Текст книги "Ночные проповеди"

8. Кэндлмейкер-роу

Около полудня четвертого сентября художник, прежде известный как Дэйв Варшава, открыл глаза и несколько секунд лежал неподвижно, пока не вспомнил, кто он такой.

Ну вот, вспомнил. И не только свое имя. Рядом лежит Джессика, умница такая, рот открыла и храпит. А когда проснется, ведь ни за что не согласится, что храпела. Лежит в странной позе, ноги… Стоп. Это не ее ноги.

Дэйв сел, рывком сбросил одеяло. На груди Джессики покоилась голова в спутанных черных кудряшках. Секунду он улыбался, с удовольствием думая о двух девушках в постели, – и вздрогнул, с опозданием узнав в спящей Михаила Алиева. А тот, вопреки внешности, уж точно не был женщиной.

Память о прошедшей ночи вернулась с такой силой и яркостью, что у Дэйва закружилась голова.

Он тогда закончил представление, поставив музыку на случайную выборку и, набрав выпивки, протолкался к столу, за которым все еще увлеченно болтали Джессика и Алиев. Оказалось, они не только болтают, но и флиртуют: очевидно, Джессике странности ориентации Михаила не показались чрезмерными. Непонятным образом – не то чтобы Дэйв соглашался – все трое оказались в одной квартире. А потом, столь же непонятным образом, – и в одной постели.

Варшава застонал и вылез из кровати. Осторожно прошел среди разбросанной одежды, большей частью принадлежавшей Алиеву, прошлепал в ванную – а в голове теснились вопросы, назойливые, как почуявшие жареное репортеры.

Чего они наглотались? И что, все занимались этим? И этим? А потом…

Да, занимались. И потом.

Ах, так вас и растак! Причем в буквальном смысле.

После десяти минут под душем Дэйву полегчало. Он побрился, очень тихо и аккуратно оделся и отправился на кухню. Там сварил кофе, пережарил тост и заглотил несколько таблеток, запив их холодным апельсиновым соком. Похмелье отступило. Видеолинзы надевать еще не хотелось, так что Варшава загрузил обычную подборку новостных лент на планшет и прокрутил их за едой. Ни новости, ни завтрак еще не закончились, когда на кухню зашел Алиев, одетый в платье Джессики. Он выбрал то, что покороче, но подол все равно волочился по полу.

– Доброе утро, – поздоровался Михаил.

– Добрый день, – откликнулся Дэйв и махнул в сторону кофейника. – Наливай себе. Тосты, мюсли, сок.

– Мм… а что-нибудь от головной боли есть? А то я, э-э-э… ни жив ни мертв.

– Вон пузырек на полке, – показал Дэйв.

– Спасибо!

Алиев взял таблетки, затем стал возиться с тостером и кофеваркой. Хозяин же занялся чтением до тех пор, пока Михаил не уселся за стол напротив.

– Мм, – изрек Алиев, запустив пальцы в свою шевелюру.

– Угу.

– Ничего себе ночка.

– Да.

– Интересный дизайн, – заметил Михаил, окинув кухню взглядом.

Дэйв посмотрел на плакаты, развешанные по стенам, на подсвечники и фальшивые черепа, стоявшие на полках рядом с посудой и поваренными книгами. Он уже давно перестал их замечать.

– Дизайном, по большей части, Джессика занимается, – заметил он. – Я всего лишь крашу и ремонтирую.

– Да уж, выбрать цвет тебе нетрудно! – Алиев рассмеялся.

– Мне всегда казалось, что черный не слишком подходит для кухни, но мы все спорили и не могли согласиться. Потому я просто крашу стены в белый цвет, а Джессика заклеивает их постерами.

– Что, само собой, делает их практически черными. Отлично.

Спустя несколько минут явилась бодрая Джессика – с волосами, собранными в пучок, в черной майке, черных легинсах и черных ботинках на толстой подошве.

– Эй, ребятки, привет! Что вы носы повесили? А ну соберитесь, улыбайтесь!

Она пригладила волосы Дэйву и Михаилу, налила себе кофе и встала у окна, глядя на крошечный, обнесенный стенами дворик, прилегающий к квартире на первом этаже. Сейчас его заливали лучи полуденного солнца. Хозяева жилья, расхваливая условия, именовали эту площадку садом, Джессика с Дэйвом называли же исключительно «лужком на задах».

– Какой чудесный день! Кстати, что за день-то? А, пятница.

Джессика подтащила стул и уселась рядом с Дэйвом, глядя на Алиева.

– Отличный день для шопинга, – сказала она ему. – По пятницам в «Армстронгс» распродажи.

– Я знаю, – сообщил Алиев. – Но сперва нужно наметить план действий. А потом мне придется составить рапорт.

Он заметил тревогу на лице Дэйва.

– Да не беспокойся! Отдел не интересуют подробности работы оперативника и информаторов. Только существенное.

– Работа оперативника, надо же. Когда слышишь, прямо настроение поднимается.

– С тобой глубоко и проникновенно поработали. В самом прямом смысле, – поделилась наблюдением Джессика.

– Спасибо огромное!

– Мне казалось, тебе понравилось. И не думала, что у тебя такие наклонности.

Джессика с Алиевым рассмеялись. Дэйв поежился. Михаил положил ладонь на руку Дэйва.

– Все нормально. Я понимаю, каково тебе сейчас. Многие чувствуют неловкость, впервые занявшись этим с тайным агентом полиции.

Теперь пришлось засмеяться Дэйву.

– Ну ладно, – подытожил он, потянулся за кофейником, обнаружил, что тот пуст, и встал, чтобы его наполнить. – Раз уж так, хм… ты хотел поговорить – давай поговорим.

– У вас найдется листок бумаги? – спросил Алиев. Джессика подала ему ручку и блокнот, в котором обычно составляли списки покупок. Алиев открыл его на чистой странице, посмотрел на нее и почесал висок.

– Погодите-ка, – пробормотал он, вышел и вернулся с сумочкой.

Он вынул оттуда айфинк, пару клипфонов и контактные видеолинзы.

– Неплохо бы умыться и переодеться перед тем, как надевать это, – задумчиво сказал Михаил. – Извините. Я быстро.

Дэйв поставил наполненный кофейник на стол.

– Знаешь, а он прав.

– Насчет чего? – спросила Джессика.

– Насчет первого раза с тайным агентом полиции.

– Так вот что тебе не дает покоя! – Джессика хохотнула.

– Я хочу сказать, тут немалый риск. Мы же не знаем, куда он может затянуть нас.

– Ага. И затянуть, и натянуть…

– Джесс, ну черт подери! Хватит уже похабных намеков!

Она изобразила смущение.

– Ах, ну да, хорошо. Наверное, для намеков еще слишком рано. Но чем тебе не нравится полицейский? Тайный агент! Это так интригует. И возбуждает.

Дэйв с трудом поборол искушение самому выдать похабный намек.

– Он разве не ищет гностиков, которые по ходу к чертям разнесли святого отца? Если он прав – хотя я и не говорю, что он прав, – мы через него спутаемся с очень опасными людьми.

– Да не будь ты таким сопляком! Ты что, совсем не слушал, чему в школе учили на основах государства и права?

– Я ничего в школе не слушал! – фыркнул Дэйв. – И в социологии не разбираюсь. Про таких, как я, точно есть какая-нибудь старая песня.

– Не знаю такой, – сказала Джессика, и ее голос звучал гораздо серьезнее, чем ожидал Дейв. – Хорошо, объясню так: наши отцы дрались в Войнах за веру. Они жизни свои клали за нас, бились против фанатиков. Если этот неогностический мусор на самом деле стал новой верой, за которую готовы убивать, а не просто болтовней фриков, если он распространился в сообществе, где ты, дорогой мой, являешься авторитетной фигурой, тогда твой гражданский долг – помочь копам вынюхать этот мусор и вымести его к чертям!

Голос Джессики дрожал, она яростно тыкала пальцем в воздух. Обычно она приходила в такую ярость либо по очень личным, либо по сугубо абстрактным причинам. Дейв слегка испугался. А вдруг это признак того, что он сам скоро станет для Джессики чужим и скучным? Такое бывает с женщинами. Хотя по ночам она охотно изображала игривую готку, днем она была аспирантом философского факультета, причем не из ленивых, к делу подходила серьезно. Дэйв понимал, что рано или поздно его статус «короля немой сцены» покажется ей чем-то мелким, не стоящим труда и уважения, – да в конечном счете и ему самому.

– Хорошо, – сказал он, отхлебнул кофе и посмотрел подруге в глаза. – Я все понял и зарубил на носу.

– Так ты – за? Не шутишь?

– Я ведь уже говорил ночью.

– Не то чтобы очень определенно, а теперь тебе и вовсе неохота, я же вижу. Я хочу знать! Ты – за?

– На все сто!

Джессика усмехнулась и стиснула его руку.

– Отлично! Малыш, мы вместе!

– Ну да. Ты, я и коп-извращенец.

– Вместе мы поборем преступность,[17]17
  Девиз движения «Соседский дозор», весьма популярного в Великобритании (прим. пер.).


[Закрыть] – задумчиво протянула Джессика.

Оба рассмеялись.

Коп-извращенец вернулся умытый и накрашенный, при всей амуниции, за исключением шляпки и перчаток. Он уселся, расправил юбку и потянулся за ручкой и блокнотом.

– Отлично, – заключил он. – Итак, план действий.

– Угу, – согласилась Джессика и выудила айфинк из поясной сумки. – Посмотрим, до чего мы договорились прошлой ночью перед тем, как учуяли запах травки.

– Я послал тебе запись с моих видеолинз, ты назвала имена, – подсказал Алиев.

– А затем мы вычеркнули большую их часть…

Джессика посмотрела на планшет, прокрутила изображение большим пальцем, странно двигая нижней губой.

– Так, а я и в самом деле расспрашивала народ… и даже послала несколько запросов. Погоди-ка…

Она подключила клипфон, прокрутила текстовые сообщения, наклонила голову, слушая голосовую почту.

– Хмм, – выговорила Джессика, затем развернула планшет к себе, схватила ручку и принялась писать.

– Вот парочка, – сказала она наконец. – Карл Повис и Уилл Лэтэм. А вот их фото, – она, пошевелив большим пальцем, переслала изображения на линзы мужчин.

– Их в моем списке не было, – отметил Алиев и уставился на минуту в пространство. – В сети о них ничего, за исключением университетских записей и пары лаконичных страничек в соцсетях. В полицию они тоже не попадали.

– Они не любят высовываться. Характерное отличие настоящих от прикидывающихся. Одно сообщение я получила как раз от такой, девица заигралась в язычество, под ведьму косит. Она пару месяцев назад пыталась толкнуть им речь о гностицизме как о феминистской и гуманной альтернативе патриархальной религии.

– И как они отреагировали? – спросил Алиев.

– Нагрубили. Послали читать учебник, – Джессика хихикнула. – По-моему, очень здравый совет. Но бедняжка оскорбилась до глубины души.

– Я узнал их, – сообщил Дэйв. – Они – завсегдатаи немой сцены.

– Как думаешь, они сегодня придут? – спросил Алиев.

Дэйв пожал плечами.

– Я же сказал, завсегдатаи.

– Не хочу оставлять это на волю случая. Может, пригласишь их?

– Конечно.

Джессика яростно замотала головой.

– Слишком очевидно! Если они и в самом деле замешаны в чем-то серьезном, неожиданное приглашение или бесплатные билеты встревожат их. Сегодня Дэйв выступает в «Карфагене». Туда все ходят.

– А если эти двое не пойдут?

– Тогда попробуем что-нибудь еще, – ответила Джессика. – У нас еще достаточно времени, чтобы разработать план «Б».

– Ладно. Оставьте план «Б» мне, – подытожил Алиев. – Предположим, они пришли. Что дальше?

– Мы с тобой заговариваем с ними, как бы просто так, интересуясь. Может, они раскроются. Дэйв присматривает за происходящим. Если пара решает уйти, мы идем следом, и он за нами.

– Я не могу уйти до конца представления! – возразил Дэйв.

– Если придется, сможешь. Подготовь программу заранее. Но мы уж постараемся продержать их в клубе до конца. Вряд ли это будет сложно. И на всякий случай можно Хардкаслу замолвить словечко-другое.

– А я обеспечу подкрепление, – заключил Алиев. – Итак, отличный план на ночь.

– На вечер, – уточнила Джессика.

– На вечер, – согласился Алиев, улыбаясь. – Так и доложу.

– А еще у нас есть план на остаток дня, – добавила девушка. – А именно – шопинг!

– Без меня, – проворчал Дэйв. – Мне нужно представление готовить и файлы поискать в сети.

– Ты точно не хочешь пойти с нами? – осведомилась Джессика. – Глядишь, прикупил бы себе маленькое черное платье.

– Точно. На все сто. Развлекайтесь.

– Жаль. Прошлой ночью ты так замечательно сбился с пути истинного…

– Знаешь, именно потому и не хочу!

Дэйв решил, что этого признания хватит, чтобы подруга с копом-извращенцем отцепились и прекратили донимать его шуточками. Конечно, признался он в шутку. Если бы это было правдой, он бы вовсе такого не сказал.

Дэйв надел видеолинзы и дождался, пока загрузятся свежие обновления, хотя обычно отключал их. Когда перед глазами угасли тексты договоров и условий, он снова налил себе кофе, плюхнулся в потрепанное кожаное кресло в углу гостиной, занес палец над прошлогодним, отставшим от моды и технологии, но еще вполне функциональным айфинком и вызвал «Огл спейс». Этим вечером предстояла работа в «Карфагене», большом клубе на улице Георга IV. Туда Дэйв попадал нечасто и всегда старался подготовить что-нибудь новое. В последнее время он давал слишком уж много военного порно и богохульства. Настало время сменить перспективу, пока аудитории не наскучило. Хороший ход – использовать тему космоса. Но, как всякий виджей, Дэйв и так часто использовал космические темы: виды экзопланет, загруженные из «Огл уорлдс», картины далеких миров с «Хойл Скай». На этот раз лучше взять картины Ближнего Внеземелья: сплавить в единый завораживающий танец движения солет, спутников, орбитальных станций и космических лифтов. Дэйв постарался изгнать из воображения слишком уж знакомые, затасканные образы и мелодии. Конечно, в голове крепко сидела «Одиссея» Кубрика. Каждый виджей, когда-либо соединявший космические виды с музыкой, использовал ассоциации с этим фильмом или прямые заимствования оттуда. Но сегодня Дэйв хотел чего-то индустриального и ритмичного, с жестким битом – на хрен балет. Новое представление должно быть выстроено вокруг солет и космических лифтов – мощь, скорость, дерзость и вызов. Свои представления Дэйв любил делать именно такими – острыми, с запахом риска и страха. Большинство людей на сцене искренне презирали саму идею использовать солеты для борьбы с глобальным потеплением, расценивая это как выражение технарского высокомерия. До сих пор куда больше углерода сжигалось, чем превращалось в продукты высоких технологий. Во взглядах Дэйва и его единомышленников было зерно истины: Атлантический космический лифт и солеты поначалу финансировались «Газпромом» и «Эксоном», которые таким образом пытались противодействовать искам о климатических изменениях.

Дэйв проверил свежие новости из космоса и обнаружил, что проспал пару неправильных смещений солет, отчего над Землей тут и там затмения оказывались либо слишком долгими, либо чересчур короткими. Испортились два небольших ракетных движка. Поскольку движение всех зеркал требовалось регулярно корректировать, чтобы скомпенсировать давление солнечного ветра, неисправность двигателей сулила серьезные беды. Причины аварии выясняла команда из четырех гуманоидных роботов.

Ага, выглядит многообещающе. Дэйв увеличил страничку новостей, прошел по ссылкам, попытался найти записи из глаз ремонтников. Такая практика уже давно стала привычной. Космонавты и астронавты собирали микроплатежи каждый раз, когда кто-либо подсоединялся к камерам на их шлемах либо к трансляции с видеолинз. Дэйв нашел линк, но система выдала ошибку допуска. Как правило, такое сообщение он воспринял бы как вызов и попытался взломать блокировку, но сегодня не было времени.

Однако сообщение о гуманоидных роботах в пространстве привлекло его внимание, и он запустил поиск, желая отыскать не столь скрытный экземпляр. Спустя пару минут выскочила ссылка на робота, трудившегося снаружи Атлантического космического лифта. Дэйв выбрал опцию «Лететь к объекту», откинулся на спинку кресла и приготовился к виртуальному путешествию.

Он будто поднялся в небо, взлетел над улицами Нью-ингтона. Внизу раскинулся Эдинбург, частично скрытый облаками, – их конфигурацию снимали в режиме реального времени. Дэйв летел все быстрее, направляясь на юго-запад, Ирландия промелькнула зеленым пятном среди голубизны моря, далеко внизу проплыли Испания и Азоры, затем небо над головой почернело, а внизу распростерлась синева Атлантики.

В поле зрения появился лифт: золотая нить в свете встающего солнца. Впереди показалась, затем постепенно увеличилась крошечная фигурка, работающая на краю лифта высоко над границей атмосферы. Вблизи зрелище показалось тревожащим и странным: точь-в-точь человек в обычном рабочем комбинезоне, прилепившийся к краю огромного здания. Вдруг стала очевидной чудовищная колоссальность постройки. Даже закружилась голова при взгляде на черную стену углеродного волокна, уходящую вверх.

Затем Дэйв посмотрел глазами робота. Голые, без перчаток, руки, хотя вокруг почти вакуум. Гравитация практически отсутствует, а робот стоит на перекладине конструкции, напоминающей обычные строительные леса. Вдали – бело-голубая округлость Земли. Машина не подавала виду, что заметила присутствие Дэйва и других, кому сейчас вздумалось посмотреть на мир ее глазами, – но, разумеется, входящий сигнал зафиксировала. Роботы – во всяком случае, человекоподобные – располагали большой вычислительной мощностью и всегда могли выделить ее для новой, неожиданно возникшей задачи. В эпоху первых, экспериментальных гуманоидных роботов был снят ставший уже классикой видеоклип, спонсированный «Сони», об игре в футбол между командой из одиннадцати машин и человеческой сборной из игроков мирового уровня. Даже со сниженными силой и рефлексами роботы буквально выписывали круги вокруг лучших футболистов планеты. Для них люди двигались как будто в замедленной съемке.

Дэйв записал всю трансляцию, одновременно прикидывая, как выделить нужные части, скомпоновать и проиграть так, чтобы композиция стала визуальным аналогом затягивающего барабанного ритма. Вдруг в поле зрения показалась кабина, освещенная будто вагон поезда, робот не удержался – проводил ее взглядом. Потом вернулся к работе. Когда виджей уже решил, что посмотрел и записал достаточно, рука машины потянулась к какому-то прибору – и внезапно экран погас, перед глазами Варшавы возникло предупреждение об ограничении допуска.

А приложение «Лететь к объекту», будто из вредности, прокрутило картину прибытия в обратном порядке: будто он падает с лифта, несется спиной к Земле. В конце концов его, с кружащейся от скорости и полета головой, выбросило обратно в комнату. Конечно, никуда он не летал и в кресло не шлепнулся. Все – иллюзия, изображение перед глазами. Правда, холодный кофе Дэйв разлил себе прямо на колени.

Алиев с Джессикой вернулись после прочесывания благотворительных и антикварных магазинов около семи, волоча кучу пластиковых пакетов. Девушка уже сменила тенниску на короткое черное платье. Секретный агент удалился в спальню и вернулся в древней черной комбинации из нейлона, надетой поверх узких черных джинсов, и в тупоносых черных ботинках на рифленой подошве. Свежий макияж – черные тени, темно-лиловая помада – больше подходил его тонкому, скуластому лицу, чем стиль готической лолиты. На плечо он повесил черную прямоугольную сумку, сообщив, что в таких раньше носили компьютеры. Дэйв ему не поверил.

Алиев изящно встал в дверях – подбоченившись и сунув палец за бретельку лифчика.

– Готов надрать гностикам попки! – отрапортовал он.

– Молодец какой, – похвалил Дэйв и показал свой айфинк. – А я готов выдать тусовщикам все, за что они заплатили, и даже больше. Думаю, скучать им не придется.

– Про что будет шоу? – спросила Джессика.

– Посмотришь – увидишь. Скажу только, что я назвал его «Впечатления от Ближнего Внеземелья».

– Захватывающе, – изрек Алиев равнодушно и утомленно. – У нас еще есть время немножечко перекусить?

– Конечно, – заверил Дэйв. – Чего тебе… Алиев вдруг поднял руку.

– Минутку! Срочный звонок.

Его глаза остекленели, губы и кадык задвигались – он сосредоточенно проговаривал реплики про себя, затем сказал вслух:

– Дэйв, это тебя – мой босс в Гринсайдз.

Виджей дернул себя за ухо – включил прием. Изображение не возникло, но послышался спокойный басовитый голос:

– Добрый день, мистер Варшавски. На вашем сегодняшнем представлении в охране будет робот Хардкасл?

– Насколько я знаю, да. У нас договор с «Наемными мускулами». Погодите-ка, я проверю сегодняшнее расписание… ага, Хардкасл заступает в девять.

– Вы случайно не знаете, где, скажем так, может проживать эта машина?

– Адрес? Не представляю. Спросите у агентства, они ведут всю бухгалтерию.

– Мы уже побывали в «Наемных мускулах». Физического адреса Хардкасла у них нет. Как ни странно, они, видимо, полагают, что эта часть закона роботов не касается.

На другом конце линии тяжело вздохнули.

– Что, вообще говоря, справедливо. В их ведомостях робот значится как «передвижное оборудование». Впрочем, это неважно. Я хочу предупредить вас, что Хардкасл может не явиться на работу сегодня.

– С ним что-то случилось? – спросил Дэйв недоверчиво.

– Да, мистер Варшавски. Скажем так: полиция очень хочет его допросить, и если мы заметим его по пути на ваше представление, то перехватим. Пожалуйста, не звоните в «Наемные мускулы» с просьбой о замене или подкреплении, пока не удостоверитесь, что Хардкасл опаздывает как минимум на полчаса. Если он все же явится, реагируйте как обычно. Вы поняли?

– Это ясно. Но есть одна загвоздка. Никто не может «реагировать как обычно», чтобы одурачить робота. Вы мне сказали, и теперь, как только он меня увидит, сразу поймет, что я думаю неладное. Их интеллект…

– Да, мистер Варшавски, их разум весьма изощрен. Я знаю. Но уж поверьте: в данном случае это едва ли причинит вам какие-либо неприятности.

– Что вы имеете в виду?

– Пока не могу сказать. А теперь, если вы не против, переключите меня на констебля Алиева.

Дэйв переключил. Михаил обменялся несколькими репликами с начальством и завершил звонок. Тем временем Дэйв просветил Джессику насчет положения дел.

– Поверить не могу, что у Хардкасла неприятности, – удивилась та и жестко взглянула на Алиева. – С чего это все, а?

– Возможно, он причастен к недавнему убийству священника. И к сегодняшнему убийству епископа.

– Убийству? – вскрикнула Джессика.

– Епископа? Серьезно? – воскликнул Дэйв.

– Посмотрите «Ивнинг ньюс», – посоветовал Алиев с непривычной суровостью.

Они посмотрели.

– И как насчет сегодняшней операции? – спросила Джессика.

– Как и планировали, – ответил Алиев.

Дэйв сидел за стойкой «Франкенштейна» – паба, удобно расположенного напротив «Карфагена», – пил клюквенный сок, поглядывал в зеркало на Алиева с Джессикой и слушал приходящее на телефон по выделенному каналу. Было жарко и душно. Суббота, три часа ночи, в пабе после представления «немой сцены» – не продохнуть. Почти все внимание виджея занимал прослушиваемый разговор. Оттого Дэйв казался занятым, усталым и не расположенным к беседе.

Что, как сказали бы гики, было не багом, а фичей.

Хорошо, что он решил на время представления не притрагиваться к алкоголю, включая пиво. Конечно, голову слегка повело от дыма травы, но к нему Дэйв привык и научился сосредоточиваться, а потому, когда сознание плыло вместе с дурманом, он использовал хмельную легкость, будто серфер, оседлавший опасную волну. Нужно лететь с ней – а потом соскочить в подходящий момент. С «Впечатлениями от Ближнего Внеземелья» этот рискованный трюк сработал.

Хардкасл не пришел. В 21.30 они позвонили в «Наемные мускулы» и выяснили, что робот ничего не сообщал и должен был, как обычно, явиться по расписанию. Агентство предложило охранника на замену, предложение приняли, парень подъехал на такси через двадцать минут. Его пришлось спешно проинструктировать насчет того, кого считать достаточно безопасным и респектабельным для допуска внутрь.

Джессика и Алиев продолжили разговор, начатый два часа назад, на представлении, с ребятами, которых девушка посчитала серьезными неогностиками. Те сами предложили посидеть в пабе. В него уважающие себя готы и поклонники «немой сцены» обычно не заходили, и потому парни удивились, когда Джессика с Алиевым сказали «да». Неогностики не казались совсем уж откровенными ботаниками. Выглядели они не так уж плохо: жилистые, худые болезненной, придающей порочное очарование наркоманской худобой. Но, должно быть, ими никогда раньше не интересовались настолько привлекательные девушки (Алиев представился как Мишель и вел себя намного женственней, чем предыдущей ночью).

Оба парня были студентами Эдинбургского университета. Уилл изучал физику, Карл – философию. От этой парочки у Дэйва голова шла кругом. Одно хорошо – они не могли его подслушать. Как пространно объяснил Уилл, одна из догм неогностицизма состояла в том, что пользование компьютером приближает человека к темным владениям Бога-Игрока, и оттого роль техники в жизни следует свести к минимуму. Поэтому друзья не ходили в виртуальность.

– Но я вот чего не понимаю, – говорила Джессика. – Пусть вы правы. И что тогда делать? Я имею в виду, мы говорим про сущность, управляющую Вселенной. Как же тогда противостоять ему – или ей?

– Нет же, Бог-Игрок отнюдь не управляет Вселенной, – отвечал Уилл. – Он управляет только программной симуляцией, в которой находимся мы.

– Хм, а разве для нас не все равно? Ведь в пределах симуляции Он всеведущ и всемогущ.

– Он не всемогущ, – возразил Карл. – Иначе мы не вели бы этот разговор.

– А если наш разговор попросту не представляет для Него угрозы?

– Представляет. И еще как! – возразил Уилл. – Вы поймите, Бог-Игрок – на самом деле вовсе не Бог. Он даже по отношению к симуляции – вовсе не то же, что Бог по отношению ко Вселенной. Например, демон Лапласа – это гипотетическое существо, знающее координаты и скорость каждой частицы во Вселенной. А демон Декарта – это существо, поставляющее органам чувств принципиально недостоверную информацию о реальности, о которой в принципе неизвестно, существует ли она. Очевидно, одно и то же существо не может быть лапласовским и картезианским демоном одновременно. К тому же в программировании есть такая прописная истина: программист симуляции не может обладать полным знанием о ней, поскольку это полное знание будет лишь еще одним элементом симуляции. Вы понимаете, к чему я клоню?

– Несомненно, – отозвалась Джессика. – Я только не вижу, какое это отношение имеет к религии.

– Мы выяснили, что, по крайней мере, основные религии – до изучения второстепенных мы так и не добрались – по сути, являются системами разностороннего обмана. Они не дают верующим увидеть истинную картину мира, в котором мы живем, – объяснил Карл. – Верующие считают наблюдаемый мир истинной Вселенной и потому без конца пытаются увязать зло, существующее вокруг, с предполагаемой благостью творца. Они не хотят и не могут видеть очевидного: этот мир сотворен не Богом. А раз он сотворен не Богом, значит, по определению, нереален и сотворен кем-то меньшим, чем Бог. Обычные религии почти так же лживы, как и натурализм, пытающийся убедить нас в том, что неуклюжая топорная конструкция, в которой мы обитаем, неким образом самодостаточна и, хм, реальна. Какая вопиющая чепуха!

Джессика, кажется, уже собралась быстро и беспощадно раздавить эту наивную подростковую теодицею – какая вопиющая чепуха, в самом деле, – но Алиев успел раньше. Видимо, он решил, что пора переходить к менее скучным и более опасным темам.

– А что вы думаете про внезапный падеж священников в наших краях?

Дэйв поневоле восхитился его нарочитой черствостью, легкомыслием и деланым равнодушием. Михаил играл отлично.

– Чертовы христиане, – буркнул Карл. – Две тысячи лет уже кромсают друг друга.

– Когда не кромсают нас, – добавил Уилл.

Наблюдавший в зеркало Дэйв заметил, как изогнулась бровь подруги. Он хорошо знал сопровождавший эту гримаску насмешливый взгляд.

– Нас? Что-то я не слышала о мучениках-неогностиках.

– Пока мучеников нет, – отозвался Карл мрачно. – Но во времена инквизиции их было немало. Вы же, наверное, слышали девиз: «Убивайте всех, Господь узнает своих»? Это сказали про катаров. Они были гностиками, как и мы. Людей вырезали городами, а целую провинцию Франции обратил в ничто Крестовый поход, направленный папой римским.

– Это было так давно, – обронил Алиев.

– Есть и позднейшие…

– А почему вы считаете, что епископа и священника убили христиане? – перебила Джессика. – Мне кажется, антихристиане тут куда вероятнее.

– Не надо так смотреть на нас! – мрачно и с подозрением отозвался Карл. – Мы не занимаемся насилием. Во-первых, это безумно, а во-вторых, противно здравому смыслу. Атеисты сейчас заправляют всем. Зачем им убивать? Да бросьте, тут все как обычно – христиане против христиан.

– А что это за христиане, которые убивают христиан? – спросила Джессика невинно.

– И в самом деле, что за христиане такие? – отозвался Карл.

Все четверо рассмеялись.

– Но все равно мне кажется, что ваш неогностицизм – просто болтовня. Конечно, замечательно, что вы не прибегаете к насилию. И пропагандой в сети не занимаетесь. Это нормально, это ваш выбор. Но я в толк не возьму: чем же вы тогда, черт возьми, занимаетесь? Пудрите мозги готкам в пабах? У, суровый гностицизм!

Карл наклонился и заговорил вполголоса:

– Я скажу вам, чем мы занимаемся. Мы распространяем наши взгляды. Мы размышляем, ищем физические и прочие аномалии, показывающие, что наш мир – нелепая, неумелая поделка. А что касается христиан – мы им мутим головы.

– Разбрасываете прокламации в церквях? – спросил Алиев.

Оба парня чуть вздрогнули, самую малость – но одновременно.

– А неплохая идея, – отозвался Карл после секундного замешательства. – Может, когда нас станет больше, мы ею воспользуемся. А пока…

Он встал.

– Я покажу вам, чем мы занимаемся.

– Прямо сейчас, ночью? – не поверила Джессика.

– Да, – подтвердил Карл. – Прямо сейчас. Ночью. Джессика с Алиевым устроили образцовое девичье перехихикиванье, затем встали вслед за ним.

– Ну так покажите нам, что у вас за душой, – подначил Алиев.

– Программный код, – тут же отбил выпад скорый на язык Карл. – Его мы показать не можем – но продемонстрируем, как мы мутим головы.

– Я всегда рада посмеяться, – заверил Алиев.

Все четверо направились к выходу. Когда они скрылись за дверью, Дэйв пошел следом. Ночь была прохладная, темная. Тонкий серпик месяца висел среди реденьких облаков. На улицах было безлюдно. Дэйв повертел головой и заметил, как Джессика остановилась на углу между улицей Георга IV и Кэндлмейкер-роу – кривоватой узкой улочкой, спускавшейся вниз, к Грассмаркет.

Джессика оглянулась, заметила Варшаву и двинулась дальше, скрывшись за статуей скайтерьера Бобби. Дэйв поспешил за девушкой, держась у стены, задержался у статуи – и еще успел увидеть, как четверка миновала Кэндлмейкер-роу и свернула в короткий проезд, ведущий к воротам Грейфрайерс. В клипфоне раздался голос Джессики:

– И как мы переберемся?

– Не бойся, – успокоил Карл. – У нас техника.

Дэйв перешел дорогу, изображая случайного прохожего. Из клипфона доносились кряхтенье, стук, хихиканье и странное приглушенное царапанье. Варшава не останавливался, пока звуки не стихли, потом вернулся. Осторожно заглянул за угол – проезд был пуст и оканчивался воротами трехметровой высоты, зацепиться было не за что. Виджей подошел к воротам, прислушался. Шагов не расслышал. Из клипфона доносилось только дыхание Джессики.