Текст книги "Войны в эпоху Римской империи и в Средние века"

Эта мысль была здравой теоретически, но в ней было слабое звено – пренебрежение весовым фактором. Бойцы, одетые в тяжелые доспехи, чтобы сражаться небольшими отрядами и свободно маневрировать, сидя в седле, не могли пройти пешком большое расстояние, чтобы затем успешно биться с полными сил людьми, которые отдыхали или стояли на месте. Они также не могли слезть с лошадей вблизи вражеской позиции, боясь контрудара во время незнакомой для них процедуры спешивания и построения в пеший порядок.

Когда в поле зрения англо-гасконской позиции показался авангард французов, французы увидели большое знамя принца, движущееся в сторону реки Миоссон и вскоре исчезающее вниз, спускаясь по крутому склону долины. Из этого командиры авангарда сделали правильный вывод о том, что начался отход войск. Зрелище было слишком красноречивым, чтобы они могли правильно оценить ситуацию. Один из них, который возражал, что вражеская позиция сильна, а первый из их дивизионов поддержки еще далеко позади, оказался в меньшинстве и был обозван трусом. Около девяти часов авангард французов пошел в наступление.

Всадники верхом на лошадях могли наступать только по четверо в ряд по двум заглубленным дорожкам. Им пришлось выдержать ужасающе плотный огонь с обоих флангов, и в таком боевом порядке их атака была сорвана после первых потерь. Почти все рыцари были убиты или ранены, но, приняв на себя стрелы англичан, они дали французской пехоте шанс приблизиться. Маневрируя между подпорками для виноградных лоз, арбалетчики и копейщики вступили в бой с защитниками оборонительного рубежа. Но в этот момент правое крыло нападавших было окружено и обстреляно с близкого расстояния новым отрядом защитников. Это были войска, которые были выделены для сопровождения передового отряда повозок. Принц приказал им быстро возвращаться назад, и они, естественно, вошли в бой, удлинив левый фланг первоначальной линии обороны у изгороди. Их неожиданное появление имело решающее значение. Все остатки авангарда французов – его пехота – были разбиты.

Тем временем первый из спешившихся дивизионов французов с трудом пробирался вперед и теперь был готов вступить в сражение. Всадники слезли с лошадей за 800 м до позиции англичан, так что усилия, потраченные просто на то, чтобы приблизиться к ней пешком, вероятно, были большими. Тем не менее спешившиеся всадники сумели неуклюже взобраться вверх по склону через виноградник и вступили в бой с противником у изгороди. Против спешенных французских рыцарей стрелы луков были практически бессильны. Вскоре принц понял, что необходимо вводить в бой свой резерв (оставив все же в запасе 400 человек). После прибытия этого подкрепления силы защищающихся стали по численности превышать нападающих. Тем не менее французы дрались так храбро, что только благодаря величайшим усилиям позиция была удержана. Было около десяти часов.

Теперь наступил решающий этап сражения. Фронт англичан и гасконцев подвергся серьезному испытанию, а второй спешившийся дивизион французов был уже готов вступить в сражение. Если бы они продемонстрировали ту же силу духа, что и их предшественники, победа, вероятно, была бы за ними. Вместо этого, когда остатки их первого героического дивизиона медленно отступали в их направлении, они нарушили боевой порядок и бежали, не нанеся ни одного удара!

Справедливо будет назвать это неправильное поведение решающим этапом сражения, так как оно помешало исходу сражения склониться в пользу французов, которые, казалось, должны были наверняка выиграть. За исключением своего небольшого резерва численностью 400 человек, англичане и гасконцы сильно устали. Некоторые относили раненых в тыл. Другие заменяли свои сломанные мечи или копья на оружие убитых. Лучники повсюду искали стрелы, даже вытаскивали их из тел убитых и раненых. И все-таки сражение еще не закончилось. Несмотря на неудачу своих передовых отрядов, король Франции повел в наступление последний и самый большой из своих трех спешившихся дивизионов. Люди спешились приблизительно в полутора километрах от позиции Черного принца, и усталость от такого долгого пешего пути в доспехах отчасти компенсировала еще большую усталость защищающейся стороны, которая теперь впервые имела численное превосходство.

Черный принц принял решение предпринять решительную контратаку. Он велел своим всадникам сесть на коней – они были еще совсем свежими – и поставил свой резерв в передний ряд. Выпустив свои последние стрелы, лучники должны были вступить в рукопашный бой. Небольшой конный отряд численностью менее 200 человек должен был обойти левый фланг французов, держась вне поля их зрения. Затем он должен был атаковать тыл противника после того, как начнется сражение по фронту.

Сражение при Пуатье

Составив такую диспозицию, принц выдвинул вперед свои основные силы. Французы выдержали удар хорошо, и в течение долгого времени удача склонялась то в одну, то в другую сторону. Затем в бой вступил отряд, стоявший на фланге, который внезапно напал из-за прикрытия, неся перед собой для большего эффекта знамя. Эта уловка – ведь это было едва ли больше чем уловкой – имела успех. Король Иоанн II, который мужественно сражался, был взят в плен, а остатки его войска были разбиты.

С точки зрения стратегии принц не воспользовался своей победой. Он просто продолжил свой прерванный отход на Бордо, забрав с собой своего пленника. Договор, заключенный в 1360 году в Бретиньи, в несколько раз увеличил владения Плантагенетов во Франции. Вернувшись из плена на условиях дальнейшего выкупа (то есть под честное слово) 3 млн золотых экю, Иоанн II не сумел внести в установленные сроки выкупной суммы, вернулся в Англию, где и умер в плену в 1364 году.

После сражения при Пуатье остальной период Столетней войны не демонстрирует нам дальнейшего развития военного искусства. Начиная с этого времени полководцы часто спешивали своих тяжеловооруженных всадников для того, чтобы те могли пойти в атаку. В 1364 году сражениях при Кошереле и Оре этот установленный порядок соблюдался, даже когда у защищающейся стороны было так мало лучников, что они не могли особенно помешать конной атаке. В 1367 году в сражении при Наваретте в Испании французские наемные войска кастильцев спешили своих всадников, и точно так же поступили англичане в войске их противников. В 1385 году в сражении при Альжубаротте, Португалия, англичане, служившие в португальской армии, и французы, служившие в армии кастильцев, вторгшихся в Португалию, сделали то же самое. Несмотря на то что спешившуюся конницу использовали так часто, настоящая пехота никогда не появляется в качестве главной надежды армий во время Столетней войны. Даже английский лучник считался не больше чем бесценным помощником тяжеловооруженного всадника.

Между тем, если долгая война не смогла вызвать возрождение пехоты в качестве главного рода войск, она все же сделала профессионального наемного солдата более значимой фигурой, чем раньше, по сравнению с солдатом феодального войска. Во всех сражениях, упомянутых в последнем абзаце, и французские, и английские армии почти полностью состояли из наемных солдат.

Следует отметить, что роль наемников в то время возросла не благодаря заметному росту совокупного богатства. Напротив, после ужасного бедствия, которое принесла с собой «черная смерть» (чума 1346 – 1351 гг.), совокупный достаток был не больше, а меньше, чем был на протяжении нескольких поколений. Наемные солдаты играли более заметную роль, потому что государственная централизация, особенно с финансовой стороны, была на подъеме.

Наемники в XIV веке откровенно рассматривали свою профессию как средство добывания денег. Их называли «свободными товариществами», и они жили в соответствии с этим названием. Часто у них была демократическая организация, подобно торговым гильдиям того времени, и своих офицеров они избирали на определенный срок подобно магистрам гильдий. Оказавшись без работы, они доставляли много неприятностей.

Перед сражением при Альжубаротте Столетняя война вошла в новую фазу. Между 1369 и 1374 годами, не проведя ни одного генерального сражения, французская корона сократила владения Плантагенетов во Франции до окрестностей Бордо и Байонны. По существу, причина такого большого успеха была в значительной мере политической. К северу от Гаронны к Плантагенетам не было доверия (автор весьма обтекаемо говорит о всеобщей ненависти французского народа к захватчикам, партизанской войне и готовности пожертвовать многим, если не всем, «для фронта, для победы». – Ред.).

С военной стороны возвращение французской короне такой большой территории произошло благодаря новому тактическому методу, связанному с именем Дюгеклена (Дю Геклена). Этот человек, будучи коннетаблем Франции и поэтому главнокомандующим, подчиняющимся королю, не был стеснен театральностью своего времени. Для него была важна победа, а не колоритная поза. К тому же он понял, что сила тактики англичан состоит в способности защищать подготовленную позицию. Он, соответственно, приложил все усилия к тому, чтобы не дать им разыграть такой сценарий сражения, в котором они были сильнее.

Способ Дюгеклена состоял в том, чтобы вести небольшую войну. Он превосходно умел проводить ночные атаки, устраивать засады и прибегать к другим военным хитростям. В ведении осады он был талантлив настолько, что его штурмы крепостей дали новый толчок искусству фортификации, как это будет видно в заключительной части этой главы, посвященной военному инженерному искусству. Он любил отсекать прикрытие и внезапно обрушиваться на отряды противника. Для него не было бесчестьем отступить, не сражаясь, перед превосходящими силами противника. В соединении с благоприятными политическими факторами такие методы достигали одного успеха за другим. (Больших успехов добился созданный Дюгекленом французский флот. – Ред.)

Следование строгому хронологическому порядку теперь заставляет меня рассмотреть достижения швейцарцев – я имею в виду возрождение пехоты как главного рода войск. Но для ясности я бы предпочел сначала описать заключительные этапы Столетней войны.

Новые крупные сражения снова начались в 1415 году, когда английский король Генрих V высадил тридцатитысячную армию в устье Сены и осадил Арфлер. Он обстреливал этот город из пушек и взял его через 35 дней. Тем временем дизентерия вместе с потерями в ходе осады уничтожила одну треть личного состава, оставив ему лишь 20 тысяч человек. Как обычно при Валуа, французы слишком медленно проводили мобилизацию и, как следствие, не смогли снять осаду.

Когда 18 сентября Арфлер, наконец, пал, время уже ушло. И хотя Генрих знал, что армия противника, превосходившая его армию по численности, скоро будет готова сражаться, напускная храбрость толкнула его на то, чтобы совершить марш через всю страну в направлении Кале – недальновидный поступок, который мог привести к уничтожению всей его армии.

Последовавшая за этим военная кампания показывает нам, что обе стороны скучно повторяют ошибки сражений при Креси и при Пуатье.

Сознательно следуя прецеденту, имевшему место в кампании при Креси 70 годами ранее, Генрих направился к броду у Бланшетака в устье реки Соммы. Но брод находился под сильной охраной, так что Генриху V пришлось идти вверх по течению Соммы и искать шанс перейти ее, но везде он видел, что мосты разрушены, а все дороги находятся под контролем французских войск. И только когда он дошел до района Перона, он сумел перейти реку по мосту, который никто не охранял. Затем английский король повернул на север к Кале и у Азенкура 24 октября обнаружил, что на его пути стоит армия французов. На протяжении 19 дней английская армия проходила в среднем более 22,5 км в день. Такое длительное напряжение, естественно, тяжело сказалось на солдатах. Несмотря на систематические грабежи, продовольственное снабжение было очень затруднено. К тому же грабежи так разозлили французских крестьян, что они стали убивать всех отставших солдат. Соответственно, боеспособная часть армии Генриха сократилась до 15 тысяч человек (в битве при Азенкуре у Генриха V было в строю около 10 тысяч человек, в т. ч. 1 тысяча спешенных рыцарей и 3 – 5 тысяч лучников. – Ред.). В его пользу был лишь тот факт, что его войско находилось у него под хорошим контролем.

Армия французов насчитывала около 60 тысяч человек. (Автор сильно преувеличивает. Французское войско насчитывало, по разным данным, от 5 – 6 до 10 тысяч человек, преимущественно спешенных рыцарей и арбалетчиков. – Ред.) Они медленно проводили мобилизацию. По-прежнему полный феодальной спеси, их командующий коннетабль Франции Шарль д’Альбре будто бы отказался взять с собой 6 тысяч арбалетчиков из парижского городского ополчения, которые добровольно вызвались участвовать в этом походе. «Что нам за нужда в этих лавочниках?» – говорили аристократы.

Оказавшись на пути движения английской армии, д’Альбре не напал на нее немедленно, когда она была на марше, а отложил сражение до следующего дня – 25 октября. Затем французы начали оборонительный бой на узком фронте шириной чуть больше 900 м (уже это говорит о небольшой численности французского войска. – Ред.), фланги которого прикрывал густой лес, через который невозможно было провести войска в боевом порядке. Часть рыцарей спешились и построились вперемежку с арбалетчиками и кнехтами. Главные силы французов были построены в три шеренги на фронте в 500 м. На флангах находились два отряда конных рыцарей для фланговых контратак английских лучников (всего 900 м). Построив такой боевой порядок, д’Альбре раздробил французские силы. Они оказались слабыми и для пешего и для кавалерийского боя. Взаимодействие пехоты и конницы исключалось, так при контратаке англичан конницей пехота оставалась на месте. Ожидался подход подкреплений – герцог Брабантский спешил с севера на подмогу д’Альбре. Поэтому Генрих V решил наступать. Всю ночь с 24 на 25 октября шел дождь, утро было холодное. Англичане двинулись вперед только в 14 часов. Так как спешенным рыцарям было нелегко двигаться по раскисшему от дождя вспаханному полю, Генрих приказал сделать остановку для отдыха. Английские лучники, подойдя к противнику на дистанцию действительного выстрела, быстро соорудили из кольев палисад и начали обстреливать французов. Французские конные рыцари контратаковали крылья английских лучников, но эти контратаки были отражены. Некоторым препятствием для тяжелых всадников оказался палисад: французы задержались здесь, и англичане могли поражать их стрелами и копьями.

Под обстрелом английских лучников из-за палисада из кольев французские арбалетчики с большими потерями отступили, оставив в первой линии спешенных рыцарей. Командование французов неправильно использовало своих арбалетчиков, которые могли поражать английских лучников, находясь вне досягаемости их стрел. А без подавления английских лучников контратаки конных французских рыцарей были обречены на неудачу.

После отражения контратак конных отрядов французов английское войско двинулось вперед, атаковало главные силы французов и опрокинуло их (так как имело численный перевес. – Ред.). Французы потерпели тяжелое поражение, потеряв 4 тысячи убитыми и 1,5 тысячи пленными. Причем англичане, озлобленные ожесточенным сопротивлением французских спешенных рыцарей и желая сломить волю к сопротивлению французской нации, организовали массовую резню захваченных в плен рыцарей (то есть элиты нации и опоры французского престола – позже подобную практику истребления элиты проводили многие чужеродные захватчики или узурпаторы власти – от якобинцев и др. в 1792 – 1794 гг. до большевиков и др. в 1917 – 1920-х гг. и позже, а также маоисты, фашисты и нацисты, полпотовцы… – Ред.). Для пленения французских рыцарей англичане применяли особый хвататель дарсоньер.

Хотя эта победа сильно подняла престиж англичан, она не имела никакого прямого стратегического следствия. Небольшое войско Генриха, измотанное боем, потребовавшим напряжения всех сил, просто продолжило свое отступление к Кале.

После Азенкура (1415) французы с помощью шотландцев нанесли поражение англичанам при Боже. Однако в 1423 и 1424 годах французское войско потерпело новые поражения. В 1428 году активные боевые действия возобновились. В октябре 1428 года англичане подошли к Орлеану и с 8 ок тября начали его блокаду, продолжавшуюся 7 месяцев. Блокадная линия англичан общим протяжением около 7 км состояла из 11 укреплений (5 бастилий – укреплений из дерева и камня – и 6 бульваров – полевых укреплений), как и бастилии, рассчитанных на круговую оборону. Весной 1429 года блокадный отряд англичан насчитывал 5 тысяч. Блокада носила пассивный характер. Подвижного резерва англичане не имели. Все это облегчало деблокаду. Карл VII с 6-тысячным отрядом двинулся на выручку Орлеану. В это же время к Орлеану шел 2-тысячный отряд англичан с боеприпасами и продовольствием. Французы решили разбить этот отряд. Бой произошел в феврале 1429 года при Рувре. У французов были бомбарды, но рыцари потребовали от Карла VII атаки противника без использования артиллерии, атаковали, снова налетели на палисад и были отражены. Орлеан оказался перед угрозой падения. Карл VII уже подумывал об отступлении в Прованс.

Однако все изменилось, когда появилась Жанна д’Арк (в конце апреля). Вдохновленные ею французы возродили свой боевой дух, а вместе с ним и увеличили свою активность, а их численное превосходство не могло не сказаться. В штурме бастилии Сен-Лу французов было 1500 человек против 400 (но последние расстреливали атакующих из-за стен). Но англичане были морально сломлены Жанной д'Арк, лично участвовавшей в штурме этой бастилии (продолжавшегося более трех часов) и в штурме других укреплений – в ходе последнего штурма она была ранена стрелой, которую сама вырвала из раны. 8 мая англичане оставили оставшиеся укрепления и поспешно отступили к Божанси и Жаржо.

Победа Жанны в сражении при Пате, которая выбила англичан из долины Луары, была завоевана благодаря отчасти новому духу инициативы в рядах французов и отчасти некоторой недисциплинированности в рядах их противника. Строгая дисциплина, которая была таким ценным качеством англичан на протяжении этой долгой войны, теперь стала ослабевать. В сражении при Пате французы знали, что англичане продвигаются на юг, но не знали их точного местоположения, так как они были скрыты лесом. Боевое охранение наткнулось на англичан, и громкий клич, который те испустили, сказал французам, где они точно находятся. Подвергнувшись неожиданному нападению и не имея времени на подготовку позиции (и прежде чем лучники успели вогнать в землю заостренные колья), захватчики остались беспомощными. Они были уничтожены мощной кавалерийской атакой французов.

Новый боевой дух, который Жанна поселила в душах французов, не развеялся после ее смерти. Он распространился на крестьян, которые вели постоянную партизанскую войну против англичан. Все подсчеты живой силы в то время опрокидывались таким новым и неожиданным фактором, как истинно народное сопротивление. Такого прецедента раньше не было, за исключением народного сопротивления в Англии при Иоанне Безземельным двумя веками ранее – случай, который, вероятно, был практически забыт. Наряду с новым душевным подъемом в среде французских крестьян в групповых распрях французской знати воцарилось временное затишье.

Окончательное изгнание англичан из Франции (за исключением Кале) произошло в 1453 году – капитуляция англичан в Бордо 9 сентября считается окончанием войны. Начиная с этого времени английский лучник не дает нам больше ни одного урока. Лучники играли значительную роль в английских гражданских войнах, известных нам как Война Алой и Белой розы, но эти войны не представляют большого интереса для человека, изучающего военное искусство. Их долгое существование в Англии – мы находим лучников в войске, собранном для отражения возможной высадки испанской Армады в 1588 году, – не оказало влияния на искусство ведения войн.

Важные военные реформы во Франции помогли положить конец долгой войне. Главной среди них было создание французской королевской властью постоянной, регулярно оплачиваемой профессиональной армии. К западу от Адриатики такого не видели во всем христианском мире с падения Рима.

Это важное изменение было осуществлено посредством двух королевских указов Карла VII (1403 – 1461, время правления 1422 – 1461 гг.). Первый был принят просьбе Генеральных штатов (т. е. своего рода парламента) в 1439 году, а второй – по инициативе королевской власти в 1445 году. В своих целях мы можем рассматривать эти два указа как один. Острая необходимость в реформе возникла в результате беспорядков, вызванных «свободными товариществами» авантюристов-наемников. Королевская власть, соответственно, взяла на себя назначение всех капитанов батальонов и эскадронов и категорически запретила формировать военные части людям, не имеющим на это полномочий. По указу короля были сформированы пятнадцать Compagnies des Ordonnances du Roi, то есть рот королевских слуг. Интересно отметить, что законодатель, по-видимому, боится, что может оказаться трудно удерживать численность таких рот в определенных рамках. Каждая из рот была строго ограничена одной сотней копий (слово «копье» понималось как всадник, его оруженосец-паж, кнехт (слуга), вооруженный тесаком, два конных лучника, кутилье (пехотинец, вооруженный копьем с крюком), а также шесть лошадей. Общая численность ордонансовых рот была установлена в размере 9 тысяч человек (15 × 100 × 6).

Эти роты должны были служить образцом для христианского мира. Тот тип армии, который они представляли, преобладал в европейских войнах, пока Французская революция не придумала вооружить народ. И по сей день (1920-е гг. – Ред.) регулярная армия Соединенных Штатов является профессиональными вооруженными силами, рекрутируемыми в рамках государства, тогда как армия Великобритании представляет собой тот же тип, дополненный значительной долей колониальных войск. Другое положение в том же самом указе способствовало укреплению дисциплины и централизации под руководством королевской власти. Оно предусматривало, что все люди знатного происхождения должны нести ответственность перед королем за действия своих собственных вассалов, когда они находятся на королевской службе, точно так же, как наемные военачальники всегда несли ответственность за подчиненные им подразделения.

Помимо указа об учреждении рот королевских слуг (ордонансовых рот) во время правления короля Карла VII появились два других крупных нововведения. Был организован постоянный департамент артиллерии, и в 1436 году был назначен на должность и принял присягу первый командующий французской артиллерией, получивший титул «магистр артиллерии».

В 1448 году королевская власть предприняла попытку создать организованную армию народного ополчения во всем королевстве. Королевские чиновники должны были в каждом приходе выбрать человека, который стал бы служить в этой новой военной организации. Их называли «вольные стрелки», потому что они освобождались от уплаты определенных налогов и потому что большая их часть была вооружена луками. Воодушевленные патриотическим желанием избавить страну от англичан, они хорошо проявили себя в последних сражениях Столетней войны. Но в целом их послужной список был, безусловно, пестрым, чего и можно было ожидать от таких войск. Главное их значение состояло в том, что их создание продемонстрировало желание придать некую организацию пехоте и осуществить принцип централизации под властью короля.

Естественное неприятие знатью нового положения вещей смягчил тот факт, что зачисление на службу в «роту» предлагало карьеру наиболее энергичным и амбициозным людям в среде самой знати. Даже возможность стать лучником в роте королевских слуг была трамплином для более значительных продвижений.

Франция в середине и конце XV века пережила серьезные реформы в военной организации. Это была реакция против упрямства и слепой веры в тяжеловооруженного всадника, которая привела к поражениям в нескольких важных сражениях. В то же время во взаимодействии родов войск еще не было системы.

В качестве примера я процитирую два отрывка из де Комена, который в течение многих лет был советником короля Франции Людовика XI, и из королевского указа Карла VIII, преемника Людовика.

В первом отрывке де Комен обсуждает поведение бургундцев во время сражения при Монлери в 1465 году:

«Сначала было предложено, чтобы все без исключения спешились с коней; затем это предложение изменилось, так как почти все всадники сели на коней. Нескольким доблестным рыцарям и эсквайрам было приказано остаться пешими… так как у бургундцев в то время те, кто спешивался с коней, и лучники почитались выше всех. Всегда большое число состоятельных людей следовало этому обычаю, чтобы другие чувствовали поддержку и лучше сражались. Этот обычай они переняли у англичан, с которыми герцог Филипп в юности воевал во Франции…»

Этот отрывок ясно показывает, что связь английского обычая спешивать своих всадников с укоренившейся традицией предпочитать оборонительную тактику совсем не была понята. Очевидно, что бургундцы не продумали этот вопрос до конца. Уже в 1465 году в этом же самом сражении при Монлери мы видим, что некоторые подразделения бургундских всадников давят своих же собственных лучников таким же гнусным образом, как это было в сражениях при Куртре (1302) и Креси (1346).

Во втором отрывке из своих воспоминаний де Комен, этот высокопоставленный и опытный человек, следующим образом необычно выражает свое собственное представление о тактике:

«…мое мнение таково, что наиглавнейшими в сражении являются лучники; но они должны исчисляться тысячами, так как малым числом они ничего не стоят, и их следует сажать на плохих лошадей, чтобы у них не было никаких сожалений при потере коня, или же у них совсем не должно быть лошадей…»

Прежде чем комментировать это мнение де Комена, я предпочитаю противопоставить его указу Карла VIII (правил в 1483 – 1498 гг.), вышедшему в 1485 году. Целью этого указа было повторное учреждение института «вольных стрелков», так как, по-видимому, это пешее народное ополчение не сохранилось со времени своего создания в 1448 году. Во вступлении говорилось:

«Поскольку необходимо наряду с… нашими ордонансными ротами, которые все являются конными подразделениями, иметь… пехоту… поскольку конные бойцы не могут с легкостью совершать большие дела без пехоты…»

Сравнивая этот отрывок с отрывком из воспоминаний де Комена о лучниках, становится ясной путаница в тактической доктрине конца XV века. В то время как де Комен ставит лучников выше всадников, Карл VIII делает их лишь необходимым вспомогательным родом войск. Такое заявление могло быть сделано поистине в любое время на протяжении длительного периода главенства конницы.

Источник такой путаницы можно найти в опыте ведения Столетней войны. Хотя превосходство в стрелковой мощи всегда играло важную роль при поддержке атак на неподвижную оборонительную позицию и при оказании помощи в отражении атак, направленных на такую позицию, тем не менее английский длинный лук сделал превосходство в стрелковой мощи еще более важным. К тому же растущий вес и неповоротливость пластинчатых доспехов лишили одетого в латы всадника быстроты и ловкости движений, которые помогали бы ему справиться с подобной английской (в основном оборонительной) тактикой.

С другой стороны, лучники не были самодостаточны с точки зрения тактики. В сражении между двумя конными группами людей они не стоили ничего. На открытой местности они не могли вести оборонительный бой без сильной поддержки спешившихся тяжеловооруженных всадников, которые могли принять на себя удар вражеской атаки. Когда только можно было, лучники укрывались за частоколом или какими-либо другими полевыми укреплениями. Самое важное то, что они не могли идти в наступление, потому что (в обычных условиях) они не могли вести рукопашный бой. Необходима была тяжелая грязь Азенкура, которая дала им возможность сделать это – даже для поддержки своих собственных спешенных рыцарей. Все говорили тогда, что английские лучники никогда не делали пехоту главным родом войск. Столетняя война показывает нам упадок средневековой конницы. Несмотря на мнение де Комена, это не знаменует собой начало главенства пехоты.

Первым народом, который удивил Западную Европу пехотой, действительно обладавшей наступательной мощью, были швейцарцы. Как и в случае с шотландцами, бедность не позволяла этим жителям гор создавать многочисленную и действенную конницу. К тому же гористый характер местности, как в Древней Греции, ставил ограничения для конных сражений. Поэтому швейцарцы были пехотинцами не по своему выбору, а по необходимости.

Та же самая причина – бедность – не позволяла швейцарцам иметь полный комплект доспехов, и это опять-таки подходило для их страны со сложным рельефом, так как не одетый в доспехи боец может ловчее карабкаться по склонам.

Военный талант дал возможность швейцарцам в XIV – XV веках преодолеть вышеупомянутые ограничения, чего шотландцы, например, так и не сделали. Проблема была та же, что и у профессиональной римской армии IV века. Ее общие элементы оставались без изменений на протяжении тысячи лет. Для более всестороннего исследования я направляю своих читателей к части, посвященной IV веку, а также общей характеристике средневековых войн. Здесь достаточно сказать, что как только кавалеристу было предоставлено седло определенной формы и стремена, а также доспехи для себя и коня, пехотинец обнаружил, что ему необходимо иметь оружие достаточно длинное, чтобы держать конника на расстоянии от себя. Отсюда появилась пика. При условии наличия более высокой дисциплины и индивидуальной инициативы выжил бы человек со щитом и мечом (как римский легионер) и был бы он лучше копьеносца – этого мы сказать не можем. Это кажется возможным. Недостаток пики при наступлении состоял в том, что для того, чтобы ее использовать, ее надо было нацелить, а как только она оказывалась нацеленной, ее нельзя было быстро перемещать из стороны в сторону из-за того, что для ее использования были необходимы плотные и глубокие боевые порядки. Поэтому копейщики могут сражаться лишь в самом плотном боевом порядке и испытывают очень большие трудности, если в их рядах появляется брешь. Как только такая брешь появляется, они остаются на милость конницы или решительной пехоты, вооруженной мечами.