Текст книги "Рагу из лосося"

– Вот оно. Ты видишь?

Дима облизнул сухие губы. Запнулся. Потом совсем тихо прошептал:

– Никакая это не кровь…

– Что?

– Никакая это не кровь!!! – теперь он орал, – что ты вечно выдумываешь, идиотка?!

Крик его был настолько страшен, что я инстинктивно отступила к стене. Мне показалось, что он меня ударит. Он не ударил. Резким рывком выхватил остатки рубашки. Заорал истерически, громко, грозно, потрясая кулаками, заорал так, как за всю нашу совместную жизнь не орал никогда:

– Ты идиотка! Идиотка!!! Что ты все выдумываешь?! Лезешь ко мне – что?! Что ты хочешь услышать? Что ты дура? Никакая это не кровь, видишь?! Обыкновенная темная краска! Я испачкался на автозаправке, когда заправлял машину… Я ехал, ехал долго, и вдруг у меня закончился бензин. Что я должен был сделать? Я поехал на ближайшую заправку. Там стояли большие бочки с красной краской. Наверное, я прислонился к одной из них… И случайно испачкал рубашку! Видишь, как все просто? Почему же ты все усложняешь? Почему ты вечно выдумываешь всякую ерунду?! Кровь… Откуда тебе такое могло прийти в голову?!

– Это не краска, Дима. Пятно не имеет запаха краски.

– А ты уже успела понюхать? Во все суешь свой нос? И вообще – откуда ты можешь разбираться в красках? А может, это был лак без запаха? Или просто запах успел выветриться…

– Почему же ты так нервничаешь, если это простая краска? Почему психуешь?

– Потому, что я устал от всякой ерунды, с которой ты постоянно ко мне лезешь! Мало этого гада Вал. Евга, который позволяет себе являться в мой дом и скандалить! Так еще и ты достаешь! Неужели ты не видишь, в каком я состоянии?

– В каком же ты состоянии, Дима?

– Я устал. От всего. И от тебя тоже.

– А от самого себя ты устал?

– Что ты хочешь услышать?

– Отдай эту рубашку мне! Отдай ее прямо мне в руки!

Задрожав, Димка резко повернулся на каблуках. Потом, грязно выругавшись, захлопнул за собой дверь спальни. Рубашку он не отдал.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 1 октября 2010.

Тяжело двигаясь, я вылезла из машины, бросив ее прямо так, где она стояла. Конечно, нужно было отвезти ее на стоянку (где мы хранили машину, если были в Москве. Когда мы уезжали на гастроли, то отводили машину в специальный подземный паркинг с охраной), но у меня не было сил. Я шла, как во сне. Я чувствовала себя так, как будто из меня разом вынули все кости. Наверное, так чувствуют себя после сильного психического напряжения. Я попыталась представить Димку в тюрьме, но воображение мне отказывало.

Мы столкнулись на лестничной площадке – лицом к лицу. Я вышла из лифта, а Димка колдовал над замком квартиры. Он был весел, беспечен, насвистывал какую-то мелодию и так искренне мне обрадовался, что от тоски у меня сжало горло.

– Привет, малыш! – его ласковая улыбка сияла на все лицо, – раздумала ехать? Ну и здорово! Поедешь со мной!

– Куда ты собрался?

– Вал. Евг устраивает встречу с продюсером одного популярного ток – шоу. Завтра я буду в нем участвовать.

– Вал. Евг. сумеет договориться сам. Ты никуда не поедешь.

– Как это? Что ты такое говоришь?

– Нам нужно поговорить.

– Потом поговорим!

– Дима, ситуация слишком серьезная. Мы должны поговорить прямо сейчас. Это важнее всего – для тебя.

– Что случилось? Ты прямо меня пугаешь!

– Сегодня я спасла тебя от тюрьмы. Но я не знаю, сколько еще смогу тебя спасать. Ты побледнел. Давай войдем в квартиру.

Конец моего рассказа Димка слушал уже на диване, сжавшись так, как будто я била его своими словами, и била очень жестоко. Скорчившись, как зародыш в материнской утробе, он сидел, обхватив колени и все пытался спрятать лицо, и от этого выглядел наивно и жалко.

Когда я закончила свой страшный рассказ (я не утаила ни встречу с Алексом Назаровым, ни то, что сама побывала в квартире Рогожиной), Димочка все еще молчал, а руки дрожали так, как будто ему хочется плакать. И от этого я почему-то чувствовала себя дрянью (хотя совершенно не с чего, наоборот…). Затянувшееся молчание стало меня пугать. От этого эмоционального потрясения Димка вполне мог впасть в ступор, в котором все будет для него безразлично…. Так уже бывало не раз. Он не умеет справиться с потрясением. Я сильно тряхнула его, оторвала сжатые руки:

– Теперь ты будешь говорить?!

– Буду, – Дима поднял лицо и мне стало плохо, когда я на мгновение встретилась с его глазами, – Буду. Я расскажу тебе обо всем. Прости меня, Ри.

Я почувствовала ледяную струю пота вдоль позвоночника, как будто кто-то провел по коже острым ногтем…

– Ты убил Рогожину?

– Господи, как ты могла такое подумать! Конечно, нет. Нет! Я никого не убивал. Я вообще не знал, что ее фамилия Рогожина. Все называли ее Клео, в том числе и Сергей…

– За что я должна тебя простить?

– За многое. За то, что смолчал и не рассказал сразу…. Я…

– Давай по порядку с самого начала.

– Хорошо. Когда я приехал домой, я знал, что она мертва.

– Каким образом?

– Я был в ее квартире и видел труп. Прости меня, Ри, но это так…

Я почувствовала, что еще немного – и моя голова распухнет. Упала рядом с ним на диван.

– Про отпечатки пальцев – это правда, – начал Дима – я был в ее квартире два раза. Первый – с Сергеем Сваранжи, второй – вчера. Однажды я приехал в офис к Сергею. Он сказал, что не может говорить, спешит. Но если я заинтересован в разговоре, я могу поехать вместе с ним, в машине поговорим. Он сказал, что едет к своей близкой знакомой, которой должен кое-что отдать. Еще сказал что она – самая классная баба из всех и что она заставила его иначе думать о женщинах. Я удивился: Сваранжи и хвалит женщину! Да мир лопнет, как воздушный шарик! Я был готов даже к очередной грязной тираде в твой адрес, но про тебя он вообще не говорил ничего. Сваранжи предложил мне подняться наверх к его подруге. Я узнал Клеопатру, танцовщицу из бандитского логова – жирную старуху, которая выступает с питоном. Он познакомил нас, а потом сказал, чтобы я зашел в комнату и подождал. Дверь комнаты направо, если входишь в прихожую. А они пошли в другую… Комната, где я ждал, та самая, в которой ее убили. Там, куда они пошли, была еще ее подруга. По дороге Сваранжи сказал, что его знакомая живет вдвоем с подругой, и у баб тоже бывает дружба. Так вот: подруга пошла с ними, я видел ее, когда она вышла из кухни. Жирная такая бабища, страшная. Они все говорили минут двадцать, очень тихо, потом Сваранжи вышел. Уже без пакета.

– Без пакета?

– Когда мы вошли в квартиру, у него был маленький бумажный пакет. Конверт желтоватого цвета. Он отдал его Клео, так как вышел с пустыми руками. Женщины остались в комнате. Он позвал меня и мы ушли. Клео закрыла за нами дверь. Вот и все. После этого визита он легко согласился на все, что я от него требовал. Я был прямо поражен…

– Когда ты ждал в комнате, что ты делал?

– Ничего… Сидел на диване, потом ходил…

– Ты что-то трогал руками?

– Да. У нее на стене висела красивая японская гравюра. Я снял со стенки посмотреть. Потом – повесил обратно.

– Понятно теперь, почему отпечатки пальцев были в разных местах…

– Но я же не знал…

– Ладно. Значит, подруга присутствовала все время в комнате с ними?

– Да. Я понял, что у них совместные дела. И подруга тоже в курсе.

– Когда же ты был в квартире второй раз? А, главное, почему ты туда поехал?

– Все произошло очень странно. Я был дома, когда ты уехала. Собирался идти на встречу с вал. Егом.

– Собирался?

– Да. О том, что я не хотел, я придумал только потом. Я собирался выходить, когда раздался телефонный звонок. Какой-то странный женский голос сказал: «если хочешь узнать то, от чего зависит твоя судьба, срочно приезжай в квартиру Клеопатры, куда тебя возил Сергей Сваранжи. Ты узнаешь, кто его убил. Поспеши. У тебя очень мало времени». Мне показалось, что это звонила сама Клеопатра. Я как будто узнал ее голос. Понимаешь, я немного выпил для храбрости перед встречей, и не успел быстро среагировать. Вообщем, я решила ехать туда. Я заблудился. Блуждал часа два среди этих идиотских новостроек, совсем сбился с дороги, распсиховался… Когда я нашел дом, было около одиннадцати ночи. Дверь квартиры была открыта. Я вошел, увидел свет в комнате направо. Она была уже мертва, а кровь разбрызгана повсюду. Было так много этой крови – на полу, на стенке, на мебели…. Лужа возле ее тела… Мне стало плохо, подкосились ноги и я сел на пол, прислонившись к стене… очевидно, на стенке тоже были пятна крови, поэтому кровь попала на рубашку. Я не заметил. Только когда ты сказала. Поэтому так сильно разнервничался… Извини меня. Я просто очень перепугался. Мне показалось, что ты знаешь, откуда я приехал и ты решила, что я ее убил… Глупость, конечно… А тут еще Вал. Евг. со своим скандалом… И сорвалась важная встреча…. Знаешь, я ведь так хочу снять этот клип! И вот… Попал в историю по своей глупости… Еще и пятно на рубашке, доказательство… об отпечатках я как-то не подумал. Ты же знаешь, что я не люблю детективы.

– Значит, кровь. Я не ошиблась. Кто-то видел, как ты входил в квартиру?

– Не думаю. Там было очень темно. А кто нашел ее труп?

Я вспомнила, что забыла спросить об этом Киреева. Тоже мне, детектив! Смех, да и только! Тут же позвонила Кирееву на мобильный (сразу взяв быка за рога). Киреев совершенно не удивился, словно ждал моего звонка. Мы поговорили минуты три, потом я обернулась к Димочке.

– Киреев сказал, что труп обнаружила подруга Алла в пять утра, когда вернулась с работы. Сразу вызвала милицию. Так как в квартире была обнаружена записная книжка убитой, в которой были все телефоны офисов Сваранжи, описание некоторых встреч с ним (указывалась фамилия – Сваранжи) и фотография, где убитая была сфотографирована с любовником (Сергеем Сваранжи), дело передали Кирееву. Было ясно, что это убийство – по его части, имеет прямое отношение к резонансному убийству продюсера.

– Почему Алла, а не соседи?

– Соседи всю ночь дрыхли, как убитые. Все они ложатся спать рано, в 9 – 10 часов, и после пяти вечера на улицу не выходили. Кроме того, обе женщины совсем не общались с соседями (те показали, что не знали даже их имен, не говоря уже о местах работы).

– Итак, первое, что нам следует сделать, это уничтожить рубашку! – я резко поднялась на ноги, – ты хоть понимаешь, что будет, если ее найдут или кто-то узнает о ее существовании? Предлагаю сжечь, а пепел спустить в унитаз. Куда ты ее засунул?

– В ящик шкафа, в спальне.

Мы пошли в спальню. Умный Димочка… Я содрогнулась, представив, что было бы, если б Киреев передумал договариваться со мной, а решил провести в нашей квартире обыск…

– Показывай!

Димка открыл нижний ящик и застыл:

– Рубашки нет…

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 2 октября 2010.

Мы перерыли все. Мы лазили по шкафам – в спальне, в гостиной, в прихожей, на кухне… Мы выгребали все содержимое, бросали прямо на пол, предварительно прощупывая каждую вещь… Мы вынули все ящики в спальне, просмотрели дно и почти разобрали до гвоздей… Никакого толку. Рубашки не было. Не поверив Димке (он вполне мог перепутать место, куда сунул рубашку, особенно, если он нервничал), мы обыскали всю квартиру, даже кухню, ванную и мусорное ведро. И ничего не нашли. В жутком состоянии, мы уселись на полу в спальне, среди разбросанных вещей (у нас не осталось сил складывать их обратно), глядя друг на друга…

– Я не понимаю… не понимаю… – почти плакал Димка.

– Рубашку украли. Это факт. И этому факту следует смотреть в лицо. Кто и как мог это сделать?

Мы оба задумались, вспоминая вчерашний день. Утром я встала раньше, чем Димка, и, соответственно, вышла раньше. Он был в квартире, когда я ушла. Потом у меня состоялся разговор с Киреевым и я вернулась раньше, чем предполагала. Кто мог проникнуть в квартиру за это время? И (главный вопрос) когда?!

– Ты выходил из квартиры утром?

– Нет, но… Вообще-то я вышел из квартиры минут на 10. У меня закончились сигареты и я побежал в супермаркет напротив, купить сигареты… Но это было очень быстро.

– Все-таки 10 минут. Именно в это время кто-то проник в нашу квартиру. Если кто-то сумел выйти из кабинета, запертого на замок изнутри, не оставив никаких следов, что ему открыть стандартную бронированную дверь!

– Ты предполагаешь, что это убийца Сваранжи?

– Или его человек.

– Но зачем? Для чего? Для какой цели?

– Ответа два. Для того, чтобы ты сел в тюрьму (это вероятнее всего). Или для того (что уже совсем маловероятно), чтобы ты не сел в тюрьму. Третьего я пока не вижу. Давай посчитаем. Звонок – раз. Анонимка Кирееву – два. Кража рубашки с кровью убитой женщины – три. Кто-то очень сильно «любит» тебя, Дима. Кто-то так сильно тебя «любит», что готов на все, что угодно, лишь бы приписать убийства тебе. Киреев все-таки умный мужик. Если б на его месте был кто-то другой – сидел бы ты, Димочка, в тюрьме! И никто бы тебя не вытащил.

– Вал. Евг. Бы вытащил.

– А при чем тут Вал. Евг?

– Ты что, не знаешь? Вал. Евг. теперь возглавляет фирму Сваранжи. Он выкупил фирму у Розалии, которой отец оставил все в наследство, написав завещание. Розалии фирма ни к чему, поэтому она продала ее Вал. Евгу, все-таки он опытный человек. Так что теперь у меня контракт с Вал. Евгом. И я надеюсь, что теперь мои дела будут в порядке. Викторов уже ни к чему.

– Ты мне ничего не рассказывал.

– А я сам узнал только сегодня утром. Мне позвонил Вал. Евг. на мобильник. И все рассказал. Сказал, что они с Розалией уже оформили все документы. Кстати, Вал. Евг. Будет ее продюсировать. И, по слухам, более успешно, чем это делал Сваранжи. У Вал. Евга больше опыта.

– Кто же будет теперь твоим концертным директором?

– Вал. Евг. подыскивает человека.

– Откуда у Вал. Евга столько денег?

– Проворачивал какие-то делишки с Сергеем. А может, Розалия продала по дешевке. Но вообще он человек состоятельный. Это сразу видно. Ладно, давай отвлечемся от Вал. Евга. Ты его не любишь, а зря. Он-то собирается снимать мой клип. И сайт превратил просто в конфетку! Только… Что же нам теперь делать?

– Ждать. Это самое разумное решение. И это единственное, что нам остается делать. Ждать. Тот, кто украл рубашку, проявит себя рано или поздно. Может, попросит денег, если это шантажист.

– Откуда он узнал про рубашку?

– Вывод один: он тебя видел.

– В темноте? Когда я уезжал из того дома? Сомневаюсь!

– Значит, здесь, в квартире.

– Но меня видели всего двое. Ты и… Вал. Евг.

– Я не знаю, кто и когда, но тебя видели в окровавленной рубашке. Поэтому нам остается смириться и ждать.

Цирк был полон счастливых малышей. Они были счастливы потому, что пришли в сказку. Эта сказка сверкала на сцене – ослепительная, красивая, немного волшебная. Свет погас, и открылся совсем другой мир. Мир, в котором не было места печальному и плохому.

Я сидела одна, в третьем ряду, с тихой затаенной печалью глядя на детские лица. Как они были счастливы, эти малыши, попавшие в долгожданный волшебный мир! И как, наверное, несчастна я – я, для которой не существует волшебных сказок. Дети были чистые и светлые. Я очищалась, соприкасаясь с этой удивительной чистотой. И немного печально смотрела на арену. Цирковое представление было в разгаре. Кувыркались акробаты, собаки катались в повозке, ярко украшенной бумажными цветами, какие-то козы гонялись за обезьяной (или наоборот), две женщины летали под куполом цирка, между номерами выскакивали разноцветные клоуны со старыми, знакомыми еще с детства номерами (я всегда очень любила цирк). На какое-то мгновение я вдруг тоже почувствовала себя счастливой. Но это оборвалось слишком резко – когда вспыхнул свет, освещая зал, в который я пришла не для того, чтобы смотреть представление. В конце четвертого номера (решив, что уже подходящее время) я тихонько вышла из зала. Разумеется, в коридорах и фойе не было никого. Я быстро пошла к буфету.

В буфете не было посетителей. Две женщины в углу стойки громко разговаривали о каком-то Коле, который кому-то не позвонил. Третья женщина вытирала полотенцем стаканы и аккуратно расставляла их на большом подносе. Это была очень полная женщина с ярко – рыжими крашенными волосами и грубым, обрюзгшим лицом. Ее бесформенная расплывшаяся фигура была затянута в аккуратное черное платье с белым воротничком, которое ей очень не шло. На грубом красноватом лице не было ни грамма косметики. Выражение лица было отрешенно – пустым. Женщина двигалась как автомат, совершенно не обращая внимание на то, что она делает. Она выглядела старой, уставшей и какой-то потухшей. Я не сомневалась, что передо мной Алла. Я подошла к стойке, но женщина не обратила на меня ни малейшего внимания. Тогда я решилась.

– Мне нужно с вами поговорить. Вы Алла?

– Ну Алла. И что?

– Мне нужно с вами поговорить!

– Шла бы ты отсюда, а? – стакан упал на поднос с легким звоном, – пошла отсюда, пока я тебе морду не разбила!

Голос у нее был сочный, вульгарный, а потухшие глаза вдруг вспыхнули каким-то нехорошим огнем. Я опешила.

– Зачем вы так?

– Что сюда пришла? Думаешь, не понимаю, чего ты явилась сюда, еще одна сука? Я больше не буду разговаривать с такими, как ты, а буду прямо по морде бить, суки! Вонючие шакалы, слетаетесь, как стервятники на падаль! Для вас не существует ничего святого! У человека горе, а вы, поддонки, даже не понимаете, что такое горе! А ну пошла отсюда, а то так сейчас твою смазливую морду расквашу, что никто не узнает!

– Что я вам сделала?

– Что ты мне сделала, сука? Ты еще спрашиваешь? Я больше такой дурой не буду! Чтобы ты чиркнула грязную писульку в своей газетенке, я не дам тебе лезть в мою душу! Даже у такой, как я, есть душа! Я просто набью тебе рожу, и всего делов!

Я стала кое-что понимать.

– Алла, успокойтесь, я не журналистка.

– Все вы так говорите вначале!

– Я действительно не журналистка! Серьезно! Я была другом Маши.

– У Маши не было никаких друзей.

– Не правда. Я очень хорошо к ней относилась. И она сказала мне, что если с ней что-то случится, чтобы я пришла к вам. Мы говорили за несколько дней до ее смерти. Она очень тяжело переживала смерть Сергея, мы говорили об этом и…

– Как твое имя? – лицо женщины оттаяло.

– Ри.

– Я слышала это имя, – теперь она смотрела на меня совсем по – другому, – Маша упоминала это имя. Она говорила, что ты живешь с кем-то из артистов Сваранжи…

– Правильно, с Дмитрием Фалеевым. Мистер Дима. Слышали?

– Конечно, слышала. Да, тогда все в порядке, – Алла полностью расслабилась, – а я вас совсем не за ту приняла… Ходила тут ко мне девчонка сопливая, из газеты «Мегаполис – экспресс»… Сказала, что статью о Маше будет писать, какая она была талантливая… Ну, а я расчувствовалась. Стала с ней говорить. А потом девочки с работы рассказали, что она такое написала в своей газете! Написала, будто мы с Машей были любовниками, что Маша известная лесбиянка, а я всегда ревновала ее к мужикам. Я после этого два дня ревела, как сумасшедшая. Как же можно писать такое… Хотела эту соплю убить. И решила, если кто еще из газетенок ко мне подлезет, буду сразу бить в морду!

– Действительно, подло. Мы можем поговорить?

– Сейчас – нет. Антракт скоро. Это последнее вечернее представление. Я заканчиваю работу в десять. Еще минут сорок на всякую ерунду. Короче, тут кафешка есть ночная, за углом. Жди меня там в одиннадцать, за столиком. Я приду и обо всем поговорим.

В тот вечер (вернее, ночь) Димка выступал в крутом ночном клубе в сборном концерте (кажется, это были съемки какой-то передачи – я знала, какой, но из-за других важных мыслей вся эта тусовочная ерунда вылетела у меня из головы). Очередное дебильное шоу или «сборняк» к какой-то дате, под который хорошо отмываются чьи-то деньги. Димка должен быть там к 9 вечера (хотя начало концерта в 11). Я решила поехать туда, покрутиться перед его глазами, а с самого концерта улизнуть. Припарковаться возле клуба было практически невозможно, и мне пришлось сделать это в соседнем переулке. С трудом втиснув мой «лексус» между крутым джипом и побитой «Тойотой», я бегом помчалась к служебному входу. У дверей, как всегда, дежурили два мордоворота бандитсткого вида. Они не должны были впускать никого. Я назвала фирму Сваранжи и свою фамилию. Каждый артист (вернее, каждый директор или продюсер) оставлял на входе список тех, кого обязательно нужно пропустить. Так Вал. Евг., по требованию Димочки, писал, что я имею отношение к фирме Сваранжи, мою фамилию и мне не обязательно было ехать только с Димой, чтобы пройти в какой-то крутой клуб. Вдобавок Вал. Евг. выдал мне пластиковую карточку «свободного входа», которая удостоверяла, что я имею отношение к продюсерской фирме Сваранжи.

Итак, я назвала фирму и фамилию, ткнула мордоворотам под нос пластиковую карточку и оказалась внутри тусовочной толпы, которая всегда была на подобных мероприятиях. Я покрутилась в этой толпе, попалась на глаза какой-то журналистке из «Светской хроники», которая щелкнула меня в тот момент, когда я здоровалась с Алексом Назаровым (я представила заголовки – «Изменяют ли мистеру Диме?») и нашла Димочку, мирно беседующего с крутым Викторовым. Чтобы не прерывать эту содержательную (судя по виду Димочки) беседу, я помахала ему издалека и вновь нырнула в толпу, где была остановлена Вал. Евгом:

– Это правда, что ты у нас теперь внештатный сотрудник уголовного розыска?

– А это правда, что ты обдурил Розалию и увел у нее из – под носа жирный кусок от наследства покойного Сваранжи?

– Ну почему же обдурил? Я просто купил у нее эту фирму. Зачем Розалии продюсерская фирма? Она со своей жизнью разобраться не может, а тут серьезное дело, бизнес. Ну, я тебе все рассказал, а ты мне?

– А что я должна рассказать?

– Правда, что ты на всех доносишь Кирееву?

– Не говори глупости! Просто я должна помочь Диме. Кто, кроме меня, ему поможет? Случись с ним что, ты даже пальцем не пошевельнешь! А что, неправда? Денег у Димки нет, карьера близка к закату. Пока Димка на плаву, крутится – ты рядом. Но случись с ним что, ему придется выплывать в одиночестве!

– А ты, конечно, его спасение!

– Может быть.

– Ну, смотри, как бы тебе самой не утонуть. Со спасателями иногда так бывает.

Мне не понравился наш разговор с Вал. Евгом. Не понравилась его плохо скрытая враждебность. Я не могла объяснить… Что произошло? Еще недавно он пытался сделать меня своей союзницей, интересовался убийством Сваранжи, а теперь… С огромной радостью я покинула пустую тусовочную толпу. Отъехав от клуба на приличное расстояние, я остановилась в каком-то закоулке и из машины позвонила Кирееву. Киреев был дома. Я рассказала ему о том, что кто-то серьезно претендовал на бизнес покойного (так серьезно, что Сваранжи решил продать продюсерскую фирму, чтобы покрыть расходы) и о том, что Вал. Евг. купил фирму у Валентины Сваранжи, которая со странной легкостью избавилась от части отцовского наследства. А так же о том, как Сваранжи конфликтовал с любовником Розалии из-за внучки. Мне показалось, что Киреев очень доволен. Он сказал, что все это проверит и что он во мне не обманулся. Посмотрев на часы, я обнаружила, что прошло достаточно времени и быстро поехала на Цветной бульвар.

Алла опоздала на 20 минут. Когда она вошла, вокруг распространился сильный запах спиртного. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо потому, что пьяный выбалтывает то, что на уме у трезвого. А плохо потому, что вряд ли она могла что-то соображать, тщательно вспоминать. В кафе было 2–3 алкоголика, какие-то обдолбанные подростки. Еще – парочка голубых, влюблено державшихся за руки. Протаранив тех, кто попался ей на пути, Алла уверенно пробралась к моему столику. Держалась она так же агрессивно, как и в цирке. Только теперь было не ясно, по отношению к кому.

– Ты на чем сюда приехала? – плюхнулась на стул. Вблизи запах спиртного чувствовался еще ощутимей. Поймав мой взгляд, ощетинилась:

– Да, выпила – ну и что? Со всякой швалью общаюсь – как тут не выпить? Что ты на меня уставилась? Думаешь, сама лучше? Думаешь, не знаю, какие отношения у тебя с любовником, чем ты его держишь? Ты сука почище меня будешь! Мне все Машка рассказывала!

– И чем я его держу?

– Деньгами! Хрен только знает, откуда у тебя деньги…

– А я их заработала.

– Ага. Сразу видно. А, ладно – умеешь держать мужика, и то хорошо. Так на чем ты сюда приперлась?

– На машине.

– У тебя есть машина? А ты меня домой отвезешь? На Дмитровское шоссе?

– Хорошо, отвезу.

– Ух ты, здорово! Теперь времени поговорить больше будет. У меня мало времени – сильно спешу. Все думала, как добираться домой буду. Взять такси – так всю зарплату нужно отдать, особенно ночью. А теперь ты меня отвезешь, хорошо! Мужик ко мне придет один, в час ночи. За Машкиным пакетом, который ей Сергей отдал.

– Какой мужик?

– А хрен его знает! Он не представлялся, позвонил, когда представление в цирке закончилось. Сказал шифр, который на пакете записан. Машенька говорила: если позвонит мужик и назовет цифры, которые написаны на пакете, пригласи его в квартиру и отдай этот пакет. Постоянно мне это твердила, бедная… Я хорошо запомнила.

– А чего она сама не могла отдать пакет? Боялась, что ее убьют?

– Что ты! Ни о чем таком у нее в мыслях не было! Она даже не думала ни о чем подобном! Наоборот, в последнее время ничего вообще не боялась, счастливо так жила. Слушай…. А чего это ты ко мне пришла? Чего тебе нужно? Зачем все это, а?

– Успокойся! Все нормально. Просто захотелось поговорить о Маше, вспомнить… Я была ей другом. Может, помянем ее, а? Мне нельзя за рулем, а ты выпей.

– Это здорово! – Алла заметно оживилась, – отчего ж не выпить за чужой счет! Конечно, выпью!

Вскоре на нашем столике уже стояла бутылка водки. Алла с удовольствием отхлебнула полстакана.

– Ты говоришь, этот пакет дал ей Сергей?

– Сергей. Он ей много чего давал, но этот – особенный. Велел стеречь как зеницу ока. Она и оставила его у меня – на всякий случай.

– Как это – оставила у тебя?

– Да ведь она не жила со мной в последнее время. В смысле, в квартире не жила. Только приезжала изредка, да за квартиру полностью сама платила. Маша жила у Сергея дома. У него привычка была – адрес свой от всех скрывать, Машенька рассказывала. Он скрывал, а она жила там, с ним. Душа в душу жили. Это уже после его смерти она переехала обратно ко мне. Квартиру дочка его отобрала, а Машу выгнала прямо на улицу. Сергей не успел Маше ничего завещать. Они пожениться собирались зимой. Все уже решено было. Машка его страсть как любила. Когда его убили, она сама почти умерла. Господи, что я говорю… Не живая она была, как все кости из нее вынули. Мне жалко было на нее смотреть. Утешала как могла, говорила все время «Машунь, да все знают, какие дерьмовые разборки в этом их шоу – бизнесе… Почитай только, в газетах чего пишут, как они друг другу в глотку вгрызаются. Дерьмо все там, Машка…» Она ничего не отвечала, а один раз вдруг ответила: «Никакие это не разборки. Тут что-то другое». И опять зациклилась в себе.

– А Сергей приезжал к вам домой?

– А зачем ему было приезжать, если Машка с ним жила? Разве что в самом начале. Да и видела я его всего два раза. Один раз он просто позвонил в дверь, я открыла, а Машка сразу к нему вышла и уехали оба. А второй раз он пришел с каким-то парнем, чтобы пакет отдать. Машка при нем сразу передала этот пакет на хранение мне. А парень ждал в соседней комнате. Потом Сергей забрал парня и они оба уехали. Машка странно так говорила: он, мол, Сергей, хороший, только за ним и вокруг него стоят все плохие, они его и портят.

– Как это взрослого мужика можно испортить…

– Так я ей и сказала. А она: обстоятельства бывают сильней. Он дочку свою очень любил. Души в ней не чаял. А дочка появлялась, только когда ей нужны были деньги, и внучку совсем ему не привозила.

– Почему же Маша не забрала пакет с собой?

– Не знаю. Я не спрашивала, а она сказала только, что у меня его никто не станет искать потому, что все знают, что у меня его нет. Я еще так удивилась. Но Машу лучше было ни о чем не расспрашивать. Не тот у нее характер.

– Маша не рассказывала, она ездила к Сергею на работу?

– Никогда. Говорила, что он ее не приглашал. Добрая очень она была, Машка. Я ей всегда говорю: «пострадаешь ты, дура баба, от своей доброты!».

Сбившись, подвыпившая Алла принималась говорить об убитой в настоящем времени, как о живой, и это производило на меня тягостное впечатление. Бутылка водки подходила к концу, а язык заплетался все больше и больше. Не дожидаясь, пока она опьянеет окончательно, я достала из сумочки фотографию Димы, которую всегда носила с собой.

– Посмотри, это тот парень, которого привозил Сергей?

– Ага. Тот самый.

– А как пакет выглядит?

– Желтая почтовая бумага, завернуто, как конверт. И по углам заклеен. Я его спрятала в кладовке, чтобы не был на виду.

– А что там внутри?

– Ты чего? Машка же не велела смотреть, а я всегда делала, что она говорила!

– А ты была когда-то у нее в гостях, когда Сергея дома не было?

– Нет. Даже адреса ее не знала. Машка не говорила. Сергей ей категорически запретил. Он был очень строгим в этом отношении.

– Наверное, у него дома она тоже какие-то пакеты хранила?

– У него она хранила все свои вещи. Когда та сука, дочка Сергея, выгнала Машу ночью на улицу, она пришла домой в платье, да халатик под мышкой держала. А в кармане платья была лишь мелочь – чтоб доехать на метро. Представляешь, эта сука запретила ей брать свои вещи, сказала «убирайся в чем стоишь!». А Маша добрая была, она не умела скандалить. И гордость в ней взыграла, она повернулась и ушла. Я ей говорила: «Давай поедем, вернем вещи, я этой суке так морду начищу, что она тебя еще и деньгами осыплет!» А Маша – все свое твердит «нет, не хочу, мне ничего от нее не нужно». Так и не поехали. После смерти Сергея Маше ничего уже не было нужно.

Внезапно она засуетилась:

– Слушай, ехать пора! Я ведь опаздываю! Мужик за пакетом придет! Ты меня отвезешь?

– Отвезу. Только один вопрос: а где же находится удав?

– Кеша? Маша его так назвала – Кеша. Симпатичный такой, молоденький совсем. В цирк я его обратно сдала. Чего мне с ним возиться? А когда она жила с Сергеем, Кеша был в цирке. Она его брала только для выступлений. А когда Сергея убили, Машка затосковала и забрала Кешу к нам. Он в ее комнате жил, в небольшой плетенной корзине с закрытой крышкой.

– Не страшно было жить в одной квартире с питоном?

– Так Кеша добрый! И потом, Маша выпускала его ползать по квартире только тогда, когда меня дома не было. А в остальное время он сидел под замком. Когда я ее нашла… Кеша в корзине сидел…. Так и сидел, когда ее, бедную, убивали…

– Раз она посадила питона в корзину, когда была дома одна, значит, она кого-то ждала?

– Точно ждала! Я это сразу смекнула, когда увидела, что корзина с Кешей на все замки защелкнута. Когда Машка была одна, она или выпускала Кешу, или открывала крышку.