Текст книги "Призрак"

18

Я очутилась перед белым двухэтажным домом с темными ставнями.

– Не похоже на тронный зал, – пробормотала я.

– Верно подмечено.

Обернувшись, я увидела Кристофа.

– Могу только гадать, зачем я здесь, – пожал он плечами. – Либо искатели затянули меня случайно, либо Судьбы хотят, чтобы я тоже принял участие в этом деле.

Мы огляделись по сторонам. Солнце едва поднялось над горизонтом, но мать-природа включила его на полную катушку с самого утра, и палящие лучи сулили тропическую жару к полудню. Несмотря на жару, все окна в доме были закрыты. Кондиционер? Мимо проехала двуколка. Н-да, пожалуй, кондиционера здесь нет.

– Колониальная Америка, – прокомментировал Крис. – Узнаешь что-нибудь из призрачного мира?

– На Бостон не похоже. И в призрачном мире так жарко не бывает.

Из дома через дорогу вышел высоколобый седеющий мужчина в брюках и белой рубашке с длинным рукавом, со шляпой и черным саквояжем в руках. Борода тонкой полоской обрамляла лицо, бакенбарды сливались с усами.

Он перешел дорогу, даже не посмотрев по сторонам, и… прошел сквозь меня.

– Если он призрак, то, как он это сделал?

Мужчина толкнул калитку дома, перед которым стояли мы с Крисом, вошел во двор, поднялся по ступеням, ведущим к парадной двери, и постучал. Ему открыл высокий худой старик с седыми волосами и бородой. Несмотря на жару, на старике был черный, наглухо застегнутый костюм. Со своим соседом он поздоровался не очень дружелюбно.

– Я зашел спросить, как ваше здоровье. Не стало ли получше?

– Получше?

– Да, с утра ко мне заглянула ваша жена, сказала, что вы оба не спали всю ночь, живот болел. Ей подумалось, что вам подсыпали какой-то отравы в еду…

– В еду? Какая глупость. Эбби никогда бы не сказала…

– Ну, вы же знаете, женщины иногда беспокоятся по пустякам. С виду вполне здорова…

– Конечно, здорова. Мы все совершенно здоровы, и если ты собираешься взять с нас деньги за визит…

– Эндрю, вы же знаете, что я никогда…

– Вот и отлично, – ответил Эндрю и захлопнул дверь перед его носом.

Доктор покачал головой, подхватил саквояж, развернулся и еще раз прошел сквозь меня. В одном из окон первого этажа что-то мелькнуло – молодая женщина мыла стекла. Лицо у нее раскраснелось от жары и усилий. По ее невзрачной одежде ясно было, что она прислуживает в большом доме.

– Приоткрой окно, – сказала я. – Ты имеешь полное право. Нельзя работать в такой духоте.

Девушка выпучила глаза, бросила тряпку и убежала.

– В чем дело? Уже и сказать ничего нельзя? Хлопнула задняя дверь. Кристоф поманил меня за собой, и, обогнув дом и боковую веранду, мы обнаружили горничную в саду. Ее тошнило.

– Господи, они и верно заболели. Ей плохо, но ее заставляют работать? Куда смотрит комитет по охране труда?

– В колониальной Америке их не было, – пробормотал он – и, кажется, мы попали именно туда.

– В прошлое?

Не успел он ответить, как горничную еще раз вырвало, и она зашлась кашлем. Я похлопала бедняжку по спине, но, понятное дело, она не почувствовала.

– Тебе опять плохо, Бриджет? – Девушка в скромной одежде подошла к ограде и покачала головой. – Каждое утро помойные ведра опорожнять – кого угодно стошнит. Скряга не желает нормальную уборную построить, все жадничает.

Бриджет застонала и вытерла рот рукавом.

– Дело не в ведрах, а во вчерашнем ужине. Я сказала ему, что баранье рагу испортилось. Три дня на такой жаре! Но он…

– Бриджет? – на веранду вышла полная женщина средних лет. – Бриджет! Ты опять заболталась? А окна кто мыть будет?

– Да, мэм.

Вторая служанка сочувственно кивнула Бриджет, и бедняжка вернулась в дом; мы с Кристофом вошли следом. Пройдя через кухню, мы очутились в комнате с камином, где стоял диван и несколько кресел. Хозяин дома, Эндрю, одернул пиджак, коротко кивнул жене и круглолицей темноволосой женщине, сидевшей на диване, и направился к выходу. Очевидно, испорченное рагу ему не повредило.

Я последовала за Бриджет в соседнюю комнату, парадный вариант предыдущей. Пока я не поселилась в Саванне, я не представляла себе, что такое гостиная. Теперь я призрак обученный, и настоящую гостиную признала сразу.

Бриджет взялась за тряпку и принялась отмывать окна.

– Зачем я здесь? – спросила я Кристофа. – Никто меня не слышит, поговорить со мной никто не может. Что я здесь должна увидеть и для чего?

Мы вернулись в комнату, где остались две женщины. Та, что помоложе, – дочь? – сидела на диване за вышиванием, а Эбби вытряхивала скатерть с бокового столика.

Молодой женщине уже давно пора было замуж, особенно в ту эпоху, но кольца у нее на пальце я не заметила. Она работала ссутулившись, не поднимая головы – характерная поза женщины, привыкшей прятаться от чужих глаз. В голубом, полинявшем от частых стирок платье, она казалась поблекшей на фоне темного дивана. Несмотря на робкий вид, вышивала она умело, быстрыми, уверенными стежками.

Эбби принялась вытирать пыль с часов на каминной полке. Женщины работали без разговоров, не обращая внимания, друг на друга, как будто каждая находилась в комнате в полном одиночестве. Эбби вышла в прихожую и поднялась вверх по лестнице. Молодая женщина, наклонив голову, прислушалась к звуку удаляющихся шагов. Всмотревшись в ее глаза, я вздрогнула от неожиданности. В глазах девушки скрывалась та же холодная уверенность, что и в усердном движении иглы. Она дождалась, пока шаги стихли, и вернулась к работе.

– Ну что ж, это явный тупик. Может, надо было проследить за Эндрю?

Молодая женщина на секунду вскинула глаза, и наши взгляды встретились; потом она вернулась к пяльцам.

– Слушай, ты заметил… – начала я.

В этот момент Бриджет пробежала через комнату, пулей вылетела на кухню. Хлопнула задняя дверь, раздались звуки рвоты. Молодая женщина покачала головой, сделала еще несколько стежков, потом замерла, прислушиваясь к шагам Эбби на втором этаже, снова повернула голову в сторону двери кухни. Бриджет продолжало тошнить.

Хозяйская дочь отложила рукоделие, поднялась на ноги и вышла в прихожую.

– Знаешь, она только что посмотрела прямо на меня, – сообщила я Кристофу и поспешила следом за молодой женщиной, он – за мной.

В прихожей она остановилась, заперла дверь на засов, повернулась и стала подниматься по лестнице.

– Эй! Подожди! – окликнула я.

Она, не останавливаясь, вошла в спальню, где Эбби застилала кровать. На стуле висели мужские брюки, на комоде лежали принадлежностями для бритья, а рядом таз для умывания, наполненный грязной мыльной водой. На полу лежал раскрытый чемодан.

– Вылей воду, Лиззи, – проговорила старшая женщина, – а то помощи от тебя никакой.

Лиззи не двинулась с места.

– Вчера я слышала, как дядюшка Джон разговаривал с отцом.

– Подслушивала?

– Говорят, отец собирается изменить завещание.

– Это его дело. Не твое.

Лиззи обогнула кровать и остановилась на другом конце комнаты, напротив Эбби.

– Ошибаешься, мое. Думаешь, мы с Эммой не знаем, что ты делаешь? Сначала уговорила отца разрешить твоей сестре пожить в доме на Четвертой улице, потом заставила передать дом тебе в собственность, а теперь дело дошло до нового завещания.

– Я ничего не знаю о завещании.

Лиззи подошла к окну и выглянула наружу, повернувшись к мачехе спиной.

– Значит, нет никакого нового завещания?

– Нет. Если бы твой отец его составил, непременно бы мне сообщил.

Лиззи кивнула, подошла к столу и взяла тазик с мыльной водой. Через несколько минут она вернулась с пустым тазом, и, не сказав мачехе ни слова, ушла в другую спальню.

Внизу снова хлопнула дверь. Я глянула в сторону комнаты Лиззи; похоже, ее запал остыл. Надо бы проверить, что творится внизу.

Бриджет все еще мыла окна в гостиной. Наверху раздались шаги, потом голоса. Бриджет приостановилась и бросила взгляд в сторону гостиной, будто голоса раздавались там.

– Помирились, – пробормотала она.

Подхватив ведро с грязной водой, она прошла к задней Двери. Во дворе выплеснула воду из ведра, смыв с земли следы рвоты, подошла к колонке и наполнила ведро.

– Сами качают воду? – поразилась я. – Как хорошо, что я родилась в двадцатом столетии.

– Еще через сто лет люди будут удивляться, что мы сами готовили еду, – пожал плечами Кристоф.

– Эти бы даже сейчас удивились, – кивнула я в сторону дома.

Мы вернулись обратно и услышали, как кто-то колотил в дверь. Бриджет бросилась открывать, потянула за ручку и чуть не упала от неожиданности, когда та не открылась. Подергав дверь изо всех сил, поворачивая ручку, служанка догадалась, в чем дело.

– Неужели заперта? – изумилась она, протягивая руку к засову. – В середине дня?

Стук стал громче. Бриджет все возилась с замком. Дверь неожиданно распахнулась, и бедняжка полетела на пол. С лестницы донесся смех.

– Ну, ты и шлепнулась! – раздался голос Лиззи. Эндрю вошел в дом, снял шляпу и протянул ее Бриджет.

Держа под мышкой белый сверток, он прошел в комнату и взял ключ с каминной полки. Лиззи, глядя на него, застегнула крючок на платье.

– Ты сегодня рано, отец.

Он пробормотал что-то насчет плохого самочувствия и прошел через кухню в прихожую, но не вышел во двор, а поднялся по боковой лестнице на второй этаж, к единственной двери в этом крыле дома. Отсюда еще одна лестница вела к выходу на чердак. Эндрю отпер дверь к себе в спальню, положил сверток на стол, запер за собой дверь и спустился вниз.

– Где Эбби? – спросил он у дочери, спустившись вниз.

– Узнала, что подруге нездоровится, и решила навестить ее.

Эндрю что-то проворчал и, даже не ослабив узел галстука, лег на диван и закрыл глаза.

Записка? Больная подруга? Когда все это произошло? Ах да, перед приходом хозяина я выходила с Бриджет в сад. И все же, Эбби исчезла слишком быстро…

Вошла Бриджет с ведром в руках и бросила взгляд на Эндрю. Лиззи быстренько увела ее в столовую, я отправилась за ними. Пока Бриджет мыла окна, Лиззи достала доску для глажки и начала гладить носовые платки. Лиззи спросила, не хочет ли Бриджет пойти погулять после ужина, но Бриджет призналась, что все еще неважно себя чувствует. До меня доносились невнятные обрывки разговора, и я вернулась к загадочной больной подруге.

Оставив женщин в столовой, я посмотрела на храпящего Эндрю и поднялась по парадной лестнице. Дойдя до площадки первого этажа, я увидела Эбби. Дверь в спальню по-прежнему была распахнута. Ненавистная мачеха Лизи лежала в луже крови лицом вниз в такой позе, будто сначала рухнула на колени, а уж потом на пол. Голова и плечи были… искромсаны, другого слова не подберешь. Я не раз сталкивалась со смертью во всех ее неприглядных видах, но тут даже меня замутило.

– Да что же это…

Кристоф подошел и окинул комнату оценивающим взором сотрудника прокуратуры. Все еще пытаясь осознать увиденное, я вошла и едва не наступила на кусок скальпа Эбби. Перешагнув через него, я во второй раз посмотрела на тело.

Должно быть, ее убили первым ударом, иначе Эбби вскрикнула бы, и Бриджет или я услышали бы ее. Но убийце мало было одного удара. Десять, двадцать глубоких ран на теле, или даже больше! С какой яростью, с каким неистовством было совершено это преступление! Я не могла представить такую степень ненависти.

– Кто? – спросила я, резко обернувшись к Кристофу. Он посмотрел на меня, и я поняла, что ответ лежит на поверхности. Я знаю, кто это, вот только имя не приходит на ум. Мне вспомнилось, как Лиззи смеялась над Бриджет и ее сражением с дверью, как спокойно гладила носовые платки, в то время как ее мертвая мачеха лежала этажом выше. Чтобы перейти от такой ярости к спокойствию за несколько минут надо быть… даже не знаю кем. Какое чудовище…

Я снова взглянула на Эбби, и в голове зазвучала детская считалочка:

Лиззи Борден в дом пришла.

И топор с собой взяла.

Мать толкнула на диван.

Нанесла ей сорок ран.

И, смахнув слезу с лица…

– Скорее! – Я пулей бросилась на лестницу, сбежала вниз, перепрыгивая через ступени, и проскочила сквозь закрытую дверь.

Лиззи в отцовском пальто стояла над головой спящего родителя, спиной ко мне. Она подняла окровавленный топор и нанесла удар.

…Зарубила и отца.

19

Мы изумленно наблюдали, как Лиззи Борден наносила удары топором по голове отца. Отложив топор в сторону, она закрыла глаза и застыла, привстав на цыпочки.

Кристоф толкнул меня в бок.

– Смотри, – шепнул он.

На диване лежал Эндрю Борден, целый и невредимый, не обагренный кровью, и читал газету. Лиззи стояла в дверном проходе между кухней и гостиной. Почему-то остановилась, моргнула и вошла в комнату, уже с шитьем в руках.

Раздался звонок.

– Кого несет в такой час? – проворчал Эндрю и швырнул газету на пол.

– Я открою, отец.

– Нет. Иди помоги матери.

Лизи кивнула, отложила рукоделие и исчезла в кухне. Эндрю вышел в прихожую, распахнул дверь и не слишком вежливо поздоровался с человеком на пороге – уже виденным нами доктором.

– Я зашел спросить, как ваше здоровье. Не стало ли получше?

– Получше?

– Да, с утра ко мне зашла ваша жена, сказала, что вы оба не спали всю ночь, живот болел. Ей подумалось, что вам подсыпали какой-то отравы в еду…

Разговор продолжился – заново проигралась сцена, которую мы уже наблюдали, стоя перед домом.

– Все началось сначала. Мы что-то упустили? Судьбы проигрывают все сначала ради меня?

– Кто-то действительно проигрывает все заново, но сомневаюсь, что ради тебя.

Раздраженный Эндрю вернулся в гостиную, огрызнулся на жену и дочь. Чуть позже мимо пробежала Бриджет, зажимая рот рукой. Я пошла было за ней, но в дверях стояла Лиззи, разглядывая что-то во дворе через кухонное окно. Я решила пройти сквозь нее, но, столкнувшись с ней, отлетела назад.

– Она материальна, – оглянулась я на Кристофа и, не дожидаясь ответа, подошла к Эбби и Эндрю, провела сквозь них рукой.

И доктор, и они были призраками в этом мире.

– Значит, Лиззи единственный настоящий человек.

Кристоф кивнул, придя к такому же выводу.

– А если она настоящая, то с ней можно поговорить. Я и раньше заметила что-то в ее глазах…

– Она посмотрела на тебя.

– Да, но мне почудилась в них никса – или следы ее присутствия. Должно быть, Лиззи Борден была одной из напарниц никсы. Видимо, Судьбы предлагали мне поговорить именно с ней. Давай попробуем…

Кристоф коснулся моей руки.

– Не торопи ее, – пробормотал он. – Попытайся заговорить, когда она сядет на диван.

Лиззи взялась за рукоделие, и я присела рядом с ней.

– Я знаю, ты меня слышишь.

Она продолжала шить, ловкими движениями прокалывая ткань и протягивая сквозь нее синюю нитку.

– Послушай…

– Подожди, – покачала она головой. Она взглянула на отца, оправлявшего пиджак. Он собирался уходить.

– Хорошего дня, отец.

Он рассеянно кивнул ей, потом своей жене и вышел через парадную дверь. Эбби и Лиззи работали молча, точно так же, как и в прошлый раз. Когда Эбби отправилась наверх, Лиззи перевела взгляд на меня. Мой черед.

– Отлично. А теперь перестань шить.

– Не могу.

Я бросила взгляд на Кристофа. Он жестом посоветовал мне не обращать внимания на рукоделие и продолжать.

– Мне нужно поговорить с тобой. Она промолчала, продолжая шить.

– Я все равно поговорю с тобой, хочешь ты…

– Поторапливайся.

– Зачем? Ты никуда не спешишь. Разве что снова убивать родителей…

Она дернула щекой, и в глазах отразились искреннее чувство вины и раскаяние. Аманда Салливан такого бы никогда не смогла изобразить, не то, что почувствовать.

– Так вот оно, твое наказание, – куда мягче проговорила я.

– Наказание? – Лиззи непонимающе посмотрела на меня. – Я это заслужила.

– Она сама создала себе ад, – прошептал Кристоф.

Я недоумевающее посмотрела на него.

– Она сама создала себе ад, – повторил он. – Создала и живет в нем. Нет нужды ее наказывать. Лиззи – сама себе наказание.

Молодая женщина продолжала шить, не меняясь в лице. Как мне ни хотелось начать с конкретных вопросов, я знала, что следует проявлять осторожность. Да, Судьбы сочли Лиззи Борден надежным свидетелем, но это не значит, что она не может обмануть или сказать то, что я хочу слышать.

– Что случилось перед тем, как ты совершила… это? – спросила я. – Может, что-то необычное? Какой-то голос?..

– Голос, да, слышала.

– Она велела тебе убить их.

– Она мне не приказывала, – опустила голову Лиззи.

– Ну, тогда подстрекала, – предположила, припомнив признание Аманды Салливан.

– Да, придала мне храбрости. Но топор был в моих руках. Эти пальцы…

Она сжала руки, причем иголка вонзилась прямо в ладонь. Капля крови стекла с руки и упала на шитье. Лиззи, не отрываясь, следила, как алая жидкость впитывалась в ткань.

– Виновата только я. Я мечтала их убить. Моему отцу не нравился ни один из моих ухажеров. Они, конечно, были далеки от совершенства, я знаю. Но они были добры со мной и могли бы забрать бы меня отсюда. Но отец не позволял мне уехать. А она… – Последнее слово прозвучало как ругательство. – Вечно замышляла что-то. Сначала ее сестра получила дом, который должен был отойти нам с Эммой…

Она умолкла и вновь опустила голову.

– Мне нет оправдания, и прощения я не заслуживаю.

– Я начинаю понимать…

– Нет! – Лиззи посмотрела на меня с фанатичным блеском в глазах. – Оправдания нет и быть не может. Почитай отца и мать своих. Почитай отца и мать своих. Почитай отца и мать своих… – Она повторяла фразу все тише и тише.

– Простите, – проговорила она через некоторое время, откладывая рукоделие.

Затем отправилась в прихожую и поднялась вверх по лестнице. Я старалась не думать о том, что там происходит, но когда тело Эбби рухнуло на пол, невольно поморщилась.

Через несколько минут повторилась сцена с запертой дверью.

Лиззи и Эндрю вышли в гостиную. Эндрю улегся на диван, вытянулся и закрыл глаза. Лиззи вернулась в столовую и поставила гладильную доску. Служанка, Бриджет, начала мыть окна.

– Ты сегодня идешь куда-нибудь?

– Не знаю, я неважно себя чувствую.

– Если уйдешь, не забудь запереть дверь. Миссис Борден ушла к больной подруге, а я, наверное, выйду прогуляться попозже.

Лиззи продолжила гладить носовые платки. Я стояла рядом, а Кристоф – на другой стороне комнаты. Лиззи отлично знала, что он здесь, но пока не удостоила его ни словом, ни взглядом.

Мы вернулись к разговору о никсе, и я спросила Лиззи, чувствует ли она ее и видит ли какие-нибудь образы.

– Вижу… что она натворила. Иногда это ненадолго прекращается, но потом начинается снова. – У нее задрожали руки. – И всякий раз смертей все больше.

Больше смертей. Значит, образы исчезают, когда никса возвращается в мир живых, а по возвращении ее мертвые напарницы видят новые кошмары.

Я спросила Лиззи, что она видела в последнее время, где находится никса и куда направляется.

– Она ищет учителя. Человека по имени Лютер Росс.

– Лютер Росс? – вскинула я голову.

– Ты его знаешь? – шепнул Крис.

– Только слышала о нем. Он учитель-полтергейст.

– Еще один шарлатан, – фыркнул Кристоф.

– Нет, Росс и в самом деле… – Я жестом показала, что объясню позже. – Что ей от него нужно?

– Не знаю. Я ничего не понимаю, просто вижу. Лиззи бросила взгляд на Бриджет. Та уже почти закончила уборку в столовой.

– Сегодня распродажа у Саржента, – сообщила Лиззи. – Платьевая ткань по восемь центов за ярд.

– О, – улыбнулась Бриджет. – Раз так, то я пойду. Я уже все закончила. Можно?

– Разумеется.

Когда Бриджет ушла, Лиззи заглянула в гостиную, где мирно дремал ее отец.

– Простите, – пробормотала она и пошла за топором.

Мы с Кристофом решили, что получили от нее всю информацию, какую могли, и телепортировались подальше, пока во все стороны не полетела кровь… в который раз.

20

Я приземлилась в воду.

– Ты всегда отличалась необычайной меткостью, любовь моя, – отметил Кристоф.

Он очутился почти по плечи в грязной воде, а мне вода едва доставала до колен. Не успел он закрыть рот, как что-то выпрыгнуло из воды, плеснув ему налицо коричневатой жижи. Я прикусила щеку, чтобы не рассмеяться.

– Прости, – извинилась я, пока он выплевывал воду. – Я предупредила, что знаю только один телепортационный код для Гондураса.

Он снова сплюнул и побрел ко мне. Оказавшись рядом, он встряхнулся, как пес, разбрызгивая воду во все стороны. Я вскрикнула, отпрыгнула назад и плюхнулась на задницу. Все, что до сих пор оставалось сухим, полностью вымокло. Кристоф ухмыльнулся и протянул мне руку. Я ухватилась за нее, дернула посильнее, и он моментально свалился в грязь рядом со мной.

Он перекатился на бок, оглядел мою мокрую одежду и даже приоткрыл рот.

– Только попробуй хоть слово сказать о «борьбе в грязи», – предупредила я.

– Ну что ты, я не собирался говорить о борьбе б грязи. Купание в грязи – совсем другое дело. Многие люди платят за это бешеные деньги. – Он зачерпнул полную горсть грязи и глядел, как она течет меж пальцев. – Это было бы интересно, тебе не кажется? Новые ощущения. Ты всегда любила новые ощущения.

– Значит, ты обо мне заботишься?

– Разумеется. Я тебя пальцем не трону. И не попытаюсь даже. Только посмотрю. Этого хватит, – улыбнулся он.

Я поднялась на ноги.

– Ты очень привлекательна, когда смущаешься.

– Тебе, Кристоф Наст, меня не смутить.

– Да ну? – Он тоже поднялся на ноги и перегородил мне дорогу. – Тогда, если ты сама не хочешь принять грязевую ванну, посмотри, как это делаю я.

Крис расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Попробуй только раздеться, и я уйду.

– Смущаешься? – поддразнил он.

– Раздражаюсь. Времени на игры нет.

– Уверен, выкроить минуту-другую ты вполне можешь. Жди здесь, я мигом закончу, вот увидишь. – Он широко улыбнулся. – Мне всегда нравилось, когда ты подсматривала.

Отворачиваясь, я чуть не упала в грязь, да еще и плеть лозы хлестнула меня по лицу. Я выругалась, откинула ее в сторону и потопала к берегу.

– Смущаешься, – крикнул мне вслед Крис.

Рядом что-то плеснуло. Обернувшись, я увидела огромного крокодила.

– Наслаждаешься зрелищем? – поинтересовалась я. Он моргнул и лениво шлепнул хвостом. Меня окатило волной грязи. Кристоф засмеялся, а я бросила на зверюгу яростный взгляд. Он зевнул, показывая зубы размером с охотничий нож и куда острее.

– Очень страшно. Было бы еще страшнее, если б ты мог кусаться, кроко-дух.

Выйдя на берег, я встряхнула головой, и во все стороны полетела грязь, зато волосы стали идеально чистыми, сияющими, волосок к волоску. Нет, в посмертии что-то есть. Я закрыла глаза, произнесла заклинание и оказалась в старых джинсах и футболке. Крокодил фыркнул. Я сделала грубый жест в его сторону и пошла прочь от берега, предоставив Кристофу меня догонять.

Лютер Росс жил на острове Роатан, к северу от Гондураса. Даже в призрачном мире остров лежит в стороне от привычных всем маршрутов, поэтому Росс и поселился на нем. В призрачном мире, как и в любом другом, есть свои законы. Полтергейсты нарушают большинство из них.

Полтергейст способен воздействовать на предметы в мире живых. К счастью для Судеб, особой проблемы это не составляет, потому что таких умельцев мало. Большинство приписываемых полтергейстам явлений на самом деле вызваны вполне естественными причинами: землетрясениями, дефектами застройки, неисправной электропроводкой и скучающими подростками.

Настоящие призраки-полтергейсты встречаются редко и весьма востребованы как учителя. Необычные умения всегда в иене, хотя есть одно «но»: таланты полтергейстов не приобретенные, а врожденные.

Почти все полтергейсты – полудемоны с телекинетическими способностями. Телекинез действует во всех измерениях, поэтому некоторые сохраняют умение передвигать предметы и в загробном, и в реальном мире. Правда, они не могут передать свои умения тем, кто не владеет телекинезом, также как я не могу научить ни одному заклинанию тех, у кого нет врожденных способностей к чарам.

Однако эти полудемоны охотно продают свои «услуги» на черном рынке. Скрывая истинный источник своих сил, они изображают друидов, вудуистов, или иных представителей сверхъестественного мира с незначительными, легко имитируемыми магическими способностями. Ученики верят, что овладеют искусством воздействия на предметы, в то время как «учитель» тайно делает это за них.

Лютер Росс был не из таких. Год назад, узнав об этом полудемоне, я не удостоила его внимания – мало ли глупцов, афиширующих свое происхождение. Правда, потом я узнала, что он – демон-гело, ледяной демон, а не телекинетический. Имитация способностей демона-гело практически невозможна. Скорее всего Лютер Росс на самом деле научился воздействовать на предметы в мире живых.

Попасть на занятия к Россу было нелегко. Скрываясь от Судеб и их посыльных-Искателей, он обосновался подальше от всех, на Роатане, и давал телепортационные коды только тем, кому доверял. Десяток моих знакомых безуспешно пытались попасть к нему в ученики, поэтому я даже заявки подавать не стала. Проще было отыскать одного типа, знающего координаты школы, хотя это мне и стоило массу заклинаний и телепортационных кодов.

Всю эту историю я рассказала Кристофу, пока мы пробирались через болото, откидывая с дороги плети лиан. Впрочем, о том, как я достала координаты школы, рассказывать не хотелось. Я притворилась, что информация общеизвестна и легкодоступна, однако обмануть Криса не удалось. Он хорошо знал меня и сразу догадался, что в Россе я видела потенциального учителя, помощника в деле общения с Саванной, но ничего не сказал. Любое обсуждение «проекта Саванна» заканчивалось спорами и ссорой, а сейчас на это не было времени.

Мы двинулись на север, по направлению к Карибскому морю, и вышли из джунглей неподалеку от Пуэрто-Кортес. Название городка подсказал молодой человек с добела выгоревшими на солнце волосами и темным загаром. Похоже, он всю жизнь провел у океана и не желал расставаться с ним после смерти.

– Как прибой? – спросила я, кивнув на доску для серфинга.

– Так себе. Для подводного плавания – в самый раз, а для серфинга не годится, хоть сам волны поднимай. – Незнакомец сверкнул белоснежными зубами. – Хорошо, что я умею это делать.

– А, демон-темпестрас, повелитель ветра, – догадалась я.

– Хм, да ты сообразительная.

– Демон-аспицио, видеть умею.

Новый знакомый пожал протянутую руку, одобрительно хмыкнул.

– Круто. У вас рентгеновское зрение, да?

– Что-то вроде того. – Я бросила взгляд на доску. – И где же ты поднимаешь волны?

– Возле Телы, рядом с национальным парком.

– До Роатана далеко? Нам бы туда попасть.

– В Роатан? – Парень окинул нас взглядом и пожал плечами. – Что ж, о вкусах не спорят. Пойдете берегом, до Ла-Сейбы, оттуда прямая дорога на Роатан. Далековато, но идти приятно.

– Отлично. Большое спасибо.

– Не за что. Приятного путешествия. – На прощанье он обернулся и еще раз оглядел нас с головы до ног. – Э-э, не забудьте переодеться перед Ла-Сейбой. Они чистоту любят.

Когда он скрылся из виду, я обернулась к Кристофу.

– Чистоту?

– Скоро узнаем, – пожал он плечами.

Я не собиралась выспрашивать подробности у дружелюбного полудемона-серфингиста. Мне уже как-то раз подсказали. В потустороннем мире признаться, что не знаешь, куда идти – одно, а вот признать, что в ситуации не разбираешься – совсем другое. Насоветуют такого, что мало не покажется.

В первый посмертный год дали мне наводку на одного типа из техасского городка Стентон. Я по наивности поинтересовалась, что там за обстановка, какое время. «Типичный дикий запад, – сказали мне, – а твой контакт живет в борделе». Ну, я и подготовилась соответственно, вот только наряд шлюхи пришелся не к месту в монастыре кармелиток начала девятнадцатого века, меня чуть смолой не вымазали и в перьях не обваляли. В общем, любят призраки друг над другом шутки шутить. В монотонном течении потустороннего существования ценят любые развлечения.

Я бы рассказала про виды побережья, но последние десять миль мы тащились в кромешной тьме при слабом свете моего заклинания. Наконец вдали появились огни.

– Похоже, впереди Ла-Сейба, но корабля до Роатана в это время не найти.

– Официально – не найти, но мало ли желающих подзаработать.

– Отличная мысль. – Я принюхалась. – Запах чувствуешь?

– Дым костров.

– Бойскауты, что ли?

– Не исключено. Здесь все бывает. Только выбери свой фетиш.

Я игриво шлепнула его по руке.

– Это называется выбор альтернативного посмертия. Или ты проспал эту тему на занятиях?

– Если ты решаешь провести свое посмертие в поместье плантатора-южанина, это выбор стиля жизни. Если ты изображаешь солдата армии конфедератов или Билли Кида, то это уже фетиш.

– Хм-м, я помню, как кое-кто лет шестнадцать назад изображал Билли Кида.

– Не Билли Кида, а Пэта Гаррета. И одну ночь не назовешь выбором образа жизни.

– Это фетиш.

– Выбирай выражения! – Кристоф отвесил мне шлепок по заду.

– Я сказала, что это фетиш, – улыбнулась я, – но не сказала, что возражаю.

Мы поднялись на пригорок. Вот она, Ла-Сейба, беспорядочное скопление ветхих лачуг и полуразвалившихся хижин. Из городка доносились крики, смех и свист мужчин, ищущих развлечений на дне бутылки. За окнами домов мерцали свечи. Над городом висел голубоватый дымок костров.

– Студенческая вечеринка в стиле девятнадцатого века? Крис покачал головой и указал на побережье. Гавань была полна кораблей, пришвартованных в два-три ряда. Величественные многомачтовые галеоны стояли на рейде в полной оснастке, с реющими на ветру флагами. На расстоянии флаги выглядели гирляндами цветных лоскутков, но, обострив зрение заклинанием, я разобрала символику: рука с мечом в ножнах, скелет с кубком, и знаменитый «веселый Роджер», череп со скрещенными костями. Пираты.