Текст книги "Рагу из лосося"

– А что это за песня (повторила слова)? Лучшая песня, которую я слышала!

– Рад, что тебе понравилось! Это я ее написал. Я давно пишу песни. Только это никому не нужно. Здесь, в виде исключения, хозяин разрешает мне петь две песни за вечер – после часу ночи, когда клиенты дойдут до кондиции и перестанут различать физиономии друг друга. Но сегодня я нарушил правило потому, что увидел тебя!

– Понятно. Что ж, меня ждут.

– Если хочешь – я спою эту песню еще раз, только для тебя.

– Хочу. Спой. Но мне действительно пора идти.

– Когда мы увидимся?

– Ты правда этого хочешь?

– Больше всего на свете! Когда?

– Ну, я могу прийти сюда…

– Завтра?

– Послезавтра. Я приду и закажу столик. И буду слушать, как ты поешь.

Когда я вернулась, знакомый Аслана уже уехал.

– Что означают эти полчаса? – спросил Аслан, – Ты пришла сюда работать, а не развлекаться!

А потом я снова услышала песню. С самого начала. Огромное удивительное чувство стало заполнять мое существо. Я еще не знала, что это было. Утро еще не пришло, но я поняла, что единственной моей целью станет только одно: исполнить для этого мальчика его мечту. Дома, в квартире, Аслан неожиданно сказал:

– Знаешь, если ты действительно полюбишь этого парня, Диму, я не буду мешать.

– Диму?!

– Дмитрия Фалеева. Я выяснил, кто он такой. Талантливый парень, хорошо поет. Но нищий, как церковная мышь, а, значит, пробиться ему ничто не поможет. Жаль.

– Ты уверен, что он не пробьется?

– Разве ты ему поможешь деньгами! А почему нет? Будет хорошее дело. Доброе. И тебе зачтется там, на небесах. Я сказал правду: если что-то у вас получится, я не буду мешать.

На следующий день я позвонила своему единственному приятелю в Москве (с ним я познакомилась еще на первом курсе, не успев переселиться к сожителю), Алику Вильскому. Алик имел связи в артистической тусовке и через полчаса я знала все.

Диму в музыкальном мире хорошо знали и уважали. Однажды крупный продюсер предложил Диме свои услуги, но нужной суммы (за услуги) у Димы не оказалось. Дима очень тяжело переживал. Алик рассказал, что Дима – коренной москвич, но не живет с родителями, а снимает дешевую комнату на окраине, что жена ушла от него к бывшему барабанщику и он тяжело переживал ее уход. Что уже месяц он поет в этом ресторан, а до него сменил несколько ночных кабаков. Что есть люди в музыкальном мире, которые считают его неудачником. Но парень он неплохой, только ему не везет.

После разговора с Аликом я знала, как поступлю: вымою голову дорогим шампунем, красиво оденусь и отправлюсь в ресторан. А дальше – будь что будет… Было очень просто. Мы взглянули в глаза друг другу и поняли, что ничто не сможет нас разлучить. Никогда. Через неделю я стала с ним спать. Через десять дней состоялся решительный разговор с Асланом.

– Ты обещал мне помочь. Я ухожу с Димой. Теперь мы будем жить вместе. Снимем квартиру.

– Понятно, – сказал Аслан, – учти: этот парень не женится на тебе никогда. А ровно через месяц тебя бросит.

– Честно говоря, мне все равно. Я его люблю.

– Ему нужны только твои деньги.

– Это неправда.

– Что ж, посмотрим. Я обещал тебе помочь? И я помогу! Хотя для него ты навсегда останешься грязной шлюхой из кабака. Я отпущу тебя, Ри. Но ты совершаешь ошибку.

– Возможно. Но если я совершаю ошибку, я за нее заплачу.

Мы договорились, что я буду продолжать работать с Асланом. Он решил изменить мой официальный статус и отправил меня на танцевальные курсы. После этого устроил меня на работу в ночной клуб, принадлежащий некоему Сергею Сваранжи. Несколько раз я переспала с хозяином клуба, этим самым Сваранжи. Дима делал вид, что ничего не знал. С Димой мы сняли однокомнатную квартиру на Юго – Западе. Ночами он пел в кабаке, а днем писал песни и репетировал. Я закончила институт и впервые ощутила вкус словосочетания «возвращаться домой». Я была счастлива до безумия.…. Я собирала деньги, продолжая выполнять поручения Аслана (но об этом не хочу говорить).

Помню душную летнюю ночь. Мы с Димой курили на балконе и смотрели на черное небо, усеянное звездами.

– Дима, – сказала я, – я хочу с тобой поговорить. Я собрала необходимую сумму денег. У меня есть знакомый продюсер, Сергей Сваранжи. Помнишь, я работала в его клубе. Давай я схожу к нему и попробую уговорить его заняться твоей раскруткой.

– У нас не хватит денег.

– Хватит. Я собрала. У меня много денег.

– Ты заработала их с Асланом, правда? И ты считаешь, что я возьму эти грязные деньги?

– Какая разница, чем они заработаны? Главное, что они у меня есть и я могу исполнить твою мечту. Я хочу исполнить твою мечту. И ты станешь звездой. Совсем как эти, наверху! Я сделаю это для тебя. Но с одним условием – после того, как ты станешь звездой, я не буду больше работать с Асланом.

Дальше все пошло, как по маслу. Я вложила все деньги в раскрутку Димы. Сергей Сваранжи оказался умным мужиком. Деньги были большие, их хватило для того, чтобы сделать Диму звездой. Я порвала все отношения с Асланом. Он не особо и возражал. Дима стал звездой. Я стала подругой звезды, кумира миллионов. Мы поселились в роскошной квартире и оба стали раскатывать на дорогих иномарках. Вот, собственно, и все.

Аслана убили в Санкт – Петербурге – через некоторое время после того, как я окончательно рассталась с ним. Убили во время очередного криминального передела. На самом деле я очень часто вспоминаю Аслана. И я не знаю сейчас, кто был бы лучшим мужчиной для меня теперь – Дима или Аслан. Я тоскую об Аслане, хотя никогда не признаюсь в этом. Мне не хватает его. Второго в моей жизни уже не будет.

Исполненная мечта Димы не принесла мне счастья. И самое печальное, что в один прекрасный день Дима стал забывать, кто исполнил его мечту. Наша сказка была красивой в начале. А вконце… Конец получился скомканный и пустой, как сама жизнь.

Это было в самом начале гастролей. Мы заканчивали первое большое гастрольное турне – самое первое в Димочкиной жизни. Дима только получил славу (настоящую, громкую, большую) и еще не успел ею упиться. С нами постоянно ездили толпы не нужных людей. Кровососные пиявки, высасывающие деньги. В тот вечер у меня разболелась голова, но Димка силой заставил меня присоединиться к компании, которая собралась в ресторане. Там набралось человек 15. Вал. Евг., другие музыканты, несколько артистов, местных бизнесменов, фотомоделей, одна из которых усиленно строила Диме глазки с самого начала нашего турне, несмотря на мое присутствие. Некая Яна. За столиком я открыла меню… Потом засмеялась и сказала Диме:

– Посмотри – какой бред! Смотри, что здесь написано – рагу из лосося!

– Ну почему сразу бред? По – моему, вполне приличный ресторан. Он же дорогой!

– Дима, да ты что? Посмотри – рагу из лосося!

– А что здесь смешного или необычного – блюдо как блюдо. Нормально.

– Нормально? По – твоему, это нормально? И так может быть? – рассердилась я.

– Ты что, взбесилась? Перестань цепляться к словам!

– Дима, но это же нелепость, бред. Грубая ошибка. Неужели ты не понимаешь?

– Я ничего не понимаю! А ты прекрати строить из себя невесть что!

Последние фразы мы произносим в резких тонах, поэтому привлекаем внимание остальных. В разговор сразу вмешивается Яна:

– Вы ссоритесь? Ура! А когда подеретесь?

– Видите ли, ей смешно блюдо – рагу из лосося! Она решила сделать так, чтобы голова разболелась у всех окружающих! Не может жить, как нормальный человек! – сказал Дима.

– Просто отвратительный характер, – засмеялась Яна, – куда уж нам, серым, понимать…. Мы в институтах не обучались, в высокоинтеллектуальном центре мира деревне Гадюкино не жили, с базарными торговцами не спали….

– Вот именно, – буркнул Дима.

– Вот именно, – сказала я, – разве можно требовать от старой половой тряпки Яны, чтобы она разбиралась в элементарных вещах? Такие, как ты, Яна, читают в детстве первую страничку единственной книги в жизни – букваря, да и то не до конца – уж больно непонятно написано, и поэтому не имеют права вмешиваться в чужой разговор! Впрочем, этой странички им на всю жизнь хватает. Хочешь продемонстрировать свой интеллект, Яна, расскажи, кто написал Муму. Впрочем, молчи, а то быстро запутаешься-то ли Чайковский, то ли Майкл Джексон. А насчет деревни Гадюкино – там учат и другой мудрости: по стене ползет кирпич, ну и пусть себе ползет, может, там его гнездо….

Яна удивленно захлопала накрашенными ресницами и моментально заткнулась.

– Ну все, хватит! – выпивший Димка грохнул по столу кулаком, – заткнись, дура!!!

И все сразу же замолчали. Мгновенно разлилась тишина. После этого ужин как-то ускорился, все чувствовали себя явно не ловко. Я больше не сказала ни слова. Дима – тоже. Потом подозвала официанта.

– У вас в меню опечатка. Вот здесь.

– Сейчас проверю, – унес меню. Вернулся минуты через три.

– Да, извините, пожалуйста! Действительно, опечатка – заливное из лосося. Мы приносим вам глубокие извинения за эту досадную случайность.

Я засмеялась в полной тишине. Все сидящие за столом хранили тяжелое молчание. Я перестала обращать внимание на происходящее. Вот так, все просто. Я покупала мечту, а получила – рагу из лосося. Наверное, мечту нельзя купить. А может, это была не мечта?

Я вдыхала носящийся в воздухе табачный дым – символ расплавленных человеческих пороков. Тусклые огни ламп и грязь. Как будто все, что существовало раньше, не правда. И за пределами этих стен цивилизации не существовало никогда. А вместо небо крутилась остывшая мертвая планета, в вечном холоде пустоты… На ней хватило места только для нелепости моей жизни, именуемой просто «рагу из лосося». Нелепое блюдо и нелепая жизнь…..

Когда в три часа ночи мертвецки пьяного Диму волокли, как мешок с песком, в гостиничный номер, наверх, я поймала на себе взгляд Вал. Евга. И в его глазах, вечно занятых подсчетом цифр, непривычно и ярко светились два чувства: глубокое понимание и участие.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 30 ноября 2010.

– Теперь мы наконец-то сможем поговорить? – просительно – жалкая интонация Димы поразила меня, как удар боли.

День назад я забрала его из больницы (правда, врачи настаивали оставить еще на недельку, но, видя в глазах Димы отчаянную тоску, я сказала решительное твердое «нет»). Нет ничего лучше дома. И я старалась создать для Димы хотя бы немного тепла и уюта, чтобы вернуть к жизни худую страшную тень (подобие прежнего Димы), на которую я боялась смотреть. Дима стал чувствовать себя намного лучше, и я знала это, как знала все, происходящее с ним. Но…

Это был уже не мой прежний Дима. Что-то в нем сломалось, обгорело и умерло, словно какой-то стержень…. И остался лишь почерневший остов. Возможно, он слишком много выстрадал. Все это время мы избегали серьезных разговоров о прошлом. Избегали как острый нож, способный быстро перерезать ниточку нашей теплоты. Я думаю, Дима знал о том, что арестовали убийцу Сергея Сваранжи. Кто-то из его многочисленных прихлебателей рассказал, что кошмар закончился. И вот сегодня Дима, наконец, заговорил сам. Он стоял и смотрел на меня с тоской – бледная тень в дверях. От его вида сердце мое сжалось нежностью и необъяснимой тоской, словно смотришь на больного ребенка.

– Теперь мы наконец-то можем поговорить?

– Конечно, любовь моя! Спрашивай, о чем хочешь. Только сядь рядом со мной.

Дима сел рядом. Обычно он никогда так не поступал.

– Я была у Киреева. Убийца Сергея Сваранжи арестован, и в этот раз он настоящий. Он теперь не выйдет из тюрьмы.

– Зачем же ты снова ходила туда?

– Киреев хотел услышать подробности о том, как ко мне попала запись. И еще кое о чем…. Мне придется дать официальные показания по этому делу. Подписать протокол и выступить в суде.

– Когда будет суд?

– Точная дата неизвестна, но в этот раз все будет быстро.

– Понятно, – Дима отвернулся к окну, – а Евгения, сына, уже выпустили?

– Давно. Вал. Евг. не сказал тебе, что предложил ему работу в своей фирме?

– Нет. И что же, он принял его предложение?

– Принял. Но Вал. Евг. сказал, что Евгений собирается заработать денег и уехать из страны.

– Понятно. – Дима снова повернулся к окну. Я знала, что его мучает. Имя убийцы. Невысказанное имя убийцы, которое повисло в воздухе… повисло между нами….

– Дима! – я не выдержала, – ты собирался меня о чем-то спросить? Ты ведь хотел узнать все подробности? Так спрашивай! Или ты тоже считаешь, как многие, что я сдала его, чтобы расчистить тебе путь?

– Сдала? Какое глупое слово! Кто так считает?

– Да многие! Но я плевать на них хотела! Алекс Назаров убийца и он будет сидеть в тюрьме, какое бы положение не занимали его родители или какое место он не занимал сам в этой сранной кровавой тусовке, которую у нас почему-то называют шоу – бизнесом! Алекс Назаров – опустившийся наркоман, ублюдок! Он убийца! И Киреев поклялся мне, что он никогда не выйдет из тюрьмы!

– Или из дурдома. Вал. Евг. сказал, что родители пытаются устроить его в дурдом, чтобы потом оттуда забрать.

– Возможно, то, что записано на флэшке, и подлежит дурдому, но Сергея Сваранжи и трех женщин он убил вполне хладнокровно и расчетливо.

– У него не нашли оружие…

– Нашли. Наградной полицейский пистолет. Оружие подарили ему, когда он давал концерт в одной зоне, в Сибири. Пистолет, между прочим, точно такой, как твой. Ты хочешь еще что-то узнать? Может, все-таки скажешь об этом напрямую?

– А что ты хочешь услышать? – в его голосе послышалась непонятная мне злость, – теперь я должен спросить, как в тупом дешевом детективе – как ты узнала, что убийца Алекс Назаров?

– А вся эта история, Дима, и есть тупой дешевый детектив. И я не виновата, что мне довелось сыграть в ней не последнюю роль.

– Да уж конечно, ты не виновата!

– Дима, прекрати! Между прочим анонимку на тебя после убийства Рогожиной написал Алекс Назаров! И если бы эта анонимка сыграла, ты сидел бы в тюрьме! Ты все равно не заставишь меня пожалеть, что я посадила ублюдка Назарова в тюрьму! Он убийца!

– Прости меня! – Дима вдруг обхватил голову руками, – прости, я совсем не так хотел сказать. Я рад, что он получит по заслугам. Прости меня, любимая, я совсем не хотел тебя обидеть! Расскажи мне скорее – как ты догадалась, что Сергея Сваранжи убил Алекс Назаров? Как это тебе пришло в голову?

– Честно говоря, мне это в голову пришло с самого начала. И было так просто, что я не хотела верить. Я видела его машину в ночь убийства Рогожиной. Но в ночь убийства Аллы я видела Евгения Сваранжи (Киреев показывал мне его фотографию), который спускался по лестнице с пьяной компанией, а потом отделился…. У меня в голове началась каша. Потом Вал. Евг. как-то упомянул, что Алекс Назаров несколько раз приходил к Сергею в офис. Зачем, если Назаров работал с Викторовым? Сомнительно, что от хорошего Викторова Назаров хотел уйти к плохому Сваранжи!

Алекс остановился на той же турбазе, что и мы – значит, он вполне мог сбить меня машиной. Вернее, попытаться сбить. В самом начале Назаров проговорился мне, что Сваранжи торговал чужими секретами, что Сваранжи его, Алекса, шантажировал, а после смерти Сергея этим стала заниматься и подруга Рогожина, у которой (как выяснилось впоследствии) не было никаких секретов от Аллы… Еще тогда я почуяла, что напала на единственную и верную причину смерти Сваранжи. Сергей знал что-то о ком – то, что-то очень плохое, и этот кто-то был готов на все, чтобы правда не выплыла наружу… Такой правдой могло быть только очень серьезной преступление, которое легко доказать.

Тогда я поняла, что мне нужно выяснить важную вещь: какое преступление совершил Алекс Назаров. Если я узнаю, что он сделал в недалеком прошлом, я получу ключ. Я стала выяснять. Подруга Алекса Жанна рассказала мне, что у Сваранжи была запись, которой он шантажировал Алекса. Сама Жанна ничего не знала о преступлении. Алекс ей не говорил. И ради этой записи Алекс готов был на все. Как станет ясно потом, у Назарова были очень веские причины опасаться этой флэшки…. А когда я посмотрела запись (по ошибке мне отдал ее брат Алтеи, приняв за Розалию), я поняла все. Киреев арестовал Алекса, нашел пистолет, перчатки. Экспертиза показала, что из оружия недавно стреляли, причем стреляли – не один раз. Плюс отпечатки пальцев Назарова в квартире Рогожиной и Аллы. Вот, собственно, и все.

– Какое преступление совершил Алекс Назаров?

– Самое отвратительное и гнусное из всех – он убил ребенка.

– О Господи…. – лицо Димы стало совсем белым, – я не знал…

– Этого никто не знал. Алекс Назаров – прогнившее до мозга костей, отвратительное и мерзское существо. Слишком давно он сидит на игле. Игла уничтожила последние остатки человеческого. Родители пытались его спасти. Чтобы отвлечь, сделали эстрадной звездой. Поздно. Игла уже убила в нем все. Алекс стал звездой с безразличием, как бы не хотя. Его уже невозможно было отвлечь.

– Я всегда замечал в нем какое-то равнодушие к своей карьере…

– А он никогда и не хотел петь. У него нет даже слуха. Он не мечтал о сцене, карьера артиста могла его только раздражать. Алекс не увлекся и не пришел в себя. Только теперь он стал покупать наркотики у Доминика. Он общался с отребьем. Долгое время он жил с одной наркоманкой и проституткой. Дневал и ночевал у нее дома. У наркоманки был ребенок – девочка, год и восемь месяцев. Подозреваю, что ребенок был от Назарова. Он снимал секс с наркоманкой на камеру, это было его увлечением. Однажды они обкололись, настроили камеру, чтобы снять секс, но наркоманка отрубилась…. Тогда… Мне страшно об этом говорить, но… Он изнасиловал ребенка… Ребенок умер… Все это было записано на кассету камеры…. Когда он пришел в себя, то понял, что сделал. Тело ребенка он сжег в камине, забрал кассету из камеры и исчез. На запах прибежали соседи… Наркоманку обвинили в том, что под действием наркотика она сожгла ребенка. В тюрьме наркоманка покончила с собой, вспоров вены заколкой. Алекс забыл о существовании страшной записи, когда…. Когда в жизни Розалии произошли неприятности.

– А она здесь при чем?

– Над Виталием сгустились тучи и он исчез. Розалия решила, что навсегда. С карьерой ее было почти закончено. Кто-то подсказал, что реанимировать карьеру можно, заключив брак с кем-то из тех, кто сейчас на гребне, и выехать на такой рекламной компании. Розалия посоветовалась с отцом. Тот сказал, что это великолепная идея. В тот момент на гребне был Алекс Назаров. Родители не жалели никаких финансовых вливаний. Розалия стала охотиться за Алексом и быстро его поймала. Назаров согласился на брак. Но Сваранжи знал, что Назаров – законченный наркоман. До него дошла история с бывшей сожительницей Назарова, которая сожгла своего ребенка. Сваранжи нанял людей, обыскавших квартиру, загородный дом Назарова и его родителей. Результатом поисков стала страшная кассета от видеокамеры. Сергей Сваранжи без лишних слов показал запись Розалии… Она чуть не умерла от разрыва сердца. Но Сваранжи показалось этого мало. Несмотря на то, что Розалия порвала все отношения С Назаровым, Сваранжи вызвал Алекса и стал угрожать: либо тот оставляет в покое его дочь и не приближается к ней даже на десять километров, либо он даст записи ход. Назаров знал, что грозит ему, если запись попадет куда следует… Легко было установить ее подлинность. Он делает вид, что соглашается на условия Сваранжи. Надо сказать, что Сергей больше всего беспокоился не за дочь, а за маленькую внучку. А Назаров беспокоился не о себе, а о том, что скажут его несчастные родители.

В тот сентябрьский день Алекс звонит Сваранжи и договаривается о встрече. Днем Сергей должен был встретиться с тобой, но до тебя он ждал Алекса. Алекс стреляет в него и, слыша твои шаги, закрывает дверь кабинета изнутри. За то время, что он прячется в кабинете, он успевает подменить ключ в двери тем ключом, который он принес с собой (заранее подготовленный спиленный ключ). Когда ты ушел, Алекс выходит, оставляя спиленный ключ изнутри в замке, а сам спокойно закрывает дверь нормальным ключом в коридоре. Выходит одновременно с девушкой из варьете – Людмилой Басмановой. Эта девушка видела, как он закрывал дверь кабинета Сваранжи, слышала звук выстрела и даже видела то, как ты стучался в дверь. Никто не знает, что она находится в соседней комнате, где ворует деньги, и становится невольным свидетелем убийства. На твоем концерте Алекс заставляет ее молчать. Киреев подумает, что Басманову убил наемный киллер, но будет ошибаться. Назаров выстрелил ей в рот потому, что у него тряслись руки и он плохо стреляет (он целился в голову). А пояс от чулок… Что ж, у него больные мозги.

Вернемся к убийству Сваранжи. Все проходит гладко и Алекс успокаивается – ненадолго. На его горизонте появляется Мария Рогожина, которой все известно от Сергея. Она угрожает, считая, что он убил Сваранжи. Алекс оставляет меня на полпути в машине и убивает Рогожину. Я подхожу к дому и вижу его машину. Запись он не находит. Через некоторое время он догадывается, что флэшка, на которую Сваранжи перенес запись с кассеты камеры, находится у Аллы. Вспомнив, в каком пакете Сергей хранил флэшку, когда показывал ему, он звонит Алле, договаривается о встрече, правильно описывает пакет и даже цифры, которые он успел заметить. Когда я привожу Аллу, он видит меня. Он прячется в подъезде. Поднявшись вслед за ней, он убивает ее и снова ждет в подъезде, когда моя машина уедет. Но неожиданно в квартиру Аллы идет Евгений Сваранжи. Он хочет узнать, какие секреты отца она хранит по поручению своей подруги. Евгению кажется подозрительной смерть отца…. А его жена (Басманова) молчит, боясь, что ее обвинят в воровстве денег и опозорят перед мужем.

Евгений натыкается на труп. Позже на труп так же наткнется сосед – мальчишка (наркоман). К моему стыду, увлекшись бультерьером, я пропускаю момент, когда Евгений входит в дом. Но я вижу, как он выходит. И еду за ним. Путь свободен, Алекс спокойно едет домой. Он радуется, когда сына Сваранжи арестовывают за убийство. Но для гарантии (помня свою откровенность в ресторане, когда от ломки он ничего не соображал), он пытается сбить меня машиной, надеясь, что это спишут на несчастный случай. С Басмановой я уже объясняла….

– А почему ты поехала к Алтее домой? И откуда у нее взялась эта флэшка?

– Назарова помогло поймать то, что никто не догадывался о поступке Розалии, даже отец. Тайком от отца Розалия скопировала запись. Думаю, она хотела себя обезопасить – на всякий случай. Алекс Назаров попытался завязать роман с Алтеей. Узнав, что они встречаются, Розалия тайно послала копию записи Алтее – чтобы предупредить, с кем та имеет дело. Впервые в жизни Розалия проявила добрые чувства. Придя в ужас, Алтея разрывает отношения с Алексом и уезжает на гастроли. Запись должен отдать Розалии ее брат. Брат принимает за Розалию меня – мы ведь немного похожи. А в ее квартиру меня отправил Вал. Евг. Ему ведь ты сказал… Вал. Евг. знал ее адрес, но не знал, что она на гастролях.

– Я ведь просто пошутил! Я знаю, что Вал. Евг. в тебя влюблен и почему-то хотел тебе досадить….. Я ляпнул Вал. Евгу, что уезжаю с Алтеей, а сам поехал купить твои любимые пирожные. Это была просто шутка – на пьяную голову.

– Вал. Евг. продиктовал мне адрес и я помчалась туда. Остальное – ты знаешь.

– Почему Алекс Назаров сделал мне укол?

– Ты видел, как он это делал?

– Нет. Мы вошли вместе в туалет. Потом я вдруг отрубился.

– Алекс знал о методике, которой ты лечился. Наверняка родители Алекса перепробовали все и даже возили его в ту экспериментальную лабораторию, где был ты… Я думаю, что врач рассказал Алексу о тебе, чтобы уговорить. Но ты согласился, а Назаров – нет. Когда он убил Басманову, то понял, что Евгения Сваранжи выпустят. Он решил тебя убить, чтобы остальные восприняли твое самоубийство как признак раскаяния за то, что ты убил своего продюсера. Он выбрал тебя на роль убийцы.

– О Господи… А ведь меня спасли потому, что доктор влил мне только половинную дозу этого идиотского силикона… или как там это называется….

– Нет, Дима. Доза синтетического вещества была полной. Просто тебе повезло.

– Значит, кошмар закончен? – Дима порывисто обнял меня, спрятав лицо на моем плече.

– Закончен.

– И Александр Назаров никогда не выйдет из тюрьмы?

– И Александр Назаров никогда не выйдет из тюрьмы.

Мы помолчали. Потом я сказала:

– У меня есть только один вопрос…. Ты действительно мог поехать к Алтее?

Дима поднял голову, лучезарно улыбнулся и эта улыбка в одно мгновение сделала его прежним:

– А зачем? И как бы я мог такое сделать, если у меня есть ты?

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 2 декабря 2010.

ФАЙЛ УНИЧТОЖЕН: 2 декабря 2010.

Я прячу дрожащие руки за спину, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Мне на плечи, на голову словно набросили покрывало из свинца. Это было слишком тяжело – серый день, мрачный, безжизненный, и прибитое к земле небо… День, в который решалась моя судьба. В это серое утро будет поставлена последняя точка. И станет известно – я буду жить или не буду жить. Я не воспринимаю все это спокойно, напротив. Все во мне дрожит мелкой, противной дрожью.

А Дима принимает ванну. Десять минут девятого, утро. Время. Руки сжимают мобильник. Я пользуюсь им потому, что на обычном телефоне Дима сможет прочитать номер, по которому я звонила. Я прячусь на собственной кухне как вор потому, что прячу в себе тайну. Только мою тайну. Я ее никому не отдам.

– Валерий Евгеньевич…

– Ри? Это ты? Что случилось? У тебя дрожит голос.

– Мне нужна помочь. И ты можешь мне помочь.

– Конечно. Для тебя я сделаю все, что угодно. Только скажи, что делать. Я помогу во всем. Помнишь, я сказал тебе, что ты всегда можешь рассчитывать на меня? И когда в твоей жизни настанет тяжелый момент, я стану твоим тайным другом. А ты сможешь называть меня, Валерой. Хорошо?

– Хорошо. Я…. Помню, Валера.

– Говори, что я должен сделать.

– Все очень просто. Сегодня утром мне нужно уйти. По очень важному делу, на несколько часов. Вообщем, я не хочу, чтобы Дима знал об этой встрече. Но он дома, и будет спрашивать. Я скажу, что поехала к тебе в офис в «Белль» обсудить поступления на банковский счет и что ты просил меня приехать. Если он позвонит проверить, скажи, что все время я была у тебя.

– Хорошо. Я это сделаю. Я скажу, что утро ты провела в моем офисе. Это все?

– Все.

– Ты уверена, что тебе не нужна другая помощь? Ты уверена, что все в порядке?

– Уверена. Со мной все хорошо. Не нужно вопросов, пожалуйста!

– Ладно. Не волнуйся, не подведу. Пока.

Я выскакиваю из дома, сажусь в машину. Мне холодно. Свинцовые тучи нависают совсем низко над городом. Я еду к белому зданию, которое… Я посещала его достаточно часто, чтобы навсегда разучиться бледнеть, нервничать и дрожать. Но в этот раз все не так. Через некоторое время я узнаю, что ждет меня дальше. Бешенная радость или боль, счастье или смерть. Мне хочется заплакать – потому, что я боюсь правды. Но что-то гонит меня вперед.

Я припарковалась возле ограды и вышла довольно прямо. Прямо – по бесконечному больничному коридору, слушая звук шагов. До меня доносится острый запах хлорки. Я стучу в белую дверь и захожу внутрь. Меня ждут. Сердце бьется так, что кажется: еще минута и грудь разорвется.

– Привет, Марина, ты вовремя! – моя врач приветливо машет рукой. Еще бы ей не радоваться: я лечусь у нее последние пять лет частным образом и на деньги, которые я выплатила ей за это время, можно купить несколько новых машин. За ее столом виднеется гинекологическое кресло. Моя врач очень опытный гинеколог.

– Ты прекрасно выглядишь, как всегда. Как Дима?

– С ним все в порядке. Он уже дома.

Сжавшись, я сползаю на краешек стула и мне невыносимо видеть ее лицо напротив. В разговоре наступает пауза. Я не выдерживаю.

– Мои анализы готовы?

– Готовы, – почему-то она отводит глаза в сторону. И снова молчит. Я срываюсь.

– Что?! Почему ты молчишь?! Да говори же, ради Бога! Говори! Что?!

– Марина, давай решим с самого начала. Ты хочешь, чтобы я сказала тебе правду?

– Конечно, хочу! За этим я к тебе и пришла!

– Ты ошиблась….

– В чем? Что это означает?!

– Ты ошиблась. Ты не беременна. У тебя не будет ребенка.

Что-то обрывается внутри – холодным комком, и больно падает вниз.

– Как? Почему? Но все признаки?

– Нервный стресс. Плюс внушение самой себе. Последствия пережитых болезней. При осмотре врач может ошибиться, но анализы показывают абсолютно точно. Беременности нет. Впрочем, в прошлый раз, когда я тебя осматривала, я тоже не обнаружила беременность, но ты была так уверена… Теперь есть окончательный результат. Но это еще не все. Я должна сказать тебе правду. К моему глубокому сожалению, ты никогда не сможешь иметь детей.

Я еще не чувствую, какой удар топора обрушивается на мою голову.

– Мне тяжело говорить… Ты не можешь иметь детей. Все эти годы ты жила на износ. Беспорядочные связи, неправильный образ жизни, болезни, аборты…. У тебя непроходимость труб. Это осложнение. В том состоянии, в каком находится твой организм, тебя уже нельзя вылечить. Наступило бесплодие. Мне жаль.

Горло сжимают спазмы. Из меня словно выкачали весь воздух. Темнота вдруг разливается в глазах, заслоняя кабинет, стены….. И я проваливаюсь в эту темноту, различая только одно… Я проваливаюсь в темноту, различая светловолосого малыша из моих снов…. Светловолосого малыша с вьющимися волосиками и ясными глазами Димы… Я протягиваю к нему руки и беззвучно кричу… Так страшно кричу… А малыш удаляется от меня все дальше и дальше….

От страшного запаха боль становится еще чудовищней, но я раскрываю глаза. Где-то вдалеке – испуганное лицо врача. Она сует мне в нос ватку, пропитанную нашатырным спиртом. Я лежу на кушетке, вытянувшись во всю длину. Лежу на спине, как будто надо мной уже захлопнули крышку гроба. Моя тайна мертва. И меня убили вместе с ней. Я умерла, и больше ничто в целом мире не имеет значения. Мой малыш, улыбаясь, уходит далеко, в пустоту. Я хочу идти с ним. Но цепи боли, ржавые цепи реальности, приковывают меня к земле. Я тащу их как каторжник и буду тащить до самой своей смерти. Врач что-то говорит, говорит, но я не слышу ее слов. К чему? Какая разница? Хватаю ртом воздух….

– Плачь… Плачь – тебе станет легче…. – я не хочу слушать, не хочу видеть.

Я резко поднимаюсь, и, пошатываясь, иду к выходу. Громко захлопываю за собой дверь. Белый коридор. Бесконечный белый коридор. Я хватаюсь за стены и что-то шепчу…. Шепчу проклятие или молитву. Я шепчу колыбельную, которую никогда не спою. Или о том, что никогда не увижу удивленное или счастливое лицо Димы. Я имела право на последнюю нить, связывающую меня с жизнью. Право родить ребенка от единственного человека, которого я любила… В короткий отрезок пути между кабинетом врача и собственной машиной я уже прожила весь отпущенный мне остаток жизни. В зеркало заднего вида на меня смотрела старуха. Страшная сгорбленная старуха с черным лицом, на котором запекшейся кровью застыли глубокие морщины.