Текст книги "Своя правда"

Глава 19

Она давно ничего не боялась. В вечернюю молитву молила Бога о смерти, просила прощения и истово каялась. В предрассветные часы стояла на коленях, уткнувшись лбом в холодный пол, и мечтала о невозможном. Днем отдавалась тяжелому труду, изматывала себя, измывалась над телом, безжалостно нагружая его работой, отказывая себе в положенном отдыхе, лишая себя обеда. Ей, измученной бесконечной работой, казалось, что только так она может забыться, стереть проклятую память.

Словно скошенная по осени трава, она ссыхалась, год от года, все больше, ее заскорузлые от тяжкого труда ладони превращались в странные подобия человеческой руки. Давно поседевшие волосы стали редкими, жидкими и выпадали клочками.

Ничто ее не пугало. Она ведь и не жила вовсе. Только во сне, неподвластном ей, она вдруг становилась прежней: веселой, молодой, беззаботной, ласковой. И хотела проснуться, и боялась этого. Ведь там, во сне, она иногда видела их… Отторгнутых, отвергнутых, отнятых обстоятельствами, которые нельзя было изменить. Или можно? Она теперь уже ничего не знала, не понимала. Просто помнила, как сильно любила.

Она давно уже ничего не боялась. Считала смерть наградой и расплатой, а жизнь – наказанием…

Глава 20

Поезд отходил в четыре часа пополудни. Вера, ненавидящая долгие прощания, последние объятия и напутственные речи, сразу объявила маме и остальным родственникам, что на вокзал отправится одна, без рыдающих провожатых и навязчивых попутчиков.

– Как это одна? – категорически воспротивилась Татьяна Львовна. – Что ж ты, сиротинушка что ли? И как чемодан такой потащишь? Нет, мы с Галей поедем на вокзал обязательно!

– Мама, что ты еще выдумала? – не сдержавшись, она громко расхохоталась. – Ты себя слышишь? Представляю, как ты или мам Галя чемодан тащить будете! Умора. Хочешь народ насмешить?

– Ну, что ты, Верочка, вечно в крайности кидаешься? Мы с Галей поедем тебя провожать, а для чемодана на вокзале есть носильщики.

– Этого еще не хватало! Я поеду одна. Перрон, кстати, не место для прогулки. И с чемоданом я как-нибудь разберусь, возьму того же самого носильщика.

Мать, вынужденная согласиться, все же успела дома пролить слезы и, обняв ее, все суетилась и суетилась.

– Вера, следи за документами. Ни с кем не знакомься – аферистов полно! В купе сумку с деньгами не оставляй. Будь бдительна.

– Мама! Ты помнишь, сколько мне лет?

– Помню, – вытерла слезы Татьяна Львовна. – И что?

– А то, – Вера ласково улыбнулась. – Я сто раз уезжала, и всегда у нас одна и та же история. Долгие прощания и горькие слезы.

Но испытания на этом не закончились. Едва Вера вышла из подъезда, увидела Артема возле такси. Он, не слушая возражений, спокойно взял ее чемодан.

– Даже не пытайся противоречить. Я все равно поеду тебя провожать.

– С какой стати ты принимаешь за меня решения?

– По праву твоего друга. Ведь ты сама мне сказала недавно, что мы с тобой друзья и, кстати, семья. Помнишь?

– И что?

– А то, – пожал плечами Артем. – У друзей есть привилегия: они всегда рядом. И в горе, и в радости. И раз у меня сегодня есть время, я еду тебя провожать. Да не волнуйся ты так, разговор о чувствах закрыт. Ты же сама этого хотела. Но дружба, а тем более, семья, тоже ко многому обязывают. Не надо, Верочка, обижать друзей.

Девушка, совершенно сбитая с толку, устало отмахнулась.

– Ой, да делай что хочешь!

– А вот это правильно, – Артем поставил чемодан в багажник и распахнул дверь такси. – Садись, принцесса.

Дорога до Курского вокзала оказалась недолгой, беседа на перроне тоже не очень затянулась, потому что состав подали раньше времени. Верочка, махнув Артему рукой на прощание, с видимым облегчением запорхнула в вагон. Неугомонный Артем вошел за ней, несмотря на возражения проводницы.

– Я на минутку. Только посмотрю, как девушка устроилась.

– Артем, – возмущенно воскликнула Вера, – ты словно ребенка провожаешь. Я взрослая девочка, иди уже по своим делам. Хватит меня опекать.

– Вот за что я тебя люблю, Верка, так это за то, что ты даже не пытаешься притворяться. Рубишь с плеча.

– А чего притворяться? Все ж всегда и так понятно. Просто не занимаюсь самообманом.

– Ладно, – он вдруг резко наклонился и поцеловал опешившую девушку в щеку. – Счастливо!

– Эй! – Вера покраснела от досады. – Это что за фамильярности?

– Не злись, – Артем рассмеялся, – это же по-дружески.

Он ушел, очень довольный собой, а Вера хмуро плюхнулась на лавку и недовольно поглядела в окно на его удаляющуюся фигуру.

– Ты смотри, как осмелел! Друг называется…

Летний день долог, светел и ласков. Июньское солнце, несмотря на самое начало месяца, щедро дарило тепло, приветливо улыбалось и обещало небывалый урожай. Высокое небо, вернувшее себе удивительные синеву и яркость, даже сейчас, в приближении вечера, не утратило сочности и выразительности.

Вера задумчиво глядела в вагонное окно. Она, как ни странно, ни о чем не думала, просто спокойно наслаждалась мелькающим за окном пейзажем. Ей вдруг показалось, что поездка станет точкой отсчета чего-то нового, неведомого, удивительного.

Поезд мчался, чуть притормаживая на склонах, то набирая скорость, то замедляясь. И этот мерный ход не убаюкивал, а только возбуждал воображение. Рождал новые мысли, предположения и версии.

Девушка, закрыв глаза, невесело вздохнула. Вера не лукавила и не обманывала себя. Зачем? Наедине с собой она не скрывала тревоги. Ведь на самом деле она даже не представляла, что станет делать в этом Никольском. У нее в кармане лежала записка медсестры, которую та написала своей маме по просьбе Зины. И эта записка – единственный проводник в тот мир, куда Вера так стремилась.

Поезд мчался, постукивая на рельсовых стыках и мерно покачиваясь. Ритмичный бег вагонов, негромкое постукивание и тихая музыка из репродуктора успокаивали. Читать не хотелось. Верочка просто сидела, глядя на мелькающие за окном деревни, леса, города и дороги. Она все думала о той, кого отправилась искать.

Прикрыв глаза, попыталась представить незнакомку. Старательно собирала крупицы уже появившихся знаний, вплетала их в свои иллюзорные мечты и реальные планы. Ничего не получалось. Девушка безуспешно напрягала воображение и подстегивала фантазию: никакого внятного образа не возникало.

– Ну и ладно, – обиженно произнесла вслух Вера, – пусть все будет как будет.

Постепенно отпустила гнетущую тревогу, оглянулась вокруг, довольно улыбнулась. Ей очень нравилось, что сегодня в купе никто, кроме нее, не ехал.

Отсутствие других пассажиров избавило ее от временных неудобств, ненужных разговоров, навязчивых соседей и долгих дорожных откровений. Вера спокойно приготовила постель, выпила стакан крепкого чая, принесенного неожиданно заботливой и внимательной проводницей, и, с удовольствием вытянувшись на не очень удобной лавке, закрыла глаза.

Глава 21

Марк, отлежав почти три недели в больнице, постепенно выздоравливал, набирался сил и готовился к выписке. Все складывалось вроде бы неплохо. Здоровье крепчало, лечение помогало, слабость отступила. Мужчина стал чаще улыбаться, на щеках появился румянец, восстановился аппетит.

Но за эти три недели изменилось не только его физическое состояние. Что-то неуловимое происходило с его душой и сердцем. Что-то неосязаемое, малозаметное и неясное витало в воздухе, концентрируясь и впитываясь в каждую клеточку, в каждый миллиметр его большого красивого мужского тела.

Марк и сам не понимал, что случилось. Но отчего-то ему хотелось петь и смеяться, когда в палату входила эта светловолосая стройная женщина. Ему, перенесшему множество бед, познавшему банальное предательство и испытавшему горечь утрат, казалось очень странным такое состояние.

Сейчас, по прошествии трех недель, Марк вообще не мог понять, как он осмелился попросить Соню взять его дочь, как нашел нужные слова и как, в конце концов, просто решился произнести эти слова незнакомой женщине. Сейчас ему казалось, что только в полном бреду он мог дерзнуть и отважиться на такой поступок.

Он боялся спугнуть то благостное состояние, которое возникало в те мгновения, когда Софья Никитична осторожно входила в палату, тихо стояла у двери и наблюдала за свиданием отца с дочерью.

Танечка, словно лучик солнца, появлялась неожиданно, щебетала, не умолкая, весело смеялась. Она, тараторя и глотая слова, рассказывала о своей лучшей подруге Кате, об их вечерних чаепитиях, о красках, подаренных Верочкой, о новых книгах, купленных Татьяной Львовной, об очаровательном платье, которое тетя Соня вчера привезла из магазина. Девочка спешила поделиться с отцом любовью, которой ее окружили в новой семье, поэтому, расцеловав Марка и поспешно выложив все новости, сосредоточенно оглядывала его, хмурила бровки.

– Папочка, а ты скоро выйдешь из больницы? – деловито спрашивала она.

– Думаю, скоро, – отец хитро щурился. – А что?

– Что будешь делать? Тоже придешь жить к тете Соне? – Девочка наивно прижималась к отцу и доверчиво затихала, ожидая ответа.

Марк смотрел на Софью, пытаясь поймать ее взгляд, затем гладил дочь по кудрявой макушке.

– Ну, что ты, доченька, – шептал он. – Разве это правильно? Мы не можем обременять Софью Никитичну, правда? Мы с тобой скажем спасибо нашей спасительнице и поедем к себе домой.

Дочка мрачнела, куксилась и сердилась. Она слышать об этом не хотела. Отводила взгляд, морщилась, силясь не заплакать, недовольно хмурилась и капризно топала ножкой.

– Можем! Ты не знаешь, какая Соня хорошая! У них так весело! Я не поеду к нам, не хочу. Папа, как же я без Катюшки? – Девочка оборачивалась к Софье и умоляюще складывала пухлые ручки. – Тетя Соня, ты же пустишь папу? Пожалуйста. Он такой добрый, такой хороший, тебе понравится! Папа будет тебе помогать борщ варить. Знаешь, как он умеет гвозди забивать! И еще полы он моет лучше всех, правда, пап?

Соня, прикусив губы, чтобы не расхохотаться, спешила девочке на помощь.

– Не переживай, Танечка. Мы что-нибудь придумаем. Не нужно заранее расстраиваться.

Марк лишь отворачивался, понимая нелепость ситуации.

Эти разговоры продолжались на протяжении всех трех недель. Марк всерьез опасался, что Таня, так полюбившая всех обитателей семьи Софьи, действительно откажется переезжать домой. Ему становилось и страшно от этой мысли, и тревожно. Однажды, когда Соня вошла в его палату во время утреннего обхода, он, дождавшись паузы в осмотре, заговорил.

– Софья Никитична, не знаю, как вас благодарить за дочь. Вы меня просто спасли.

Софья, легко усмехнувшись, присела на стул возле кровати.

– Не за что меня благодарить. Это сделал бы любой на моем месте.

Марк протянул руку и вдруг осторожно прикоснулся к ее ладони пальцами.

– Софья Никитична, послушайте…

Соня, мгновенно покраснев до корней волос, почувствовала, как сердце упало куда-то в пятки. Она задохнулась от вмиг сбившегося дыхания.

– Марк, не нужно ничего говорить, не надо благодарить. Не волнуйтесь за Танечку. Мы что-нибудь придумаем. Я с ней поговорю.

– Софья Никитична, – Марк сжал ее ладонь. – Я не знаю, как сказать. Я не о Танечке хотел. Обо мне…

Соня, не выдержав зазвеневшего в воздухе напряжения, выдернула руку и резко встала.

– Марк, простите, мне надо идти. Перенесем наш разговор, если можно. Меня ждут пациенты, сейчас обход.

– Да, да, – мужчина прикрыл глаза. – Конечно. Простите.

Соня постояла, поправила волосы, вздохнула и вышла из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Марк обернулся ей вслед, прошептал, прикусив губы:

– Дурак. Вот дурак…

Соня вылетела из палаты, как ошпаренная и прислонилась спиной к холодной крашеной стене длинного больничного коридора. Ей было и страшно, и сладко оттого, что с ней сейчас происходило. В висках так стучало, что она даже оглянулась, не слышит ли кто.

– Боже мой! Боже мой, – лихорадочно шептала она.

Неожиданное чувство, которое Соня не сразу поняла, ее пугало. Оно росло с невообразимой скоростью и заставляло теряться и смущаться ее, взрослую, самостоятельную женщину. Прошло всего три с половиной недели с момента их знакомства, а она уже и дня не могла провести без того, чтобы не увидеть больного из пятой палаты.

В своем кабинете она присела за стол и, закрыв лицо ладонями, постаралась успокоиться. Сомнений не оставалось: Марк ей безумно нравился. В нем ощущались такая внутренняя сила, такое мужское обаяние, такая харизма, что не почувствовать это и не заметить мог только слепой или совершенно бездушный человек.

Разговаривая вчера с Зиной, Софья чуть не плакала:

– Зин, ну как? Как меня угораздило? Я же серьезный взрослый человек…

– Можно подумать, серьезные люди не влюбляются, – парировала Зинаида.

– Зина, я же не делаю глупостей, ты меня знаешь.

– Сонька, да ты что? Кто сказал, что любовь – это глупость? Слушай, а может, это судьба твоя?

– Зиночка, у него ребенок. А я, как девчонка, краснею. Да и потом, я же врач. Какая еще судьба, ты спятила!?

– Значит, так, – вынесла вердикт подруга. – Слушай меня, глупая! Мне поначалу тоже не нравилась твоя мягкотелость. Помнишь, как меня крутило, когда ты вдруг девочку в дом взяла. А теперь думаю, ничего случайного в жизни не бывает. Если в твою дверь постучали, значит, не напрасно. Жизнь часто дает нам шанс, протягивает руку, а мы проходим мимо. Не замечаем. Переступаем и дальше идем, а потом удивляемся, что счастья нет. – Зинаида ласково обняла Софью за плечи. – Ты, Сонечка, подумай. Не торопись, но и не беги, как от чумы. А вдруг и правда счастье в твою дверь стучит? Колотит изо всех сил! Было бы глупо его упустить.

– Но как же так? – Софья растерянно всхлипнула. – Он же наш пациент. Больной.

– Это поправимо, – Зина захохотала. – Он же не вечно больным будет. Язвы его мы вылечим, а дальше тебе и карты в руки.

Сейчас, вспоминая этот вечерний разговор, Соня удрученно вздохнула.

– Боже мой, как это пережить… Где сил взять?

Она не знала еще, что даже если Бог посылает испытания, он не посылает больше того, что мы можем вынести. Каждому дается по силам. По заслугам. По поступкам. И каждому воздастся…

Глава 22

Вера вышла из поезда ранним утром и остановилась в недоумении. Ей, привыкшей в городе к огромным железнодорожным вокзалам, было невдомек, что поезд может остановиться на крошечном полустанке, лишенном не только здания вокзала, но и нормального перрона. С тоской посмотрев вслед уходящему составу, Вера озадаченно оглянулась.

Впереди, метрах в ста от нее, высилось странное строение, больше напоминающее большую будку, возле которого стояли несколько человек. Поодаль располагался на широком щите двухсторонний указатель: с одной стороны – расписание движения поездов, с другой – автобусов. Вздохнув, Вера взяла чемодан и неторопливо двинулась вперед.

Появление незнакомой девушки вызвало интерес у толпящихся возле будки людей. Вере даже неловко стало от чрезмерного внимания, но она понимала: о смущении надо позабыть, иначе не добраться до пункта назначения. Собрав волю в кулак, девушка не спеша подошла к указателю и, прикусив от напряжения губы, стала внимательно изучать выцветшее от времени расписание.

Ее ждал еще один неприятный сюрприз. Первый ранний автобус в Никольское ушел тридцать пять минут назад. А следующий, к ужасу Веры, будет только в десять утра, то есть через три часа. Верочка досадливо поморщилась и, еще раз глянув на часы, взялась за чемодан и обреченно потащила его в сторону, надеясь хоть где-то найти на этом импровизированном перроне лавочку, чтобы присесть в ожидании автобуса.

Люди, стоящие возле будки, оглядели незнакомку с ног до головы и спокойно вернулись к своим разговорам, тут же позабыв об одинокой путешественнице. Вера отошла в сторону, а потом, вспомнив о строгом наказе Сони, достала телефон и набрала номер сестры. Софья ответила тут же.

– Вера? Ты где? Уже доехала?

– Если бы. Привет, сестренка!

– Не поняла, что значит «если бы»? Ты где?

– Да где-то тут, – Вера опять посмотрела по сторонам, – на каком-то странном перроне.

– Что? Вера, ты что там бормочешь? Я ничего не понимаю.

– Да что тут понимать, Соня? – Вера усмехнулась. – Поезд прибыл с опозданием, в шесть часов сорок минут, а автобус отбыл в Никольское в шесть тридцать. Следующий будет в десять утра. Ну, как? Весело?

– О боже, – Соня испуганно ахнула. – Придется ждать? Там есть кафе? Или зал ожидания? Выпей пока кофе.

– Соня, – Вера схватилась за голову, – какой кафе? Здесь даже здания вокзала нет. – Вера вдруг заметила, что возле нее остановился мужчина. – Все, потом перезвоню, – быстро проговорила она в трубку, вопросительно поглядела на подошедшего и резко дернула на себя чемодан.

Мужчина, не ожидавший, очевидно, такой прыти от незнакомки, даже отпрянул. А затем приветливо улыбнулся.

– Доброе утро. Простите, если напугал.

– Доброе утро, – нахмурившись, кивнула Вера. – Нет, не напугали. Слушаю.

– Если я правильно понял, вы опоздали на автобус?

– Да, опоздала.

– В Никольское направляетесь?

– Да.

Вера не понимала, куда он клонит, но здесь, на чужой территории не хотела дерзить, держала себя в руках.

– Я тоже еду в Никольское. За мной прислали машину, могу вас подвезти. Как вы на это смотрите?

– Да вы что? Правда? – Вера обрадованно хлопнула в ладоши. – Вот спасибо! – А где ваша машина?

– А вот там, за вокзалом.

– Ага, значит, это все-таки вокзал, – Вера скептически усмехнулась, обернувшись на будку.

– Здесь не все так монументально и грандиозно, как в городе, – пояснил мужчина, – но в этом нет большой беды. Ну, что? Отправляемся? Позвольте?

Он наклонился, взял Верочкин чемодан и пошел вперед, показывая ей дорогу. Девушка кинулась догонять незнакомца в светлом костюме.

Маленькая машина грязно-серого цвета ехала довольно резво. Проселочная дорога вилась то вдоль леса, то через поле, то сползала к реке. Вера, приятно удивленная красотой местности, с удовольствием поглядывала в окно. И лес, и поле, и река словно сошли с картин Шишкина, Саврасова, Левитана и Поленова. Простота сельских пейзажей, необъятные просторы, неброская притягательность русской природы заставляли колотиться сердце замирающей от восторга девушки.

Немного освоившись, Вера скосила глаза на попутчика, сидящего рядом на заднем сиденье. Очень красив. Высокий, широкоплечий, с небольшой окладистой бородой. Классические правильные черты лица делали мужчину похожим то ли на какого-то артиста, то ли писателя, но красота его была удивительной: благостной, умиротворяющей и безмятежной».

«Странный человек, – вдруг подумалось Вере, – молчит, с разговорами не пристает, не лезет знакомиться».

Мужчина, словно почувствовав ее взгляд, повернулся к ней и улыбнулся краешками губ.

– Куда вас отвезти?

– А что? Мы уже приехали? – Вера изумленно глянула за окно.

– Через полчаса приедем. Никольское располагается вот за тем лесом. Видите, он, как подкова, огибает реку.

Девушка с интересом осматривалась вокруг.

– Здесь очень красиво. Просто как в сказке!

– Это правда, – мужчина довольно кивнул. – Когда здесь оказываешься впервые, дух захватывает!

Вере не терпелось расспросить его о жителях, о селе, о нем самом, но, видя его спокойствие и какую-то кротость, не решилась. Приказав своему любопытству успокоиться, молча обернулась к окну.

Но странный незнакомец словно прочел ее мысли.

– Наверное, мне нужно представиться. Это будет правильно. Меня зовут Степан. Я здесь служу.

– Вы военный? – Вера изумленно распахнула глаза, но тут же осеклась, услышав смех водителя.

– Нет. А вы? – Мужчина спрятал улыбку в окладистой бороде.

– Я – Вера.

Мужчина довольно качнул красивой головой.

– Какое хорошее имя! Очень значительное. С огромным смыслом.

– Да? – девушка недоуменно глянула на собеседника. – Имя как имя. Не хуже и не лучше других.

Они опять замолчали. Каждый думал о своем. Вера взволнованно строила планы. Ей отчего-то казалось, что Никольское станет отправной точкой в ее нелегких поисках. Правда, как эти поиски построить, с чего начать, куда пойти – Вера пока не знала, но то, что она добралась до нужного места, обнадеживало.

Машина, покачиваясь на кочках и подпрыгивая на ухабах, неторопливо въехала в большое, очевидно, зажиточное село. По обеим сторонам от дороги виднелись каменные дома, ухоженные палисадники с цветущими клематисами, люпинами и лилейниками. Возле заборов стояли лавочки, а завалинки, выкрашенные в светлые тона, словно приглашали посидеть и отдохнуть.

– Это Никольское? – с нескрываемым любопытством Вера глядела по сторонам. – Здесь красиво. Я и не думала, что село может быть таким огромным.

– Никольское, – подтвердил спутник. – Очень старое село. Ему, наверное, лет двести. И достаточно большое – здесь больше двадцати улиц, не считая переулков и тупиков… Так куда вас довезти?

– Ой, не знаю, – вырвалось у Веры, но она тут же спохватилась. – Мне в школу надо. Вот. Точно. В школу! Далеко это?

– Не волнуйтесь, это по пути. Мы довезем вас.

Когда автомобиль, рыча и фыркая от натуги, остановился у трехэтажного здания школы, Степан вышел из машины, обошел ее и, открыв дверь со стороны девушки, подал ей руку.

– Вот вы и приехали, Вера. Всего доброго.

– Спасибо большое, – девушка благодарно глянула на него. – Вы просто спасли меня.

Он, усмехнувшись, кивнул ей и молча сел в машину, которая тут же двинулась дальше.

Вера огляделась по сторонам. Она стояла на большой квадратной площади с памятником защитникам Отечества. От площади отходили, как ручьи от большой реки, улицы и проулки. Справа от площади располагалась школа. За ее невысокой оградой дети копошились на пришкольном участке.

Слева виднелся большущий рынок. Возле него на стихийной парковке стояли и грузовые, и легковые автомобили, здесь же высился трактор «Беларусь», приткнулись несколько мотоциклов и даже телега, возле которой испуганно озирался на прохожих привязанный гнедой конь. За площадью, недалеко от школы, высился собор с колокольней, увенчанной шатром и украшенной звонницей с несколькими колоколами.

Что ж, будь что будет. «Главное, я добралась до этого загадочного Никольского. А дальше пойду той дорогой, которую все равно нужно пройти», – подумала она.

Вера вздохнула, выпрямила спину и, взяв чемодан, двинулась к школе. На мгновение остановилась, глянула на часы.

– Ого, почти девять, – пробормотала она. – Надеюсь, моя попытка увенчается успехом.

Верочка подошла к калитке, ведущей в школьный двор, но войти не успела.

– Доброе утро. Девушка, вы не ко мне, случайно, приехали? – послышался за спиной приятный женский голос.

Вера изумленно обернулась. В двух шагах от нее стояла пожилая, довольно полная женщина в светлом платье. Седые волосы, уложенные на затылке в аккуратный пучок, оттеняли уже загоревшую кожу на лице. Небольшие темные глаза внимательно смотрели на девушку. Заметив ее замешательство, женщина пришла на помощь.

– Меня зовут Марина Михайловна, я – учитель русского языка и литературы. А вы, как я понимаю, Вера? Я не ошиблась?

– Ой, здравствуйте, – Вера чуть не кинулась на шею этой женщине. – Нет, не ошиблись. А как вы меня узнали?

– В этом как раз нет ничего сложного. Во-первых, не так часто у нас в Никольском девушки по утрам с такими большими чемоданами ходят. А во-вторых, дочь вчера опять звонила, напоминала. Ну, что? Устали, наверное? Сначала поезд, потом… Кстати, как вы добрались? На первый автобус вы не успевали, а второй только в десять.

– Ой, Марина Михайловна, мне сказочно повезло, – Верочка всплеснула руками. – А то бы я на станции куковала до сих пор.

– Так кто вас привез?

– Меня на машине довез мужчина. Случайно. Повезло.

– Ну и хорошо, – женщина мягко улыбнулась. – А письмо-то от дочери дадите почитать? Соскучилась по ней. Вроде бы она уже взрослая женщина, и внуки растут, а все ж так скучаю, будто вчера она дом наш покинула.

Вера поспешно достала конверт, передала его женщине. Ей показалось, воздух здесь особенный, напитанный то ли сладостью цветущих растений, то ли свежестью реки, то ли еще чем-то необычным, непривычным для городского жителя.

– Как же здесь легко дышится, – вырвалось у Веры.

– Вот поживете здесь, и уезжать не захочется. Здесь у нас все особенное: и воздух, и еда, и люди. Места здесь магические, природа щедрая, отдает людям все, что имеет.

– Марина Михайловна, можно вас сразу попросить?

– Конечно. О чем?

– Пожалуйста, говорите мне «ты», а то я так и буду себя чужой здесь чувствовать. Можно?

– Ах, ты ж, пташка моя, – учительница ласково обняла девушку за плечи. – Конечно можно. И мне проще, и тебе легче. Пойдем, я тебя размещу, потом в школу вернусь. А ты отдохнешь, погуляешь по селу. А вечером сядем, поговорим, расскажешь мне свою заботу.

Они пошли по широкой сельской улице. Марина Михайловна кивнула на небольшой домик в первом переулке.

– Здесь наша учительница начальных классов живет. Елена Сергеевна. Такая душевная и добрая, дети за ней гурьбой ходят. У нее сейчас, кстати, тоже гостья. Племянница живет. Вот познакомитесь, может, подружитесь.

Они прошли еще несколько метров и остановились у большого каменного дома, возле которого росла огромная раскидистая сосна.

– Ой, какая высокая, – кивнула на сосну Вера. – Прямо как сторож здесь стоит.

– Да, – кивнула хозяйка. – Это дерево мой покойный муж посадил лет двадцать, наверное, назад. И вот она так вымахала. И охраняет, и защищает, и помогает. Деревья, они ж как люди. И плачут, и дышат, и умирают – все чувствуют. Ну, входи, – открыла калитку женщина. – Располагайся. Покушай, милая. Все, что в холодильнике, бери, не стесняйся. Ты с дороги устала, хочешь – поспи. В общем, чувствуй себя как дома. А я – на работу, а то директор у нас больно строг.

Подмигнув девушке, Марина Михайловна заспешила на работу.

Июнь набирал силу. Этот месяц такой хитрец. Только кажется, что если это начало лета, значит, для всех пора отдыха. Совсем не так! Только для младших школьников июнь – беззаботные каникулы. Раздолье, свобода и веселье. А вот старшеклассникам отдыхать некогда. Впереди трудные испытания, проверки и экзамены.

Июнь – самое, конечно, сложное, но и самое счастливое время для выпускников: ты уже не ребенок, но еще не взрослый. Школьные годы закончились, но ведь вся жизнь еще впереди. Выбирай, что хочешь!

Удивительный это месяц, наполненный испытаниями, звуками последнего школьного вальса, искрами радости и слезами прощания. Момент истины. Благословенное время выбора. Миг взросления и прощания с детством. Пора осознания и принятия решения. Ах, июнь, июнь…

Школа, как всегда, жила в привычном ритме: малыши работали на приусадебном участке, пололи грядки, поливали цветы, убирали двор. Старшеклассники сновали туда-сюда, озадаченно глядя то в учебники, то в тетради. Завхоз громко ругался со слесарем, установившим некачественный кран в кабинете труда. Заместитель директора исправляла расписание экзаменов, вывешенное в учительской еще в конце мая. На крыльце учителя начальных классов обсуждали будущий набор первоклашек. Все как всегда.

Лидия, закончив генеральную уборку актового зала, устало вздохнула, неторопливо убрала ведра и швабры в подсобку, неспешно переоделась и, с сознанием качественно выполненной работы, вышла из школы уже в четвертом часу. Вздохнув полной грудью, она вдруг отчего-то улыбнулась.

– Господи! До чего ж хорошо, – вслух проговорила Лидия.

Свернув к своему дому, Лида заметила возле дома на углу незнакомую девушку. Она сидела на лавке под огромной сосной и с интересом рассматривала прохожих. Лида сразу отметила, что это явно приезжая. «Ишь, худющая какая… Стройная», – подумала она и решительно направилась к незнакомке.

– День добрый. Ждете кого-то?

Девушка поднялась с лавочки и, откинув длинные светлые волосы цвета выспевшей пшеницы, расплылась в ответной улыбке.

– Здравствуйте. Нет, просто сижу.

Лида подошла поближе. Каждое новое лицо в селе всегда или почти всегда вызывало неподдельный интерес. И это не имело ничего общего с любопытством. В селах и деревнях люди с детства знают друг друга, помнят всех родственников своих соседей, здороваются с их сватами, кумовьями и прочими сородичами. Приветливый да улыбчивый человек – дело здесь обычное. Поэтому и Лидия, ничуть не смущаясь, сразу представилась.

– Меня Лидия зовут. Я здесь живу, – она указала на дом Елены Сергеевны. – Это моя тетя. Она малышню здешнюю учит.

– Ой, здорово, что я вас встретила, – обрадовалась Вера. – Мне Марина Михайловна утром про вас рассказала. Я – Вера. Вот, осматриваюсь. Привыкаю к новому месту.

– И правильно, – Лида улыбнулась. – А вы к Марине Михайловне в гости? Надолго?

– Даже не знаю. Вроде бы в гости, а вроде бы и по делам. Надолго ли, пока тоже не знаю.

– Здесь есть что посмотреть. Село у нас красивое, большущее, необычное. Природа такая, что картины писать можно.

– Это точно, – согласилась Верочка, – очень красиво. Дух захватывает.

– А хотите, – предложила Лида, – я вам наше село покажу? Завтра или можно сегодня. Хотите?

– Ой, здорово! Очень хочу, – Вера внимательно посмотрела на Лиду. – Только можно на «ты»? Мне кажется, мы почти ровесницы. Мне тридцать лет.

– А мне тридцать пять. Да я и не горюю. Сколько есть – все мое!

– И это правильно.

– Лида, но ведь ты сейчас после работы? Тебе же отдохнуть нужно. Давай я подожду, почитаю, а ты, как освободишься, мне в окошко постучи, я выйду. Хорошо?

– Угу, – легко согласилась Лидия. – Да я недолго. Умоюсь, переоденусь, и пойдем.

Соседка, махнув рукой, двинулась в сторону своего дома, стоящего совсем рядом. А Вера, глядя ей вслед, залюбовалась ее ладной, крепкой фигурой. Лида ей показалась настоящей деревенской красавицей. Кровь с молоком. Пухлая, но не толстая. Крепкая, ловкая, статная. Такая действительно и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет.

Вера довольно вздохнула. Все пока хорошо. И будет хорошо обязательно, надо только верить…