Текст книги "Жасминовый дым"

Там маячила за компьютером неприступная Рита, секретарь-референт, крупная девушка с короткой стрижкой и отсутствующим выражением лица, оберегавшая свою начальницу от «внеплановых» визитов, томились вдоль стен многочисленные посетители, жужжал громоздкий напольный вентилятор, колебавший зелёные стебли, свисавшие из горшков на витых металлических треногах. Очередь Рябикина подошла минут через сорок, но ему не повезло – Сергиенкову срочно куда-то вызвали, он успел, войдя в её кабинет, лишь представиться.

Елена Ивановна, выходя ему навстречу из-за стола, с извинительной улыбкой развела руками:

– Теперь только в следующий приёмный день, то есть через неделю. Скажете Рите – вне очереди.

Они оба вышли из её кабинета, и Олег, пропуская её вперёд, отметил: да, возраст не скроешь ни яркой косынкой, повязанной на увядающей шее, ни пышной копной как бы небрежно уложенных, слегка подкрашенных в охристый цвет волос. Ростом она была ему по плечо, взгляд цепкий, движения быстрые. «Такая, – подумал, – выколотит из посетителя любую сумму».

Но и через неделю попытка Олега чуть было не сорвалась: он минут двадцать сидел у неё в кабинете, рассказывая о своей фирме урывками – их общение прерывали телефонные звонки. Сергиенкова, всё внимательнее вслушиваясь, присматриваясь к его сдержанно-плавным жестам, к манере склонять голову и чуть-чуть улыбаться, поправляя слегка затемнённые очки, маскирующие его узко посаженные глаза, в конце концов с досадой воскликнула на очередной телефонный трезвон:

– Ну, разве можно в такой обстановке толком поговорить?!

И Рябикин, приготовивший несколько вариантов развития их отношений, немедленно отозвался:

– А давайте обстановку сменим. Я знаю один уютный ресторанчик. Вы во сколько освобождаетесь? В шесть? Я за вами заеду.

Он заметил: внезапное его предложение не слишком удивило Елену Иванову. Да, конечно, деловые переговоры за ресторанным столиком в Москве давно стали обычаем. Почему же медлит она с ответом, положив руку на стрекочущий аппарат? Неужели осадит его сейчас каким-нибудь едким замечанием? Но ироническая усмешка лишь наметилась, так и не проступив на её ухоженном лице. Нет, чутьё его не подвело – он её чем-то зацепил. Надёжно ли? Что она сейчас высматривает в нём – расчётливого дельца, спешащего завершить сделку, или коллекционера сексуальных побед, любителя гульнуть на представительские деньги?.. Так и не ответив ему, она сняла трубку. Звонок, судя по всему, был не официальным, Елена Ивановна, утратив начальственную сдержанность, сощурилась в хитроватой улыбке.

– Тут меня только что в ресторан пригласили, а ты мне про какой-то театр.

И, прикрыв трубку, объяснила Рябикину:

– Подруга заботится о моём досуге.

– Скажите, я и её приглашаю.

– Вот мне говорят, что теперь приглашают нас обеих.

Она проговорила это, уже не скрывая усмешки, очень уж забавной ей показалась его мальчишеская торопливость. Нет, Олега это не смутило, он рад был такому повороту, третий человек за столом поможет развернуться разговору в нужном направлении; женщины ведь болтливы, а оставшись наедине, непременно проговорятся о главном, только бы звукозапись оказалась качественной. К тому же за окном сиял летний день, множивший солнечные блики на взъерошенной тополиной листве, звенели воробьи, проносились по улице автомобили, у перехода скапливались нетерпеливые пешеходы – все, абсолютно все торопились жить, и немолодая Сергиенкова, наверняка постоянно помнившая о своих улетающих годах, и её подруга (скорее всего – сверстница) вряд ли были исключением. Он, Рябикин, устроит им сегодня маленький праздник, поможет очнуться от ежедневной суеты – в обмен на их нечаянную откровенность.

– Я перезвоню, – сказала в трубку Елена Ивановна и, возвращая своему лицу официальное выражение, стала объяснять Рябикину, каким должен быть проект договора.

– Можете сегодня же набросать его черновой вариант и захватить с собой. А помещение для офиса мы вам подберём быстро.

Добавив всё с той же хитроватой улыбкой:

– Раз уж вы так торопитесь.

Выходя из её кабинета, Олег чувствовал себя удачливым охотником, точно рассчитавшим, по какой тропе пойдёт дичь. Осталось правильно расставить капканы.

Сейчас, в комнате с задёрнутыми шторами, включив настольную лампу, Олег листал расшифровки записей, вспоминая тот день. Он тогда очень волновался. Вернувшись после разговора с Сергиенковой домой, позвонил Сёмину. Сообщил: визит в ресторан организован, присылайте автомобиль поприличнее. Прислали «чайку», почти как для новобрачных, правда – без колец на капоте. К тому же Олег нарядился в модный костюм бликующего серовато-сизого цвета («мокрый шёлк»), его приспущенный галстук подобран в тон, а очки с лёгким затемнением придают взгляду загадочность, – чем не жених. Долго не мог отойти от зеркала, прикидывая, не заподозрит ли цепкоглазая Елена Ивановна фальшь, слишком уж празднично. Хотя, может, так и надо, нынешние бизнесмены любят ярко подать себя. Но внутреннюю дрожь унять не мог. Водитель, приземистый крепыш с круглой головой и внимательным взглядом выпуклых глаз, на нервный вопрос Олега, хорошо ли работает аудиозапись в салоне, ответил, слегка растягивая слова: «Обижа-аешь, нача-альник». И с этого момента стал поглядывать на Олега снисходительно. Водителю-то что, у него это, может, сто пятьдесят пятый выезд, а у него, Олега, такой – первый.

Они подкатили к подъезду префектуры без пяти минут шесть. Выскользнув из автомобиля, Олег, не захлопывая дверцу, вскинул руку, посмотрел на часы. Жест был картинный, но ничего с собой он поделать не мог. Знал: окна приемной и кабинета Сергиенковой выходят на эту сторону, она и её секретарша Рита наверняка уже ахнули, увидев его лимузин. Вот они обе появились на широких ступеньках подъезда – рослая, неуклюже косолапящая Рита в мятом брючном костюме и невысокая, в лёгком жакетике и светлой юбке, всё с той же пёстрой косынкой на шее Елена Ивановна. Спускаясь вниз, к автомобилю, кивая расходящимся сослуживцам, Сергиенкова что-то быстро втолковывала своей секретарше, упорно косившей в сторону эффектной фигуры Рябикина. Распрощавшись с ней и подойдя к Олегу, она спросила с лёгкой полуулыбкой:

– Ну что, карета подана?

А устроившись поудобнее в глубине просторного салона, пошутила:

– В таком автомобиле вначале надо ехать в Кремль, на заседание Политбюро.

– Да, эта «чайка» как бы машина времени, – живо откликнулся с переднего сиденья Олег. – Захлопнул дверцу и – оказался в Стране Советов.

У Красных ворот, со стороны высотки, они притормозили, там в салон к Сергиенковой влетела её подруга Наталья Шмакова, чернявенькая пухловатая женщина средних лет, несколько ошеломлённая маркой автомобиля, но, тем не менее (отметил про себя Олег) достаточно разговорчивая. Пока они ехали по кольцевой к Арбату, она успела рассказать об аварии на площади трёх вокзалов, о погоде в Анталии, куда собралась в отпуск, и спектакле питерского режиссёра Льва Додина «Братья и сёстры», который вчера длился с двух часов дня до одиннадцати ночи.

На Новом Арбате, у гастронома, как Олег и задумал, припарковались. Объяснил: хочет угостить дам настоящим португальским вином: «Вы должны почувствовать вкус сотрудничества с нашей фирмой». В ресторане, куда они едут, такого нет, но: «Там другое преимущество – очень уютно».

За вином ушёл с водителем. Рассчитывал: оставшись вдвоём, дамы непременно обменяются откровенными репликами. Потом, расшифровывая эту первую запись, он услышал, как Шмакова сказала Сергиенковой:

– Твой ухажёр, видимо, решил купить ящик вина, иначе зачем ему водитель в магазине.

И добавила:

– Какой-то он напряжённый, тебе не кажется?

Голос Сергиенковой выдал её улыбку:

– Разве можно ухаживать без напряжения?.. Хорошо, хоть кто-то ещё на это отваживается.

– А что твой Константин Валентинович? Так и не звонит?

– Пятый месяц пошёл, будто умер. И ведь даже не ссорились. Похоже, он себе молоденькую завёл.

Но дальше речь пошла о театре – Шмакова рассказывала о питерском режиссёре, о его постановке, о том, как в эпизоде, изображавшем баню, в зале запахло можжевельником, – неинтересный Олегу текст. Потом они с водителем вернулись, причём лишь с одной бутылкой портвейна, довольно неуклюжий эпизод, потому что пришлось объяснять:

– Вино для дегустации, а остальное, я надеюсь, целый ящик в подарок, фирма доставит непосредственно из Лиссабона.

Почему ходил с водителем, не объяснил, а женщины деликатно обошли эту нелепость, видимо, списав её на душевное волнение ухажёра. Да, конечно, он, Олег, в тот момент и в самом деле был не в себе, понимал это и, готовясь к ресторанному застолью, заклинал себя: «Только без глупостей!» К ресторану подъехали довольно быстро, петляя по тесным улицам Китай-города. Обогнули церковную ограду, затем старинное, с узкими окнами-бойницами здание – палаты какого-то боярина и причалили к увитому плющом крыльцу, сбегавшему ступеньками на тротуар. Из-под плюща бледно светилось неоновое, исполненное восточной вязью название заведения – «Руслан».

В этом небольшом, почти пустом зале, разгороженном деревянными перилами, Олег бывал – здесь удобно было вести деловые переговоры. Сегодня их столик, как и договорились по телефону, обслуживали два быстрых бесшумных официанта. Один из них открыл привезённую бутылку и, плеснув в пузатый фужер, дал всем убедиться, каков аромат. Но начали с недавно вошедшей в моду водки «Императорская коллекция» – её Олег отрекомендовал словами: «Хит сезона!» Дамы сдержанно пригубливали, хвалили ресторан, особенно – за отсутствие шумной музыки, расспрашивали Олега о Португалии, где он, оказывается, ещё не был, но собирался, «…если всё удачно сложится». К будущей удаче он относил сотрудничество с Управлением культуры, показал черновой набросок договора – в него Сергиенкова тут же предложила правку.

Вторая аудиозапись сохранила её фразу:

– Фирмы, арендующие в нашем округе нежилые помещения, финансируют и культурные мероприятия. Поэтому после слов об аренде надо вписать какие-то слова об участии фирмы, ну, например, в налаживании культурных контактов с Португалией.

Тут Олег как бы слегка задумался:

– Хороший пункт, но это же дополнительные траты. Надо посоветоваться…

Да, конечно, кивал он, посоветоваться несложно, дело двух минут, в его автомобиле есть спутниковая связь, он попытается сейчас же, без помех, связаться с Лиссабоном. И, оставив на спинке стула пиджак (конечно же, с включённым диктофоном во внутреннем кармане), вышел. Может быть, сейчас, подогретые «Императорской», после обещанного ящика вина подруги хотя бы шутя скажут о том, что не нужен им этот ящик, им лучше – деньгами… Но – нет, в записи разговор пошёл про другое.

Шмакова: «Ты как хочешь, но он какой-то дёрганый…И глаза за очками прячет…»

Сергиенкова: «А ты пробовала менеджером работать?.. Необходимо учесть множество обстоятельств… Заметила, как ему хочется нам понравиться?..»

Шмакова: «Ну, положим, не нам, а тебе… Ты сегодня хорошо выглядишь… Кстати, я купила крем для сухой кожи, он у меня с собой…»

Вернувшись, Олег застал их за изучением этикетки французского крема и, сообщив о том, что Лиссабон одобрил предложенную Еленой Ивановной формулировку, произнёс тост:

– За солнечную Португалию!

Листая расшифровки, Рябикин мучил себя вопросом: почему эти две подружки, судя по всему – давние, так ни разу и не обмолвились о том, что стало чиновничьей традицией: о денежной благодарности за подписанный договор? Может, он недостаточно понятно вёл себя? Но тогда они обе могли бы поговорить об этой «непонятности». Нет, сосредоточились лишь на его «ухажёрстве», словно материальная сторона отношений их никак не интересовала. Чрезмерно осторожничали? Не похоже. Если бы они подозревали включённую аудиозапись, вряд ли тема «ухажёрства» вообще прозвучала бы.

Нет, наверное, он где-то всё-таки проморгал удобный момент, не дав понять о грядущей благодарности от фирмы (обещанный ящик вина не в счёт, они могли подумать, что это шутка). Где именно он дал маху? Да, наверное, правы те, кто писал на Сергиенкову агентурные донесения, – слишком опытная она в этом деле. И – крайне осторожная. Ему, Олегу, дали прочесть две выдержки из одного донесения, и в каждом – о её «искусстве вымогать намёками». Правда, серьёзных фактов, подтверждающих это «искусство» (кроме подношения цветов, красочно исполненных новогодних календарей и подаренной ей картины знакомого художника), в донесении не было.

Наверное, нужно было взять инициативу на себя. Ну, например, когда Сергиенкова со Шмаковой в ресторане рассматривали этикетку крема, завести бы разговор о кольцах и серьгах, дать понять, что фирма не поскупится на подарок ко дню рождения, ведь серьги с бриллиантами так красят женщину!.. Но нет, это грубый ход. А Сергиенкова женщина умная. Насторожилась бы. А может быть, надо лишь следовать естественному ходу событий, и сама многоопытная Елена Ивановна найдёт хитроумный способ привести ситуацию к обоюдной выгоде?

Олег садился в автомобиль в состоянии паники от мысли, что операция срывается (нельзя же выдать за взятку деловые переговоры в ресторане и бутылку дегустационного вина). Суетная Шмакова опередила его, открыв переднюю дверцу и шлёпнувшись рядом с водителем: «Мне первой выходить у ближайшего метро». Он же оказался позади них, в просторном салоне, рядом с Еленой Ивановной. «Чайка», плавно покачиваясь на асфальтовых промоинах, везла их из путаницы кривых китайгородских переулков, и на одном из поворотов его качнуло в сторону соседки так, что его рука, ища опоры, случайно оказалась на круглой коленке, обтянутой гладкой тканью юбки. И тут же на его руку легла горячая ладонь Елены Ивановны, утвердившая его жест как неслучайный и даже очень желанный. И Олег вдруг стал успокаиваться, поняв, что вот это и есть естественный ход событий, ему не надо мешать, именно он выведет его, Олега, на то «искусство» Сергиенковой, о котором упорно повторялось в агентурных донесениях.

Так они и катили – рука на руке – по бульварам, мимо Чистых прудов и театра «Современник». Разговор шёл об отпусках. Шмакова уговаривала Елену Ивановну ехать вместе в Анталию, но у той намечалась в эти дни командировка в Крым, на кинофестиваль. На Тургеневской площади, у метро, Шмакову высадили, вывернув на Садовую-Триумфальную, миновали Зал Чайковского. И на Большой Бронной, у своего дома, Елена Ивановна сказала:

– Чудесный вечер! Не завершить ли нам его чашечкой кофе?

Инициатива была окончательно перехвачена. Чувствуя себя ведомым, почти лишённым собственной воли, Олег всё-таки машину благоразумно не отпустил, велев водителю ждать. В медленном лифте, отделанном зеркалами, они поднялись на пятый этаж. Елена Ивановна, войдя в прихожую, зажгла свет во всех трёх комнатах, посетовала на свою неорганизованность («не успеваю прибираться»), но явного беспорядка Олег там не заметил, скорее наоборот – квартира своей нежилой опрятностью напоминала музей. Книжные полки, вазы, керамика, живописные полотна в тяжёлых рамах, кресла, журнальный столик, за которым они сидели, – всё было расположено по законам строгой симметрии.

Отпив кофе, Сергиенкова кивнула в сторону небольшой картины, висевшей над столиком. Оказалось, это то, чем она счастлива, – подарок художника Шимского, чью большую выставку она открывала в конференц-зале их префектуры год назад.

– Чудо, не правда ли? Какая концентрация солнца! И эти провинциальные васильки во ржи, наивные, как глаза крестьянских детей, тёплые, как посланники из мира покоя! Они моё средство от депрессии. Я любуюсь ими в осенние вечера.

И тут хозяйка квартиры словно бы вскользь спросила Олега, какие у него планы на отпуск. Никаких планов у Олега не было, в чём он честно признался, и Елена Ивановна, с нейтральным выражением лица, предложила:

– А то бы поехали со мной в Крым, кинофестиваль обещает быть занятным. Правда, для неофициальных лиц гостевые путёвки дороговаты, но ваша фирма, я надеюсь, оплатит поездку такого перспективного сотрудника.

Олег задержал дыхание, гадая: неужели это и есть долгожданный момент истины? Замечательный ход! Наконец-то Сергиенкова иносказательно предлагает ему вступить в денежные отношения. Значит, всё-таки агентурное донесение не лгало – Сергиенкова владеет «искусством вымогательства».

– Сколько…

Олег замешкался, пытаясь справиться с волнением.

– Сколько это удовольствие будет стоить нашей фирме?

Сделав глоток, Елена Ивановна задумалась, прикидывая. Наконец, назвала сумму, прибавив со вздохом:

– Там в эти дни цены в гостиницах взлетают до небес. Но фестиваль стоит того.

– Я думаю, фирма не будет возражать. Я завтра же уточню.

– Ну, раз так, то это нужно отметить…

Когда и как появилась на журнальном столике шарообразная бутылка армянского коньяка, Олег не запомнил. Его затопили тёплые воды ликования («Наконец-то всё получается!»), они несли его в открытый океан, укачивая на широкой волне. Он был так пьян и сумбурно-счастлив, что без конца бормотал какие-то глупые слова, снимая с Елены Ивановны жакетик и блузку, развязывая на её шее пёстрый платок, укладывая её на диван и не понимая, почему она так дрожит и почему слёзы текут из её глаз. Ведь всё получается, вот он вошёл в её плоть, он мощно плывёт, он непременно выплывет в этой жизни, что бы с ним ни случилось, да-да, выплывет – под эти вот женские крики, похожие на ломкие крики чаек, под эти томительные финальные стоны, которыми он будет потом гордиться, вспоминая сегодняшний вечер.

Олега отрезвил звонок мобильника. Нашарив его в валявшемся на полу пиджаке, включил, услышав настырный голос водителя: «Мне ещё ждать, начальник? Или доедешь сам?» Быстро собрался, сказав Елене Ивановне о неотложных делах, о том, что позвонит завтра, что счастлив, ведь в его жизни до этого вечера ничего подобного не было.

В медленно опускающемся лифте Олег рассматривал в зеркалах своё измятое лицо с радостным удивлением: сейчас, в эту минуту, он чувствовал себя героем.

Но утром следующего дня его голова раскалывалась не только от похмельных болей. А ещё от сомнений: что если влекут к нему Елену Ивановну не деньги, а лишь тоска по мужской ласке? И она на самом деле собирается прихватить его, Олега, в Крым, демонстративно отметив осень женской своей судьбы пламенным любовным романом? В этом случае Сергиенкова может просто поручить ему отвезти деньги в оргкомитет фестиваля, оплатив приглашение и билет, после чего его тайная операция рассыплется в пыль.

Он не стал звонить ей. Пусть подумает, что, очнувшись после вчерашнего сумасбродного вечера, вдруг засомневался, стоит ли ему тратить себя на отношения с немолодой женщиной. Он выждал неделю. И приехал в Управление без предупреждения. Сидел в общей очереди, наблюдая, как секретарша Рита, неохотно отвечая на телефонные звонки, продолжает одной рукой набирать текст на компьютере, окидывая время от времени приёмную полусонным взглядом. На её шее он увидел сегодня такую же, как у Елены Ивановны, пёструю, с кокетливо торчащими концами, косынку и подумал: а ведь эта неуклюжая молодая женщина, невольно подражая своей начальнице, наверняка завидует ей – её суматошно-карнавальной жизни, букетам цветов по праздникам, круговороту посетителей, которым она позарез нужна. Непонятно, доложила ли эта медлительная тюха Сергиенковой о том, что пришёл он, Рябикин, тот самый, что неделю назад эффектно подъехал к префектуре на старомодном, но всё ещё внушающем ностальгический трепет автомобиле «чайка»?

Да, кажется, доложила. Вон открылась дверь кабинета, появилась Елена Ивановна – всё в том же жакетике, с той же косынкой на шее. Кивнула всем сидящим в приёмной, чуть задержав на Олеге тревожно-пристальный взгляд, словно бы убеждаясь, что это не призрак. И стала торопливо диктовать хмурой Рите какой-то текст. «Подойти? – колебался Олег. – Или ждать, когда вызовет?» Подошёл, негромко поздоровался, наклонившись.

– Разрываюсь на части, масса проблем, – пожаловалась ему Сергиенкова. – Очень трудный день. Что ж вы не позвонили?

– Были сложности. Я ведь на минутку, мне только договор подписать.

Она пригласила его в кабинет, несмотря на спешку, попросила Риту принести кофе. По-прежнему на её приставном столике безостановочно звонил телефон, с какими-то бумагами без стука входили сотрудницы, одна из них на ходу спросила, не знает ли Елена Ивановна, в каком ближайшем обменнике выгодный курс, ей срочно нужно обменять рубли на доллары. Сергиенкова не знала, а Рябикин тут же назвал два адреса, подсказав, как туда проехать. Елена Ивановна вчитывалась в текст договора, время от времени поднимая на Олега настороженно-вопрошающий взгляд, и Рябикин понимал, что его недельное молчание сделало своё дело, породив у неё сомнение в том, что их отношения продолжатся.

Кофе было допито, второй экземпляр подписанного договора оказался у Олега в руках. Но он не уходил. Медлил, поправляя очки. Прикасался к галстуку, словно убеждался, не забыл ли его повязать. Наконец, понизив голос, спросил, не сможет ли Елена Ивановна провести с ним сегодняшний вечер. Склонившись над бумагами, веером лежащими перед ней, она молчала, затаив дыхание. Потом сказала быстро, словно боясь, что голос её сорвётся:

– Наверное, если до конца дня ничего не изменится. Позвони мне без четверти шесть.

Как она сразу перешла на «ты», с облегчением отметил Олег. Значит, всё – по плану. Осталось одно – нужно «забыть» на столе второй экземпляр договора. Олег поднялся, Елена Ивановна вышла из-за стола проводить его. В дверях он, пропуская её, спохватился:

– Свой экземпляр не взял.

Шагнул к столу, где остывали чашки из-под кофе. Вернулся к дверям. Сергиенкова стояла к нему спиной, о чём-то разговаривая с Ритой. Затем Елена Ивановна прошла с Олегом через всю приёмную, мимо ожидавших её посетителей, и только в коридоре рассталась с ним.

– Я позвоню, – сказал ей Олег глухо.

От сильного волнения голос у него садился.

Всё остальное произошло так, как он себе всю эту неделю не раз представлял: Сергиенкова прошла в кабинет, села, наверняка потянувшись к телефону – сделать срочный звонок. И – увидела деньги. Пачка стодолларовых купюр, схваченная аптечной резинкой, лежала поверх бумаг, рядом с договором. Её реакция? Наверняка удивилась: почему он, Олег, оставил их, ничего не сказав? Ведь всё как бы легально – деньги на поездку в Крым. Может, очень волновался? Но, пересчитав купюры и увидев, что их вдвое больше оговоренной суммы, она, конечно, забеспокоилась.

О том, как она повела себя дальше, Олег узнал вечером этого же дня «от своих»: она отнесла пачку долларов Рите: «Спрячь, это какое-то недоразумение». Затем, увидев в окно приёмной Олега у подъезда в толпе посетителей – он в тот момент вместе с ними поднимался по ступенькам обратно, – будто бы сказала секретарше (повторив эти слова на допросе): «Как хорошо, он возвращается!.. Сейчас разберёмся…» Но допрошенная следователем Рита категорически утверждала, что таких слов не слышала, заметила лишь, что Елена Ивановна зачем-то вышла в коридор.

Да, она стояла у дверей своей приёмной, Олег это сразу увидел, когда вывел группу оперативников из лифтового холла. «Это она», – сказал им, замедляя шаг, отступая за их спины, так было оговорено – он выполнил свою функцию и должен исчезнуть. И он исчез, вернувшись к лифту, спустившись вниз, растворившись в толпе прохожих, идущих к ближайшему метро.

Ему потом рассказали, как там, у дверей, сразу же предъявили ей удостоверения, как, окружив её, плотной группой пересекли приёмную, а войдя в кабинет, быстро прошли к столу с неубранными ещё чашками, выхватили из кипы бумаг договор с португальской фирмой, спросив, получала ли она сегодня от кого-либо деньги. Услышав поспешное «нет», потребовали показать сумочку и выдвинуть ящики стола. Ничего не найдя, вышли в приёмную, велели секретарше Рите сделать то же самое. И, подобрав в одном из её ящиков пачку купюр, перетянутых резинкой, уточнили:

– Ваши?

– Нет, – сказала Рита, часто моргая, – это деньги Елены Ивановны, она попросила их спрятать.

– Именно спрятать?

– Да.

– Когда попросила?

– Только что.

И, подумав, добавила.

– Минуты три назад.

Деньги разложили на столе Елены Ивановны, просвечивали прибором, выявившим на купюрах надпись «взятка для Сергиенковой», спрашивали, держала ли их в руках, на что она механически, словно в полусне, отвечала «нет». Попросили показать руки, обнаружив на пальцах такое же красящее вещество, что и на деньгах. Об их происхождении Елена Ивановна твердила одно и то же:

– Не знаю, что это за деньги.