Текст книги "Плохо быть бестолковой"

– Понятно. – Александр Сергеевич постучал карандашом по столу. – Ниночка, а что по той барышне, которая к нам заходила?

– Немного. – Нина раскрыла блокнот, но говорить начала, не глядя в него. – Лепешинская Александра Ивановна, двадцать лет, учится в пединституте на инязе, иногда подрабатывает переводами технической документации с английского. Адрес, телефон. В криминале не замечена, порочащих связей не имеет.

– Действительно немного. Ты ей звонила?

– Телефон отключен или вне зоны.

– У одной Мэри телефон отключен, у другой тоже… не нравится это мне, – проворчал шеф. – Рита, найди Лепешинскую, и побыстрее. Сомневаюсь я, что они с Мэри в Прибалтику отправились. Сначала домой к ней загляни, потом в институте попробуй что-нибудь узнать. Гоша, проверь еще раз ночной клуб. Теперь уже с фотографией Безруковой. Нина, у тебя были какие-то идеи насчет телефона Мэри? Хочешь через сотового оператора к ней подобраться?

– Через оператора сейчас не получится, – с сожалением призналась Нина. – У них там очередной месячник по безопасности проводится и сохранность информации на особом контроле. Но мне тамошние девочки интересную мысль подбросили, я с другой стороны попробую. Телефон у Мэри очень хороший, просто мечта! Массу возможностей дает.

– Значит, действуй. И вы тоже – разбегайтесь, принимайтесь за работу.

Трудовая дисциплина у нас в агентстве на высоком уровне. Шеф приказал, и мы немедленно разбежались. Точнее, разбежался Гошка – он отправился в ночной клуб «Знойный вечер». А я задержалась около стола Ниночки. Медленно-медленно застегнула молнию на куртке, потом поправила воротник…

Очень хочется разобраться, почему Витька так странно себя вел. Но спросить надо тонко и деликатно, чтобы Нина не задумалась: с чего я вдруг Кирилловым заинтересовалась. Вот только ничего тонкого и деликатного в голову не приходит.

– Рита, ты что на меня так странно смотришь?

– А? – Я вздрогнула и, не придумав ничего лучше, ляпнула: – Нина, а как ты думаешь, Кириллову какао нравится?

– Какао? – Если Ниночка и удивилась странному вопросу, то вида не показала. – Да он его, наверное, и не пробовал никогда.

– Пробовал. – Я снова расстегнула молнию. – Сегодня утром. Я его позавтракать позвала. А он как-то странно себя вел.

– И ты подумала, что ему не понравилось твое знаменитое какао?

– Ну-у… примерно так, – согласилась я. Не рассказывать же опять про картофельное пюре, котлеты и черные глаза.

– Не бери в голову. Просто у Витьки никогда не было нормального дома. Он не знает, как себя вести, и… это, конечно, дико звучит, но я бы сказала, что он боится.

– Чего боится? – не поняла я. – И что значит «не было дома»? Он ведь жил где-то?

– Семьи не было. Про отца я никогда не слышала, а мать пьющая, сильно. Витька почти все время беспризорничал – как в колонию не загремел, непонятно. Бог уберег, не иначе. Но до армии продержался. Там на сверхсрочную остался, потом в органы перешел, и жизнь потихоньку наладилась. Но как нормальные люди живут, ему понять трудно. Он у нас одинокий волк, Кириллов. Родственники, семейные праздники, поездки в отпуск, домашние завтраки – ему от всего этого не по себе становится. И какао твое в том же ряду. Не его это жизнь, понимаешь?

– Нет, – тихо призналась я. – Не понимаю. Как можно так жить?

– Вот! А он не понимает, как можно жить по-другому!

Я вышла из офиса и села в машину. Теперь мне было понятно, почему Витька ушел, но легче от этого не стало. Больше всего мне хотелось забиться в какую-нибудь щель и хорошенько выплакаться. Еще очень хотелось найти Витьку, наорать на него и надавать ему пощечин. А потом привести на кухню и кормить картофельным пюре, пока он не поймет… Я сделала глубокий вдох, вытерла глаза и поехала к Александре Ивановне Лепешинской.

Застать ее по месту прописки я не надеялась, это было бы слишком просто. Даже если Сэнди, как считает шеф, не укатила в Прибалтику, дома сидеть она не обязана. Хорошо, если в квартире окажется хоть кто-нибудь, с кем поговорить можно.

Мне повезло – дверь открылась, едва я коснулась кнопки звонка. Молодая женщина в коротком черном платье с блестками встретила меня ослепительной улыбкой. Улыбку на мгновение сменила легкая гримаска неудовольствия, которая, впрочем, тоже не задержалась на подвижном красивом лице.

– Вы к кому? – поинтересовалась женщина чуть хрипловатым голосом.

– Добрый вечер, – благовоспитанно поздоровалась я. – Александра Ивановна Лепешинская здесь живет?

– Нет. Она уже полгода с парнем своим живет.

На этом женщина посчитала, что разговор закончен, и потянула дверь на себя, но я ухватилась за ручку со своей стороны:

– Подождите минуточку! Мне очень нужно найти Сэнди! Это ведь ваша… – Я запнулась. Для матери Сэнди она выглядела слишком молодо, так кто же тогда? Старшая сестра?

Мое замешательство польстило женщине – она отпустила дверь и снова заулыбалась:

– Дочь она мне, не сомневайтесь. Просто я рано Шурку родила, да и выглядит она старше своих лет. Но что мы на пороге стоим, заходите.

Она впустила меня в коридор, но на этом гостеприимство матери Сэнди закончилось – пройти в комнату или хотя бы на кухню меня не пригласили. В ярко освещенном коридоре я поняла, что женщина совсем не так молода и не так красива, как мне показалось на лестничной площадке. Но фигура ее была безупречна, а макияж наложен идеально, и я смотрела на нее даже с большим восхищением. Сколько ей? Сэнди сейчас двадцать, значит, ее матери не меньше тридцати шести. И так выглядит!

– Что вы хотите от Шурки? – спросила женщина добродушно. – Если она у вас в долг брала, то сразу скажу, это пустые хлопоты. На мели она сейчас. Звонила мне вчера, спрашивала, не найдется ли занять.

– А вы что? – спросила я. Бестактный вопрос, признаю, но если в ближайшее время Сэнди подъедет к матери за деньгами – согласитесь, мою задачу это сильно упростит.

Женщина на мою бестактность не обиделась, только пожала плечами:

– А что я, печатаю их, что ли? Нет у Шурки денег, не надейтесь.

– Я, собственно, не за деньгами, я наоборот. Я работу хотела ей предложить.

– Работа? Эскорт-услуги? – заинтересовалась она. Потом посмотрела на мои джинсы и засмеялась, весело и совсем не обидно: – Нет, конечно же нет! Но кому тогда моя Шурка понадобилась?

– Э-э… это связано с языком, – осторожно сформулировала я. – Перевести кое-что надо. Наша фирма получила новую аппаратуру, а документация на английском. Нам рекомендовали Сэнди, но мы не смогли до нее дозвониться, телефон отключен.

– Разрядился, – равнодушно кивнула женщина. – Обычное дело. Шурка вечно забывает телефон на подзарядку ставить. Ничего, найдете, не проблема. А за приличные деньги она вам все, что хочешь, переведет, по-английски она чешет как зверь. Я вот в свое время не додумалась языки учить, а жаль. Сейчас бы повыше летала.

– По-моему, вы и без английского всем сто очков форы дадите, – подхалимски заверила я, и женщина посмотрела на меня с симпатией.

– Сейчас я поищу, Шурка мне адрес свой оставляла. Где-то на набережной они квартирку с Никитой сняли.

Она скрылась в глубине квартиры и через минуту вернулась с листком бумаги в руках.

– Вот, как я и говорила, на набережной. Дом семнадцать, квартира пятьдесят четыре.

– Спасибо большое. – Я быстро записала данные в блокнот. – Вы нам очень помогли, спасибо!

В машине, прежде чем завести мотор, я достала телефон. Я уже упоминала о нашей трудовой дисциплине? Тогда вы помните, что одно из правил, которое мы оба, и я, и Гоша, неукоснительно соблюдаем – в офисе всегда должно быть известно, где мы и чем занимаемся. Был, правда, случай, когда я решила проявить самостоятельность и отправилась на незапланированную и не одобренную начальством встречу. В тот раз все закончилось благополучно и человек, с которым я решила пообщаться, оказался не убийцей, а вполне добропорядочным, с точки зрения закона, гражданином, но от Сан Сергеича, Гошки и Ниночки мне влетело так, что больше на самодеятельность не тянет. И сейчас я собиралась позвонить Ниночке и сообщить ей, что отправляюсь на набережную.

Прежде чем я успела нажать на кнопку вызова, телефон в моей руке вздрогнул и запищал. Гошка? Интересно, что он в «Знойном вечере» такого важного узнал?

– Да, Гоша, я слушаю.

– А ты не слушай, ты бросай все и бегом в машину! Двигай на набережную, дом семнадцать, я тоже туда сейчас подъеду.

– А откуда ты…

– Ритка, не отвлекай меня болтовней! Ты адрес запомнила?

– Набережная, дом семнадцать.

– Вот там и встретимся.

– А Нине позвонить…

– Она в курсе. Рощина, если через пятнадцать минут тебя не будет на месте, лишу квартальной премии! – пригрозил он и отключился.

Подумаешь, напугал! Я ему то же самое могу сказать! Совладельцами (а не только сотрудниками) агентства мы все четверо являемся. И все имеем право голоса. Только у меня, Ниночки и Гошки голоса совещательные, а у Александра Сергеевича – решающий. Вот если он захочет меня квартальной премии лишить…

Да приеду я на набережную вовремя, тут всей езды минут десять, и я уже в машине! А если Гошка не хочет ничего объяснять, то и не надо. Я тоже пока помолчу. Все равно скоро встретимся, тогда и поговорим. Я сунула телефон в карман и повернула ключ зажигания.

По дороге я размышляла о Сэнди. Как-то нескладно получается. Лилия Михайловна уверяла, что девушка чуть ли не с детства подыскивает себе миллионера в мужья, а теперь выясняется, что она живет с парнем далеко не обеспеченным. Если бы у него денежки водились, Сэнди не пыталась бы у матери занять. И о чем это говорит? Большая любовь к этому парню заставила забыть прежние мечты о прекрасном принце на белом «мерседесе»? Или мадам Безрукова несправедливо подозревала одноклассницу дочери в излишней меркантильности? А может, Сэнди-Шурка пришла к выводу, что глупо терять время в ожидании миллионера и, прежде чем идти замуж по расчету, можно немного пожить в шалаше с милым?

Я не успела решить, какая из этих версий кажется мне наиболее логичной – набережная действительно была совсем не далеко. Разумеется, к самому дому семнадцать я подъезжать не стала, припарковалась около небольшого обувного магазинчика на углу. То, что место выбрано правильно, подтверждала машина напарника на соседней парковке. А вот и сам Гошка – стоит, разглядывает витрину.

Я попробовала подойти к нему незаметно (в витрине мое отражение не появилось, это точно), но, когда мне осталось сделать всего пару шагов, Гоша обернулся.

– Слушай, Ниночка такое дело провернула! – заговорил он так, словно продолжал прерванный разговор. – Оказывается, у Мэри телефон жутко крутой и там есть функция джипиэс, представляешь!

– Во многих современных телефонах есть функция джипиэс. – Я смотрела на напарника с удивлением. Информация, которой он со мной поделился, не показалась мне достойной такого энтузиазма.

– А у Мэри подключен вариант, который дает возможность определять положение в пространстве! Открываешь в Гугле карту и сразу видишь, где этот телефон находится! Даже если выключен, сигнал все равно идет! Погрешность пустяковая – десять – двадцать метров! Вот они, достижения техники! Цивилизация! Надо шефу намекнуть, что нам тоже такие телефончики нужны, как считаешь?

– То есть мобильник Мэри работает как маячок? – наконец я поняла, чему радуется Гошка.

– Вот именно! Там, конечно, коды и всякая прочая фигня, но наша Ниночка, она же просто волшебница! Поколдовала, поплевала через левое плечо, крибле-крабле-бумс и вуаля! Телефон Мэри находится здесь, в доме номер семнадцать! Осталось только определить, в какую квартиру ломиться.

– Предлагаю начать с пятьдесят четвертой, – тонко улыбнулась я.

– Не понял. – Гошка замер. – Я что-то пропустил? Почему пятьдесят четвертая?

– Потому что именно в пятьдесят четвертой квартире дома номер семнадцать на набережной проживает сейчас со своим бойфрендом Александра Лепешинская, она же Сэнди, она же Мэри-дубль. Информация получена от матери Сэнди.

– Молодец, Ритка! – Напарник хлопнул меня по плечу так, что едва не сбил с ног. – Вот ты мне все время – техника, техника! А я говорю – голова и ноги! Твоя хваленая техника что смогла? Определить номер дома? И только! А ты что в клювике принесла? Полный адрес, да еще с пояснениями! А почему? Потому что не на технику бестолковую надеялась, а работала головой и ногами! Молодец!

– Гоша, – перебила я его, – как ты думаешь, Сэнди только сережки и телефон приватизировала или мы здесь и Мэричку найдем?

– А вот это мы с тобой сейчас и выясним, – жизнерадостно откликнулся напарник. – Пошли!

– Что, только вдвоем?

– А кто тебе еще нужен? Не Кириллова же вызывать из-за таких пустяков. – Гошка развернулся и легкой походкой двинулся к дому номер семнадцать.

Я насупилась и потопала за ним. Да, вызывать Витьку смысла нет. И не пойдет он теперь нам помогать, не захочет. Меня видеть не захочет…

Дверь пятьдесят четвертой квартиры была выкрашена в серый цвет.

– Звони, – скомандовал Гошка.

Я послушно надавила на кнопку звонка.

– Никого. – Он отодвинул меня в сторону и попытался заглянуть в глазок.

– А по-моему, какое-то шевеление есть. – Я снова дотянулась до кнопки звонка.

– Точно, – согласился Гоша. – Вроде попискивает кто-то.

– Открываем?

– Открываем. Хочешь сама попробовать?

Вместо ответа, я ловко выудила универсальную отмычку. Гошка отступил на шаг и слегка развернулся, прикрывая меня от возможных взглядов любопытных соседей. Сам он, разумеется, наблюдал за моими действиями весьма внимательно. Когда замок щелкнул и дверь приоткрылась, напарник сдержанно похвалил:

– Две с половиной минуты. Зачет.

Он подмигнул мне и бесшумно скользнул в узкую щель. Я, так же бесшумно, последовала за ним, осторожно прикрыв за собой дверь. В квартире явно кто-то был – из комнаты доносились странные звуки. Я замерла, прислушиваясь. Невнятное мычание, жалобное поскуливание и легкие шлепки – что это может быть?

Гошка на цыпочках прошел вдоль стены и заглянул в комнату. Шумно выдохнул и, уже не скрываясь, громко выругался.

Надо сказать, что мой напарник, несмотря на всю, скажем мягко, неделикатность, придерживается старомодных правил. В обычных условиях он никогда не позволяет себе материться при дамах. То, что сейчас Гоша выругался, было плохим знаком. Я подбежала к нему и ахнула:

– Мамочка моя!

Вы, наверное, уже поняли, что я увидела. Да, именно так: на полу, скованные наручниками, которые были продеты через трубу отопления, сидели две девушки. Сэнди я узнала сразу, хотя левая половина ее лица превратилась в сплошной синяк, а рот был заклеен широкой полосой скотча. Вторая девушка выглядела еще хуже. Очевидно, это была Мэри, но сейчас ничто в ней не напоминало ту симпатичную блондинку, которую я видела на фотографиях. Мэри не только избили, но, судя по характерным следам на руках, еще и пытали, прижигая кожу сигаретой. Рот у нее тоже был заклеен скотчем, но более небрежно. Девушка привалилась к стене в очень неудобной позе и на наше появление никак не отреагировала – она была без сознания.

Сэнди, увидев нас, на мгновение замерла, потом из глаз ее брызнули слезы. Она подалась вперед, насколько ей позволяла прикованная рука, и жалобно заскулила.

– Сейчас, сейчас. – Гоша шагнул к Мэри, бросив мне через плечо: – Открой наручники.

Я бросилась исполнять его приказ. Наручники, слава богу, стандартные, на то, чтобы открыть их моей чудо-отмычкой, и десяти секунд не понадобилось. Я освободила девушек и хотела содрать скотч с лица Сэнди, но она отпрянула от меня. Помотала головой и издала невнятное мычание, которое можно было перевести как «я сама».

Скотч, если уж он прилеплен к твоей коже, нужно срывать быстро и резко, это всем известно. Да, конечно, будет больно, но не долго – одну секунду. И я собиралась поступить именно так. Но Сэнди избрала другой способ. Она подцепила кусок липкой ленты за краешек и начала тянуть, заливаясь слезами и медленно, по миллиметру, освобождая лицо.

Гошка тем временем уложил Мэри на пол, заглянул ей в глаза, пощупал пульс и снова ругнулся – на этот раз тихо и коротко.

– По крайней мере, она жива. Ритка, скорую, быстро!

Я схватилась за телефон, а напарник перевел взгляд на Сэнди и спросил, мягко и участливо:

– Кто же вас так, девочки?

– Никита, парень мой! – Сэнди перестала мучить себя и оторвала остаток скотча одним резким движением – точно так, как народная мудрость советует. – Убью гада!

Очевидно, ее правила позволяли материться не только при дамах, но и при джентльменах, поэтому девушка в нескольких коротких, но достаточно эффектных фразах высказала свое мнение о любимом человеке. А потом потребовала:

– Дайте мне пистолет! Он вернется сейчас, дайте пистолет, и я пристрелю эту гниду! Пусть в тюрьму потом, но я хочу его своими руками убить!

– Минуточку, – перебил ее Гоша. – Что значит – вернется? Этот ваш парень сейчас должен прийти сюда? Зачем?

– За золотом. – Сэнди кивнула на стоявшую в углу спортивную сумку. – Никита, гад, ночью квартиру ограбил. Мэри ему все рассказала про сейфы и коды назвала. Да кто угодно рассказал бы, этот подонок с ней такое делал! Сволочь! – Она всхлипнула и вытерла глаза ладонью. – А Мэри с матерью любят украшения. У них вместе тысяч на пятьдесят долларов наберется. А сейчас он банкомат подходящий поехал искать, хочет деньги с карточек снять… Мэри ему ПИН-коды тоже сказала.

– Вот, значит, какие дела. – Гошка сел на пол. – Никита твой…

– Он не мой! – взвизгнула Сэнди, но Гошка сделал вид, что не услышал ее, и продолжил:

– Мэри пытал, чтобы про золотишко и деньги узнать. А ты за что получила? За компанию?

– Ну, – Сэнди шмыгнула носом, – вроде того. Мы ведь с ним так не договаривались. Когда он Мэри ударил, я орать начала… заступиться хотела. А он мне тоже врезал и приковал нас вместе.

– Угу, понятно. А как вы договаривались?

– Я думала, он просто хочет заработать, – зачастила Сэнди, опасливо поглядывая на Гошку. – Мэри ведь правда этого парня, Рому, хотела найти, даже ваш адрес где-то откопала, но сама стеснялась пойти. А вчера мы с ней встретились, случайно, на улице! Два года не виделись, а тут – как нарочно! Ясно, обрадовались, в кафе зашли – не на улице же топтаться. Посидели, хорошо так, поболтали… она и поделилась со мной.

– Чем именно поделилась?

– Горем своим, естественно! Мэри, она же такая… книжная девчонка, жизни толком и не знает. В кои-то веки ее в клуб занесло, вот у нее крыша с непривычки и поехала. Познакомилась с каким-то парнем, влюбилась в него, как дура, а он исчез. Я же вам все рассказала, как было.

– Было, но не с вами, – уточнила я, и напарник бросил на меня сердитый взгляд. Дескать, тебе поручено скорую вызвать, а не разговоры разговаривать.

Я послушно отвернулась – дежурная скорой помощи как раз сняла трубку. Впрочем, переговоры с ней не мешали мне слушать Сэнди. А она заволновалась, прижала руки к сердцу:

– Я ей просто так предложила помочь, я ничего такого не думала, честное слово! А Мэри обрадовалась, она же стеснительная очень, она боится с чужими людьми разговаривать! Вот я, вместо нее, к вам и пошла. А потом, дома, Никите рассказала и про тысячу долларов, которые Мэри вам заплатить готова, тоже. Никита рассердился очень. Сказал, что за такие деньги мы сами кого хочешь найдем и нечего их каким-то… – Она запнулась и проглотила слово, которое собиралась сказать. – В общем, сказал, что мы сами Рому искать будем. И велел звонить Мэри, чтобы приехала…

Сэнди всхлипнула и замолчала. Гошка немного подождал, потом продолжил сам:

– Мэри приехала, и твой Никита…

– Он не мой, – прошептала Сэнди, опустив глаза.

– …потребовал у нее коды сейфов и карточки, ключи от дома и все такое прочее. А когда ты попробовала остановить его, то приковал тебя вместе с подругой, чтобы не мешала. Складная история. Если хорошо рассказать, да со слезой – присяжные, возможно, поверят.

– Я говорю правду. – К девушке мгновенно вернулся голос. – Все так и было!

– Ладно, сейчас меня не это интересует. А вот твой Никита… – Он сделал короткую паузу, и Сэнди не замедлила этим воспользоваться.

– Он не мой, – прошипела она.

– Когда, говоришь, он должен вернуться? – продолжил Гошка, не обращая на это внимания.

– Скоро. Он часа два назад ушел, а что там, у банкомата, делать?

– Нехорошо, – покачал головой напарник и посмотрел на меня. – Ритка, что там со скорой?

– Через пятнадцать минут будут, – отрапортовала я, посмотрела на часы и уточнила: – Через десять.

Разумеется, я звонила не в государственную службу – их не то что через десять минут, а и через десять часов не всегда дождешься. В экстренных случаях мы звоним в частную скорую помощь. Не буду делать рекламу этой конкретной фирме по оказанию медицинских услуг, скажу только, что между нами, по выражению Гошки, достигнуто полное взаимопонимание. Цены там, конечно, соответствующие, но и работают ребята на совесть.

– Черт. – Напарник тоскливо посмотрел на лежащую без сознания Мэри. – Уйдет ведь. Увидит «скорую» у подъезда и уйдет.

– А если?.. – заикнулась я.

– Нет. – Гошка снова проверил у девушки пульс и поморщился: – Не нравится она мне. Может, ее оперировать срочно надо, я же не знаю, какие там могут быть внутренние повреждения. Давай мы так сделаем…

Договорить он не успел – в дверном замке негромко, но отчетливо заскрежетал ключ.

Сколько нужно времени, чтобы человек не спеша, но и не задерживаясь отпер дверь и прошел через коридор? Секунд пять? Десять? Вы не поверите, но за эти считаные мгновения Гошка осторожно приподнял Мэри и прислонил к стене, а я, несколько менее вежливо, толкнула Сэнди и снова соединила руки девушек наручниками. Терять время на то, чтобы запереть их, я, разумеется, не стала.

Никита уже шагал по коридору, когда мы с Гошкой бесшумными тенями разлетелись в стороны. Он выбрал классическое убежище за открывающейся в комнату дверью, а мне пришлось скорчиться за невысокой спинкой кресла.

– Заждались меня? – весело спросил Никита, входя в комнату. В каждой руке он держал по двухлитровой пластиковой канистре. – А что Мэри, так и не очухалась? Ладно, пусть валяется. Золотишко я по ее наводке собрал и денежки с карточек снял. Так что легкую смерть она заслужила.

Он поставил одну канистру на пол, совсем рядом с креслом, за которым я затаила дыхание, а вторую поднял вверх и показал Сэнди.

– Сейчас я вас, красавицы, немного полью. – Никита медленно отвинтил у канистры крышку, и я почувствовала запах бензина. Мамочка моя, что он собирается делать? Вот только маньяка-пиромана нам сейчас не хватало!

– Что ты… что ты хочешь… – дрожащим голосом пролепетала Сэнди.

Ох! А вот это полностью моя вина! Как же я забыла ей рот снова заклеить! Впрочем, занятый своими планами, Никита не обратил внимания на то, что его подруга неведомым образом получила возможность разговаривать.

– Разве не ясно? Несчастный случай, две дурочки погибли на пожаре. Пока разберутся, что случилось, пока ваши трупы опознают, я уже далеко буду. – Никита качнул канистрой, взбалтывая бензин, и щедро плеснул на пол. Девушка взвизгнула и подтянула к себе ноги. А Никита, ухмыляясь, продолжил: – Ты же понимаешь, рыбка моя, что я не могу вас в живых оставить? Разве что в память о нашей любви и тебя в нокаут отправить? Тогда ты тоже ничего не почувствуешь.

– Ты… ты… – Сэнди пыталась вжаться в стену, но бензиновая лужица, растекаясь, подбиралась к ней.

– Эй, погоди! – сообразил наконец Никита. – Я же тебе рот заклеивал! Где скотч?

– Мы его сняли, – любезно объяснил Гоша, выходя из-за двери. Одновременно с ним и я покинула свое убежище.

– Нехорошо поступаешь, Никита, – укоризненно заметила я. – Девушек обманываешь, пытаешь, грабишь… а теперь и вовсе заживо сжечь решил. Нехорошо.

– Вы откуда явились, спасатели? Чип и Дейл, блин!

– Какая разница, откуда мы явились? – кротко улыбнулся Гошка. – Главное – это куда ты теперь отправишься.

– Я? Я сейчас отправлюсь на вокзал, как и собирался, понял? И ни ты, ни телка твоя мне не помешают. А знаешь почему? Потому что… – Не договорив, он бросил на пол канистру и выхватил из кармана зажигалку. Бензин, весело булькая, вытекал на пол, а Никита, торжествующе улыбаясь, обратился ко мне: – Подай-ка мне сумочку, ту, что около кресла стоит. И не советую дергаться, обоим. Мне на то, чтобы в эту лужицу зажигалку бросить, секунды хватит.

Это верно, хватит. И тогда, вместо Сэнди и Мэри, здесь будет два жарких факела – спасти их мы с Гошкой не сумеем. Я бросила быстрый взгляд на напарника, и он еле заметно кивнул.

– Сумку давай, я сказал! – рявкнул Никита. – Или поджариться хочешь?!

– Сейчас, сейчас, – торопливо забормотала я. – Только ты не нервничай, подожди, ты с зажигалкой-то поосторожнее!

Я наклонилась, потянулась к сумке, качнулась в сторону, взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, сделала еще шажок, нервно схватила сумку за ручку, уронила… набор движений «бестолковая курица», позволяющий, не вызывая подозрений, переместиться в нужное место, я исполняю идеально, это даже строгий Гошка признает. Выпрямляясь, я снова качнулась вперед, и на губах Никиты появилась презрительная улыбка. Когда я бросила сумку и схватила канистру, к которой в результате всей этой суеты подобралась, он даже не понял, что произошло. А я одним движением сорвала крышку и плеснула бензином ему на ветровку. И на правую руку, в которой он держал зажигалку, тоже попало, прямо на кулак.

– Теперь можешь и с огнем поиграть, – разрешила я, швыряя открытую канистру парню под ноги, – в одно мгновение он оказался в центре бензиновой лужи. – А хочешь, я тебе помогу?

Я достала из кармана небольшую серебристую коробочку. Добыть с ее помощью огонь я не смогла бы при всем желании, потому что это был замаскированный под зажигалку миниатюрный фотоаппарат, но Никита не мог этого знать. Он испуганно попятился:

– Ну, ты, психическая! Убери зажигалку! Ты чё здесь, пожар хочешь устроить?

– По-моему, это ты собирался костер развести, – возразил Гоша, мягко принимая парня в объятия. Естественное желание – удалиться от меня на безопасное расстояние, сыграло с Никитой злую шутку, он слишком близко, почти вплотную, подошел к Гошке. Напарнику даже лишнего шага сделать не пришлось, для того чтобы скрутить этого… этого… этого нехорошего человека.

– Рита, – слабым голосом позвала меня Сэнди. – Рита, что, уже все? Все закончилось?

– Закончилось, – подтвердила я, любуясь, как ловко и аккуратно напарник связывает Никиту. Потом обернулась и посмотрела на девушку. – Вставайте, наручники же не застегнуты.

– Да? – Она неуверенно высвободила руку. – Правда.

– Поднимайтесь. И Мэри надо на кровать перенести. – Я взглянула на часы. – Где, интересно, скорая?

Словно в ответ на мой вопрос, залился соловьиной трелью звонок.

– О, вот и они! – Гоша закрепил последний узел и поднялся, а Никита, упакованный по всем правилам, остался лежать на полу. – Иди открывай. А я Мэричку подниму.

Я послушно отправилась в коридор. Открыла дверь и едва успела отступить в сторону – меня чуть не сбил с ног колобок в белом халате.

– Что тут у вас происходит? – Голос относится к той категории, которую моя музыкальная сестрица определяет одним емким словом «козлетон». – И почему бензином так несет?

– Олег Павлович! – обрадовалась я. С этим доктором нам уже приходилось иметь дело. Здороваться при встрече он считает пустой тратой времени. У Олега Павловича очень неприятный голос, совершенно невыносимый характер и золотое сердце. А врач он просто гениальный.

Следом за ним вошли еще двое в белых халатах: один держал в руке капельницу, а второй – свернутые носилки.

– Судя по виду, вы лично в наших услугах не нуждаетесь. – Быстро перебирая короткими ножками, Олег Павлович пробежал по коридору. – А о ком сегодня речь? – На мгновение он остановил взгляд на Сэнди, потом увидел Мэри, которую Гошка успел положить на кровать. – О-о-о…

Доктор склонился над девушкой, а мы с Гошкой почтительно посторонились.

Как это приятно, быть просто зрителем! Пусть кто-то другой бегает, дерется, плещется бензином, лечит – а мы будем стоять в сторонке, никому не мешая, и смотреть! Спокойное, легкое, милое занятие: вот бы всю жизнь так!

От приятных размышлений меня отвлек странный звук за спиной. Я оглянулась и тут же потянула Гошку за рукав. Мы ведь сейчас кто? Правильно, зрители! А сценой, которая разыгрывалась в центре комнаты, стоило полюбоваться. Сэнди подобрала с пола кусок скотча и заклеила Никите рот. Потом мстительная блондинка закатила его в бензиновую лужу, причем лицом вниз. Когда мы с Гошей обернулись, она, не скрывая наслаждения, пинала бывшего возлюбленного то одной, то другой ногой. Туфельки на ней модные, остроносые… и когда она успела обуться? У батареи обе девушки сидели босиком.

Сэнди старательно работала ногами, а Никита невнятно мычал и извивался, пытаясь увернуться.

– Когда мы будем уходить, я лично с порога, с безопасного места брошу в тебя зажигалку, – негромко, но твердо пообещала она.

Никита взвыл и задергался сильнее.

– Что там еще? – недовольно обернулся Олег Павлович.

Сэнди еще раз пнула связанного парня (просто не успела остановиться) и неуверенно замерла.

– А-а. – Толстенький доктор перевел взгляд на нас с Гошей. – Это он над девушкой издевался, я правильно понимаю?

Мы с напарником синхронно ответили:

– Он.

– Продолжайте, милочка, продолжайте, – благосклонно покивал Олег Павлович. – Только без шума, пожалуйста.

Но Сэнди не воспользовалась его разрешением. Она подошла к кровати и тревожно спросила:

– Мэри будет жить?

– Я же просил мне не мешать! – дребезжащим тенором возмутился доктор. – Брысь!

Сэнди беззвучно заплакала, и Гошка неодобрительно на нее посмотрел:

– Теперь-то можно, конечно, и поплакать.

– Я не знала… я не думала, что так получится. – Она правильно поняла его.

– Не знала, не думала, – холодно повторила я. – И сережки Мэри вам сама подарила, не так ли?

– Сережки? – Сэнди почему-то правой рукой коснулась цветочка, украшавшего мочку левого уха. – Почему подарила? Дала поносить. Мэри часто давала мне свои украшения, а что? – Лицо ее, и без того неприятно бледное, приобрело землистый оттенок. – Вы что, думаете, это я все придумала? Что я Мэри ограбила? Да я никогда… это Мэри дала мне сережки, она сама вам скажет!

– Брысь! – грозно повторил Олег Павлович, не оборачиваясь. – Пошли вон!

Гоша послушно отступил к окну и поманил пальцем Сэнди. Я присоединилась к ним.

– Это правда, я ничего не знала, – горячо зашептала Сэнди. – Я даже не думала, что он такой зверь! Мы уже полгода вместе живем, и Никита, конечно, по-разному… Мог и стукнуть разок, но вообще-то больше так, наорет и успокоится.

Никита с трудом поднял голову и яростно замычал. Я вопросительно посмотрела на Гошку и, дождавшись его разрешающего кивка, подошла и присела на краю бензиновой лужи. Стараясь не испачкаться, дотянулась до головы парня и, подцепив ногтем скотч, резко дернула. Никита взвизгнул и тут же, без перерыва, выдал залп ругани.