Текст книги "Ночные проповеди"
Автор книги: Кен Маклауд
Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Да, это я.
– Мистер Томас, добрый вечер. Я – детектив-инспектор полиции Лотиана и Пограничья Адам Фергюсон.
– Здравствуйте, инспектор. Чем могу помочь?
– Вы дома?
– Нет. А в чем дело?
– Где вы сейчас?
– Я в своей лодке, недалеко от Ист-Ньюка, в Файфе.
Фергюсон беззвучно стукнул кулаком по раскрытой ладони.
– Вы в море? В паре миль от Сент-Андруса?
– Ага. Иду домой, в Энстер.
– Анструтер?
– Так я и говорю. По-местному, Энстер. А в чем дело?
– Мы хотели бы поговорить с вами сегодня, а не в понедельник.
– Ну ладно. Эх, бедный отец Лайам, – Томас тяжело вздохнул и продолжил сдавленным, будто от слез, голосом: – Такой хороший человек! И подумать только – я ж его видел на прошлой неделе!
– В воскресенье?
– Да нет, сдается мне, в пятницу. Я не то чтобы на каждую службу хожу. Инспектор… простите, как вас?
– Фергюсон.
– Ну простите, инспектор Фергюсон. Так вот, я ж говорил уже: я заскочил передать пакет. И там… Ну неужто вы думаете… В общем, я знаю, что там было! Я уже говорил вашим, там книжка была…
– Простите, но я думаю, что гораздо лучше было бы обсудить это у нас.
– Ну конечно, само собой. Не знаю, какая от меня помощь вам, но если уж хотите… а вы где?
– Отделение полиции Гринсайдз, Эдинбург. Мы свяжемся с местной полицией, и за вами вышлют машину. Она встретит вас в порту.
– Да не нужно! Я сам приеду в Эдинбург. Буду через пару часов.
– Не стоит. Пожалуйста, дождитесь полицейской машины.
Коннор Томас сидел за столом, сложив руки на груди. Непромокаемая куртка висела на спинке пластикового кресла. На подозреваемом была джинсовая рубаха с закатанными рукавами. В глаза ярко бросалась разница между загорелыми плечами и бледными предплечьями там, где начинались протезы. Лицо смотрелось также контрастно, белая линия змеилась на лбу, шла вниз по щекам и смыкалась под подбородком. Внутри этого овала кожа была гладкой и чистой, как у молодого человека, без каких-либо следов загара, а за его пределами покраснела от солнца и ветра, возраст оставил на ней заметные морщинки.
Глаза Томаса выглядели идеально, но в них как-то странно преломлялся свет, когда они двигались. Слишком правильные черты напомнили инспектору единственного робота-андроида, которого он видел в жизни, в то время, когда они еще считались потрясающей новинкой. Должно быть, лицо Коннора сделали по той же технологии.
Фергюсон надеялся, что сейчас выглядит столь же невозмутимо, под стать этой синтетической маске. Команда следователей провела последние полтора часа на связи с полицией Сент-Андруса, запрашивая ордера на обыск лодки Томаса и обоих его домов. Те выдали довольно быстро, но их пока придерживали в резерве. Беспилотный зонд, держась далеко вне поля зрения ветерана, записал, как Томас вскоре после звонка из полиции прятал в лодке охотничью винтовку. А Лодырь, якобы случайно коснувшись руки подозреваемого, подтвердил: тот недавно стрелял.
– Готовы? – спросил Фергюсон.
– Ну да, – Томас кивнул.
Инспектор включил диктофон. Конечно, это было излишним, учитывая, что все происходящее в комнате и так записывалось множеством устройств, – но так требовалось по закону.
– Запись видео и аудио включена, – произнес инспектор. – Дата и время соответствуют указанным. Присутствуют детектив-инспектор Фергюсон и детектив-сержант Хатчинс, подраздел А полиции Лотиана и Пограничья, инспектор Анна Полански, восточный подраздел полиции Файфа, а также роп номер ЛБ178. Происходит допрос свидетеля Коннора Джеймса Томаса.
Мистер Томас, понимаете ли вы причину, по которой находитесь здесь?
– Ну да. Добровольно, как свидетель, безо всякого принуждения.
– Желаете ли вы, чтобы во время нашей беседы присутствовал ваш адвокат либо иной консультант?
– Спасибо, сейчас – нет.
– Хорошо. Какова ваша профессия?
– Я инженер-электронщик, работаю сам на себя. Всякие мелкие автоматические штучки и вроде того. Без передовых технологий. Работаю дома три-четыре дня в неделю. По выходным езжу в Энстер, порыбачить, вожусь там немного, возвращаюсь домой в воскресенье или понедельник.
– Не каждый мелкий бизнесмен может позволить себе столько выходных, – заметил инспектор.
Томас пожал плечами.
– Бизнес маленький. Случайные заказы, не больше. Ну так я же военную пенсию получаю, и неплохую, плюс кое-какую компенсацию за вот это, – он указал искусственной рукой на искусственное лицо, – плюс изрядные ветеранские выплаты от саудитов – я имею в виду, от Объединенной Арабской Республики – по программе «Нефть за кровь».
– Вы можете сказать нам, насколько хорошо знали отца Мэрфи и когда видели его в последний раз?
Томас сглотнул слюну.
– А мне можно говорить про церковь и про все остальное?
– Мистер Томас, вы можете говорить о чем хотите.
– Ну хорошо, дело в том, что я – католик. Не сказать чтобы хороший, но все-таки в церковь хожу. Правда, отец Лайам говаривал, что мне бы надо почаще там бывать.
Он шмыгнул носом, понурился, вынул из кармана бумажный платок и высморкался.
– Прошу прощения. Странное дело – плакать не могу, а вот из носу течет. Ну, в общем, я состою – верней, состоял – в конгрегации отца Лайама. Каждый месяц или вроде того ходил исповедоваться. А вот на мессу – не так часто.
Он снова шмыгнул носом.
– Я и друг ему был. Много лет. Он мне помог организовать местное отделение «Анфаса». Понимаете, там немало ветеранов-католиков.
– Не понимаю, – сказал инспектор.
– Ну понимаете, мы же не детоубийцы. Фергюсон вздрогнул.
– Я не говорил, что вы – детоубийца!
– Я имею в виду, мы не даем применять к себе регенерацию тканей и прочую вашу биотехнику на стволовых клетках.
– А почему бы и нет?
– Они ж из эмбрионов.
– И?
– А это детоубийство.
Фергюсон даже моргнул в замешательстве.
– Вы что, считаете, будто эмбрионы берут из мертвых детей?
– Нет, эмбрионы – это и есть дети!
– Ах, вот оно что! Я и представить не мог, что ваша братия до сих пор держится за такие нелепые… – Фергюсон вовремя опомнился и, откинувшись на спинку стула, поднял руку. – Я прошу прощения за непрофессиональное замечание. Свидетель вправе безо всякого ущерба для себя попросить о прекращении допроса и о замене допрашивающего офицера.
– Да я не обиделся. Дело ведь не только в том, что я католик. Есть и другие парни, и даже женщины, хоть их и немного, кто не слишком-то хочет связываться с регенерацией. Это сложно, это больно, и еще месяцы ходишь весь изувеченный.
Он постучал пальцем по скуле.
– Знаете, это же вовсе не маска. Ее не снять так запросто. Она соединена с нервами, мускулами, венами и всяким таким. Больше того, протез-то делается частью тела, и частью тебя, ну вроде того. В общем, мы так и остались с протезами, которые хоть и выглядят получше, чем у бедняг до нас, – но тоже ведь не то. А ведь у нас есть и бедолаги, кто вовсе без протезов по той или иной причине. Оттого и проблемы, как говорят, психологические и межличностные. Вот мы и собираемся, и разговариваем. Такие мы «анонимные мутиладос».
– Очень интересное и достойное занятие, – отметил инспектор. – Отец Мэрфи принимал в нем участие?
– Ну принимать не принимал. Он советовал, помогал с поиском помещения и благотворительными сборами. Всякое такое, как добрый самаритянин за сценой.
– Но члены вашей группы знали о помощи отца Мэрфи?
– Ну конечно! Я с самого начала сказал, что он помогает нам.
– Хорошо, теперь вернемся к нашей теме. Где и когда вы в последний раз видели отца Мэрфи?
– Да вы уже спрашивали! И то, что я вам говорил, – оно ж все об этом. В прошлую пятницу, то есть неделю назад, я заглянул к отцу Лайаму передать пакет – подарок от одного мутиладо. Он мне пакет передал накануне вечером, на встрече «Анфаса», чтоб я отнес.
– Значит, вы взяли чужой пакет и передали его?
– Ну да.
– Зачем?
– Как одолжение. Сэкономил человеку на пересылке и все такое.
– Вы знали, что было в пакете?
– Да, – Томас энергично кивнул. – Книга. Проповеди благословенного Бенедикта Шестнадцатого. Я видел, как Грэм – так зовут парня – совал книгу в конверт и запечатывал его.
Фергюсон не удержался и глянул искоса на Хатчинс.
– Конверт? – спросил инспектор. – Минуту назад вы сказали – пакет.
– А что, конверт – не пакет?
– Вы уверены, что именно в конверт, а не в другую упаковку – скажем, не в оберточную бумагу, перетянутую бечевкой?
– Точно в конверт – большой, с клейкой полоской.
– Значит, конверт – и в нем книга.
– Ну да, здоровенная толстая книга. Проповеди и лекции старины… то бишь прежнего папы. Грэм сказал, что нашел ее в букинистике, попросил передать нашему падре в подарок. Чтобы я, мол, сказал – а отец Лайам все поймет. Я так и сделал. Принес книгу в церковь – в дом на Истер-роуд, – передал нашему падре и говорю: «Это подарок от Грэма, парня из нашей группы. Он сказал – вы поймете». Отец Лайам улыбнулся и пригласил меня на чашку чая, а я – спасибо, мол, машину запарковал плохо, нужно бежать.
– На конверте было что-нибудь написано?
– Ну да, я имя отца Мэрфи нацарапал.
– Зачем? Вы же его сами собирались отвезти? Томас откинулся на спинку стула и улыбнулся.
– Если б вы видели мой дом, вы бы не спрашивали. У меня повсюду конверты валяются. Я по ним штуки всякие распихиваю, маленькие, большие. Я ж по почте дела веду, большей частью. Вот и не хотел, чтобы конверт перепутался с другими.
– Разумеется, вы не хотели, – подтвердил инспектор. – Кстати, а вы, случайно, не записали разговор с Грэмом? Может, ваши контактные видеолинзы или очки зафиксировали, как он клал книгу в пакет?
Томас покачал головой.
– Контакты мне не нужны. Записывать могу и так, оно встроено в эти штуки, – он постучал ногтем рядом с глазом. – Но вот в чем дело: я же говорил, «Анфас» – он вроде «Анонимных алкоголиков». У нас принято отключать все записывающее перед встречей. Никаких телефонов, клипфонов, контактов, искусственных глаз – совсем ничего. Это для нас очень важно. Доверие, понимаете.
– Конечно, доверие важно, – согласился Фергюсон. – Значит, мы можем полагаться только на ваши слова?
– Можете, – заверил Томас так, что стало ясно: на его слово и в самом деле можно полагаться.
«Хорошо бы», – подумал инспектор.
– А сейчас, мистер Томас, – сказал он вслух, – я хочу, чтобы вы как следует подумали, прежде чем отвечать на следующий вопрос. Сейчас офицер Хатчинс вам кое-что передаст.
Хатчинс нагнулась и подняла из-под своего кресла закрытый пластиковый прозрачный пакет с конвертом формата А3, найденным саперами. Томас повертел пакет в руках, рассмотрел с обеих сторон, затем вернул.
– Вы узнаете этот конверт? – спросил Фергюсон. – Пожалуйста, обдумайте свой ответ.
Вопреки предупреждению, Томас ответил без промедления:
– Ну да, это тот самый конверт, который я принес отцу Мэрфи. На нем видно, где углы книги его расперли. А спереди – имя моим почерком. – Он полез во внутренний карман висящей на стуле куртки и достал шариковую ручку. – Вот ей и писал. Можете чернила проверить, если захотите. И почерк мой тоже.
Фергюсон посмотрел на Хатчинс, потом на Полански. Обе сидели такие же обескураженные и озадаченные, как и сам инспектор.
– Мистер Томас, должен предупредить, что далее допрос принимает официальный характер свидетельствования по уголовному делу. Детектив сержант Хатчинс объяснит вам ваши права. Если вы сообщите мне телефонный номер вашего адвоката либо иного выбранного вами консультанта, я передам вам полицейский мобильный телефон, набрав указанный вами номер, чтобы вы позвонили по этому номеру – если желаете, приватно, – но не использовали данный вам телефон для каких-либо иных целей.
Коннор Томас встревожился – впервые за все время допроса.
– Что? Что такое? Я ж ничего плохого не сделал, рассказал вам все!
– Номер, – приказал Фергюсон, доставая телефон.
Томас взглянул на него, запрокинул голову и моргнул несколько раз. Ветеран выглядел пораженным и растерянным, участки естественной кожи побледнели.
– Ну хорошо, как хотите, – сказал он и назвал номер.
Фергюсон посмотрел на настенные часы.
– Время – 15:55. Объявляется перерыв. Допрос возобновится, когда прибудет адвокат подозреваемого.
Фергюсон и Хатчинс направились вслед за Анной Полански по коридору и вышли сквозь парадную дверь наружу, в курилку. Полански затянулась с такой жадностью, будто задыхалась и наконец добралась до трубки с кислородом. Бестактный Фергюсон любил это сравнение и вечно шутил, когда они выходили на перекур. Всех неизменно раздражало то, что гражданским, даже подозреваемым, разрешалось курить в здании, а самим полицейским – нет.
– Да что за хрень?! – выдохнула Полански. – Какой-то полный идиотизм!
– Он что, умственно отсталый? – спросила Хатчинс.
– Нет, он совсем не дурак, – буркнул Фергюсон.
– Да я не имела в виду, что он – дурак. Может, у него мозг поврежден или что-то вроде того.
– Честен до аутичности, – предположила Полански. – Умственное расстройство со знаком плюс.
– Он может говорить правду потому, что невиновен, – заметил Фергюсон. – Его использовали.
– Тогда придется искать этого «Грэма», – заключила Хатчинс.
– Есть одна досадная мелочь – винтовка на лодке Томаса. Из которой недавно стреляли, – сообщила Полански.
– Что-нибудь еще? – спросил Фергюсон.
– Пока пытаемся свести воедино детали, – ответила Полански, покачав головой, затем вздохнула и раздавила окурок. – Пошли, уже пора.
Фергюсон заметил знакомую фигуру, взбегающую по ступенькам: Питера Уилсона, адвоката по уголовным делам.
– Выкури еще одну, – посоветовал инспектор. – Следующий перерыв у нас, похоже, будет не скоро.
Допрос продолжился. Уилсон сел рядом с Томасом. Инспектор проговорил необходимую формальную часть и приступил к вопросам:
– Мистер Томас, на переданном вами пакете остались только следы ДНК и отпечатки пальцев жертвы. Как вы это объясните?
– Легко. У Грэма увечья, похожие на мои. А может, и хуже, он на собрания ходит в кофте с капюшоном и длинными рукавами. По крайней мере вместо рук и лица у него протезы. Тут у меня сомнений нет. Оттого и никаких следов ДНК и отпечатков.
– Хорошо. Криминалистическая лаборатория установила, что внутри конверта остались значительные количества вещества, взорвавшегося в квартире отца Мэрфи.
Томаса эта новость застигла врасплох.
– Моему клиенту необязательно отвечать на этот вопрос, – указал адвокат.
– Может, и необязательно, но я отвечу, – возразил Томас. – По-моему, так оно невозможно. Я видел, что клали в пакет. И это была не бомба, а книга.
– Но взрывчатка могла быть спрятана внутри книги, – предположила Хатчинс, будто подсказывая хороший ответ. – Это возможно?
Томас покачал головой.
– Я в руках ее держал, листал. И ничего там внутри не было. Я сказал Грэму, что подарку падре очень обрадуется, сильно он любит старину Бенедикта. С тем я книжку отдал, а Грэм ее положил в конверт и запечатал.
– Кто-нибудь еще присутствовал при этом?
– Ну нет, – Томас поморщился. – Собрание-то кончилось уже. Мы последние остались в комнате. Прибраться и все такое.
– А может, ловкость рук? – предположила Хатчинс тем же подсказывающим тоном. – Скажем, Грэм отвернулся на секунду или отвлек ваше внимание – и сунул взрывчатку.
– Не-а. Я видел, как он положил книгу в конверт, запечатал его и передал мне без всяких трюков.
– И как же вы тогда объясните то, что внутри конверта оказались следы взрывчатки?
– Может, они раньше были на обложке книги? – предположил Томас.
Теперь уже врасплох застигли инспектора. О такой возможности он просто не подумал и свое замешательство постарался скрыть. Но адвокат заметил.
– Это предположение кажется вполне разумным, – сказал он.
Уверенность Фергюсона в собственных силах вышла из крутого пике и снова набрала высоту.
– Ничего разумного я в нем не вижу, – с апломбом заявил он. – Количество вещества и расположение следов исключают такую возможность.
О них ему никто ничего не докладывал.
– Я настаиваю, чтобы мне передали копию заключения экспертов, – заявил адвокат.
– Вы его получите в установленном порядке, – сказал Адам.
– Касательно обстоятельств дела, – продолжил Уилсон. – Пакет, который мой клиент, по его словам, согласился передать, был вручен покойному в прошлую пятницу. Взрыв произошел только вчера. Как мне кажется, это оставляет более чем достаточно времени для того, чтобы предполагаемую взрывчатку поместил в конверт кто-нибудь другой. Отец Мэрфи мог получить конверт, тут же открыть его, вынуть книгу, а упаковку выбросить – а скорее, принимая во внимание бережливость и аккуратность покойного, он оставил ее для повторного использования. В квартире погибшего бывало много гостей, и кто-нибудь из них мог воспользоваться пустым конвертом для сокрытия взрывчатки. Вы же предполагаете, что мой клиент, осознанно или нет, передал жертве пакет со взрывчаткой, которая сработала, когда отец Мэрфи его вскрыл, либо в течение краткого срока после того. Почему отец Мэрфи целую неделю не открывал полученный подарок?
В этот раз замечание адвоката попало в точку. Инспектор сам не мог найти разумного объяснения такому промедлению. Фергюсон уже приготовился признать довод резонным и перейти к другим вопросам, как вмешался Томас:
– Ну это объяснить нетрудно. Вы посмотрите на вчерашнюю дату. Третье сентября ведь.
– И что?
– Проверьте дату рождения отца Лайама.
Когда инспектор проверил, он едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
– День рождения был у падре, вот он и дожидался, – пояснил Томас.
Коннор был явно доволен собой – такую загадку решил! А вот Питер Уилсон, судя по выражению на лице, отнюдь не радовался. Фергюсон ему посочувствовал. Редко попадаются клиенты, так упорно старающиеся закопать себя поглубже.
– Почему вы постоянно называете покойного «падре»? – спросила Хатчинс.
Фергюсон смысла в ее вопросе не увидел, но мысленно поблагодарил сержанта – и в самом деле, стоит отвлечься немного.
– На старом армейском жаргоне, – объяснил Томас, – так капелланов зовут. Грэм его знал по армии. Сам-то он не католик и в церковь вроде никогда не ходил, но отца Мерфи помнил еще с войны. Тот был капелланом в Королевском ирландском полку.
Фергюсон не смог сдержать удивления.
– Мэрфи участвовал в Войнах за веру?
– Отец Мэрфи был с нами в танковых войсках во время Армагеддона.
Мысли Адама лихорадочно заскакали – надо было реагировать, и побыстрее. Уилсон не скрывал улыбку: его клиент вбросил тактический ядерный заряд в размеренный ход допроса.
– Расскажите больше о Грэме! – потребовал инспектор.
– Да я его толком не знаю, – Томас пожал плечами. – Только по нашим собраниям, последние три-четыре года. Он про войну не слишком распространялся и про жизнь ничего не рассказывал. Я даже не уверен, что он сам служил в Королевском ирландском полку. Но точно знаю, что Грэм работал с боевыми роботами. Он много знает про робототехнику и помог мне пару раз с кое-какими техническими проблемами. Не то чтобы мы сотрудничали – но, когда возвращались с собрания, шли по улице вместе, я и спрашивал, а у него ответ будто сразу вертелся на языке.
– А что за проблемы?
– С контурами, искусственными суставами. Мелочовка инженерная, – Томас нахмурился. – Так сразу не объяснишь. Бомб никак не касается, если это вас интересует.
– Вы знаете его фамилию? Адрес? Телефонный номер?
Томас покачал головой.
– «Анонимные мутиладос», – повторил он. – Мы не записываем ни имен, ни адресов. Не проверяем данные. Нам хватает того, как люди сами себя называют. Мы даже не ходим в паб после собраний.
– Почему?
– Потому что обязательно кто-то не захочет пойти, не захочет людям лицо показывать или то, что от него осталось, а потом почувствует себя еще более одиноким, понимаете?
– Это похвально, – отметил Фергюсон. – Но в результате у вас нет информации о Грэме, вы знаете только то, что он разбирается в робототехнике и был знаком с отцом Мэрфи по военной службе. Фактически вы даже не можете доказать, что Грэм существует. С чего нам верить, что это он положил бомбу в конверт, а не вы?
– Я не пытаюсь взвалить вину на Грэма, – возразил Томас. – Я думаю, не он это сделал. Я, конечно, не хорошо его знаю, но представить не могу, чтобы он убил падре. К тому же они воевали вместе! Ребята, да бросьте! Нужно ж совсем быть психом, чтоб сотворить такое. А Грэм – не псих, уж я-то знаю. Такого парня еще поискать надо.
– И как же вы тогда объясните взрывчатку?
– А никак. И объяснять не должен. Я вам сказал правду, и все.
Фергюсон откинулся на спинку кресла, развел руками.
– Полагаю, достаточно. По этому вопросу мы продвинулись, насколько смогли. Теперь я хочу, чтобы вы ответили на вопросы моей коллеги, инспектора Полански из полиции Файфа.
– Минуточку, – предупредила она, запрокинула голову и секунд пять просматривала данные.
Затем моргнула, отключаясь, и встряхнула головой.
– Мистер Томас, вы не можете нам сказать, зачем оставили винтовку в лодке, вместо того чтобы забрать оружие на берег и позаботиться о нем, как то диктует закон и здравый смысл?
Впервые за допрос Томас явно почувствовал себя не в своей тарелке. Он потер ладони о бедра, будто его искусственные ладони вспотели.
– Извините. Я боялся, вы спросите, стрелял я или нет, а я ж отрицать не могу, – он поднял руки. – Да и следы пороха на мне, это да, без сомнений.
– А отчего вас это так обеспокоило?
– Ну я вроде как закон нарушил, с ружьем-то. По тюленю стрелял, – он виновато улыбнулся. – Но промазал по засранцу, такие дела.
– Вы стреляли по тюленю?
– Ну да. Он же полез, где я рыбачил, на мое ловчее место.
– Откуда вы стреляли и когда?
– У Сент-Андруса, незадолго до того, как мне позвонил мистер Фергюсон.
– Вы сказали, что промахнулись. Куда ушла пуля?
– В воду, конечно. Куда еще?
– Вы знаете, что в это же время был застрелен человек, гулявший по берегу в Сент-Андрусе?
– Вы что, считаете, моя пуля его убила? – спросил Томас, нахмурившись.
Полански не ответила.
– Не может быть, – сказал Томас твердо. – Я ж от берега стоял – больше мили. И даже не в сторону суши целился. Тюлень от меня был со стороны моря. Да и дальность не такая у моей винтовки. Проверьте, если хотите. А если хотите меня заграбастать по защите природы, ну так спорить не стану, валяйте. Почти все рыбаки так с тюленями.
И это, насколько знал Фергюсон, было правдой.
– Мистер Томас, вы со времени начала интервью включали свои видеолинзы – то есть ваши глаза – на прием новостей? – спросила Полански.
– Нет, конечно.
– Значит, вы не знаете, что убит епископ Сент-Андруса и тяжело ранен полицейский?
Томас покачнулся в кресле.
– Господи ты боже мой! – Он схватился руками за голову. – Епископа застрелили! Епископа! Бога ради, да что тут происходит?
– Именно этот вопрос нас интересует, – ответила Полански. – Что же тут происходит, Бога ради, как вы выразились? – Она встала. – Я пойду распечатаю карту и снимок со спутника.
Она шагнула к принтеру, стоящему в комнате для допросов, затем вернулась с листом фотобумаги высокого разрешения и положила его перед Томасом.
– Как видите, одна из возможных траекторий пули проходит через место, где находилось ваше судно во время убийства, – сказала инспектор, когда Томас изучил карту и снимок.
Томас пододвинул бумагу адвокату. Тот посмотрел и нахмурился.
– Ну да, проходит, – сказал Томас. – А еще она проходит через пару других пятен, это не то лодки, не то роботы береговой охраны. А большая часть траекторий так вообще с земли. И я говорил уже: моя винтовка не бьет так далеко.
– Это абсурд! – подтвердил Уилсон.
– Я считаю, что вы стреляли не только из винтовки, которая сейчас спрятана на вашей лодке, – сказала Полански подозреваемому. – Фактически вы стреляли из этой винтовки лишь затем, чтобы иметь возможность объяснить следы пороха на ваших руках и одежде. А появились они из-за того, что вы стреляли по епископу из другого, более мощного оружия с оптическим прицелом.
– Выстрел в голову с двух миль, с качающейся лодки? Вы серьезно? Вы, должно быть, считаете меня чудо-снайпером не хуже Ли Харви Освальда.
– Да. Вы стреляли из снайперской винтовки, которую потом выбросили за борт.
Казалось, Коннор искренне удивился услышанному.
– И береговые роботы не заметили? Они, конечно, малость проржавели, но ведь их как раз сделали, чтобы замечать штуки вроде военной винтовки, палящей с моря по берегу. Они бы по мне тут же огонь открыли!
– Роботы береговой охраны – мусор, – отрезала Полански. – Они заржавели и ничего больше не могут, в отличие от вас. Ваше досье говорит, что вы усердно тренируетесь в стрельбе.
– Мистер Уилсон, – сказал Томсон адвокату, – я имею право не отвечать на вопросы и не буду отвечать!
– Мой клиент имеет право не отвечать и осведомлен об этом… – начал адвокат.
– Еще один вопрос. Всего лишь, – быстро произнесла Полански. – Мистер Томас, откуда вы знаете, что выстрел был в голову?
Он потер брови.
– Потому что он должен быть в голову.
– Никто из нас этого не говорил. В новостях об этом не упоминалось.
– Послушайте, мэм, в наше время попадания в корпус не убивают – а особенно при своевременной медицинской помощи.
– Больше ничего говорить не обязательно, – посоветовал Уилсон.
– Значит, нам нужно искать другого меткого стрелка с военным опытом, находившегося приблизительно в том же районе в то же время, – сказала Полански. – Чудесно.
– Ага, – согласился Томас, игнорируя совет Уилсона и собственное решение и будто искренне желая помочь. – Или его, или испорченного робота береговой охраны.
– Больше мой клиент на вопросы не отвечает, – предупредил Уилсон, адресуясь больше к подопечному, чем к полицейским.
Томас наконец внял совету, успокоился и замолк. Полански посмотрела на инспектора и махнула рукой.
– Хорошо, – заключил тот, вставая. – Мистер Томас, ваш рассказ был не очень-то убедителен. Однако я отпускаю вас под подписку о невыезде. Вы должны будете в течение следующих семи дней ежедневно отмечаться в полицейском участке Гринсайдз. Это даст нам время собрать больше данных, а вам – отыскать более убедительное объяснение для них. В этой связи с вашей стороны было бы разумно вывести нас на своего друга Грэма. Для начала вы можете помочь нам с составлением его фоторобота.
– Я протестую! – заявил адвокат. – Мой клиент должен быть освобожден безо всяких условий.
– Обращайтесь с протестом к шерифу, – посоветовал Фергюсон. – Допрос окончен.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.