Текст книги "Ф.М. Достоевский – А.Г. Сниткина. Письма любви"

Хоть Эмс и начал понемногу пустеть, но русских в нем тьма сколько. И какой он скучный в дождь, все в тумане, совершенный ноябрь. (Жалею, что не имею шерстяных носков для езды ночью по Новгород<ской> дороге и по озеру в случае ненастья.) Дай бог, чтоб в Руссе застать хорошую погоду. Хорошо бы приехать тоже в Петербург не к воскресению или в праздник, чтоб можно было застать людей. Штакеншнейдеры тоже уезжают на следующей неделе, в Гатчино, но я постараюсь поехать не с ними вместе. Кстати, выходит, что во Франции самая высокая плата за дорогу: из Эмса в Париж 70 франк, без поклажи, и что всего хуже – вторые классы даже и не существуют в прямом сообщении. По крайней мере на дебаркадере здесь продаются до Парижа особые билеты mixt, т<о> е<сть> по Германии во 2-м классе, а по Франции в 1-м. Штакеншнейдеры прокутились и экономят ужасно, а между тем по Франции ехали в 1-м классе, уверяя, что французский 1-й класс хуже немецкого 2-го, потому что как сельди в бочонке напиханы и сиденья ужасно устроены. Езда уж слишком сильная, оттого антрепренеры дороги и куражатся. – Кстати, Штакеншнейдеры мне положительно сказали, что фай в Париже уже не считается модной матерьей и что теперь им пренебрегают, говорят, что он ломок, дает складку и в складке вытирается, а что модная матерья из черных теперь другая и называется драп и что на нее все накинулись и все берут. Они мне показывали этот драп: очень похожий на фай, но более на прежний пудесуа[25]25
  От фр. Padua (название города) и soie (шелк) – плотная шелковая материя.


[Закрыть] глясе.

Хоть и скоро увидимся, а все об вас думаю с заботой; как бы только не случилось чего дурного. А там, Аня, опять жить на ура, или, вернее, как бог пошлет. И что всего хуже – все еще есть долги, ничего и скопить нельзя. Хоть бы на три годика хватило моего здоровья, авось бы как и поправились. Но обо всем этом подробнее поговорим и повздыхаем при свиданьи. А теперь что-то скажет Орт. До свиданья, бесценный друг мой. Ты одна в моей душе и в моих мечтах. Расцалуй и прибереги детишек, а я весь ваш всегда и везде, обнимаю вас крепко и душевно.

Ваш Ф. Достоевский.

Все поклоны как следует.

P. S. Сегодня утром встало было яркое солнце, а теперь опять ветер и немцы и облака. Грустно здесь.

¹ «Дневник лечения в Эмсе», который Достоевский вел в это время и который сохранился в тетради с планами «Подростка», опубликован дважды.

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Старая Русса. 17 декабря <18>74.

<В Петербург.>

МИЛАЯ АНЯ, у нас все благополучно¹. Детки пока еще очень умны, поселились в гостиной, наставили стульев и играют. Я встал в 2 часа, – никто не будил, видно, слишком утомился от излишне ревностного с тобой прощания. Детишки кушали телятину, молоко, сухари и ездили кататься; потом пошли снег отгребать, всего гуляли примерно минут 40. Я нашел, что это возможно. Где-то ты теперь, доехала ли до Новгорода? Буду ждать телеграммы. Главное, не насилуй себя и не напрягай излишне в Петербурге: у тебя много времени, имей в виду главнейшее в делах, т<о> е<сть> некоторых кредиторов (Варгуниных)². Не забудь и про нас: все-таки нам очень нужны деньги, а до некоторого времени я отношения мои с Некрасовым даже и благонадежными считать не могу³. На почту понесу, как ты сказала, незапечатанный конверт, но вряд ли будут какие спросы Мертвого Дома. Да и в Петербурге теперь развал⁴, не до того. Предчувствую, что у тебя с Пантелеевыми⁵ выйдут неприятности, и если будут какие сделки с купцами, то вряд ли ты их уладишь. До свидания, обнимаю тебя и цалую горячо.

Тв<ой> весь Ф. Достоевский.

Не торопись излишне; лучше окончи дела, если б даже что и замешкалось.

¹ 17 декабря 1874 г. Анна Григорьевна уехала в Петербург с целью продать экземпляры отдельного собственного издания «Записок из Мертвого дома».

² У Александра Ивановича Варгунина (1807–1880), совладельца известной в России писчебумажной фирмы братьев Варгуниных, Достоевские брали в кредит бумагу для собственного издания «Идиота», «Бесов», «Записок из Мертвого дома».

³ Достоевского, скорее всего, беспокоила 3-я глава «Подростка», где воспроизведен процесс долгушинцев и содержится полемика с идеями утопического социализма.

⁴ Возможно, речь идет о студенческих волнениях и о многочисленных арестах в Петербурге.

⁵ У братьев Пантелеевых печатались в это время «Записки из Мертвого дома» в собственном издании Достоевского.

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Старая Русса. 18 декабря <18>74.

<В Петербург.>

МИЛАЯ АНЯ, сегодня утром меня разбудили [утром] в 9 часов твоей телеграммой, чему впрочем я был рад. Благополучно ли доехала; теперь в эту минуту ты уже, может быть, видела и Ивана Григорьевича, и Пантелеевых (с которыми, конечно, побранилась). Ради бога, Аня, не тревожь себя и действуй спокойнее, не кидаясь, без отчаянья, а пуще всего береги здоровье и больше спи и непременно исполни все то, что я говорил тебе насчет докторов. У нас все благополучно, детки здоровы. Сегодня погода мягче, и я отправил их, впрочем в 2 часа только, к батюшке и дал на извощика. Они ждут игрушек. У Феди я спросил вчера: где теперь мама? Он подумал и с глубокомысленным видом отвечал: «Не знаю». Вчера, во время папирос стали они танцевать, и Федя выдумал новое па: Лиля становилась у зеркала, а Федя напротив у дверей, и оба в такт (причем Лиля была очень грациозна) шли друг другу навстречу; сойдясь (все в такт), Федя цаловал Лилю, и, поцаловавшись, они расходились, Федя к зеркалу, а Лиля на его прежнее место и т<ак> далее. Они раз 10 повторили эту фигуру и каждый раз, сходясь, цаловались. Было очень грациозно.

Писем никаких, вряд ли и будет. Некрасов, верно, просто отдал печатать; но пришлет ли корректуры?¹ Хорошо, если б все наши дела уладились. До свидания, Аня. Только 20-го разве получу от тебя что-нибудь с некоторым изложением обстоятельств. Но лучше расскажи, приехав, больше интересу, а мне присылай разве простой перечень, да уж очень выдающиеся происшествия. До свидания, обнимаю тебя крепко.

Твой, сердечно тебя любящий

и по тебе тоскующий

Ф. Достоевский.

Детки тебя цалуют.

Не беспокойся об нас, у нас пока все хорошо.

¹ Из письма Некрасова к Достоевскому от 18 декабря 1874 видно, что Некрасов обещал вскоре прислать корректуру «Подростка».

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Старая Русса. 19 декабря <18>74.

<В Петербург.>

МИЛАЯ АНЯ, пишу тебе вот уже третье письмо. Надеюсь, что сегодня хоть несколько строк получу от тебя. У нас все здоровы и все благополучно. Детки гуляют и играют. Сегодня погода довольно теплая, но несколько сырая; но гуляли много. Ведут себя прекрасно; Федя немножко слишком буянит, но очень невинно, Ли-ля очень мила. Заспорили о лопатках, и так как Федя не хотел ей дать свою поиграть, то она объявила, что он «сестру не любит». А Федя отвечает мне: «Что она говорит, я ее день и ночь люблю». Потом из кабинета слышу ужасный плач Лили. Вошел: она, рыдая, жалуется, что Федя не захотел сидеть у ней на коленях, как у няни. «Если ты только у няни сидишь, так пусть же она тебе сестра и будет». Я примирил тем, что посадил Лилю, а Федю к ней на колени и, действительно, просидели с минуту.

Я послал тебе вчера письмо Черенина¹. Неважно спрашивает: 5 экземпляров! Все они боятся отдавать должные деньги, и, наверно, у него не 6 экземпляров Бесов продано, а больше, так что он, чтоб только деньги не отдавать, и не спросит еще «Бесов». Стало быть, давать на комиссию не совсем выгодно. – Да и предчувствую очень, что «Мертвого Дома» не много разберут².

Теперь, в эту минуту, ты, должно быть, ужасно хлопочешь, ходишь и ездишь. Не торопись, не рви, а главное, береги здоровье. Мне все мерещится, что ты там простудишься и что-нибудь схватишь. Хороша ли погода? Непременно будь у докторов.

Вчера прислала свое письмецо Прохоровна, которое я и послал тебе. Ради Христа, отыщи ее[26]26
  В подлиннике ошибочно его.


[Закрыть] и дай ей что-нибудь к празднику, но не менее 3-х рублей. Пожалуйста, Аня.

Я здоров. Дети здоровы и спят хорошо. Скучно без тебя очень, очень. Обнимаю тебя и цалую, детки тоже.

Твой тебя любящий

Федор Достоевский.

Береги здоровье.

¹ Московский книгопродавец Михаил Михайлович Черенин, познакомившийся с Достоевским в Твери в 1859 г.

² Анна Григорьевна, наоборот, пишет, что их издание «Записок из Мертвого дома» имело большой успех и в несколько дней было распродано около 700 экз.

Ф. M. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Старая Русса. 20 декабря <18>74.

<В Петербург.>

МИЛАЯ АНЯ, вчера получил твое сонное письмецо¹, строк в 10 и был очень доволен, что ты хоть доехала благополучно. Главное здоровье. Как-то ты проводишь время? Жду тебя не только с нетерпением, но и с любопытством. Авось кое-что порасскажешь. Деточки, слава богу, здоровы совершенно, только чтоб не сглазить. Мне они не мешают; я сплю по утрам подолгу. Хоть нынче день и не особенно холодный, и не ветреный, но сыроватый, инейный. Я их, однако, отпустил гулять к батюшке и дал на извощика. Лиля премилая, Федя тоже, но немного отбился от рук, няню не слушается и шалит; по ночам спит очень хорошо, так же и Лиличка. Ждут тебя и вчера говорили, что тебя очень любят. Вчера, в обед, зашел батюшка (Георгиевский)² и просидел с часок, пока не пошли на почту. Увы, из книгопродавцев никто почти не откликается. По-видимому, Мертвый Дом сядет, разве потом, медленно и исподволь по библиотекам разберут и кое-какие любители. Не очень-то нас ценят, Аня. Вчера прочел в «Гражданине» (может, и ты уже там слышала), что Лев Толстой продал свой роман в Русский Вестник, в 40 листов, и он пойдет с января, – по пяти сот рублей с листа, т<о> е<сть> за 20 000. Мне 250 р. не могли сразу решиться дать, а Л. Толстому 500 заплатили с готовностью!³ Нет, уж слишком меня низко ценят, [а] оттого что работой живу⁴. – Теперь Некрасов вполне может меня стеснить, если будет что-нибудь против их направления: он знает, что в Р<усском> Вестнике теперь (т<о> е<сть> на будущий год) меня не возьмут, так как [журнал] Русский Вестник завален романами. Но хоть бы нам этот год пришлось милостыню просить, я не уступлю в направлении ни строчки! Не знает ли что Поляков о нашем деле?⁵ Кабы хоть какие-нибудь деньги поскорее и на всякий случай получить! А то, пожалуй, останемся как раки на мели. От Некрасова все еще нет никакого уведомления⁶.

До свидания, Аня, обнимаю тебя; получишь это письмо не ранее 22-го, и, кто знает, может быть, уже тебя не застанет. Это письмо от меня, стало быть, последнее; написать завтра – значит сильно рисковать, что тебя не застанет. Так и знай и не беспокойся. За детей тоже не беспокойся, я за ними смотрю и особой тягости это мне не составляет. Пожалуйста, не теряй и не бросай зря мои письма в Петербурге, где ты остановилась [чтоб не прочли другие]. Кланяйся Михаилу Николаевичу⁷ от меня и брату, если застанет письмо. Что Анна Николавна?⁸ Не уехала ли с Иваном Григорьевичем? Ей тоже поклон от меня.

До свидания. Береги в Петербурге здоровье; все пишут в газетах про тиф. Берегись, ради Христа.

Твои все Я, Лиля и Федя.

Ф. Достоевский.

Сейчас на почте от тебя письма не получил. Что такое? Всю ночь промучаюсь!

¹ Письмо не сохранилось.

² Священник старорусской Георгиевской церкви И. Румянцев.

³ Речь идет о романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина».

⁴ Анна Григорьевна также пишет о разнице в гонорарах Достоевского и других писателей: «В литературе и в обществе часто сравнивают произведения Достоевского с произведениями Тургенева и других писателей и восторгаются стройностью и ювелирской обточенностью их романов в сравнении с романами мужа. И редко кому приходит на мысль взвесить те обстоятельства, при которых жил и работал тот и другой автор. В то время когда другие писатели, пользовавшиеся хорошим здоровьем и обеспеченные состоянием или службою, могли отделывать, переписывать по нескольку раз свои произведения, мой муж, страдавший двумя тяжкими болезнями, обремененный семьей, кругом в долгах, был всегда озабочен думами о насущном хлебе, о средствах к существованию <…> Да, всегдашний недостаток средств был истинным несчастием для Федора Михайловича. Это было бедой и в экономическом отношении: в то время когда обеспеченные писатели знали, что их произведения станут оспаривать журналы и они получат высший по тому времени гонорар (500 р., как получали Толстой и Тургенев), необеспеченный Достоевский должен был сам предлагать свой труд журналам, а так как предлагающий всегда теряет, то он получал значительно меньше других писателей».

⁵ Речь идет о куманинском наследии и об участии в затянувшемся деле по этому наследству адвоката писателя Б. Полякова.

⁶ Очевидно, Достоевский еще не получил письмо Некрасова от 18 XII 1874.

⁷ Двоюродный брат Анны Григорьевны Михаил Николаевич Сниткин. В подлиннике описка: «Михаилу и Николаевичу».

⁸ Мать Анны Григорьевны.

1875

Ф. M. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Новгород. 4 февр<аля> <18>75.

<В Старую Руссу.>

МИЛАЯ АНЯ, ровно в 6 часов пополудни мы приехали в Новгород¹. Эти клячи летели, как ветер, и на обеих станциях отдыхали всего по 40 минут. Дорога порядочная, но я на последней пряжке прозяб неестественно, и именно подошвы ног. В моих калошах претонкая подошва. До такой боли прозяб, что хоть кричи. Впрочем, и руки, и спина тоже прозябли. Остановился в гостинице Соловьевой хорошенько погреться и напиться чаю. Мне дали № в 75. Сижу и читаю Голос и пью чай. Тимофей вез превосходно и старательно. Хочет обратно везти меня и поджидать. Это бы прекрасно было. Посылаю тебе одеяло и шейный платок (шарфик), который не нужен. Твердо надеюсь, что ты мне завтра напишешь. Цалую тебя и всех троих детишек, Федю, Любу и Неизвестного². Предстоит длиннейший и скучнейший переезд. До свиданья, голубчик, обнимаю тебя.

Твой весь Ф. Достоевский.

Поклон Анне Николавне.

¹ Достоевский выехал на две недели в Петербург для переговоров с Н. А. Некрасовым о сроках дальнейшего печатания «Подростка», а также посоветоваться с проф. Д. И. Кошлаковым относительно новой поездки в Эмс. Зимой в Петербург приходилось ездить лошадьми до Новгорода, а затем поездом, с пересадкой в Чудове.

² Анна Григорьевна ждала ребенка.

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Петербург. 5 февр<аля> <18>75. 10 часов утра.

<В Старую Руссу.>

МИЛЫЙ МОЙ ГОЛУБЧИК АНЯ, сегодня в 8 часов прибыл в Петербург благополучно. В тех и других вагонах проспал, скрючившись неестественно, почти всю дорогу, так что все-таки не совсем расстроен нервами, хотя немножко устал. Тимофею я дал одеяло и шарфик для доставки тебе, он вез хорошо, но обещался за мной заехать в гостиницу Соловьевой, чтоб довезти меня к воксалу, и не заехал, так что я чуть-чуть не опоздал. Зато у Соловьевой два часа проспал в №. Теперь здесь сижу в Знаменской гостинице, в 48-м №-ре и готовлюсь одеться и пуститься по мытарствам. За № 2 р., цены против летних, сами говорят, что увеличены, и гостиница, во всех отношениях, ветховата, но все-таки, может быть, даже лучше иных других. Денег со мной 32 руб., и, однако, сегодня же надо купить сапоги, потому что мои до того дорогою разорвались, что даже нехорошо, если зайти в них к Некрасову и Мещерскому. Одним словом, я совершенно здоров и только об вас и думаю. Тоскую очень. Лилю и Федю побольше поцалуй. Я видел во сне, что Федя влез на стул и упал со стула и расшибся, ради бога, не давай им взлезать на стулья, а няньку заставь быть внимательнее. Incognito также люблю. Одним словом, всех вас крепко обнимаю. Завтра напишу. Пиши, пожалуйста. И так как теперь меня нет, то отдыхай, ради бога, голубчик мой. Чуть заболеешь или дети, тотчас дай знать. Анне Николавне мое уважение.

Твой Ф. Достоевский.

А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ

< Старая Русса.> 5 февраля 1875 г.

<В Петербург.>

МИЛЫЙ, дорогой мой Федя, как-то ты доехал, здоров ли ты? Ужасно за тебя беспокоюсь, не простудился бы ты дорогой; не продуло бы голову и ноги. Кажется, вчера не было так холодно, не знаю, как на озере. Пока не получу от тебя письма, буду беспокоиться. Отдал ли ты ямщику одеяло или взял его с собой; напиши об этом непременно. Наши детишки здоровы, вчера ездили кататься и гуляли, а я ходила к Анне Гавриловне¹ поздравить с прошедшими именинами; принесла от нее детям конфеты с картинками, чем их очень обрадовала. Вчера Федя говорит мне вечером: ты поставь две свечки, сядь за стол, а мы будем набивать папиросы. Спали ночь прекрасно, я 2 раза вставала – ходила смотреть на Федю. Сегодня спрашиваю у Феди в шутку: что же ты, Федя, ночью не плакал, он отвечает: «Потому я большой!» Дети тебя цалуют и кланяются. До свиданья, мой дорогой, цалую и обнимаю тебя, пиши подробнее.

Любящие тебя Аня, Люба, Федя

и неизвестный.

Не распространяйся особенно о скуке в Старой Руссе; я говорила, что мы не скучаем. Про жизнь говори, пожалуйста, что дешева, что ведь совершенная правда.

¹ А. Г. Гриббе.

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

6-го февраля <18>75. Петербург.

<В Старую Руссу.>

МИЛАЯ АНЯ, вчера первым делом заехал к Некрасову, он ждал меня ужасно, потому что дело не ждет;¹ не описываю всего, но он принял меня чрезвычайно дружески и радушно. Романом он ужасно доволен, хотя 2-й части еще не читал, но передает отзыв Салтыкова, который читал, и тот очень хвалит². Сам же Некрасов читает, по обыкновению, лишь последнюю корректуру. Салтыков сделался нездоров очень, Некрасов говорит, что почти при смерти. У Некрасова же я продержал часть корректуры, а другие взял с собою на дом. Мне роман в корректурах не очень понравился. Некрасов с охотой обещал вперед денег и на мой спрос пока дал мне 200 руб. Хотел бы отправить тебе хоть 75 и сделаю это завтра или послезавтра, но решительно вижу, что нету времени. Я был у Симонова³ и взял билетов на неделю, сеансы от 3 до 5 часов. Это такое почти невозможное время, самые деловые часы! И вместо того, чтоб дело делать, я должен сидеть под колоколом. Затем заехал в редакцию Гражданина и узнал, к чрезвычайному моему [изумлению] огорчению, что князь накануне, 4-го февраля, уехал вдруг в Париж, получив телеграмму, что там умер брат его, флигель-адъютант. Пробудет же, может быть, с месяц. Таким образом, у меня в Петербурге почти никого ни останется знакомых. У Пуцыковича же узнал, что Sine ira в С<анкт>-Петербургских Ведомостях – вообрази кто! – Всеволод Сергеевич Соловьев!⁴ Затем был у Базунова, его не застал и взял Русский Вестник. Затем после обеда в 7 часов поехал к Майкову. Анна Ивановна⁵ уехала в театр. Он же встретил меня по-видимому радушно, но сейчас же увидал я, что сильно со складкой. Вышел и Страхов. Об романе моем ни слова и, видимо, не желая меня огорчать⁶. Об романе Толстого⁷ тоже говорили не много, но то, что сказали – выговорили до смешного восторженно. Я, было, заговорил насчет того, что если Толстой напечатал в Отеч<ественных> Записках⁸, то почему же обвиняют меня, но Майков сморщился и перебил разговор, но я не настаивал. Одним словом, я вижу, что тут что-то происходит и именно то, что мы говорили с тобой, т<о> е<сть> Майков распространял эту идею обо мне⁹. Когда я уходил, то Страхов стал говорить, что, вероятно, я еще зайду к Майкову и мы увидимся, но Майков, бывший тут, ни словом не выразил, что ему бы приятно видеть меня. Когда я Страхову сказал, чтобы он приходил ко мне в Знаменскую гостиницу вечером чай пить в пятницу, то он и сказал: вот мы с Аполлоном Ник<олаевичем> и придем, но Майков тотчас отказался, говоря, что в пятницу ему нельзя и что в субботу можно увидеться у Корнилова¹⁰. Одним словом, видно много нерасположения. Авсеенко в Русском Мире обругал Подростка¹¹, но Майков выразился, что это глупо. Статьи Русского Мира я не видал.

Корректур было много, лег спать я поздно, но выспался. Теперь уже два часа, надо не опоздать к Симонову, а меж тем надо и заехать в Гражданин за твоим письмом.

Сейчас принесли еще корректур – все 2 последние главы, их уже Салтыков не читал, и мне надобно перечитывать со всеми подробностями, так что сегодня, кроме бани, никуда не пойду. До свидания, милая, обнимаю тебя и детишек, не претендуй на деловитый слог письма, времени нет, и не знаю, будет ли впредь.

До свидания.

Твой весь Ф. Достоевский.

Вообрази, Порфирий Ламанский умер от того, что закололся в сердце кинжалом!¹² Его впрочем хоронили по христианскому обряду.

¹ Речь идет о корректуре второй половины первой части «Подростка», напечатанной в февральской книге «Отечественных записок» за 1875 г.

² Имеется в виду вторая половина первой части «Подростка».

³ Петербургский врач Леонид Николаевич Симонов имел специальную лечебницу для легочных больных, где они проходили курс лечения посредством сжатого воздуха.

⁴ Под псевдонимом «Sine ira» Всев. С. Соловьев напечатал в «С.-Петербургских ведомостях» две статьи о «Подростке», в которых дал высокую оценку роману.

⁵ Майкова А. И. (1830–1911) – жена А. Н. Майкова.

⁶ Вероятно, с этого момента начинается некоторое охлаждение между Достоевским и Страховым с Майковым, которые не могли простить Достоевскому публикации «Подростка» в демократических «Отечественных записках».

⁷ О романе «Анна Каренина», который с 1875 г. начал печататься в «Русском вестнике».

⁸ Речь идет о статье Л. Н. Толстого «О народном образовании», напечатанной в 9-й книге «Отечественных записок» за 1874 г.

⁹ Имеется в виду сближение Достоевского с Некрасовым.

¹⁰ Корнилов Иван Петрович (1811–1901) – собиратель древних рукописей и книг.

¹¹ Критик Василий Григорьевич Авсеенко (1842–1913) напечатал о «Подростке» две статьи в «Русском мире» под общим заглавием «Очерки текущей литературы».

¹² Ламанский Порфирий Иванович (1824–1875), брат крупного экономиста Е. И. Ламанского и ученого-слависта В. И. Ламанского, познакомился с Достоевским eine в 40-е годы в кружке Петрашевского, в 60-70-е годы был известным общественным деятелем.

А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ

<Старая Русса.> 6 февраля <1875.>

<В Петербург.>

У НАС ВСЕ БЛАГОПОЛУЧНО, мои милый и дорогой Федя, детки здоровы и веселы, хотя уже и теперь начинают спрашивать: скоро ли папа приедет? У нас случилось маленькое происшествие: наверху сбивали полы, и у нас в зале от стукотни обвалился карниз и отлетели обои. Дети, игравшие в другом конце залы, очень испугались, особенно Федя, который очень плакал и долго не мог успокоиться. Я тотчас сходила к хозяйке, чтобы тотчас остановили работы, а то я сегодня же выеду с квартиры; решено оставить до начала мая, до нашего отъезда. К детям нашим пришли поповы, все и даже Фаинка и играли у нас целый день. Ночь спали хорошо, я два раза ходила к Феде. Жду сегодня твоего письма, но, по всей вероятности, получу только завтра. Голубчик мой, пожалуйста, заноси письма сам на Николаевск<ую> жел<езную> дорогу, это от тебя близко, и я буду получать днем раньше. Хожу по вечерам с Лукерьей на почту и получила вчера газеты и Гражданин; писем ни от кого нет. До свиданья, мой неоцененный, цалую тебя крепко.

Твоя Аня.

Об нас не беспокойся, у нас все будет чудесно, вот ты-то, ради бога, не захворай и, кончив дела, возвращайся домой; у меня сердце по тебе болит.

На первом листе А. Г. Достоевской ошибочно проставлен год «1874». Год установлен по числу, месяцу и содержанию письма.

Ф. M. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Петербург. Февраля 7. <18>75.

<В Старую Руссу.>

МИЛЫЙ ДРУГ, Аня, я все занят ужасно, и времени у меня ни на что недостает. Вчера навалили корректур видимо-невидимо, и еще не продержанных начисто; меж тем во весь день нельзя было заняться ими. Написав к тебе вчерашнее письмо, пошел к Пуцыковичу, где письма от тебя не застал¹. Затем вдруг, воротясь в гостиницу, получаю повестку от участкового пристава явиться 7-го (то есть сегодня) в 9 часов утра для объяснений по паспорту. Предвидя, что в 9 часов утра мне нельзя, я тотчас поехал в участок; никого не застал, сказали – вечером. Чуть было не опоздал под колокол. Симонов все просит меня дать осмотреть ему грудь, но для этого надо заехать к нему за полчаса раньше, а я и сегодня предчувствую, что опоздаю. Из-под колокола приехал в гостиницу обедать. Эта Знаменская гостиница ужасно обветшала, а цены огромные. Чуть сел обедать, пришел Пуцыкович и принес от тебя письмецо (N. В. Таким образом, твои письма получаются у него чуть не в вечеру). Посидел с Пуцыковичем, пока обедал; я нахожу что это чрезвычайно порядочный человек. Затем полетел в участок. Там продержали часа два. Пришел, наконец, паспортист: «У вас де дан вам билет на жительство; но он временный, а по закону вы должны были давно обменить его на постоянный паспорт». – Конечно, дело; но я стал спорить. Помощник пристава (с Владимиром в петлице) начал спорить тоже: не дадим вам паспорт, да и только; мы должны наблюдать законы. – Да что же мне делать? – Дайте постоянный вид. – Да где я его теперь возьму? – Это не наше дело. Ну и в этом роде. – Но дурь однако же в этом народе. Это все только, чтобы перед «писателем» шику задать. Я и говорю, наконец: в Петербурге 20 000 беспаспортных, а вы всем известного человека как бродягу задерживаете. – Это мы знаем-с, слишком знаем-с, что вы всей России известный человек, но нам закон. Впрочем, зачем вам беспокоиться? Мы вам завтра иль послезавтра вместо вашего паспорта выдадим свидетельство, так не все ли вам равно. – «Э, черт, так зачем же вы давно не говорили, а спорили!» Затем поехал в баню. Воротясь и напившись чаю, сел за корректуры и просидел до 5½ утра. Наконец, повалился спать. Вдруг слышу в соседнем №, который был пустой, хохот, женский визг, мужской бас, и так часа на три: только что приехал какой-то купец с двумя дамами и остановился. И вот я лежу и не сплю, наконец, заснул капельку и пробудился в 1-м часу, но спал всего часа четыре. Чувствую раздражение нервов и даже озноб. Затем пить чай, тебе писать письмо, одеваться, заехать в редакцию за письмом и успеть попасть к Симонову к 2½ часам. Но где же попасть?

До свидания, Аня, обнимаю и цалую детей. Сегодня опять, стало быть, ни одного дела не сделаю, но зато кончены корректуры и сегодня ночью, может, высплюсь. – Роман Толстого читаю только под колоколом, ибо иначе нет времени. Роман довольно скучный и уж слишком не бог знает что. Чем они восхищаются, понять не могу².

До свидания, Аня, милая, обнимаю тебя и всех детишек.

Твой весь

Ф. Достоевский.

Историк Костомаров³ лежит в тифе. Всеволод Крестовский⁴ лежит в тифе. Симонов говорит, что тиф теперь совершенно действует как зараза, вроде чумы, и редко когда так бывало. Но не беспокойся, милочка Аня, за меня. Нас Бог бережет, твердо верую, а тебя люблю крепко. Твой.

¹ Анна Григорьевна посылала свои письма на редакцию «Гражданина».

² Речь идет о романе «Анна Каренина», первая часть которого была напечатана в январском номере «Русского вестника» за 1875 г.

³ Крупный русский историк Николай Иванович Костомаров (1817–1885).

⁴ С писателем Всеволодом Владимировичем Крестовским (1840–1895), автором «антинигилистических» произведений и широко известного романа «Петербургские трущобы», Достоевский познакомился в начале 60-х годов, когда Крестовский принимал активное участие в журналах братьев Достоевских «Время» и «Эпоха».

А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ

< Старая Русса.> 7 февраля 1875 г.

<В Петербург.>

ВЧЕРА Я ПОЛУЧИЛА два твои письма, мои милый и дорогой Федя, одно с почты, а другое от Тимофея, который доставил мне шарф и одеяло. Он спросил меня, «не написал ли барин на него в письме жалобы», я говорю: пишет, что ты его заморозил; он мне отвечает: «Извините, мороз это уж не от меня-с!» Федя тотчас вытащил ему напоказ свою Матренку и своего Ваську. Очень рада, что ты доехал благополучно, но ужасно боюсь, не простудился ли ты дорогой, ты пишешь, что ты перезяб. Тебе необходимо купить в обратный путь валенки. У нас все благополучно, дети вчера отдали визит поповым, причем Федя был в новых панталонах и очень ими гордился. Ночь спали хорошо. Вообще новостей нет никаких. Каждый день жду с нетерпением вечера, чтоб получить от тебя письмо. Боюсь, дорогой мой Федичка, что расстроят тебя твои благо приятели; ради бога, не поддавайся «наветам коварным»¹.

Будь здоров, мой дорогой Федя, и думай почаще об нас. Детишки тебе кланяются и цалуют тебя. Мама посылает поклон. Любящая тебя твоя Аня.

Привези один фунт конфект на долю Анны Гавриловны.

¹ Речь идет об отношениях Достоевского с Майковым и Страховым.

Ф. M. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

8-го февраля <18>75. С.-Петербург.

<В Старую Руссу.>

МИЛАЯ АНЯ, вчера от тебя письма не было; если и сегодня не будет, го буду очень беспокоиться. А у меня и без того много досад и расстройств. В нынешнюю ночь лег раньше, в третьем часу, но так как не спал прошедшую ночь, то заснул только разве в четвертом часу. И вот в 7 часов соседи, купец с двумя дамами, подымают опять визг, хохот, самый громкий разговор, доходящий до крику. Отделяется же не стеной, а одной лишь дверью. Я вскочил, оделся и немедленно потребовал другой №. Оказался свободным только один, в 3 р., в самом низу, я немедленно переехал и лег, но уже заснуть не мог. Две ночи, таким образом, не спал, расстроен, даже руки дрожат. Между тем переехать отсюда тоже не могу: паспорт все еще не выдают, а куда я денусь без паспорта? Предстоит ехать к Трепову¹.

Вчера опоздал в три часа к Симонову и не мог быть на сеансе. Эти часы, от 3-х до 5 у Симонова, совершенно парализуют всю мою деятельность.

Они все время берут, и я еще ни одного дела не начинал. Утром должен тебе письмо писать и кое-какие делишки, потом куда я успею до 3-х? Здесь же в гостинице все так медленно исполняют. Закажешь чай, и раньше получасу не подадут. Опоздав, заехал к Кашпиреву, просидел у него с час. Затем поехал к Соловьеву: он очень был рад и кое– что мне рассказал. Жена его больна (от беременности) и не выходит. Однако же он мне ее вывел. Она ужасно молоденькая, имеет вид девочки, с очень большим ртом и с очень выпуклыми глазами; но недурна, пока девочка. Года через три-четыре подурнеет ужасно. И вот он на всю жизнь с женой дурной собою. Он получает жалование, хорошую плату в С<анкт>-Петербургских Ведомостях и даже в «Пчеле» печатает свою повесть². Денег получает много и в этом смысле спокоен и обеспечен. Живут они еще пока от жильцов, но у них две порядочные комнаты и превосходная (очевидно, его собственная) мебель, картины и фотографии на стенах и проч.

Затем обедал у Вольфа, воротился домой, и в 9 часов пришел Страхов. Оп мне искренно и положительно говорил, что Майков ни в каких слухах обо мне не участвовал, да и есть ли слухи, он хорошо не знает. Подросток ему не совсем нравится. Он хвалит реализм, но находит несимпатичным, а потому скучноватым. И вообще он мне сказал чрезвычайно много очень дельного и искреннего, что меня впрочем не смущает, потому что я надеюсь в следующих частях доказать им, что они слишком ошибаются. В Биржевых (или в Новом Времени – Страхов не запомнит) он читал на днях статью о Подростке³. Довольно длинную. В ней не то, что хвалят, но говорят, что до сих пор многие принимали типы Достоевского отчасти за фантастические, но, кажется, пора разубедиться и признать, что они глубоко реальные и проч. в этом роде. В Голосе об Отечественных Записках принято никогда ничего не печатать.