Текст книги "Ангелы по совместительству. Проводы империи"

Глава 8

В день, когда закончился дождь, их отряд вышел на берег Тималао и в ту же ночь стал еще меньше – предал Су’Хамат. Проклятый старик все рассчитал точно – ночью Су’Никара разбудил шум, к тому моменту как он проснулся и принес свет, о происшедшем свидетельствовали только избитый ученик и раненный в плечо С’Анишу. А мог и в горло стрелу схлопотать! Оказалось, что в вещах Су’Хамат возит разобранный арбалет, как раз для таких случаев, когда убить надо, а светить Источником не хочется.

Пока добились внятного ответа от ученика, пока поймали разбежавшихся лошадей (которых этот ученик и охранял), пока оседлали… Предатель-изгоняющий растворился в ночи. Даже если бы Су’Никар решился пойти против Уложения, догнать беглеца ему было не по силам.

Ана’Рассе первым взвесил все возможности и своей волей запретил преследовать колдуна, очевидно находящегося под властью иноземного пастыря. Вместо этого он послал С’Лахима в ближайшее селение за лекарем, чем, вероятно, спас С’Анишу жизнь (Су’Никар потащил бы раненого в деревню, трудностью путешествия добив наверняка). Целителю, оказавшемуся бывшим пастырем, в уплату за лечение пришлось отдать последнюю запасную лошадь – мерзавец ласково объяснил, что теперь Император не платит ему за труд, а изготовление лекарств денег требует. Спорить с человеком, способным разом отправить всех изгоняющих к праотцам, Ана’Рассе не позволил, а на попытку возражать ответил Су’Никару просто:

– Времена сейчас сложные, а места тут дикие. Оно тебе надо, проверять его на лояльность?

И Су’Никар вынужден был согласиться, потому что, случись что, об их судьбе до Тусуана даже вести не дойдет. Когда через три дня они отправились в путь снова без пастыря, это уже никого не удивило.

Именно здесь, на цветущих берегах Тималао Су’Никар осознал то, что заставило Су’Хамата действовать: империя рушилась. Государственная машина, еще недавно казавшаяся незыблемым монолитом, рассыпалась на глазах, авторитет закона превращался в подкрепленную одной только привычкой фикцию. Су’Хамата это заставило рвануть навстречу свободе (наверное, он много лет вынашивал свой план), а вот Су’Никару хотелось как можно быстрее вернуться в Тусуан. Там был его дом, место, в которое он возвращался раз за разом и куда надеялся привести молодую жену. Там жил Сай’Коси – старый наставник, которого изгоняющий до сих пор подсознательно считал старшим. Там можно было добиться ответов на вопросы, даже если знающие правду не горели желанием отвечать.

Подчиненные чувствовали перемены, ученики перестали цапаться друг с другом, младшие изгоняющие выполняли команды без тени сопротивления, все стали спокойнее и целеустремленнее – сообщество черных замкнулось в свою, обусловленную исключительно внутренними соображениями иерархию. Это был правильный порядок вещей, чтобы установить его, Су’Никару не приходилось напрягаться. В Тусуан возвращался черный маг, желающий найти себе сильного вожака или самому стать таким.

Ана’Рассе изменений в подчиненных не замечал либо воспринимал их как должное. Как ни странно, теперь он действительно выполнял обязанности лидера, более того – в условиях, когда правила перестали существовать, только житейское хитроумие человека могло проложить путь отряду. Чиновник где-то добывал фураж для лошадей и продукты для бесполезных теперь изгоняющих, находил ночлег и узнавал короткую дорогу.

Впрочем, Су’Никар и сам бы не заблудился: так и так их путь лежал через Суроби-хуссо – город-порт в среднем течении Тималао. Там Ана’Рассе надеялся нанять самоходную баржу, которая доставит их в верховья реки гораздо быстрее, чем уставшие лошади. Су’Никар подозревал, что животных придется отдать в уплату за проезд, а значит, последние километры до цели им предстоит пройти пешком. Такое возвращение не способствует поднятию авторитета! И ведь не возразишь.

Город встретил отряд сдержанной суетой и пустыми бараками: сотни печатных, занимавшихся работами в порту, то ли перебили, то ли перевели куда-то. Отряд вытянулся цепочкой по краю дороги, а мимо катились окутанные вонючим чадом автомобили, с неумолимым упорством продвигались запряженные волами повозки, звенел вычурный двухэтажный трамвай – скорее символ статуса Суроби-хуссо, чем средство передвижения (в него бесплатно пускали всех, кроме печатных). Пропахшие потом и лошадьми, износившиеся в дальней дороге изгоняющие выпадали из картины условного благополучия, чем привлекали осторожное внимание.

Ученики вертели головами, разглядывая новый для них город, Су’Никар тоже посматривал по сторонам, сравнивая увиденное с прежними впечатлениями. Подивиться было чему: толпа пестрела нарядами, но все они были вариациями цветов и фасонов, закрепленных за Суроби-хуссо Уложением. Не было красных и оранжевых башлыков выходцев из Тусуанской долины, разноцветных круглых шапочек жителей прибрежных городов, полосатых халатов степняков-скотоводов, не говоря уже о причудливых нарядах обитателей имперского юга. Из-за этого чуткому к скрытым знакам са-ориотцу все люди казались на одно лицо. В Суроби-хуссо, городе, живущем за счет торговли и перевозок, совсем не осталось приезжих. Су’Никар списал это на разрушение мостов – две из семи уничтоженных по приказу императора переправ находились именно здесь. Оставалось надеяться, что все необходимое можно найти по эту сторону реки.

Улицы сливались в проспекты. Впереди над ребристыми крышами замаячил высокий шпиль Башни Часов и мрачный, без единого окна цилиндр Башни Уложения (достопримечательность любого крупного города). Где-то там должна была находиться канцелярия Наместника, но, не доезжая до административного центра, отряд свернул, проехал длинной улицей, двумя переулками и выбрался к большому зданию, не очень характерному для задворков императорских служб – слишком много гнутых арок и лакированного дерева. Сто (а хоть бы и пятьдесят) лет назад это было круто, а теперь напоминало балаган, и вывеска имелась соответствующая – большие, радужно переливающиеся буквы, гласящие, что за ними находится «Школа Темного Истока» (если по-человечески, то – казармы для приезжих изгоняющих).

В детстве Су’Никару казалось, что за этим фасадом скрывается некий волшебный мир, полный восхитительных открытий (родственников-черных, способных прочистить малолетке мозги, у него не было). На самом же деле размер букв и цвет отделки были прописаны в отдельной главе Уложения, и мастера старательно воспроизводили их раз за разом, не вкладывая в свою работу особого смысла. Хвала Императору, что рацион учеников там тоже был записан!

Позже Су’Никар недоумевал: зачем придавать привлекательный вид тому, что официально считается результатом порчи человеческой природы? Приемлемого ответа на этот вопрос Уложение не давало, поэтому в душе Су’Никара навсегда поселилась тень некоего сомнения. Эта тень заставила его мягко уклониться от общего сбора, на котором выкликали имена тех, кто отправится на дальний юг – то были еще одни «ворота к счастью», и изгоняющий им оправданно не доверял. Правда, размеры некоторых гостей, увиденных на побережье, заставляли Су’Никара подозревать, что он сглупил. Ну да ладно! Чтобы черный испугался?

Казарма встретила их тишиной и пустотой, только двое печатных что-то неутомимо скребли и чистили. Су’Никар первым делом прошел на кухню (с холодными печами, зато надраенную до блеска) и обнаружил, что в кладовой остались лишь самые непритязательные продукты – мука и немного солонины. Этим вечером голодные ученики сметут все, что ни окажется на столе, а завтра зададут закономерный вопрос: «Где положенные по Уложению пайки?» Отсутствие того, что они уже мысленно назвали своим, делает черных чрезвычайно раздражительными.

Наверное, Ана’Рассе навестили похожие мысли, потому что после ужина он строго-настрого запретил изгоняющим покидать здание и ушел, а уже в самых сумерках вернулся, ведя за собой тройку нагруженных провизией печатных. Пока воодушевленные ученики затаскивали продукты на кухню, лидер отряда отозвал Су’Никара в сторону:

– Харчи не экономь, за сегодня и завтра постарайся привести своих в форму. Придется поработать!

– Зачем? – попытался упереться Су’Никар.

– Ты есть хочешь? – в упор спросил чиновник. – А до дома ехать в седле? Тогда благодари предков, что местные изгоняющие зашиваются! Твоим придется попотеть, зато до самых порогов доплывем с комфортом.

– Так если у них есть пастыри…

– …то это ничего не меняет. Сам знаешь: чтобы задействовать клятвы подчинения, нужно приблизиться к человеку с амулетом Уложения в руках. Местные меня за одну такую попытку убьют – я даже с секретарем в канцелярии разговаривал только через курьера. Телохранители у него, тля! Понанимали каких-то диких уродов, оружие им роздали, Уложения не боятся. Хорошо еще, что с Наместником ссориться не хотят…

Значит, Суроби-хуссо уже затронули происходящие изменения, и дело тут не в цвете одежд: город переставал быть императорским, власти начинали сами решать, какая часть Уложения им подходит, а какая – нет. Тем больше поводов быстрее уехать! Су’Никар подумал и своей волей разрешил подчиненным разорить склад при Школе, взяв все, что можно хоть как-то применить.

И наступил краткий миг блаженства: сытые изгоняющие грелись около растопленного печатными очага, изголодавшиеся лошади отяжелели от овса, одежда снова была чистой и новой, ни от кого не пахло. За витражными окнами сиял огнями город, доносились звуки автомобильных гудков и трамвайных трелей. Закроешь глаза, и можно представить, что ничего вокруг не изменилось… Но если так, то в казарме должно было проживать шестеро изгоняющих и трое пастырей – постоянный гарнизон, да и Ана’Рассе не упустил бы возможности заночевать в гостинице. У местных можно было бы узнать новости, раздобыть самогон… Ничего не значащие мелочи превратили бы Су’Никара из опасного чужака в гостя Суроби-хуссо, если и не заботящегося о благе города, то хотя бы не воспринимающего его как поле боя. Без всего этого отряд изгоняющих вел себя словно банда, по случаю захватившая пустующий дом. Ана’Рассе пресекал попытки что-то ломать и портить, но ощущение, что имущество Школы отдано им на разграбление, Су’Никара не оставляло.

На рассвете третьего дня Ана’Рассе поднял ворчащую свору черных на ноги и погнал сразу к причалам, грузиться на баржу. Чиновник нервничал и постоянно оглядывался, а Су’Никар отчаянно зевал – короткой передышки хватило для того, чтобы расслабиться, но не для того, чтобы отдохнуть, настроение было мерзким, желание решать проблемы горожан отсутствовало напрочь.

Долгожданной баржей оказалась крохотная неухоженная посудина, долгое время простоявшая полузатопленной (полоска облупленной краски тянулась через корпус наискосок). Каким волшебством ее заставили двигаться и долго ли она пробудет самоходной, этого Су’Никар сказать не мог – паровая машина отчаянно гремела и тряслась, чад из проржавевшей трубы клубами опускался на пристань, то и дело превращая день в ночь.

Убедившись, что лошадей устроили подобающим образом, лидер собрал отряд для раздачи ценных указаний:

– Уговор такой: разрешение на отплытие дадут только после выполнения работы (весь экипаж – печатные, они без команды пальцем не пошевелят). Пастырь будет ждать вас на месте, место покажет он. – Чиновник указал пальцем на человека в форме городской стражи, топчущегося на берегу. – Зачистить придется четыре стандартных пакгауза, по Уложению, пятерых изгоняющих для этого достаточно. С’Анишу останется со мной вещи караулить. И поосторожней там! Ничего из рук у горожан не брать, к чужому имуществу не прикасаться. А ты – учеников далеко не отпускай.

Но Су’Никар последнюю фразу пропустил мимо ушей. В самом деле, что может случиться с учениками?

Изгоняющие взвалили на себя мешки с рабочим инструментом (опытный колдун чужим амулетам не доверяет) и зашагали вслед за провожатым, сдержанно матеря экономных горожан, не удосужившихся прислать за ними хотя бы пролетку. Су’Никар шел размеренно, в том темпе, который мог поддерживать целый день, и уделял равное внимание сгрудившимся вдоль набережной лачугам и пустой на всем видимом протяжении реке. Контраст с прежним бурлением жизни был поразительный, и изгоняющий заподозрил, что Император не только тракты распорядился закрыть, но и речной флот с Тималао увел (хотя зачем на юге баржи, неспособные выходить в море, – непонятно).

Дорога виляла, стражник на все вопросы отмалчивался, но Су’Никар уже догадался, какая работа их ждет: склады императорских поставщиков – четыре пакгауза с собственным причалом, возведенные с размахом, без экономии на ширине пожарных проездов или качестве материалов. Других достойных объектов в этой части берега не было, а мелкие сараи частников в случае заражения полагалось сжигать целиком.

Он угадал.

Бывшая императорская собственность выглядела жалко. Раньше – образцово-добротные, сейчас строения стояли с облупленной, изгвазданной бурыми пятнами штукатуркой, сорванными ставнями, продырявленными крышами. Ветер бросил в лицо удушливый смрад, хорошо знакомый изгоняющему по странствиям, – смесь запахов дерьма и стухшей крови, любимый аромат смерти. Су’Никар внезапно понял, куда делись печатные из бараков: городские власти не стали жечь набитые невывезенными ценностями склады или рисковать одаренными, для того чтобы снять с пакгаузов магическую защиту. Ненужные больше грузчики, докеры и носильщики вручную сбивали печати со стен и ворот, разряжая на себя охранные амулеты. Когда дело было сделано, оставшиеся в живых похоронили мертвых, город избавился от нахлебников и получил хранящиеся в пакгаузах товары практически неповрежденными. Если бы не нежити, заселившие помещения в отсутствие людей, настроения властей ничто бы не омрачало.

– Ждите здесь, – буркнул стражник и умчался куда-то тяжелой рысью.

Изгоняющие нашли тень и устроились в ней, прихлебывая из фляжек холодный чай и проверяя амуницию. Солнышко припекало, и вонь разложения становилась совсем уж невыносимой (может, из-за нее местные и уступили работу приезжим). Ученики выкопали в грязи оторванную кисть руки и принялись пугать ею друг друга. Су’Никар прикрикнул на охламонов и велел выкинуть дрянь в реку (а то извозятся, провоняют, а потом спи рядом с ними). Представители городских властей появились еще минут через пятнадцать, вчетвером – помимо знакомого стражника, смердящий могильник решились посетить складской сторож, чиновник средних лет и долгожданный пастырь.

– Почему прохлаждаетесь?!! – набросился на них чиновник, пряча лицо в смоченной уксусом тряпке.

– Мы не прохлаждаемся, – сурово пресек его Су’Никар, – а готовимся к решительному рывку!

Делать какие-то телодвижения в отсутствие пастыря изгоняющий не видел смысла.

Чиновник сердито мотнул головой, но тон сбавил и без лишнего апломба обозначил фронт работ – прогнать гостей, восстановить отвращающие знаки (ничего экстремального). Следуя правилам, Су’Никар проговорил вслух полученные указания и дождался в ответ ясного и недвусмысленного «да» (а то будут потом всякие козлы блеять: «Я не то хотел, я не так сказал!»). Интересоваться именем и должностью человека он принципиально не стал: раз это сделка, а не следование Уложению, то и этикет соблюдать ни к чему. Если подобное отношение и задело чиновника, изгоняющий этого не заметил.

– Действуйте, господа, действуйте, – напутствовал их горожанин.

Почему бы и нет, когда возможность есть? Дело-то знакомое!

Изгоняющий пресек попытку учеников форсить и организовал работу в стиле, обычно свойственном Су’Хамату, – скучно, последовательно и без огонька. Хитрый старик всегда действовал так, когда что-то не понимал или в чем-то сомневался. Цепочка ритуалов заняла вдвое больше времени, чем могла бы, зато была предельно безопасной и минимально разрушительной. Парочка фом, почти созревший гуль и что-то пытавшееся стать, кажется, кровавым туманом покинули этот мир без резких возражений, точно по Уложению. Подзабытое ощущение близости Источника взбодрило Су’Никара и привело в настроение агрессивное и боевое.

Но нежити быстро кончились, а запал остался.

Чиновник отправился принимать работу, тяжело сопя сквозь ткань и тыкая повсюду амулетом на длинной ручке (вот бы он навернулся на той склизкой дряни, что осталась от чьих-то кишок!). Складской сторож бдел с багром в руках – то ли изгоняющим не доверял, то ли нежитей опасался. Городской пастырь выудил откуда-то из-под одежды нефритовые четки и выглядел утомленным, словно сам гостей гонял. Белый Су’Никару не понравился – бледный какой-то, вялый, словно слизень. Травками он, что ли, балуется? Изгоняющий прослужил достаточно, чтобы понять: нестандартный маг – всегда проблема. Вспомнить того же Ахиме (чтоб его заезжие колдуны раком перли). Ну да ладно! Блоки с хранителей этот торчок снимал уверенно (амулеты Су’Никар первым делом проверил), а что еще от пастыря требуется?

Изгоняющий собрал учеников в кучу и встал так, чтобы краем глаза следить за чужаками. Наступал самый ответственный и напряженный момент сделки: признание работы выполненной и ее оплата. Как правило, именно в это время заказчики склонны были вспоминать, что не оговорили нечто критически важное. Раньше Су’Никар всегда был спокоен – за его спиной стоял авторитет Уложения и мощь репрессивного аппарата империи, а сейчас ему предстояло обо всем позаботиться самому. Впрочем, неизвестно еще, кто больше рискует! Ведь теперь между черной натурой Су’Никара и людьми стоял только укуренный пастырь.

Чиновник вернулся, бледный, как утопленник, с трудом подавляющий рвотные позывы, и помахал рукой, призывая отойти подальше, на ветерок.

– Хорошая работа, – сообщил он изгоняющему. – Быстрая, аккуратная.

Су’Никар неопределенно повел плечом – мнение случайного человека его интересовало слабо.

– С такими-то способностями не надоело по дорогам мотаться?

Су’Никар снова промолчал. Да, комфорта в полевой работе немного, травматизм большой, зато начальство – далеко, ошибки – не на виду, а если еще и лидер отряда попадется понимающий… Большинство изгоняющих старались избегать постоянной должности до последнего. Но какое дело человеку до подобных нюансов?

– Конечно, в Тусуан сейчас столько народу набилось, что нормально не устроишься, как бы голодать не пришлось. Другое дело – вольный город. Все лучшее – еда, девочки. Разве не чуешь, как времена изменились? По-прежнему уже не будет. Раньше все было по воле Императора, и где теперь тот Император? Сейчас вот Наместник… волю свою изъявляет издалека.

Направление мысли чиновника Су’Никар конечно же угадывал, не укрылось от него и то, что вопрос взаимных обязательств человек изящно обошел. С хранителем на шее и топором Уложения над головой изгоняющий окажется в полной зависимости от чиновников, которые даже стопочку за работу поднести не сочли нужным. Какой смысл в таких переменах? Су’Никару не нравился этот человек и не нравился новый Суроби-хуссо – город, построенный неодаренными и не для одаренных. Если бы связываться с горожанами стоило, агитировать новичка явился бы здешний вожак. Не могли же тут за такой короткий срок угробить всех черных?

Умника следовало отшить.

– Наш долг ясен – мы обязаны вернуться в Тусуан для отчета по нашей миссии. Если в Суроби-хуссо не хватает изгоняющих, вам следует обратиться в канцелярию Наместника.

Фальшивая улыбка на лице человека угасла, а взгляд стал холодно-расчетливым:

– Жаль, я думал, мы договоримся. Значит, так, городу нужны изгоняющие и город их получит, по-хорошему или по-плохому. Сказано в Уложении: на пять сотен домов – один второго класса, два – первого, вынь да положь! Раз никто не вызвался, я сам назначу.

Смотрел Су’Никар на чиновника, поэтому не понял, как в руках стражника оказался пороховой пистоль – штука против изгоняющего совершенно бесполезная, с одной поправкой – если можно колдовать. Пастырь предостерегающе покачал головой, значит, одобрять их действие он не собирается, а при попытке ослушаться может и вовсе активировать хранитель, причем по Уложению будет прав – кто там чего перед дракой говорил, это ведь в амулете не записано.

С’Лахим бессильно сжал кулаки.

Чиновник снисходительно помахал рукой (он уже чувствовал себя победителем):

– Да ты не дергайся, тебя никто на аркане не тащит! Я нашему главному помощника обещал, помоложе да пошустрей. Поделишься учениками, все равно их никто не считает, и ступай себе с миром. Эй, ты, иди ко мне!

Указанный чиновником парень растерянно уставился на Су’Никара. Нет, он не был протеже Сай’Коси, но оставаться в городе, где черных воруют, словно скот, желанием не горел. Притихший С’Лахим ждал решения вожака, пастырь меланхолично перебирал в руках четки, стражник едва сдерживал ухмылку.

И тут Су’Никар показал, что умеет учиться на чужом примере. Пускай достать арбалет ему было неоткуда (да и не шибко владел колдун этими машинками), но вот метательными ножами он запасся в таком количестве, что на ходу едва ли не звенел. А бросать железо в цель выросший в трущобах шпаненок Никариши научился гораздо раньше, чем ворожить.

Первый нож вонзился в грудь пастырю, второй – в плечо стражника с пистолем (простыли навыки – в шею целил). Придурок даже оружие вскинуть не успел! И кто ему лекарь? Ладно – один против пятерых вышел, но чтоб еще и курки не взвести…

– Да что ж ты творишь?!! – завизжал чиновник.

– Показать медленнее? – оскалился Су’Никар, вытягивая из-за пояса третий нож.

– Да я тебя… – задохнулся человек, вовремя вспомнивший, что угрожать черному – дело дохлое.

– Что ты – мне, толкователь Уложения? – двинулся на противника Су’Никар. – Может, до Тусуана прокатимся, расскажешь там, что нового в законах вычитал, вербовщик недоделанный?

В первый раз за свою карьеру изгоняющий чувствовал себя вершителем правосудия. Приятно! То, что силы не равны, – это все ведьма по костям гадала: сообразительные ученики уже вооружались кто чем мог, а С’Лахим вынул из рук опешившего сторожа багор.

– Значит, так: идем на пирс, ты даешь команду отчаливать. И без глупостей! Пастыря у тебя теперь нет.

Изгоняющий пристроил в рукаве пистоль нахального стражника и покинул склад, не заботясь, живы ли раненные им люди. Какое дело Су’Никару до дураков, забывших, для чего писаны строки Уложения? Изгоняющий не нуждался в законах для защиты своих интересов, а чужие его не интересовали в принципе. И если пастырь в Суроби-хуссо был только один, это тоже не его проблема!

Собравшихся на пристани речников их появление… скажем так, немного удивило. Су’Никар заставил чиновника дать команду на отплытие и, не беспокоясь о свидетелях, оглушил ставшего бесполезным человека: жаловаться Наместнику этот жулик не станет, а печатным все равно, что стало с их прежним начальником. Пусть радуется, что не зарезали!

Ана’Рассе рванулся было им навстречу, но тут же шарахнулся прочь и спрятал лицо в ладонях.

– Все в порядке? – сдавленно прогундосил он.

– Валим отсюда! Я отступника зарезал. Пес знает, сколько у них тут пастырей…

Равнодушные к проблемам закона и порядка, печатные отвязали швартовочные канаты, и баржа, тяжело пыхтя и окутываясь дымом, поползла в сторону обозначенного буйками фарватера.

Историю про попытку похищения ученика Ана’Рассе выслушал без удивления, словно чего-то подобного ожидал, и предложил ни с кем не обсуждать происшедшее:

– Что они там с Уложением мутят, это пусть Наместник разбирается. Наше дело маленькое! Меня там не было, никакого пастыря я не видел, мне вообще сказали, что их в Суроби нет. Вы Уложения не нарушали – хранители чистые. Что еще нужно?

– Как скажете, господин, – покладисто кивнул изгоняющий (его возможность многомесячного разбирательства тоже не радовала).

Баржа не спеша плыла вверх по течению Тималао, погони не было, причин останавливаться на мелких пристанях – тоже. Впереди отряд ждал Северный порог, а за ним – Тусуанская долина.