Текст книги "Путь к горизонту"

Приключения бюста Егорки Жукова
(Шесть этюдов)

I. ОТЕЦ ПОБЕДЫ

9 мая 1995 года в городах-героях прогремели салюты в честь пятидесятилетия нашей Победы над немецким фашизмом. Маршал Георгий Константинович Жуков был по достоинству назван Отцом этой Победы.

В сердце России, у Красной площади, увековечивая его память для потомков, установлен конный монумент работы скульптора Вячеслава Клыкова. Как же мало осталось их, его соратников, тех, кто прошёл военными дорогами 1941–1945 годов и принёс нам Победу. Тем более тех, кто знал и видел Жукова.

И потому нам особенно дороги их рассказы о любимом полководце.

Известный кинодраматург Георгий Кушниренко предлагает вашему вниманию несколько штрихов к портрету Георгия Константиновича.

II. САЛЮТ В ГОСПИТАЛЕ

Побеждают солдаты, народ. А командующие или помогают им, или мешают.

Г. Жуков

Людмила Ивановна Неклюдова – сегодня доктор медицинских наук, профессор. А в возрасте 21 года была незамужней девушкой Людочкой Птициной и оканчивала Кубанский мединститут по специальности «хирургия»… О начале войны жители Краснодара узнали 22 июня лишь в 12 ноль-ноль. «На другой день, – вспоминает Людмила Ивановна, – нам, студентам-медикам, ещё не сдавшим все госэкзамены, срочно выдали дипломы врачей и ещё повестки в военкомат. Меня аттестовали младшим лейтенантом. Так началась моя военная жизнь. Я делала хирургические операции и в санитарном поезде, и в эвакогоспиталях. А порой прямо на передовой линии фронта, в палатках-лазаретах».

За 1418 дней боёв с гитлеровцами Людмила Птицина, уже капитан медслужбы, сделала несколько тысяч черепно-мозговых операций.

«Утром 8 мая 1945 года во львовский госпиталь, – рассказывает она, – мне на операционный стол самолётом был доставлен с ранением головы генерал-лейтенант – участник штурма Берлина… После сложной операции, едва придя в себя после наркоза, он улыбнулся мне и сказал шёпотом:

– Не могу не открыть вам тайну. Сегодня наш Георгий Жуков принял безоговорочную капитуляцию фашистской Германии. – И предупредил шёпотом: – Только пока никому ни слова.

Я кивнула: “Разумеется” – и кинулась в коридор, подпрыгнула и закричала во весь голос:

– Победа!!! Братцы, победа! Вой на окончена!

Радостная, ошеломляющая весть тотчас облетела госпиталь. Начался стихийный переполох. Даже салют. Раненые, врачи, солдаты хозяйственных служб – все, у кого было оружие, распахивая окна, стали палить в небо! А из кухни, где обедали ходячие, доносился победный стук ложек по котлам и кастрюлям…

И даже мой генерал с перевязанной головой тихо попросил меня:

– Люда, Людок! Дай мой револьвер! Тоже хочу пальнуть в небо, в окно! За победу.

Во дворе, у крыльца, собралась шумная молодёжь: ходячие раненые в халатах и тапочках. Они тоже стреляли и дружно кричали:

– Отцу победы маршалу Жукову виват! Виват! Ур-ра-а-а!!!

Так что в нашем львовском госпитале победу праздновали на сутки раньше, чем во всей стране, 8 мая».

III. ТУДА И ОБРАТНО

Когда ты оказываешься в немилости у высокого начальства, ослепительно ярко проявляются и друзья, и недруги.

Г. Жуков

В октябре 1957 года Хрущёв послал министра обороны Жукова на крейсере «Куйбышев» с официальным визитом в Югославию и Албанию.

Морское путешествие маршал совершал впервые. Водные просторы, ветер, чайки в небе, дельфины в волнах, сопровождавшие судно, – всё это было для Георгия Константиновича ново и интересно.

В зарубежных портах многочисленные толпы приветствовали прославленного министра обороны салютами. А турецкий морской пост на мысе Шиле семафором передал такой текст: «Великому маршалу Советского Союза, Высокочтимому полководцу Второй мировой войны. Поздравляем и приветствуем вас с заходом в турецкие воды. Долгих лет жизни и наилучшие пожелания! Счастливого плавания!»

На пути встретилось и несколько кораблей 6-го американского флота. Они тоже направили приветствия советскому министру. Американские моряки в белой форме выстроились на палубах под торжественные звуки фанфар и барабанную дробь.

Настроение у Жукова было превосходное. На крейсере «Куйбышев» был дан концерт художественной самодеятельности. Пел хор, выступал оркестр баянистов. В парадной форме Жуков, вспомнив молодость, тоже взял в руки аккордеон. И заиграл, чем немало поразил и обрадовал моряков.

В этом путешествии Жуков рассердился лишь однажды. Заняв во время обеда своё место за столом, всегда пунктуальный маршал не увидел рядом командира корабля Михайлина, Жуков ждал, не обедал. Капитан 1-го ранга наконец прибыл.

– Что это такое?! – гневался Жуков, берясь за ложку. – Почему заставляете себя ждать?!

– Я действовал по уставу, – чётко ответил Михайлин. – Извините.

И объяснил ситуацию: корабль вошёл в узкий фарватер, ограждённый буйками. Если судно заденет хоть один из буйков – это не только позор, но и большой штраф. В таких сложных местах командир обязан быть на командном мостике.

– Простите, – виновато развёл руками Жуков – Не знал.

Однако после обеда Георгий Константинович попросил помощника:

– Пожалуйста, принесите мне в каюту Морской устав.

Маршал проштудировал его с карандашом, делая на полях пометки. Он любил всё знать досконально.

В порту Задар 8 октября Жукова встретил командующий Югославским военно-морским флотом. Жуков сошёл на берег и приказал каперангу Михайлину:

– Владимир Васильевич, отведите крейсер в Сплит и там дожидайтесь меня для поездки в Албанию.

Но тут началось непонятное. Командир «Куйбышева» получил из Москвы секретный приказ срочно возвращаться в Севастополь… без министра обороны.

Оказалось, вся эта морская поездка маршала в Югославию (его отсутствие) была задумана Никитой Хрущёвым для того, чтобы подготовить снятие Жукова с поста министра обороны.

Хрущёв заподозрил в маршале опасного конкурента на верховную власть и на заседании Президиума ЦК КПСС обвинил его, как и некогда Сталин, в «бонапартизме».

Первая опала (при Сталине) выразилась в переводе маршала с крупной государственной работы на периферийную. Вторая оказалась горше, обиднее. Великий полководец в расцвете сил был уволен в запас. На просьбы занять его хоть какой-нибудь полезной деятельностью Жукову неоднократно отвечали: «Не представляется целесообразным».

Так и стал безработный маршал жить под негласным присмотром на подмосковной даче.

IV. НЕЗНАКОМЫЙ ЖУКОВ

Мне всегда ранила душу жестокость театров военных действий. Я люблю другие театры: оперу в Одессе, музкомедию в Свердловске и Вахтанговский театр в Москве.

Г. Жуков

Георгий Константинович был большой театрал. Из московских театров один из наиболее любимых – Вахтанговский. Как-то он с женой, Галиной Александровной, был на премьере спектакля. Главную роль в пьесе исполнял Михаил Ульянов. Успех представления был полный. Снова и снова раздвигался занавес. Зрители аплодировали стоя. Актёры кланялись… Затем журналисты, друзья, родственники двинулись за кулисы поздравлять героя премьеры – Михаила Ульянова…

Супруги Жуковы вышли на улицу. Георгий Константинович, кивнув на продавщицу цветов, предложил жене:

– Галя, давай купим букетик, отнесём Ульянову. Он так хорошо играл! – И, выбрав несколько роз, Жуковы вернулись в театр.

В гримёрной Ульянова толпились поклонники. Жуков в штатском тоже ждал своей очереди пройти к актёру и выразить свой восторг. Наконец Георгий Константинович пожал руку Ульянову:

– Прекрасно! Нам очень, очень понравилось.

– Спасибо, спасибо, – машинально кивал актёр, ещё не совсем пришедший в себя от успеха и внимания. Он даже не заметил, с каким почтением расступались люди, давая дорогу медленно уходящему маршалу.

Сев в машину, Жуков вздохнул:

– Галочка, а ведь я очень хорошо знал Михаила Александровича. А он, оказывается, меня не узнал. И со мной… почти незнаком.

V. «ПРИКЛЮЧЕНИЯ БЮСТА»

Испытываю устойчивую радость от того, что после многолетних мытарств мой бронзовый двой ник извлечён из пыльного склада и напоминает землякам, односельчанам их Егорку Жукова.

Г. Жуков

В 1944 году за руководство Белорусской операцией «Багратион» маршал Жуков был удостоен второй золотой звезды Героя Советского Союза. Согласно указу, на родине награждённого должны были установить его бюст. И вот через год бронзовое изваяние, сделанное скульптором Евгением Вучетичем, было доставлено в село Угодский Завод, что в Калужской области… Однако тут-то и начинаются злоключения… И всё потому, что главнокомандующий сухопутными войсками Жуков был неожиданно смещён Сталиным с поста министра и отослан подальше от Москвы, командовать небольшими военными округами – сперва Одесским, затем Уральским.

Много лет бронзовый бюст пылился, спрятанный земляками на складе местного крахмального завода. Лишь после смерти Сталина маршалу вновь поручили руководить Советской Армией, назначив первым заместителем министра обороны страны.

Тут-то односельчане и вспомнили о бюсте. Но теперь в скульптуру следовало внести изменение: к двум звёздам героя добавить ещё одну! Так как летом 1945 года, после Победы, Георгия Константиновича наградили третьей золотой звездой.

И вот в декабре 1953 года праздник открытия памятника на родине маршала наконец состоялся. Это было воистину народное гулянье. Гремела музыка колхозных оркестров. На торжество приехали дочери маршала – Эра и Элла. Было многолюдно и радостно. В родном селе его очень любили.

И по сей день его образ хранит народная память.

VI. НЕ ЧИСЛОМ, А УМЕНИЕМ

Отсутствие бережной заботы о своих солдатах, неумение сохранять их жизнь в бою – отличительные качества бездарных полководцев и главные причины их поражений.

Г. Жуков

Многие славные победы, известные всему миру, возвеличивают имя полководца Георгия Жукова. Однако порой и по сию пору пытаются развенчать маршала и его роль в победе над гитлеровцами.

Да, Жуков был крут нравом. Да, был жёстко требователен к себе и подчинённым. А к бездарным командирам и нерадивым трусам был нетерпим. Безжалостно отстранял с занимаемых должностей. Но никогда никого не «расстреливал из пистолета», как лживо утверждала геббельсовская пропаганда. И никогда не отдавал «слепых» приказов, ведущих к бессмысленным людским потерям. Такими методами пользовались карательные органы Смерша – Берии. А фальшивые «зверские приказы Жукова» специально печатали фашистские типографии. И эти листовки с немецких самолётов разбрасывали над позициями Советской Армии.

Однако именно Жуков всегда и в первую очередь думал о солдатах. Его полководческий талант особо отличали «победы не числом, а умением»! Даже в горячем, жестоком штурме Берлина, который по приказу Сталина проводился форсированно, армия Жукова понесла вдвое меньшие потери, чем, например, армия, атаковавшая немцев по соседнему направлению.

Георгия Константиновича судьба солдат заботила и тогда, когда он был унтер-офицером, и тогда, когда он стал маршалом.

Известно, что Сталин и его окружение считали солдат и офицеров, попавших в плен, «заражёнными фашистским влиянием», ненадёжными, даже опасными. Их отправляли в лагеря, в лучшем случае исключали из партии. И это «пятно» лишало возможности получить нормальную жизнь – хорошую работу или образование.

Хрущёв в 1955 году, придя после Сталина к руководству страной, назначил Жукова министром обороны. И министр обороны тут же поставил перед партийной властью вопрос о вопиющей несправедливости, творимой с бывшими пленными. Жуков настоял на создании особой реабилитационной комиссии и сам возглавил её. Через месяц напряжённого труда был готов доклад-документ с предложениями ликвидировать нарушение законности: всем военнопленным, себя не запятнавшим, вернуть попранные права, а время плена засчитать в стаж военной службы. Однако инерция недоверия властей к бывшим военнопленным всё оставила без изменений. Доклад был погребён в секретных архивах… Его содержание стало известно только недавно. Лишь спустя 40 лет гуманные предложения Жукова были реализованы в указе президента Бориса Ельцина «О восстановлении законных прав российских граждан – бывших военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период».

Георгий Константинович, увы, не дожил до торжества справедливости. В июне 1974 года, спустя два месяца после безвременной смерти горячо любимой жены Галины Александровны, его с сердечным приступом отвезли в подмосковный госпиталь.

В палате его навещали друзья, две старшие дочери, Эра и Элла, и младшая – Машенька. 16 июня он ещё надеялся вернуться домой. Но 17-го, взглянув на принесённые фрукты и некогда любимые им солёные помидоры, он вдруг невесело улыбнулся: «Эх, вот чего мне уж не придётся доесть…»

18 июня по Всесоюзному радио с прискорбием сообщили о кончине национального героя России – полководца Жукова, названного в народе Георгием Победоносцем.

В 1996 году (100-летие со дня рождения маршала, четырежды Героя Советского Союза) утверждена воинская медаль его имени – за заслуги перед Отечеством. А каждое 9 Мая по Красной площади проходят в парадном марше ветераны Великой Отечественной. И Георгий Жуков «принимает» этот парад на бронзовом коне, как некогда принимал на белом.

Жизнь обещала продолжаться…
(о Роберте Рождественском)

Однажды, разбирая свой литературный архив, я наткнулась на памятный документ с моей фотографией. Он гласил, что я являюсь заместителем Роберта Рождественского, председателя совета ЦДЛ (Центральный дом литераторов). И я об этом действительно вспомнила. И как мы, человек десять писателей, порой собирались на заседания этого совета. Что-то обсуждали, за что-то голосовали, уж не помню, за что. Работа, в общем, не бей лежачего, сплошная фикция. А вот Роберта помню очень хорошо. Он всегда был оптимистичен, приветлив и добр, ко мне особенно. Собственно, из-за него (чтоб не огорчать Роберта) я и ходила на эти никчёмные заседания. В нижнем «расписном» кафе нашего роддома ЦДЛ, где все желающие на стенах оставляли автографы: Светлов, Симонов, Эренбург, даже датский карикатурист Битструп, был и чей-то рисунок фломастером «Роберт и его жена Алла Киреева». Они были нарисованы как одна плоть: на двоих две головы, но три плеча. Буквально вросли друг в друга.

Вспомнились строки его знаменитых, любимых народом песен, его стихов. Хотя сегодня, к сожалению, не все и не всегда знают, что эти мудрые стихи принадлежат поэту Роберту Рождественскому. Иногда мы даже напеваем их: «Не думай о секундах свысока…», «Пусть голова моя седа, зимы мне нечего бояться. Не только груз мои года, мои года – моё богатство…» или: «Что-то с памятью моей стало. Всё, что было не со мной, помню…» Это выражение его души, его сути… Он ушёл от нас 19 августа 1994 года. Ушёл, а стихи его остались с нами навсегда.

Любому, конечно, интересно: каким он был в повседневной жизни? Из чего рождалась его поэзия?.. Об этом, разумеется, лучше всего знает его семья и его любимая жена – Алла Борисовна Киреева. И тогда я позвонила ей на дачу в Переделкино и попросила написать для журнала «Работница» несколько страниц о муже. Вот что она написала.

* * *

«Жизнь обещала продолжаться… а сама взяла и оборвалась. Остались воспоминания. Много, много воспоминаний, накопившихся за сорок совместных лет. Остались его вещи, фотографии, его внуки, книги… Конечно, за эти четыре десятилетия в нашей жизни было всё: и нищета и благополучие, и горе и радость, и молодость и старение. Порой казалось, что мы – одно существо, настолько общими были наши мысли, вкусы, привязанности. Живя с ним, я буквально каждый день удивлялась и убеждалась: таких людей в природе не бывает. К счастью, я говорила это ему при жизни. И говорила часто. Осталось очень много блокнотов, в которых он записывал отдельные наблюдения, стихотворные строчки, мысли. Он писал: “Если разобраться, то счастливых дней было много. Наверное, даже больше, чем звёзд в августе. А может, даже больше, чем государственных границ в Европе. В общем, много их было – счастливых дней”.

Роберт был уникальным человеком. Он никогда не повышал голоса. Мог запросто, доброжелательно и заинтересованно говорить о политике с министром и с тем же вниманием и добротой обсуждать судьбы мира с вызванным сантехником. Для него все люди были одинаково интересны. И он их любил. Каждого в отдельности. Вокруг него создавалась такая аура спокойствия и защищённости, что, как мы любили шутить, и малознакомые люди, и близкие друзья порой “забывали уйти”. Забежит человек на минутку и… останется до глубокой ночи. С Робертом люди чувствовали себя как дома. А дома при нём всегда искрился праздник. Он был человеком весёлым.

Как никто умел украшать жизнь. Его письма, из дальних стран или со второго этажа нашей дачи на первый сопровождались почти всегда стихами… Ни один праздник не обходился без стихотворных подарков-поздравлений.

Вот март 1994 года, меньше чем за полгода до смерти.

ВСЕМ-ВСЕМ МОИМ ЛЮБИМЫМ ЖЕНЩИНАМ,

живущим на даче и приезжающим на неё

 
Наступил он – Праздник Ж.
У меня пожар в душе!
На житейском вираже
вы – моя опора, Ж!
В отдыхе и в кутеже –
всюду Ж! Сплошные Ж!
В норке, в платье, в неглиже
очень я люблю вас, Ж!..
Дорогие мои Ж,
поздравляю вас уже!
С любовью – ваш муж, отец и друг. Будьте!
 

А вот письмо начала шестидесятых из Одессы, с военной службы: “Здравствуйте, дражайшая супруга моя свет-Алёнушка, дочь Борисова!

Пишет Вам муж Ваш, солдат, не жалеющий жизни своей и трудов своих родному Отечеству нашему.

Во первы́х строках своего письма сообщаю Вам, что служба моя идёт, как это ей и положено. Отцы-командиры довольны мною, поведением моим также, а усердием так даже чересчур. Намедни вывесили мой материальчик ничтожный, который накропал я левой ногой (даже не разуваясь!), на красную доску, и все ходят и благожелательно цокают языками…

…Передай, радость моя, привет отеческий и внушительный дочери моей, болеющей и канючащей. Скажи ей, пусть она слушает начальство детсадное, как её герой-отец слушает своих начальников. Тогда всё в порядке будет. И не будут тогда родители краснеть за чадо своё единственное…

И друзьям дома приветы и поздравления естественные… Всех я их помню, всех я их защищаю от тёмных сил и реакции капиталистической…

…Ещё раз кланяюсь тебе, жена моя. Не скучай, но и не блуди. Ибо в противном случае по приезде сниму я ремень свой солдатский и примусь зело долго учить тебя.

Остаюсь в здравии полном и почтении совершенном к тебе, наречённой моей, супруг твой…

С солдатским приветом гв. рядовой, необученный Рождественский Роберт Ивана сын”.

И снова – из письма с военной службы: “Новости! Поздравь! Сообщи в Союзе Писателей! В Союзе Композиторов! В Доме Актёров! В Доме Кино! В ресторане «Пекин»! Сообщи всем! Всем!!! Всем! Всем!

МЕНЯ НАПЕЧАТАЛИ!!!

Наконец-то!!! О радость! Я ж вырежу это в 100 экземплярах. Я ж обклею всю новую квартиру этим делом. Ура!

(Посылаю. Прочти. Выучи наизусть. Пусть Катька выучит.)

Признали меня наконец-то в городе Одессе!! Уф-ф-ф…”

Всю долгую совместную жизнь он создавал нас, близких, – незаметно, ненавязчиво: мы тянулись к нему. Вернее, пытались дотянуться до его мудрости и доброты. Он строил из нас людей. Само его присутствие в доме начисто исключало размолвки, разборки, повышение тона. Весёлые, добрые стихи “для домашнего пользования” сочинялись им по самым разным поводам: дни рождений, свадьбы. “Я горячей, чем струи Лимпо (ПО-ЗДРА), будь весела, красива и бодра (ВЛЯ), люби меня с рублем и без рубля (Ю) Алёнушку мою!” В день рождения любимой тёщи Роберт всегда что-нибудь придумывал. Кстати, шутил, что только из-за тёщи и женился.

 
В славный день октября,
Эти строки даря,
Не шутя говорю:
Я вас бла-го-да-рю!..
 

А когда младшая дочь вернулась из круиза, где участвовала в конкурсе “Мисс Пресса – 92”, её ждала книжка “ругалок” (принято считать: того, кто сдаёт экзамен, надо ругать, на счастье).

 
Мы с мамкою знаем (на то Божья Власть!),
что ты у нас, в общем-то, не удалась…
Поверь нам: ведь ты же как пробка тупа.
Тебя ж оплюёт и освищет толпа!
Как только ты крикнешь своё: «Вуаля!!!» –
все сразу же прыгнут за борт корабля!..
 

Среди писателей у него было много друзей. Но, мне кажется, и откровенные враги относились к нему с уважением. Писательская среда, как известно, непроста. Роберт говорил: «СП – это не Союз писателей, это СерПентарий». Он, по-моему, просто не понимал тех людей, которые, вместо того чтобы работать, занимались сведением счётов, подсчётами чужих изданий, ожесточённым обсуждением чужих успехов.

Он был абсолютно лишён чувства зависти. Хорошие стихи других поэтов радовали его. Он тут же читал их нам, гордясь, будто написал их сам.

Он страшно переживал за страну. В перестройку поверил, как ребёнок. Наверное, более счастливым я не видела его никогда. Но скорое разочарование его сломило.

Единственное, чем обделила его судьба, – это здоровьем. Последние лет двадцать его мучила язва. В 1990 году обнаружили опухоль мозга. К счастью, доброкачественную. Как только он об этом узнал, начал запоем писать. Как обычно, начал с шутливого:

ИРОНИЧЕСКО-БОЛЬНИЧНЫЕ СТРОФЫ

(трилогия)

1. ПОЛЬЗА

 
Канул день, проведя по судьбе черту.
…Значит, так: можно «отдыхом», «облаком», «обухом»…
Человек ошалело глядит в темноту, –
в первый раз ищет рифму на слово «опухоль».
 

2. ДИАГНОЗ

 
Изучив меня, в конце концов
были авторы диагноза строги:
«Опухоль – с куриное яйцо.
А вокруг – куриные мозги».
 

3. ЕЩЕ ОДНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

 
Чтоб развеять грусть-тоску, возведём к надежде мост!..
Если опухоль в мозгу, значит, есть мозг.
 

Три операции – и он встал на ноги. И написал свои лучшие стихи. Сердце сжималось. Каким испытанием было для нас слышать в стихах такую безнадёжность:

 
За окном заря красно-жёлтая.
Не для крика пишу, а для вышёптывания.
Самому себе.
Себе самому.
Самому себе.
Больше – никому…
Вновь душа стонет, душа не лжёт.
Положу бинты, где сильнее жжёт.
Поперёк души положу бинты.
Хлеба попрошу, попрошу воды.
Вздрогну.
Посмеюсь над самим собой:
может, боль уйдёт, может, стихнет боль!
А душа дрожит – обожжённая…
Ах, какая жизнь протяжённая!
 

Но о самом плохом не хотелось думать. Мы, пренебрегая законами природы, упрямо и слепо верили, что всё худшее позади. Что просто мучат хворости, безумно тревожит судьба страны, огорчают поступки отдельных знакомых. Верили, что вот-вот ему будет получше и мы поедем куда-нибудь к тёплому морю.

В феврале 1994-го Роберт написал со свойственной ему улыбкой и печалью:

ПРОЛОГ

 
Зимний ветер ветки клонит.
Не впадай, хозяйка, в шок!
Щщас тебе один поклонник
зачитает свой стишок…
Был нормальным я до умопомраченья,
и всегда хватало мне простых забот.
Думал: вот – очередное увлеченье!
Погуляю, поматросю и – пройдёт.
Странно то, что увлеченье не проходит!
Никуда ему исчезнуть не дано,
при любом режиме, при любой погоде
всё сильнее разгорается оно!
Я гляжу на Вас, а мне всё мало, мало.
Стонет сердце, и пожар гудит в крови!..
Наконец-то, уважаемая Алла,
я решился объясниться Вам в любви.
 

Жизнь обещала продолжаться. Подвели его мужество и скромность. В августе 1994 года случился перитонит – надо было кричать, чтобы ему тотчас помогли. Но он терпел молча и лишь изредка говорил: “Ч то-то больно…” Низкий поклон хирургу, который провёл операцию несмотря на то, что Роберт только что пережил клиническую смерть. Мы все понимали, какой был риск. Более того, только теперь, к сожалению, понимаем, что это было безнадёжно…

Умер он от инфаркта. Врач реанимации рассказал, что сердце останавливалось семь раз. На восьмой “запустить” это измученное доброе сердце не смогли.

Незадолго до этого он написал:

 
Ах, как травы душисты!
Как бессовестна смерть!..
Знаю: жить после жизни
Надо тоже уметь».
 

Алла Киреева

Я прочла, и мне этот материал показался искренним и интересным. И я сразу отдала его в печать.