Текст книги "Путь к горизонту"

Но и архимандрит Павлов был участником, героем войны. Вот на каких русских героях, Павловых, держится наша честь и слава, победа нашего Отечества над фашизмом.

К о. Кириллу (Павлову) шли, летели, ехали на поклон, на совет православные миряне со всей страны. В 1980 году мой муж, живописец Юрий Ракша, умирая от лейкоза, писал в своей мастерской знаменитый триптих «Поле Куликово» (Третьяковская галерея). Его силы таяли день ото дня. Оставалось совсем немного. В тот период нашим семейным духовником был архимандрит Иннокентий (гл. редактор Издательского совета Патриархии). И в этот последний год Юриной жизни он духовно очень нам помогал. Еженедельно приезжал к нам в мастерскую. Благословлял Юру, его работу и сам триптих, который рождался у него на глазах. На триптихе в полный рост Юра писал и написал семь святых. А силы и здоровье Юры таяли и таяли. И вот однажды, в августе месяце, о. Иннокентий сообщил мне, что Юрия Михайловича надо соборовать. И действительно, однажды вечером на своём жигулёнке он привёз к нам в мастерскую из Лавры двух старцев, схимников. Одним из которых и был знаменитый о. Кирилл (тот самый ратник, лейтенант Павлов из Сталинграда). И эти служители Лавры провели великое Таинство Соборования над умирающим художником. В полумраке в мастерской всюду горели свечи, которые отцы привезли из Лавры. Их свет падал на лежащего Юру, на его бледное, с закрытыми глазами лицо. На сам триптих «Поле Куликово», стоящий поодаль у стены, с написанными лицами святых: Сергия Радонежского, князя Димитрия, княгини Евдокии… До сих пор я помню этот обряд. Как старцы читали молитвы Соборования, как шло помазание елеем. Как с особой молитвой они одновременно положили свои руки Юре на грудь. И этот великий обряд, который прошёл за две недели до Юриного ухода, дал художнику время и силы закончить работу, дописать правую часть триптиха «Проводы ополчения». Надо было успеть. Там княгиня Евдокия у белокаменных стен кремля провожает своего мужа и его ратников на битву, на поле Куликово. На смерть и бессмертие.

По окончании соборования я спросила о. Иннокентия: «Чем я могу отблагодарить схимонахов? Может, деньгами?» Но он воспротивился, и тогда я подарила хранимые в нашей семье с XIX века три бесценных фамильных тома священных книг «Четьи-Минеи» (четвёртого не было). Кожаные бежевые обложки, металлические запоры-заклёпки. И теперь в Сергиевой Лавре их наилучший дом.

Художник Юрий Ракша умер 1 сентября 1980 года. А архимандрит Кирилл, духовник Троице-Сергиевой Лавры, отошёл ко Господу в 2017 году. Ему было 97 лет. Но та моя единственная, очень близкая и значимая встреча с этим великим человеком до сих пор стоит в моей памяти как живая. Вот какой великий дар утешения в моей скорби послал мне Господь.

* * *

«Великая сила – человеческая красота». Алексей Толстой

* * *

Импрессион – настроение (французский). Импрессионизм – течение в искусстве ХХ века. Отсюда пошёл и «импрессионизм».

* * *

Любовь не может существовать без смирения и терпения. Эти близкие чувства и есть составные части любви.

* * *

«О, как вы наблаты́кались» (блат, блатной), т. е. научились, освоили что-то. Арго. Тульское.

* * *

«Колебания умов, ни в чём не твёрдых». А. Грибоедов

* * *

«Дай куснуть» – эту фразу сегодня (и уже давно) не услышишь в московских дворах. Да и нигде сегодня её в России не услышишь. А в послевоенном детстве моего поколения эти слова ежедневно звучали среди детей. «Дай куснуть», – говорили счастливчику, вышедшему гулять во двор с куском чего-то съедобного. Куском ли черняшки (ржаного хлеба), посыпанного солью или же (вот уж радость) крупинками сахарного песка. Или с кусочком серого жмыха (заводские отжимки подсолнечных семечек). Солоноватый жмых можно было сосать очень долго. Клянчили все по-разному. Кто постарше, продолжали играть, делая вид, что не замечают счастливчика. А малыши продолжали липнуть: «Ну дай… дай куснуть». И от него, этого счастливца, от его великодушия, от свойств души ребёнка зависело – дать куснуть или не дать. (Мы называли это «проверка на вшивость», т. е. на доброту души.) Эта фраза «дай куснуть» могла бы стать названием к некому психологическому эссе. Тонкому и глубокому.

* * *

Крест, крестное знамение, которым мы по многу раз в день освящаем себя «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». В сущности, что это такое? А это наша молчаливая молитва на верность Богу, выраженная в жесте. Пусть краткая, но спасительная. И покаянная, и хранительная, и благодарственная. А главное – спасительная. «Господи, спаси и помилуй мя, грешного раба Твоего». И мы троеперстием, жестом, с верой кладём на себя этот всесильный КРЕСТ. Крестное знамя. Т. е. всего-то три слова – молитва, выраженная в жесте.

* * *

Модерн, постмодерн – это переход от чего-то предыдущего, от прежнего культурного социума в нечто новое, вновь рождённое в искусстве. А если уж совсем просто, в два слова – переход от старого в новое.

* * *

«Ты по фене ботаешь?» (тюремное, арго).

* * *

Ревность, зависть, обида – омрачают, умаляют цену православного человека. Эти чувства в себе надо подавлять, искоренять всю жизнь. Спасение человека – его жертвенность и любовь. Они апогеи жизни каждого… Так что приучай себя к жертвенности и даже к самопожертвованию. А кому – Господь Бог подскажет.

* * *

Человек должен ЖИВОТВОРИТЬ. Всё и всех вокруг греть, оживлять. Должен других делать счастливее. ЖИВОТВОРИТЬ.

* * *

Порой слышишь: «Друг с другом они НЕ ЗНАЮТСЯ» – выражение яркое, понятное, обиходное.

* * *

Иногда моя бабушка, отправляясь в магазин, завязывала узелки на углах носового платка. «А зачем?» – спрашивала я, малышка. «Чтобы не забыть, что купить, что сказать, куда пойти. Это называется – узелок на память». – «Но ведь у платка только четыре уголка». И тогда бабушка смеялась в ответ: «Ну, тогда уж сразу в гроб ложись».

* * *

Сегодня умер в 89 лет телеработник, большой чиновник-функционер Олег Попцов. А я знала его ещё молодым главным редактором журнала «Сельская молодёжь». Мой первый роман «Белый свет», вернее его отрывки (в форме рассказов), он напечатал именно в своём журнале «Сельская молодёжь». Один из первых понял цену моему слову… А в принципе, был неприятен, имел не наполеонов комплекс, а просто мелкого, невзрачного мужичка. И всегда был завистник, карьерист, чинуша. Ловил политконъюнктуру момента, во власть лез «по трупам», знал, когда и перед кем прогнуться. И прогибался. Ничего творчески путного написать не мог. И вот дослужился-таки и умер почти в 90 шефом ВГТРК… Дослужился до Троекуровского кладбища. А если кто-то со мной не согласен, пусть сам об этом напишет. А я лишь пожелаю: «Пусть пухом будет ему земля». А Господь с ним сам разберётся.

* * *

К ак-то мне позвонила жена Коли Глазкова. Попросила написать воспоминания о нём. Я обещала, но, каюсь, не выполнила. А Коля был удивительный, своеобразный, необычайный поэт моего круга. Мы часто встречались, я бывала у них в гостях на Арбате. Старинная квартира в старом арбатском доме. Встречались и в ЦДЛ, и в творческих поездках по стране. Часто подрабатывали от отдела пропаганды советской литературы. За одну путёвку платили гроши, за две немножко побольше. Выступали в НИИ у высоколобых учёных, в школах и в ремеслухах перед шпанистой аудиторией. А если вне Москвы, то оплачивали три-четыре путёвки. Помню, ездили с Колей Глазковым бригадой в город Иваново, на ткацкий комбинат. Литературно-музыкальный вечер прошёл прекрасно. Директор у себя в кабинете, как обычно, накрыл поляну. Ели, пили, смеялись. Я проговорилась, что этот день артиллерии – день моего рождения. В Москву возвращались на электричке. И в холодном полупустом вагоне развесёлый Коля Глазков на ходу сочинил мне стихи:

«За лесом солнышко садилось, / Плыло Иваново в ночи. / “Готово! Кажется, родилась!” – / Кричали пьяные ткачи» (на день рождения Ирине Ракше).

 
Индевелый Дед Мороз
Разукрасил щедро ветки,
Основательно нанёс
Чёрно-белые расцветки.
Красно выглядит рябина,
Ей сродни закат рубинный.
 

«Иные славят гидростанции, / Другим приятен голубь мира, / А мне гораздо больше нравится / Очаровательная Ира!»

А вот ещё некоторые его прелестные строчки, которые навсегда врезались мне в память:

«Жил да был один кувшин, / Он хотел достичь вершин. / Но он не достиг вершин, / Потому что был кувшин.»

«Все говорят, что “Окна ТАСС” / Моих стихов полезнее. / Полезен также унитаз, / Но это не поэзия.»

«Я сижу на берегу, / Мою левую ногу́/. Не ногу́ дурак, а но́гу. / Всё равно отмыть не мо́гу».

«Я мир взираю из-под столика. / Век ХХ, век необычайный. / Чем ты интересней для историка, / Тем для современника печальней.»

Сейчас на старинной улочке Арбат поставили памятник Булату Окуджаве. А я бы в первую очередь поставила бы памятник арбатским жителям: Николаю Глазкову, во вторую очередь – дивному стилисту, прозаику Юрию Казакову, в третью очередь – приезжему кавказцу, талантливому Булату Окуджаве. Вот так было бы справедливо.

* * *

Две самых страшных утраты были в моей жизни. Потеря моего мужа, художника Юрия Михайловича Ракши, и совсем недавно потеря моей любимой доченьки Анечки Ракши, Анны Юрьевны. С пронзительным чувством любви всегда читаю её строки, написанные к моему 75-летию. Она каллиграфически вывела их тушью на ватмане А4, оформила в красивую рамку и повесила у меня дома, в моём кабинете. Они всегда у меня перед глазами. Анютка была и талантливой художницей (вся в отца), и была одарена литературно, и просто очень красивой и душой, и телом (прямо по Чехову). Щедро, великодушно одарил её Бог. Воистину, талант не приходит один. Вот они, эти стихи:

К ЮБИЛЕЮ ИРИНЫ РАКШИ

(Стихи маме)

 
Все сезоны хороши.
Радует, конечно, лето,
Но осенняя примета –
Праздник Ирочки Ракши.
 
 
За окном случилась осень,
И летит листва с ветвей,
А ноябрь нам приносит
Светлый мамин юбилей.
 
 
Как роскошны – твоя зрелость
И талантов полный круг!
Ты в лучах своих согрела
Избранных друзей, подруг.
 
 
Их к успехам вдохновляешь
Без унынья и тоски.
И всё время созидаешь
Всем напастям вопреки.
 
 
В вечность пишешь ты послания
И распахнута к открытиям.
Твоя жизнь не предстояние,
А вселенское событие.
 
 
Видит Бог твои творения.
Он в восторге, будь уверена.
Значит, будет продолжение
На сто лет тебе отмерено.
 
 
Восхищать, любить, дружить.
Быть ранимой, но терпеть.
Изумляться. Вновь творить
И, конечно, не болеть.
 
 
Чтобы радоваться жизни,
Быть полезной для Отчизны.
Ну и правнукам сказать,
Где сидит фазан опять…
 
 
Мы про Ирочку ведём
Восхищённые беседы.
За твоё здоровье пьём
Красное вино Победы!
 

Анна Ракша

И вот теперь мои родные, и Юрочка, и моя Анечка, лежат рядом на Ваганьковском кладбище, на аллее художников имени Саврасова. Как раз напротив его могилы.

* * *

«Если бы скрестили человека с котом, это улучшило бы человека, но ухудшило бы кота». Марк Твен

* * *

Принципиально не смотрю по ТВ передачу развесёлого «Клуба весёлых и находчивых» (КВН)… Ну где мозги, где совесть у руководства ТВ и Министерства культуры во время тяжких для страны и человечества дней смертоносной войны – так хохотать и так развлекаться и развлекать народ? Что это, пир во время чумы? Но чума – это были цветочки в сравнении с нашим временем. Тут жизнь Земли на кону. И наши солдатики гибнут. А на экране Первого канала хохот во всю глотку. Просто больные. Совсем совести нет. И страну развращают. Особенно молодых.

* * *

«А чего это он такой бо́рзый?»

* * *

«Нам нет сегодня пути унывать. Ибо – Христос воскрес».

«У христианина нет врагов. Его поле битвы – собственная душа».

* * *

Шутка. «Бить буду аккуратно, но сильно».

* * *

Как назывались игры детей второй половины ХХ века?.. А вот так: прятки, жмурки, догонялки, вышибалы, казаки-разбойники, третий лишний, штандер, классики.

* * *

В ХХ веке, в период жестокой войны с фашистом, великий композитор России Шостакович в осаждённом голодающем Ленинграде писал свою симфонию № 7 («Ленинградская»). Поэтессы Ольга Берггольц и Анна Ахматова писали свои прекрасные стихи и поэмы. Сегодня у нас за окном век ХХI. И тоже идёт война, и тоже в боях гибнут и побеждают новых укронацистов наши солдаты, наши герои-воины. А значит, и я – рядовой писатель России должна работать до поту. Обязана «делать буквочки». Писать свою прозу. Пока в доме есть тепло и еда. «Пока Земля ещё вертится». Тем более сегодня нам легче, чем им в 1941 году. Так что «работай, брат». Неси свой Крест и веруй, и верь (октябрь, 2022).

* * *

«Если тебе плюют в спину, значит, ты идёшь впереди». Конфуций

* * *

Ненаказанная ложь, ненаказанная клевета – заразны. Надо биться за правду. Побеждать зло сатанизма.

* * *

«Не только небеса, но и недра земли проповедуют Славу Божию». М. Ломоносов

* * *

Чтобы победить врага внешнего, надо победить врага внутреннего. Пятую колонну.

* * *

Задача врага – расшатывание внутриполитической ситуации. «Раскачивание лодки». ИСП обязан усиливать мотивацию у авторов и читателей России.

* * *

«Пепел Клааса стучит в моё сердце», – с горечью говорит Тиль Уленшпигель о пепле своего сожжённого отца. У него на груди висит заветная ладанка с пеплом Клааса, родного отца-мученика. И Тилю это не давало покоя.

* * *

Внимание, важно! Я прошу прощения у моих читателей и тем более у историков. В каком-то разделе своей дневниковой «останкинской» прозы я неверно назвала речку, вытекавшую из Шереметьевского пруда, Каменкой. Это ошибка. (Наряду с двумя другими, вытекающими в разные стороны из пруда, – Горленкой и Жабенкой.) А она называлась КОПЫТОВКОЙ. (Ныне Копытовка взята в трубу. Журчит в глубине Звёздного бульвара. Возле моей родной школы № 271.) Итак – Копытовка. Впадает в исток Яузы в районе Ростокино.

* * *

Романс-песня. «Веселья час и боль разлуки / Готов делить с тобой всегда. / Давай пожмём друг другу руки – И в дальний путь на долгие года…»

* * *

Константин Радзевич (друг Эфрона), любовник Марины Цветаевой. (Она посвятила ему «Поэму горы». А в Париже даже высчитывала, от кого её сын Мур. От Эфрона, от Радзевича? Или, может, от Бориса Пастернака (с которым встретилась несколько раз)? Она даже предлагала мужу назвать новорождённого сына Борисом. Но бесхарактерный муж Эфрон запретил. И они крестили малыша Георгием. Это было в Париже, в эмиграции.)

* * *

Великое, даже необъятное слово – СЛОВОТВОРЧЕСТВО. Это то, чем (Бог велел) я всю жизнь и занимаюсь.

* * *

«Гений – это тот человек, который видит всё то, что и все остальные, но совсем с другой стороны». В. Познер

* * *

Признаюсь. У меня в жизни было немного мужчин. (Могло быть гораздо больше.) Но это были одни из лучших мужчин того времени.

* * *

«Нет такого народа, который нельзя было бы развратить, разнуздать» (Осипов). Как раз то, что мы сейчас и видим, что происходит с народом Украины. (О том, как западный сатанизм развращает русских.)

* * *

«Я отравлен Россией. Скучаю по ней. Только о России и думаю». Исаак Бабель

* * *

«Вы хочете песен? Их есть у меня» (Одесса).

* * *

Писатель А. Соколова назвала мою прозу этих десятилетий «Энциклопедией жизни ХХ века». Возможно, возможно. Но только «Энциклопедией малой», конечно. И только второй половины ХХ века. Хотя такой задачи я никогда перед собой не ставила. Просто работала, писала. И пишу. И даже спешу. Многое надо успеть. Иначе со мной уйдёт большой пласт несказанного. И никто другой не сможет сказать того, что могу сказать я.

* * *

Только трусу знаком зуд в пятках.

* * *

«Молись Богу, от него победа». А. Суворов

* * *

Надо бы написать эссе о поэте Расуле Гамзатове. О встречах с ним и его друзьями-поэтами Кайсыном Кулиевым, Мустаем Каримом, Давидом Кугультиновым. И в Кремле на Съезде писателей, и у нас дома. О муже моём художнике Юре Ракше, задумавшем написать о них полотно «Народные поэты». Однако успевшем нарисовать только их отдельные портреты. Он рисовал их у нас дома, когда они бывали у нас в гостях. На моих глазах. Это были чудные застольные вечера. Сейчас эту блестящую графику (портреты этих поэтов: карандаш, уголь, сангина) я подарила Музею им. Нестерова.

* * *

Граф Шереметев радетель за Бога.

* * *

«Блаженнее отдавать, чем принимать» (Евангелие. Господь Иисус Христос).

* * *

«Благодати надо домогаться… Добрыми делами». Ефрем Сирин

* * *

«…И нашей кровью искупили / Европы вольность, честь и мир». А. Пушкин

* * *

Этот рассказ «Артиллеристы, Сталин дал приказ», которым я так увлеклась, перерос мою начальную задумку. И зажил своей самостоятельной жизнью. Даже повёл меня, автора, за собой, как ребёнка за ухо. И получилось, по-моему, неплохо.

* * *

«Какой светильник разума угас! / Какое сердце биться перестало!» – Н. А. Некрасов о Добролюбове. А ведь эти блестящие слова могли быть сказаны о более великих, самых ярких наших светочах.

* * *

В моём детстве у нас была дворовая коллективная игра – ШТАНДЕР. (Слово имеет немецкие корни. Очевидно, от «штеен!» – «стоять!», и все разбегающиеся ребята замирали.)

* * *

Хэльга, Эльга, Ольга – вот многовековая транскрипция женского имени Ольга. В переводе с языка северного, варяжского, оно значит – СВЯТАЯ.

* * *

Физкультура – это прекрасно. Но спортивных достижений тела, плоти (и вообще спорта как профессии) – я не люблю. (Ну, если уж кто совсем тупой.) Иное дело – достижения ума, высоты Духа. Вот это те достижения, тот горизонт, к которому молодым надо идти. Надо стремиться.

* * *

Нынче возрастным немощам тела мне поддаваться не хочется. Да они и терпимы пока. (Возможно, по молитвам моих верных друзей.) А немощей моих мозгов, моих дум и мыслей я пока вовсе не замечаю. Напротив, сегодня мной ощущается (год 2022, сентябрь) «Болдинская осень», обострение памяти, творчества. И это радует. За что – низкий земной поклон и слава родному Господу.

* * *

Невозможно быть до конца довольным собой, своей работой. Спустя время прочтёшь что-то своё, и… О, Боже! И тут не так, и тут надо бы по-иному. Тут усилить, тут заменить… Ну, а вначале, когда дописал, например, рассказ, так и тянет возликовать: «Ай да Пушкин! Ай да молодец!» Но нельзя этому верить, нельзя поддаваться соблазну. Пушкин всегда впереди. Всегда над горизонтом.

* * *

Прыжков с парашютом у меня (студентки агрофака в ТСХА, в аэроклубе) было всего четыре. Три из аэростата и только один из самолёта. Аэростат с корзиной, в которой стоят инструктор и три студента, поднимается в высоту, в голубое необъятное небо. Я была первой. Упиралась, боялась, но молодой задавала-инструктор выпихнул коленом под зад… А гораздо позже, когда страха уже не было, был прыжок с самолёта. Уж тут летела в кайф, радостно захлёбываясь резким ветром, выбивающим слёзы из глаз. И побед-но приземлялась в очерченный круг. Парашют назывался ПД-47. То есть парашют десантный производства 1947 года. И на земле, в поле, бывало, мы, мы, студенты, часами учились его правильно складывать. Растянув стропы по траве на десятки метров. Тянули, ровняли десятки и сотни этих самых строп. Жуткая скука это занятие. А наслаждение полётом под куполом щелевого парашюта до земли, когда ветер в ушах, буквально минутное. Впрочем, как бывает и в жизни – любое счастье недолговечно. Уж это я знаю.

* * *

Легендарного Вольфа Мессинга я видела всего раз в жизни в Хосте… (и далее эссе).

* * *

Москва – это Родина-мать (эти три слова добавить в эссе «Питер – Москва»).

* * *

«Сила никогда не бывает смешной». Наполеон Бонапарт

* * *

«Не будь лапшой – дружи с Ракшой», – вдруг сказала как-то Света Островская, Фотончик. Моя чудо-помошница и советчица. Мои ручки и глазки…

* * *

Написать эпизод, бомбёжку ВСХВ и Останкина в ноябре 1941 года. Фугаски. Окоп с водой во дворе, осветительные бомбы на цветных парашютах из шёлка. Во время налёта (бомбёжки) мальчишки крали яблоки по садам…

* * *

Написать об игумене Игнатии. У дуба Мамврийского мои встречи. Отец Гурий чуваш.

* * *

До ответа «Этого я не знаю» надо ещё дорасти. На такой серьёзный ответ нужно мужество. Высота души.

* * *

Мало того, чтобы Бог был с нами. Надо ещё, чтобы и мы были с Ним.

* * *

«Какой светильник разума угас! / Какое сердце биться перестало!» Н. А. Некрасов

* * *

Песни Плевицкой. И слова, и музыка. «Что ты, барин, щуришь глазки?», «Золотым кольцом сковали», «Ваня-Ванюша» и др.

* * *

В моём раннем детстве ничто не предвещало того, что я когда-нибудь займусь литературой. В шесть лет я перед самым Новым годом (ароматная ёлочка уже стояла на тумбочке, а над дверью, как всегда, висела почётная, всегда включённая тарелка радио из чёрной хрустящей бумаги, постоянно звучат «Окна ТАСС» и «От Советского информбюро»), в муках творчества прикусив язычок, старательно выводила и наконец написала-таки свой весёлый стишок. И с гордостью протянула бабушке-дедушке (тогда жила у них на Таганке) свою «поэзию»: «Ах ты, ёлочка красавица, / Ты сегодня всем понравишься. / Ведь тебя украсят детки / В разноцветные конфетки».

Но всё же Господь распорядился моей судьбой иначе.

* * *

Когда-то бывший зять В. Г. Пасичник (когда мы ещё общались) сказал мне: «Никогда не ставьте свои сочинения в интернет. У вас их обязательно украдут…» Наверное, он в чём-то был прав. Но всё-таки нынче я скажу так. Могут, конечно, графоманы и воры, творцы-импотенты украсть у меня сюжет или фабулу, даже какие-нибудь детали (и это уже бывало). Но всё же никто не сможет украсть моего стиля, моих мыслей, глубины моего духа, моего дыхания. По которым меня и узнаёт мой читатель. А по мелочам – пусть крадут. Я от этого не обеднею, а они не станут богаче. И потому проза моя давно в интернете. Хотя ставлю на чужие негромкие сайты.

* * *

Порой не понимаю отдельных авторов, которые говорят: «У меня рассказ с первого раза так написался. Зачем копаться, зачем редактировать что-то?» А я категорически утверждаю: настоящий писатель начинается именно с момента переделок, с редактуры своих текстов. И у меня бывает. Что-то напишешь порой и, довольный, думаешь: ну, вот и точка, вроде всё ладно, всё хорошо. А спустя время прочтёшь, и… О, ужас! И то надо менять, и то исправлять. Ну, улучшаешь, меняешь, а через время – опять… И тут бы нужна инверсия, и тут удаление, и тут рокировка… (Я уж не стану вспоминать мучения классиков литературы, как Толстой, например, по восемь раз переписывал свои чудо-романы.) Скажу лишь одно. Путь к идеалу, путь к совершенству бесконечен, труден. Практически недостижим, как путь к горизонту. Как путь к Богу. Но утверждаю при этом: писатель, назвавший себя творцом, обязан идти к горизонту. Он уже обрёк себя на этот достойнейший путь.

* * *

Сегодня быть русским на Западе не только не престижно и унизительно, но просто опасно. Опасно даже для жизни. Вот уж, как говорится, дожили! Год сегодня 2022, сентябрь.

* * *

В своей «дневниковой прозе» я уже давно не боюсь быть откровенной. Порой даже предельно. Ведь мой читатель имеет право знать биографию автора. Так сказать, знать, «откуда ноги растут», на какой основе, на какой земле возрастает древо русской литературы.

* * *

Сейчас моя внучка (художник кино) работает над очередным фильмом, да и просто живёт в Петербурге. Уже три года мы не виделись, не слышались, не связывались. Хотя она, как и я, москвичка. И её дом, чудо-квартира в 118 кв. метров, подаренная мной, в кооперативном доме напротив, в центре Москвы.

…Петербург, что говорить, город чудо, красавец. Но молодой, всего три века. Но я, родившаяся в Москве, москвичка в четвёртом поколении, не мыслю себя без Москвы. Такая она тёплая, до боли родная.

А Питер, Санкт-Петербург, что ж, прекрасен. Я там не однажды бывала. И, молодая ещё, вместе с Юрочкой. Помню, ночевали тогда в общежитии пригревшего нас, нищих вгиковцев, ЛИКИ (Ленинградский институт киноискусств). Спали в комнатке (с двумя другими местными студентами) на освободившейся койке с неудобной панцирной сеткой. Всю ночь мучались, скатывались в яму, придавливая друг друга. Остались с тех пор фото меня и Юры на Аничковом мосту, под знаменитыми конями Клодта, и возле Эрмитажа, и прочие… И ещё не раз я бывала в этом чудо-городе. Жила на Невском, в шикарной гостинице «Европейская». Тоже есть фото. Я с моими коллегами – сотрудниками журнала «Работница» (гости Северной Пальмиры) – пируем в богатом ресторане, хохочем, чокаемся с бокалами в руках. И ещё фото: стоим с коллегами на смотровой площадке телебашни (наивысшая точка Петербурга), а под нами простирается панорама города. С его чудесами. С соборами Исаакиевским, Казанским, широкой тёмной гладью Невы, с царём Петром Первым на вздыбленном коне… Что говорить, город чудо, легенда. Но, однако, несмотря на то что мудрёные эстеты называют порой Москву «большой деревней», она моя единокровная плоть. Разъединственная. И потому я не могу понять, отчего моя внучка так прикипела к Питеру.

* * *

«Демократия – дурная система правления. Но остальные ещё хуже», – сказал баварский монарх. Середина XVIII века.

«Трудно сказать, какая форма правления хуже, до того все плохи. А демократическая – хуже всех, ибо что такое демократия, как не аристократия негодяев», – Джордж Гордон Байрон.

* * *

«Знали б вы, сколько огня, сколько жизни потрачено даром…» М. Цветаева

* * *

Когда мне плохо, я всё равно говорю: «Всё в порядке. Всё хорошо». Зачем я буду «грузить» людей моей неприятностью, тем более бедой? Всё равно не помогут. Да и жаль мне их расстраивать.

* * *

Моя «дневниковая проза» почти всегда интимна. И, по-моему, только такая проза может трогать читателя, быть ему интересной. Настоящий писатель – это смельчак и герой, это человек без кожи. С открытым сердцем и душой нараспашку.

* * *

Я всегда с почтеньем снимаю шляпу перед теми, кто умеет хорошо делать то, чего не умею я. А я умею не много: создавать художественную прозу, писать (ну, разве ещё водить играть на пианино, играть в шахматы. А вот петь совсем не умею). Но я не политик, не экономист, не психолог, не социолог. (И потому им, высоколобым, чуть-чуть завидую.) Я простой, рядовой писатель. Однако вот как-то подумала. Практически в каждом моём рассказе, новелле, даже в эссе или «дневниковой прозе» (если их станет вдруг рассматривать учёный-специалист) можно найти элементы всего перечисленного. И политику, и психологию, и социологию, и экономику, и прочее, прочее, прочее. Однако, когда пишу, когда занимаюсь своим текстом, я подобных задач перед собой даже не ставлю. Всё пишется как бы само собой. Словно выходит на свет живой, чистый ручей, пробиваясь через преграды от истока до устья.

* * *

Я не живу в одном времени. Живу в нескольких. Конечно, я существую сегодня. А ещё подолгу и часто – и во вчера, и в позавчера. Когда пишу свою прозу, работаю. И там, в прошлом, мне быть порой гораздо интересней, важней и даже комфортней. А вот в завтра, в будущее, заглядываю редко. Боюсь. Такие настали нынче страшные времена, что предполагать совсем не приходится. Страшно. Так что широкое время «Вчера, Сегодня, Завтра» – всё это моё. Моё.

…А вот у всесильного нашего Господа времени не существует вообще. Оно беспредельно, безмерно. И в нём мы все на Его благодатной ладони.

* * *

Порой случается, что герои в моих рассказах это уже не «я в предлагаемых обстоятельствах» (прямо по Станиславскому). А герои живут и поступают сами по себе. И это они ведут меня-автора за собой. И что лучше: я их или они меня – не знаю. Всегда по-разному.

* * *

По мере написания рассказа «Артиллеристы, Сталин дал приказ» его суть, его идея перерастает первичный замысел – сначала скромный и небольшой. Почти этюдик. Герои и сюжет сами начинают диктовать объём, силу идеи и сути повествования. Помимо автора. Вот тут-то, наверное, и начинается высокая проза. Возможно – от Бога.

* * *

Ответ журналистке: …в профессию писателя (с появлением учителя М. А. Светлова) я попала сразу, в молодости. Но никогда не думала о какой-то «карьере писателя». Вообще, слова «карьера» для меня никогда не существовало (и для моего мужа тоже, и вообще в советской культуре это словечко считалось стыдным).

Я просто любила писать. Любила заниматься этим трудом. Для меня жизнь моих героев становилась и моей жизнью. Это я сама вдыхала в них жизнь, дарила судьбу. Лишь от меня зависело их существование. И я остро ощущала эту зависимость, эту связь, даже долг. И не могла их подвести, обмануть. И когда отвлекалась надолго, ощущала стыд. Бросила их на полушаге, на полуслове…

А «карьера»? Этого слова в нашей семье никогда не звучало.

* * *

Помню старинную колыбельную песенку. Мама пела, бабушка: «…Спи, малышка, засыпай… / Придёт серенький волчок. / Схватит Ваню за бочок. / И утащит во лесок. / Под ракитовый кусток».

* * *

Частушки.

«Не встречай меня ты под берёзами. Ты парень ветреный, а я серьёзная».

И ещё: «Я не пойду с тобой, ты провожал других».

* * *

Есть на свете три зла, три бесовских «с»: славолюбие, сребролюбие, себялюбие. И если каждое слово расшифровывать, то столько червей наружу полезет, что не сосчитать. Не только семь смертных грехов.

* * *

Как-то летним вечером, будучи на Истре, на своей даче, я пошла в гости к соседям Сергеевым. Лёне и Юле. Хорошие люди. Писатели и издатели альманаха «Небожители подвала». Были у них и ещё друзья, приехавшие из Москвы. Поздний вечер уже догорал, мошкары не было, жара спала. Над крышей повисла луна, звёзды. Мы уютно сидим на открытой террасе за круглым столом. Много уже переговорено, выпито. Посиделка, в общем, кончалась. И на прощанье хозяйка Юля решила на десерт угостить всех мороженым. Передо мной на блюдце тоже появился белый сладкий кусочек из холодильника.

Как вдруг слышим и видим: от калитки к нам на террасу идёт тоже дачница, красавица с соседней улочки Катя Маркова. Дочь хорошего покойного поэта Алексея Маркова. (У меня в кабинете на книжной полке стоит сборничек его стихов с надписью: «Ирочке Ракше. От сердца жаркого Алёши Маркова».) А стройная его дочь Катя (ей, яркой блондинке, стукнуло уже 60 лет) сильно пьёт и слывёт в посёлке блудницей. Дача досталась ей от отца (как и его прежние немалые гонорары), и она, разведёнка, бездельница, живёт тут каждое лето. И на горе соседкам смущает их мужей. То и дело шумно кутит и вечно лихо разъезжает (это в свои-то пенсионные годы) в шортах и голой майке, с роскошными, бьющими по плечам волосами… «О-о..! – подходя, восклицает Катя. – Вижу, вы тут развлекаетесь? Винцо пьёте, а меня не позвали?» Сергеевы вежливо приглашают её к столу… Мужчины оживились. Смех, разговоры, флирт, и посиделка вновь, как пламя от уголька, разгорелась… А дальше… Дальше уж не помню с чего, но я услышала от Кати через стол между шуток грязное слово. И не просто между прочим брошенный мат, а почему-то в связи с именем Господа Бога. И раз, и два. Сперва я подумала, что ослышалась. Но нет, своим хамством гостья даже бравировала и разошлась не на шутку. Хохотала и чертыхалась. Уж очень ей хотелось всем нравиться, всех эпатировать. И кто-то её даже поддерживал смехом. И тут мне словно кровь ударила в голову. Я поднялась и, почти не помня себя, не понимая, что делаю, молча через весь стол швырнула в красавицу блюдце с мороженым. Нет, я не помнила слова Святого Писания: «Не отдавайте святынь своих псам…» Я только помню, как капли мороженого текли по её груди и белым кудрям… Как, обхамив меня, она убежала…