Текст книги "Прайм-тайм"

Глава 13

Захожу в «Карноc-кафе» – и словно попадаю в прошлое. Пластиковые бирюзовые перегородки, на стенах разноцветные виниловые пластинки, газетные вырезки с фотографиями Айка[42]42
  Аук – прозвище Дуайта Дэвида Эйзенхауэра, 34-го президента США, во время предвыборной кампании 1952 года.


[Закрыть] после избрания, Никсона во время «речи о Чекерсе»,[43]43
  23 сентября 1952 года Никсон выступил по телевидению, заявив о том, что не собирается отдавать единственную взятку, принятую им за всю карьеру, – собаку Чекерса (от англ. шашки).


[Закрыть] первых космонавтов на Луне, Джона Кеннеди вместе с Жаклин. Официантки с зачесанными в хвост волосами, в свитерах с вырезом лодочкой носят подносы, нагруженные молочными коктейлями и картошкой фри.

Замечаю в дальнем углу Джоша, поднявшего руку, чтобы привлечь мое внимание. Он выглядит даже как будто… раскаивающимся. Во мне восходит крохотный росточек надежды, но я затаптываю его ногами, прежде чем он успевает разрастись. Он тебя одурачил. Воспользовался тобой. А теперь станет убеждать в своей невиновности.

Вешаю пальто на вешалку возле столика и пролезаю в угол скамейки напротив.

– Получила твою записку, – говорю я. – Чем могу помочь? – Я буквально источаю равнодушие, подавая отчетливый сигнал: «Между нами чисто рабочие отношения, и мой приход всего лишь акт вежливости».

Джош, по-видимому, в недоумении – он вопросительно глядит на меня.

– Чарли, что-то случилось? – спрашивает он. – Я был так рад увидеть тебя на похоронах. Но не стал мешать твоей беседе с какой-то женщиной, а решил просто оставить записку на машине в надежде, что мы сможем встретиться здесь. Так здорово снова увидеть тебя, и…

Ну вот и проникновенный пробный шар. Рад видеть меня? Очень сомневаюсь, профессор. Если бы вы хотели увидеть меня, то всегда могли бы воспользоваться такой хитрой штучкой, как телефон.

Наш разговор прерывает официантка, подошедшая принять у меня заказ. Перед Джошем уже стоит чашка с кофе, и я указываю на нее с просьбой принести то же самое.

– Ну, в общем, – продолжает Джош, – я как раз ехал к себе на Джордан-Бич-роуд – помнишь, я рассказывал о том, что у меня дом в Вермонте? На этой неделе занятий нет, и вот все выходные я свободен. А после этих сообщений Брэда Формана и твоих расспросов о них, да и после того, что ты рассказала мне о Мэке Бриггсе, я почему-то подумал: неплохо бы смотаться на похороны и, может, разузнать что-нибудь.

Он помешивает кофе, и я замечаю, что он левша. Как и я. Считается признаком ума и чувствительности. И у него такие приятные руки. Вспоминаю их прикосновение, когда… Насильно возвращаю себя в реальность. Единственное, что меня смущает, – почему Джош ведет себя так, словно все в порядке.

– Чарли? – Перегнувшись через стол, он касается моей руки. – Ты выглядишь… злой, что ли. Что-нибудь не так?

Очень хитроумно. Пытается переместить фокус на меня. Как будто проблема во мне.

– Все «так», выражаясь твоими словами, – огрызаюсь я, отнимая руку. – Ты сказал, что хотел поговорить со мной. Так говори.

– Ладно, – продолжает Джош. – Как скажешь. Кстати, угадай, кого я встретил?

– Почему бы тебе просто не сказать? – откликаюсь я, принимая кофе из рук точной копии Сандры Ди.[44]44
  Сандра Ди – американская актриса (1942–2005), создавшая в старом кино популярный образ невинной блондинки.


[Закрыть] Раскрываю пачку сахарозаменителя и высыпаю в чашку. – Но прежде чем ты скажешь, – медленно добавляю я, – позволь задать тебе один вопрос.

Вскинув брови, Джош выжидательно смотрит на меня.

– Несколько дней назад, – продолжаю я, отложив ложечку и холодно глядя Джошу в глаза, – ты сказал мне, что никогда не слышал о Мэке Бриггсе. Так откуда же теперь, вдруг, удивительным об разом ты узнаешь о том, что он умер, и о том, когда и где похороны? – Ну что, подловила я тебя.

Только вот Джош не выглядит пойманным в ловушку. Он тянется к портфелю в углу скамейки, достает оттуда газету и протягивает мне.

Газета называется «Вермонтский индепендент» и, судя по выходным данным, издается в Монпелье для южной части Вермонта. А на первой странице – огромный некролог о почетном жителе штата. О нелюдимом, но так любимом всеми бывшем главном директоре, и так далее и тому подобное, Маккензи Бриггсе.

– Мне доставляют «Индепендент» в Бэкстер, – разъясняет Джош, – подписался, просто чтобы быть в курсе, что у нас там творится. Вот и увидел некролог. – Он забирает газету обратно. Ну что ж, достойный ответ, думаю я.

– Понятно, – отвечаю так, словно этот вопрос вовсе не был для меня важен. – Так ты говорил мне… что кого-то встретил на похоронах?

– Ну да, – отзывается Джош с горящим взглядом. – И подумал, тебе это может показаться интересным. Собирался позвонить тебе сразу после того, как похороны закончатся, а ты оказалась там!

Не пойму, почему Джош ведет себя так, словно между нами по-прежнему все прекрасно. Разве ему не следует, по крайней мере, защищаться активнее?

– Так вот, – продолжает Джош, – я видел… Уэса Расмуссена. Разве не странно? С какой стати Расмуссену появляться на похоронах Мэка Бриггса? Что Расмуссен был знаком с Форманом, по «Азтратеху», это ты и так знала. И знала, что Формана и Бриггса связывала переписка. Но я решил, что тебе будет любопытно получить явное доказательство того, что и у самого Расмуссена были какие-то дела с Бриггсом.

Я слишком ошарашена, чтобы отвечать, и Джош рассказывает дальше, размахивая чайной ложечкой.

– Знаю, знаю. Мне лучше предоставить расследование опытному репортеру. Но вот еще кое-что, – говорит он. – Надеюсь, тебя это не расстроит: я подошел к Расмуссену и сказал ему, что Брэд Форман наш общий знакомый. Просто хотел посмотреть, как он отреагирует. И вот что самое поразительное: он узнал во мне преподавателя английского. Кто мог рассказать ему обо мне? И зачем?

Ох, да он неотразим. Этот Джош просто-напросто неотразим. Вот только сейчас его хитроумной легенде предстоит развалиться на кусочки под грузом его собственной неуклюжести – и мне остается лишь слегка подтолкнуть этот ненадежный карточный домик.

– Значит, ты подошел к Уэсу Расмуссену, – говорю я. – Интересно. А как ты узнал, что это он?

Джош снова выглядит озадаченно.

– Я тебе о нем не рассказывала, – продолжаю я, скрестив руки перед собой. – Выходит, ты знал его еще до этого, не правда ли? До нашего длинного разговора в машине, когда ты так заинтересовался моей историей. Когда пытался выяснить, как много мне известно.

– О чем ты? – спрашивает он и наклоняется ко мне, облокачиваясь на стол. – Разумеется, это ты рассказала мне о Расмуссене. Не помнишь? Ты рассказывала о «Миранде» и обо всех ее владельцах.

– Я… – пытаюсь перебить его.

– Что все это значит, Чарли? – Взгляд Джоша ожесточается. – Почему ты ведешь себя так, словно я в чем-то виноват? Как я мог узнать о Расмуссене, если ты мне о нем не говорила, черт возьми?

В этом я не могу ошибаться. Я вывела его на чистую воду, и теперь остается только продержаться до конца и добить его.

– Вы знакомы еще с того вечера, который он устраивал! – парирую я. – Там же ты познакомился с Брэдом, помнишь? На званом обеде – организованном Расмуссеном. А потом ты передавал ему все сведения, которые поверял тебе Брэд. И когда ты узнал, что я интересуюсь спамом, то и меня заставил распустить язык. Что он пообещал тебе взамен, льготные цены на акции «Азтратеха» или еще что-нибудь?

Мое блистательное разоблачение почему-то не повергло Джоша в трепет. Он отпивает еще немного кофе, берет ложечку и медленно помешивает оставшуюся на дне гущу.

Когда наконец Джош поднимает на меня взгляд, по его лицу нельзя догадаться, о чем он думает. Он убирает с коленей салфетку и кладет ее на стол.

– Не знаю, что тебе сказать, Чарли, – медленно произносит он. – Не так я рассчитывал провести сегодняшний вечер. – Джош оставляет на столе сдачу – несколько монет звонко ударяются о пластмассу. – Я прекрасно провел с тобой время – и в тот день, когда мы познакомились у меня в кабинете, и потом, во время спектакля. Мне не хотелось быть назойливым: я ведь знаю, что ты занята своим рейтинговым сюжетом, тем более больше мне ничего не известно о твоей жизни. Честно говоря, я надеялся, что мы сможем как-нибудь еще увидеться, и, что греха таить, приехал на похороны во многом из-за того, что рассчитывал встретить там тебя. – С печальной улыбкой он продолжает: – Я собирался на несколько дней съездить к себе на Джордан-Бичроуд и подумал, вдруг ты будешь не против присоединиться ко мне, заехать в гости. Никаких телефонов, имейлов, только сельское уединение. Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить.

Наверное, в эту секунду у меня отвисает челюсть.

– Но видимо, ничего не получится, – заканчивает Джош, склоняясь за портфелем. – А насчет Уэса Расмуссена? – добавляет он, вылезая к проходу из угла пластмассовой скамейки. – Его точно не было среди гостей на той вечеринке, где мы познакомились с Брэдом. – Он начинает подниматься из-за стола, но останавливается. – Мне удалось опознать Расмуссена, потому что кто-то назвал его по имени. Какое удачное совпадение, я еще тогда подумал. И подумал, тебе это покажется… – медлит Джош, криво усмехаясь, – занятным. – Он уныло качает головой. – В общем, я не знаю, что ты там думаешь обо мне, но в любом случае это неправда. Признаюсь, я так увлекся тобой… – Джош встает и, опершись ладонями о стол, склоняется ко мне.

Я не могу отвести от него глаз. У меня отнимается язык, а в голове царит полный хаос. Внезапно он меняется в лице.

– Вообще, не представляю, – в его голосе сквозит горечь, – что ты там себе напридумывала. Видимо, ты намекаешь на то, что я выбрал роль подлого злодея в каком-то путаном журналистском сценарии. Это же полный бред. А я еще думал, у тебя на такие вещи настоящее чутье.

Джош напряженно замолкает, и я чувствую его гнев. Все пошло совсем не так, как планировалось, и кажется, я облажалась.

– Мне просто хотелось побыть частью твоей жизни, – говорит он. – И сделать тебя частью своей. Но думаю, с этой затеей покончено.

И вот я в отчаянии наблюдаю за тем, как он удаляется. Ушел. А я остаюсь наедине с остывшим кофе, зареванная и пристыженная.

Глава 14

Взбираюсь по подвальной лестнице, ведущей в вестибюль телестанции, думая о том, что этот день уже ничем не испортить.

И опять ошибаюсь.

В вестибюле, в одном из пухлых сероватых кресел из кожзама, сидит Мэлани Форман.

На Мэлани солнцезащитные очки, она судорожно сжимает в пальцах пальто, накинутое на печи. Лицо ее наполовину укутано в черный шерстяной шарф, так что я даже не сразу ее узнаю.

– Мэлани? – окликаю я женщину. – Что…

Она вскакивает с кресла, и, поравнявшись с ней, я замечаю, как она встревожена и напряжена. Мэлани хватает меня за руку.

– Чарли, – шепчет она. – А я вас все жду и жду. Франклина нет на месте, а больше никто не знал, где вас искать. Мне посоветовали вернуться позже, но я подумала, когда-нибудь же вы приедете, и потом охранник за стойкой сказал, что ничего страшного, если я посижу здесь, и…

Даже сквозь затемненные стекла мне видно, как бегают ее зрачки, словно она кого-то высматривает.

– Мне нужно рассказать вам о телефонном разговоре, который состоялся у меня сегодня утром. – Она снимает очки, и я вижу ее красное, опухшее от слез лицо. – Очень нужно.

Кладу руки ей на плечи и оглядываюсь по сторонам. Что она ищет? Или кого?

– Давайте поднимемся ко мне в офис, – предлагаю я сочувственно. – Там нас никто не побеспокоит, и вы сможете мне все рассказать. – Выглядываю в переулок, на который выходят двери станции. Здесь машину запросто могут эвакуировать, если оставить ее надолго. – Вы припарковались в этом переулке?

Мэлани разражается рыданиями:

– Нет, у меня нет машины. Теперь нет.

Ну конечно. Машины она лишилась тогда же, когда погиб ее муж. В этой самой машине. Чарли, ну ты и идиотка.

Мэлани поднимает на меня взгляд – ее прекрасное лицо искажено гримасой боли.

– Давайте уже поднимемся в кабинет?

Допивая чай, Мэлани заканчивает сбивчивый пересказ утреннего телефонного разговора.

– Короче говоря, – говорит она, промокнув губы салфеткой из «Данкин донатс», когда-то мной заботливо припасенной, – этот юрист сказал, что знает о документах, которые Брэд забрал домой из «Азтратеха». По его словам, камера наблюдения в офисе зафиксировала, как Брэд выносит коробки и ставит их в машину. Я все повторяла им, что понятия не имею, где эти документы, – ведь это вроде как правда, я действительно не знаю, что вы с ними сделали, так? – Она выдавливает слабую улыбку. – Но он заладил, что укрывать эти папки – федеральное преступление – и что если я не отдам их сама, то они пришлют полицию.

– Ну этого они, скорее всего, сделать не могут, – размышляю я. – Думаю, для такого требуется официальное обвинение, и… – Качаю головой. – В любом случае у вас ведь их нет.

– Я понимаю. Я так им и сказала. Нет у меня никаких документов, и все. – Мэлани тяжело оседает в кресло. – Но он так и пристал ко мне.

– Не понимаю, почему вы так расстраиваетесь, – осторожно начинаю я. – Наверняка он просто вас прощупывал, – все больше воодушевляясь, развиваю свою теорию: – Понимаете, просто проверяет, вдруг вы сломаетесь. А раз вы держались, значит, все нормально. Он решил, что вы говорите правду, и теперь отвяжется от вас.

Мэлани молча смотрит на меня своими огромными глазами. Мне кажется, мои уверения и нерушимая логика ее успокоили. И тем не менее она грустно качает головой.

– Есть кое-что еще, – продолжает Мэлани. – После того как мы с ним поговорили, я пошла на прогулку с собакой, а когда вернулась домой… – Она снова плачет. Шмыгая носом, промокает глаза мокрой салфеткой. – В общем, Банджо сразу кинулась в глубь дома, в подвал, тявкая и визжа. Я подумала, что в дом забралась белка. Такое раньше бывало.

Я понятливо киваю.

– Тогда я пошла за ней вниз, и… и… – Ее голос срывается, но она продолжает: – Окно в подвале оказалось разбито – повсюду осколки. Все ящики вывернуты, все комоды с документами. По полу раскиданы бумаги, книжки скинуты с полок, настоящий… хаос. – На мгновение она закрывает глаза, видимо рисуя эту картину в памяти. – Банджо сидела под окном, оскалившись, и все лаяла, лаяла.

– Вы позвонили в полицию? В службу спасения?

– Нет. – Она качает головой. – Я подума ла, что это ведь, само собой, люди из «Азтратеха». А потом вспомнила, как они сказали, что это федеральное преступление и что у них есть запись того, как Брэд забирает бумаги. Я подумала, что если вызову полицию, то в «Азтратехе» просто скажут, что искали вещи, которые я… Брэд… мы… в общем, которые у них украли, и меня в чем-нибудь обвинят.

– О, Мэлани, нет. Вам надо позвонить в полицию, – настаиваю я. – Они же вторглись в чужой дом. Это кража со взломом. Позвоните прямо сейчас. – Я снимаю телефонную трубку и протягиваю ей.

Мэлани снова качает головой.

– Они ничего не взяли, – говорит она. – Все на месте.

– Точно? – Медленно ставлю трубку обратно на базу. – Тогда это доказывает, – продолжаю я, – что это были люди из «Азтратеха» и они искали те папки. Должно быть, в документах, которые вы нам отдали, и правда что-то очень важное.

Мэлани закрывает лицо руками, и в ее миниатюрной фигурке воплощаются страх и отчаяние.

– Брэд бы никогда, никогда не подверг меня опасности, – печально произносит она. – Зачем ему было приносить домой такие ценные вещи, ради которых этим людям ничего не стоит вломиться в чужой дом? И зачем ему было ставить под угрозу семью?

Я горестно вздыхаю. Как на такое ответить?

– Может, он не знал, что в этих бумагах, – предполагаю я. – И обратился ко мне, а также к Мэку Бриггсу и Джошу Гелстону, чтобы мы помогли ему разобраться. Или, может, когда с помощью документов Брэд обнаружил нечто важное, он поделился с кем-нибудь информацией. И оказалось, что поделился не с тем человеком.

Какое-то мгновение мы обе молчим.

– А потом… – нарушаю тишину, – он уже был не в силах вас защитить.

Глаза Мэлани снова наполняются слезами. Бедняжка. Сначала ее муж погиб в автокатастрофе, а теперь ей угрожают какие-то адвокатишки, подсылающие головорезов обыскивать ее дом.

– И все же, – продолжаю я, – думаю, стоит позвонить в полицию. Вы уверены в том, что они ничего не взяли? Даже компьютерные диски?

Пока Мэлани размышляет, я предаюсь эгоистичным сетованиям на то, что она заявилась сюда. Если устроивший погром в доме Мэлани достаточно смышлен, чтобы проследить за ней, то получается, что она привела его прямо к месту, где хранятся документы. К моему скромному кабинетику.

– Ничего не… – Мэлани поднимает взгляд на дверь кабинета. И посильней заворачивается в кашемировую шаль, словно ощутив резкий сквозняк.

Оборачиваюсь на дверь. Анжела.

– Прошу прощения, – говорит она, награждая Мэлани неким подобием улыбки. – Мне очень жаль прерывать вашу… беседу.

Начальница постукивает по циферблату явной подделки под «Мовадо».[45]45
  «Мовадо» – марка швейцарских часов.


[Закрыть]

– Я все ждала, когда вы с Франклином придете, – говорит Анжела. – Мы пытались связаться с вами все утро, и мы… – она вскидывает бровь, – неприятно удивлены тем, что ни ты, ни он не ответили.

Как же хочется рассказать ей всю правду: мы не отвечаем на пейджеры, потому что нам нет до тебя никакого дела. Мы вынимаем из этих бесполезных аппаратов их глупые батарейки и прячем их в ящик стола.

– Мне так жаль, Анжела, – делаю я круглые глаза. – На мой пейджер ничего не приходило. Может быть, я была вне зоны досягаемости.

С секунду Анжела недоверчиво смотрит на меня, но даже такая ведьма не станет препираться с человеком, в кабинете которого плачет посетитель.

– А Франклин? – спрашивает она, подняв бровь. – У него тоже проблемы с досягаемостью?

– Об этом лучше спросить у Франклина. – С улыбкой даю понять ей, что попытка сбить меня с толку сарказмом не увенчается успехом. – Когда он вернется.

– Вернется откуда? – спрашивает Анжела. – Судя по всему, его не было здесь весь день. Его никто не видел, и он не отвечал на звонки – ни сюда, ни домой. – Она снова смотрит на свои часы с барахолки. – Когда закончишь, – говорит Анжела, смерив взглядом Мэлани, – зайди ко мне в кабинет. – С этими словами она разворачивается и, увлекая за собой летящее синтетическое одеяние, выкатывается в коридор.

– Моя начальница, вроде того, – объясняю я Мэлани, как только Анжела удаляется на приличное расстояние. – Извините. У нее проблемы с общением.

– Оно и видно, – соглашается Мэлани. – Но она задала хороший вопрос: где Франклин?

В кабинете повисает тишина. Бросаю взгляд на пустое кресло Франклина. На его пустой крючок для верхней одежды. И портфеля нет. И зонтика.

Перевожу взгляд на стационарный телефон. Может, он оставил сообщение. Но красная лампочка не горит.

– Вообще-то, Мэлани, – медленно отвечаю я, – понятия не имею.

Прокручивая в голове сегодняшний день, пытаюсь вспомнить, когда последний раз его слышала. И вспоминаю. В такие минуты я понимаю, что прогрессирующая кратковременная амнезия может приносить пользу. Я совсем забыла о том звонке во время похорон. Успокаиваясь, роюсь в сумочке в поиске мобильного.

– Совсем вылетело из головы, – говорю я Мэлани, не поднимая глаз. – Он звонил мне сегодня утром, но я была на… общем, я не смогла ответить. – Ни к чему рассказывать ей о похоронах.

Нахожу мобильник, и вот мне уже гораздо легче. Включившись, телефон на секунду замирает, обрабатывая входящие сигналы, – и выдает сообщение.

«Рики, это Уизер. Буду поздно. Передай маме. До встречи».

Мысли застопориваются в голове, и в приступе злобы я жму на повтор, снова и снова прослушивая сообщение. Но эта досадная ошибка никуда не девается. Видимо, я упустила Франклина. И теперь, поменявшись со мной ролью, Мэлани пытается утешить меня.

– Может быть, он на приеме у врача или что-нибудь в этом роде? – спрашивает она.

– Наверное. – Не очень-то убедительная версия.

– Или, может, он берет интервью или чинит машину…

Знаю, Мэлани пытается помочь, и это, конечно, достойно уважения, но что толку, ведь она ничего не знает ни о Франклине, ни обо мне.

– Я принесу вам воды, – говорит она. – Где…

Указываю на холодильник в конце коридора и пытаюсь унять растущую панику. Он проспал. Или он у дантиста. У портного. Воздает Стивену за украденную работой ночь любви. Для самоуспокоения решаю сосчитать случаи, когда я так же не знала, где может находиться Франклин.

И это меня добивает. Ведь я всегда знаю, где Франклин.

Мэлани возвращается в кабинет с двумя бутылками воды. За то короткое время, пока ее не было, я успеваю предположить, что могло произойти.

Отпиваю воды и закручиваю крышечкой бутылку.

– Мэлани, – осторожно спрашиваю я, – кто-нибудь знает, что вы здесь?

Широко раскрыв глаза, она вспоминает.

– Я вызывала такси, – медленно произносит она. – Так что в таксопарке знают.

Нехорошо. Конечно, вины Мэлани тут нет, но…

– О, Чарли, – причитает она. – Я поняла, к чему вы клоните. Документы здесь, у вас в кабинете, так ведь? А теперь они знают, что я отправилась прямо к вам, и могут причинить вред вам… и Франклину.

Что уж там скромничать.

– Если уже не причинили, – замечаю я.

Мэлани горестно всхлипывает, облокотившись на колени и пряча лицо в ладонях. Поднимает на меня покрасневшие глаза:

– Ничего я не могу сделать как надо. Не понимаю, почему Брэд втянул меня в такое. А я втянула вас с Франклином. Что происходит, Чарли?

– Он не собирался вас ни во что втягивать. – И снова моя очередь успокаивать. – Все просто вышло из-под контроля.

– Возможно. Но ведь теперь, – говорит Мэлани, – они могут прийти сюда за документами?

– Да, – признаю я. – Вполне вероятно. Но по крайней мере, пока что они у нас. – Указываю Мэлани под стол, где я спрятала бумаги, которые она нам отдала. Мы с Франклином прикрыли коробку моей корзинкой с запасной косметикой, парой пустых упаковок из-под влажных салфеток и хлебцев «Рай-крисп» и хозяйственной сумкой с одноразовыми столовыми приборами. – Так что теперь надо сообразить, что делать дальше, – продолжаю я. – И разобраться с копиями документов, которые прислал нам Мэк Бриггс. Их тоже надо где-нибудь спрятать.

Те папки мы поставили под стол Франклина. Они тоже лежат в картонной коробке, но их мы прикрыли только кипой старых номеров «Уоллстрит джорнал» и пустыми боксами из-под видеокассет. Кидаю взгляд под стол, чтобы убедиться в том, что они до сих пор там.

Их нет.

Закрываю глаза. Мне все это только кажется. Спрыгиваю с кресла и на четвереньках лезу под стол Франклина, чтобы как следует разглядеть пол. Конечно, это не имеет смысла – коробка либо там, либо ее нет. И ее… нет.

– Чарли? – обращается ко мне Мэлани. —

Что вы делаете под столом?

Разворачиваюсь и прислоняюсь спиной к стене. С этой позиции мне видно и пространство под моим столом. Видно и то, что те папки… тоже пропали.

– Не знаю, что и сказать вам, – произношу я, обхватывая колени руками. – Франклин исчез. Бумаги Мэка Бриггса исчезли. Бумаги Брэда исчезли. И у нас с вами могут быть неприятности.

Сердце радостно выпрыгивает из груди, а на глаза резко наворачиваются слезы. Телефон у меня на столе оживает, и это, должно быть, Франклин. Самое главное разрешилось, и все уже выглядит не так плачевно. Конечно, он придет в ярость оттого, что бумаги пропали, но вместе мы что-нибудь придумаем. Вскакиваю на ноги и тянусь за трубкой.

– Макнэлли, – отзываюсь я, плюхаясь в кресло. Какое облегчение.

– Чарли, – слышу в ответ. – Ты можешь спуститься ко мне в кабинет? Сейчас? Твоей гостье придется подождать.

Это Анжела. Не Франклин. Черт. Еще и спуститься в кабинет? Как насчет «ни за что»?

Объясняю ситуацию Мэлани, затем вспоминаю о взломе ее дома.

– Я скоро вернусь, – обещаю ей. – Но вам необходимо позвонить в полицию, – указываю на стол. – Воспользуйтесь телефоном Франклина.

Скрестив руки на груди, Мэлани покусывает нижнюю губу.

– Ладно, – наконец откликается она, – надеюсь, это не испортит положение. – Она берет трубку и принимается набирать номер.

Итак, эта хотя бы при деле. Что касается мисс Телемедузы на нижнем этаже, то она может закатать свою ярко накрашенную губу. Даже Анне Болейн понадобилось время, чтобы привести себя в порядок перед казнью. Снимаю со стены верное зеркальце, прислоняю его к монитору и достаю косметичку из ящика стола.

На мгновение замираю с карандашом для глаз в руках, затем обреченно вздыхаю. Нужно идти. Вызвав меня звонком из своего кабинета, Анжела решила силой затащить меня на свою территорию, вынудив пройти через весь отдел новостей, мимо всех этих репортеров, которые станут таращиться на меня из-за своих столов.

Слышу, как Мэлани связывается с полицией:

– Детектив? Это Мэлани Форман, с Риверсайд-Лейн. Я бы хотела сообщить о взломе… – Мэлани закрывает микрофон ладонью. – Я на линии, – сообщает она. – Вы знаете, после этого я просто позвоню в таксопарк и поеду к матери. Спасибо вам большое, Чарли. Простите, что я такая беспомощная. Со мной все будет в порядке.

Хорошо. По крайней мере, она поступает правильно и будет в безопасности. Обращение в полицию только пойдет на пользу. Они смогут присматривать за ее домом. Вот бы еще кто-нибудь присмотрел за мной.

Вешаю зеркальце обратно на самодельный крючок из кнопки и заговорщицки подмигиваю.

– Пожелай мне удачи, волшебное зеркало на стене, – заклинаю я.

Зеркало падает с крючка и разбивается на сотни острых осколков, которые рассыпаются по всему коврику.

Ха-ха. Свежие новости. Теперь мгновенными сообщениями можно обмениваться и с космосом.

Оторвавшись от, несомненно, важных документов, Анжела смеряет меня странным взглядом и закрывает обложку манильской папки.

– Ты хотела меня видеть? – Мешкаю в дверях.

– Заходи и закрой, пожалуйста, дверь, Чарли.

Когда я разворачиваюсь, чтобы захлопнуть дверь, замечаю, что абсолютно все сотрудники новостного отдела устремили глаза в нашу сторону. Я вызывающе отвечаю на любопытные взгляды, но все, разумеется, тут же их отводят. Трусы.

Оборачиваюсь к Анжеле, уверенная в том, что самое ужасное позади. Что бы она ни сказала, ситуация уже не может быть хуже.

– Присядь, ладно? – молвит Анжела с одной из своих фирменных фальшивых улыбочек, указывая на диван. Наверное, даже ей неловко говорить об увольнении. Поэтому она суетится. – К нам хочет присоединиться Кевин. Он скоро будет здесь.

И снова я ошибаюсь. Может быть и хуже. Сюда идет начальник новостного отдела? Почему-то с тоской вспоминаю о зеркале.

Присаживаюсь на краешек дивана Анжелы – у меня трясутся поджилки, а лицо покрывается испариной. Возрастной прилив? Или прилив страха? Все это время я еще цеплялась за надежду на то, что ошибаюсь в причинах моего вызова в кабинет начальника. Но надежда вылетает в трубу, как только меня ставят лицом к лицу с неотвратимой реальностью: зачем такому крутому парню, как Кевин, спускаться сюда, если только не…

Дверь открывается – представляю, какая сейчас сейсмическая активность в электронной сети новостийщиков, копирующих в окошки друг другу сенсацию: «Кевин у Анжелы в офисе с Чарли. Что-то будет».

С тревогой наблюдаю за тем, как Кевин расстегивает и снова застегивает пуговицы на двубортном пиджаке, сшитом на заказ, и вид у него при этом как у борзой перед охотой. Он садится на край стола Анжелы лицом ко мне.

– Итак, Чарли, – говорит он, вновь расстегивая пуговицу. Все его тело сигнализирует: сейчас будут плохие новости, и я понимаю, что надо крепиться. Нельзя выходить из кабинета в слезах. Сегодняшний день обещает стать началом конца. Возможно.

– Привет, Кевин, – выдавливаю я в надежде на то, что голос не дрожит. В конце концов, я вроде как крепкий орешек. Правда. Мой мозг полностью готов и поторапливает меня. Ну же, разделайся с этим. Быть может, это как раз тот пинок под зад, который мне так необходим, чтобы начать новую жизнь. Быть может.

– Итак, Чарли, – повторяет Кевин. – Непросто говорить тебе это. Франклин в больнице. – Он протягивает мне листок бумаги. – Вот номер его палаты в Центральной. Врачи говорят, что с ним будет все в порядке, когда он очнется, но…

И дальше я почему-то перестаю понимать, что говорит Квин. Его речь превращается в бессмысленный нечленораздельный гул, и я силюсь сообразить, что происходит.

Меня не уволили. Это хорошо.

Но с Франклином беда. Это плохо.

Выходит, он… болен? Ранен? В Центральной больнице Массачусетса? Это очень, очень плохо.

– Судя по всему, – продолжает Кевин, – это произошло сегодня утром на улице за его кондоминиумом. Полиция пока не выяснила обстоятельства, но в больнице детектив, он ждет, пока Франклин очнется.

Наконец у меня прорезается голос:

– Очнется? Полиция?

– Ему просто вкололи снотворное, он в сознании, – поясняет Кевин. – Очевидно, его несколько раз ударили по голове, но, к счастью, раны неглубокие. Ему очень повезло.

– Ударили? Кто? – поднимаюсь с дивана и, нахмурившись, принимаюсь вышагивать по кабинету перед Кевином и Анжелой. Борюсь со слезами, потому что на них нет времени. Все, на что меня хватает, – это односложные, отрывистые фразы.

– За что? – вопрошаю я. – Когда? – Меня посещает новая мысль. – Стивен?

Кевин пожимает плечами, качая головой:

– Полиция работает над этим. Его… сожителя… судя по всему, нет в городе, мы не знаем, где он. – Кевин слегка улыбается мне. – Всегда и везде задаешь вопросы, настоящий репортер. Потому мы на тебя и рассчитываем, – говорит он, подходя ко мне и слегка похлопывая меня по спине. – Ты в норме? Можешь прямо сейчас ехать в больницу, если хочешь. – Мимоходом глядит на Анжелу. – А ты вызови Чарли такси, идет?