Текст книги "Любовь горца"

Глава 21

Вокзал Юстон, расположенный в Камдене, считался главным на железнодорожной ветке, ведущей на север Англии. В его величественном здании находились четыре платформы, огромный зал, а вход был оформлен дорическими колоннами и статуями, как в афинском Акрополе. Округ Камден был расположен в непосредственной близости от Риджентс-парка, примерно так же близко к Стренду на юго-восток и к Мейфэру на юго-запад.

Филомена провела ужасную ночь в поезде. Когда она ступила на платформу, ее тотчас подхватила толпа тех, кто хотел уехать из Лондона во второй половине дня. Неожиданно вырвавшейся из-под паровоза клубы пара сильно напугали ее, она отпрыгнула назад и каблуком наступила на ногу какому-то несчастному, который нечаянно ей подвернулся.

– О Джани! – воскликнула она и повернулась к нему, чтобы помочь и отвести на менее людное место. – Прости меня! Тебе очень больно?

– Нет, нет, мисс Мена, – стал он заверять ее сквозь стиснутые зубы, глаза его слезились от боли. – Я сам виноват, что угодил вам под ноги.

– Джани, дорогой, не вздумай извиняться, это полностью моя вина! – Она погладила его по мягкому плечу, покрытому фиолетовым шелком, а Джани пытался наступить на поврежденную ногу.

Филомене было жалко всех, кто попадался ей на пути. Она была клубком эмоций, в котором соединялись страх и восторг. Ее мозг с трудом справлялся с необходимостью воспринимать знаки, указывающие направление выхода, не говоря уже о том, чтобы ориентироваться в толпе.

– Со мной все в порядке, мисс Мена, – успокоил ее Джани и выпрямился. – Сегодня мне что-то не по себе.

– Это тебя Лондон так взволновал?

– Меня он не так волнует, как вас, – заметил Джани.

Филомена собиралась возразить, но чья-то рука энергично схватила ее за плечо, и она повернулась в изумлении.

– Вы только поглядите на эти магазины! – кричала Рианна и от возбуждения почти трясла Филомену. – Только посмотрите на эти великолепные отели! А далеко ли мы от Гайд-парка? Может, нам найти мальчишку-газетчика и посмотреть, что сейчас происходит в городе, чтобы решить, что мы будем делать, прежде чем отправиться к бабушке? Мне говорили, что газеты здесь продаются на каждом углу. А почему на вокзале пахнет едой, у них здесь есть продуктовые прилавки?

Сзади к девочке подошел Лиам и шутливо зажал ей рот рукой в перчатке:

– Дыши ровнее, nighean, – скомандовал он ласково, озорно поблескивая глазами. – У нас будет время увидеть все, что стоит повидать.

– Можно я понесу ваш саквояж, мисс Локхарт? – спросил Эндрю и толкнул локтем сестру, которая все еще дрожала от возбуждения. Ее поразило величественное строение вокзала, и она пыталась смотреть одновременно во все стороны.

– Да, можете. – Филомена ответила ласково. – Какое любезное предложение!

– Мне кажется, мисс Локхарт того гляди превратит тебя в настоящего джентльмена, сын, – сказал Эндрю с горделивой улыбкой Лиам, и мальчик ответил ему тем же.

– Кто-то же из нас должен быть джентльменом, – усмехнулся Эндрю.

Лиам издал звук удовольствия, напоминающий смех, чем привлек восхищенное внимание тех женщин вокруг, которые до сих пор не замечали его.

– Эндрю, дорогой мой, ты – единственная надежда семьи Маккензи в этом отношении. – Филомена воспользовалась веселой минутой и присоединилась к семейному обмену шутками.

Она ценила такие минуты так же, как минуты задумчивости у Рейвенкрофта, потому что ей доставляла тайное удовольствие мысль, что она была причиной его задумчивости.

– Да, мой мальчик, мисс Филомена назвала меня свирепым варваром. – Брови Лиама были подняты, изображая полную невинность, хотя его суровые черты совсем не подходили для такого выражения. – Можешь себе такое представить?

Шея Филомены над высоким воротником начала краснеть, потому что она вспомнила разговор, который предшествовал их совместному эпизоду в вагоне поезда. Лиам напомнил ей не только о страсти, которая их тогда охватила, но и о ее признании.

Да, она в него влюбилась, полюбила по-настоящему. «А полюбил ли меня он? – думала Фломена. – Он меня хочет, это точно. К этому примешивается доля нежности. Но разве его эмоции напоминают глубокие чувства, что испытываю я?»

– Да, – вставил Эндрю. – Только мисс Локхарт способна говорить с тобой подобным образом. – Его глаза, немного более светлые, чем глаза отца, озорно блестели.

Филомена, покраснев еще больше, с напускным энтузиазмом сказала:

– Давайте посмотрим, что делает носильщик с нашим багажом! – и взяла Рианну за руку, чтобы подойти к куче чемоданов, лежащих на платформе.

При этом она старалась не встречаться глазами с маркизом. Каждый раз при взгляде на него у нее что-то вздрагивало внутри. Она знала теперь, каким ласковым бывает этот твердый рот, когда он целует ее тело. Как могут его руки, которые кажутся такими брутальными, доставлять совершенно немыслимое удовольствие своими удивительно умелыми касаниями.

Она уже попробовала на вкус этого варвара, одетого в красивый костюм, и это знание заставляло сжиматься от восторга ее самые тайные мускулы. И хотя она привыкла жить с ложью, ей никогда не удавалось освоить искусство обманывать, поэтому дети почувствовали горячую нить, которая возникла между гувернанткой и их отцом. Нужно быть осторожнее, пока будущее их отношений еще не определено.

– А где дядя Торн и Рассел? – спросил Эндрю, идя следом.

– Они заняты… одним семейным делом, – заметила Филомена.

Тон Лиама немного изменился, веселые нотки из него исчезли:

– В действительности я должен к ним присоединиться, поскольку вы отправляетесь к бабушке.

– А ты, Джани, отправляешься с отцом или с нами? – спросила Рианна, когда они начали прокладывать дорогу через редеющую толпу.

Их поезд был последним, прибывающим из Шотландии, а поскольку время шло к ужину, то Филомена не ожидала, что с вокзала будут отправляться еще поезда.

– Сначала я прослежу за вашими вещами, а потом должен буду присоединиться к маркизу, – ответил Джани, и тень печали опустилась на его смуглое лицо.

Филомена потянулась и потихоньку пожала ему руку, стараясь утешить.

– У них тут есть лавки! – воскликнул Эндрю и указал на палатку, продающую жареные орехи и фрукты в карамели.

– О, папа, пожалуйста, можно мы купим? – стала просить Рианна.

Достав несколько монет из кармана, Лиам подал знак носильщику.

– Так и быть. Росс проводит вас к продавцу, а потом доставит к леди Элоизе, а я займусь делами. Я скоро к вам вернусь.

Толпа дала им прекрасный предлог стоять близко друг к другу, и Филомена наслаждалась этой близостью. Они наблюдали за детьми, которые пробирались сквозь толпу, как через лес.

– Ты помнишь, когда был таким же юным? – спросила она немного грустно. – Когда мир был таким же волнующим и вызывал любопытство, когда все было возможно и удивительно, а дни – такими беззаботными.

Рука Лиама тайно гладила ее немного ниже спины, и, хотя он стоял сзади и Филомена не видела его лица, она понимала значение этого жеста.

– В моей юности ничего такого не было, поэтому я тогда не понимал значение этих слов, но теперь начинаю понимать.

Его слова вызвали у нее слезы, и они навернулись не под воздействием паровозного дыма. В его голосе было столько тоски и столько нежности, что в ее сердце зародилась надежда. Она хотела сделать так, чтобы вторая половина его жизни была беззаботной. Хотела подарить ему мир и спокойствие, которое Лиам безусловно заслужил. Она жаждала невозможного будущего.

Багажный вагон находился между локомотивом и пассажирскими вагонами. Железнодорожные рабочие разгружали из него сундуки, сумки, коробки и коробочки разных размеров, а пассажиры вручали служителю свои билеты, чтобы забрать вещи. Джани взял их билеты и вместе с носильщиком отправился стоять в очереди за вещами.

Толпа к тому времени поредела, но суета все равно действовала на Филомену угнетающе. Ее удивило, насколько привычным стал для нее буколический рай Уэстер-Росса. Конечно, там не было городских удобств и развлечений, зато отсутствовали опасности, противные запахи, бесконечный шум и покрытые камнем мостовые, а также дым и сажа от угля, которым топили дома.

Филомена любила Лондон, но теперь она думала только о том, как тяжела была ее жизнь здесь. Она выросла в деревне, где печи топили дровами, а не углем, где было много открытого пространства, зеленой травы, изумрудных полей и каменных оград. Только среди такого пейзажа она ощущала себя дома. А в Лондоне она всегда была гостьей.

– Они ждут, когда приедут представители властей, чтобы вывести из вагона Хеймиша, – вздохнул Лиам, когда Филомена повернулась к нему и поймала его мрачный взгляд, брошенный на поезд. – Я должен остаться и проводить его, а это займет некоторое время. Отправляйся к выходу и садись в экипаж, который ждет Рианну и Эндрю.

Филомену охватило беспокойство, и она тоже посмотрела на поезд.

– Не хочу оставлять тебя одного справляться с этой задачей. Вдруг что-нибудь пойдет не так?

Лиам наклонился к ней, и его теплое дыхание коснулось ее уха. Это ощущение заставило ее заволноваться, вдруг кто-то увидит их и сочтет его действия неприличными.

– Ты просто прелесть, моя Мена! – пробормотал он нежно. – При нем будет Рассел, Гэвин и я, не говоря уж о тех офицерах, что за ним посланы. У Хеймиша не будет шансов устроить неприятности. Кроме того, если что-то произойдет, мне бы не хотелось, чтобы мои дети или ты оказались поблизости.

Филомена повернула голову и быстро прижалась к Лиаму щекой:

– Хорошо!

Она улыбнулась, глядя в лицо, которое стало для нее дороже всего на свете. Ее поразило, какое доверие и нежность внушал ей этот большой и суровый хайлендер. На ум пришли слова, сказанные Миллисент Ли Кер в последний ее день в Лондоне: «В ситуациях, подобной вашей, самым безопасным местом является дом страшного человека».

Тогда она не поняла значения слов актрисы. Она даже решила, что эта женщина обманывает себя, потому что ее собственный жених является холодным и безжалостным убийцей, знаменитым Кристофером Арджентом, который на ее глазах сломал шею мистеру Бернсу, словно проделывал такое миллион раз.

Теперь она все поняла. Трудно быть более опасным человеком, чем Демон-горец, но она никогда еще не чувствовала себя в такой безопасности, как рядом с ним. Мощь и отвага, которые раньше так ее пугали, теперь стали ее настоящим убежищем.

– Обещай, что ты будешь осторожен, – попросила она и положила руку ему на рукав прежде, чем сумела себя остановить. – У меня ужасное предчувствие. Мы ведь только… я должна столько сказать… Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.

Лиам отвернулся и посмотрел в сторону. Его лицо напряглось, челюсть задвигалась и замерла. Сосуд на виске начал пульсировать, что случалось, когда Лиам старался скрыть недовольство. Когда их глаза снова встретились, у Филомены замерло сердце. В темных глазах появился подозрительный блеск, а потом Лиам моргнул.

– С тобой все в порядке? – спросила Филомена осторожно.

Он долго молчал, глядя на ее руку, которая по-прежнему лежала на его сюртуке.

– Для меня это непривычно – расставаться с кем-то, зная, что моего возвращения будут ждать.

Ее глаза, уже мокрые от волнения, наполнились слезами:

– Я не только буду ждать твоего возвращения, я не хочу с тобой расставаться.

Улыбка Лиама стала неожиданно обаятельной, а в суровых глазах появилась новое выражение нежности:

– Я буду спешить и вернусь так скоро, как только смогу.

Он взял ее руку и поцеловал через перчатку:

– И буду соблюдать осторожность.

– Посмотрим, – ответила Филомена строго, как настоящая гувернантка. – Меня нельзя ослушаться.

От жара растаяли последние остатки ощущения уязвимости. Филомена испугалась, что утратит всякую осторожность и не станет скрывать свою страсть, несмотря на то что находится в центре вокзала Юстон.

– Сегодня ночью, барышня, я буду подчиняться тебе беспрекословно!

Смущенная, Филомена отвернулась от Лиама и пошла легкой поступью, неся в сердце свет, который, как ей казалось, ничто не сможет погасить. Около торговой палатки детей уже не было, и она не видела их в толпе, поэтому направилась к месту, где стояли экипажи, в надежде, что они еще не отправились к леди Элоизе. Хотя, если они все же уехали, то у нее будет время заехать домой к Фаре и поговорить с ней…

Тут чья-то рука схватила Филомену за запястье и практически сбила с ног. Ее крик был заглушен пронзительным свистком локомотива.

Глава 22

– Я ее схватил! – худой незнакомец хрипло крикнул из-под грязной шляпы. Его ястребиные когти впились в руку Филомены, хотя она изо всех сил старалась освободиться. – Поймал виконтессу!

Филомену охватил страх, какого она никогда раньше не испытывала: к ним спешили пятеро, прежде стоявшие у каждого выхода из вокзала. Они были одеты так, чтобы не выделяться из толпы, но вид у них был типичный для наемных убийц. У двоих в руках были дубинки, а у третьего – цепи, похожие на те, что надевали на нее в клинике Белль-Глен.

Каким-то образом они ее нашли. Значит, они знали, что Филомена Сент-Винсент, виконтесса Бенчли, прибудет сегодня на это вокзал. Откуда? Это же невозможно.

– Пустите меня! – кричала Филомена, пытаясь вырваться из рук худого незнакомца, у которого были на удивление сильные руки.

Пока она сообразила, что устрашающий хруст издала сломанная рука схватившего ее человека, Лиам успел ударить его о колено с такой силой, что кровь брызнула на пол и на серые брюки Рейвенкрофта. Но ему, кажется, не было до этого дела. Лиам спрятал Филомену у себя за спиной и повернулся лицом к нападавшим, которые спешили на помощь своему товарищу. Филомена видела, что к ним приближается некто, размером не уступающий Лиаму. Он поднял огромную дубину и приготовился нанести страшный удар по голове. Но Лиам не подпустил его близко и нанес упреждающий удар ногой прямо ему в грудь, после чего мужчина сложился пополам. Лиам добил его апперкотом, и кровь снова брызнула фонтаном. Теперь оказалось, что дубина попала в руки Лиаму.

После недолгого замешательства и шока на вокзале начался хаос. Пассажиры с криками помчались между колонн на Драммонд-стрит или начали отступать по лестнице назад, в большой зал.

Филомене хотелось смешаться с этой толпой и убежать. Со всей ясностью она поняла, что ее обману приходит конец. Даже если Лиаму удастся отбить ее у всех этих людей, им начнут задавать вопросы и ей придется на них отвечать. Но она не могла заставить себя бежать. Она упустила нужный момент, потому что вид разгневанного Демона-горца приковал ее ноги к земле.

Сообразив, какую опасность представляет собой их противник, нападавшие рассыпались и попытались напасть на него с боков. Один размахивал дубинкой, другой – пистолетом, а третий держал в руке наручники, подняв их над головой.

Лиам не тратил время ни на оценку сил противника, ни на разработку плана. В полном соответствии со своим прозвищем он рванулся вперед, и в эту минуту выглядел настоящим воплощением чистой агрессии и ярости. Он нападал безошибочно, бесстрашно и неукротимо.

Казалось, он не слышал криков вокруг, не замечал ничего на своем пути. Он просто несся вперед со всей силы, напоминая испанского быка. Настигнув первого противника, он опустил плечо и нанес им удар в грудь так мощно, что поднял его в воздух. Используя силу инерции, Лиам перебросил противника через плечо, как тряпичную куклу, и уронил на землю. Потом повернулся и ударил ногой по ребрам, видимо, сломав пару, а после подхватил вторую дубину.

Жутковатая улыбка растянула его рот, обнажая зубы, как у волка. Теперь он повернулся лицом к двум преследователям, огибающим гору багажа. Джани и носильщик спрятались за этой грудой, в то время как Лиам стал постукивать дубинами друг о друга, готовясь к новому нападению.

Тот, что держал в руке пистолет, прицелился в его огромную грудь и выстрелил. Он успел выпустить две обоймы, прежде чем Лиам настиг его и ударил в лицо дубиной. Пистолет со стуком отлетел в сторону, а голова человека так дернулась, что Филомена решила: у него сломана шея.

Дубины в руках Лиама ударили дважды, и наручники полетели, кувыркаясь, по полу, а за ними последовал и человек, их державший.

Но на теле Демона-горца не осталось ни царапины, не прилилось ни капли его крови. Как такое возможно?

Лиама снова остановил крик Филомены, когда кто-то вцепился в ее волосы. Он повернулся и зарычал, когда увидел, что ее снова используют против него, как живой щит.

Тому, кто держал Филомену, не нужно было ничего объяснять, она и так его узнала, потому что знала его хватку. Она боялась его больше всего на свете. В этот момент она поняла, что наступил конец всем ее надеждам.

– Как это мило с вашей стороны, лорд Рейвенкрофт, что вы привезли назад мою беглянку-жену.

Филомена запомнила момент, когда единственное слово – жена – проникло сквозь красный туман, окружавший Лиама. Не обращая внимания на кровь, залившую его одежду, он выпрямился в полный рост, как настоящий военный, и скомандовал:

– Отпустите ее немедленно, – приказал он голосом, от которого многие закаленные в боях солдаты кидались выполнять его поручения. – И говорите, кто вы, черт побери, и что вы о себе вообразили?

– Я имею полное право обращаться со своей собственностью так, как считаю нужным, – дерзко отвечал ее муж Гордон Сент-Винсент, прячась у нее за спиной.

Он отпустил сейчас ее волосы, но вместо этого крепко держал за запястья. Каждое его движение было продуманным. Она знала, что он старается не делать ей больно, чтобы ее не жалели посторонние.

– Позвольте мне представить вам нас обоих, – продолжал Гордон с добродушной улыбкой. – Насколько мне стало известно, вы никогда по-настоящему не познакомились с беглянкой, которую у себя приютили. Я – лорд Гордон Сент-Винсент, виконт Бенчли, а это, – и он встряхнул Филомену, – леди Филомена Сент-Винсент, моя виконтесса, хотя она не хочет в этом признаться. Она моя жена уже пять лет.

Маркиз уставился не мигая на Филомену, и глаза его напоминали черную бездну:

– Ты замужем?

Филомена пыталась вырваться, она выкручивалась из жестоких рук человека, которого когда-то поклялась любить, почитать и слушаться во всем. Ее хозяина в глазах закона. Она знала, что Лиам видит позади нее элегантного мужчину с безукоризненными манерами, обманчиво мягкого и заслуживающего доверия.

– Да. – Это слово вырвалось из ее груди с хрипом боли. – Ты не знаешь, от чего мне пришлось бежать. Не понимаешь, каково это было и что мне пришлось вынести.

Даже Демон-горец не мог вообразить всю жестокость, на которую способен Гордон. Лиам был совсем не такой, он был солдатом, разрушителем жизней. А Гордон разрушил ее волю к жизни, и для Филомены это было еще бо́льшим грехом.

Лиам шагнул в их сторону, сжимая в руках дубину, видимо, он намеревался ее освободить.

– Что тебе пришлось пережить? – спросил Гордон с издевкой. Его дыхание пахло опиумом и дорогими сигарами, которые он брал у отца. – А что говорить мне, Филомена? Можешь ты понять, что это такое – быть женатым на сумасшедшей? Ты понимаешь, как ты была эгоистична, когда сбежала из клиники и не оставила никаких сведений о том, где ты? Ты почти убила мою бедную мать. Мы так волновались!

При слове «сумасшедшая» Лиам остановился.

– Ничего подобного! – закричала Филомена, бросив умоляющий взгляд на человека, которого любила. Она видела подозрительность, зародившуюся в его глазах. – Они отправили меня в клинику, потому что растратили мои деньги, и я была им больше не нужна. А еще потому, что его сестра убила молодую актрису, а я не стала скрывать это от полиции. Я вышла замуж за чудовище, Лиам. Он отправил меня в ту клинику, чтобы я там сгнила. У меня не было выбора, и я сбежала. Я не сумасшедшая. Спроси Дориана Блэквелла, это он помог мне бежать.

Лицо Рейвенкрофта помрачнело, и Филомена поняла, что он именно так и сделает.

– Ты же видел мои раны, – продолжала она, хотя ее голос становился все выше, и в нем появились истерические нотки. – Ты же видел мои синяки, они мучили меня. Я туда ни за что не поеду. Я лучше умру!

– Моя бедная, несчастная жена! Она же помешенная. Лорд Рейвенкрофт, вы не первый, кто обманывается на ее счет.

Гордон держал ее все крепче, и Филомена уже слышала стук сапог человека, который нес наручники.

– Когда она сбежала из клиники Белль-Глен, я не видел ее уже несколько месяцев. Все ее раны она нанесла сама себе, отчасти именно поэтому мне пришлось запереть ее там.

Филомена дергалась изо всех сил, стараясь освободиться, но с ужасом видела, что на лице Лиама гнев постепенно сменился подозрением. Все было против нее. Первая жена Лиама была безумна, и Филомена видела, как внутри Лиама рождаются сомнения. Он не хотел пройти через такое испытание еще раз и заставить детей пройти через него. Любой разумный человек засомневался бы на его месте.

– Все твои действия говорят о сумасшествии, – и Филомена почувствовала издевку в тоне Гордона, когда на одном из запястий с холодной неизбежностью защелкнулись наручники. – Виконтесса нанимается в гувернантки? Полностью меняет свою личность? Соблазняет маркиза, будучи замужем? Ты серьезно больна, моя милая. Я отвезу тебя туда, где о тебе позаботятся.

– Вот он, мой секрет, – кричала она Лиаму в отчаянии. Она почти вывернула плечи, стремясь к нему. – Я боялась открыть его. Но я собиралась во всем признаться. Я все тебе расскажу, Лиам, только, пожалуйста, не отдавай меня им!

Никогда она не думала, что когда-нибудь увидит в глазах Лиама нечто столь обычное и заурядное, как нерешительность. Отчаяние сменилось безнадежностью. Он ей не поверил, и кто может его за это осудить? Вина и боль убили в ней всякую надежду. С криком она выдернула руку из хватки Гордона, повернулась и ударила по его аристократическому лицу, которое когда-то казалось ей красивым.

– Отпусти меня! – потребовала она.

Гордон ударил ее тыльной стороной ладони, колени Филомены дрогнули, и на какой-то момент огни вокзала Юстон померкли, тени задвигались, и она почти потеряла сознание.

Краем глаза она увидела, как Лиам рванулся вперед, на его лице было написано желание отомстить. Ее муж сам подписал свой смертный приговор, и слава богу! Даже если Лиам ей не поверил, его гордость не позволяла ему терпеть, когда ее бьют. Она повернулась, ожидая, когда он станет между ней и человеком, которого она ненавидела и боялась.

Пистолетный выстрел прозвучал оглушительно и эхом отозвался между колонн. Казалось, даже время замерло в ужасе. Филомена повернулась и увидела, что Гордон был ошарашен, и те двое, что стояли около него, тоже открыли рты в изумлении. У них не было пистолета.

Ее сердце упало, она медленно повернулась и увидела, что самые страшные ее предчувствия сбылись. На левой стороне серого жилета Лиама расплывалось кровавое пятно. Филомена закричала и бросилась вперед, к нему, но кто-то схватил ее за свободную руку и защелкнул на ней наручники. Она смотрела в ужасе, как прекрасное тело Лиама упало на платформу так, что земля содрогнулась.

Она издала хриплый звук, когда увидела, кто держал пистолет в одной руке, а багаж – в другой.

– Нет! – зарыдала она, видя решимость и ярость в глазах Джани, но скоро все было смыто потоком истерических слез.