Текст книги "Тайна старого замка"

Глава 11
Воскресенье – радостный день

От досады Наталья готова была что-нибудь разбить или сломать.

Нет! Так дело не пойдет.

Она быстро прошла в зимний сад.

Тишина, прерываемая лишь нежным щебетом любимых волнистых попугайчиков Кеши и Пюви, тихий шорох небольшого фонтанчика, сочная зелень с яркими пятнами экзотических цветов, покой и умиротворение… Она побродила между растениями, останавливаясь, чтобы полюбоваться на какой-нибудь особенно яркий и красивый цветок, присела на скамейку возле кадки с огромным стенокарпусом, привезенным из Австралии, где его называют «дерево-фейерверк», благодаря огненно-красным цветам, напоминающим залпы салюта. Она погладила его кожистые, блестящие темно-зеленые листья. Скользнула рукой по стволу, коснулась нежных ярких пурпурных лепестков.

Обида и волнение ушли, наступили покой и умиротворение. Отвлеченные и безмятежные мысли потекли медленно и почти бессвязно.

Все-таки природа – величайший художник. Любое произведение искусства – всегда подражание ей, даже если это кубическая абстракция или творение дадаистов. Живопись, графика, скульптура… разве что зодчество выпадает из этого ряда. Архитектура – это мир, которому нет аналогов в природе, это чистое творение человеческого интеллекта.

Перед внутренним взором Натальи снова предстал Гейдельбергский замок: Оттхайнрихсбау в восточной части внутреннего двора с фасадом, украшенным многочисленными скульптурами, выполненными по итальянскому образцу, Английский дворец – детище курфюрста Карла Теодора[14]14
  Карл Филипп Теодор (1724–1799) – курфюрст Пфальца с 1742 года (под именем Карл IV Теодор), курфюрст Баварии (под именем Карл II Теодор) с 1777 года. Собрал в Мангейме лучших музыкантов Европы, среди которых одно время играл и Вольфганг Амадей Моцарт.


[Закрыть], извилистые лабиринты подземелий. Может быть, в одном из них как раз и томился низвергнутый папа Иоанн XXIII…

Наталья вскочила.

Если у этих развалин и есть какая-то тайна, то скрыта она может быть только внутри. Именно там надо искать разгадку! Нужно найти планы замка, провести обыск.

Но это – завтра, а сегодня…

Сегодня же демонстрация новой коллекции Ольги Русан!

Этого пропустить нельзя.

* * *

Показ проходил в одном из самых необычных и удивительных клубов, где течет ночная жизнь московской богемы. Было просто глупо упустить единственный шанс стать свидетелем поистине грандиозного незабываемого шоу, развернувшегося на огромной сцене. Оно словно перенесло Наталью в мир тонкой игры света и образов, музыки и рождения новых стилей, в мир, где царят шик и утонченность.

Новая коллекция стала образом и отражением направлений развития моды, актуальных тенденций цвета и фактуры. Вдохновением коллекции послужила атмосфера шестидесятых годов прошлого века, наполненных оптимизмом и верой в будущее. Женственные силуэты, оборки, складки, драпировки. Наталью восхитило скульптурное строение платьев, которым добавляли утонченный драматизм сложные конструктивные детали. Комбинации цветов завораживали, сочетания ворсистой шерсти и матового трикотажа с блестящим шелком поражали эмоциональностью. Но эти контрасты приводили не к противостоянию, а к гармонии.

Дождавшись, пока Ольгу, наконец, оставят прилипшие как репейник журналисты, Наталья подошла и похвалила:

– Великолепный дизайн.

– О, ты еще не видела мою летнюю коллекцию! – сказала Оля. – Это будет нечто грандиозное. Но есть одна проблема. По моей задумке, презентация должна происходить в атмосфере старинного замка. Понимаешь, модели выполнены в духе романтизма… Нечто томное, волнующее… Этакая сладкая греза, мечта…

Наталье вспомнилось ее загадочное сновидение, снова возникли перед глазами руины Гейдельберга, ведь именно его полуразрушенное состояние стало фундаментом мировой известности и источником художественного вдохновения. Замок называют квинтэссенцией немецкого романтизма. Воспоминания повели дальше…

– У меня идея! – воскликнула она. – Ты ведь знаешь про Ксюшин проект?

– Конечно, она рассказывала, но…

– На этой территории есть настоящие романтические развалины старинного замка, которые Ксения собирается использовать именно как площадку для представлений. Как раз сейчас готовит презентацию проекта…

– И ты предлагаешь устроить мой показ прямо там? – догадалась Оля.

– Вот именно! Под открытым небом, в естественных декорациях. Для избранной публики.

Глаза рыжеволосой красавицы Ольги зажглись фанатичным огнем.

– Вечером, при свете факелов, под звуки старинной музыки… Потрясающе! Вы уже договорились с Копышовским?

– С кем?

– С Игорем Копышовским, тамошним мэром.

– Ну-у-у, в общем-то, можно сказать – да… А ты его знаешь?

– Еще бы! Один из самых преданных ценителей моего творчества и лучший клиент, – улыбнулась Оля и, заметив удивление Натальи, пояснила: – Он уже несколько лет заказывает у меня вещи для своих женщин. Такое впечатление, если бы мог, скупал все коллекции подряд. Богат как Крез.

– Вот как? – полюбопытствовала Наташа.

– Я этим не особенно интересуюсь, но мне рассказывали, что раньше он возглавлял различные проекты в управляющих компаниях, занимался банкротствами, руководил какой-то комиссией в Торгово-промышленной палате… В общем, вполне успешный бизнесмен, миллионер.

– Любопытно… – Наталья решила продолжить разговор о коллекции: – Значит, ты согласна устроить показ на Ксюшиной презентации?

– Конечно! – ответила Ольга.

* * *

Домой она словно летела на крыльях. Презентация модной коллекции – именно то, чего не хватало их проекту. Это придаст ему блеск и шик, привлечет самую изысканную публику. Ей представилось, как по пути от ворот до замка гостей будут встречать актеры в костюмах романтической эпохи, проводят их до выставочного комплекса, там супермодели продемонстрируют калейдоскоп сменяющих один другого восхитительных образов, созданных буйной фантазией Ольги Русан. После этого концерт с участием музыкальных звезд, банкет… Мероприятие наверняка посетят акулы медийного бизнеса и корреспонденты ведущих СМИ. Таким образом, благосклонные репортажи об этом знаменательном и важном событии в прямом эфире на федеральных каналах в выпусках вечерних новостей будут обеспечены.

Она подъехала к дому, и только успела затормозить, как возле машины возник знакомый силуэт.

Володя!

Утренняя обида давно прошла, да и какая там обида? Так, маленькое хмурое облачко, едва замаячившее где-то очень далеко на горизонте. Оно давно растаяло, не оставив никакого следа.

– Наташа, – тихо и проникновенно произнес он, помогая ей выбраться из машины. – Посмотри, какой вечер!

Да, вечер действительно был чудный. Тишина, темно-синее бархатное небо, усеянное звездами, мягкий теплый воздух без единого дуновения ветра, запах весны.

– Пойдем, прогуляемся по ночной Москве. Просто так, без всякой цели, – предложил он. – Я покажу тебе свой город – таким, каким знаю и люблю.

Она благодарно кивнула.

У каждого москвича своя столица. Кто-то любит особенный шум ее площадей, суету и величавость главных улиц и проспектов. Кому-то нравятся тихие кривые замоскворецкие улочки или узкие переулки Остоженки.

Наталья любила центр. Она с трепетом проходила мимо домов, где бывал Пушкин, где останавливался Толстой, блуждала в переулках, по которым бродили герои Белого и Булгакова. Она слышала чеканные шаги Маяковского, звонкий голос Цветаевой, вспоминала их стихи, напитывалась их мудростью и поэтичностью.

А как же Володя?

Сложилось так, что вместе они еще ни разу не бывали в тех местах, которым отдано его сердце.

И вот они побрели по бульвару, дошли до Никитских ворот, повернули на Большую Никитскую, свернули в Вознесенский переулок, мимо православного храма семнадцатого века, подошли к дому, где жил Мандельштам…

– Удивительно! – взволнованно сказала Наташа. – Мы любим одно и то же!

– Что же тут удивительного? – улыбнулся Володя. – Иначе и быть не могло.

Наташа счастливо засмеялась.

Едва открыв дверь квартиры, Володя подхватил Наташу на руки, отнес на постель и сел рядом, склонившись над ней. Он нежно перецеловал ее глаза, лицо и долго не мог оторваться от ее губ. Мягкие большие ладони обхватили ее грудь. Он был очень терпелив и осторожен, страсть первых поцелуев уступила место нежным ласкам. Он медленно раздевал Наташу, освобождая от одежды неторопливо, смакуя каждое прикосновение. Он словно боялся вспугнуть резким движением волшебные мгновения.

А для Наташи это было и долгожданно, и неожиданно. И конечно, прекрасно.

Казалось, никогда в жизни поцелуи не приносили такого острого ощущения блаженства, а руки, обнимавшие ее, гладящие ее длинные черные волосы, ласкающие ее стройное тело, не были такими надежными и крепкими.

В этих объятиях хотелось умереть, но не сейчас, а когда-нибудь потом, через миллионы лет.

Этим ласкам нельзя было не ответить. И она отвечала. Так, словно это было первый раз в жизни. Она дрожала, нетерпеливо расстегивая и стаскивая с него рубашку. А он, не отвлекаясь от поцелуев, на ощупь стягивал и отбрасывал ее одежду, ставшую досадной преградой. И вот их тела встретились и на едином вдохе стали одной сущностью.

Волны наслаждения мгновенно перенесли их в мир счастья, покоя и духовного единения.

Она потеряла счет времени, как будто впервые испытывала подобное.

А потом они лежали, глядя друг на друга, не в состоянии произнести ни слова от переполняющих душу чувств.

Утром Володя встал рано, Наташа еще крепко спала. Володя быстро оделся и попросил горничную не говорить, куда он отлучился.

Володя вернулся через пару часов с роскошным букетом оранжевых роз и коробочкой фиолетового цвета с золотым бантом. Он подошел к кровати, нежно поцеловал любимую, и она проснулась. На подушке лежал подарок и розы.

– Что это? – сонно спросила Наташа.

– Посмотри сама!

Наташа развязала бант и аккуратно открыла коробку. Оттуда полетели бабочки – оранжевые, синие, коричневые, красные, с орнаментом, с узорами… они стали садиться на цветы, шторы, мебель, а одна, самая красивая, приземлилась на подушку, рядом с Наташей.

– Ой, Володя, какая прелесть… – выдохнула Наталья. – Как тебе в голову пришло подарить мне бабочек?

– Когда я увидел тебя впервые, ты напомнила мне диковинную африканскую бабочку, невесть каким образом залетевшую в суровые стены Петровки, ты такая красивая, я не могу без тебя…

Он страстно поцеловал ее в губы.

– …Вот мне и захотелось подарить тебе бабочек!

– Это так романтично, мне никогда не дарили бабочек, – улыбаясь, сказала Наташа.

– У меня есть неожиданное предложение!

– Какое? – улыбнулась Наташа.

– У тебя планов на сегодня никаких?

– Да особых нет, ты же знаешь! А что?

– Сюрприз, – торжественно произнес Володя, – нас ждет хорошая компания…

– Ну что ты все в последний момент. А как ты думаешь, в чем мне пойти? – забеспокоилась Наташа.

– Не волнуйся, чем проще, тем лучше. У нас еще масса времени, давай сначала позавтракаем, посмотрим фильм, а потом на моей машине поедем в интересное место.

– А может, на моей? И в какое место? – Наташа была заинтригована.

– Пока не скажу, – с улыбкой покачал головой Володя, – это сюрприз. А поедем все-таки на моей, ты потом поймешь, почему это лучший вариант.

– Ничего не понимаю, – прошептала Наталья, закрывая дверь ванной.

^{Пятерки синих и красных бодались, бились, впечатывали друг друга в борта, цепляли клюшками, тормозили, вздымая ледяную пыль, но голов не было}

После обычных московских пробок машина Володи оказалась в «необычной». Кавалькада автомобилей, двигающихся в сторону Ходынки, толпы людей с транспарантами, знаменами, флагами, галдящие речевки, разделенные кордонами полиции. С одной стороны синие, с другой красные… Все это, признаться, немного даже испугало Наташу.

– Что это? – прошептала она.

– Это моя компания, – почему-то прокричал Володя и высунул в окно синий флажок с буквой «Д».

– Куда ты меня везешь?

– А мы уже приехали на хоккей.

– Боже, только этого не хватало, – простонала Наташа.

– Пошли, дальше пешком, – сказал Володя, снял куртку, достал с заднего сиденья свитер с литерой «Д» и, не забыв флажок, схватил любимую за руку, и они влились в колонну одетых в такие же синие свитера и голубые шарфы людей. Процедура проверки и досмотра продолжалась довольно долго, поэтому, переступая через ноги уже сидящих людей, Наташа и Володя оказались на месте после раскатки. В их секторе народу было как сельдей в бочке.

– Володя, ну если пошли, то можно было взять места и получше…

– Любимая, в том-то все и дело – ты в гуще событий. Это фанатский сектор.

Первый период был нулевым, пятерки синих и красных бодались, бились, впечатывали друг друга в борта, цепляли клюшками, тормозили, вздымая ледяную пыль, но голов не было. Наташа понимала, что такое гол, но, впервые оказавшись в гуще людей, неистово поддерживающих эту хоккейную баталию, она начала постепенно заводиться. Во втором периоде динамовцы, наконец, забили гол. Володя впал в экстаз. Чтобы как-то привести его в норму, Наташа раздумчиво сказала:

– А я, пожалуй, буду болеть за красненьких, их жалко, и вообще, я за слабых.

– Что-что, за кого? – встрепенулся Володя.

– Шучу, шучу, – сказала она и, несколько стесняясь, заголосила: – «Динамо»! Вперед!

Матч закончился так, как хотел Володя. Настроение было отличным.

– Наташенька, а здорово мы вторую шайбу, – Володя осекся: Наташи не было рядом.

– Наташа! – лавируя в толпе, закричал Володя. – Наташа!

«На-та-ша!» – начала скандировать толпа динамовцев.

– Я здесь, здесь, – Наташа стояла у ларька с атрибутикой, – я сейчас.

Ну что ты волнуешься, – смеясь, проговорила Наташа, надевая сине-голубой свитер с гордой буквой «Д» на груди.

– Лучше поздно, чем никогда, – прокричали фанаты «Динамо», стоящие рядом, и продолжили речевкой:

 
Родился ребенок, открыл он глаза,
и первое слово: ДИНАМО МОСКВА!!!
 

Глава 12
Понедельник – день тяжелый

– Тьфу ты, замучила писанина!..

Ручка полетела в сторону, несколько раз подпрыгнула и закатилась под железный несгораемый шкаф. Николай резко вскочил из-за стола и потянулся, разминая мышцы. Серия быстрых точных ударов по воображаемой физиономии противника, два десятка прыжков и энергичных махов ногами…

– Уф-ф-ф… Ну вот, теперь можно продолжать работу, а то совсем кровь застоялась. Куда там самописец подевался?

Он снова уселся и уныло уставился на исписанный лист.

Воронцов укоризненно покачал головой, но Шаров, словно не заметив этого, беспечно выглянул в окно:

– Небо голубое без единой тучки, ясно солнышко… – сообщил он. – Красота! В такую погоду с девушками по бульварам гулять, а мы… Может, махнем на место, вдруг что-нибудь откопаем? С соседкой поговорим. Уж очень она любопытная, может, все же видела что-то, но не призналась.

Слегка помедлив, Владимир согласно кивнул. Отчет может и подождать. Теперь, когда они получили флэшку, а пожарные подтвердили, что в квартире Скрипова был поджог, время стало работать на них.

Они спустились на улицу, сели в машину.

– Нет, ну когда ж эти криптографы файлы расшифруют? Спят они там, что ли? – почти обиженно буркнул Шаров.

– В мире существует два типа криптографии: криптография, которая не позволит твоему брату-тинейджеру прочитать твои файлы, и криптография, которая не позволяет нам с тобой читать файлы Скрипова. То есть может быть слабой или стойкой.

– Насколько стойкой окажется эта тарабарщина на флэшке?

Они уже четверть часа томились в пробке, и Шаров был не прочь провести это время за познавательной беседой.

– Этого мы пока не знаем, – признался Владимир. – Я звонил дешифровщикам, они уже определили, что мы имеем дело с традиционной криптографией, или, как они это называют, с симметричным ключом.

– Что значит симметричным? – заинтересовался Николай.

– Когда один и тот же ключ, то есть последовательность, при помощи которой шифруется и дешифруется текст, используется как для шифровки, так и для дешифрования или же ключ для дешифровки просто вычисляется по ключу шифровки. Это очень быстрый способ. Его используют, когда данные оставляют у себя.

– Не понимаю, зачем тогда вообще шифровать?

– Видимо, Скрипов составлял эти данные не для передачи кому-то, а для того, чтобы любопытные, вроде нас, если когда-то доберутся до флэшки, не смогли ничего прочитать.

– А почему же тогда он названия оставил прежние?

– Трудно сказать. Может, чтобы не запутаться, – усмехнулся Воронцов. – Видел сколько там информации? Наверняка она не вся десятилетней давности, есть что-то оперативное. В общем, то, что легче зашифровать, то и расшифровать проще.

– Но ключа-то мы все равно не знаем.

– Теоретически, любой шифровальный алгоритм с использованием ключа может быть вскрыт методом перебора всех его значений. Но многие шифры можно вскрыть и не используя такую сложную комбинаторику. Для этого существует множество методик. И как ты догадываешься, наши ребята ими владеют все-таки лучше Скрипова, они же профессионалы. Да и техника у них, надо думать, в сотни раз мощнее. Кроме того, нам известна некоторая часть исходного текста, и задача заключается в расшифровке остального сообщения.

– Разве мы знаем, о чем тексты?

– Конечно. На практике часто можно сделать правдоподобные предположения о структуре текста. Даже обычные письма и документы начинаются с легко предсказуемой информации. Например, в файле «Устав» наверняка говорится об учредителях, уставном капитале, правах участников и тому подобное. То есть мы имеем набор неких стандартных слов или фраз в исходном тексте, и задача заключается в расшифровке остального сообщения.

– Вот так все просто?

– Ну не совсем уж просто.

* * *

От подъезда Скрипова отъезжала «скорая».

– Вот ведь как бывает, – прошамкала бабушка, тяжело опирающаяся на видавшую виды клюку. – На днях человека застрелили насмерть, потом пожар устроили, хулиганы… А сегодня соседка его с сердечным приступом слегла. Дай-то Бог, если выживет…

– Это какая соседка? – живо заинтересовался Воронцов. – Та, что напротив убитого?

– Она. Анна Осиповна… А с виду такая крепкая, мы с ней давеча вместе ходили пенсию получать, я присела, а она так целый час возле кассы и простояла…

– А случилось-то что?

– Да вот шла по лестнице, сердце прихватило, она и упала. Хорошо ребята с пятого этажа вниз бежали, увидели, ну и вызвали…

– А она одна жила? – как бы невзначай поинтересовался Шаров.

– Одна… Дочка ейная эту квартирку ей прикупила, а сама с мужем в Москве живет… – Старушка вдруг замолчала и подозрительно прищурилась на Николая. – А вам-то какое дело?

– Да по поводу убитого соседа поговорить с ней хотели, – ответил он. – Может, вы что-нибудь знаете или она рассказывала?

Пенсионерка насупленно молчала. Владимир вытащил удостоверение. Она придирчиво изучила его и пожала плечами:

– Нет, не говорила она ничего такого, а сама я в соседнем доме живу.

– А не «такого» говорила? – не унимался Шаров.

– У нас своих забот полно, чтоб еще и о чужих судить, – сварливо ответила достойная подруга Анны Осиповны и, стуча клюкой, с максимально возможной скоростью пошла прочь.

– А куда повезли? – крикнул Николай.

– Не докладывали…

Воронцов несколько секунд смотрел ей вслед, потом обернулся к Шарову:

– Езжай-ка в больницу, наверняка она здесь единственная, – решил он. – Узнай все подробности. А я, пожалуй, наведаюсь к Иволчеву, поговорю с соседями. Там и встретимся.

– Н-да-а-а, неспроста соседка упала, – похоже, Шаров абсолютно не сомневался в том, что с Анной Осиповной случился не обычный сердечный приступ. – Кто-то поспешил ее убрать после нашего вчерашнего посещения. Видно, слышала что-то или подглядела.

Ответ Воронцова звучал не так уверенно:

– Возможно.

– Только выживет ли она? Сможет ли говорить?

– Вот и поторопись. Встретимся через час.

Но встретиться им пришлось значительно раньше. На полпути к дому бывшего сокурсника его застал звонок Шарова:

– Умерла Анна Осиповна, – грустно сообщил стажер. – Прямо в «скорой»… Я их как раз догнал на светофоре… Вскрытие, конечно, все точно покажет, но мне врач сказал, скорей всего, никакой это не сердечный приступ, а от травм скончалась, от тех, что получила, когда с лестницы падала.

– Ясно. Давай приезжай сюда. Возвращаемся в Москву.

* * *

В столице существует только два места, где есть хоть какая-то призрачная надежда найти старинные планы Гейдельбергского замка. Первое – это отдел редких книг библиотеки Университета, где собраны рукописи и архивные материалы десяти столетий: западноевропейские инкунабулы[15]15
  Инкунабула (от лат. Incunabula – колыбель, начало) – книги, изданные в Европе от начала книгопечатания и до 1 января 1501 года. Издания этого периода очень редки, так как их тираж был 100–300 экземпляров. Дотошные библиотекари смогли-таки откопать записки Шарля де Гремберга с полным описанием руин, а главное – план первого этажа здания дворцового комплекса.


[Закрыть] и славянские первопечатные книги, а главное – изобразительные материалы – гравюры, старинные планы, документы. Второе – библиотека Академии художеств. Большую ее часть составляют монографии, альбомы и научные издания по изобразительному искусству, архитектуре, истории и теории искусства, в том числе книги на иностранных языках. Гордостью библиотеки является фонд уникальных изданий: зарубежные и отечественные книги и журналы XVIII–XIX веков по искусству, коллекции редких книг.

^{Дотошные библиотекари смогли-таки откопать записки Шарля де Гремберга с полным описанием руин, а главное – план первого этажа здания дворцового комплекса}

Полдня проведя в бесплодных поисках, Наталья вынуждена была признать, что задача, казавшаяся в теории такой простой, оказалась практически невыполнимой. В библиотеке Университета слыхом не слыхали о планах старинного немецкого замка. То есть сам факт их существования никто не отрицал, но утверждали, что в России найти их невозможно. Германисты и археологи тоже не в силах были помочь – никто не слышал о работах, посвященных старинным планам Гейдельберга, оставшихся руин с лихвой хватало для любых научных исследований.

В Академии дело обстояло несколько лучше. Сюда надо было отправиться в первую очередь, тем более что у нее практически свободный допуск в эту святая святых искусствоведческой мудрости. Она оказалась права. Дотошные библиотекари смогли-таки откопать записки Шарля де Гремберга с полным описанием руин, а главное – план первого этажа здания дворцового комплекса. Вот только в записках ничего не говорилось о расположении внутренних помещений, а план был сделан в двадцатом веке. Спасибо, конечно, и за это, но…

«Но раз уж я все равно здесь, – решила Наталья, – зайду-ка к профессору Соколову. Может быть, он сможет что-нибудь посоветовать». Она отправилась на факультет теории и истории изобразительного искусства.

Ей повезло. Петр Вениаминович оказался на месте.

Увидев любимую ученицу, профессор расцвел.

– Ну-с, с чем нынче пожаловала? Снова ищешь пропавшие шедевры?[16]16
  См. книгу И. Волк «Искушение Модильяни».


[Закрыть]

– Скорее, спасаю копии, – отозвалась Наталья и в очередной раз начала рассказывать о развалинах.

Соколов слушал не прерывая, но казалось, история его не очень интересует.

– Было бы жалко потерять такой замечательный бренд, – закончила она свое повествование.

– Вообще-то, замок – это укрепленный частный дом феодала, поэтому он должен постоянно перестраиваться в соответствии с новыми фортификационными требованиями, – сухо заметил Петр Вениаминович. – То же самое происходило и с Гейдельбергским замком. Буквально со дня основания он все время реконструировался. Какой именно замок собирался воссоздать этот любитель романтики?

– Честно говоря, не знаю, – призналась Наталья. – Вряд ли свинарники, коровники и склады или другие хозяйственные постройки.

– Вот и я так думаю. Но какой бы вариант ни брался, восстановить замок в первозданном виде сейчас физически невозможно. Достоверной информации нет. Можно только более-менее точно воссоздать фасады.

– А почему бы не воссоздать фасады, а внутри – современная «начинка»?

– Как ты себе это представляешь? Сразу же возникают проблемы. Например, с освещенностью: стена толщиной два метра, а в ней – маленькое окно. Приспособить старое здание под новую функцию крайне проблематично и очень дорого.

– Но ведь воссоздали же с нуля храм Христа Спасителя или Старый город в Варшаве?..

– …А еще Фрауэнкирхе[17]17
  Церковь Богородицы – евангелическо-лютеранская церковь в Дрездене, возведенная в стиле барокко в 1726–1743 годах. 13 февраля 1945 года была полностью разрушена при бомбардировке города англо-американской авиацией.


[Закрыть] в Дрездене и так далее. Во-первых, там речь идет о научной реставрации. Согласись, это не одно и то же. Во-вторых, за каждым таким проектом стоит некая идеология – желание компенсировать ущемленное национальное достоинство, любовь к отеческим гробам или еще что-то. Это хотя бы понятно, но зачем восстанавливать Гейдельбергский замок на российской почве – я не знаю.

– Затем, наверно, что там бывали Осип Мандельштам, Саша Черный…

– Ага, еще можно вспомнить Михаила Бакунина. Он там тоже наверняка бывал, куролесил… – Соколов возмущенно замолчал. – Вместо того чтобы построить современное удобное здание, им руины подавай! У нынешних архитекторов так много возможностей, а они все пытаются подделаться под старину, даже не заботясь о том, чтобы создавать свои собственные проекты. Это дурной вкус. Нельзя так бездумно заигрывать со временем. Куда важней сохранять то, что еще осталось. Хотя бы старые московские подвалы. Раскопать, укрепить, законсервировать и полностью отдать под музеи. Во всяком случае, это честное отношение к родной истории и культуре.

– Да, в Европе так сегодня и делают, – согласилась Наталья. – Но замок уже построен, и мне необходимо найти его план.

– Тут я тебе не помощник, – отрезал Петр Вениаминович и поднялся, давая понять, что беседа закончена.

– Ну что ж, попробуем что-нибудь еще, – оптимистично решила Наталья.

С трудом пробившись сквозь многочисленные московские пробки, она, наконец, вырвалась на Новорижское шоссе и понеслась к хомутовскому поместью. К тому времени, когда машина подкатила к Ксюшиному дому, она уже знала, что делать дальше.

Ничего не объясняя, она быстро схватила телефонный справочник, отыскала в нем нужный номер и позвонила в посольство Германии. Всего через полчаса она добилась разговора с атташе по культуре и изложила свою проблему.

– Понятно, – на прекрасном русском языке ответил ей педантичный немец. – Ничего невозможного в вашей просьбе нет, получить копии планов в принципе не сложно. Для этого требуется совсем немного – официальный запрос МИДа или, в крайнем случае, Министерства культуры, и через каких-нибудь три месяца (вы же знаете нашу немецкую пунктуальность: надо, чтобы запрос прошел все надлежащие инстанции и был в этих инстанциях тщательнейшим образом рассмотрен и утвержден) планы – в ваших руках. Разумеется, только в том случае, если соответствующие компетентные органы сочтут необходимым подобную необычную просьбу удовлетворить. Впрочем, если запрос будет подобающе аргументирован, никаких законных оснований для отказа не возникнет…

– Спасибо, – сухо поблагодарила Наталья и повесила трубку.

– Что же делать? – спросила Ксения: за время долгого дозвона Наташа успела во всех деталях объяснить ей свою идею посещения развалин. – Не может быть, чтобы не было никакого выхода. Неужели для того, чтобы найти план замка, нужно непременно жить в Германии, а еще лучше – в Гейдельберге и при этом быть членом какого-нибудь исторического Гейдельбергского клуба…

– Стоп! – прервала ее Наталья. – Гейдельбергский клуб… Есть такой. И в нем, кажется, состоит папа.

Николай Алексеевич Ипатов уже давно жил между Россией и заграницей. Причем Наталья даже затруднялась сказать, где он проводил больше времени. Затруднялась она также и четко ответить на вопрос, чем занимался отец на родине и за ее пределами. Его знали многие, и он знал многих; он был на «ты» с известными российскими государственными деятелями и на короткой ноге с крупнейшими зарубежными бизнесменами; он прекрасно разбирался в отечественной экономике и ничуть не хуже – в иностранной политике. Вообще, знал всех и мог все. А главное – был самым лучшим отцом в мире. И этого ей было вполне достаточно.

Она схватилась за мобильный.

– Ты вообще представляешь себе, что такое Гейдельбергский клуб? – поинтересовался Николай Алексеевич, выслушав вопрос дочери.

– Ну-у-у, не совсем, – призналась Наташа и неуверенно предположила: – Наверное, какая-нибудь важная тусовка…

– Это регулярный съезд влиятельных людей мира, – назидательно сказал отец. – Чрезвычайно замкнутый, в который входят государственные деятели, политики и политологи разных стран.

– Вот и замечательно! Раз они такие влиятельные, им ничего не стоит получить план замка прямо на месте.

– Ты что же, думаешь, они собираются в Гейдельберге?

– А где же?

– Я поражен твоим политическим невежеством, дочь, – констатировал Николай Алексеевич. – Впрочем, это, наверно, и к лучшему… Тем не менее тебе следует знать, что, во-первых, Гейдельбергский клуб собирается не часто и каждый раз в другой стране, во-вторых, там обсуждают самые насущные и серьезные проблемы современности. Все происходит за закрытыми дверями, не публикуют никаких пресс-релизов, коммюнике, даже президентов и премьеров туда приглашают лишь в качестве гостей. Неужели ты думаешь, что они будут ради твоей прихоти заниматься поисками плана?

– А ты?

Старший Ипатов сурово молчал.

Ксения молитвенно сложила руки и состроила жалобную рожицу. Наталья подмигнула:

– Разве ты не хочешь помочь Ксюше с Мишей? – Ей было хорошо известно, что Николай Алексеевич питал к Ксении прямо-таки отеческие чувства, а уж маленького Мишку просто обожал. – Она потратила кучу денег, и, если срочно ничего не сделать, вернуть их станет просто невозможно.

– Ладно, уговорила, – смилостивился отец. – Будет тебе план…

– Когда?

– Как только найду.

– Мне нужно как можно быстрей.

– Я это уже понял.

– Спасибо, папочка, – Наталья громко чмокнула в трубку.

– Только глупостей не наделайте.