Текст книги "Ювелирные сокровища Российского императорского двора"

19 июля 1914 г.[453]453
  1 августа 1914 г. по новому стилю. Далее все даты даны по старому стилю.


[Закрыть] Германия объявила войну России. Уже 4 августа 1914 г. русские войска Северо-Западного фронта перешли в наступление в ходе Восточно-Прусской операции. Однако поражение русских армий привело к тому, что к 2 сентября 1914 г. германские войска отбросили 1-ю русскую армию за реку Неман. Это было первое поражение русской армии в Первой мировой войне.

Поскольку столица империи находилась в относительной близости от района военных действий, то на высочайшем уровне было принято решение об эвакуации императорских регалий и коронных бриллиантов из хранилищ Камерального отделения Кабинета Е.И.В. Это было вполне оправданное решение, ибо речь шла не просто о бриллиантах и каратах, а о важнейших символах власти императорской России.

После этого решения драгоценности были уложены в специальные сундуки и эти восемь сундуков в сопровождении Помощника заведующего Камеральной частью Бантышева были отправлены (21–23 июля 1914 г.) по Николаевской железной дороге в распоряжение Московского дворцового управления. 24 июля 1914 г. восемь прибывших из Зимнего дворца сундуков, в которые были упакованы коронные драгоценности, принял хранитель Оружейной палаты Московского Кремля В.К. Трутовский. В числе восьми сундуков, вывезенных из Петербурга, были два сундука с коронными драгоценностями без номеров. В сундуках № 4 и № 5 находились упакованные родословные книги и документы.

Кроме восьми сундуков с ценностями из Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца были и другие сундуки, куда поместили наиболее значимые ценности из кладовой № 2. Так же в сундуках вывезли и ценности, принадлежавшие семье Николая II на правах личной собственности. В сундуке № 9 находились вещи запаса кладовой Камеральной части и драгоценности великих княжон, дочерей Николая II, а в сундуках № 12, № 13 и № 14 – вещи от камер-фрау М.Ф. Герингер и ковчег от фамильных документов. Все эти сундуки были помещены в Оружейной палате вместе с другими ящиками с эвакуированными ценностями Камерального отделения, поступившими в распоряжение Московского дворцового управления.

Пока в этой истории все правильно и логично. Единственное, что вызывает вопросы, так это лихорадочная поспешность эвакуации. Дело в том, что к этим восьми сундукам не прилагалось никаких описей или акта передачи[454]454
  Ферсман А. История Алмазного фонда // Алмазный фонд. Вып. 1. М., 1924. С. 13.


[Закрыть]. Это противоречило всем инструкциям, поскольку речь шла о перемещении важнейших предметов, за хранение которых отвечало Камеральное отделение. Еще раз напомним, что война с Германией началась 19 июля, а уже 24 июля императорские регалии и коронные бриллианты оказались в Москве. За эти несколько военных дней ни о какой угрозе Петербургу не могло быть и речи. Кстати говоря, в 1941 г. подобное решение об эвакуации ценностей Оружейной палаты Московского Кремля в Сибирь также было принято в первые дни Великой Отечественной войны.

До 1917 г. эти ящики несколько раз вскрывались. К ним по распоряжению Управляющего Кабинетом допускались только два человека: помощник заведующего Камеральным отделением Бантышев и камер-фрау императрицы Александры Федоровны Мария Федоровна Герингер. При этом никаких письменных распоряжений не давалось и все делалось по словесному распоряжению императрицы. Сундуки вскрывались в 1915–1916 гг., для того чтобы достать из них те или иные драгоценности.

Когда в марте 1917 г. Николай II подписал отречение, то все Романовы были весьма озабочены судьбой своих «пакетов» и «ящиков», хранившихся в кладовых Камерального отделения Кабинета. Поэтому летом 1917 г. о Камеральном отделении часто упоминалось в приватных беседах, и в официальной переписке Романовых. При этом Камеральное отделение Кабинета Его Императорского Величества было официально ликвидировано одновременно с ликвидацией самого Кабинета 26 февраля (1 марта) 1918 г.

После Февральской революции 1917 г. и отречения Николая II Временное правительство среди огромного количества первоочередных вопросов, требовавших безотлагательных решений, озаботилось и судьбой ценностей, хранимых в Камеральном отделении Кабинета. Поэтому уже 17 марта 1917 г. Канцелярия бывшего Министерства Императорского двора по приказанию комиссара Временного правительства потребовала немедленно «сообщить… подробные и самые точные описи находящегося в подведомственных бывшему Кабинету Его Величества установлениях ценного, художественного и иного имущества, составляющего личную собственность бывших Государынь императриц, детей быв. Императора и членов быв. Императорского Дома»[455]455
  РГИА. Ф. 468. Оп. 44. Д. 1409. Л. 1 // С препровождением в особое делопроизводство Кабинета описи вещей и пакетов, сданных в разное время на хранение в Камеральную часть, составляющих личную собственность бывших Государынь императриц, детей быв. Императора и членов быв. Императорского Дома. 1917.


[Закрыть].

Наряду с составлением списков «личной собственности» была составлена «Ведомость драгоценным вещам, находящимся в кладовой бывшего Кабинета Его Императорского Величества». Полная инвентаризация драгоценных вещей закончилась летом 1917 г. В указанной ведомости перечисляется огромное количество различных ювелирных изделий с разницей цен в тысячи рублей. Например, в Кладовой хранилось 4 фельдмаршальских жезла стоимостью в 2500 руб. каждый; пять обер-камергерских ключей стоимостью от 2605 до 3300 руб.; 143 сабли с надписью «За храбрость» стоимостью от 1000 до 1500 руб.; 17 орденов Св. Андрея Первозванного и 41 комплект орденских знаков этого же ордена для «не христиан» стоимостью 5186 руб. каждый. Там же хранились знаки для статс-дам (от 5000 до 5400 руб.) и фрейлин (от 250 до 620 руб.). Бесчисленные посохи, панагии, кресты на клобуки, крестильные крестики (по 16–19 руб.), миниатюры, медали, медальоны, настольные, табакерки, перстни, булавки, портсигары, запонки и даже бинокли призматические (по 63 руб.).

Хранились в кладовой Камеральной части и уникальные вещи штучной ювелирной работы. Например, такие как «Диадема, украшенная бриллиантами», стоимостью в 51 268 руб. или «Диадема лучистая, украшенная бриллиантами», стоимостью в 35 700 руб. К сожалению, в этой ведомости приведены только названия ювелирных изделий и их стоимость без всяких дополнительных описаний. Но и этот сухой бухгалтерский список впечатляет, как впечатляет и итоговая цена всех этих предметов, составившая 1 484 068 руб. 47 коп.[456]456
  РГИА. Ф. 468. Оп. 44. Д. 1409. Л. 43 // С препровождением в особое делопроизводство Кабинета описи вещей и пакетов, сданных в разное время на хранение в Камеральную часть, составляющих личную собственность бывших Государынь императриц, детей быв. Императора и членов быв. Императорского Дома. 1917.


[Закрыть]

Обер-гофмаршал П.К. Бенкендорф (справа). Ливадия. 1912 г.

Судьбой императорских сокровищ озаботилась и демократическая интеллигенция. Вскоре после Февральской революции 1917 г. была создана «Комиссия по делам искусства» во главе с М. Горьким, впоследствии преобразованная в «Особое совещание по делам искусств при комиссаре Временного правительства». В подчинении этого «Особого совещания» оказалось бывшее Министерство Императорского двора[457]457
  Ильин Н., Семенова Н. Проданные сокровища России. М., 2000. С. 12.


[Закрыть].

В сентябре 1917 г. по просьбе владельцев драгоценностей – «граждан Романовых» – организовали ревизию предметов, пакетов и ящиков, хранившихся в кладовых Камерального отделения. Это процедура оказалась довольно сложной, поскольку значительная часть ценностей после начала Первой мировой войны находилась на хранении в Москве.

Начало данной проверки отчасти связанно и с тем, что 1 августа 1917 г. семью Николая II вывезли из Петрограда в Тобольск. В середине сентября 1917 г. бывший обер-гофмаршал Императорского двора П.К. Бенкендорф, представлявший финансовые интересы семьи императора, отправил комиссару Временного правительства над бывшим Министерством Императорского двора Ф.А. Головину письмо, к которому приложил список «сданных в разное время в Камеральный отдел бывшего Кабинета Его Величества драгоценностей, принадлежащих бывшей императрице Александре Федоровне.., расписки в получении которых находятся у бывшей камер-фрау М.Ф. Герингер». В письме была обозначена не только принципиальная позиция по вопросу о собственности на хранящиеся ценности: «За исключением коронных бриллиантов все эти предметы составляют частную собственность бывшего Государя, бывшей Императрицы…», но и просьба: «По поручению владельцев покорно прошу хранить их в Камеральном Отделе бывшего Кабинета Его Величества до того времени, когда возможно будет получить их обратно»[458]458
  РГИА. Ф. 468. Оп. 44. Д. 1407. Л. 5 // О составлении списков драгоценностей, сданных на хранение в Камеральную часть в разное время, принадлежащих членам Императорской Фамилии. 1917.


[Закрыть].

Ф.А. Головин. Комиссар Временного правительства над бывшим Министерством Императорского двора. 1917 г.

Следует подчеркнуть, что ни А.Ф. Керенский, ни В.Ф. Головин не возражали против такой постановки вопроса, признав, что все ценности действительно принадлежат Николаю II и членам его семьи. Дальнейшая переписка между Бенкендорфом и Головиным была посвящена исключительно уточнению списка хранимых ценностей. Последними письмами они обменялись в октябре 1917 г., буквально за неделю до того, как большевики взяли власть в свои руки, чем и поставили точку как в дискуссиях по перечню ценностей, так и по вопросу об их принадлежности.

После подавления попытки государственного переворота генералов во главе с Верховным главнокомандующим Л.Г. Корниловым в августе 1917 г. и большевизации Советов, которые начали готовить свой государственный переворот, руководство Кабинета поставило перед Временным правительством вопрос о необходимости срочной эвакуации всех ценностей, хранимых в Камеральном отделении, из Петрограда в Москву. Временное правительство согласилось с аргументами руководства Камерального отделения, после чего началась практическая подготовка к эвакуации огромных ценностей.

Возвращаясь на сто лет назад, следует вспомнить, что в последний раз эвакуация ценностей Кабинета осуществлялась в 1812 г. Повеление Александра I об эвакуации ценностей состоялось после того, как войска Наполеона 2 сентября 1812 г. вошли в Москву, откуда так и не успели вывезти колоссальные ценности, собиравшиеся на протяжении веков. Прецедент учли, и уже 11 сентября 1812 г. Управляющий Кабинетом в документе с грифом «Секретно» подготовил предложения по эвакуации ценностей Кабинета из Петербурга.

В документе предлагалось подготовить к эвакуации из Петербурга, во-первых, «денежную казну» – 160 000 червонных (так в документе. – Авт.) и 1 500 000 серебром. Во-вторых, к эвакуации готовились «разные вещи из III Отделения Кабинета». В-третьих, «вещи, назначенные в приданое великим княжнам Марии Павловне и Екатерине Павловне и назначенные Анне Павловне». Кроме этого, эвакуировались именные указы и архив императора Петра I.

Ценности и документы были оперативно упакованы. «Денежную казну» перевозили в опечатанных бочонках: 300 бочонков с серебром и 4 бочонка с золотом. Всего 304 бочонка. Перечень «разных вещей» удивляет своим подбором. Складывается такое впечатление, что вещи паковались те, до которых дошли руки. Только этим может быть объяснено соседство «восьми небольших портретов Императорской Фамилии в бронзовых рамах» и «17 бутылок французской водки». Кроме этого, в перечне значатся различные медали, трости с набалдашниками (10 шт.), четыре пистолета «с приборами», «сабля золотая с жемчугами» и «три куска голландского полотна», уложенные рядом с 25 вилками. Эвакуировалась и «меховая рухлядь»: соболя якутские, тобольские и камчатские. Все это было погружено на три судна «под командою флота лейтенанта Дурасова[459]459
  Дурасов Федор Алексеевич (1785–1852) – сенатор Межевого департамента. Окончил Морской кадетский корпус в 1798 г. В 1800 г. произведен в гардемарины, в 1803 г., в чине мичмана, исправлял должность корабельного секретаря, в 1806 г. заведовал переправою войск в Померанию и затем, в 1808 г. – в Сестербек, в 1810 г. произведен в чин лейтенанта, в 1814 г. командовал сухопутными батареями в течение 40-суточных беспрерывных действий, был при этом ранен в грудь и за отличную храбрость, выказанную в сражениях под Данцигом, награжден золотою шпагою и орденом Св. Анны II ст. В 1820 г. произведен в капитан-лейтенанты, а в следующем году уволен от службы в чине капитана 2-го ранга. После этого началась его гражданская карьера.


[Закрыть]». Лейтенант плыл очень неспешно, несмотря на то, что навигация по Неве уже заканчивалась. 19 сентября 1812 г. суда остановились на стоянку на Неве (у мызы Пелла). Затем, пройдя через Ладогу по Ладожскому каналу, «золотые» корабли вышли в Свирь и, пройдя через Лодейное поле и Олонец, оказались в Онежском озере. Там дошли до города Вытегра и встали на зимовку. Поскольку зима оказалась суровой, а на кораблях было строжайше запрещено держать даже «малейший огонь», то лейтенант принял решение разгрузить корабли и хранить драгоценный груз под караулом в местном Гостином дворе. При разгрузке выяснилось, что значительная часть груза (бумаги и меха) пострадали от сырости. Лейтенант, следуя инструкциям «доносить с каждою почтою о состоянии вверенных… сокровищ», регулярно отчитывался перед Петербургом. Весной 1813 г. вывезенные ценности возвратили в кладовые Кабинета[460]460
  РГИА. Ф. 468. Оп. 39. Д. 83. Лл. 1, 4, 7 // О вывозе из Кабинета на казенных судах до назначенного места именных указов, Архива Императора Петра Первого и других дел, также денежной казны золотою и серебряною монетою, мягкой рухляди и разных вещей. Секретно. 1812.


[Закрыть]. После этого вплоть до 1914 г., а затем до сентября 1917 г. ценности Камерального отделения Кабинета оставались в Петербурге.

15 сентября 1917 г. спецпоезд «для нагрузки эвакуируемого из Петрограда в Москву ценного имущества б. Дворцового ведомства» был подан к 8 часам утра на товарную станцию Николаевской железной дороги. Эвакуируемые ценности быстро погрузили и к концу сентября 1917 г. их уже разместили в кладовых Оружейной палаты Московского Кремля под надежной охраной[461]461
  РГИА. Ф. 468. Оп. 44. Д. 1408. Л. 21 // Переписка с Петроградским Дворцовым управлением об эвакуации имущества из бриллиантовой кладовой Зимнего дворца в Москву. 1917.


[Закрыть].

Подводя итоги главы, можно констатировать, что жесткая, законодательно оформленная система материального обеспечения членов императорской семьи формировалась двумя высочайшими указами 1797 и 1886 гг. Согласно этим указам определились не только суммы ежегодного «жалованья» членов императорской фамилии соответственно их месту в семейной иерархии, но и источники финансирования – Государственное казначейство и Департамент уделов. Кроме этого, в 1886 г. разросшаяся императорская семья была разделена на две категории: великих князей и княгинь и князей и княгинь императорской крови, что также было связано с корректировкой в иерархии семейного «жалованья».

Во-вторых, «установления», связанные с повседневным обслуживанием императорской семьи, были в 1826 г. сведены в мощную структуру – Министерство Императорского двора, через которую проходили колоссальные финансовые потоки, оборачивавшиеся тем, что назвалось блеском и пышностью Российского Императорского двора.

В-третьих, одним из зримых символов превращения Московского царства в Российскую империю стал комплекс коронационных регалий, который сформировался на протяжении XVIII в. не только усилиями придворных ювелиров, но и политиков. Сама же процедура коронации впитала в себя как традиции Московского царства, так и новые имперские политические реалии.

В-четвертых, при Императорском дворе возникают структуры, которые профессионально занимались производством и хранением колоссальных ценностей, являвшихся зримыми символами мощи Российской империи. В рамках этих структур возникла иерархия должностных лиц, которые несли персональную ответственность за эти ценности. Кладовые (№ 1, № 2, № 3) Камерального отделения Кабинета Е.И.В. становятся главными центрами концентрации этих колоссальных богатств.

В-пятых, формируются жесткие нормы и традиции высочайших пожалований, которые были зримыми символами признания профессиональных успехов высших сановников империи в глазах правящего императора и членов его семьи.

Ювелирные награды и подарки

Традиция высочайших пожалований существует столько же, сколько существует сама власть. Если говорить об имперском периоде в истории России, то многое из того, что устойчиво воспроизводилось вплоть до 1917 г., восходит к эпохе Петра I. Именно Петр I начал заказывать подарочные табакерки. Это были вещи, отвечавшие характеру самого Петра и духу времени «бури и натиска»: простые по форме, лаконичные, а подчас и скупые в декоре. Таковы, например, ореховая табакерка в виде галеры или табакерка с изображением флота на Неве и портретом младшего сына Петра I. Тогда же был введен еще один наградной атрибут – «жалованные персоны» – миниатюрные портреты царя в виде медальона с расписной эмалью в алмазной оправе[462]462
  Лопато М.Н. Ювелиры старого Петербурга. СПб., 2006. С. 12.


[Закрыть]. И хотя эти жалованные портреты не значились среди официальных наград, уже тогда они весьма высоко ценились награжденными, воспринимавшими их, как факт личной царской награды.

Деньги на высочайшие подарки тратились колоссальные. Придворные ювелиры, особенно во второй половине XVIII в., работали, буквально не разгибаясь. Так, в коронационном 1797 г. Павел I приказал выплатить ювелиру Дювалю «за разные бриллиантовые вещи», в том числе орден Св. Андрея Первозванного и многое другое, 148 713 руб. 40 коп.[463]463
  Там же. С. 92.


[Закрыть]

Табакерка с мопсами. 1752 г. Мастер Д.И. Виноградов

Портретный орден с изображением Петра I

Александр I, став императором в 1801 г., продолжал следовать традициям «бриллиантового» XVIII в. Драгоценные подарки жаловались как сановникам разного уровня, так и придворным дамам. Например, 13 августа 1824 г. князь А. Голицын направил министру финансов графу Д.А. Гурьеву требование, в котором просил министра «доставить мне в Царское Село сего же дня хороший дамский подарок в пять тысяч рублей, для представления Его Величеству». На следующий день в Александровский дворец Царского Села доставили «четыре фермуара бриллиантовых с цветными камнями, каковой же из них кому всемилостивейше пожалован будет, покорнейше прошу меня уведомить, а прочие фермуары возвратить. Гурьев».[464]464
  РГИА. Ф. 519. Оп. 7. Д. 500. Л. 3 // О пожаловании разным дамам бриллиантовых подарков. 1824.


[Закрыть] Из представленных четырех драгоценностей Александр I выбрал фермуар стоимостью в 5400 и «послал оный графине Шуазель-Гуфье». Несколько позже император пожаловал «фермуар бриллиантовый с изумрудом и пять жемчужных ниток» за 8000 руб. баронессе Строгановой (урожденной графине Кочубей). Удостоилась императорского подарка («склаваж бриллиантовый с тремя аметистами» за 3200 руб.) и графиня М.Г. Разумовская. Дарились драгоценные подарки и менее знатным дамам. Так, в августе 1824 г. получила «фермуар бриллиантовый с тремя аметистами» за 1900 руб. жена подполковника Алабова.

Портретный орден Петра I

Говоря о николаевской эпохе (1825–1855 гг.), надо отметить, что для этого времени характерно некое сворачивание безумных трат на ювелирные изделия Императорского двора. Роскошь сохранялась только как необходимый атрибут Императорского двора, а не самоцель. В это время сам император стремился упорядочить традиционно огромные финансовые потоки, прокачивавшиеся через структуры Министерства Императорского двора. Эта тенденция, прежде всего, затронула порядок пожалования высочайших подарков.

Ресурсы для высочайших пожалований в виде государственных наград сосредотачивались в кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. Пожалование высочайших подарков издавна было одной из форм государственных наград. При этом – также по традиции – степень монаршего расположения была прямо пропорциональна стоимости самого подарка.

О том, какое значение придавалось высочайшим подаркам, наглядно свидетельствуют запасы этих подарков. Так, на начало 1826 г. в кладовых Кабинета оставалось подарочных вещей «на диспозицию», т. е. на усмотрение монарха, на колоссальную сумму в 2 228 282 руб.[465]465
  Юферов А.В. История коронных бриллиантов // Алмазный фонд СССР. Вып. 2. М., 1925. С. 19.


[Закрыть] Тогда же (31 августа 1826 г.) Николай I отменил введенные по инициативе графа А.А. Аракчеева десятипроцентные отчисления с подарочных вещей «для образования капитала увечных воинов». Поскольку, по мнению императора, достаточный капитал был уже сформирован, то было приказано «не делать никаких вычетов и со всех бриллиантовых, золотых и прочих вещей… жалуемых Нами из Кабинета».

Дж. Доу. А.П. Ермолов. Военная галерея Зимнего дворца. Не позднее 1825 г.

Для подарков первым лицам иностранных государств мастерам-ювелирам заказывались уникальные «разовые» вещи. К числу таких высочайших подарков можно отнести хрустальную кровать, изготовленную ювелиром Вильгельмом Кейбелем и мастерами Императорского завода в 1824–1826 гг. для персидского шаха. Эта история достойна изложения хотя бы в кратком варианте.

Инициатором проектирования и создания хрустальной кровати стал генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов. Накануне очередной вспышки российско-персидских противоречий, в октябре 1822 г., А.П. Ермолов предложил отправить в Персию подарок для шаха – хрустальную кровать, «которую в свое время изъявлял желание иметь шах Персидский»[466]466
  РГИА. Ф. 468. Оп. 10. Д. 71. Л. 1 // О приготовлении для Шаха Персидского хрустальной кровати. 1822.


[Закрыть]. При этом, по мнению генерала, «подарок сей не может обойтись слишком дорого…». Эту идею приняли, и буквально через неделю руководство Императорского стекольного завода получило распоряжение о подготовке проекта хрустальной кровати. В апреле 1824 г. эскизы кровати представили Александру I, который их одобрил, но при этом решил сократить проект, оставив только кровать, без задуманных мастерами сопутствующих предметов.

По документам, эти сопутствующие предметы выливались в значительную сумму – в 33 600 руб.[467]467
  Предлагается приготовить в подарок шаху: Стеклянных вещей: два канделябра 4 аршинных с серебряною оправою (17 000 руб.); стол осьмиугольный на низеньких ножках в серебряной оправе (2700 руб.); к нему компотьеров (ваза на высокой ножке. – Авт.) (на 1500 руб.); 12 столовых фонарей (2400 руб.); 24 цветника (2000 руб.). Фарфоровых вещей: 48 чаш в персидском вкусе с богатыми украшениями (4000 руб.); 24 небольших вазиков, или цветников с богатым украшением (4000 руб.).


[Закрыть] Сама же хрустальная кровать по смете должна была обойтись казне в 44 824 руб. По требованиям проекта это должна быть настоящая функциональная кровать, ее каркас, собранный из «брускового железа на винтах», должен выдерживать все «штатные и нештатные» нагрузки, «дабы на предназначенное употребление действительно был годен». Стоимость кровати значительно повысилась после того, как ювелир Вильгельм Кейбель предложил украсить кровать серебром. О количестве этого серебра говорит то, что Кейбелю выделили 4 пуда 20 фунтов драгоценного металла.

Работа над хрустальной кроватью завершили на фоне трагических событий, происходивших в Петербурге и Таганроге. Рапорт о том, что хрустальная кровать «совершенно окончена», поступил в Дворцовую контору 9 сентября 1825 г., а Александр I навсегда покинул Петербург 1 сентября 1825 г. Тем не менее, в ожидании возвращения монарха хрустальную кровать собрали «во всех частях, сперва в Зимнем, а потом в Таврическом дворцах»[468]468
  РГИА. Ф. 468. Оп. 10. Д. 71. Л. 34 // О приготовлении для Шаха Персидского хрустальной кровати. 1822.


[Закрыть]. В ноябре 1825 г., когда казна рассчитывалась за кровать с Кейбелем и Стеклянным заводом, император Александр I умер в Таганроге. Петербургу стало не до кровати. Однако деньги были потрачены, проблемы с Персией оставались, и поэтому в феврале 1826 г. император Николай I распорядился отправить дипломатические подарки «для шаха, наследного принца Аббас-Мирзы: хрустальная кровать, пара пистолетов, соболья шуба и сорок соболей…»[469]469
  Там же. Л. 50.


[Закрыть]. Но эти подарки не успели дойти до Персии или оказались там буквально накануне вторжения персов в июле 1826 г. в пределы Кавказа, что и стало причиной отставки генерала А.П. Ермолова.

В начале 1830-х гг. практика пожалования высочайших подарков в виде различных ювелирных изделий начинает жестко регламентироваться, как и очень многое в царствование по-немецки педантично-системного императора Николая Павловича. Именно в это время в обиход как служащих Камерального отделения, так и чиновной бюрократии входит выражение «подарок по чину». Кроме этого, в целях экономии средств Кабинета стоимость высочайших подарков стала возлагаться на те ведомства, в которых служили награжденные и от которых шли «представления на подарок».

Конечно, вне категорий проходили подарки, что дарились лично императорской четой многочисленной родне по случаю различных семейных событий. Так, у обслуги Александра III, когда он еще был цесаревичем, имелась специальная тетрадь[470]470
  РГИА. Ф. 1339. Оп. 2. Д. 43 // Памятная тетрадь с записью праздничных дней и дней семейных событий императорской фамилии. 1867.


[Закрыть], в ней был составлен список дней рождений и дней тезоименитств европейской родни. Видимо, цесаревичу могли тактично заранее напомнить, что 27 марта – день рождения короля датского; 12 мая – день рождения королевы Виктории; 22 мая – кронпринца датского; 11 июня – день помолвки Их Высочеств; 22 июля – тезоименитство цесаревича Александра Александровича; 26 августа – день рождения королевы датской; 28 октября – день свадьбы; 19 ноября – день рождения принцессы Уэльской и так далее…

Эти подарки также подбирались из запасов кладовой № 2 Камерального отделения. Но даже в этом случае принимались во внимание негласные «традиции прежних лет», которые передавались хранителями из рук в руки и о которых были хорошо осведомлены и члены разраставшейся императорской семьи.

Например, одной из стандартных подарочных позиций для великокняжеской родни – это подарки по случаю рождения детей. В 1852 г., после того как великая княгиня Мария Николаевна (старшая дочь Николая I) родила сына, царственные родители «по случаю крестин Его Высочества Князя Георгия Максимилиановича» подарили дочери «браслет с мелкими рубинами» за 4161 руб. Когда у будущего Александра II в 1853 г. родилась единственная дочка, великая княжна Мария Александровна, бабушка с дедушкой подарили по случаю крестин вещь несколько более дорогую – «браслеты с бирюзою» за 4715 руб. При рождении в 1854 г. другой внучки, великой княжны Веры Константиновны, дочери второго сына, подарок оказался несколько дешевле – «браслет с 11 рубинами и жемчугами» за 3200 руб.[471]471
  РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 981. Лл. 2–4 // Сведения о выдаче драгоценностей из Камерального отделения (отрывок). 1852–1859 гг.


[Закрыть] Эта «разница в ценах» была совершенно неслучайной, ибо она отражала реальное положение царских детей и внуков в строгой иерархии императорской семьи.

О некой тенденции к экономии на высочайших подарках наглядно свидетельствуют суммы, в которые обходились эти подарки Кабинету Е.И.В.:

1826 г. – 2 550 602 руб.;

1834 г. – 2 097 355 руб.;

1845 г. – 514 106 руб.;

1854 г. – 382 664 руб.[472]472
  Юферов А.В. История коронных бриллиантов // Алмазный фонд СССР. Вып. 2. М., 1925. С. 20.


[Закрыть]

Следует отметить, что огромная часть высочайших подарков из кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. шла многочисленным родственникам царствующего императора. При этом никаких письменно утвержденных стандартов на пожалование ювелирных подарков в Камеральном отделении никогда не было. Но были многочисленные нюансы межличностных отношений, положения в иерархии царствующей фамилии и прочие сложности, которые совершенно отчетливо воспринимались на подсознательном уровне. Учитывались и прецеденты, которые сильнее любой инструкции. О динамике трат на подарки членам императорской фамилии свидетельствуют следующие данные[473]473
  Там же.


[Закрыть] (табл. 33):

Таблица 33

Если говорить о представленных суммах, то «всплески» подарков, как правило, были связаны с какими-либо значимыми семейными событиями. Например, коронация 1826 г. привела не только к огромным затратам на церемонию, но и на подарки многочисленным родственникам. Затем последовали «спокойные» годы, с уровнем затрат на подарки в 30 000–60 000 руб. – это обычные затраты на дни рождений, крестин, тезоименитств и других стандартных семейных торжеств. Финансовый «всплеск» 1839 г. связан с замужеством старшей дочери Николая I великой княжны Марии Николаевны. Примерно такие же поводы обвально увеличивали затраты на подарки родственникам. Особенно дорого обходились свадьбы великих княжон. Недешевы были и свадьбы молодых великих князей, поскольку бриллиантовое приданное бедным немецким невестам комплектовалось именно из драгоценностей кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В.

Табакерка с вензелем Николая II

Табакерка с вензелем императрицы Александры Федоровны

Не менее накладными для казны являлись ювелирные пожалования для многочисленных сановников. Эти «царские милости» ценились подчас выше орденов. Закупленные Кабинетом у петербургских ювелиров бесчисленные табакерки, перстни «с вензелевыми изображениями», часы, ордена и прочее регулярно жаловались самодержцами своим верноподданным. Были и сезонные пики пожалований. Как правило, чиновники с напряженным вниманием ожидали, кто из них будет удостоен царской милости на очередное Рождество.

Динамика этих пожалований жестко отслеживалась в «Книгах Камерального Отделения Кабинета Его Величества о приходе и расходе драгоценных вещей». Фактически по ним мы можем в деталях реконструировать истории царских пожалований на протяжении десятилетий. Говоря об этих пожалованиях, в первую очередь, стоит отметить, что отношение к царским подаркам и наградам было разным. Одни подарки и ордена хранились и передавались из поколения в поколение, другие спустя несколько дней или десятилетий возвращались в кладовую № 2 Камерального отделения с пометой, у кого выкуплены эти драгоценные вещи. Поэтому многие ордена империи, хранимые в Камеральном отделении, имели свою историю и ряд владельцев, на чьей груди они красовались в разные годы.

Князь Ф.Л. фон Гейден (1821–1900) с двумя портретными медальонами Александра II и Александра III

Наряду с официальной «Табелью о рангах» российских орденов существовали и нюансы. Так, например, медальоны «с портретом Его Величества», усыпанные бриллиантами и носимые над сердцем, ценились наряду с орденами высшего разбора. Эти медальоны были знаком особой монаршей милости, и в этом был свой нюанс. Дело в том, что эти медальоны весьма различались по стоимости. Поэтому награжденные, получив заветный медальон, немедленно отправлялись к ювелиру (часто к самому автору ювелирного шедевра), для того чтобы оценить царский подарок в рублях. И эти «ювелирные рубли» зримо свидетельствовали об уровне царского подарка.

Проиллюстрируем это положение несколькими примерами. 26 сентября 1881 г. генерал-адъютант граф А.В. Адлерберг-2-й получил медальон с портретом Александра II стоимостью в 16 511 руб. Дело в том, что в августе 1881 г. А.В. Адлерберг сдал полномочия министра Императорского двора своему «сменщику» на этой должности – графу И.И. Воронцову-Дашкову. Поэтому Александр III счел необходимым наградить уходящего министра, многолетнего друга своего отца.

21 сентября 1889 г. Кабинет приобрел медальон с портретом «Его Величества Александра III» за 5890 руб., работы Фаберже, и 10 июля 1890 г. пожаловал его члену Государственного совета, Финляндскому генерал-губернатору графу Гейдену 2-му.

1 сентября 1890 г. медальон «с портретом Александра III», «изготовленный ювелиром Фаберже», был куплен Кабинетом за 3992 руб. Этот медальон был «выдан» 22 апреля 1895 г. эмиру Бухарскому.

Таким образом, даже по этим трем царским подаркам разница в их цене очевидна: 16 511 руб., 5890 руб. и 3992 руб.[474]474
  РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 994. Л. 9 об. // Книга Камерального Отделения Кабинета Его Величества о приходе и расходе драгоценных вещей. Ч. 1. 1881–1895 гг.


[Закрыть]

Очень дорогими являлись двойные медальоны. Это эксклюзивные и значимые пожалования сановникам, статус которых был весьма высок. В самом начале царствования Александра II (с 1855 по 1864 г.) пожаловали 11 медальонов с двойным изображением царствующих особ на 97 814 руб. (средняя стоимость – 8892 руб.). Медальоны с портретами императоров Николая I и Александра II были пожалованы генерал-адъютанту графу Орлову (1855 г.); министру Государственных имуществ графу Киселеву (1856 г.); генерал-адъютанту князю Горчакову (1856 г.); военному министру Чернышову (1856 г.); государственному канцлеру графу Нессельроде (1856 г.); действительному тайному советнику графу Блудову (1856 г.); генералу от кавалерии графу Никитину (1856 г.); генерал-адъютанту графу Адлербергу 1-му (1859 г.). Тройной медальон с портретами Николая I, Александра II и императрицы Александры Федоровны в 1857 г. пожаловали действительному статскому советнику князю Голицыну. В 1864 г. медальоны с портретом Александра II получили вице-канцлер князь Горчаков и генерал-адъютант граф Берг[475]475
  РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 983. Л. 38 // Материалы о капиталах Кабинета, отпускаемых на подарки и на надобности императорской фамилии. 1857–1879 гг.


[Закрыть]. Вскоре после воцарения Александра III, в июле 1881 г., двойной медальон с портретами императоров Николая I и Александра II пожалован великому князю Константину Николаевичу (младший брат Александра II, дядя Александра III). Этот медальон изготовил «ювелир Болин», который обошелся казне в 14 600 руб. Это пожалование связано с желанием Александра III смягчить отстранение своего дяди от руководства Морским министерством, которым тот руководил 28 лет – с 23 февраля 1855 г. Вместе с тем, за этим высоким отличием стояли напряженные отношения между дядей и племянником, которые включали как личную неприязнь, так и принципиально разное видение стратегических направлений развития России.