Текст книги "В балканских ущельях"
Автор книги: Карл Май
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Здесь. Через ворота и первая дверь.
– А моя третья.
– Значит, мы соседи, потому как двое моих спутниковживут рядом, между нами. Доброй ночи.
– Доброй ночи.
И мы с Халефом отправились в конюшню, чтобы проверить лошадей. О них хорошо позаботились. Я, как обычно перед сном, прошептал Ри на ухо одну из сур и собирался уже было идти спать, как на дворе нам встретился тот самый смурной человечек, которого мы увидели первым по приезде. Он остановился возле нас и сказал:
– Господин, гости разошлись, пение закончилось. Теперь у меня есть время поговорить с тобой. Может быть, пойдем обсудим?
– Охотно. Мой друг пойдет с нами.
– Что ж, пускай. У него есть копча, ему можно.
Он провел нас в дом, а оттуда мы попали в небольшое помещение, в котором вдоль стен лежали многочисленные подушки. Он принес кофе в изящных финджанах3131
Финджан – чашечка, кофейная чашка (тур. ).
[Закрыть] и трубки редкой по красоте работы. Все это производило впечатление достатка.
Но вот трубки задымились, и человечек вежливо обратился к нам:
– У вас есть знак, и я даже не спросил у вас паспорта. Но скажите мне ваши имена. Как я вас должен
называть?
– Моего друга зовут Хаджи Халеф Омар, а меня
Кара-эфенди.
– Откуда путь держите?
– Из Эдирне, нам обязательно надо встретиться с тремя людьми, которые должны были здесь проезжать.
– А кто они?
– Ты наверняка знаешь Манаха эль-Баршу. Он с двумя спутниками.
Он вперился в меня острым взглядом и сказал:
– Я надеюсь, что вы друзья.
– А явились бы мы к тебе, будь мы врагами?
– Ты прав.
– И были бы на нас копчи?
– Нет, это исключено, я знаю их прекрасно.
Дело принимало опасный оборот, но я не подал виду и небрежно бросил:
– Откуда ты их знаешь?
– Они немного отличаются от обычных. Это копчи предводителя. Одна из них являлась собственностью моего брата Дезелима.
– Так ты брат хозяина?
– Да.
– Это мне по душе. У меня как раз его копча.
– Так значит, ты тоже предводитель и поменялся с ним. Друзья меняются копчами. Где же ты его встретил?
– В лесу под Кабачем. В хижине нищего Сабаха.
– Но ведь он туда не собирался.
– Да, он ехал к пекарю Бошаку в Енибашлы. А я как раз гостил там.
– А где сейчас мой брат?
– Еще в Кабаче.
– А можно узнать, кто ты собственно? Ведь эфенди так много.
– Я скажу тебе всего одно слово, и ты все поймешь: уста.
Моя уловка сработала безотказно. Мужчина сделал любезную мину и сказал:
– Этого достаточно. Больше можешь ничего не говорить.
– Ты поступаешь мудро: я не люблю лишних разговоров.
– Чем могу служить тебе?
– Скажи, проезжал ли здесь Манах эль-Барша?
– Он был здесь с двумя другими.
– Когда?
– Он провел тут ночь, а вчера после обеда уехал.
– Значит, он быстро скакал. Он побывал у твоего рёдственника киаджи из Бу-Кеи и поменял там лошадь.
– Ты был и у киаджи?
– Да, он передал тебе привет. Значит, Манах поехал в Мелник. Не знаешь зачем?
– Он оставил мне адрес, потому как мой брат тоже собирается в Мелник. Там живет богатый торговец фруктами по имени Глава. У него тот и остановится. Каждый подскажет тебе там, где он живет.
– Манах эль-Барша спрашивал о Жуте?
– Да, он к нему собирался заехать.
– Я тоже.
– Значит, поедете вместе.
– Наверное. Но пути Аллаха неисповедимы, и все быстро меняется под этим небом. Может статься, Манах выедет раньше, чем я приеду туда. Мне бы хорошо узнать, где находится Жут.
– Я скажу тебе. Если ты поедешь из Мелника в Ис-тиб и доберешься до Радовичей, то от этой деревни должен взять сразу на север. Тогда ты попадешь в Збиганцы. Они находятся между реками Брегалницей и Злетовской. Там живет мясник Чурак. У него спросишь о хижине в ущелье. Доберешься до хижины и все узнаешь от Жута. А чего тебе от него нужно – мне неведомо.
– Я думал, что встречу в Палаце торговца лошадьми Москлана, но не застал его там.
– Как, ты знаешь и Москлана?
– Я знаю всех этих людей. Он посланник Жута.
– Эфенди, я вижу, что ты очень осведомленный член союза, посвященный в его тайны. Ты оказал нам честь, остановившись здесь. Прикажи, и я выполню любое твое желание.
– Благодарю тебя, мне ничего не нужно, кроме спокойного отдыха.
– А когда ты поедешь?
– Завтра на рассвете. Нас можно не будить, мы встанем сами.
И, попрощавшись, мы разошлись.
– Сиди, – шепнул мне Халеф по дороге, – вот мы все и узнали. Он считает тебя самым главным разбойником, а меня – твоим другом и союзником. Есть люди, у которых вместо мозгов – вареные яйца. Знал бы он, что его братец сломал шею, а ты выбил Москлану зубы, – пожелал бы он нам спокойной ночки?!
– О дорогой Халеф, рано радоваться! Кто знает, что ждет нас еще этой ночью…
– Да защитит нас Аллах. Этот человек поверил нам.
– И все равно нужно быть начеку. Мы попали в логово гиен, и нам придется спать с ними бок о бок. Поглядим, может, и удастся выкрутиться.
Вопреки ожиданиям, сон мой никто не нарушил. Я проснулся и тут же услышал на дворе громкий голос Албани, напевавшего народную песенку. Ну что за легкомысленный и неосторожный человек? Забегая вперед, скажу: из этого путешествия он вернется целым и невредимым, но скоро найдет свою смерть во время купания в море.
Выйдя во двор, я заметил, что он разговаривает с братом хозяина об оплате. Сумма была действительно слишком высока, но все же нужно было заплатить по счету. Я тихо сказал об этом брату хозяина, и он так же тихо мне ответил:
– А что ты хочешь? То, что я делаю, вполне разумно. Он – неверный и должен заплатить за тех, кто носит копчу, потому что с вас я денег не возьму.
– Почему?
– Ты и твои спутники – мои гости, вы живете здесь бесплатно.
В глубине души мне было противно принимать гостеприимство от врага, но это было необходимо сделать.
Я прошел с Халефом, Оско и Омаром в кофейню, мы позавтракали, оседлали лошадей и отправились в путь, попрощавшись с хозяином.
Глава 5
НА ГОЛУБЯТНЕ
Мы ехали по берегу Арды. Проводник Албани, как я заметил, выбрал для себя лучшего мула и сидел в хорошем турецком седле. Немцу же выделил сомнительное животное, а от вида его седла меня разобрал смех. Это было грубо сработанное деревянное седло и настолько широкое, что ноги всадника свисали как макароны до половины ноги животного. Всадник явно испытывал от этого неудобства, если только не подтягивал колени кверху. Ни поводьев, ни уздечек в нашем понимании этих слов не было. Все заменяли веревочки с бесконечными узелками, выбранные по принципу дешевизны, а не удобства.
Едва мы проехали город, нам навстречу попался мужчина с собакой. Кобель немедленно облаял нас, и мул Албани тут же стал выделывать задними ногами в воздухе всевозможные кренделя. Было видно, что животное давно натренировалось в этих движениях и делало это мастерски, со вкусом.
– А! О! – закричал всадник. – Опять за старое, зараза!
Он попытался удержаться в седле, но вылетел из него через голову мула и шлепнулся на землю прежде, чем копыта коснулись почвы. Он тут же вскочил и наградил глупое животное увесистым тумаком между ушей.
Тут владелец вступился за свою собственность:
– Зачем ты его бьешь? Он твой или мой? Какое ты имеешь право мучить чужое животное?
– А какое у него право сбрасывать чужих людей? – спросил Албани.
– Сбрасывать? Он что, тебя сбросил? Он лишь очень медленно и аккуратно перевернул тебя, чтобы не причинить тебе вреда. Ты должен сказать ему спасибо, а ты вместо этого бьешь его.
– Я нанял его, чтобы на нем ехать, а не чтобы меня сбрасывали. Он должен повиноваться, я плачу за это, значит, сейчас он мой. А если он не слушается, я его наказываю.
– Ага. Если ты его еще раз ударишь, я тебя оставлю сидеть здесь. Залезай на лошадь!
Албани снова вскарабкался на мула, но тот не пожелал двигаться с места. Всадник ругался, пинал его пятками, но животное, похоже, было только радо новому развлечению. Мул поводил ушами и помахивал хвостом. Но с места не двигался. Албани уже не решался снова бить его. Он потребовал от владельца, чтобы тот заставил лошадь тронуться, но тот ответил:
– Оставь его в покое: должен же он хоть немного постоять! Сейчас он сам побежит.
Так оно и случилось. На повороте дороги я обернулся: упрямое создание все еще стояло и хлопало ушами. Едва мы скрылись за изгибом дороги и мул потерял нас из виду, он припустил за нами с такой скоростью и таким галопом, что седло, на котором до этого восседал Албани, треща по швам, полностью развалилось. Он промчался мимо нас со скоростью локомотива и рванул дальше, не обращая на нас никакого внимания – все быстрее и быстрее. Все это оказало волшебное действие на грузового мула, которого его владелец вел на поводу. Он неожиданно сорвался с места и устремился вслед за лидером; мы – за ним. Но скоро вынуждены были остановиться, чтобы подобрать предметы, что выпали из походных сумок со спины вьючного мула.
Когда мы догнали Албани, он снова сидел на земле и осматривал ту часть своего тела, которая еще совсем недавно соприкасалась с седлом. Оба мула стояли тут же, помахивая хвостами, хлопая ушами и скаля зубы. Можно было подумать, что они издевательски ухмыляются, любуясь на содеянное.
Сброшенные вещи были водружены на место. Албани залез в седло, и мы снова тронулись в путь. Не прошло и часа, как его любимое создание снова встало как вкопанное.
– Поехали дальше, – сказал владелец.
Но мне это уже стало надоедать, и я сказал ему:
– Ты что, хочешь, чтобы грузовой опять понес? Если это еще раз повторится, он получит плетки.
– Этого я не позволю!
– Ах, так? Что сказал тебе этот господин, когда нанимал животных?
– Ему нужны были две лошади или два мула. Одна – для езды, другая – для поклажи.
– Очень хорошо. Так, значит, не он сам выбрал животное, на котором едет?
– Нет.
– Тогда слезай и поменяйся с ним местами.
Лицо у хозяина вытянулось от удивления. Мое предложение он воспринял как полную бессмыслицу.
– Что ты имеешь в виду? Мне – отдать ему лошадь?! Она ведь моя!
– Но и та тоже.
– Я езжу только на этой и ни на какой другой.
– Ничего. Сделаешь исключение. Этот господин нанимал лошадь для езды и для поклажи. Для езды полагается скаковое седло. Но у тебя – только одно, и сидишь на нем ты. Так что он, заплатив, не получил оплаченного. Давай меняйся!
– Это мне не по душе.
– Зато мне по душе! – заявил я угрожающим тоном. – У меня есть фирман падишаха. Этот господин сейчас мой спутник, он находится под моим покровительством, а значит, под защитой падишаха. Мне достаточно приказать… А ну-ка, вон из седла!
– Он заказывал лошадь только на два дня и получил то, что хотел. Я не буду повиноваться.
– Халеф!
Маленький хаджи уже давно поджидал с плеткой в руках. Едва я произнес его имя, знаменитая плетка взвилась и с силой опустилась на загривок турка, да так, что тот с криком выпрыгнул из седла. Похоже, он больше не имел ничего против «обмена». Надо всегда уметь находить подход к людям.
Албани, ясное дело, согласился с перестановкой. Пока мы ехали до следующей деревни, мулы еще дважды останавливались – один с седоком, другой с поклажей. К счастью, мы нашли там владельца лошадей, который согласился помочь нам. Прежнего хозяина уволили. Уезжая, он выкрикивал в наш адрес какие-то угрозы, на которые мы не обратили никакого внимания.
Если бы мы поехали в Мелник напрямую, нам бы пришлось пуститься в дорогу через Болтишту. Но прямой путь не всегда самый короткий. На пути через Болтишту лежали холмы и долины с оврагами. И мы свернули на север, чтобы добраться до долин Домуса и Кар лыка через высоты Крушемы.
В полдень мы остановились в Настане, а вечером – в Кара-Булаке, где и переночевали. Потом взяли курс на запад, в направлении Неврокопа.
К полудню мы оказались на плоскогорье, которое постепенно спускалось к Доспат-Дере. Дороги как таковой здесь вообще не было, и нам пришлось кружить по кустарнику в поисках наиболее удобной тропки.
Когда мы подъехали к одной из куп деревьев, Ри неожиданно резко рыскнул в сторону, что ему, вообще-то, несвойственно. Я не стал сдерживать его, и он тревожно заржал, нацелив морду на кустарник.
– Сиди, там кто-то есть, – заявил Халеф.
– Наверняка какой-нибудь сюрприз.
Хаджи спрыгнул с лошади и рванул в кусты. Скоро оттуда раздался его крик:
– Иди сюда! Тут какой-то труп!
Мы побежали на крик и обнаружили небольшую полянку, окруженную густыми зарослями. Здесь находилось тело женщины, стоявшей на коленях, с головой, склоненной на некое подобие столика. Камни были сложены таким образом, что образовывали алтарь, в нише которого мы обнаружили маленькое деревянное распятие.
– Христианка! – воскликнул Халеф.
Он оказался прав. Это было настоящее скрытое святилище в лесу, наверное, специально сделанное этой женщиной, потому, как я заметил, камни в этих местах – редкость. А она собрала эти редкие камни и приспособила на службу своему Богу.
Я был поражен увиденным, да и мои спутники, хотя и мусульмане, стояли притихшие. Место, где Бог призвал к себе душу, свято.
Я встал на колени, чтобы помолиться, и мои товарищи сделали то же самое. Потом я внимательно осмотрел тело. Женщине было где-то за тридцать. Благородное, будто точеное, лицо ее было бледно. Маленькие руки держали розовый венок и были бескровны. На мизинце правой руки было надето золотое колечко с аметистом, но без какой-либо гравировки. Одета она была скорее по турецким, чем по болгарским обычаям. Вуаль лежала рядом. Она была красива даже мертвой. Уста ее в последние мгновения жизни коснулась слабая улыбка. На всех чертах лежала печать умиротворения, говорящая о том, что ангел смерти коснулся ее доброй дланью.
– Что ты собираешься делать? – спросил меня Халеф.
– Остается только одно – найти ее родственников, они где-то рядом, женщина не станет уходить далеко от дома. Мы где-то рядом с Барутином. Поехали. Оставим все как есть.
Мы быстро сели на лошадей и тронулись в путь.
Спуск стал круче, но и кустарников поубавилось. Вскоре мы заметили похожее на башню здание, вокруг которого ютились более мелкие домишки. Владелец лошадей сказал:
– Это караул капитана.
Караулы – это такие сторожевые башни, которые ставят для охраны улиц и целых местностей. Так повелось с давних времен, но караулы не потеряли своего назначения и поныне.
Мимо башни дорога повела нас прямо к местечку, которое мы заметили еще издали, с горы.
– Это Барутин, – сказал мужчина. – Я никогда еще здесь не бывал, но слышал об этом карауле. Здесь живет капитан, впавший в немилость. Он на все закрывает глаза, ведет себя как обычный поселенец. Вообще-то он человеконенавистник, но его жена – друг всех бедных и несчастных.
– Скачем туда!
Когда мы подъехали к башне, из ее дверей вышел старик, по которому сразу было видно, что он бывший солдат. Такой густой и длинной бороды я не видел еще никогда в жизни.
– Куда вы направляетесь? – спросил он довольно недружелюбно.
– Я слышал, здесь живет офицер…
– Да, живет.
– Он дома?
– Да, дома, но он ни с кем не разговаривает. Скачите дальше.
– Так мы и сделаем, но вначале скажи нам, не пропала ли в этой области женщина?
Лицо его сразу же приняло озабоченное выражение, и он ответил:
– Да, да, наша госпожа исчезла. Мы ищем ее со вчерашнего утра, но пока не нашли.
– Мы нашли ее.
– Где? Где она? Говорите!
– Веди меня к господину.
– Идемте.
Он сразу стал приветливым. Я слез с лошади и пошел за ним. Башня оказалась весьма массивным сооружением. Внизу жилых помещений не было. Мы поднялись по лестнице и прошли в небольшую комнату, где я остался ждать. За спиной я услышал громкие голоса, возгласы, потом дверь распахнулась, и на пороге появился капитан. На вид ему было меньше пятидесяти. Это был красивый, видный мужчина. Правда, глаза его были опухшими и красными. Видимо, он только что плакал.
– Ты нашел ее, где она? – выкрикнул он, едва сдерживая свое волнение.
– Разреши мне сначала поприветствовать тебя. Можновойти?
– Да, входи.
Помещение, в котором я оказался, было довольно велико. В стенах было проделано три высоких, узких, похожих на бойницы окна. У стен в качестве мебели лежали подушки, а над ними повсюду висели оружие и курительные трубки. В углу сидели двое ребятишек с заплаканными лицами. Старик, который нас встретил, уходить не собирался: он тоже хотел услышать, что я скажу.
– Добро пожаловать, – сказал капитан. – Итак, где моя жена?
– Здесь, недалеко.
– Этого не может быть, мы искали ее повсюду, но так и не нашли. До сих пор все мои люди рыщут по окрестностям.
Мне не хотелось сразу ошарашивать его печальным известием, поэтому я сначала спросил:
– Твоя жена болела?
– Да, она больна уже давно. А почему ты спрашиваешь? Она мертва? Мне известно, что она долго не проживет. Врач сообщил мне об этом.
– Ты готов выслушать правду?
Он побледнел и беспомощно обернулся, как бы ища защиты у своих.
– Да, я мужчина, – твердо сказал он, – говори!
– Ее больше нет.
Оба мальчика громко заплакали. Отец ничего не ответил, только прислонился головой к стене. Грудь его тяжело вздымалась. Он боролся с рыданиями, которые рвались наружу. Только через какое-то время, преодолев себя, он повернулся ко мне и спросил:
– Где ты ее видел?
– В кустарнике, в десяти минутах езды отсюда.
– Покажешь?
Прежде чем я успел ответить, сзади раздался всхлип. Я обернулся. Там стоял старик. Он прикрыл рот уголком своего пиджака, чтобы не было слышно плача, но ему не удалось сдержаться, и он заплакал громко.
Капитан тоже не сдержался, дети вторили ему. Мне стало невмоготу. Я подошел к окну и выглянул, молча, потому что у меня в глазах тоже стояли слезы.
Через некоторое время оба мужчины взяли себя в руки. Капитан извинился:
– Не смейся над нами, чужестранец! Я очень любил мать моих детей. Это мой фельдфебель. Когда я потерял милость великого господина, он меня не покинул, как все остальные. Они с женой были единственным утешением в моем одиночестве. Как мне жить без нее дальше?
Я спросил у фельдфебеля:
– Здесь есть носилки?
– Да, господин.
– Приготовь их и обеспечь людей. Он ушел, и тогда я спросил капитана:
– Ты действительно мусульманин?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– А твоя жена – христианка?
Он испытующе посмотрел на меня и ответил:
– Нет, но у тебя, видимо, есть основания для такого вопроса?
– Да, я уверен, что она христианка.
– Да, она была другом неверующих. Когда я только приехал сюда, мне нужна была служанка, я взял старую женщину, не ведая, что она христианка. Заметил это только потом, когда она захотела обратить в свою веру мою жену. Я прогнал ее. С того времени Хара становилась все тише и незаметнее, она часто плакала и скоро заболела: худела и теряла силы.
– Скажи честно: ты не был жесток с ней?
Он ответил быстро, как будто ждал этого вопроса:
– А что, я должен был допустить, что она станет гяуром?
– Она все-таки стала христианкой, соорудила в кустарнике алтарь и молилась по обычаям христиан, но продолжала болеть и умерла. Она умерла во время молитвы. Да будет мир между вами.
– А ты христианин?
– Да.
Он долго смотрел мне в глаза. Видно было, как он борется с собой, потом он сказал:
– Это ничего, что ты не веришь. Веди нас туда!
– А ты не хочешь оставить детей дома? Они ведь слишком малы, чтобы видеть мертвых.
– Ты прав, пошли одни.
Мои спутники все еще стояли внизу, у двери. Увидев их, он сказал:
– Я думал, что ты один, потому как не слышал, что вы подъехали. Вы мои гости. Там дальше – конюшня, а здесь моя собственная гостиница. В башне я живу один. Вы можете проходить и располагаться.
– А где фельдфебель? – спросил я.
– Он пошел сообщить остальным, чтобы прекратили поиски. Мы пойдем одни.
Мои спутники поскакали к указанному зданию, а Халеф повел моего вороного. Капитан, увидев Ри, уже не мог отвести от него глаз. Он даже на мгновение забыл о своем горе.
– Это твоя лошадь? – спросил он.
– Да.
– У христианина и такой конь! Ты, должно быть, предприимчивый и богатый человек. Не забудь напомнить мне, что я должен отплатить тебе за твою доброту.
– Аллах создал всех людей и повелел им быть братьями. Тебе не за что меня благодарить, пошли.
Мы стали подниматься в гору. Добравшись до кустарника, я остановился. Он стал озираться:
– Это здесь?
– Да. Там, в кустах.
– В этой чащобе? Кто бы мог подумать. А как ты ее нашел?
– Не я, моя лошадь. Она заржала и встала как вкопанная.
Мы пробрались через заросли на ту самую крохотную полянку. Никогда не забуду сцену, которая произошла следом за этим. Увидев тело жены, он громко вскрикнул и бросился на землю рядом с ней. Он брал ее на руки, целовал в холодные губы, прижимался к щекам и любовно гладил по волосам. Наверное, он очень любил ее – и так жестоко с ней обошелся! Она скрывала от него свою веру. Какие же душевные муки она испытала!
Похоже, его посетили те же мысли. Теперь, держа ее на руках, он не плакал, впившись взглядом в ее черты, как будто пытаясь найти в них разгадку какой-то своей тайны. Потом задумчиво произнес:
– Она умерла от болезни под названием печаль. Наверное, это было моей ошибкой, когда я принялся спорить с ним:
– Она умерла в вере, а это свято. Христианство допускает женщин на небо, а ты хочешь украсть у нее это небо.
– Не говори так. Твои слова разбивают мое сердце. Она мертва, и я виноват в этом. О, если бы она хоть на мгновение открыла глаза, сказала хоть слово! Один взгляд, одно слово – но она ушла не прощаясь. И никогда уже больше я не увижу ее и не услышу ее голоса!
Я тихо стоял рядом. Он осмотрел венок из роз.
– Это не молельная веревка мусульманина, – задумчиво проговорил он. – На ней должно быть девяносто девять узелков, которые означают девяносто девять фраз из Корана. А на этом что-то другое. Что они означают?
Я объяснил ему.
– А ты можешь обратиться к Деве Марии?
Я сделал все, что он просил. Когда я закончил, он задумчиво сказал:
– Ты думаешь, она простит мне мои прегрешения?
– Простит, потому что была христианкой и любила тебя.
– Это молельная веревка старой служанки, которую я выгнал. Я заберу ее, потому что Хара держала ее в руках, умирая. А тут, вверху, крест старухи, она оставила и то и другое. В этом месте я ничего не трону и буду часто приходить сюда. Никто, кроме меня, не должен это видеть. Я вынесу тело сам. Выходи!
Он прикрыл мертвую вуалью и сказал:
– Ты видел ее лицо – это грех, но, поскольку она умерла христианкой, я спокоен. Никто другой не должен ее видеть.
Он уселся и еще долго сидел рядом с ней и корил себя. Постепенно он успокоился. Потом пришли фельдфебель с людьми и принесли носилки. Их привел Халеф. Тело доставили в башню. Мальчикам было девять и одиннадцать лет. Они тяжело переживали потерю матери, и, не в состоянии выдержать их слезы, я вышел на улицу. Жители окрестных домов вернулись с поисков и теперь стояли в отдалении, выражая тем самым капитану свое соболезнование.
По его распоряжению, нам принесли еду. Самого капитана нигде не было видно. Позже я попросил передать ему, что мы собираемся уезжать, и он пригласил меня подняться к нему наверх. Он сидел в своей комнате рядом с телом. Протянув мне руку, спросил:
– Ты покидаешь меня?
– Да, я должен продолжить свой путь.
– Это так необходимо? Может, останешься еще на сегодня? Если бы Хара была жива, то рассказала бы мне об учении Христа. Но ее уже нет, и некому, кроме тебя, поведать мне об этом. Останься, не оставляй меня наедине с мыслями, которые меня изводят.
Времени у меня совсем не было, но отказать я тоже не мог и потому согласился. Спутники мои не возражали против такой задержки, и я просидел у капитана допоздна. Я не был миссионером, но сердце его было открыто, и я попытался бросить туда семена в надежде, что они взойдут и принесут свои плоды. Я остался с ним до следующего утра, а потом мы продолжили наш путь.
Мы проехали Барутин, к полудню достигли Дубницы, а вечером прибыли в Неврокоп, ранее известный своими железными рудниками. На следующий день мы двинулись дальше.
Мы находились в знаменитом месте, потому что в этих горах, если верить греческой легенде, Орфей силой своего пения заставил двигаться деревья и скалы. К обеду мы достигли наконец Мелника.
Само собой, мы поскакали не в то место, куда направились Манах эль-Барша и его соучастники, мы искали другой приют, но все дома были уже заняты. Ярмарка началась, и приезжих было предостаточно. Албани уволил своего «лошадника» и теперь был один. Ему было легче найти комнату, нам же, с лошадьми, пришлось куда сложнее.
Спешившись перед одним из постоялых дворов, мы заметили человека, который подошел и спросил:
– Вы ищете место для ночлега?
– Да, – ответил я. – Ты чем-то можешь помочь нам?
– Вам – да, другим – нет.
– А почему только нам?
– Потому что у вас есть копча, вы – братья. Мой господин разместит вас у себя. Он возница и живет неподалеку. Я отведу вас.
– Буду очень благодарен. И мы пошли за ним.
– Я его уже видел, – шепнул мне Халеф.
– Где?
– У въезда в город. Он стоял и кого-то ждал там. Теперь я тоже вспомнил, что мы проезжали мимо него, а позже убедился, что он ждал именно нас.
Он отвел нас к дому с такими широкими и высокими воротами, что мы могли въехать туда прямо на лошади. Там стояли два запряженных волами фургона, собственность нашего нового хозяина. В глубине двора располагались стойла, и нам показали, куда поставить лошадей.
– Наверное, нам нужно сначала поговорить с твоим
господином?
– Зачем?
– Ну как же, мы пока не знаем, примет ли он нас.
– Примет. Место есть, а людям, которые носят копчу, здесь всегда рады.
– Так он тоже член братства?
– Да. Вот он идет.
Через двор шел маленький толстый человечек, который сразу же мне не понравился. Он заметно косил, хотя в принципе я не против людей, страдающих от этого природного дефекта. Но у этого парня была такая крадущаяся кошачья походка и столь причудливо выстриженные баки, что у меня не осталось сомнений: этот человек двуличен.
– Кого ты привел? – спросил он слугу.
– Это друзья, у них копча и нет места для ночлега. Ты разрешишь им здесь расположиться?
– Да ради бога. Надолго вы приехали?
– На несколько дней. Мы заплатим за все.
– Об этом не может быть и речи. Моим гостям платить не надо. Отведите лошадей на конюшню, а потом возвращайтесь ко мне – вы получите все, что вам нужно. – И он снова ушел.
Мне показалось, что он и слуга обменялись многозначительными взглядами.
Стойло было длинным и состояло из двух помещений. В одном находилось множество волов, другое предназначалось для наших лошадей. Слуга вышел вперед и сказал:
– Я принесу сено, или вам нужен какой-нибудь другой корм?
– Неси то, что есть!
Когда он исчез наверху, я рассмотрел сквозь дыру в стене большой двор. Там стоял высокий, крепкий мужчина и, казалось, прислушивался. Тут сверху ему махнул слуга и тот ответил ему тем же, а потом поспешно ушел со двора.
Когда слуга вернулся, я не подал виду, что видел его. Мы поставили лошадей и направились в комнату, где нас ждал толстяк. Он сидел на подушке перед столиком на трех ножках, и перед ним стоял поднос с кофейными чашками. Он снова поздоровался с нами и хлопнул в ладоши. Появился мальчик и наполнил чашки.
Пока все складывалось хорошо. Казалось, нас здесь ждали. Даже сосуд с табаком приготовили. Мы набили трубки и прикурили прямо от углей.
– У тебя очень хороший конь, – сказал он. – Продаешь?
– Нет.
– Жаль, мне бы такой не помешал.
– Значит, ты богатый человек. Не каждый может позволить себе купить такую лошадь
– У возниц всегда должны водиться деньги. Откуда ты приехал?
– Из Неврокопа.
– А куда путь держишь?
– В Сере.
Мне совершенно не хотелось говорить ему правду. На его физиономии было написано: «Я знаю куда больше, чем говорю».
Он спросил:
– Что за дела привели тебя сюда?
– Я хотел бы купить зерно и другие продукты. Здесь есть кто-нибудь, кто торгует, ну, скажем, фруктами?
Ему не удалось скрыть улыбку и он ответил:
– Да, тут есть мейваджи. Его зовут Шава, и он услужит тебе, потому как ты тоже член братства.
Тогда я перевел разговор на этого Шаву, у которого должен был остановиться эль-Барша.
– Он живет далеко отсюда? – поинтересовался я.
– На соседней улице. Я его хорошо знаю. Четверть часа назад я был у него.
– Он сейчас занят?
– Да: сейчас к нему лучше не ходить.
– У него гости?
– Пока нет. Но он их ждет. Например, должен приехать Дезелим из Измилана, хозяин кофейни и кузнец-оружейник. Ты знаешь этого человека?
– Да, он тоже член братства.
– А когда ты с ним познакомился?
– Несколько дней назад я был у него дома.
– А брата его ты видел?
Он задавал эти вопросы с невинным видом и явно преследовал какую-то цель. Через некоторое время он заметил, что пора бы поехать посмотреть ярмарку, и тут же навязался мне в сопровождающие. Причем сделал это таким образом, что мне никак нельзя было отказываться. Хотя я бы с большим удовольствием поехал туда один, с Халефом.
Везде кипела жизнь, но с немецкой ярмаркой это, конечно, несравнимо. Молчаливый турок проходит по рядам торговцев, которые так же безмолвно сидят на своих тюках с товаром и не прикладывают никаких усилий, чтобы привлечь к нему покупателей. А если кто-то и подходит, то сделка протекает, как некое таинство, будто люди укрывают какие-то патентованные секреты.
Особое отличие – в полном отсутствии женщин. Кругом одни мужчины, и только изредка попадается на глаза круглая, как воздушный шар, палатка, из которой выглядывает блестящий черный глаз. Обычно женщины немусульман не допускаются на подобные действа и если и появляются здесь, то в каких-то закрытых для посторонних глаз помещениях. Каруселей и других развлечений здесь не бывает – Коран не допускает таких вольностей. Правда, здесь, похоже, было одно исключение – палатка с китайским театром теней, от которого турков было не оторвать. Здесь это называют карагез ойюн. Одни входили в эту палатку и выходили из нее с одинаково напряженными лицами, другие выбирались наружу с ухмылками во весь рот.
– Вы видели когда-нибудь карагез?
– Нет.
– Как так можно? Нет ничего красивее театра теней! Давайте пойдем!
Мест, конечно, не было, но с помощью локтей, которыми мне пришлось поработать весьма усердно, нам удалось пробраться к самой сцене. Все замерли в ожидании представления. Надо напомнить, что на Востоке пребывание в толпе – удовольствие не из приятных. Восточный человек обычно спит в одежде и меняет ее довольно редко. Об умывании и личной гигиене он редко когда имеет представление, поэтому неудивительно, что нам пришлось затыкать носы. Наконец прозвучал свисток и представление началось.
То, что я видел, было искусством в самом высоком смысле этого слова. Спектакль сопровождался сдержанным смехом – на Востоке вообще избегают громких звуков ликования. Насмотревшись, я хотел уже идти, но не мог пошевелить ни одним членом; пришлось терпеть, замерев в неподвижности, пока второй свисток не известил публику, что на четверть пиастра посмотрено уже достаточно.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.