Текст книги "Прайм-тайм"

Глава 17

На душе так мерзко, что я едва тащусь по больничному коридору. Как будто вешу вдвое больше обычного – это на меня давит двойной груз: надо сказать Франклину о катастрофической новости в газете и о пропаже документов. Моего напарника расстроить непросто, но когда тебя сначала побили, потом обокрали, а под конец обставили на работе – это изрядное испытание для нервов.

Дохожу до палаты Франклина и вижу, что он сидит на кровати, прислонившись к подушкам у изголовья. По всей палате расставлены украшенные ленточками букеты из ароматной лаванды и каких-то белых цветов. Капельница, слава богу, отключена. Только лица его мне не видно – оно скрыто за разворотом газеты.

– Ты можешь в это поверить? – причитаю я, обрушиваясь на стол рядом с больничной койкой. Скидываю пальто и разматываю длинный шарф в шотландскую клетку. – Как, ну как такое могло случиться? Как газетчики раскопали эту историю?

– Да уж, не лучшее развитие событий, – признает Франклин. – Я действительно надеялся, что нам удастся пустить на рейтинги этот сюжет с доносчиком. Зато, пока ты ныла и переживала, я…

– «Надеялся»? «Пустить сюжет»… – Что-то в лице Франклина меня смущает. – Франклин Брукс Пэрриш, – медленно произношу я. – Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Ой, да постоянно, – ехидствует Франклин. – А если ты перестанешь смаковать подробности своей надвигающейся профессиональной кончины и послушаешь меня, то, возможно, тебе это покажется интересным.

– Выкладывай, – требую я. – Давай спасай меня.

– Ладно, так и быть. – Франклин принимается загибать пальцы. – Во-первых, все, что нарыли газетчики, и так содержится в протоколе заседания суда. А во-вторых, поскольку статью написала судебный репортер, то, вероятнее всего, она просто случайно наткнулась на это дело, разбирая новые случаи.

– Верно, – поддаюсь я на его доводы. – Нам известно, что протокол содержался у секретаря суда, но под грифом «Секретно». Значит, журналисту из «Геральд» удалось его вскрыть. Но как…

– Легко, – отзывается Франклин. – Документы раскрывают, когда к расследованию решают подключиться федералы. Пока я валялся в этом пристанище Бена Кэйси,[47]47
  Бен Кэйси – главный герой одноименного американского телесериала 60-х годов о врачах и больничной жизни.


[Закрыть] а ты шаталась по кладбищам, протокол рассекретили, а мы и знать об этом не знали. Зато «Геральд» знала.

– Ага, и они заполучили сюжет, – снова принимаюсь ныть.

– Что есть, то есть, – соглашается Франклин. – И это плохая новость. А хорошая в том, что, очевидно, этим все не исчерпывается. У «Геральд» есть статья о разбирательстве по делу доносчика, но ты ведь не слышала от них ничего об избиении какого-нибудь газетного журналиста, так? Должно быть, мы на пути к чему-то более важному.

Мои губы растягиваются в улыбке, и я восхищенно качаю головой:

– Франклин, ты определенно единственный в мире человек, способный найти хорошую сторону в нападении с нанесением побоев.

– И что самое главное, – продолжает Франклин, взмахивая газетой, – там ничего не сказано ни о Брэде, ни о Мэке Бриггсе, ни об одном из владельцев «Миранды». Ни о спаме с рефинансированием. А это значит, у нас другой сюжет – и он не связан с ценами на лекарства, что только вносит ясность в ход нашего расследования.

– Значит… – произношу я. Вот бы еще мой изнеможенный мозг работал чуточку быстрее.

– А еще важнее для нас… – Франклин выдерживает драматическую паузу, потягивая через трубочку воду из кружки, после чего аккуратно ставя кружку на ночной столик, – поиск по нашей базе данных.

– О да, – оживляюсь я и наклоняюсь вперед. – Он…

– Закончен. И список получился огромный, – говорит Франклин, и впервые за последние пару дней я вижу, как он приободряется. – Эти исполнительные директора владеют кучей всякого хлама. Лодками, земельными участками, скаковыми лошадьми, офисными зданиями, квартирами, торговыми центрами. Такое ощущение, что шопоголики впали в бесконечный запой и скупают что попало по всему миру. Здесь замешаны большие бабки, и откуда-то они берутся. Как-то не слишком убедительно.

– А что, если из зарплат? К тому же разве их бы тогда уже не прищучили федералы или налоговики? Если они все такие мошенники?

Франклин пожимает плечами:

– Возможно. Но ведь не всегда так просто выяснить, кто чем владеет. Такую информацию надо еще поискать. С другой стороны, может, федералы и в курсе. Мы все равно не сможем выяснить, о чем эти типы докладывают в налоговую, а о чем нет. – Он расправляет одеяло. – Главный вопрос – откуда все эти деньги? Я проверил сведения о ежегодном доходе каждого из них, и вот что я тебе скажу: мне непонятно, как они могут позволить себе подобную роскошь.

Я оглядываюсь, проверяя, не идет ли кто, затем придвигаюсь на стуле поближе к кровати.

– Слушай, Франклин, – принимаюсь горячо нашептывать на ухо напарнику, – все дело в спаме. Я уверена. Я тут думала…

– Можешь оставить это на потом? – перебивает меня Франклин и смотрит на пластмассовые часы рядом с кроватью. – Надо бы поспешить, иначе ты опоздаешь.

– Опоздаю куда? – не понимаю я.

Франклин улыбается:

– Я бы похлопал себя по спине, если бы рука не так болела. Шарлотта, девочка моя, давай-ка надевай пальто и этот экстравагантный шарф. Блокнот и ручка с собой? Ты едешь брать интервью.

Пробегаю пальцем по списку квартирантов на домофонной панели и останавливаюсь на фамилии Крофтс. Надо отдать Франклину должное. Выяснить, что Каролин Крофтс живет в одном из этих новых, роскошных коттеджей на Эвери-стрит, а потом еще и уговорить ее пообщаться со мной – отличная работа для того, кто не встает с больничной койки. Нажимаю на кнопку с обозначением «П32».

Механическая дверь плавно открывается, и я захожу в вестибюль, выполненный в стиле артдеко. Высоченные стены из красного дерева, выпуклая медная плитка, отражающая мягкий свет ламп. Подхожу к лифту – изящные черно-белые дверцы с орнаментом в виде завитков разъезжаются, и кабина с зеркальными стенами везет меня наверх.

Изумленно оглядываюсь, задаваясь вопросом, кто вообще может позволить себе такой дом. Когда лифт останавливается, до меня доходит, что буква «П» значит «пентхаус». Из огромных, сверкающих в лучах утреннего солнца окон на лестничной площадке открывается, пожалуй, лучший вид на Общественный сад и Бостон-Коммон.[48]48
  Общественный сад, Бостон-Коммон – городские парки.


[Закрыть] Я слышу, как дверь тридцать второй квартиры отпирается, и, быстренько нацепив свою лучшую репортерскую маску, иду навстречу Каролин Крофтс. Но в дверях не Каролин. Я успела нарисовать в своем воображении типичную бухгалтершу-замарашку с пережженными волосами и в старомодных очках. В одной из этих юбок с эластичным поясом и в поношенных, допотопных туфлях с ремешками. А на шее непременно должен был красоваться шнурок с ручкой.

– Мисс Макнэлли? – произносит Не-Каролин. – Я Каро Крофтс, – с улыбкой добавляет она. – Проходите.

Я не в силах отвести от нее глаз. Девушке, должно быть, примерно двадцать пять, у нее растрепанные волосы цвета фуксии, в ушах около тысячи колец, на губах помада черного цвета. Каролин облачена в совершенно миниатюрные джинсики и такую же футболку с надписью «Парни – дураки. Бросайся в них камнями». С наличием очков я угадала, вот только ее пара – в черной оправе формы кошачьего глаза, усыпанной стразами.

– Спасибо, – отвечаю я, следуя за ней в квартиру. – Вы общались по телефону с моим коллегой Франклином Пэрришем.

– Ага, я поняла, да вы садитесь. – Каролин указывает на шикарное кресло с мягкими подлокотниками, обитое шелком от «Скаламандре» с узором в мелкую наполеоновскую пчелку. Я даже побаиваюсь садиться на него, пока Каролин не забирается во второе такое же с ногами, обутыми в туфли от Стива Мэдденса.

– Э, спасибо.

Как-то этот образ не стыкуется с обстановкой квартиры. Возможно, она здесь не живет. Может, квартира принадлежит адвокату девушки и он лишь предоставил помещение на время интервью. Мысль неплохая, вот только на домофоне было ее имя.

– Прекрасное место, – начинаю я. – Просто невероятное.

– Угу. – Каролин обводит жестом руки огромную комнату. – Это просто что-то. Вот это кресло и это, – продолжает она, тыча пальцем на свое кресло и то, в котором сижу я, – они стояли в музее Орсе, пока папаша на них не запал. А вот это все, антикварная мебель, часы, картины… мама с папой коллекционируют подобные штуковины. Обои вообще восемнадцатого века. Ну, по крайней мере, так говорят предки.

– А сейчас предки?.. – делаю я вопросительную паузу.

– Умотали в Кению на три месяца. А я сказала, что присмотрю за их домом. Круто, да? Конечно, скучаю по своей квартирке в Саут-Энде, но думаю, как-нибудь переживу.

– А, – киваю я. Это уже похоже на правду. – Итак, мисс Крофтс, мы все, конечно, читали о вас в газете. Как вам рассказал, я уверена, наш режиссер Франклин, мы хотели поинтересоваться…

– Расскажу вам вкратце, – отзывается Каролин, – только называйте меня Каро.

Киваю, делая ей знак продолжать.

– Папаша нас всех заставил работать каждое лето. Не важно, чем именно мы занимаемся, главное – чтобы работали. Знали цену деньгам, все такое. Поэтому пару летних каникул я проработала в «Азтратехе». Ксерокопировала всякие бумаги, проставляла печати, раскладывала документы по папкам и конвертам. И мне очень даже нравилось.

Каро ненадолго умолкает и улыбается.

– Вы небось подумали, что я не похожа на секретаршу. Ну да, наверное, и впрямь не похожа. Но там всем, похоже, было по барабану, как я выгляжу, главное, чтобы работу выполняла. А я выполняла. В общем, работала я так каждое лето, а потом получила степень по компьютерным технологиям и решила вернуться, уже на постоянной основе. Стала заниматься веб-сайтами и отвечать на почту, вести систему учета. У меня был полный доступ ко всем компьютерам. И все было нормально. До тех пор пока…

Каро умолкает и поднимает глаза к потолку. Я следую за ее взглядом и вижу, что весь потолок разрисован облаками и ангелочками и окаймлен пышным резным орнаментом. Называется, чувствуйте себя как дома.

– До тех пор пока, – продолжает Каро, – я не начала замечать, что числа в некоторых документах, счетах и реквизитах не сходятся между собой. Мне стало ясно, что «Азтратех» рассылает фальшивые счета множеству аптек, а в этих счетах – суммы гораздо более значительные, чем реальные цены на препараты. Потом обнаружилось, что у них существует два разных потока отчетности. В одном из них указываются реальные цены на медикаменты – такая документация хранилась в особом компьютере, который был отделен от остальной части офиса. Когда мне наконец удалось получить доступ к секретной системе, стало очевидно, что цены, указанные в счетах на главных компьютерах, намного выше тех, первоначальных. Эти-то цены они и предъявляли государству.

Кажется, теперь все понятно. Плачу и скорблю по нашему сюжету. Ненавижу эту газету.

– Значит, вы обнаружили, что их аптеки добивались от правительственной программы возмещения сумм… – подытоживаю я.

– Намного больших, чем они тратили в реальности, – заканчивает мою фразу Каро. – А это противозаконно. Это четко продуманное, хитрое мошенничество. О чем, – она поднимает на меня взгляд, – я и рассказала.

Я потратила еще час, выслушивая, чем все закончилось: как отец Каро подыскал ей адвоката, как адвокат разъяснил ей права доносчиков, как Каро пришлось давать показания в суде против своих наемщиков. Она рассказала мне, как они ждали, пока юристы рассмотрят скачанные из компьютера документы, потом отвечали на бесконечные вопросы насчет финансирования и как в конце концов федералы предъявили «Азтратеху» иск по делу о «ложных правопритязаниях».

– И еще, позвольте спросить, – медленно произношу я, подводя итог беседе, – кто стоял за этим, вам известно? Чья это была инициатива?

Каро невесело усмехается:

– Кто стоял за всем в «Азтратехе»? Ну конечно же этот скользкий святоша Уэс Расмуссен.

Мысленно ставлю здесь галочку и задаю еще один вопрос:

– Вам знакомо имя Брэда Формана?

– Да, я знаю… знала… Брэда, – тихо произносит она. – А почему вы спрашиваете?

– Обещаю, я все вам расскажу, – отвечаю я, придвигаясь к ней. – Но только сначала скажите мне, что вам известно о Брэде?

Каро закидывает ноги на кресло.

– Когда мне впервые пришла в голову мысль о том, что… злодеи… – она слегка улыбается, – тоже иногда бывают заняты работой, я задумала кое-что разведать. Нужно было проглядеть сметы. А этим как раз заведовал Брэд. Ну я и подумала, что надо бы как-нибудь затесаться в их отдел.

– Ясно, и…

– И, – продолжает Каро, – когда я пришла к нему в кабинет и как бы невзначай справилась о нужных документах, он определенно заинтересовался. Помню, он тогда закрыл дверь в кабинет и стал задавать мне очень специфические вопросы. Как будто бы уже о чем-то знал.

– Интересно, – отмечаю я. – И…

– Но вот в чем дело, – продолжает она. – Вообще-то я уверена, что Брэд работал над разоблачением чего-то другого. Не этих финансовых махинаций. Я пыталась расколоть его, но он так мне ничего и не рассказал.

– У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Не-а. – Она качает головой. – А теперь вот он мертв.

В комнате воцаряется тишина, и тут кое-что при ходит мне в голову.

– Он когда-нибудь упоминал о том, что собирается рефинансировать свой заем?

Каро проводит ладонью по колючим волосам и подозрительно глядит на меня.

– Откуда вам это известно? – спрашивает она.

Рассказывать или нет? Быстро прикидываю возможные последствия. Каро ведь, кажется, на нашей стороне, так? В конце концов, она пожертвовала работой ради того, чтобы вывести начальство на чистую воду.

– Ладно. – Надеюсь, мне не придется об этом жалеть. – Сейчас все объясню. – Открыв сумочку, я вынимаю стопку бумаг и протягиваю Каро один листок. – На что, по-вашему, это похоже?

Каро опускает глаза в текст, затем снова смотрит на меня.

– Гм… на стих из Библии, наверное, – говорит она, пожимая плечами. – Или тут что-то еще?

Протягиваю ей вторую страницу:

– А как насчет этого?

Девушка быстро проглядывает содержимое.

– Еще один библейский стих, – говорит она. – Домашнее задание для учеников воскресной интернет-школы?

– Вот что я думаю, – медленно отвечаю я. – Я думаю, это не настоящий спам. А инструкции. Инструкции, замаскированные под библейские стихи. Под спам. Инструкции, которые с легкостью сойдут за спам и отправятся в мусорную корзину, если точно не знать, с чем имеешь дело.

– В смысле… Они рассылаются как спам, и отправитель вроде бы неизвестен, но адресует свое послание тем, кто в курсе дела, – понимающе кивает Каро. – Возможно, тем, кто знает, что надо обратить внимание на ошибку в написании. – На мгновение она задумывается. – Вполне осуществимо. Но только… инструкции к чему?

– Ага, вот и я никак не могла этого понять, – вздыхаю я. – Но потом стала анализировать список компаний в документах Брэда. Казалось, он и правда очень близко к ним подобрался, послал эти папки и мне, и Мэку Бриггсу, который оказался бывшим председателем Комиссии по ценным бумагам и биржам. И мне пришло в голову: а что, если тут замешана игра на бирже?

Каро оживляется:

– Как именно?

– Например, это могут быть инструкции по инсайдерской торговле. – Ну вот, все выдала. – Взгляните на них, – говорю я, раскладывая по полу несколько листов с имейлами. – Видите, в некоторых говорится: «Самое время для покупки», а в других – «Самое время для продажи»?

– Ну и ну! – Каро внимательно изучает бумаги, затем снова поднимает взгляд на меня. – Я понимаю, о чем вы. «Самое время для продажи» может значить… – Она пожимает плечами. – «Самое время для продажи акций».

– Вот и я про то же, – соглашаюсь я. – И что, если главы как-то указывают на компании, например, есть какой-нибудь шифр, а стихи – это цены на акции? Вот как здесь: «Числа, глава первая» – возможно, это обозначение для компании номер один в каком-то списке, а стихи указывают на цены. Когда акция номер один достигает этой цены, это значит, что пришло время покупать или продавать.

– Допустим, в этом сказано: «Самое время для покупки». – Каро опустилась на пол и рассматривает бумаги. – А под «Числами, главой первой, стихами 56–57» подразумевается «компания первая», при условии, что цена составляет пятьдесят шесть или пятьдесят семь долларов.

– Да, – задумчиво произношу я. – Да.

Какое-то время мы обе изучаем имейлы.

Наконец Каро говорит:

– А какие компании-то? И кто получает эти имейлы?

– И еще один немаловажный вопрос, – напоминаю я ей. – Кто их отправляет?

– Ага. – Каро вопросительно глядит на меня. – Кто?

Но я только качаю головой:

– Не знаю.

И снова молчание. Мы обе сосредоточены и заинтригованы донельзя. И вдруг тишину прорезает противный писклявый сигнал.

– Пейджер, – поясняю я, в смятении качая головой. Мой дурацкий новый пейджер. – Прошу прощения.

Пока я роюсь в сумке в поисках этой черной коробочки, мечтая о том, чтобы просто взять и выкинуть ее из окна тридцать второго этажа, она продолжает мерзко пиликать. С ужасным предчувствием нажимаю на входящее сообщение.

Предчувствие оправдывается.

«Позвони Анжеле».

– Извините, – говорю я. – Надо перезвонить на работу.

Чего бы она от меня ни хотела, это что-то кошмарное. Вынимаю из сумки мобильник и жму на зеленую трубку.

Ничего. Снова жму. Зарядка совсем села.

– Черт подери. – Засовываю бесполезный прибор обратно в сумку. – То есть ерунда, конечно. Можно воспользоваться вашим…

– Телефон на кухне, – говорит Каро, указывая направление.

Пускаюсь в странствие по роскошным коридорам с драпированными стенами. Чувствую себя так, словно листаю страницы «Архитектурного дайджеста», вот только в конце просмотра меня ожидает расправа.

– «Позвони Анжеле», – злобным голосом передразниваю сообщение. С какой стати мне ей звонить? Наконец я дохожу до прибежища хитроумных приборов из нержавеющей стали и беру в руки телефонную трубку.

Телегодзилла отвечает незамедлительно, выливая на меня смесь ложного сочувствия, сожаления и высокопарности.

– Мне так жаль, – изгаляется она. – Я знаю, что ты с Франклином…

Не стану ее переубеждать.

– Но ты нужна нам в качестве представителя на пресс-конференции. Хочешь, за тобой заедут в больницу? Или встретишься с командой уже здесь, на телестанции? Вам надо в «Азтратех фармацевтикалс», – возвещает она. – Они располагаются в Боксфорде. В двух часах езды.

Опешив, я прислоняюсь к столешнице.

– В…

– Разумеется, нам нужен комментарий к этой газетной статье. А раз уж ты все равно в курсе дела, – язвительно произносит Анжела, – то вполне можешь заняться репортажем. По крайней мере, тебе не придется играть в догонялки.

Без труда представляю себе надменное лицо начальницы, с которым она пеняет мне за мою оплошность.

– Ну да, конечно, хорошо, – отвечаю я, задыхаясь от ярости. С таким же успехом можно было написать у себя на лбу: «Лузер».

– В три часа в центральном офисе «Азтратеха», – повторяет она. – Общаться будешь с неким Уэсли Расмуссеном. Надеюсь, ты хотя бы знаешь, кто это.

Выгребаюсь из кухни и ковыляю через буфетную, а потом через столовую, уже ничему не удивляясь.

– Луи Пятнадцатый, Луи Шестнадцатый – какая разница, – понурив голову, недовольно бормочу я. Все просто отвратительно.

Захожу в гостиную и собираюсь сказать Каро о том, что мне нужно уходить. Но хозяйка меня опережает.

– Послушайте-ка, – произносит она с блеском в глазах. – Я тут кое-что надумала.

– Надумали… что? – осторожно интересуюсь я. Пожалуйста, пускай это будет что-нибудь полезное.

– Помните, я обмолвилась о том, что Уэс Расмуссен весь из себя такой святоша? Он то и дело сыплет цитатами из Библии – это его настольная книга, лежит в кабинете, вся обклеенная желтыми стикерами, которыми он, видимо, помечает любимые страницы.

– Так, – откликаюсь я, пока не совсем понимая, к чему она ведет. – И что?

– Имейлы, – объясняет Каро. – Они ведь выглядят как библейские стихи, но вы сказали, что на самом деле таких в книге нет. Кто может знать Библию настолько хорошо, чтобы использовать ее в качестве шифра? – Она кидает на меня нетерпеливый взгляд и принимается загибать пальцы. – Нужно быть хорошо знакомым с Библией и к тому же ужасным лицемером, чтобы использовать ее для прикрытия своей незаконной инсайдерской схемы, а в довершение ко всему достаточно высокомерным, чтобы думать, что такие делишки сойдут тебе с рук.

– Другими словами…

– Мистер Уэс Расмуссен, – кивает Каро. – Совершенно точно.

– Должна признать, в ваших словах есть рациональное зерно, – отвечаю я и смотрю на часы. Есть еще немного времени. – Что, если так, – продолжаю я после короткой паузы. – Он ведь главный в «Азтратехе». Значит, и сама компания вовлечена в схему. Я к тому, что это очень похоже на правду – Брэд там работал и мог что-то заподозрить. И вдруг, например, «Азтратех», раз он на «А», значится в списке под первым номером. То есть соответствует «Книге Чисел, главе первой».

Перебрав страницы, Каро останавливается на имейле с «Книгой Чисел, главой первой».

– Если это так, значит, цена на акции «Азтратеха» колеблется от пятидесяти пяти до пятидесяти шести. Или это старая цена, соответствующая дате отправления. А именно… – она сверяется с числом, – цена трехнедельной давности. – Каро улыбается. – Тогда-то они, конечно, еще ничего не знали об иске.

– И если бы по каким-то причинам цена на акции поползла вверх – например, Комиссия по контролю над лекарствами одобрила бы новый пре парат или что-то в этом роде, – добавляю я, – Расмуссен бы ничего не выиграл от приобретения или продажи своих же акций. Зато он мог оповестить своих партнеров с помощью секретной системы, и они бы срубили кучу денег. И все шито-крыто.

Каро вскакивает с пола.

– У меня идея, – бросает она через плечо и выбегает из комнаты. – Сейчас вернусь.

Оставшись одна в комнате, я задумываюсь о том, какую тучу всего можно купить на такие деньги. Лодки, торговые центры, скаковых лошадей, недвижимость. Перебираю в голове все компании из коробки Брэда. Все сходится: это и есть компании, замешанные в инсайдерской торговле.

И тут я вспоминаю. Папки пропали. А я до сих пор не сказала об этом Франклину.

Каро возвращается в комнату, помахивая перед собой газетой.

– Давайте-ка посмотрим. – Она открывает один из разворотов и раскладывает газету на полу. – Как удачно, что я сохраняю старые номера «Бостон глобс» для папы, пока он в отъезде. Я откопала номер, который вышел на следующий день после того, как было отправлено письмо. – Она пробегает пальцем по таблице с ценами на акции. – «Азтратех», – медленно произносит она, – «Азтратех». – Переворачивает страницу и просматривает следующий список. – Пятьдесят шесть. – Очки не скрывают воодушевленного блеска в ее глазах. Следом Каро берется за другую газету. – А вот номер двухнедельной давности.

Опускаюсь на пол рядом с девушкой, в нетерпении следя за ее поисками, однако вместо газетного текста вижу только черно-белое пятно. Хватаю сумку и роюсь в поисках очков для чтения. Но Каро уже нашла ответ.

Она так сильно тыкает в газетную страницу, что даже прорывает бумагу, но прочесть все же можно.

– «Азтратех», – читает Каро вслух. – Проданы по семидесяти одному доллару.

Принимаюсь подсчитывать разницу. Но вообще-то здесь и так все ясно.

– Если три недели назад кто-то купил большой пакет акций по пятьдесят шесть долларов за штуку и, скажем, – мыслю я вслух, – продал их через две недели по семидесяти одному…

– То этот кто-то срубил большие деньги, – заканчивает за меня Каро. – Очень большие деньги.