Текст книги "Стеклянная свадьба"

– А у Питера есть адвокат?

– Да, есть.

– Что ж, вот пусть тогда они и сражаются. Пока Лили открывала бутылку «Лоран Перье», я рассматривала кухню (при виде которой просто руки опускались), с ее белым паркетным полом, блестящими гранитными столешницами и сверкающими соковыжималками и кофеварками «эспрессо». Квартира Лили вполне могла подойти для снимка в журнале «Идеальный дом». Мы перешли в огромную гостиную, украшенную белым ковром на полу, композициями из алых амариллисов, картиной Дэмиена Хирста[70]70
  Дэмиен Хирст (р. 1965) – современный британский художник-авангардист; работы представляют собой инсталляции, рассчитанные на шоковую реакцию зрителей.


[Закрыть] и работой Элизабет Фринк[71]71
  Элизабет Фринк (1930–1993) – известный скульптор, литограф.


[Закрыть] в виде лошади на мраморном постаменте.

И конечно же, журналы. Повсюду. Они сверкали на любой мыслимой поверхности, небрежно валялись на полу; их обложки блестели, словно стеклянные, под светом стоявших внизу ламп, усыпавших потолок лучистыми звездами. Мы осторожно пробирались между журналами, сжимая в руках высокие бокалы с шампанским.

– Ты была замужем пятнадцать лет, – заявила Лили, доставая три больших сумки с одеждой от лучших дизайнеров. – Так что заслуживаешь достойного содержания, Фейт, а потом мы сможем как следует развлечься.

– Сможем? – с сомнением спросила я, пока она открывала первую сумку.

– О да, – заверила меня она. – Ты станешь делать то, чего не делала никогда прежде. Для начала, например, подходящие покупки, – со смехом заявила она. – Нечего больше заглядывать в «Оксфам».

– Но мне нравится «Оксфам», – возразила я. – О-о, эта рубашка от Климента Рибейро?

– И никаких «Принсиплс».

– Но я люблю «Принсиплс», – ответила я, ухватившись за джинсы «Черрути».

– Мы будем ходить на вечеринки и в ночные клубы, – радостно продолжала она. – Мы сможем делать все то, о чем мечтали в юности, но чего ты так трагически была лишена все эти годы.

– Я не уверена, что была чего-то лишена, – сказала я, примеряя шелковый топ от Прада. – Во всяком случае, ночные клубы не для меня! Я предпочитаю спокойную жизнь.

– Но ты только посмотри на мою жизнь! – с жаром заявила Лили, передавая мне рубашку от Агнес Б., – Взгляни-ка на мой камин!

Я посмотрела – он казался белым от приглашений. Они лежали стопками, словно маленькие объявления, сообщающие об успехе, о да, огромном успехе в светской жизни Лили. Она нашла свой путь с помощью блестящих журналов и теперь пожинала плоды.

– Понедельник – презентация книги в «Айви»; вторник – прием в Хоум-хаус, посвященный Тибету; среда – демонстрация мод в помощь акции «Куклы против наркомании»; четверг – три выставки картин из частных коллекций; пятница – обед с Томом Крузом и Николь Кидман; суббота – кутеж в честь Мэри Хелвин[72]72
  Популярная актриса и модель.


[Закрыть] в «Трампе».

– Представляю себе, – сказала я.

– Но, Фейт, твоя жизнь могла бы быть такой же, – сердечно заметила она.

– Нет, я для этого недостаточно эффектна. А ты действительно наслаждаешься такой жизнью? Ты по-настоящему знаешь этих людей?

– Нет, я заезжаю к каждому на несколько минут.

– Тогда какой во всем этом смысл?

– Смысл в том, что я была там.

– А тебе это не надоедает – скакать с одной вечеринки на другую? Тебе никогда не хотелось обзавестись семьей?

– Обзавестись семьей? – изумленно переспросила она. – Предпочитаю идти своим путем.

– Но ты действительно счастлива, Лили?

– О да, так же счастлива, как страдающий булимией в буфете. Выжми из Питера все до единого пенни, – решительно заявила она.

– Даже не знаю, Лили. В любом случае, я не уверена, что будет много денег, потому что Питер может потерять работу. – Я не говорила прежде Лили об этом, но, по-видимому, шампанское развязало мне язык. – Его могут уволить, – пояснила я.

– Действительно? – со спокойным удивлением спросила Лили. – Это было бы ужасно. Почему бы тебе не примерить это пальто от Miu Miu.

– Видишь ли, в «Хэлло!» появилась статья, – продолжала я, снимая свою юбку от Лоры Эшли.

– Вот как? И что же там говорилось?

– Там говорилось, что у нас возникли проблемы и работа Питера может оказаться под угрозой.

– Почему?

– Потому что руководство «Бишопсгейта» не любит, когда у их сотрудников возникают неприятности в семейной жизни. А с Питером контракт заключен только на двенадцать месяцев, – объяснила я. – Если в печати снова появятся материалы о нашем разрыве, его могут не утвердить в должности.

– Это было бы ужасно, – с сочувствием сказала она. – Но, несомненно, его трансатлантическая шлюха сможет найти ему новую работу, – сказала она, потягивая шампанское.

– Возможно, – согласилась я, – Но вряд ли эта работа будет такой же хорошей. Его стоимость на рынке рабочих мест уже не будет такой высокой, если его выгонят из «Бишопсгейта».

– Да, конечно, – задумчиво произнесла она. – Это тревожное время для тебя, Фейт, но мы с Дженнифер поставили за тебя свечи – посмотри! Буддистский алтарь в нише у камина пылал и мерцал огнем священных свечей. – Мы еще собираемся прочесть за тебя пять молитв по четкам. Правда, Джен?

Дженнифер тотчас же подняла свою меховую мордочку с софы и издала звук, напоминающий поросячье хрюканье.

– Ах! – вздохнула Лили. – Бедняжка так устала. У нее сегодня был тяжелый день в офисе.

– Правда?

– Да. Я привлекла ее к сотрудничеству в работе над приложением о собачках. А это тяжелое дело. О, Фейт, это прелестно на тебе выглядит, – добавила она с чувством, одобряя мой вид. – Знаешь, под всем этим жиром скрывалась вполне приличная фигура. Итак, Питер может потерять работу? – переспросила она.

– Да, и если это произойдет, это ведь скажется и на мне.

– Да, – задумчиво произнесла она. – Понимаю. Но, с другой стороны, – оживленно продолжила она, – Энди зарабатывает кучу денег, так что пусть она субсидирует тебя. И в этом будет своего рода романтическая справедливость.

– М-м-м…

– И раз уж в твоей жизни, Фейт, произошла подобная перемена, тебе следует проявить больше честолюбия.

– В чем?

– Стать постоянной ведущей какой-нибудь большой программы.

– Но мне этого не хочется, – сказала я. – Люблю свои маленькие сводки погоды.

– Но, Фейт, ничто не стоит на месте, – продолжала она. – Только это неизменно в жизни. Посмотри, как изменилась твоя личная жизнь – самое время заняться своей карьерой. Возьми, к примеру, Алрику Джонссон – она тоже всего лишь вела прогноз погоды, а теперь ее имя у всех на языке, то и дело видишь ее на экране.

– Правда?

– А эта, как ее – Таня Брайер – тоже начинала с погоды. А посмотри на нее сейчас.

– М-м-м.

– Или вот Гейби Розлин, она тоже только рассказывала о погоде, а теперь сделала сказочную карьеру. Ты тоже можешь, – мягко добавила она. – Нет, я снова повторю, что этот развод дает тебе изумительную возможность наконец-то изменить свою жизнь! – продолжала она, откусывая канапе.

– Может быть, да, – неуверенно согласилась я. – Может, ты и права.

– Я права. И я собираюсь помочь тебе, Фейт, я всегда так поступаю.

– Да, ты всегда мне помогаешь, – с сомнением в голосе произнесла я.

– Я помешу материал о тебе в колонку сплетен! Я сделаю тебе рекламу. А твои фотографии поставлю на страницах, посвященных светской жизни, – в общем, стану твоим неофициальным представителем по связям с общественностью. Твоя жизнь изменится, – с миссионерским жаром говорила она. – Это будет твоим новым жизненным стартом.

– Да-а.

Она налила нам еще по бокалу шампанского и подняла свой.

– За твою блестящую новую жизнь, Фейт! – радостно сказала она – За Фейт в будущем!

– Знаешь, я очень люблю Лили, – сказала я Грэму в тот вечер. – Но меня смешит то, как она очеловечивает эту собаку. Кто-нибудь может подумать, будто Дженнифер Анистон человек! – добавила я с усмешкой. Наверное, это потому, что она живет одна, так что собака стала для нее заменителем близкого человека. Ну а теперь, Грэм, – сказала я, показывая две видеокассеты, – что ты предпочитаешь, рецепты от Гэри Роудз или Кейт Флойд и психологию?

Через десять минут я уже была в метро, направляясь на Тоттнем-Корт-роуд на свидание с Джосайей. Он предложил выпить по бокалу у Берторелли на Шарлотт-стрит. Я очень нервничала, но, по крайней мере, знала, что хорошо выгляжу – на мне была едва доходившая до колен юбка от Версаче, чисто-белая рубашка от Прада и роскошный жакет в мелкую ломаную клетку от Гальяно. Я едва могла себя узнать – неужели это действительно я?

«Да, наверное, я, – изумленно произнесла я, рассматривая свое отражение в зеркале, – теперь, когда оставила свой „Принсиплс"». Лили посоветовала мне немного опоздать, так что было минут десять восьмого, когда я поднялась по ступеням, и меня провели в бар. Джосайя был уже там, он читал «Уик». Вдруг он поднял глаза, увидел меня и вскочил. Я поздоровалась и подала ему руку, и тогда – это было восхитительно – он поднес ее к губам!

– Чтобы компенсировать мое непочтительное поведение в машине, – с улыбкой сказал он. – Вы, наверное, сочли меня темной личностью.

– Нет, не совсем так, – теперь уже смеялась я. – Просто я немного опешила.

– Признаю, это выглядело слишком развязно с моей стороны. Обычно я не улыбаюсь незнакомым женщинам, но мне показалось, будто я знаю вас, потому что я видел вас по телевизору. Я уверен, что подобное с вами часто случается.

– Да… иногда, – ответила я, волнуясь.

– А вы прореагировали с такой яростью, что я не смог удержаться от смеха, – продолжал он. – Ну а когда вы продемонстрировали известную фигуру из пальцев, я, можно сказать, повергся ниц перед вами. Люблю смелых женщин, – добавил он, когда мы сели.

– Правда? – спросила я. Мне это понравилось.

– О да. Они способны всему и всем бросить вызов. – Он снова улыбнулся, и его большие серые глаза, казалось, сверкнули и засияли. – Не знаю, как вы, Фейт, а мне хотелось бы выпить бокал шампанского.

– Мне тоже хочется, – ответила я. И знаете, что он заказал, – бутылку «Крюга»!

– К сожалению, шампанское не марочное, – усмехнулся он, когда принесли ведро со льдом. – Но я стараюсь экономить.

Мы просидели там около часа, болтая, словно старые друзья. С ним было легко общаться, мне казалось, будто я знаю его уже много лет. И у него были такие приятные манеры, каждый раз, когда я начинала задавать ему вопросы, он снова переводил разговор на меня. К тому же я с легким волнением обнаружила, что он флиртует. Я догадалась об этом, потому что он повторял язык моего тела. Мы оба сидели, повернувшись лицом друг к другу, закинув ногу на ногу абсолютно одинаково. Когда я подносила бокал к губам, он делал то же самое. Когда я немного наклонялась вперед, он тоже наклонялся. Та женщина, ведущая занятия по флирту, была права. У тебя возникают потрясающие ощущения, когда кто-то невольно повторяет твои движения. Что же она сказала? «Люди любят тех людей, которым они нравятся». И теперь Джосайя снова улыбался мне и расспрашивал о работе в «Утренних новостях».

– Мне нравится, как вы ведете прогноз погоды, – сказал он.

– Но моя программа идет всего пару минут.

– Да, но вы делаете это так хорошо. Особенно мне нравится то, что вы тем приветливее улыбаетесь, чем отвратительнее обещает быть погода. Вы не обидитесь, если я скажу, что в жизни вы выглядите намного привлекательнее, чем на экране, – застенчиво добавил он. – И заметно тоньше. Но, говорят, что телевидение добавляет лишний стоун. – Я не стала объяснять ему, что выгляжу тоньше потому, что только что сбросила этот стоун. – Вы были замужем, не так ли? – неуверенно спросил он. – Я уверен, будто где-то читал об этом.

– Да, была, – ответила я. – И до сих пор замужем, но мы разъехались, – объяснила я с чуть заметным вздохом. – И похоже, скоро разведемся.

– Мне очень жаль, – тактично сказал он. – Вы не возражаете, если я спрошу почему.

– Нет, не возражаю, – ответила я, и это действительно было так. – Потому что мой муж изменил мне.

– О, – произнес он. – Как ужасно. Наверное, это причинило вам сильную боль.

– Да, – подтвердила я. – Было просто ужасно, тем более что это произошло совершенно внезапно, как гром среди ясного неба. Но мне кажется, что я хорошо справляюсь.

– Вы не проголодались, Фейт? – спросил он. – Хотите пообедать со мной? – Он секунду удерживал мой взгляд, и я почувствовала, как меня охватывает какое-то странное тепло. – Пообедайте со мной, – мягко повторил он.

– С удовольствием, – улыбнулась я. – Здесь?

– Нет, неподалеку отсюда за утлом есть любопытное маленькое местечко, – объяснил он. – Но для этого нужно шальное настроение. У вас сегодня шальное настроение? – спросил он с усмешкой.

– Да, – улыбнулась я.

Так что мы отправились по Шарлотт-стрит, затем повернули направо на Хауленд-стрит и вышли на Уитфилд-стрит, неподалеку от Фицрой-сквер.

– Вот он! – сказал Джосайя, и мы остановились у маленького ресторанчика с названием «Птичья клетка». Когда мы вошли, у меня перехватило дыхание – все внутри казалось таким крошечным и совершенно необычным. Посетители сидели в богато украшенных креслах, окруженные золотыми статуями Будды и тибетскими молитвенными барабанами. На кроваво-красных стенах красовались чучела черепах и эротические картины, изображавшие обнаженных мужчин. Кое-где висели старинные птичьи клетки; павлиньи перья в вазах колыхались от легкого ветерка, поднятого бронзовыми вентиляторами.

– Забавно, правда? – спросил он. – Смешение восточных стилей. Подождите, сейчас вы увидите, какая здесь еда!

Чернокожая официантка в ярко-синем парике усадила нас за столик у окна, на котором лежал странный набор вещей: индонезийская флейта, увеличительное стекло и заводная пластмассовая птичка.

– Здесь царит атмосфера игры, – объяснил Джосайя. – Они любят пошутить.

– Понятно, – со смехом сказала я. Официантка принесла нам два старых жестких переплета, в которых лежали меню.

– Я возьму «Чудесную гору», – сказал он, глядя в свою папку. – А вы?

– А я – «Волшебную королеву», – ответила я. Когда я принялась изучать меню, я глазам своим не поверила. «Сырые ломтики мяса северного оленя, копченного в можжевельнике… консоме из козы с ирландским мхом… белая рыба в бумажной ладье с пропитанным лавандой картофелем… магический целебный салат».

Я выбрала кокос, золотой лист и суп с паштетом из гусиной печенки, а Джосайя – мешочки из горького кактуса с рисом. Официантка принесла нам два пива, с гордостью сообщив, что в него добавлен экстракт ящерицы, и канапе с вареными яйцами павлина.

– Это действительно яйца павлина? – спросила я. И она кивнула. – Это просто волшебство, – выдохнула я.

– Волшебство, – повторил Джосайя. – Волшебство. Какое точное слово. – При этом он удержал мой взгляд, и я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло. Пока мы ели свои причудливые первые блюда, я заставила его рассказать о себе. И он рассказал о своей работе над «Бурей» на сцене Королевской биржи в Манчестере и о своих проектах в Милане. Он упомянул еще, что получил заказ оформить новую постановку «Мадам Баттерфляй» в Королевской опере.

– Значит, вы пользуетесь большим успехом, – заметила я.

– Да, – ответил он, – Похоже, что так. Я очень удачливый. Но знаете, Фейт, что делает меня по-настоящему счастливым, – живопись.

– А в каком жанре вы любите работать?

– Я предпочитаю супернатурализм, – стал объяснять он, когда нам подали основное блюдо. – Я расписываю стены фресками по заказу. Для меня нет ничего приятнее, чем написать великолепный тосканский пейзаж на стене британской ванной или изобразить вид Марокко в чьей-то столовой. Я могу придать им новую перспективу, – сказал он. – Я могу по-настоящему открыть людям глаза.

– А в личной жизни? – вдруг осмелев, спросила я, лениво ковыряя в тарелке морские водоросли и нечто, напоминающее ризотто.

– Что именно? – пожав плечами, спросил он.

– Вы были когда-нибудь женаты? – Он покачал головой. – И не были близки к подобному решению? – Он улыбнулся.

– Конечно, у меня были отношения с женщинами, хотя я и не плейбой. Но, наверное, я еще не встречал такой женщины, с которой захотел бы связать свою жизнь. Это ведь так важно и ответственно, не правда ли, Фейт? «Отныне и навсегда» и все такое прочее. «До тех пор, пока смерть не разлучит нас». Вопрос, с кем ты пройдешь рядом всю оставшуюся жизнь. Вам, похоже, было нетрудно решить его, вы вышли замуж за своего возлюбленного, с которым учились в колледже.

– Да. Все так и было.

– Вы никогда не жалели, что вышли замуж такой молодой? – спросил он, кладя себе на тарелку пурпурную картофелину.

– Ну, я… по-настоящему не жалела. Может быть, иногда. Но потом снова нет.

– Но вы лишились многих развлечений.

– Это правда, – вздохнула я.

– Так что теперь вам, возможно, удастся слегка наверстать упущенное?

– Возможно, удастся.

– Может, мы сможем немного развлечься вместе?

– Может быть, – с улыбкой ответила я.

При этих словах он тоже улыбнулся и удержал мой взгляд, а у меня сердце взмыло вверх, словно я спускалась на лыжах с высокого холма. И ехала так стремительно, что мне казалось, будто я почти лечу по воздуху. Или, может, падаю. Я точно не знала. Я только знала, что не хочу, чтобы вечер закончился.

– Не желаете ли бокал здешнего пудингового вина? – спросил он, снова глядя в меню. – А скорпиона в шоколадной глазури?

– Звучит очень изысканно, – ответила я. – Но боюсь – не выйду отсюда живой.

– А я, пожалуй, съем, – сказал он. Так что заказ доставили к нашему столику на мраморной пластине. Маленький скорпион, покрытый темным шоколадом, небрежно лежал на стебельке лимонной травы. Я не верила, что он настоящий, но это было так. Можно было даже рассмотреть жало на его безжизненном хвосте.

– Неужели вы действительно собираетесь съесть это? – хихикнув, спросила я.

– Да, собираюсь, но только при одном условии.

– Да?

– Вы сейчас же пообещаете встретиться со мной снова.

Я посмотрела на него, улыбнулась и кивнула. Он поднес скорпиона ко рту, тот дважды хрустнул у него на зубах и исчез.

– Я чудесно провел время, – сказал он, когда мы стояли на тротуаре в ожидании такси. Он снова поднес мою руку к губам. – Я так рад, что мы встретились.

– Я тоже.

Подошло такси, я села и, повернувшись к окну, сказала:

– Большое спасибо.

– Мне самому это доставило удовольствие, – ответил он. – И знаете, Фейт, что я собираюсь сделать завтра утром?

– Нет.

– Я собираюсь вас обольстить.

Май

Я то и дело про это забываю. Забываю, что меня могут узнать на улице. В общем-то я толком никогда не задумывалась об этом, потому что для меня прогноз погоды – просто работа. В то же время это работа, благодаря которой меня каждый день видит пять миллионов человек. Хоть я, конечно, не отношусь к числу очень известных людей, как уже говорила, но меня узнают. Вот почему Джосайя – теперь я зову его Джос – улыбнулся мне в тот день. Обычно я пребываю в полном неведении о том, что на меня смотрят во все глаза, и только потом все понимаю. Я могу идти по улице и вдруг услышать, как кто-то напевает: «Stormy Weather»[73]73
  «Ненастная погода» (англ.); популярная песня 50-х годов, которую исполняли Фрэнк Синатра, Билли Холидей, Джуди Гарланд, Дюк Эллингтон и мн. др.


[Закрыть] или насвистывает «Raindrops Keep Fallin On My Head».[74]74
  Букв. «На меня падают капли дождя» (англ.), песня Бёрта Баккарака и Хола Дэвида. В 1969 г. в исполнении Б. Дж. Томаса вышла на первое место среди музыкальных хитов в США.


[Закрыть] Или покупаю что-то в магазине, чувствую на себе чей-то взгляд и машинально начинаю думать: с какой стати этот человек глазеет на меня? Тушь потекла? А потом вспоминаю – это из-за работы. Иногда люди подходят ко мне и говорят: «По-моему, мы где-то встречались». Я отвечаю, что это не так, но они продолжают настаивать до посинения, что мы определенно прежде где-то встречались. Если бы я ответила: «Мы действительно незнакомы, вам так кажется потому, что видели меня по телевидению», это прозвучало бы слишком заносчиво. Поэтому я просто стою и улыбаюсь, пока человек пытается вспомнить. Как раз вчера так и случилось в «Теско». Я стояла у гастрономического отдела в блаженном оцепенении, размышляя, любит Джос консервированные креветки или нет, когда ко мне подошел мужчина и, нисколько не таясь, уставился на меня, а потом сказал:

– Я вас знаю, верно?

Я покачала головой.

– И все-таки я вас знаю, – настаивал он.

– Думаю, нет, – ответила я.

Он опять принялся меня разглядывать, а потом выпалил:

– Понял! Вы выступаете по телику, так ведь? Вы выступаете по телику!

Я кивнула и слегка ему улыбнулась, надеясь, что он уйдет.

– Я хочу вам кое-что сказать, – возбужденно заговорил мужчина. – Просто хочу сказать…

– Да? – помогла я ему, обещая себе не смутиться после какого-нибудь восторженного признания.

– Вы мне не слишком нравитесь.

– О, – удрученно проговорила я.

– И матери моей тоже.

– Ну что ж, у нас свободная страна, – сказала я, пожимая плечами. Обычно подобные встречи расстраивают меня. Я прихожу домой сама не своя и хандрю весь день. Но в тот момент меня это нисколько не задело, потому что, если честно, я думаю только о Джосе. Я встречалась с ним еще два раза после обеда в «Птичьей клетке» и, по-моему, сдалась перед его обаянием. Именно так действует любовь – я уже и забыла об этом. Она дает тебе эмоциональную защиту. Это натуральное обезболивающее средство. Любовь наполняет тебя уверенностью и поднимает твою самооценку. Вот почему я сумела весело посмеяться, рассказав об этой встрече в «Теско», когда Джос позвонил мне на следующий день.

– А моей маме вы очень нравитесь, – преданно заявил он. – И мне, между прочим, тоже. Сегодня утром вы были очаровательны. Восхитительно хороши. Я так вами гордился, – мягко добавил он, и у меня запылали щеки.

– Это нетрудно, – ответила я. – Я уже давно веду передачу.

– Но вы делаете это замечательно, – настаивал Джос. И запел песню «Nobody does it better»: «Никто не может сделать… это лучше тебя. Малышка, ты лучше всех»,[75]75
  «Никто не делает это лучше» (англ.) – песня из кинофильма «Шпион, который меня любил» (входит в серию фильмов о Джеймсе Бонде).


[Закрыть] – тихо и проникновенно пропел он, а я едва удержалась, чтобы не засмеяться.

Тут же он добавил:

– Так когда я увижу вас снова?

– Снова? – засмеялась я. – За десять дней вы трижды виделись со мной!

– Да, и мне хочется встретиться снова. Фейт, я говорю серьезно, – негромко добавил он. – Когда я увижусь с вами снова?

– А когда бы вы хотели?

– Немедленно! – воскликнул он. – Если не раньше. Как насчет сегодняшнего вечера? – предложил он.

– Боюсь, не смогу, – солгала я.

– А завтра?

– И завтра тоже.

– Ладно, мисс Очень-Занятая, думаю, придется мне согласиться на четверг.

– Да, думаю, в четверг у меня будет время. Где?

– У меня.

– О!

– Фейт, это наше четвертое свидание, поэтому я думаю, пора вам…

– Что?

– …посмотреть, где я живу. Я приготовлю ужин. Не возражаете?

– Замечательно, – ответила я.

Кладя трубку, я чувствовала себя влюбленной школьницей. Вот она я – обычная, почти что среднего возраста женщина, живущая в предместье, мать двоих детей, за которой настойчиво ухаживает невероятно талантливый и обаятельный мужчина.

Кому нужны наркотики, подумала я в полном счастье. Вынимая из стиральной машины белье, я с ликованием заключила, что одурманена. Опьянена. В восторге. В полном… Внезапно залаял Грэм. Принесли дневную почту. На коврик перед входной дверью упали три письма Мэтту – последнее время он получает очень много писем – и одно, адресованное мне. Я удивилась, поняв, что это от Питера.

Дорогая Фейт, – писал Питер, – я решил, что написать будет легче, чем сказать. Просто я хочу тебе сообщить, что, тщательно проанализировав свои мысли и поступки, я решил согласиться на развод. Думаю, ты права. Слишком многое случилось за последние три месяца, обратного пути для нас нет. Поэтому я подписал документы и отослал их в суд. Чтобы облегчить процедуру, я признал супружескую измену, что в любом случае, разумеется, правда. Не могу объяснить, что с нами случилось. Такое ощущение, что все это происходит не на самом деле. Но, наверное, мы должны быть благодарны судьбе за то, что так долго были счастливы. И хотя все у нас пошло наперекосяк, я никогда не пожалею о том что женился на тебе.

Целую. Питер.

Эйфория медленно пошла на убыль и утонула в моих слезах. Я опустила голову на кухонный стол, прижавшись к нему лбом, сжимая в руке скомканное письмо. Грэм положил морду мне на колени, и я рассеянно гладила его левое ухо. Долго мы оставались в таком положении. Потом я дотянулась до телефона и набрала номер Лили.

– Это ужасно печально, – мягко проговорила она. – Мне самой грустно об этом слышать. И естественно, ты не можешь не огорчаться, потому что это письмо означает конец твоего брака.

– Да, – зарыдала я. – Я знаю. О Лили, это так… ужасно. Если бы мы с Питером могли жить по-старому.

– Фейт, – голос ее зазвучал тверже. – Боюсь, что это невозможно.

– Невозможно? – переспросила я. Отщипнув от рулона кусок бумажного полотенца, я промокнула глаза.

– Нет, невозможно, – подтвердила Лили. – Хотя я, конечно, не стану отрицательно высказываться по поводу ужасного предательства Питера, ты должна смотреть правде в глаза. А жестокая правда заключается в том, что… ммм… у него была…

– Другая, – простонала я. – А я хочу, чтобы у него была только я.

– Фейт, дорогая, – осторожно сказала Лили, – боюсь, ты понемногу начинаешь впадать в истерику. Остановись и подумай как следует. Может, Питер согласился на развод из-за того, что хочет быть с…?

– С ней, – зарыдала я. – Конечно, так и есть, – я судорожно всхлипнула. – Он хочет быть с этой – ааа, ааа – стервой. С этой бесстыжей коровой. Она – ааа, ааа – украла у меня – ааа, ааа – мужа.

– Фейт, – голос Лили зазвучал еще тверже. – Она не сама по себе украла твоего мужа. Он не возражал против того, чтобы его украли.

Боже! Да. Это правда.

– Так что ты не можешь вернуться к нему, – твердо заключила она.

– Но почему? – задала я вопрос. – В конце концов, мы не разведены. Я – ааа, ааа – хочу к нему вернуться.

– Фейт, – повторила Лили, – ты не можешь. Потому что даже если он оставит Энди и пообещает больше никогда с ней не встречаться, ты не забудешь про его измену.

– Ты думаешь? – испуганно прохрипела я.

– Да, – подтвердила она. – Это все равно что какой-нибудь стойкий запах, от которого никогда не избавиться, сколько ни лей дорогого одеколона.

– Ве-е-е-рно, – зарыдала я. Это правда. Лили права. Права. Хотя лучше бы ей не растолковывать мне все это таким безжалостным образом. Но теперь она заговорила другим тоном – голос звучал ободряюще и ласково.

– Фейт, ты продолжаешь жить дальше, – бодрым голосом напомнила она. – Как ты и решила. Ты идешь вперед. Ты мужественная…

– Да-а-а, мужественная, – заревела я.

– Очень мужественная женщина, – повторила Лили. – Только вспомни, через что тебе пришлось пройти по милости Питера.

– Да-а-а, – пыталась выговорить я между рыданиями. – Это был просто а-а-ад!

– Вот именно. Питер тебя не достоин, – сказала Лили. – Но ты выстояла, а теперь встретила другого.

– Да, – плакала я, – встретила.

– Ты встретила замечательного мужчину, который по тебе с ума сходит.

– Ну-у-у да-а-а, – согласилась я, понемногу успокаиваясь. – Он вроде бы мной – ааа – увлекся.

– Красивый, очень талантливый…

– Да, правда.

– Не женат, такой добрый…

– Он действительно добрый, – согласилась я, шмыгая носом.

– Короче говоря, Фейт, просто идеальный мужчина.

– Ну… да, – согласилась я, глотая слезы. – По-моему, идеальный мужчина во всех отношениях.

– Вот именно. Значит, тебе повезло, раз ты нашла такого человека?!

– О да.

– Подумай обо всех брошенных женах, которые годами не могут найти другого.

– Правда?

– О да. Вот это настоящий кошмар. Тебе такое не приходило в голову? У нас столько одиноких разведенных женщин. Но тебе чуть ли не сразу удалось найти замечательного бойфренда.

– Да, – вздохнула я. – Это правда.

Мои рыдания постепенно затихали и сошли на нет, словно волны моря, отступающего во время отлива.

– Так что будь благодарна, – услышала я голос Лили, – за то, что тебе повезло. И смело смотри в будущее, потому что я верю: оно будет счастливым. Так когда ты встречаешься с Джосом? – энергично спросила она.

– В четверг, – ответила я, выбрасывая в мусорное ведро промокший кусок бумажного полотенца. – Он хочет приготовить мне ужин.

– Приготовить тебе ужин? – восторженно переспросила Лили. Ну, знаешь… Это может означать только одно! У тебя есть шикарное белье? У меня куча лишнего от «Ла Перла», ты же знаешь. Чулки, пояс с резинками…

– Лили! – воскликнула я. – Ты слишком торопишься. Ты же понимаешь – я не готова.

– Да, дорогая, но, может быть, он готов. Боже. У меня бешено застучало сердце.

– Фейт, ты как там, в порядке? – заботливо спросила Лили.

– Да, – тихонько отозвалась я. – Я в порядке. Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная подруга.

– Всегда пожалуйста, – отозвалась Лили.

«Затем добавьте две столовых ложки молока, – говорила Делия в четверг с экрана телевизора, пока я в последний раз взглянула на себя в зеркало, – и как следует размешайте. Добавьте две щепотки черного перца, – продолжала она, пока я слегка подушилась. – И не забудьте, это очень важно, большую щепотку соли…»

– Пока, Грэм, – крикнула я псу. – Вернусь не очень поздно.

Он взглянул, как мне показалось, с легким укором и снова уставился на экран.

Я тихонько закрыла входную дверь и пошла к метро. Джос жил в районе Уорлдз-Энд, так что ехать мне полчаса, не больше. Уорлдз-Энд – Конец Мира – какое забавное название, размышляла я, сидя в вагоне. Я думала, что мой мир рухнул, привычная жизнь кончилась, а вот пожалуйста, начинается новая. Я пошла по Лотс-роуд, свернула влево на Бернаби-стрит и в самом конце улицы отыскала дом под номером 86. Он стоял в ряду похожих домов, выходивших фасадом на улицу, и был выкрашен в кремовато-белый тон. Глициния с изумительными цветами вилась по фасаду. Я постояла минутку, вдыхая ее запах, и позвонила.

– Фейт! – воскликнул Джос и обнял меня.

– Какой замечательный прием, – сказала я и добавила: – Мне нравится цветастый передник. Что, пришлось потрудиться?

– Да уж, – отозвался он. – Вы сегодня отведаете лучшую куриную тикку по эту сторону Бомбея. Что будете пить? Фейт, вы меня слышите? Что вы будете пить?

– Что? – Онемев от изумления, я рассматривала стены и потолок. Казалось, глициния умудрилась пробраться внутрь дома и заняла весь холл. Тяжелые фиолетовые кисти свисали вниз, словно огромные грозди винограда. Хотелось опустить лицо в цветы, погладить их тонкие лепестки, провести пальцем по изогнутому стволу. Я разглядела даже пчел с испачканными пыльцой лапками, отдыхающих на листьях, напоминающих перышки.

– Удивительно, – прошептала я. – Просто чудо.

– Нет, Фейт, это всего лишь иллюзия.

– Изумительная иллюзия, – выдохнула я.

– Да, пожалуй, получилось неплохо, – рассудительно произнес Джос. – Даже если я сам себя хвалю. И конечно же, лучше всего эти декорации смотрятся в это время года. Идемте, Фейт.

Он взял меня за руку и повел на кухню, где я снова ахнула. На белых стенах красовались розовая ветчина, чеснок и связки аппетитных фазанов; над плитой сушились веточки розмарина и шалфея.

– Это просто… невероятно, – призналась я. – То есть, я хочу сказать, – наоборот: все просто как настоящее. Абсолютно достоверно. Полный обман зрения.

– Этот прием в живописи так и называется trompe l'oeil, то есть обман зрения, – объяснил Джос. – Оптическая иллюзия. Художники дурили зрителей еще с античных времен. Зевксис[76]76
  Древнегреческий живописец конца V – начала IV вв. до н. э.


[Закрыть] рисовал виноград настолько правдоподобно, что, как говорят, клевать его слетались птицы. Так как насчет бокала шампанского?