Текст книги "Ночные проповеди"

5. Епископ

Фергюсон с Лодырем вернулись в Гринсайдз без четверти десять. В оперативном штабе люди работали сосредоточенно и тихо. Не успел Фергюсон налить себе первую кружку кофе, как прибыли Мухтар и Тони Ньюман. Он отозвал их в сторонку и рассказал про встречу с Мазвабо.

– Адам, отличная работа! – похвалил старший инспектор. – Хотя, признаюсь, я не верю в перспективность этого направления. Я никогда не слышал про группу «Третьего ковенанта».

– Давайте все-таки попробуем поработать с этой версией, – предложил Фергюсон. – Тони, не мог бы ты сделать копии всех пяти листовок до того, как начнешь их анализировать?

– Конечно, – ответил тот. – Выложить их в профиль?

– Нет. Я просканировал линзами страницу пятой листовки и поискал в сети. Никаких совпадений. В сеть их не выкладывали.

– Это необычно, – заметил Мухтар. – Даже психи-одиночки выкладывают свои манифесты в сеть. А если за листовками стоит целая группа, дело выглядит еще необычнее. Хорошо, мы выкладывать тоже не станем. Пожалуйста, сделай еще одну копию для меня. Фергюсон кивнул.

– Да, анализировать здесь нужно не только следы ДНК. Тони, работа по листовкам – приоритетная. Как можно быстрее проверьте бумагу, печать, чернила.

– Босс, хм, тут есть кое-что другое – и, может быть, более срочное.

– Что такое?

Ньюман поскреб щетинистый подбородок.

– В общем, есть две новости: хорошая и плохая. Начну с хорошей: сегодня в шесть утра саперы наконец обнаружили упаковку бомбы. Она оказалась в мусорной корзине, заваленной обломками. Большой плотный конверт формата А3, на нем – имя Мэрфи, внутри – остатки гексогена, целая куча, на несколько миллиграммов тянет. Плохая новость в том, что все следы ДНК и отпечатки пальцев на конверте принадлежат отцу Мэрфи. Мы попросили саперов поискать какую-нибудь внешнюю упаковку, но, мне кажется, это безнадежно. Хотя мы еще возимся с пакетом. Чтобы окончательно убедиться в отсутствии других отпечатков, потребуется еще несколько часов.

– Хорошо, займитесь листовками, когда сможете. И еще, Тони…

– Да?

– Я очень хочу, чтобы копии листовок были на моем столе, когда я за него сяду. Максимум через пятнадцать минут.

– Через двадцать.

– Хорошо, – согласился Фергюсон, и эксперт выскользнул за дверь.

Мухтар загрузил себе запись разговора с Мазвабо, сделанную Лодырем.

– Прежде чем я начну слушать, скажи: как думаешь, она говорила правду? – спросил старший инспектор.

– О да, – сообщил Лодырь. – Я пометил места, где она пыталась уйти от вопроса или чувствовала себя неудобно, но они очевидны и недвусмысленны.

– Отлично, – подытожил Мухтар.

Копии оказались в офисе Фергюсона в 10:20. Неплохо. Инспектор отправил по сети благодарность Ньюману и принялся за листовки. Прочитав очередную, он передавал ее Лодырю. Первая почти целиком состояла из библейских цитат, деклараций и лозунгов общины, называвшей себя Церковью Шотландии, а на деле являвшейся гонимой маргинальной сектой восемнадцатого-девятнадцатого веков. Вторая листовка добралась и до двадцатого века, обличая аборты, терапию стволовыми клетками, теорию эволюции и расизм. Третья представляла историю христианства как последовательность отступничеств, начиная с возникновения папства («римского Антихриста») и заканчивая всячески проклинаемыми диспенсационалистами. Насколько понял Фергюсон, диспенсационалисты приветствовали Войны за веру как прелюдию к Армагеддону и второму пришествию. Они ошиблись только отчасти: битва у северной границы Израиля не имела решающего значения и произошла близ древнего поля боя у Мегиддо по чистой случайности. Но хлесткое название плюс первая прямая трансляция массового танкового сражения с применением тактических ядерных боеголовок создали поистине апокалиптическую картину.

Четвертая прокламация посвящалась Великому Отчуждению: доктринальности и истории в ней было немного, зато масса цитат из парламентских актов, решений судов и церковных ассамблей, конституций – словно вереница примечаний к отсутствующему юридическому документу.

Пятая листовка, первую страницу которой Фергюсон уже прочитал, и была этим документом. А точнее – объявлением войны:

Сим конгрегация Третьего ковенанта взывает к истинной Протестантской Церкви и народам ШОТЛАНДИИ и прочих РЕВОЛЮЦИОННЫХ ГОСУДАРСТВ, а именно: бывшего Соединенного Королевства, Ирландии, Соединенных Штатов, Канады, всех бывших ДОМИНИОНОВ Великобритании и всех больших и МАЛЫХ заморских территорий, какие в прошлом различным образом извлекали пользу из проповеди Слова Божьего и многообразных благотворных гражданских и религиозных свобод, произошедших вследствие Реформации (пусть умаленных и загрязненных чередою не принявших ковенант монархов и прочих безбожных правителей, коих в прошлом церковь призывала смириться и покаяться, и чьих нынешних наследников мы, как представители истинной Пресвитерианской церкви и принявшей ковенант шотландской нации, принимая во внимание опасность дальнейшего пребывания во грехе, отныне во всеуслышание отвергаем как узурпаторов и открытых нарушителей ковенанта, коим далее подчиняться для нас невозможно и немыслимо), – с требованием собраться под знаменами конгрегации Третьего ковенанта и пойти войной на отступнические церкви и нарушающих ковенант правителей упомянутых ГОСУДАРСТВ и на всех их добровольных помощников, будь то самые мелкие чиновники или кто угодно, и на всех, кто добровольно предался им и помогает любым образом против трудов и дел РЕФОРМАЦИИ и призывает длить свои труды на этом поприще вопреки всем угрозам, покуда с Божьим благословением победа не будет запечатлена в будущем ТРЕТЬЕМ КОВЕНАНТЕ. Аминь.

Фергюсон закончил читать, испытав странное чувство облегчения – словно выбрался из темного туннеля. Такое он испытывал иногда после речей соци, слышанных в университете. Безостановочный поток логических выводов из сомнительных предпосылок привел инспектора в замешательство. Если воспринимать пятую прокламацию серьезно, то она, безусловно, пропагандировала и оправдывала действия вроде убийства отца Мэрфи. Но принять ее всерьез было нелегко.

Фергюсон глянул на Лодыря.

– Ну и что ты думаешь об этом? Перед нами серьезная угроза и самая весомая из наших улик – или полоумный бред спятивших фанатиков?

Лодырь промедлил с ответом – что с ним случалось редко.

– Я проверил все цитаты из религиозных и юридических документов, – сказал наконец робот. – Они подлинны. Я проследил логику рассуждений. Если считать верными исходные посылки, она безукоризненна. Принявший эти посылки будет морально – и, с его точки зрения, юридически – обязан исполнить их следствия. В совокупности эти листовки представляют собой, выражаясь по-старому, фетву, то есть равносильную законодательному акту прокламацию, выпущенную сведущим в истории и праве религиозным авторитетом. То есть, если мы отыщем того, кто принимает посылки этих прокламаций, мы получим очевидного подозреваемого.

– Иногда мне кажется, что выражение «спасибо, капитан Очевидность» придумали как раз про ропов! – воскликнул инспектор.

– Это не так, – невозмутимо сообщил робот. – Самые ранние примеры употребления выражения датируются…

– Да я шучу!

– Я тоже. Поддержал шутку.

– Хорошо. А теперь примени-ка свои хваленые эмпатические способности к нашему делу. Что можно сказать про состояние ума писавшего – или писавших?

– Писал один автор. Вероятность этого – восемьдесят шесть процентов. Правда, это простейший анализ. Под громоздким, архаичным стилем письма может скрываться работа нескольких человек, но для определения коллективного авторства нужно больше образцов текста. Я все же склоняюсь к тому, что автор один. В тексте не видно признаков психического расстройства либо иной патологии.

– Ты уверен? По мне, текст выглядит так, будто в нем каждая буква написана другим цветом.

– Текст полностью набран буквами черного цвета, – заметил роп невозмутимо. – Существенно то, что нет признаков паранойи: отступлений от темы, самореференции, алогичных заключений и тому подобного.

– А мне кажется, даже если принять гипотетически, что Бог есть и что он, или она, или как их там, основали христианскую церковь и все прочие, то у любого человека, принявшего в качестве исходной посылки истинность единственной церкви, состоящей только из благословенного себя и дюжины сторонников, по определению не все в порядке с головой. И с тем, что он считает «реальностью».

– Не совсем. Такая позиция довольно распространена. Многие мелкие группы исламистов в период Войн за веру объявляли все остальные подобные группы отступниками. И не только религиозные фанатики считают себя исключением. Аналогичную позицию заняли многие группы непримиримых соци. При допросах в большинстве случаев у них не было выявлено никаких следов умственной патологии.

– В большинстве случаев.

– Я считаю, автор листовок – не исключение.

– Ладно. Ты – робот, я – всего лишь человек. Уступаю твоему превосходящему интеллекту. Однако…

На столе Фергюсона зазвонил телефон.

– К вам доктор Карли, – сказали из приемной.

– Я его приму, – отозвался инспектор, поднимаясь к двери. – Э-э, Лодырь, постарайся не давить интеллектом.

– Постараюсь! – пообещал робот и уселся на подоконнике, сложив ноги.

Доктор Хью Карли был высоким, тонкокостным и тощим, с птичьим лицом, носил костюм, рубашку и галстук. Пахло от доктора одеколоном и сигаретами. Единственный намек на профессию – неприметный золотой крестик на лацкане. Фергюсон не помнил этого человека, но, вполне возможно, встречал его раньше. Во времена «богоборцев» инспектор вламывался во множество церквей и презрительно глядел в лица половины шотландского духовенства. Но если Карли и узнал полицейского, то не подал виду. Он крепко пожал протянутую руку, кивнул Лодырю и уселся.

Фергюсон, помня о своем же наставлении блюсти вежливость, засомневался. Как же обращаться к епископу? В итоге инспектор остановился на том, чтобы титуловать его как ученого.

– Доктор Карли, доброе утро! Спасибо, что пришли. От лица полиции и нашего отдела в частности я выражаю вам соболезнования по поводу гибели вашего коллеги.

– Спасибо. И за приглашение сюда – тоже. Я ценю вашу вежливость и деликатность. Однако я полагаю, что вы пригласили меня не только ради соболезнований.

– Да, пожалуйста, если у вас есть некие опасения, сомнения – вы можете высказать их смело. Все останется лишь между нами…

Карли откинулся на спинку кресла, сцепил испятнанные табаком пальцы, задумчиво пошевелил ими.

– В самом деле, инспектор, – я сомневаюсь и опасаюсь.

Он подался вперед, уложив сцепленные руки на колено.

– Позвольте же мне, фигурально выражаясь, выложить карты на стол. Вы можете рассчитывать на то, что я буду говорить правду и на ваши вопросы отвечу искренне и прямо – разумеется, если они не касаются тайны исповеди.

– Тайны исповеди?

– Я не могу раскрыть словом либо поступком поведанного мне в обряде исповеди.

– Ага. И это может быть важным для интересующего нас дела?

Губы епископа дрогнули.

– К сожалению, я никоим образом не могу рассказать вам даже этого. – На его лице промелькнула досада. – Кажется, я зря упоминал о тайне исповеди. Но давайте не будем о ней. Я понимаю свое положение, равно как и положение моей церкви. Лгать и изворачиваться не в моих интересах. Я бы не соврал, даже если бы рядом не было ходячего детектора лжи, следящего за каждым моим словом.

– Хорошо, – согласился инспектор. – Продолжайте, пожалуйста.

– Прежде всего, до меня дошли слухи о том, что ваше ведомство всерьез рассматривает версию об изготовлении бомбы самим погибшим священником. Эти слухи правдивы?

– Надеюсь, что сказанное мной останется между нами, – сказал инспектор. – Так вот: да, мы рассматриваем такую версию. Но это скорее просто вероятность, которую преждевременно сбрасывать со счетов, нежели главное направление расследования.

Епископ решительно взмахнул руками – будто отсек что-то.

– Можете сразу забыть об этой версии. Вы напрасно тратите на нее время и ресурсы. Я близко знал Лайама Мэрфи. Мы были знакомы двадцать лет. Для человека его убеждений заниматься бомбами – немыслимо и невозможно.

– К сожалению, одной лишь вашей убежденности недостаточно, чтобы исключить эту версию.

– Как глупо с вашей стороны. Впрочем, извините, я отвлекся. Вернемся к делу. Я связался с архиепископом и получил его разрешение передать вам полный – конечно, насколько нам известно, – список прихожан покойного отца Мэрфи.

– Спасибо!

Карли вынул из кармана мобильный телефон и подключился к десктопу Фергюсона.

– Принято, – подтвердил инспектор, глянув на экран, и отправил полученное в локальную сеть оперативного штаба.

– Однако, – продолжил Карли, – единственная польза от этого списка, как мне кажется, – облегчить проверку следов ДНК и работу с видеозаписями. Я очень сомневаюсь, что прихожане отца Мэрфи могли бы покуситься на его жизнь. Прежде всего, не только они посещали дом отца Мэрфи. Он крайне серьезно и ревностно относился к завету помогать обездоленным и страдающим. Настолько ревностно, что порою это выходило за рамки здравого смысла. Так считали вышестоящие, и я в том числе. Отец Мэрфи помогал алкоголикам, наркоманам, проституткам, бездомным бродягам, мелким и не самым мелким преступникам. Его дверь была открыта для всех. Иногда те, кому он помогал, злоупотребляли его доверием. Бывало, что отцу Мэрфи и его домоправительнице приходилось защищаться от физической агрессии.

– Священникам такое позволено?

– В случае необходимости и если это не является гражданским неповиновением.

– Не могли бы вы пояснить, что это значит?

– Если на священника напал преступник, священник имеет право на самооборону согласно законам страны и здравому смыслу. Если же, с другой стороны, священник, равно как и любой другой христианин, подвергается преследованиям со стороны властей либо должен предстать перед законом – ему предписано непротивление.

– Имелось ли оружие в доме покойного отца Мэрфи? Карли поджал губы.

– В его собственности – нет. Но, как я понимаю, миссис Уайт, его домоправительница, жившая в квартире наверху, держала на всякий случай дробовик.

Инспектор удивился. Домоправительница – «миссис»?

– Бернардет Уайт замужем? – спросил он.

– Инспектор, она – вдова Войн за веру. Я навещу ее в больнице сегодня после обеда.

– Секундочку, – пробормотал инспектор и поспешно набросал в планшете заметку: проверить, могли ли следы химикатов на руке покойного остаться от ружейного пороха, а не от гексогена, – а затем отправил заметку экспертам.

– Хорошо, – резюмировал он. – А теперь скажите мне, как часто отец Мэрфи сталкивался с физической агрессией со стороны посетителей?

Епископ пожал плечами.

– Не слишком часто. Самое большее, три-четыре раза в год.

– Самое большее? По мне, это уже немало.

– Пожалуй.

– Значит, вполне возможно, что взрывчатку ему могли подложить по личным мотивам? Может, отца Мэрфи решил убить кто-то, кто поссорился с ним и затаил обиду?

– Я склоняюсь именно к этой версии. Конечно, мне хотелось бы благодушно заверить вас, как делают многие добросердечные люди, что никто и слова плохого не сказал бы об отце Мэрфи, – но, к сожалению, это неправда. Те, кого он окормлял – либо хотел окормить, – могли затаить обиду по какому-нибудь поводу, который вам или мне – и Лайаму тоже, насколько я его знаю, – показался бы совершенно пустяковым и уж точно не заслуживающим такого кошмарного ответа. Но для расстроенного разума и отягченной грехом души…

– То есть виновником вы считаете психа-одиночку? – Фергюсон почти улыбнулся.

– В общих чертах – да. Думаю, гораздо полезнее было бы искать именно такого подозреваемого, а не шарить в поисках остатков ИРА или кого-то в этом духе. Уверяю вас, таких отец Мэрфи искренне презирал всю свою жизнь.

– Доктор Карли, не могу передать, как я вам благодарен. Но, прежде чем вы покинете нас, я хотел бы отнять еще пару минут вашего драгоценного времени и услышать ваше профессиональное мнение – если вы не против, конечно.

– Пожалуйста.

Инспектор пододвинул к епископу копии прокламаций.

– Что вы скажете о них?

Карли вытащил очки из внутреннего кармана. Рука инспектора дрогнула. Карли взглянул раздраженно, но потом улыбнулся.

– Это просто обычная оптика. Для чтения.

– Простите.

Карли читал листовки молча. После третьей он полез в боковой карман, вытащил пачку сигарет и закурил – чисто механически, не обращая внимания на то, что делает. Фергюсон вынул из стола пепельницу, жестом указал Лодырю открыть окно.

Епископ перевернул последнюю страницу, посмотрел на нее задумчиво, затем выпрямился и отодвинул бумаги. Посмотрел на сигарету в своих пальцах так, будто только что ее увидел, и покачал головой.

– Я прошу прощения, – сказал он, гася окурок.

– Да не за что, – сказал Фергюсон и рассмеялся. – Хотите еще одну?

Карли посмотрел с легким удивлением, но и с признательностью и закурил снова. Инспектор откинулся на спинку кресла.

– И как вам? – спросил он.

Карли выдул струю дыма, чуть приоткрыв рот. – Сделаны они неплохо.

– Что вы имеете в виду? Это подделки?

– Не совсем. Написавший их, должно быть, верил в свои слова – и в их необходимость. Доказательная база здесь вполне солидная. Но прокламации эти отдают тем, что изучающие Библию вежливо называют псевдоэпиграфом, а скептики – попросту фальшивкой. Видите ли, эти прокламации никоим образом не могут исходить от настоящих шотландских ковенантеров, которые каким-то образом уцелели до наших дней, от реформированной пресвитерианской церкви, которая и была предметом, – тут он изобразил в воздухе кавычки, – Ковенанта. Последний член этой церкви умер несколько лет назад в Эршире. Теперь никого нет. Написавший эти прокламации начинает новое, прикрываясь старым. И к тому же, – он вздохнул и покачал головой, – реформированная пресвитерианская церковь никогда бы не стала открыто призывать к насилию. Боюсь, автор листовок даже не воспитывался в ее лоне. Ее члены хоть и недолюбливали мою церковь, но, несмотря на свое прискорбное невежество, были хорошими людьми.

– Я буду расценивать это как свидетельское показание, – сказал инспектор.

Карли рассмеялся и спросил:

– Где вы их нашли?

– Их тайно подбрасывали в некоторые церкви.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Да, доктор Карли. Не ответ.

– Хорошо. Полагаю, у вас тоже есть что-то вроде тайны исповеди.

– Можно сказать и так.

– Мы обсудили все необходимое?

– Да, спасибо, – Фергюсон встал и протянул руку через стол. – Еще раз спасибо огромное.

– Рад помочь. Если что-нибудь понадобится – прошу вас, звоните мне без малейших колебаний.

– И вы также.

Карли остановился в дверях.

– Кстати, об этих листовках… Это всего лишь мое мнение, но, если вы хотите узнать мнение настоящего профессионала, вам стоило бы обратиться к пресвитерианину. Исповедующий это учение мог бы заметить нюансы, ускользнувшие от меня. Попробуйте связаться с профессором Грейс Мазвабо. Она работает в Нью-Колледже. Она – выдающийся ученый и мой друг.

– Спасибо еще раз, – ответил инспектор. – Я буду иметь в виду.

Дверь закрылась. Фергюсон оглянулся и посмотрел, ухмыляясь, на Лодыря.

Инспектор еще посмеивался, когда в наушнике раздалось жужжание и засветился огонек на настольном планшете.

Стрельба в Сент-Андрусе!

В ухе раздался голос сержанта Шоны Хатчинс: «Босс, это из штаба по Истер-роуд. Мы получили известие о том, что в Сент-Андрусе застрелили священника. Местная полиция сообщает, что есть и вторая жертва».

– Кто? Убийца?

– Нет, босс. Тамошний полицейский.

6. Ветеран

Фергюсон побежал в оперативный штаб, обгоняя Лодыря. Там уже собрались Хатчинс, Конноли и Патель. Оба констебля просматривали записи с видеокамер. Через пару секунд появился и Мухтар.

– Кто погиб? Кто? – Фергюсон сорвался на крик. Он не знал никого из полиции Файфа, но хотел услышать имя.

Хатчинс ткнула пальцем себе за ухо, отвлеклась, затем сообщила:

– Сэр, это полицейский констебль Грэм Догерти. «Скорая помощь» уже выехала. Констебль Абдулла, его напарник, оказывает первую помощь вместе с ропом.

– Насколько тяжелое ранение?

– Сэр, я пока не знаю. Похоже, проникающее брюшной полости.

– А с епископом что?

– Гражданин… то есть епископ Дональд Джон Блэк. Он погиб, сэр. Ранение в голову, все в клочья… – Она поморщилась. – Чистый выстрел, как говорят снайперы.

– Понятно. По ним еще стреляют? Шона покачала головой.

– Единственный выстрел, и непонятно откуда.

– Точно? А что тогда с полицейским?

– Сэр, это одна пуля. Она прошла сквозь голову епископа… то есть сквозь голову жертвы и попала в офицера Догерти.

Хатчинс подключила инспектору трансляцию с видеолинз напарника пострадавшего. Фергюсон увидел крупным планом, как растекается кровь по синей форме. Металлическое щупальце ропа шевелилось во входном отверстии.

– Ничего себе, – выдохнул Фергюсон. – Пуля прошла сквозь бронежилет. А до того – сквозь голову навылет.

Мухтар, похоже, подключил другой источник данных на своем мобильном.

– Снайпер, – сообщил старший инспектор. – Крупнокалиберная военная винтовка. Ну-ка, ну-ка… ага, «Баррет М-201». Новейшая навороченная штуковина пятидесятого калибра, дальность до четырех километров. Конечно, оружие могло быть и полегче, и стрелять могли поближе. Узнаем больше, когда извлечем пулю.

– Я только что связался с ропом на месте происшествия, – доложил Лодырь. – Он обнаружил пулю. Немного помята – но именно пятидесятый калибр.

– Шона, у тебя есть координаты места? – спросил инспектор.

– Конечно, босс. Навигатор в телефоне Абдуллы…

– Отлично! Замечательно! Подключайся к «Паранойе». Задействуй и проверь все летающее в том районе: спутники, аэростаты, беспилотники, самолеты – вообще все. Просмотри все записи. Постарайся рассчитать траекторию пули.

Шона кивнула. Фергюсон обратился к констеблям.

– Конноли, Патель, – задействуйте аварийные допуски к самолетам и спутникам. Нам нужно видеонаблюдение в реальном времени.

– Сэр, а что насчет…

– Оставьте! У полиции Файфа и Сент-Андруса сейчас и без того хлопот выше крыши. Пока работаем мы. Когда они придут в себя, передадим им данные. Мохаммед, у нас есть что-нибудь на момент попадания?

– Я ищу, ищу… так, – пробормотал Мухтар. – Ага. Он заговорил резко и властно:

– Да, мне нужно загрузить записи из личного архива Догерти. Да, вы можете видеть, кто я. Нет, я не собираюсь запрашивать вышестоящих. Спасибо!

– Они на Ист-сэндс, – сказал Хатчинс. – Больница там близко – машина «скорой помощи» уже сворачивает с Вудберн-террас на Сент-Мэри-стрит.

– Вот личная запись Догерти. Момент попадания, – сообщил Мухтар.

– Давай, давай!

Фергюсон вошел в виртуальное пространство и оказался на тропе в паре метров от травянистого пригорка. По обе стороны – море. Впереди – гражданский, рядом с ним – темнокожий полицейский.

Затем Догерти чуть ускорил шаг, посмотрел налево – и вдруг все стало красным, закрутилось, почернело. Парой секунд спустя – размытое, не в фокусе серое небо, после – опять чернота.

– Шона, по этим кадрам мы можем восстановить траекторию пули?

– Пытаюсь… нет, пока только разброс возможных направлений.

Изображение растянулось по вертикали. На быстро расширяющуюся схему легла сетка красных линий, тянущихся на юго-юго-восток. Один ее край лег на квартал трейлеров и дач на невысоком взгорье над Ист-сэндс. Оставшаяся часть сетки покрыла кустарник и песчаниковые скалы побережья, доходя краем до моря.

– О’кей, пусть «Паранойя» увяжет эту картинку со всеми снимками сверху, какие найдет, – а заодно и проверит все машины, находившиеся в то время на шоссе A917.

– Сделано! – доложила Хатчинс.

Фергюсон немного расслабился и покинул виртуальную реальность.

– Хорошо, – заключил он. – Какие новости с места?

– «Скорая помощь» прибыла минуту назад. Всех троих повезут в больницу. Епископ мертв. Состояние Догерти серьезное, но пока его жизнь в безопасности. Абдулле помогут справиться с шоком. Полиция Файфа готова взять дело в свои руки. У них беспилотник над местом происшествия, машины уже выехали.

– Отлично, передайте все данные им.

Шона, Мухтар и оба констебля покинули виртуальную реальность.

– Мы быстро сработали, – заметил инспектор и вдруг схватился за голову и выругался. – Черт побери! И ответственность же на мне!

– Сэр? – спросила Хатчинс настороженно.

– Я посоветовал полиции Файфа дать ему охрану. Вчера поздно вечером. И теперь вот думаю… – Он потер устало лоб. – Епископу оно не помогло, а нашего парня подстрелили.

– Адам, при всем уважении – не мели чепухи! – буркнул Мухтар.

– Может, ты и прав, – отозвался инспектор, обводя комнату взглядом. – Не хочу спешить с выводами, но сдается мне, что это может быть связано с делом Мэрфи.

Кое-кто улыбнулся.

– Думаю, вероятность велика. И будет очень здорово, если и взрыв, и стрельба – одних рук дело, а наши друзья из Файфа прижучат подозреваемого за час. Но рассчитывать на это не стоит. Поэтому вернемся к расследованию и посмотрим, приведет ли оно нас к подозреваемому раньше, чем их.

– Сэр, если подозреваемый действовал не в одиночку, преступников может быть и больше двух. Вообще говоря, их может быть сколько угодно. А значит, дело заберут наверх, – заметила Хатчинс.

– Чему быть, того не миновать. Пусть Макоули решает. Но пока дело у нас – мы работаем. Само собой, взаимодействуя с Файфом. НПИИ у нас не только для обработки видеозаписей. Кстати, раз уж вспомнили «Паранойю»… Как дела со списками? – спросил инспектор у Конноли с Пателем.

– Мы сосредоточились на посетителях за последнюю неделю, – сказал Конноли. – Много совпадений со списком, который вы прислали час назад. Большая его часть, восемнадцать из тридцати двух, были в квартире отца Мэрфи в прошлое воскресенье. Трое заходили на неделе. Одиннадцать уже сами обратились в полицию. Большинство допрошено, взяты образцы ДНК. Незадача в том, что почти все приносили отцу Мэрфи пакеты и сумки. Всякие бытовые мелочи, бакалею и тому подобное.

– Бакалею? – удивился Фергюсон.

– Ну да, – подтвердил Конноли. – Мэрфи жил на пожертвования. И это неудивительно, учитывая состояние финансов католической церкви. Так или иначе, мы проверяем все. Нам много звонят, полицейские в форме опрашивают жильцов.

– ДНК, ДНК… – выговорил Фергюсон задумчиво, ощущая смутное беспокойство. – Этим утром саперы вроде бы нашли упаковку от бомбы. По крайней мере они так считают. Тони Ньюман сказал, что на ней только следы ДНК отца Мэрфи.

– Вряд ли из этого стоит делать какие-либо выводы, – заметила Хатчинс. – Тот, кто принес посылку, наверняка был в перчатках.

– Это да – если бы посылку сунули в почтовый ящик. Но, судя по размеру, ее, скорее всего, передали из рук в руки. Лично я никогда не видел почтальона, вручающего посылки в перчатках. Да и помимо почтальонов – если вам посреди лета кто-то вручает пакет будучи в перчатках, разве вы не заподозрите неладное?

Хатчинс рассмеялась и сказала:

– Если это женщина – не заподозрю. Особенно старушка.

– А они и составляют большую часть конгрегации, – добавил Конноли.

– Набожная старушка-убийца? – произнес Мухтар. – Что ж, в жизни всегда есть место новому.

– Она могла и не знать, что в посылке, – предположила Хатчинс. – Просто передала ее по доброте душевной.

– Давайте сперва отыщем подозреваемого, а уж потом будем думать, как его защищать в суде, – предложил Фергюсон.

– Тут есть и другая возможность, – вставил роп и замолк, ожидая, пока на него обратят внимание.

– Про роботов я уже подумал, – заметил Мухтар. – Я никогда этим ублюдкам не доверял.

Засмеялись все – даже роп.

– И это возможно, – согласился тот, – хотя, в силу известных причин, маловероятно. Но я подумал не о них, а о человеке с искусственными руками – например, о мутиладо[16]16
  Искалеченный (исп.) (прим. пер.).


[Закрыть].

– Интересная идея, – произнес Фергюсон, глядя прямо в глаза-фотодиоды Лодыря. – Даже очень интересная.

Фергюсон очень хорошо представлял, откуда у ропа взялась такая версия. Лодырь, по его собственному мнению, тоже был искалеченным ветераном войны. Насколько знал инспектор, перенос чипа, содержавшего разум робота, из боевой машины в тонкое изящное тело ропа оставил глубокую травму. Хотя прошло уже больше десяти лет, старая рана еще болела – как и у всех ему подобных. Конечно, инспектор сочувствовал партнеру. Тяжело вдруг лишиться части тела, возможностей, деградировать, остаться практически кастрированным.

Но пусть терпит. Жизнь – вообще нелегкая штука. Однако было невозможно, решительно невозможно оставить осознавшей себя машине тело боевого робота.

– А в конгрегации случайно не числились ветераны? – спросил инспектор у Пателя и Конноли.

– Посмотрим, – отозвался Патель.

Он потянулся за мобильным, лежащим на столе.

– Я запущу «Огл» по именам… ого, вот и оно! – Он ухмыльнулся. – Коннор Джеймс Томас, сорок два года, занятие: директор компании. Ветеран Войн за веру, уволен в запас, пенсия с надбавками за ранения, хобби включают рыбалку, стрельбу и добровольную работу в «Анфасе». А что это за… Да это же группа взаимопомощи и поддержки мутиладос! Он живет в Мюирхаузе, имеет коттедж в Анструтере.

– Интересно, он сейчас в Файфе? – спросил Фергюсон, думая о возможных траекториях выстрела, часть из которых уходила в море. – Может, рыбу удит?

Коллеги смотрели на него с большим волнением, чем он чувствовал сам.

– Выглядит интересно, – заметила Хатчинс. – Может, он и посещал отца Мэрфи на прошлой неделе?

Конноли с Пателем кивнули.

– Он есть в записях, – подтвердил Патель. – Да, тут сказано, что он принес отцу Мэрфи книгу на прошлой неделе. У него назначено собеседование на понедельник, когда Коннор должен вернуться из Файфа.

– Может, лучше нашим друзьям из Файфа навестить ветерана прямо сейчас? – предложил инспектор.

Мухтар и Хатчинс нахмурились.

– В чем дело? – спросил инспектор.

– Сэр, может, нам подготовиться как следует? Вызвать ребят с пушками? – предложила Хатчинс.

Фергюсон засомневался. Зацепка интригующе четкая – но слишком уж очевидная. Вызывать спецподразделение на таких шатких основаниях как-то несерьезно. С другой стороны, раненый или убитый коп – это уже серьезнее некуда. К тому же полиция Файфа сейчас на взводе – погиб один из них. Спецов оттуда лучше не запрашивать.

– Передай-ка мне результаты поиска, – попросил он Пателя.

Секунду спустя на линзы пришел текст с фотографией, взятой с личного сайта Коннора Джеймса Томаса. Тот выглядел слишком уж молодо для сорока двух лет. Фергюсон покопался в данных, нашел номер мобильного и, прежде чем кто-либо успел его остановить, позвонил ветерану.

Некоторое время шли длинные гудки – но затем трубку все-таки сняли.

– Алло?

– Мистер Коннор Томас? – спросил Фергюсон, жестом приказав коллегам молчать, видя, что некоторые уже решились что-то сказать.