женщине Джен Ким. Это она выдумала ужасающую историю о ядерной катастрофе. И ради этого придется уничтожить двенадцатый корпус? Отвратительно!

Макс взял из рук Наварре высокий матовый бокал с коктейлем.

– Это помещение было предназначено для сноса уже давно вне зависимости от того, заснимем мы этот снос или нет. Джен тут ни при чем, указание пришло сверху.

Шеффо покачал головой:

– Неужели никто не ценит историю? Какие фильмы были там смонтированы! Монтажеры тогда были королями: создатели спецэффектов еще не успели перехватить власть. Для того чтобы работать с пленкой на нитрате серебра, требовалось мужество. Помнишь, Наварре? Мы знали монтажера, который потерял руку. На «Парамаунте». Или это была старая площадка компании Эй-би-си?

Наварре набрал для меня ведро воды, я была уже на середине лестницы, но остановилась.

– Потерял руку? Монтируя фильм?

– Нитроцеллюлоза, – пояснил Шеффо. – Из нее в прошлом делали пленку. Она легко воспламеняется. Монтажеры работали в комнатах из армированного бетона. Они были словно крепости, бункера и гораздо надежнее, чем моя стена. Это прошлое Голливуда, моя дорогая. Не осталось никого, кто чтит его. Когда исчезают помещения, с ними исчезает и память. И тогда боги плачут. – Что уж говорить о богах – Шеффо довел до слез самого себя.

– Уолли, как дела у Джо? – Макс попытался отвлечь Шеффо от мрачных мыслей.

Тот встрепенулся, вспомнив об Эллиоте, о недавней трагедии.

– Посейдон потребовал в жертву себе подобного, – сказал он. – Эллиот жил для того, чтобы заниматься серфингом, и умер на доске для серфинга.

Я вступила в разговор:

– Ходят слухи, что Эллиот не просто утонул. Что вскрытие обнаружило другую причину его смерти. Я слышала это от одной репортерши, и, полагаю, об этом уже сказали в «Новостях».

– Два убийства, – сказал Шеффо. – Как странно. Интересно, кому была нужна смерть Эллиота? Кроме жены, которой он наставлял рога? Если только жену можно назвать рогоносицей. Интересно, каково изначальное значение этого слова? Наварре, как ты считаешь?

Наварре не выразил никакого интереса к происхождению выражения «наставлять рога», но Макс с Шеффо немного поспорили на тему, можно ли его приложить к мужьям, а не только к женам.

Я сказала:

– У Джо не было причин желать смерти Эллиота – наоборот, он был нужен ей живым. Она любила его, хотя он изменял ей. – Я не стала добавлять, что, кроме того, она была всецело зависима от него в денежном отношении.

Шеффо встал и взял еще один коктейль.

– Джо – прекрасная девушка. Ожидание верности от супруга одновременно неразумно и буржуазно. Что же касается двух смертей, – заявил он, повысив голос, словно играл на сцене и желал быть услышанным всеми зрителями, в том числе и на галерке, – то виноват ли в них один и тот же убийца? Не обязательно. Первое убийство могло повлечь за собой второе, и причины этого пока не ясны. Вспомните греков: Агамемнон приносит в жертву Ифигению, Клитемнестра убивает Агамемнона, Орест убивает Клитемнестру. «А они казались такой благополучной семьей», – сказали бы соседи репортерам. – Шеффо покачнулся, и я испугалась за его коктейль, но Макс вовремя удержал старика. – Современные люди предпочитают дистанцироваться от таких наклонностей, кладут все испорченные яйца в одну корзину и называют ее кем угодно, от Гитлера до Пол Пота, но в действительности потребность в убийстве – дело обычное. Меньше ли в нас ярости, чем в наших предках? Нет. Мы хуже справляемся с собственными страстями.

– Но это не касается мыльных опер, – взял слово Макс. – Скорее Эллиот Хоровиц умер в результате несчастного случая или же выпил что-то, чего нельзя было пить, отправляясь заниматься серфингом ночью. Бритва Оккама[16]16
  Научный принцип, согласно которому не следует множить сущности без необходимости.


[Закрыть], Шеффо.

Шеффо фыркнул:

– Зачем предпочитать самые простые версии? Это полная ерунда. Я удивлен, что ты подписываешься под ними, Макс, – ведь ты прожил целую жизнь в театре.

– А при чем здесь театр? – удивился Макс.

– Твоя гипотеза в духе Аполлона, а нами правит Дионис. Пирушки. Вино. Дебоширство. – Шеффо пристроил стул, на котором сидел, поближе к обогревателю, к оранжевому свечению горячего воздуха.

– Актеры служат Дионису, – согласился Макс. – Но помощники режиссера служат актерам. Мы сохраняем трезвость, чтобы вас могли опьянять музы.

– Вы являетесь подлинными правителями шоу-бизнеса, – сделала вывод я.

– Вы служили не нам, – нахмурился Шеффо, – а Дэвиду. Из-за него мы все готовы были выпрыгнуть из собственной шкуры. Я никогда больше не встречал подобного человека: все хотели сделать ему приятное. Можно поклясться, что актеры работали у него на полную катушку… Теперь, когда он мертв, из сериала ушла жизнь.

Я знала, о чем говорит Шеффо. Влияние Дэвида сказывалось и на мне – я чувствовала себя гламурной женщиной, авантюристкой и просто… особенной. Мы замолчали. Из-за угла дома вышел Наварре с жесткой щеткой и мочалкой размером с футбольный мяч. Я спустилась с лестницы, чтобы забрать у него предметы гигиены, а затем вернулась на свой насест: Это заставило меня вспомнить о Гигиее, богине здоровья, и в моей голове возникла новая открытка: греческая девушка с электрической зубной щеткой в одной руке и с сосудом клорокса – в другой. Но к какому случаю ее можно отнести?

Я потерла верх стены мочалкой, и по ней потекла вода. Наклонившись, я удовлетворила свое любопытство: стена со стороны соседей, Миртел и Елмера, была такой же голой и серой, как со стороны Шеффо. Бельмо на глазу. Может, они посадят плющ или бугенвиллёю и прикроют ее наготу, но сейчас их двор был грязным, кое-где поросшим травой. И никаких деревьев.

Из гаража вышел мужчина в свитере с аппликацией оленя и посмотрел вверх. Он нахмурился. Я улыбнулась. В руке у него был бумажный пакет с надписью «Большой злобный гамбургер», а на голове кепка с надписью «Дабл-ю-восемь-ди-экс». Муж Миртел, догадалась я, Елмер. Совладелец Маффлер. Я спустилась, чтобы поменять ведро с грязной водой на ведро с чистой, около которого стоял Наварре.

– Не принимайте это на свой счет, парни, – сказала я, – но раз орудие убийства связано с сериалом, вы все автоматически становитесь подозреваемыми.

Шеффо улыбнулся:

– Это волнует, не правда ли? И у нас у всех такие ненадежные алиби. Все были дома во второй день Рождества, слонялись по комнатам в дезабилье в послепраздничном ступоре.

– Далеко не все, – возразил Макс. – Утром состоялось производственное совещание, где речь шла о пятничном взрыве. В нем принимали участие двадцать три человека: начальники отделов и прочий персонал.

– Но актеров среди них не было? – спросила я.

– Не было.

– И никто не мог незаметно ускользнуть после начала совещания? Люди то и дело покидают съемочную площадку, чтобы позвонить.

– Я бы заметил, – сказал Макс.

Подозрение падало на актеров, а также на тех, кого не было на совещании. Например, на Джо.

– Давайте надеяться на то, – предложил Шеффо, – что Дэвида убил не какой-то член команды, которому не хотелось работать сверхурочно. Подождите. А Джен Ким была на совещании?

– Она пришла за полчаса до его окончания, – вспомнил Макс.

– Ага! Быстрое праздничное убийство, а затем снова на работу! – Шеффо поднял свой бокал, словно предлагал тост.

– А что, если причиной смертей были вовсе не убийства? – Я снова стала подниматься по лестнице. – Что, если Дэвиду помогли покончить жизнь самоубийством?

– С какой стати? – удивился Макс.

– А с той, – ответил Шеффо, – что рак поджелудочной железы дает ужасные боли. Актеры так не умирают. Кожа больного становится желтой. Из-за избытка желчи. Это никого не красит.

Макс отрицательно помотал головой:

– Вне всякого сомнения. Но если бы я был рисковым человеком…

– А ты такой и есть! – хохотнул Шеффо. – Как и все мы. Игроки. Работники телевидения. Некоторым везет меньше, другим больше. Правильно, Макс? Кстати говоря, как твоя нога?

– Прекрасно, Шеффо, а как твоя предстательная железа?

Пока мужчины обменивались колкостями, я раздумывала над вопросом, поставленным Джо. Самоубийство с чьей-то помощью или убийство?

– Шеффо, – начала я, – если Дэвид был так уж тщеславен, то согласился ли бы он на рану в голове? Такие раны выглядят не слишком-то привлекательно. Я слышала, в Дампстере нашли кусок пластика, на котором была кровь Дэвида. Разве кровь и мозги лучше, чем желчь?

По другую сторону стены стоял Елмер и смотрел на меня. Возможно, я разговаривала слишком громко. И виновато улыбнулась. Он еще какое-то время поглазел на меня, затем занялся своими делами – стал вешать японские фонарики.

– Пистолетные выстрелы лечат скуку и нетерпение, – заявил Шеффо. – Дэвид был жертвой и того и другого. – Он протянул свой бокал Наварре, чтобы тот наполнил его. – Кому досталось имение?

– Его брату Чарлзу, – ответила я.

– Тогда Чарлз, возможно, именно тот человек, которому стоит задать все имеющиеся у нас вопросы.

– Зачем вообще кого-то спрашивать? – отозвался Наварре.

Надо же, он высказался! Это было на него не похоже.

– Зачем? – переспросил Шеффо. – Зачем? Да затем, что существует немало вопросов, на которые нет ответа.

– Разве на них должен отвечать ты? – продолжал допытываться Наварре. – Ты работаешь в полиции? А может, в страховой компании? Неужели ответы на вопросы могут вернуть кого-то к жизни?

Шеффо резко встал, его напиток чуть не выплеснулся из высокого бокала.

– Речь идет о знании, кретин! Жажда знания движет миром. Особенно знания о смерти. А сейчас мы говорим о нашем друге, нашем Дэвиде! – Шеффо почти кричал. Я посмотрела на соседа – он ответил мне таким злобным взглядом, что я чуть было не свалилась с лестницы. – Мертвые взывают к нам из могил, Наварре, неужели ты их не слышишь?

Мужчина в свитере с оленем, может, и не слышал мертвых в могилах, но ему было достаточно воплей соседей.

– Миртел, – позвал он, – вруби музыку на полную громкость!

– Ты пьян, – сказал Наварре. Что было неудивительно, учитывая, что он сам смешивал коктейль.

Макс откинулся назад, предпочитая не лезть в спор.

– Ты орешь на всю округу, идиот! – кричал Шеффо. – И теперь инфернальные кошки перелезут через стену.

«Боже милостивый», – подумала я, озираясь по сторонам в поисках дрессированных кошачьих, а потом перевела взгляд на Шеффо, пытавшегося с достоинством удалиться. Подняв высокий бокал как знамя, он шаткой походкой двинулся к дому, и это было странно, поскольку всего двадцать минут назад он был вполне рассудителен и на ногах держался относительно прочно. Шеффо был худощав, и, возможно, в этом заключалась его проблема. Наварре последовал за ним.

– Держись от меня подальше, филистимлянин! – кричал Шеффо, но Наварре шагал с таким видом, словно привык к обращениям и похуже.

Макс встал:

– Я, пожалуй, поеду, а не то попаду в пробку. Вы тоже не скоро доберетесь до Уэствуда.

Уэствуд. Я чувствовала ностальгию по этому месту, чего никак от себя не ожидала…

И тут нас оглушила музыка. Она была такой громкой, что Макс уронил коктейль в траву, а я ухватилась за стену.

Полночь… вокруг тишина…

Музыка доносилась с соседнего двора. Это были не перелезающие через стену настоящие кошки, но «Кошки». Мюзикл. Я недолго встречалась – хотя, как утверждала Фредрик, недостаточно недолго, – с мужчиной, который называл себя ревностным поклонником «Кошек». Макс поднял бокал и крикнул мне что-то, но я не расслышала. Я показала на ухо, он кивнул и выразительно сартикулировал:

– Счастливого Нового года!

Прикоснись ко мне… меня так легко покинуть…

И Макс покинул нас. Я постояла на стене и выслушала еще один стих, но тут мне пришло в голову, что Шеффо не сможет компенсировать мне потерю слуха. Или умопомешательство. Пока садилось солнце, я упаковала свои вещи и оттащила лестницу обратно в гараж, порезав по дороге руку до крови. Счастливого Нового года!