Текст книги "Прайм-тайм"

Глава 20

Густая тишина Вермонта окутывает меня, и через лобовое стекло я вижу клочки облаков, проносящиеся на фоне серповидного месяца. Наконец я притормаживаю перед домом Джоша и выключаю зажигание. У меня трясутся руки, поэтому приходится вернуть их на ободок руля, чтобы привести в порядок. Замешательство и небывалое облегчение после чудесного спасения, панический страх перед тем, что еще меня ожидает, – вырвавшиеся на свободу эмоции в конце концов захлестывают меня, и я ломаюсь. Пряча лицо в ладонях, сотрясаюсь от беззвучных рыданий. Я только что избежала смерти, я безумно боюсь и не знаю, что делать дальше.

Треск ломающихся веток заставляет меня открыть глаза. Скосив глаза на дверцы машины, убеждаюсь в том, что они заблокированы, и молюсь, чтобы источник звука убрался куда подальше, чем бы он ни был. Медленно переношу одну руку на ключ зажигания, вторую – на клаксон. Застываю в ожидании.

Снова хруст. Шаги. И голос.

– Чарли? – слышу я. – Это ты?

Никакой лающей собаки, толстого свитера, приглушенного джаза, аромата цитрусового мыла – только сам Джош. Открываю дверцу «джипа» и обрушиваюсь в его объятия.

Убрав руку с моих плеч, Джош поднимается с дивана и оборачивает вокруг меня мягкое стеганое одеяло в клетку, которым мы накрывались вместе.

– Я только проверю камин, – поясняет он. – Рассказывай дальше.

Делаю глоток из кружки с дарджилингом,[51]51
  Дарджилинг – сорт индийского чая.


[Закрыть] придерживая за веревочку мокрый чайный пакетик.

– Так вот, – продолжаю я, – вылила я на него кофе, и оставалось только надеяться на то, что он еще достаточно горячий. В итоге, насколько я поняла, водитель немного притормозил, и поэтому большая часть жидкости оказалась у них на лобовом стекле. Это единственное, что мне пришло в голову сделать.

Джош снимает каминный экран, и до меня доносится потрескивание и шипение ароматного дерева.

– Чарли, – говорит он, – это просто поразительно. Я все представляю, как ты сидишь одна в машине, тебя преследует бог знает кто, и вот ты понимаешь, что происшедшее с Брэдом и Бриггсом с минуты на минуту постигнет и тебя. – Он сгребает ладонью и без того взъерошенные волосы. – А этот прием с кофе… Не думаю, чтобы кто-нибудь еще отважился на такое.

Для меня не загадка, что тепло, окутывающее меня, идет не только от одеяла и камина. Увидев меня на улице, Джош тотчас же пригласил меня в дом и все это время проявлял такое сочувствие и заботу, словно никакого разлада между нами и не было, словно не было этого идиотского разговора в кафе.

– Ведь если бы ты не подозревала о том, что Мэка и Брэда точно так же прижали на дороге, – продолжает он тем временем, присаживаясь возле меня, – то ты бы ни за что не выбралась. У тебя было время, чтобы подготовиться, поразмыслить и что-нибудь придумать. А у них не было. – Он тяжело вздыхает, и я вспоминаю о том, что он знал Брэда.

– Вообще-то есть еще одна проблема. – Откидываюсь на подлокотник дивана. – Твое имя тоже упоминается среди имейлов. Если они – не знаю, кто «они», но сейчас не об этом – в курсе, что я разгадала схему инсайдерской торговли, то наверняка догадываются, что и ты о ней знаешь. А найти тебя им будет нетрудно.

Полено в камине разламывается пополам и в искрах обрушивается на решетку.

– Ну да… – Джош ненадолго умолкает. – Интересно, должен ли я что-то предпринять, и если да, то что. Видимо, позвонить в полицию. – Он скрещивает руки на груди, заслоняя логотип Бэкстерской академии, нарисованный на футболке. – Только не знаю, что им говорить.

– Я тоже не знаю, – отвечаю я. – Но не забудь, что у нас есть фотография преступника. Если, конечно, мой фотоаппарат сработал.

Джош поудобнее усаживается на диване. Теперь его ноги лежат под одеялом параллельно моим, волнуя меня своей близостью.

– Ну ночью-то мы точно ничего не сможем сделать. – Он указывает на латунные часы на каминной полке. Время 4:10. – Вернее, утром. – Широко зевнув, Джош проводит рукой по лицу. – О, прости, – говорит он, зажмурившись. – Я понимаю, что тебе нужно посмотреть папки Брэда, но…

– Это мне надо извиняться, – улыбаюсь я ему. – Заваливаюсь к тебе с истеричным рассказом о какой-то полуночной погоне, с украденной Библией в сумке и требую каких-то папок. И мучаю тебя до глубокой ночи, не давая спать. – Теперь моя очередь зевать. – Папки подождут до завтра, – выдавливаю сквозь зевоту, прикрываясь ладонью. – А потом решим, что со всем этим делать.

– Вот только кое-что я никак не могу понять, – медленно произносит Джош. – Как они узнали, где ты? Кто-нибудь знал, что ты поехала сюда?

– Только Франклин, – отвечаю я. Сцепляю руки на затылке, утопая в недрах дивана. В камине шипит огонь, и я наблюдаю, как тлеют последние красные угольки.

Джош не отзывается. Очки у него на переносице перекошены, волосы взлохмачены. Мы вместе лежим на диване, соприкасаясь ногами, под одним теплым одеялом. Ощущаю, как в моих мыс лях развязываются и плавно ускользают последние надоедливые ниточки сомнений насчет Джоша. В полной тишине, изнуренные и опустошенные, мы вглядываемся в глубь затухающего костра и в наше неведомое будущее.

Медленно открываю глаза и спросонья не понимаю, где я. На диване. Дома у Джоша. Огонь в камине потух, первые лучи утреннего солнца пробиваются сквозь окна в нишах. Я лежу прижавшись к груди Джоша и зарывшись лицом ему в плечо – понятия не имею, как я на нем оказалась. Натягиваю на себя одеяло и притворяюсь, что сплю, желая продлить момент. Быть может, удастся еще немного насладиться этой минутой. По идее я должна умирать от страха. Разве не так? Но именно теперь я чувствую себя в безопасности. Кто-то – Джош, кто же еще? – отводит с моего лба пряди волос.

– Чарли? – шепчет он. – Ты проснулась?

Хватит притворяться. Снова открываю глаза и вымученно улыбаюсь.

– М-м-м, – неразборчиво бормочу я. – Почти. – И снова зарываюсь лицом в его плечо, такое привычное и родное, словно я делала это уже множество раз. Прижимаюсь покрепче к Джошу и бубню в его серую потертую футболку: – А ты?

Джош нежно целует меня в макушку, затем еще и еще. Он сжимает меня в объятиях, и, уже ничего не соображая, я поднимаю голову и приникаю к нему.

Коричневая коробка из гофрированного картона с тесьмой, свисающей с краев, и отогнутыми верхними краями занимает почти весь кухонный стол Джоша. На мгновение я останавливаюсь в сводчатом проеме, наблюдая за тем, как Джош роется в папках. На мне его спортивные штаны на завязках и огромного размера футболка. Не отводя глаз от бумаг, он тянется за кружкой с дымящимся кофе, ненадежно стоящей на краю стола. Делает глоток и откидывается на спинку, продолжая рассматривать содержимое коробки.

Как ему удается выглядеть так привлекательно после пары часов сна? Разлохмаченные подушкой волосы, мятая фланелевая рубашка, тренировочные штаны и толстые шерстяные носки – как все эти вещи, которые мне придают вид неопрятный и потрепанный, его делают только еще более сексуальным?

– Доброе утро, – говорю я. – Или, может, лучше «Снова доброе утро»? – Около пяти утра мы с ним все-таки перебрались с дивана в уютно постеленную кровать, сцепившиеся в объятиях, сонные и томящиеся друг по другу. Облизывая губы, вспоминаю и прислушиваюсь к себе. Слегка припухшие губы еще хранят нежные следы его поцелуев. Так, и что теперь?

Джош поднимает взгляд, и его улыбка стирает все мои страхи.

– Да, надо признать, как-то мне непросто заставить себя сосредоточиться на бумагах, – произносит он и, поравнявшись со мной, поправляет на мне фланелевую рубашку. Его рубашку. – Одна повернутая на новостных сюжетах репортерша вломилась ко мне домой прошлой ночью и стала требовать документы, – говорит он, нежно целуя меня. – И с тех пор я сам не свой.

Мы ненадолго умолкаем.

– Чем же мне теперь вас соблазнить, мадам? – наконец спрашивает он и указывает на кружки, стоящие на столе. – Сначала кофеин? А потом файлы?

– Кофеин входит в одну из основных пищевых групп, – отвечаю я, слегка касаясь его спины в неосознанном желании продлить нашу близость. – Спасибо.

Пока Джош наливает мне кофе, я рассматриваю содержимое коробки. На первый взгляд папки точно те же самые, что были у нас. Приглядываюсь внимательнее. Разложены не по алфавиту.

Джош указывает на разделочный стол, где стоят кувшинчик с молоком и сахарница. Я наливаю в кружку молока, а Джош садится и придвигается к столу.

– Ну и что ты думаешь? – спрашиваю я, отхлебнув кофе. – Ого. Отличный.

– Да так, всего лишь один из моих кулинарных изысков, – замечает Джош. – Еще умею варить кофе, делать бутерброды, раскладывать по тарелкам мороженое. А насчет папок понятия не имею. Выглядят как финансовые и рабочие отчеты дюжины разных компаний. Точнее, четырнадцати. Я посчитал.

Придвигаю стул ближе к столу. Теперь наши колени почти соприкасаются. Силюсь сосредоточиться на поиске ответов. И оторвать руки от Джоша.

Делаю еще один глоток и откусываю кусочек тоста, собираясь с мыслями.

– Ну ладно, – говорю я. – Мы думаем, что каждый библейский стих отсылает к одной из компаний. Предположительно тех, чьи названия написаны на этих папках. Разумеется, мы можем ошибаться.

– Но ты так не думаешь.

– Верно. – Провожу ладонью по обложкам папок. – И, принимая во внимание то, что мы обнаружили с Каро Крофтс, если «Азтратех» действительно первая глава, в смысле первая компания в списке, то их механизм работал.

– Я их открыл только сегодня утром, – перебивает меня Джош. – Так что в каком порядке они лежали, в таком и остались. И «Азтратех» идет первым.

Поднявшись с места, подхожу к Джошу и склоняюсь над ним – слава богу, он не видит блаженного выражения, застывшего на моем лице. Игнорируя настойчивые сигналы собственного тела, деловым тоном произношу:

– Серьезно? – Опускаю взгляд на названия папок. – Отлично. – Задумчиво разглядываю коробку. – Значит, вполне вероятно, что мы на верном пути. Поэтому теперь нам только остается, – продолжаю я, – проверить…

– Остальные имейлы, – снова перебивает Джош. – Взять номер главы, высчитать папку по номеру и посмотреть, какая компания соответствует главе…

– А потом посмотреть, сходятся ли хотя бы примерно номера стихов с ценами на акции, – заканчиваю я, согласно кивая. – Очень изобретательно, да? Обмениваться сведениями о ценах с помощью фальшивого спама? Кто бы вообще догадался?

– Пойду заберу с крыльца сегодняшнюю газету, – говорит Джош. – Можно сначала сравнить главы и компании, а потом подставить цены из таблиц. – Он поднимается со стула и выходит из кухни. Я слышу, как он делает пару шагов и останавливается.

Оторвавшись от папок, взволнованно смотрю на него.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

Джош скрещивает руки на груди, и я радуюсь тому, что сижу, – иначе бы мне вряд ли удалось сохранить равновесие.

– Все в порядке, – с улыбкой отвечает он. – Вообще-то все просто отлично. У меня на кухне пьет кофе красивая женщина, которую моя старая клетчатая рубашка делает еще сексуальней. Ты прямо как с картинки, Чарли Макнэлли.

Джош уходит за газетой, но тепло от его комплимента все еще обволакивает меня, подобно дорогим духам. Проверяю свое отражение на сверкающей поверхности тостера, пытаясь убедиться в том, что волосы не растрепались, и тут мне в голову приходит совершенно поразительная мысль. Что, если я нравлюсь ему такая, какая есть? Даже сидя на кухне без косметики, с гнездом на голове, в глубине которого затерялись очки для чтения? Эта идея заставляет меня замереть в изумлении – а из коридора тем временем уже раздаются шаги Джоша и похрустывание газетной бумаги.

– Давай посмотрим, – говорит он, плавным движением разворачивая газету на разделе деловых новостей, сгибает разворот на месте таблицы с ценами на акции и кладет газету на кухонный стол. – С «Азтратехом» понятно. Начнем со второй главы.

Вынимаю папку, начисто забыв о прическе.

– «Вест продакшнс», – объявляю я. Но на этом месте плечи мои опускаются. – Вот блин. И как она обозначается в таблицах?

Джош задумчиво почесывает затылок:

– Ну, здесь сказано: стихи с сорок второго по сорок четвертый. Ищи те, что начинаются на «В» или, может быть, «ВП». – Он склоняется над газетой.

– Я сама найду. – Хватаю газету, и Джош следит за моим пальцем, пробегающим по столбику из напечатанных мелким шрифтом аббревиатур. На строчку с обозначением «ВПр» мы набрасываемся одновременно. Сегодняшняя цена на акцию – тридцать четыре доллара. – Теперь проверь, – взволнованно требую я. – В имейле говорится «Самое время для продажи»?

Джош находит имейл и поднимает большой палец.

– Ага, – говорит он. – Для продажи.

– Какая дальше? – спрашиваю я. Не терпится проверить следующую компанию. – Есть там третья глава?

– Глава третья… – Джош листает бумаги. – «Оптикал юнайтед». О-п-т-и…

– Нашла, – говорю я, успев пробежать по списку на «О». – Последняя котировка «Оптик» равна семидесяти двум и трем восьмым. Что в имейле?

– Датирован прошлой неделей, – отвечает Джош. – И тут сказано: стихи с шестидесятого по шестьдесят второй. И еще сказано, что «самое время для покупки».

– Ого! – восклицаю я, уставившись на Джоша. – А ведь мы правы, как думаешь?

Джош улыбается уголком рта:

– Ну это не похоже на совпадение, доложу я тебе.

Мои мысли мелькают и объединяются вокруг уверенности в том, что мы напали на след. У кого-то – или много у кого – в руках отлаженный механизм выкачивания государственных денег с помощью инсайдерской торговли. А мы с Джошем взломали код, которым они пользуются. При помощи Франклина, конечно. И Каро. Сдается мне, мы их прищучили.

Проверяем четвертую главу – «Тетрометрикс». Цены сходятся с библейскими стихами.

Пятая глава. Снова сходятся.

Джош отрывает взгляд от коробки с папками.

– У меня вопрос, – говорит он. – Как те, кто причастен к этому, узнают, на какой спам отвечать? Я к тому, что всем приходят сотни спам-сообщений в день.

– Видишь тему письма? «А вот и новый рефинс у4ет», – указываю на одно из сообщений. – Видишь? Они всегда одинаковые. С этой опечаткой и странным сокращением слова «рефинансирование». И как ты помнишь, везде говорится «Самое время для покупки» или «Самое время для продажи».

– Так ты думаешь… Каждый, кто впервые получает такую рассылку, должен забить в поисковик начало строчки, чтобы получить обрывок, которого недостает в спаме. А потом отправить его в ответ. Что-то вроде закодированного послания? Потому что об этом могут знать только те, кто в деле?

– Так мне кажется, – отвечаю я.

– Тогда это почти как система паролей, – продолжает Джош. – Отвечаешь правильно на пару имейлов и тем самым даешь понять тому, кто командует парадом, что все по-честному.

– Ага, я про то же. Большинство людей просто не обращают внимания и отправляют сообщение в корзину. Помнишь, я говорила, что отвечала на эти послания только интуитивно – да просто так, потому что мне эти имейлы казались очень странными. В третий раз, когда мне пришла эта цитата из Библии, я ничего не могла понять, зато торговцы, наоборот, только библейских стихов и ждали.

Джош в беспокойстве смотрит на меня:

– Я все думаю о том, что случилось с тобой прошлой ночью. Ставки могли оказаться слишком высокими. И ты была в такой опасности.

Подхожу ближе к нему.

– Ты тоже, – говорю я, нежно прикасаясь рукой к его плечу. – И я знаю, это я тебя втянула, – приглушенно добавляю я. – Я шла по следам преступления, а ты просто оказался одним из следов.

Джош обнимает меня одной рукой, и мы смотрим в окно на утреннее октябрьское небо.

– Что ж, кажется, теперь мы оба на верном пути, – произносит он.

Ощущаю в волосах нежный поцелуй Джоша и позволяю себе расслабленно прилечь к нему на плечо. Закрываю глаза, наслаждаясь мгновением и вбирая в себя приятные запахи мыла, арахисового масла и кофе. Джош вздыхает.

– И сдается мне, – говорит он, – скоро мы узнаем, куда ведет этот путь.

Глава 21

– В общем, выплеснула на них целый стаканище с кофе и смоталась так быстро, как могла. – Я разговариваю по мобильному с Франклином, дожидаясь, пока Джош выйдет из аптеки. Франклин прямо-таки сыплет вопросами, но я не могу ответить на все сразу. – Слушай, я расскажу тебе все остальное, когда мы приедем в больницу. У Джоша оказались папки. Мы вычислили шифр. В общем, тебе понравится.

Мы остановились на полпути до Бостона на случай, если плохие парни до сих пор поджидают меня в Вермонте, и оставили пленку в аптечном киоске со срочной проявкой фотографий.[52]52
  В Америке распространены магазины, торгующие одновременно лекарствами, едой, прессой и предоставляющие другие услуги.


[Закрыть]

– Но что самое важное, фотография, которую я заполучила, будет готова с минуты на минуту. Джош как раз пошел ее забирать.

Франклин все еще порывается вставить хоть слово, но я замечаю, как начинают крутиться двери, и вглядываюсь в глубь магазинчика через лобовое стекло. Это Джош.

– А вот и он, – говорю я в трубку. – Позвоню тебе, когда…

Франклин перебивает меня едва ли не криком.

– Шарлотта! Даже не думай отключаться! – командует он. – Я подожду на линии, пока вы вскроете фотографии. Я от тебя так просто не отстану.

Пожимаю плечами, хотя Франклин и не видит моего пренебрежительного жеста.

– Но ты ведь в телефоне. Трудновато будет разглядеть, как думаешь? Ну ладно, как скажешь.

Подожди-ка.

Джош открывает дверцу своего «вольво» и забирается на водительское сиденье. Мой «джип» мы спрятали в гараже у Джоша и решили ехать на его машине – мало ли, вдруг кто-нибудь из дорожных бандюганов до сих пор охотится за мной.

– Прошу. – Джош вручает мне конверт с проявленными фотографиями.

Пытаюсь зажать крохотный мобильник между щекой и плечом, но он выскальзывает и падает на пол.

– Подожди, – говорю я Франклину, подняв телефон. – Уронила сотовый.

Протягиваю его Джошу.

– Держи, – велю я ему. – Поговори с Франклином, пока я раскрою конверт. – Джош вперяет в мобильник непонимающий взгляд, и я вспоминаю, что он незнаком с Франклином. Ох уж эти мужчины. – Проехали. – Забираю телефон обратно. – Жди дальше, – обращаюсь к Франклину. – Я не могу открыть фотографии, при этом разговаривая с тобой.

Бросаю мобильник на колени, откуда до меня доносится слабое, но металлическое «Ладно». В миллионный раз выглядываю из окна и осматриваю дорогу, опасаясь преследования. Вряд ли, конечно, но, учитывая, сколько тысяч машин этим вечером мчатся по шоссе из Вермонта в Бостон, ни в чем нельзя быть уверенной.

Глубоко вдохнув, дергаю за отрывной язычок на конверте. Быстро листаю снимки с одеждой, которую я пожертвовала на благотворительность, фотографии Ботокс в снегу, какого-то парня возле «Блумингдейла»,[53]53
  «Блумингдейл» – сеть американских магазинов одежды.


[Закрыть] которого я приняла за Мика Джаггера, и сломанного парковочного счетчика, который я намереваюсь использовать, чтобы попасть в городской совет. На последнем фото я останавливаюсь.

– Посмотри, – тихо говорю я, пристально глядя на снимок. Оборачиваюсь к Джошу и, вытаращив глаза, повторяю громче: – Посмотри.

С колен до меня доносится невнятное шебуршание: Франклин кричит в трубку, отчаянно желая узнать, что происходит.

– Одну секунду, – произношу я, наклонившись над коленями. – Я сейчас.

Джош берет в руки фотографию, и мы вместе изучаем картинку. Удивительно четкий снимок того самого скользкого типа на пассажирском сиденье, а на заднем плане наполовину запечатленный профиль водителя. Второго видно плохо, но если знать этих типов, то можно вспомнить их обоих.

А я знаю.

Пристраиваю фотографию на приборную панель перед собой и медленно подношу к уху телефон. Глядя на Джоша, обращаюсь к Франклину.

– Фотографии типов в машине получились, – сообщаю я еле слышно. – И их вполне можно опознать.

– О, да это же отлично, – отвечает Франклин. – Теперь можно пойти в полицию и…

Джош обращается ко мне одновременно с Франклином.

– Здорово, – говорит он. – Теперь нам только надо…

Но я не слушаю ни одного из мужчин моей жизни. Вместо этого я всматриваюсь в дух типов, которые хотели этой жизни меня лишить. И мне прекрасно известно, кто они такие.

Вот они, прямо передо мной, слизняк и его при ятель: физиономия первого искажена злобой и изумлением, второй сосредоточенно глядит на дорогу, с которой собирается меня скинуть. И я видела их обоих раньше. На похоронах Мэка Бриггса. Те самые вышибалы, головорезы, роботы в темных костюмах, которые сопровождали Андреа Гримс Браун.

Андреа Гримс Браун. Баба с лицом змеи, директорша компании из картонной коробки, «Роджерс Челмерс». Совладелица «Миранды». Определенно вовлеченная в схему инсайдерской торговли. А теперь еще и, как стало очевидно, женщина, которая пытается меня убить.

– Чарли? – Голос Джоша звучит словно откуда-то издалека, хотя он сидит рядом со мной.

– Шарлотта? – гудит мне в ухо Франклин.

– Да, – отвечаю я им обоим. Должно быть, голос у меня безжизненный – как будто из меня выкачали весь воздух. Так же я себя и чувствую. Но надо им сказать. – Послушайте…

Мы на полпути к дому. Джош с мрачным лицом ведет «вольво», а я наблюдаю за тем, как цифровой индикатор отсчитывает километры. Интересно, мы удаляемся от неприятностей или, наоборот, направляемся прямо к ним?

Украдкой бросаю взгляд на Джоша. Один локоть он пристроил на узком подоконнике, запястье другой руки свешивается с руля. На Джоше черный свитер свободного покроя, из-под которого выглядывает воротник черной рубашки. Он просто олицетворяет идеальный образ крутого парня, едущего на горнолыжный курорт. Вот только по правде он всего лишь безобидный школьный учитель, втянутый настырной телевизионной журналисткой в авантюру с убийствами и махинациями.

Джош мельком смотрит в зеркало заднего вида и оборачивается ко мне, заметив, что я наблюдаю за ним. Он выглядит виноватым, словно это я его подловила, а не наоборот.

– Поймала меня. – Он слегка поправляет зеркало. – Я надеялся, ты не заметишь, что я шпионю за твоими дорожными приятелями.

– Я и сама занимаюсь дорожным шпионажем, – признаюсь я. – Мне так жаль, – слегка прикасаюсь к плечу Джоша. – Я знаю, это все я виновата, и…

Взявшись за руль левой рукой, правую он кладет на мою кисть, которую я все еще держу у него на плече.

– Ты ни в чем не виновата, Чарли, – говорит он, сжимая мою руку. – Ты же помнишь, это Брэд попросил меня взглянуть на имейлы, и он же прислал мне коробку с папками, которая сейчас заперта в багажнике.

– Мне почему-то все виделось в другом свете, – отвечаю я. Джош прав.

Внезапно мимо нас, превышая скорость, проносится по наклонному съезду черный сияющий «линкольн» и притормаживает прямо перед нашей машиной. Я невольно хватаюсь за подлокотник, сердце начинает бешено стучать; замечаю, что и Джош сжал ладонями руль так, что у него побелели костяшки.

Джош не отрывает взгляда от дороги.

– Ну а теперь, – спокойно произносит он, – давай испытаем нашего мистера Линкольна и посмотрим, есть ли у него друзья.

Мимо нас пролетают дорожные знаки, а Джош тем временем перестраивается в правый ряд.

«Линкольн» остается на своей позиции – ровно впереди нас. Мы ускоряемся – и он тоже. Мы сбавляем скорость – он тоже. Я пытаюсь разглядеть водителя, но не могу даже понять, сколько людей в машине.

Глаза у меня широко раскрываются от страха. Джош стискивает зубы, и на щеках у него проступают мышцы.

– Это не один из… – начинает Джош.

– Нет, – отвечаю я. – Никогда раньше не видела эту машину.

Какое-то время мы едем в зловещей тишине, слышно только гудение обогревателя и глухой шум колес.

Джош снова давит на газ. На этот раз «линкольн» остается позади нас. Он едет в параллельном ряду у нас на хвосте, на расстоянии нескольких машин. А может быть, никакого хвоста нет. Может, это всего-навсего богатенький владелец роскошного пожирателя газа, и он просто возвращается в город, даже не замечая свихнувшуюся парочку на «вольво», едущем впереди.

Повернувшись, смотрю назад. «Линкольн» все еще там. Не приближается, но и не отстает.

– Возможно, просто плохой водитель. – Почему бы не допустить такую мысль. – Если кто-то пристраивается перед тобой на дороге, это еще не значит, что он маньяк-убийца, – предпринимаю я жалкую попытку пошутить. – Это всего лишь делает из него настоящего бостонского водилу, не находишь?

– Он все еще там? – спрашивает Джош, пропуская мимо ушей мою гипотезу. – Сейчас он у меня как раз в мертвой зоне.

– Угу, – уныло отзываюсь я. – Он там.

Мы со свистом мчимся мимо дорожных знаков и вывесок с бургерами, мороженым, куриными ножками и пиццей. Мимо рекламных щитов с изображенными на них озерным парком Каноби, отелем «Мохеган-сан», Уолденским прудом. Указателей с расстоянием до Конкорда, потом до Лексингтона. И меня осеняет.

– Джош, – говорю я, взвешивая свою мысль. – Следующий съезд будет на Лексингтон. К дому Мэлани. Давай свернем, посмотрим, последует ли он за нами. Если да, поедем прямиком к полицейскому участку. Если нет…

– Если нет, то мы с тобой просто два великовозрастных параноика, которые пересмотрели шпионских боевиков, – отзывается Джош. Его скулы напряжены, на лице ни тени улыбки.

Спустя полминуты показывается съезд на Лексингтон. В последнюю секунду Джош резко заворачивает вправо и скатывает с шоссе. Раздается возмущенный гудок автомобиля, ехавшего сзади, и жалобный визг покрышек, а Джош, игнорируя скоростные ограничения, мастерски вписывается в узкий поворот. Вцепившись в ремень безопасности, пытаюсь удержать равновесие. На следующем перекрестке нас встречает знак остановки. Мы притормаживаем, и я бросаю полный мольбы взгляд в зеркало заднего вида.

Мы одни.

* * *

Замечаю, что кружок глазка на секунду затемняется. Щелчок замка – и Мэлани распахивает перед нами дверь.

Вся гамма эмоций отображается у нее на лице: удивление, озадаченность и даже что-то вроде страха. Она откидывает со лба прядь волос, словно старается сохранить спокойствие.

– Ча… – запинается она. Смотрит на Джоша и снова переводит взгляд на меня.

Я перебиваю, сгорая от стыда за то, что мы так бесцеремонно нарушили ее скорбное уединение.

– О, Мэлани, мне так жаль. Нам нужно было сначала позвонить.

Мэлани возвращается в прихожую, жестом приглашая нас войти.

– Извините, – говорит она, похоже справившись с ошеломлением, которое вызвал наш неожиданный приезд. – Просто немного удивилась, увидев вас. – Она переводит взгляд на Джоша. – И вас. Но разумеется… – улыбается она, – проходите.

Мы следуем за ней по коридору в комнату, которая, судя по всему, служит библиотекой и которую я ни разу до этого не видела. Мэлани оборачивается к нам, приглашая садиться, и я замечаю, что в ее манере держаться нет ничего от слабой, измученной вдовы, какой я ожидала ее увидеть. В комнатах нет цветов. Открыток с выражением соболезнований.

Мы с Джошем пристраиваемся на краешке песочного замшевого дивана с медной отделкой, который выглядит совсем как новый. Мэлани садится напротив нас в изящное, обитое ситцем кресло с короткой спинкой и кладет руки на колени, ожидая, что мы заговорим первые.

Кладу сумку под кофейный столик перед нами. В сумке – имейлы, Библия Расмуссена и схема, которую мы составили из аббревиатур фирм и библейских стихов.

– Точно не знаю, с чего лучше начать, – говорю я, – но мне кажется, у нас появились некие догадки насчет того, что случилось с вашим мужем. Вы бы хотели их выслушать?

Мэлани слегка наклоняет голову, заинтересованно глядя на меня, и молча взмахивает рукой в знак того, чтобы я продолжала.

Наклоняюсь к сумке и, открыв боковой карман, вытаскиваю Библию. Протягиваю ее Мэлани.

– Возможно, это как раз то, что поможет нам раскрыть дело. – Моя рука с книгой повисает в воздухе, Мэлани не шевелится. Она нервно постукивает ногой по полу – кажется, будто в чем-то сомневается.

Наверное, я бы тоже испугалась, если бы мне собирались сообщить, кто убил моего мужа.

Оставляю Библию на кофейном столике и принимаюсь за рассказ. О Каро Крофтс, о кабинете Уэса Расмуссена, о Библии, об изученных у Джоша экземплярах папок и о шифрах в виде глав со стихами, которые, судя по всему, разгадал и Брэд.

– Ну вот, – заканчиваю я, – таким образом, по нашему мнению, и обмениваются информацией участники этой схемы с инсайдерской торговлей. Если нам удастся заполучить учетные записи, в которых содержится информация о продажах акций всеми этими ребятами, то мы сможем доказать, кто, что и когда продал, и связать это со спамом.

Интересно, Мэлани вообще понимает, о чем я толкую, или нет? Я ведь не знаю, насколько она разбирается в финансовых вопросах, – вдруг она ас в этом деле или, наоборот, полный профан. Может, для нее это чересчур сложно.

Начать, что ли, сначала, объясняя все на пальцах? Выжидающе наблюдаю за тем, как Мэлани переваривает мои слова. Но она лишь молча глядит куда-то через мое плечо, по-прежнему сжимая колени руками.

Мне кажется или ее лицо под слоем безупречного макияжа слегка побледнело? Мне даже слышится, будто ее дыхание стало прерывистым, и я вижу, как часто и напряженно вздымается ее грудь. Ужасная была идея все ей рассказать.

Мэлани прижимает ко рту кисть со свежим маникюром на пальцах и поднимается с кресла. В ее покрасневших глазах сверкают слезы.

– Дайте мне пару минут, – произносит она, не отнимая руки ото рта. – Я сейчас вернусь. – Мэлани отворачивается и едва ли не выбегает из комнаты.

– Потрясающе, – шепчу я Джошу. – Только расстроили ее. – Недовольно морщусь. – Надо было сразу об этом подумать. Бедняжка, она…

– Ты даже не рассказала ей о тех типах, которые пытались сбросить тебя с автострады, – шепчет Джош мне в ответ. – И об их фотографии. И о том, что они действуют по указке Андреа Гримс Браун. Почему?

– Слава богу, хоть этого не рассказала, – продолжаю шептать я, опасаясь, что Мэлани вернется и услышит нас. – Представляешь, если бы я вылила на нее еще и остальное? «Гм… прошу прощения, Мэлани. Я тут подумала, что вы не откажетесь узнать, кто убийца вашего мужа, а у нас как раз есть его фотография». А напоследок что скажем? Хорошего вам дня?

Джош качает головой.

– Надо ей рассказать, – тихо говорит он. – Но сначала давай просто посмотрим, что будет дальше.

Озираюсь в комнате, чувствуя себя неуютно в воцарившейся тишине. Бедная женщина, она что есть сил старается удержаться на плаву после такого несчастья, и тут заявляется вся из себя такая воинствующая журналистка с новым парнем-симпатягой и напоминает ей о том, что навсегда осталось для нее в прошлом. В отчаянии опускаю голову, спрашивая себя, перестану ли я когда-нибудь совать свой нос в чужие дела.

Видимо, нет. Замечаю на кофейном столике пухлый фотоальбом в кожаной обложке с медными уголками. На коже золотыми буквами отлито: «Наша свадьба». Я должна взглянуть.

Протягиваю руку, намереваясь открыть альбом. Джош тотчас же хватает меня за запястье.

– Даже не вздумай смотреть, – приказывает он. – Да брось, Чарли, оставь ей хоть что-нибудь. – Не выпуская из руки мое запястье, он удивленно улыбается. – Ну ты даешь, Мерфи Браун, – говорит он и все-таки высвобождает мою руку. – Нельзя же лезть в чужие фотоальбомы без разрешения.