Текст книги "Кто, если не я?"

– Так что, у меня вообще никаких прав нет? – заорала она возмущенно.

– Отлично! – Я рассмеялась. – Дурацкий подростковый аргумент!

Потом помолчала немного и добавила:

– Ты давай взрослей побыстрее, а то не успеешь – умру я.

– В нашей стране даже у нерожденных детей права есть, а я как же?

– Хватит, это смешно и жалко! Конец разговора.

Сначала она растерялась, потом спросила жалобным тоном:

– А что мне делать?

Я не ответила. Я решила не обращать на нее внимания. Мой запас энергии, возможности сердца и нервных клеток на сегодня исчерпались. Я была всего лишь старухой, дремлющей в своем кресле. Покосилась на Ольку затуманенными, влажными глазами старой таксы. Для пущего эффекта пустила слюну и затрясла головой.

Наконец до нее дошло. Она пошла в кухню, взяла что-то из холодильника и заперлась у себя в комнате.

На следующий день она сама встала и пошла в школу. Я ее даже не видела. После обеда опять заперлась у себя и сидела так до вечера. Вышла только, чтобы перекусить.

Следующие два дня прошли так же. Нам обеим упрямства хватало.

На третий день Оля забыла завести будильник и выскочила из комнаты в восемь пятнадцать.

– Боже, я в школу опоздала! Ты почему меня не разбудила?

Я молчала.

– Пожалуйста, сделай мне пару бутербродов и напиши записку для учителя!

Я молчала.

– Пожалуйста, – жалобно просила она. – Если я получу замечание, мне оценку по поведению снизят.

– Ее и так снизят, когда рапорт из комиссариата получат. Могут и из школы выпереть, – сказала я равнодушно, не отрывая взгляда от утренней газеты. Мы с Мухой уже и погуляли, и позавтракать успели.

Олька ушла в школу, не попрощавшись, а я поехала к Магде. С каждым днем ей становилось все хуже и хуже. Она все чаще меня не узнавала. Я теряла сестру, словно она медленно умирала. Просидела с ней до вчера и специально оставила дома пустой холодильник.

Вернулась я к восьми. Спешила, потому что нужно было выгулять Мушку. Дома было чисто, а псина, увидев меня, только лениво махнула хвостом и даже не встала со своей подстилки.

– Пошли гулять, – позвала я ее, а она моргнула одним глазом и опять уснула.

– Ты что, уже погуляла? – спросила я удивленно.

Я прошла на кухню и поставила на стол купленные по дороге продукты.

На столе стояла тарелка с булочкой, намазанной маслом и джемом. Кроме джема, больше ничего я не увидела. Рядом стояла вазочка с маленькой красной розой, а к ней была прислонена открытка с надписью: «Для тети! Прости меня», и нарисован смайлик.

Я растрогалась.

Присела на секунду, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце и отдышаться. Потом пошла к Оле. Постучала в дверь и зашла в ее комнату. Девчонка лежала на кровати, спрятав лицо в подушку.

– Спасибо, Оля!

Она не ответила, но все ее тело сотрясала дрожь. Я подошла и села на краешек кровати. Легонько погладила мою девочку по спине. Она плакала.

– Оля! Моя Оля! – сказала ей, как когда-то в детстве.

Оля с громким всхлипом подняла голову, ударилась о мои ноги, а потом положила ее мне на колени. Как больно! Ее голова весила целую тонну.

– Оля, – рассмеялась я, – у тебя такая тяжелая голова! Тебе уже не четыре годика!

– А-а-а… – зарыдала Оля в мою юбку, прямо как тогда в детстве.

– Оля, Оля, – повторяла я, гладя ее по спине. Через пару минут пришла Муха и тоже захотела присоединиться к нашей компании.

– Оля, ты посмотри на эту старушенцию. Даже на кровать запрыгнуть не может!

Оля взяла Муху на руки и уткнулась лицом в ее шерстку. Псинка начала вырываться.

– Оля, ты же ее задушишь! Она уже старенькая.

Девочка отпустила собаку, зато с плачем прижалась ко мне.

– Оля, я тоже старенькая! – воскликнула я с улыбкой.

– Ну вот, в этом доме и пообниматься не с кем, – проворчала девчонка, но в ее голосе уже звенел смех.

– Подожди, сейчас позвоню кому-нибудь. Помнишь того молодого полицейского, который нас домой вез? Ничего так, симпатичный был.

Она покосилась на меня.

– Хотя нет, ему уже за двадцать. Совсем старик. Подожди!

Я окинула взглядом комнату. Рядом стояла тумбочка, а на ней сидел медвежонок, которого ей подарили на Святого Валентина. Я подозревала, что это от Кубы. Я взяла его в руки:

– Оля, это я, Куба! Олечка, обними меня! Пожалуйста! Посмотри, какие у меня голубые глазки!

У мишки глаза были черные, а у Кубы – голубые.

– И такие губки у меня мягонькие! Дай поцелую! – болтала я, прижимая мишку к ее лицу. Она смеялась и отворачивалась, а на щечках появились ямочки.

Следующие вечера мы проводили вместе у телевизора. Я сидела в своем старом кресле, Муха у меня на коленях, а Оля рядом с нами на старом ковре. Весь мой мир уместился на двух квадратных метрах старой, вытертой тряпки.

– Давай выкинем этот вонючий ковер, – предложила Оля через пару дней.

– Даже и не думай! – воскликнула я.

– Но, тетя, это кошмар какой-то! Грязный, потертый и вонючий!

– Моя дорогая панночка, ты на этом кошмаре все детство провела. Как умру, делай с ним что хочешь, но пока не тронь!

Глава 2

Стоял прекрасный майский вечер, и даже артрит ненадолго оставил меня в покое. Я вышла сначала на балкон, а потом спустилась вниз, в палисадник, подышать весной. Воздух пах цветущей черемухой, было уже почти десять, Оля не возвращалась, и я начала беспокоиться. От нашей улицы и стоящей за забором лавочки меня отделяла живая изгородь. Из-за него доносились приглушенные голоса. Я подошла поближе.

– Хочешь покурить? – спросил хрипловатый голос молодой женщины. На скамейке кто-то сидел.

– Нет, я не курю, – ответила Оля.

Я припала к земле и подползла к живой изгороди. Муха начала радостно скакать вокруг, пыталась лизать мое лицо. Думала, я с ней играю. Наконец, получила по носу и отошла, обиженная.

– На, закури! В жизни надо все попробовать! А то все школа да школа! А ты в эту ходишь, которая рядом?

– Да, в эту.

– Ну и как?

– А, фигня! – ответила Оля. Я почувствовала запах папиросного дыма. Странный какой-то.

– А, ну как везде.

Они немного помолчали. Хотела уже уходить, потому что разговор был ни о чем, но, услышав следующий вопрос, замерла на месте.

– Здорово тебе в прошлый раз от предков досталось? – прохрипел молодой голос. Не могла поверить, что это говорит девочка-подросток. И о каком прошлом разе идет речь?

– Да, немного.

– Что, комп забрали?

– Ага.

– Классика! Предки думают, что мы прям расплачемся! А я, когда забирают, говорю, что иду к подруге уроки учить, а сама в компе сижу. Или ночью включаю, когда они спят. Хотя их все равно часто дома не бывает.

– Моя всегда дома.

– А что твоя старуха делает?

– Она мне не мать, а тетка. Воспитывает.

– Старуха есть старуха, без разницы – бабка или тетка, понимаешь?

– Ага! Поздно, пора уже. Я домой.

Я едва успела добежать до квартиры и упасть в кресло. Ног под собой не чуяла. Ох, боюсь, застудила себе чего-нибудь, пока на земле лежала, завтра придется расплачиваться. Оля пришла, покрутилась на кухне и скрылась в своей комнате. Меня разбирало любопытство, но пока я решила держать себя в руках. Посмотрим, что из этого выйдет. На следующий день, во время обеда, Оля, пережевывая отбивную, выдала между делом:

– У меня два кола по математике. Училка не хочет оценку за семестр ставить.

– Что? – рявкнула я. Кусочки отбивной вылетели изо рта и рассыпались по скатерти.

– Хорошо, что не напротив сижу, а то бы и мне досталось, – сказала Оля с улыбкой.

– Ты чего смеешься? Математику завалить – это так весело? – заорала я. – Вот выпрут тебя из школы! Почему мне никто не позвонил? Два кола! Когда ты успела? Еще пару месяцев назад все нормально было! Почему мне учительница не сказала, еще когда ты первый получила? – психовала я.

Я забыла об обеде и сидела за столом, махая руками. Начало подниматься давление, и сердце забилось быстрее.

– Ну, она мне говорила, а я забывала тебе передать. А вообще, ты тогда плохо себя чувствовала, и мы в приемном покое были, помнишь? Не хотела тебя беспокоить.

– Ага, и чтобы я окончательно успокоилась, ты вторую единицу заработала, – прорычала я. Лицо горело, в груди запекло.

– Да, ты же на меня тогда злилась.

Я уставилась на соплячку. Та была абсолютно спокойна. С аппетитом ела отбивную, закусывая картошкой с салатом. На лице – равнодушие и безмятежность. «Дыши глубоко, – сказала я себе. – Глубоко и ровно». Немного осталось! Скоро ей исполнится двадцать!

– И что теперь делать? – спросила я уже спокойнее.

– Ну, ты должна к ней пойти. Сказала, что будет ждать тебя завтра.

– Как это «должна»? Что я ей скажу? – Я опять начала психовать.

– Тетя, не нервничай, опять плохо станет. Ничего такого не случилось. Пойдешь в школу, поговоришь с математичкой и директрисой. Они тебя любят, и ты быстро все уладишь. У тебя всегда все получается! – Она встала из-за стола, взяла свою тарелку и поставила в мойку. Заглянула в шкафчик, где обычно лежали конфеты. – А ничего сладенького нет?

– Нет!

– Пожалуйста, купи, – вкрадчиво попросила она. Подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку. – Знаешь, ты самая лучшая тетя в мире! – И пошла к себе. Через мгновение высунулась из комнаты: – Ты должна быть в школе во время большой перемены. В четверть первого!

Я сидела и пыталась собраться с мыслями. Даже психовать уже сил не было.

– Муха, сегодня я все равно ничего не решу! Подумаю об этом завтра. Напомнишь мне? – Муха подмигнула мне из своего угла. Даже головы не подняла! Вот старушенция!

Оля всю вторую половину дня и целый вечер просидела в своей комнате. Вышла только, чтобы перекусить. Съела пару булочек с сыром и джемом. Выскребла полбанки. В последнее время аппетит у нее был такой, что я не успевала еду покупать.

Наконец я сдалась, выпила свою спасательную смесь и навела в кухне порядок после ужина. Мне на это целый час понадобился. Когда-то я все делала быстро, а теперь мне казалось, что пока наведу порядок в одном месте, в другом уже свинарник. Если начинала делать сразу два дела, то не могла закончить ни одно.

На следующий день в условленный час я пришла в школу и сразу пошагала в кабинет директорши. Сделала я это по двум причинам: во-первых, с ней я была знакома, а математичку еще ни разу в глаза не видела. А во-вторых, кабинет директора был как раз рядом с входом. На второй или третий этаж я бы в тот день не забралась. Болело сердце, и что-то сдавливало грудь.

Директорша меня сразу узнала. Не так уж трудно запомнить родительницу, которая намного старше всех остальных. Она вежливо поздоровалась и за руку подвела меня к стулу. Как слепую старуху!

– Пани Мариола Липицка сейчас будет. Извините, что вызвали вас так внезапно, но мы очень беспокоимся об Оле, и есть пара дел, которые нужно обсудить. Я очень благодарна, что вы пришли, несмотря на ваше состояние.

– Добрый день! Извините за опоздание, – сказала математичка, входя в кабинет.

Если бы я ее где-нибудь в темноте встретила, то все равно поняла бы, что это учительница математики. Высокая, худая, в уродливых очках и с огромным орлиным носом. В таких тряпках даже я постеснялась бы на улицу выйти!

– Я знаю, что у Оли проблемы с математикой и она уже успела пару единиц схлопотать… – начала я по существу. Стул оказался ужасно неудобным, и у меня начала болеть поясница.

– Пани Анна, на самом деле у Оли проблемы не только с математикой, – ответила директриса. – Пани Мариола очень требовательный учитель, поэтому так отреагировала, но и другие учителя с некоторых пор жалуются на вашу подопечную.

– Только почему-то единиц ей не ставят! – заявила я, повысив голос. Начала злиться, как всегда, когда кто-то пытался обидеть Олю. – Может, вы мне объясните, о чем речь? На что учителя жалуются? Странно, что мне раньше об этом не сказали!

– Пани Анна, учитывая ситуацию, мы не хотели вас беспокоить, но разве вы не просматриваете Олин дневник?

– У Оли нет дневника! – уверенно заявила я.

– Конечно, есть, пани Анна, как и у всех учеников нашей школы. У них электронные дневники, куда учителя ставят оценки, записывают замечания или пожелания родителям, а родители отвечают или задают вопросы. У учеников к этой информации доступа нет, – терпеливо объясняла мне директриса.

– Почему я об этом ничего не знаю?

– Мы говорили о них на родительском собрании. Дневники функционируют с начала учебного года. Кроме того, мы высылаем информацию по электронной почте.

– А если у кого-нибудь нет этой чертовой почты, ему что делать?! – проворчала я. – Я старая женщина и не собираюсь этим компьютерным штучкам учиться! Неужели рука отвалится записку написать или позвонить, в конце концов. Совсем разучились общаться, везде только эти компьютеры!

– Пани Анна, пожалуйста, не волнуйтесь, – начала успокаивать меня испуганная директриса. Интересно, чего она так разволновалась.

– Извините, но я дважды передавала с Олей записки, в которых просила вас прийти в школу. Вы их читали? – вмешалась жуткая математичка.

– Не понимаю! Вы о чем?

– Я спросила, читали ли вы записки, которые я передавала через Олю, – громко и медленно повторила училка, четко выговаривая каждое слово.

Я недовольно покосилась на нее.

– Я не глухая, просто не поняла, о каких записках идет речь.

– Мы для того и завели электронные дневники, чтобы родители получали информацию непосредственно от школы, а не через детей. Так мы уверены, что у нас постоянный контакт с родителями, – объяснила директриса.

– С теми, которые регулярно посещают наш сайт, – добавила жуткая математичка.

– Минуточку! – возмутилась я. – Вы меня сюда вытащили, чтобы рассказать о том, что я не умею пользоваться Интернетом и всякими компьютерными штучками, или с другой целью?

Я начала задыхаться. В кабинете становилось душно. Директорша заметила, что мне плохо, подошла и открыла окно. Потом позвала секретаршу и попросила принести воды и три стакана. Наверное, еле сдержалась, чтобы дефибриллятор не попросить.

– Хорошо, давайте поговорим об Олиных единицах, – уже спокойнее предложила пани математик. Объясняла мне, как тупому ученику: – За последние месяцы Оля очень отстала. В первом классе гимназии она хорошо училась. Хоть и не самая способная ученица, но к учебе относилась серьезно. Получала твердые и целиком заслуженные четверки. С ней никогда проблем не было.

– Ну, и что теперь изменилось? – спросила я. Историю о твердой хорошистке я уже знала. Не знала только о единицах.

– Оля не подготовилась к зачету. Сказала, что вы плохо себя чувствовали и ей пришлось везти вас в больницу.

– Да, было такое три месяца назад. Мне было плохо, и Оля отвезла меня в больницу, в приемный покой.

– Потому я дала ей возможность пересдать через неделю, но она опять была не готова. В тесте из ста баллов набрала тридцать. Для зачета необходимо не меньше сорока. Все остальные ученики зачет по этой теме сдали без проблем. Я поставила Оле единицу и пригласила для беседы. Она сказала, что вы в больнице, очень переживала и ни о чем другом не могла думать. Мы договорились, что, когда вы вернетесь домой, Оля пересдаст зачет, и если получит хорошую оценку, то единицу я ей ставить не буду. После того как вы вышли из больницы, я дала ей еще неделю прийти в себя, но она снова не сдала зачет. Я не могла поставить ей более высокую оценку, по сравнению с остальными учениками.

– С другими предметами то же самое. Каждый раз, когда вы попадаете в больницу, у Оли снижается успеваемость. Она не сдает зачеты, не делает домашнее задание. Часто пропускает уроки, – продолжила директорша.

– Мы понимаем, что с вашим здоровьем вы нуждаетесь в постоянной заботе и внимании, но у Оли должна быть возможность учиться, – умничала пани математичка.

– Скажите, можно ли обеспечить вам уход без участия Оли? – заботливо спросила директриса.

У меня язык отнялся. У кого-то в этой комнате с головой было не в порядке. Не могла понять, что они несут.

– Какая больница? Вы о чем? – в голове зашумело. – Вы что-то путаете. Я провела в больнице всего пару часов, и все.

Теперь зашумело в головах у учительниц. Они удивленно уставились на меня.

– Оля сказала нам, что вы тяжело больны, у вас воспаление легких и вы лежите в больнице. Ей приходится каждый день проведывать вас, носить еду, кормить, мыть, – перечисляла Мариола Липицка.

– Другим учителям она то же самое говорила. Мы очень беспокоились о вашем здоровье.

– Оля рассказывала, что вы в тяжелом состоянии, часто попадаете в больницу и нуждаетесь в постоянном уходе дома. Оле приходится о вас заботиться, и у нее не хватает времени на уроки, – сказала математичка.

– В постоянном уходе? Каком именно? – поинтересовалась я.

– Вас надо кормить, водить в туалет, поить лекарствами, не спать ночами и все такое.

– А почему мне из школы никто не позвонил?

– Оля сказала, что вы сменили номер телефона, и потом, она боялась, что вы разнервничаетесь.

– Тогда почему она сейчас все рассказала?

– Потому что я пригрозила, что мы пойдем к вам домой. Это недалеко. Я не верила, что вы придете, пока не увидела вас на пороге, – ответила директриса.

Я старалась глубоко дышать и выпрямила спину, но больше всего мне сейчас хотелось умереть прямо на том стуле. В голове не осталось ни единой мысли – я мечтала о том, как бы побыстрее сбежать из этого кабинета.

– Пани директор, – сказала я усталым голосом. – Я прошу прощения за Олино поведение. Я заставлю ее учиться. Пожалуйста, не рассказывайте ей о нашем разговоре, и я настаиваю, чтобы вы не давали ей спуску, несмотря на ее сиротство, мои болезни, сумасшествие или старость. Никогда и ни в какой ситуации. Пани Мариола, прошу вас дать Оле возможность пересдать зачет через три дня, – попросила я математичку.

– Конечно, пани Анна, конечно, – пообещала директриса и проводила меня под ручку чуть ли не до нашей конуры.

Вернувшись домой, я сразу позвонила Игорю.

– Младший, мне компьютер нужен.

– Да что ты! Неужели? – завопил он торжествующе. – Какой тебе нужен?

– Не знаю. Розовый? А лучше всего маленький, чтобы Оля не увидела.

– А что ты будешь с ним делать?

– Сообщения из школы читать, например. Только так, чтобы Оля не видела.

– Посмотрим, что можно сделать.

Соплячка вернулась из школы как ни в чем не бывало. Пообедала, поиграла с Мухой и пошла в свою комнату. Только я ее и видела. Даже про мой поход к директору не спросила. Я пошла за ней.

– А тебе совсем не интересно, как я в школу сходила?

– Ну? И как? – спросила она, не отрывая глаз от компьютера.

– Липицка согласилась, чтобы ты зачет еще раз пересдала.

– Да, знаю.

– А поблагодарить свою старую тетю не хочешь?

Она встала, подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку.

– Спасибо, тетя! Ты у меня самая лучшая! Со всеми проблемами справишься! – похвалила она меня льстивым голоском. Я чувствовала, как зловоние лжи расползается по квартире.

– Оля, ты должна сдать тот зачет! Обязательно!

– Сдам! Конечно сдам!

– Тогда давай на кухню, уроки учить.

– Что? – возмутилась она. – Зачем?

– Ты наказана и сегодня будешь учить уроки в кухне.

– За что наказана? – осторожно поинтересовалась она.

– За единицы по матре! – ответила я.

– Ну ладно, поучу на кухне, – проворчала она, но вид у нее был довольный. Она считала, что все сошло ей с рук.

«Сойдет, как же! Болезнями моими она прикрывается! Я тебе такие болезни устрою!» – ворчала я про себя.

На следующий день Игорь привез мне свой старый ноутбук. Пока Олька была в школе, младший установил все, что мне могло понадобиться, научил проверять дневник и заходить на школьный сайт, а еще показал, как проверять электронную почту.

– Я тоже тебе писать буду, – сказал он. – Гадости всякие. И как ты раньше без ноута обходилась?

Для начала я выслала письмо директрисе.

Уважаемая пани директор,

Хочу сообщить Вам мой электронный адрес для переписки со школой. Теперь у меня есть доступ к Олиному дневнику и я буду регулярно его проверять. Также хотела попросить Вас, чтобы в ближайшие недели мне пересылали информацию об Олиных домашних заданиях и будущих контрольных работах. Извините за беспокойство, но это поможет мне контролировать Олину учебу.

Заранее благодарна.

С уважением,

Анна Слабковска

Я смотрела на дело своих рук несколько минут. Мой первый и-мейл! Радовалась как ребенок.

Два дня Оля учила математику, сидя в кухне рядом со мной. Зачет она сдала на четверку!

Наказание состояло в том, чтобы Оля учила уроки в кухне, пока не исправит все оценки. Был поздний вечер. Оля закончила домашнюю работу, а я только убрала все после ужина.

Зазвенел ее мобильник. Оля бросилась в свою комнату, но через минуту выскочила оттуда.

– Я на минутку, – крикнула мне из коридора.

– Куда? Поздно уже!

– Я на секундочку во двор. Сейчас вернусь! – Дверь захлопнулась за ее спиной.

Я выглянула с балкона и увидела, что Оля сидит на лавке под забором. Больше никого рассмотреть не могла.

– Муха, ты же хочешь погулять? – спросила я у собаки.

Муха кивнула. Могу поклястся! Конечно, я ее уже выводила вечером, но вдруг ей еще хочется по каким-нибудь важным делам? Открыла дверь на балкон и, пригнувшись, спустилась в палисадник. Потом встала на четвереньки, подползла к ограде и села на землю.

– Ну, как там в школе? – спросил знакомый хриплый голос.

– Все та же фигня. Мне сейчас надо оценки исправлять, а то выпрут! – ответила Оля.

– Ерунда, меня уже раз выгоняли! – заявил пацан. Мне показалось, что голос у него ломался. – Потом взяли в другую школу.

– Конечно, твои предки кучу бабла выложили! Ты вообще молчи, дебил, твои заплатят, и тебя везде возьмут!

– Не затягивайся, я тоже хочу!

– Мне пора, – сказала Оля.

– В субботу придешь? – спросил хриплый голос.

– Конечно придет! Олька нас не кинет, – ответил высокий мальчишечий голос.

– Еще не знаю! Постараюсь.

Я едва успела добежать до квартиры. Стояла в кухне и пыталась отдышаться, а то вдруг Оля со мной поболтать захочет. Она не захотела. Сразу пошла спать.

Следующие дни были похожи один на другой. Соплячка возвращалась из школы, немного отдыхала у себя в комнате, потом приходила в кухню с тетрадями и учебниками. Я регулярно узнавала домашнее задание, потому доставала ее, пока не «вспомнит» про все, что задано и какие контрольные намечаются. Оля пока еще не знала ни про мой компьютер, ни про то, что я умею им пользоваться и поддерживаю контакт со школой. Она считала, что ей все с рук сошло. Я так злилась на нее! Иногда приходилось крепко стискивать зубы, вернее, протезы, чтобы не ляпнуть чего и не вцепиться ей в волосы.

Пришла суббота. Та самая суббота, о которой они договаривались с моими «знакомыми».

– Можно я сегодня к Кинге пойду?

– К Кинге?! – я чуть не подавилась.

– Да, к Кинге. А что тут такого?

– А уроки?

– Сделала!

– А в комнате убрала?

– Да.

– Поможешь в магазин сходить?

– Конечно. Давай после обеда.

Ни на чем не удалось подловить! Вот змеюка!

– Ну так можно я пойду?

– Да, только я маме Кинги должна позвонить.

– Зачем? – забеспокоилась Оля, хотя делала вид, что ей все равно. – Ты же раньше никогда не звонила.

– А ты раньше никогда не возвращалась домой сто шестьдесят вторым автобусом вдрызг пьяная.

– О боже! – воскликнула Оля и закатила глаза. – Это так давно было, а ты от меня никак не отстанешь!

– Такое до конца жизни не забудешь! Я звоню маме Кинги!

– Уже не надо, – тихо ответила она.

– А чего?

– А того! Уже никуда не иду! – выкрикнула она, побежала в свою комнату и так хлопнула дверью, что чуть стекла не повылетали.

Как я разозлилась! Гнев бурлил во мне, как кипяток в чайнике, я дошла до белого каления, и тут меня поглотила зловонная тьма.

Очнулась, потому что Оля звала меня.

– Тетя! Тетя! – кричала она. Я с трудом открыла глаза. Оля склонилась надо мной, а из ее глаз ручьем лились слезы, прямо на мое лицо.

– Олька, утопишь… – простонала я невнятно.

– Тетя! Я ужасно испугалась! Ты меня слышишь? Тетя!!! – кричала она и трясла меня.

– Оля, успокойся, не тряси так, – простонала я. Кажется, она меня поняла.

– Ой, извини. Ты меня слышишь? «Скорая» уже едет!

Я лежала в коридоре и пыталась оценить ситуацию. Сердце билось как обезумевшее, даже пульс можно было не проверять. Каждый удар ощущался в грудной клетке, на шее и в висках. Билось оно неровно, очень неровно. Я сама перепугалась.

– Оля, подай мне лекарства.

Еще в детстве я научила ее, что делать в таких случаях. Лет с семи она знала, как позвонить в «скорую», что сказать, чтобы они быстрее приехали, и какие лекарства мне дать, если я попрошу. В моем состоянии такие знания всегда могли пригодиться. Сегодня понадобились в первый раз. Еще до того, как Оля принесла лекарства, позвонили в домофон. «Скорая» приехала. В квартиру зашли два молодых человека с носилками, а за ними невысокая женщина лет тридцати.

– Что случилось? Это вы вызвали «скорую»? – спросила доктор.

Во всяком случае, так было написано на ее красной куртке. Она опустилась рядом со мной на колени и начала осмотр. Заглядывала мне в глаза, слушала стетоскопом. Действовала уверенно, профессионально и явно знала, что делать.

– Это я вызвала, – сказала заплаканная Оля. – Потому что тетя сознание потеряла.

– На что вы жалуетесь? – спросила докторша.

– На старость, – простонала я.

– Твоя тетя принимает какие-то лекарства?

– Да, много разных. О, вот тут все написано, – Оля протянула ей записку, тоже приготовленную «на всякий случай».

Я сама набрала ее на компьютере и распечатала. Записка лежала всегда в одном месте, и на ней было написано, какие лекарства я принимаю и от чего.

– Очень умно, – сказала врач, читая ее. – Ты тут живешь? – спросила она Олю.

– Да, тетя меня с трех лет воспитывает. – Оля немного успокоилась, хотя все еще плакала. Сейчас она была похожа на маленького несчастного ребенка.

– Не волнуйся, девочка, с тетей все будет в порядке. Она перенервничала или чего-то испугалась?

– Да, – зарыдала Оля. – Это она из-за меня перенервничала. Мы поссорились.

– Наверное, после этого ей стало плохо.

От того, что они обсуждали все это при мне, словно я была глухая, лучше мне не стало. Я попыталась встать.

– Успокойтесь! Пожалуйста, не вставайте, – забеспокоилась докторша.

Она говорила громко и четко. Видимо, думала, что мое состояние хуже, чем на самом деле. Я попыталась объяснить, что мне уже лучше, пусть дадут мне мои лекарства, и все. Однако изо рта вырывалось только неясное бульканье.

– Пожалуйста, лежите спокойно! Как зовут тетю? – спросила докторша Олю.

– Анна Слабковска.

– Пани Анна, мы дадим вам лекарство и поставим капельницу, – кричала докторша мне в ухо. – Вы должны лежать, а потом мы попробуем вас поднять и поставить на ноги, хорошо? – спросила она, и я кивнула.

– Арек, пожалуйста, катетер, физиологический раствор с глюкозой и отдельно в шприце нитроглицерин и пропранолол, – обратилась она к одному из мужчин.

Оля вдруг сорвалась с места и куда-то помчалась, а через пару секунд вернулась, положила подушку мне под голову и укрыла одеялом.

– Ты хорошая девочка! – похвалила ее докторша, устанавливая катетер.

– Просто ее совесть мучает, – пробормотала я.

– Извините? – переспросила докторша.

– Тетя говорит, что это меня совесть мучает, – сказала Оля. Она сидела на полу рядом со мной и гладила меня по руке.

Докторша с улыбкой посмотрела на нас. Через двадцать минут я уже сидела в своем любимом кресле с Мухой на коленях, а Оля крутилась вокруг меня. Пани доктор хотела забрать меня в больницу, но я убедила ее, что чувствую себя нормально и никуда не поеду. И конечно, настояла на своем. До больницы ехать было недалеко, и я пообещала, что, если сердце заболит или начнет колотиться, я сама туда доберусь. Пани доктор на всякий случай оставила мне направление, и они ушли.

В тот вечер и на следующий день Оля вела себя как ангел. Выгуляла Мушку, приготовила обед, правда, одни бутерброды, но это все же лучше, чем ничего. Помыла посуду, убрала в кухне, постирала и повесила белье.

– Ты хорошая девочка, – похвалила я ее.

– Да какая там хорошая!.. Так тебя довела, что ты в обморок упала, – ответила она тихо, и ее губы искривились, как в детстве.

– Конечно, ты меня довела, но я не потому сознание потеряла.

– А почему?

– Потому что я уже старая и у меня слабое сердце.

– Значит, я не должна тебя доводить!

– Конечно, не должна. Но хватит уже переживать, – сказала я Оле. Она сидела на полу, рядом с моим креслом. Голову склонила на подлокотник, смотрела мне в глаза, и ее рука лежала на моей руке. – Однако не расслабляйся! Еще пару лет назад после такой нервотрепки я бы сознание не потеряла. Ты вообще не должна меня доводить, не только из-за моего здоровья.

– Извини, больше не буду, обещаю!

Я громко засмеялась, а у нее глаза сделались круглыми от удивления.

– Ну, ты совсем разошлась. Чего не будешь?

– Ну, тебя доводить. А чего еще?

Я опять рассмеялась.

– Ой, я уже смеяться не могу, сейчас опять сердце схватит!

Мы немного помолчали. Оля гладила меня, а я Муху. Весь мой мир уместился на одном квадратном метре.

– Панночка моя… – начала я.

– Давай договоримся! – весело перебила Оля, передразнивая меня.

– Именно! Давай договоримся! Пожалуйста, отныне не больше одной лжи в неделю. Учеба теперь должна быть на первом месте! И не больше одной выходки за семестр! Автобус номер сто шестьдесят два исчерпал лимит на целый год. Ты еще будешь меня доводить, я в этом нисколько не сомневаюсь.

Историю о моих мнимых болезнях я ей не припомнила. Я уже давно придумала, как ее наказать, и ничто меня не остановило бы. Ждала только подходящего момента.