Текст книги "Сестра моя Ольга"

Глава седьмая

Доктор без стука вошел в небольшой, скромно обставленный кабинет и с отвращением взглянул на пару, якобы мягких стульев, стоящих у стены.

– Слушай, Шеф, у тебя что, денег нет офисный диванчик купить?

– А чем тебе стулья не хороши? – брюзгливо спросил хозяин кабинета и, открыв ящик стола, достал бутылку коньяка. – Будешь?

– А то! Голова после вчерашнего, как котел, – ответил Доктор. И, глядя, как из того же ящика появились две тридцатиграммовых рюмочки, добавил: – Да ты не жадничай, наливай в стакан. Это же не валерьянка, чтобы в твои рюмашки игрушечные капать.

– Но и не водяра, – хмуро возразил Шеф. – И вообще, если ты привык спирт стаканами хлестать, то это твое личное дело. А я предпочитаю рюмки.

Доктор огляделся, заметил на тумбочке поднос, на котором стоял графин и два стакана. Если в графине когда-то и была вода, то она давно высохла, оставив на стенках след из мутных полосок. Стаканы тоже не выглядели стерильными, но это Доктора не остановило. Он взял один и поставил его перед Шефом, громко стукнув донышком о столешницу.

– А я предпочитаю солидную посуду. Сюда налей, пожалуйста.

Шеф поджал губы, перелил сначала коньяк из рюмочки, потом добавил на два пальца из бутылки.

Доктор вздохнул:

– Ну ладно. В конце концов, я сюда не пьянствовать пришел, – сделал большой глоток, спокойно, словно воды отхлебнул, и спросил: – Так зачем ты меня вызвал? Случилось что? И где Семеныч?

– Присаживайся, – Шеф, в отличие от него, не торопился выпить. Понюхал рюмочку, смочил губы, облизнулся. – Какой разговор, когда ты передо мной маячишь?

Доктор снова бросил взгляд на стулья.

– Нет Шеф, я серьезно говорю. Я, конечно, все понимаю: привычка к экономии, трудное детство, игрушки прибитые к полу… Но разорись ты хоть на пару кресел, а то приличному человеку и сесть не на что.

– Погоди, приличный человек, когда сядем, тебе и эти стулья за царский трон покажутся.

– Та-ак, – вторым глотком Доктор опустошил свой стакан и снова поставил его на стол. – Ну-ка возобнови.

Шеф снова достал бутылку, которую успел убрать в ящик, налил немного, посмотрел, прищурившись, на уровень жидкости, добавил. Секунду подумав, кивнул и капнул еще несколько капель. В результате получилось точно, как в прошлый раз, на два пальца – как будто на стенке стакана имелась, одному ему видимая, отметка. Доктор терпеливо дождался конца всех этих манипуляций, потом забрал стакан и, отойдя к окну, присел на подоконник.

– Пока мы на свободе, – спокойно попросил он, – может, все-таки, расскажешь, что произошло?

– Семеныч за товаром уехал, – не совсем логично сообщил Шеф.

– Понятно, – кивнул Доктор. – А когда вернется?

– Дня через четыре, если все нормально будет. Черт, да не в нем дело! – Шеф сделал микроскопический глоток. – Не знаю, может мне и показалось… – он замолчал.

Доктор немного подождал продолжения, потом ухмыльнулся:

– Когда кажется, креститься надо.

– Идиотская поговорка, – дернул плечом Шеф. – Терпеть ее не могу. В общем, мне вчера показалось, что за мной следят.

– Даже так? – Доктор посмотрел на стакан и поставил его рядом, на подоконник. – И кто?

– Откуда мне знать? Рожа какая-то поганая, волосатая. Вчера утром выхожу из подъезда – он во дворе крутится. А вечером уже здесь, около фирмы, похожего видел.

– Похожего или того самого?

– Не успел разглядеть, он за угол стреканул. И потом, как ты думаешь, одну бороду от другой легко отличить? Мне все эти бомжи на одно лицо.

– А сегодня? Видел кого-нибудь?

– Нет, сегодня не видел. Но знаешь, все время такое ощущение, словно кто-то мне в затылок смотрит.

– Это еще ничего не значит, это нервы, – Доктор улыбнулся. – Мнительность. И вообще, ты ведешь очень нездоровый образ жизни. Коньяк вот… пора тебе, дружок, переходить на минералку, тепленькую и без газа. Острое, соленое, жирное, жареное, сладкое – все исключить.

– Ну да. Всю жизнь мечтал чем-нибудь вроде сырого пророщеного риса питаться.

– А что? Для организма очень полезно. Все шлаки сами выйдут, будешь чувствовать себя на восемнадцать лет.

– Слушай, Доктор, отстань, – обозлился Шеф. – Ты мне по делу скажи, что теперь?

– Теперь… черт, надо же как не вовремя Семеныча унесло!

– Он не на прогулку поехал.

– Да я понимаю. Прижухнуть бы надо на некоторое время. У нас на руках что-нибудь есть сейчас?

– Немного. Завтра, самое позднее, послезавтра, все раскидаем.

– Ну тогда, что ж. Предлагаю самое простое. Сбрасываем быстро весь криминал и ждем Семеныча. Без него мы все равно ничего решить не можем.

– Не по себе мне, – вздохнул Шеф.

– А ты как хотел, – коротко хохотнул Доктор. – чтобы и денежки и покой? Так не бывает. Ладно, несколько дней продержимся, а там Семеныч подъедет, разберется. А пока что, мы с тобой кто? Мы целиком и полностью законопослушные граждане! Если улик против нас не будет, то на том стоим и попробуй нас уцепи!

– Неужели ты совсем не боишься?

– Чего? Что меня арестуют? Нет, не боюсь. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что я умный и предусмотрительный. Мы ведь, доход делим поровну. Но твои накопления – это подкожный жир в четыре пальца толщиной, да больная печень. А у меня – счет в банке, причем не в нашем, а за достаточно далеким бугром. И паспорт, соответственно, заграничный, наготове лежит, во внутреннем кармане пиджака. Так что, в случае чего, мне все бросить и улепетнуть из страны – двух часов хватит. Сам видишь, деньги полученные, говоря шершавым языком милицейского протокола, в результате нашей преступной деятельности, я тратил не на красивую жизнь, не на жратву да на девок, а на обеспечение собственного будущего.

– Положим, ты тоже не монах, – съязвил Шеф. – И что-то я не замечал, чтобы ты сухую корочку грыз и родниковой водицей запивал. Коньячок вон, потребляешь.

– Корочку я, конечно, не грыз, – согласился Доктор. – Организм надо поддерживать более калорийными продуктами. Но в целом, пример неудачный. В данной ситуации, коньяк – это чистейшая халява, следовательно, грех не выпить. Кстати, плесни-ка мне еще немного.

В отношениях с женщинами, Алексей всегда предпочитал импровизацию.

– Поскольку наши киски – существа в целом непредсказуемые и лишенные всякой логики, – излагал он Андрею свою точку зрения, – то составлять в отношении них какие-то сложные долгосрочные планы просто нелепо. В сухом остатке мы получим бестолковую трату сил, времени и абсолютно неожиданный результат. Беда в том, что у них слишком сильно развито воображение. Сегодня она вся такая интеллектуальная и, прежде чем уложить ее в постель, я должен тащиться на поэтический вечер или в какую-нибудь, прости Господи, филармонию! Но завтра ей в голову ударяет сельская романтика и мы целый час носимся в парке босиком по травке, гукаясь между деревьями, прежде чем я завалю ее где-нибудь в кустах, в самом глухом углу. А послезавтра – полный финиш! Она, изволите видеть, тургеневская девушка, в натуре! И вдруг начинает охранять свою девственность, так что я вообще ухожу ни с чем.

– Что-то я не припомню такого, чтобы ты три дня подряд с одной киской встречался.

– Да одна или несколько, какая разница, – отмахивался Алексей. – Тут важен принцип: «Война план покажет»! Исключительно порыв, натиск и действия по обстоятельствам.

И к Наташе он приехал именно исходя из этого своего принципа, не имея даже представления, вернулась она с работы, или нет. Единственное, что знал точно – у Андрея сегодня дежурство. И дело не в том, что Алексей опасался его, хотя у приятеля и обнаружилась вдруг явная склонность изображать из себя Отелло. На глазах у Наташи Андрей сцены все равно устраивать не станет, а один на один, они уж как-нибудь разберутся. Просто – Алексей даже не сразу осознал это, не совсем привычное для себя ощущение – ему хотелось побыть с Наташей именно вдвоем, без посторонних глаз.

Поднялся на четвертый этаж, остановился перед выкрашенной половой коричневой краской дверью. Где-то совсем рядом, играла скрипка. Сначала Алексей подумал, что это радио, но мелодия вдруг сбилась, забуксовала и, после секундной паузы, пассаж повторился.

– А звукоизоляция здесь на уровне, – пробормотал Алексей. – В одной квартире несчастный ребенок мучается, а во всех остальных – соседи. Надо же, как Наташе не повезло.

Он нажал на кнопку звонка раз, и тут же, второй. Музыка смолкла. В коридоре послышался легкий топот босых ног и дверь открылась. Перед Алексеем стояла наташина племянница и в левой руке у нее были зажаты скрипка и смычок.

– Здрассте, – сказала девочка, узнав его. – А тети нет дома.

– Э-э… А-а… – как же зовут эту пигалицу? Андрей говорил, кажется… а, ладно! – Здравствуй, очень приятно снова увидеться. А когда твоя тетя вернется?

– Скоро. Она не предупреждала, что задержится, значит минут через двадцать, через полчаса. Вы ее подождете? – девочка сделала шаг назад, пропуская в коридор.

– Нет-нет, спасибо, – торопливо отказался Алексей. Не хватало еще полчаса сидеть и слушать, как юное дарование терзает скрипку. Да он этот визгливый инструмент и в руках лучших музыкантов мира с трудом переносит. – Я лучше на улице, на лавочке посижу. Погода прекрасная.

– Угу, – его отказ девочку не расстроил. Она просто приняла сообщение к сведению кивнула и закрыла дверь. Еще до того, как Алексей начал спускаться вниз, скрипка снова заиграла.

Наташа действительно, пришла скоро. Появилась во дворе, веселая, оживленная, поздоровалась с какими-то старухами, сидящими у соседнего подъезда, махнула рукой двум мамашам с колясками. Она едва не прошла мимо, но Алексей окликнул:

– Наташа!

– Алеша? Ты как здесь оказался?

– Да вот, случайно оказался в ваших краях. Дай, думаю, зайду.

– А-а, – казалось, она не знала, что сказать. – Ну… пошли к нам, наверное.

– А может погуляем? Погода хорошая – сколько она еще продержится? А хочешь, можем покататься – я сегодня на колесах, – Алексей кивнул в сторону своего «пассата». – Тем более у тебя там девочка занимается, мы ей мешать будем.

– Девочка? – Наташа посмотрела на него с недоумением.

– На скрипке играет. Я так понял, что это твоя племянница.

– Ах, Дашка! Да нет, мы ей не помешаем. И потом, у меня сумки, и ужин надо приготовить, и вообще… одним словом, пошли.

– По крайней мере, сумки мне отдай.

«Не совсем то, что хотелось бы, – думал Алексей, поднимаясь по ступенькам. – Вместо романтической прогулки вдвоем – приготовление ужина, да еще эта самая Дашка со своей скрипкой за стенкой! Ладно, посмотрим, может все будет не так плохо. А если повезет, то все-таки уговорю эту домохозяйку выйти, подышать свежим воздухом.»

Не удалось. Но пожалуй, это был единственный минус за вечер. Наташа не стала переодеваться, только повязала синенький капроновый фартучек с оборочками, отчего стала выглядеть еще милее. Она хлопотала на кухне: терла на крупной терке морковку, потом жарила ее, крошила вареные яйца, а Алексей, устроившись на табуретке и убрав ноги под стол, чтобы не мешать, болтал. Он рассказывал байки про больницу, вспоминал старые институтские розыгрыши и на ходу придумывал новые истории. Наташа слушала его с заметным удовольствием, смеялась и настроение Алексея улучшалась с каждой минутой. И даже назойливая скрипка оказалась вовсе не такой противной. Впрочем, Дашка довольно скоро высунула любопытный нос из комнаты и, оценив ситуацию, присоединилась к компании. Так что, следующий номер из своего репертуара, Алексей исполнил специально для нее.

– Это в анатомичке дело было. Самое, я вам скажу, девочки, жуткое место для начинающего медика. А никуда не денешься, практические занятия всем проходить надо. Некоторые, особо нервные, начинают туда заранее приходить, чтобы постепенно, понемножку к трупам привыкать. Знаете, так: сегодня зашел, зажмурился, принюхался; завтра один глаз открыл, посмотрел; послезавтра второй. А была у нас в группе девчонка, Аллочка: очень красивая, но немного, на этот счет, слабовата. И вроде она совсем уж притерпелась – от дверей трупы довольно храбро разглядывала, но никак не могла себя заставить поближе подойти. А практическое занятие уже через пару дней! Она говорит: «Ребята, помогите! Мне бы хоть раз себя пересилить, а потом легче будет. Заставьте меня, хоть за шиворот к этому покойнику подтащите!» Ну пришли мы туда целой компанией. Окружили ее, подпихнули к столу – вот он твой покойник, смотри. Аллочка хоть и побледнела слегка, но ничего, в компании, действительно, не так страшно. Постояла, посмотрела, вроде даже успокоилась. «А что, – говорит, – если в этом все практическое занятие и состоит, вот так у трупа постоять, то это я теперь без проблем. Смогу.» А за ней тогда сразу двое наших парней ухаживали: Валька Лемешев и Сашка Григорук. Валька – он из нас всех особо опытный был, даже в морге подрабатывал. И естественно, не мог удержаться и перед Аллочкой не выпендриться. «Нет, – объясняет, – на занятии просто рядом с мертвым телом постоять, этого маловато будет. А надо еще по этому телу указкой водить и органы, на которые показываешь, называть.» Одним словом – полная демонстрация трупа. Тут наша Аллочка опять бледнеет и начинает шептать, что в жизни она ничего подобного делать не станет. Валька, весь из себя благородный рыцарь, ее, конечно, успокаивает: и покойник, мол простынкой прикрыт, и указка сразу уверенности придает, и коллектив вокруг тебя сплоченный, поддержит. А потом предлагает показать, как это все правильно надо делать. «Сейчас, – говорит, – я только сбегаю, указку поищу!» Ну скажи, Дашка, разве можно было такой случай упустить?

– Никак нельзя, – подтвердила девочка, энергично тряхнув головой. – А что вы придумали?

– Да мы даже и не придумывали ничего, все само собой вышло. Сашка схватил простынку – они там на специальном столике стопочкой сложены и взгромоздился на свободную каталку. Мы его этой простыночкой укутали хорошенько, а сами встали вокруг, с умными мордами: вроде как ждем, когда Валька свою демонстрацию начнет. А он возвращается без указки – не нашел. «Ладно, – говорит, – я и так все покажу». И начинает, со всей полагающейся по ходу дела латынью, от пальцев ног, своим собственным пальцем по трупу, то есть по Сашке, водить. Мы от смеха давимся, но терпим, надо же до конца досмотреть, чем кончится. Аллочка тоже, даром что парень для нее старается, вместо того, чтобы предупредить его, поближе придвинулась, глазками хлопает, головой кивает, зараза такая. А Валька, тем временем, уже к голове подбирается, к нижней челюсти. Нам-то идиотам, в голову никому не пришло, что Сашка под своей простыней не знает – никакая это не указка по нему елозит, а Валькин палец. И как только он оказался в пределах досягаемости, Сашка рот открыл и в этот палец зубами вцепился.

– Ой! – взвизгнула Дашка.

– То-то и оно, что «ой!». Он думал дерево или пластик в зубах сожмет, а тут вдруг что-то мягкое. Сашка заорал и, с перепугу, с каталки брякнулся.

– А второй? Тот, которого укусили?

– Валька? Нет, он орать не стал. Он тихонько так, без единого звука, посинел и в обморок. Хорошо, в анатомичке всегда запас нашатыря. Мы его всего минут за сорок в чувство привели, – Алексей нахмурился. словно вспоминая давние события, потом добавил меланхолично: – Правда он потом еще года два немного заикался. И все его чувства к Аллочке, как-то сразу испарились. Точнее, он с тех пор даже смотреть не мог в ее сторону.

– Дядя Леша! – сквозь смех простонала Даша. – Неужели это все правда?

– Нет, конечно, – улыбнулся очень довольный эффектом Алексей. – Фольклор. Старинный студенческий прикол в чистом виде. Говорят, подобные байки на медицинских факультетах еще до революции рассказывали.

Под разговор, Наташа объявила ужин и, как само собой разумеющееся, поставила тарелку и перед Алексеем.

– О, морковочка! – обрадовалась Дашка. И взглянув на Алексея, с недоумением разглядывающего оранжевого цвета горку с вкраплениями бело-желтого, пояснила: – Тушеная морковка с яйцом. Вкуснотища! Никогда не пробовали?

– Н-нет, – чуть ли не впервые в жизни, Алексей смутился. Надо же так вляпаться! И есть эту штуку неохота и не есть невозможно. Боясь поднять глаза на Наташу, он осторожно ковырнул вилкой, подцепил немного и положил в рот. – Хм, а действительно не так… то есть, очень вкусно.

Он едва не сказал: «не так гадко, как выглядит», но вовремя спохватился. Нет, это действительно было неплохо, но морковка, даже хорошо приготовленная, остается морковкой. И нормальному мужику, считать это полноценным ужином довольно трудно.

– А я что говорю! – с энтузиазмом подтвердила Дашка. – Наша с тетечкой любимая еда.

В десятом часу вечера, Наташа, проявив упорство, все-таки выставила его. Заперев на ночь дверь, вернулась в комнату и устало опустилась на диван.

– Ф-фу-у. Хороший он человек, но говорливый очень.

– Тетечка, а ты пользуешься успехом! – Дашка все еще посмеивалась – остаточные явления после целого вечера общения с Алексеем. – Дядя Андрей, дядя Леша… просто ярмарка поклонников.

– Да уж, ярмарка. А тебе кто из них больше нравится?

– Оба. Дядя Леша – прикольный. А с дядей Андреем не так весело, зато он… не знаю, как сказать. Основательный, что ли? В общем, хорошо, что не мне надо между ними выбирать.

– А ты считаешь, мне обязательно надо выбирать?

– Так все равно, придется. Сама не захочешь, они тебя заставят. Хотя что-то мне подсказывает, тетечка, – девочка потянулась и зевнула, – что ты давно уже выбрала!

А Алексей кружил на своем «пассате» по ночному городу. Прошедший вечер оставил странное ощущение. Все прошло не так, как он задумал, не так, как привык. Вместо дискотеки с танцами – тихие домашние посиделки с разговорами, вместо еды – морковка. И он, практически ни на секунду, не смог остаться с Наташей наедине. Даже когда уходил, Дашка тоже выскочила в коридор, проводить. Так что не только потискать Наташу по тихой не удалось, но даже поцеловать на прощание не вышло. Чмокнуть в щечку, без проявления чувств, чисто по-дружески – это не поцелуй.

Одним словом: «Нет, ребята, все не так, все не так, как надо!» Почему же тогда, так хорошо было? Почему так не хотелось уходить? Смешно, но Наташе его чуть ли не выталкивать пришлось! Неужели Андрюха прав? Что он там говорил, насчет того, что с кисками спят, а женятся на таких, как Наташа? Да, теперь, кажется, он начинает понимать. И почему он раньше считал женщин старше двадцати пяти старыми занудами? Глупость какая! Ладно, про женитьбу никто не говорит, но вообще-то, если честно, то киски уже поднадоели. Он тоже, в конце концов не мальчик и это даже приятно будет – постоянная женщина в доме. Взрослая, умная, самостоятельная. Красивая. И племянница у нее славная девчонка. На скрипке, правда играет, но и к этому можно привыкнуть.

Черт, что-то он очень уж далеко заходит. А как же Андрей? С другой стороны, что Андрей? Решать все равно не ему, а Наташе. И если она выберет именно его… Да нет, глупости, с чего вдруг. Не было еще такого, чтобы женщина на Андрея глаз положила, когда он, Алексей рядом. Будет, конечно неприятно, неловко и Андрюшка не простит, но ничего. Наташа того стоит.

Глава восьмая

Наташа не стала ничего говорить племяннице о неожиданном визите отца. Тем более, что Игорь больше не появлялся. День шел за днем, и Наташа даже стала надеяться, что он снова пропал на двенадцать лет. Зря надеялась. Он пришел, когда Даша была дома одна и, честно выполняя данное Наташе обещание, занималась. Звонку она обрадовалась – честность честностью, но когда появляется благовидный предлог прервать работу, грех им не воспользоваться. Не взглянув в глазок (Наташа неоднократно ругала ее за эту привычку, и историями всякими страшными пугала – все бесполезно), открыла дверь, посмотрела с интересом на красивого незнакомого мужчину:

– Вам кого?

Казалось, он сильно волновался. По крайней мере, ответил с заметным усилием:

– Даша… Дашенька, я к тебе.

– Правда? – девочка удивилась. Взрослый человек, зачем это она ему вдруг понадобилась? Чей-нибудь отец? Вроде бы всех родителей своих подружек она знает. Или это из школы? Она спохватилась, что все еще держит мужчину на лестничной площадке и торопливо пригласила: – Да вы заходите, пожалуйста.

Игорь переступил через порог, закрыл за собой дверь и остановился, разглядывая дочь. Она оказалась старше, чем он ожидал. И выше. И не очень похожа на Олю – так, есть что-то общее. Овал лица такой же, как у матери и, пожалуй, форма губ. А вот глаза его, Игоря, это несомненно.

– Простите, вы что-то хотели? – Даше первой надоело молча рассматривать гостя.

– Д-да, конечно. Даша, понимаешь… – а это оказалось гораздо труднее, чем он думал. Казалось бы, чего тут сложного? Говоришь: «Я твой отец», отдаешь конфеты… ах, да, конфеты! Он неловко протянул большую коробку. – Вот, это тебе.

– Спаси-ибо, – протянула Даша, принимая коробку. Этот человек вел себя настолько странно, что мог быть одним единственным на свете. Она напряглась и развернула плечи. Когда-то, много лет назад, она мечтала увидеть своего отца. Но это время давно прошло. Даша искренне считала, что уже выросла, стала взрослой и самостоятельной. И ей вполне хватало любящей тети – никакие отцы уже не требовались.

– Дашенька, – мужчина попытался улыбнуться. – Вот ведь как получается, Дашенька… я твой папа.

Слово было сказано, а ничего в мире не изменилось. Даша не вскрикнула, не замахала руками, не бросилась ему на шею. Стояла спокойно и продолжала смотреть на него.

– Ты что же… ничего мне не скажешь?

– А что тут можно сказать? – девочка пожала плечами. – Вам лучше знать.

«Неужели эта стерва-Наташка добилась своего? Неужели она правда сумела воспитать девочку в ненависти к родному отцу?»

От этой мысли у Игоря перехватило горло. Разом осипшим голосом, он спросил:

– Дашенька, ты меня ненавидишь?

– Да нет, – не раздумывая ответила она. И тут же добавила честно: – А вот тетечке не понравится, что вы пришли.

– Ты называешь ее тетей? – зачем-то спросил Игорь.

– А как же еще?

– Мало ли. Она могла научить тебя звать ее мамой.

– Мама умерла, – спокойно напомнила ему Даша.

– Да, конечно, но я… Дашенька, да не смотри ты на меня так, словно я совершенно чужой человек!

Она удивилась:

– Но вы ведь и есть совершенно чужой человек. Я вас не знаю.

– Я твой отец!

– То есть, я должна, что-то к вам чувствовать? С точки зрения биологии? – Дашка склонила голову на бок, прикрыла глаза, словно вслушиваясь в то, что происходит у нее внутри, потом развела руками. – Извините. Наверное, я просто не знаю, что при этом положено ощущать.

– Ничего, – Игорь наконец сумел сглотнуть горький комок в горле. – Ничего. Девочка моя, я признаю, что совершил ошибку, страшную ошибку, чудовищную. И поверь, я от этого пострадал больше всех. Но я смогу все исправить. Теперь мы будем часто видеться, я буду…

За его спиной звякнул ключ, поворачиваясь в замке и дверь открылась.

– Дашка, ты дома?! Возьми у меня картошку.

Игорь обернулся и Наташа уронила сумку. Несколько картофелин покатилось по полу, но никто не обратил на них внимания.

– Да что же это такое! Опять ты! Ну что тебя, метлой гнать надо, слов не понимаешь?

– Я пришел не к тебе, а к своей дочери. И ты не можешь запретить мне с ней видеться.

– Мало ли, что не могу! Убирайся отсюда, – Наташа заметила коробку, которую Даша все еще держала в руках, выхватила ее и швырнула Игорю. – Забирай свои поганые конфеты и чтоб ни я, ни Дашка, тебя больше не видели! Все, уходи! – она ткнула пальцем в сторону двери.

– Ничего подобного, – зло прошипел он и снова сунул коробку побледневшей, вжавшейся в стену Дашке. – Кто ты такая? Ты – всего лишь тетка! Да, ты вырастила ее воспитала, спасибо тебе большое, но теперь девочке нужен отец! Ну подумай сама, что ты можешь ей дать, какую жизнь? – Игорь сделал три больших шага и распахнул дверь в комнату. – Вот это? Ободранные шкафы продавленный диван? В какой школе она учится, в ближайшей к дому? В чем она ходит, в самовязе? Ты хоть представляешь мои возможности?

– А что, ты внебрачный сын Абрамовича с Березовским? – сверкнула глазами Наташа.

– Ну да, ты всегда была очень остроумной. А то что… – он заметил открытый скрипичный футляр на столе и спросил: – Даша играет на скрипке?

– Как видишь, кое-что, я все-таки, смогла ей дать, – ядовито заметила Наташа.

– Вот именно: кое-что. А девочке нужен приличный инструмент – наверняка ведь у нее фабричная поделка. И педагог, надо срочно переводиться к настоящему педагогу. Я разберусь, узнаю, кто у нас сейчас лучший.

Наташа молчала. Ей стало по-настоящему страшно. Скрипка, действительно, была, как вздыхала сама Дашка, «производства мебельной фабрики» и купить что-то более приличное, в ближайшие тридцать лет представлялось маловероятным. То есть они, конечно, копили, откладывали деньги… Но когда вот так, вдруг, появляется папочка, который взмахнув волшебной палочкой, может вручить Дашке и скрипку, и любые ноты, и наряды, и деньги на карманные расходы…

Зато обрела дар речи Даша:

– У меня хорошая учительница, – хмуро заявила она.

– Дашенька, милая, ты ничего не понимаешь в жизни. В наше время быть хорошим учителем мало, надо иметь связи в Москве. Иначе ты там никуда не поступишь. А раз уж у тебя есть способности, то надо поступать в столичное музыкальное училище. Ты сейчас в каком классе учишься?

– В восьмом.

– Прекрасно, значит время еще есть. За год мы из тебя мировую звезду сделаем, Ванессу Мэй!

У Наташи перед глазами поплыли красные круги.

– Игорь, – сказала она глухо, – замолчи. И уходи, немедленно, а то я за себя не ручаюсь.

Он осекся на полуслове, вгляделся в ее побледневшее лицо и неожиданно ухмыльнулся:

– Что, не любишь проигрывать? Да ты не расстраивайся так, я же не говорю, что заберу Дашу у тебя. Хотя, если подумать, может и разумнее будет…

– Вы бы, действительно, ушли, – теперь его перебила Даша. – Хватит вам тетечку расстраивать.

– Уйти? Ну ладно, Дашенька, если ты так считаешь. Хотя, жаль, конечно. Я думал, посидим, чайку попьем. Мы ведь, одна семья, все-таки. А ты, Наталья, не психуй. Надо же понимать, что жизнь идет, все меняется.

– Да идите же вы, – Даша, уже не стесняясь, тащила его к дверям.

– Ну хорошо, хорошо, ухожу. Пусть пока привыкает. Дашенька, я на днях загляну, проедемся с тобой по магазинам, прикупим кое-чего по мелочи. А то ходишь, как оборванка, просто стыдно…

– Хорошо, хорошо, – не слушая, что он говорит, кивала Даша. Наконец она вытолкала его на лестничную площадку и захлопнула дверь. – Уф-ф-ф! Тетечка! Тетечка, ты куда подевалась?

Наташа скорчилась на диване, закрыв руками лицо. Девочка тоже забралась на диван с ногами, обняла ее.

– Ну все, тетечка, он ушел, нет его уже, ну успокойся!

– Он вернется, – плечи Наташи вздрагивали.

– Ну вернется, большое дело, – Дашка старалась говорить как можно беззаботнее. – Значит опять уйдет. Тетечка, ты что плачешь? Ну вот, нашла из-за чего!

Наташа опустила руки – щеки ее действительно были мокрыми – и всхлипнула с отчаянием:

– Дашка, прости меня. Я оказалась бездарной и бестолковой. Я старалась, видит Бог, изо всех сил старалась, но у тебя никогда не было того, что имели все подружки. Я даже куклу эту паршивую, подделку под Барби, так и не смогла тогда тебе купить. А ты о ней мечтала, я знаю… – она подавила рыдание и снова уткнулась лицом в ладони.

– Тетечка, – Дашка тоже начала хлюпать носом, – ну зачем ты? Вспоминаешь всякие глупости! Это же в первом классе было, мало ли о чем я тогда мечтала! Да мне сто лет не нужна эта дурацкая Барби! Ну тетя, перестань. Давай, пойдем, чаю попьем. Я есть хочу, тетечка!

Но Наташа перестала реагировать даже на самые жалобные призывы. Сидела, еле заметно покачиваясь, и захлебывалась слезами. Через полчаса бесплодных попыток растормошить тетку, Даша бросилась к телефону. Андрей ответил сразу.

– Слушаю.

– Дядя Андрей, – зашептала девочка, осторожно оглядываясь на безучастную Наташу. – Вы не можете сейчас приехать?

– Сейчас? Вообще-то, у меня дежурство заканчивается, так что я, всяко, через пару часиков собирался к вам заглянуть.

– Через пару часиков?! – с таким неподдельным ужасом спросила Даша, что Андрей сразу встревожился:

– Господи, что у вас случилось?

– Тетечка плачет. Сегодня приходил один, говорит, что он мой отец. А тетечка теперь не разговаривает, не ест, только плачет.

Хотя Даша не слишком внятно изложила ситуацию, Андрей все понял:

– Ах вот оно в чем дело. Ладно, постараюсь вырваться побыстрее. Жди.

Он, действительно, сумел приехать минут через сорок. Дашка, которая караулила его, сидя на подоконнике и глядя во двор, открыла дверь, не дожидаясь звонка. Андрей вошел, посмотрел на испуганную девочку и весело потер руки.

– Ну-с, где у нас больной? – спросил он бодрым голосом, каким разговаривают артисты, изображая докторов в музыкальных комедиях.

Дашка облегченно вздохнула:

– Там у нас больной! – вцепилась в руку Андрея и потащила его в комнату.

– По-нят-нень-ко, – Андрей бросил беглый взгляд Наташу, которая даже не подняла головы при его появлении. – Нечто подобное уже приходилось наблюдать. Хотя, надо признать, в более легкой форме.

Он подошел к шкафу, открыл правую дверцу и уверенно выдернул знакомое одеяло. Подмигнул изумленной Дашке:

– А ну-ка, помогай. Сначала мы ее хорошенечко укутаем, чтобы согрелась. И напоим чем-нибудь горячим.

– А потом?

– Потом начнем говорить ей гадости, чтобы в чувство пришла. Если не поможет, надаем оплеух.

– Как это, оплеух? – Даша от неожиданности уронила свой край одеяла.

– Обыкновенно: с размаху, да по щекам. Живительнейшее средство, запомни на будущее. Кстати, Наташка, я тебе уже говорил, кажется, что терпеть не могу истеричек?

Наташа слабо шевельнулась, но не ответила.

– Продолжаем разговор. Дашка, пока я буду выводить эту симулянтку на чистую воду, иди на кухню и сделай чайку… хотя нет, вашим чаем, только крыс травить. Слушай, а алкогольная продукция у вас в доме водится?

– Алкогольная? Да, есть! Коньячный напиток.

– Это еще что такое?

– Коньячный напиток, – пожала плечами девочка. – На нем так написано. Мы когда на мой прошлый день рождения торт попробовали испечь, им коржи пропитывали.

– Да? Ну тащи, посмотрим, что это такое, – мягко, но непреклонно преодолевая слабое сопротивление, он отвел руки от лица Наташи и, взглянув на нее, нарочито содрогнулся. – Дашка, еще носовой платок захвати! А лучше, полотенце! Тут твоя тетушка так физиономию в слезах и соплях вымазала, что платком не обойдешься, полотенцем оттирать придется.

– Неправда, – Наташа икнула и провела, на всякий случай, ладонью под носом. Добавила уже тверже: – Нет у меня никаких соплей.

– О, вот мы и заговорили! – обрадовался Андрей. – Значит, лечебные процедуры действуют. Сейчас мы еще малую толику… – он отвинтил пробку у принесенной Дашей бутылки, понюхал горлышко и скривился. – Ну и дрянь! Говоришь, вы этой вонючкой торты портите?